И вот мы в Америке – блаженствуем и даже не знаем, что Motörhead уже достигли пика популярности в Англии. Мы отлично проводили время: Эдди и Фил никогда раньше не бывали в Америке; я, конечно, уже там немножко ориентировался. Но всегда приятно смотреть на знакомые места как бы новыми глазами – освежает. Фил, наш Ловкач, сумел проехать через всю Америку и не получить ни одной серьезной травмы, хотя во Флориде его чуть не прикончил салат. Просто, изволите ли видеть, они с Эдди привыкли к английским салатам – листочек и пара вареных яиц. Так что во флоридском ресторане они оба заказали двойные порции – я их не отговаривал. Я просто любовался официантами, которые подкатили к нам с двумя тележками, – целые акры зелени! Филу и Эдди пришлось практически с боем продираться через это коварное тропическое болото. Сам я и близко не подхожу к овощам – для таких как я это слишком здоровая пища.

Я никогда раньше не встречался с Оззи и его музыкантами, мы познакомились в этом туре. Руди Сарзо и Томми Олдридж были приятные чуваки, но тихие. Типичные басист с барабанщиком. Ритм-секция никогда не привлекает к себе много внимания, если только группой не командует один из них. Гитаристом у Оззи тогда был Рэнди Роудс, и он был птицей поважнее. Кажется, они с Оззи вместе писали песни. Но главное, что я о нем помню, это что он был никудышным игроком в «Астероиды»: по пути через Америку мы везде находили игровые автоматы, и я все время выигрывал у него в «Астероиды». Мы с Рэнди сдружились, и я очень огорчился, когда на следующий год он погиб в авиакатастрофе. Но я вынужден сказать, что при жизни он не был таким гитаристом, каким стал после смерти. С ним получилось, как с Бобом Калвертом: человек, которого при жизни более-менее игнорировали, потом вдруг оказывается гением. Рэнди, конечно, был хорошим гитаристом, но он не был таким великим новатором, как о нем стали потом говорить. Когда я умру, Бог его знает, что обо мне будут говорить!

Оззи был милый, он и сейчас такой. Совершенно ненормальный, но милый. Разумеется, трудно остаться нормальным, когда на каждом твоем концерте люди бросают на сцену дюжину голубей с переломанными ногами и крыльями. Ему под ноги прилетали и другие предметы: лягушки, живые гремучие змеи, голова оленя, голова быка – и все из-за той истории, когда он откусил голову голубю во время встречи с представителями своего лейбла. Не знаю, как после этого тура он продолжал работать. Он, наверное, был постоянно на взводе, ежесекундно ожидая, что в него швырнут еще чем-нибудь. Ему можно только посочувствовать, да?

В этом туре Оззи пришлось нелегко. Он чуть не сдох в этом забеге: он метался от вершин взвинченности до самых глубин отчаяния и слишком много всего употреблял. В начале тура мы все время находили его лежащим ничком, в отрубе. В конце концов его девушка (а в дальнейшем – жена) Шэрон взяла дело в свои руки и вытащила его из этого болота, и это было круто. С тех пор мне самому пришлось иметь дело с Шэрон, и не все всегда шло гладко, но этой заслуги у нее не отнять. Вы бы больше не услышали новых альбомов Оззи, если бы не Шэрон, и я думаю, что Оззи первым это признает.

Поначалу американцы не очень-то врубались в Motörhead. Во время тура с Оззи много у кого из публики челюсти попадали на пол. В некоторых местах люди врубились сразу: на обоих побережьях, в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, прием был восторженный. Мы понравились в Детройте и Чикаго – мы до сих пор постоянно туда ездим. В Огайо тоже было хорошо, и Техас мы пусть не с первого раза, но покорили. Но в остальные города мы в тот первый раз могли и вовсе не приезжать – они смотрели на нас как баран на новые ворота. Мне кажется, на Среднем Западе многие нас просто испугались; публика, как правило, понятия не имела, кто мы такие. Один американский лейбл, Mercury, издал Ace of Spades, но никто, кажется, не был в курсе. Они ничего не сделали для рекламы альбома (подумать только!). Так что каждый раз на сцену выходила никому не известная группа.

Но у нас были свои фанаты. Например, Ларс Ульрих. Он тогда еще был не барабанщик Metallica, а просто подросток из Лос-Анджелеса. Он нас обожал. И, кстати, возглавлял американский фан-клуб Motörhead, состоявший, я полагаю, из таких же подростков, тоннами скупавших импортные пластинки. Эти ребята фанатели от так называемой «новой волны британского хеви-метала», которая как раз тогда набирала силу. Некоторым группам повезло быть частью этого движения – например, Iron Maiden на этой волне стали суперзвездами. Нам оно не особо помогло. Мы появились раньше – а новый всплеск нашей популярности случился немного позже, чем бум метала и хард-рока конца 80-х.

В общем, наш первый тур по Америке оставил смешанные впечатления, но интересно то, что потом в Англии мы выступили на большом сборном концерте на футбольном стадионе «Порт Вейл» перед аудиторией из 40 000 человек, причем в этом концерте участвовал Оззи Осборн – но хедлайнерами были мы! Вот иллюстрация нашей популярности в Англии в то время. Это был, наверное, наш самый громкий концерт, а мы славились как громкая группа. (Нам и правда нравилось играть на полную мощность – мы уже оглохли и иначе ничего бы не услышали!) В «Порт Вейл» мы всю сцену построили из порталов – всюду одни сплошные колонки, в общей сложности 117 000 ватт. Во время саундчека позвонил какой-то мужик, живший в четырех милях оттуда: он жаловался, что мы заглушаем ему телевизор… а это только один Эдди играл на гитаре! Плюс непременный рекламный трюк: во время нашего выступления над полем на бреющем полете пролетел самолет, и из него выпрыгнули несколько человек с нашей символикой на парашютах. Шестеро из них приземлились прямо посреди поля, но один, увы, промахнулся и полетел на соседний участок. За его падением наблюдал один старик – он стоял там с лопатой и охранял свой участок от хиппи. И он сказал потом: «Да, этот последний юноша упал, как мешок с дерьмом – плюх! Прямо на землю. Его увезли на фургоне». Видимо, наш блудный десантник оправился от своих травм, потому что больше мы о нем не слышали.

Еще мы у себя в Англии пользовались особой популярностью среди копов – они нас все время пытались арестовать. Сейчас все не так – а тогда мы из дома не могли выйти, потому что копы ждали прямо за дверью, а если не за дверью, то на улице. Где-то в августе 81-го они схватили Фила и нашли у него травы фунтов на пять – его потащили в суд и оштрафовали на сорок фунтов. Глупо и мелочно, согласны? Но об этом даже в новостях написали, мы же были знаменитые и опасные рокеры. С Филом, когда его замели, была Байкерша Ирен, у нее тоже нашли траву. Но ее оштрафовали только на двадцать фунтов – может быть, потому что у нее сиськи были больше, чем у него!

Если не брать в расчет мелкие неприятности, мы очень наслаждались нашей быстротечной славой. Был один очень приятный момент, когда мы играли на фестивале Summernight в Германии, в Нюрнберге, а перед нами играли Blue Öyster Cult – те самые, которые влепили нам звучную оплеуху на нашем первом выступлении в Hammersmith Odeon. Но мы не стали им страшно мстить – их срок давности уже истек. Мы просто не разрешили им использовать наши порталы.

Тогда же я записался с The Nolan Sisters. Это заняло один день – мне позвонили, позвали на сессию, а я для смеха согласился. Мы записали песню под названием Don’t Do That – я на басу, Кози Пауэлл на барабанах и бывший гитарист Whitesnake Микки Муди. Пели сестры Нолан, Коллин и Линда, а подпевал и играл на губной гармошке Боб Янг, который вообще-то был тур-менеджером Status Quo. Мы назвались The Young and Moody Band – группа Янга и Муди – или группа «Молодые и Унылые», как хотите – и даже сняли на эту песню видео. Сестры Нолан были супер; мы регулярно с ними сталкивались, потому что они были в чартах одновременно с Motörhead. Все считали их сопливыми попсовыми целочками, но они ошибались. У них был кое-какой опыт – они играли в отеле-казино Sands в Лас-Вегасе вместе с Синатрой. Они были девки не промах, их менеджером был их собственный отец, но они были классные. И веселые. Однажды наш менеджер Дуглас болтал с Линдой Нолан в баре Top of the Pops и уронил на пол деньги. Он стал их поднимать, а Линда ухмыльнулась и говорит: «Ну раз уж ты встал на колени…» Это последнее, что он ожидал услышать от любой из сестер Нолан! Может быть, конечно, он услышал то, что хотел услышать, и вообще ему это могло просто почудиться, но он чуть не обосрался от шока!

Не понимаю, почему люди хотят думать, что женщины не любят секс, а кто любит, те ужасные извращенки. Трахаться все любят. Нам бы стоило уже дорасти до этого факта – секс это весело. Я всегда говорю: секс это самое веселое занятие из тех, когда не смеешься. Как я уже упомянул в начале книги, одна из причин, почему я занялся рок-н-роллом, – девицы, и все мы в Motörhead не упускали ни одной девицы, которая нам попадалась… или которой попадались мы. Однажды я сижу за столиком в казино Bolton, подходит какая-то девушка и начинает мне отсасывать прямо на месте. Тут подлетает Эдди и говорит:

– Чувак, мы пошли.

– Можете минутку подождать? – спрашиваю я таким напряженным тоном.

Тогда он замечает, что из-под скатерти торчат женские каблучки, и все понимает. Он оставил нас вдвоем, и я снова уплыл в свое блаженство.

Подобные приятные интерлюдии происходили постоянно. В моей группе, если речь шла о девушках, не особо беспокоились о качестве. И вообще – качество в глазах смотрящего, это уж точно. Девушки, которых называют высококлассными, обычно просто лучше одеты, что меня лично не скребет. Я встречал девиц, которые совсем не выглядели как настоящие леди, но у них было больше мозгов, с ними интереснее было поговорить и они вообще в целом были сексуальнее, чем самые элегантные модели в мире. Это правда. Все эти модели – как гребаные чистокровные кобылы: выглядят прекрасно, но тупые, как дерьмо. Вокруг меня постоянно крутятся девушки, которых вы бы назвали шлюхами, и мне они нравятся, потому что они честные и прямые. Они как я – говорят: «Я люблю трахаться! Пойдем!» И, собственно говоря, так оно и должно быть.

Само собой, плюсы жизни рок-звезды торчат и видны невооруженным глазом (понимайте как хотите!), но есть и минусы. В начале карьеры Motörhead мы перед концертом тусили с фэнами в баре, но потом это стало невозможно. Появляются фэны, которые думают, что сами играют в группе, – они одеваются как я, и через некоторое время начинают в собственном зеркале видеть меня, а не свое отражение. Доходит до очень странных вещей. Вокруг нас было полно чуваков, которые называли себя Лемми, а многие дали это имя своим детям – бедняжки, есть даже одна девочка по имени Лемми! Я знаю о парне, который назвал своего сына Килмистер. А еще полно котов, крысок, собачек и гребаных попугайчиков – и всех их окрестили в мою честь. Вокруг нас было полно фэнов, обожавших нас, не говоря уж о нескольких психах, и в конце концов нам пришлось перестать общаться с фэнами так же запросто, как раньше. Жаль, я скучаю по такому общению: когда тусишь с ребятами, узнаешь, что на самом деле творится у тебя за дверью.

Многие группы отгораживаются от этого как можно скорее, а я думаю, что это большая ошибка. Некоторые группы никогда не встречаются со своими фэнами и понятия не имеют о том, кто они, на что похожи. На сцене им бьют в глаза прожекторы, а потом они уходят со сцены в свой маленький мирок. Музыканты, которые так поступают, многое теряют. Я и сейчас люблю болтать с фэнами… если только не попадется пьяный придурок, которому непременно нужно орать мне в ухо Ace of Spades нон-стоп! Мы все-таки сделали с тех пор еще несколько альбомов – если чувак выпил и поет что-нибудь с наших последних пластинок, я не буду особо возражать!

Еще одна проблема с популярностью – некоторые начинают обвинять тебя в том, что ты продался. Но это их проблема, не моя. Всё, что люди покупают, – коммерция, вот и всё. Это не значит, что музыка стала какой-то другой. Например, наш первый альбом продавался так себе, поэтому у нас была хорошая репутация в андеграунде. Альбом Overkill имел какой-никакой успех, и некоторые из фэнов отвернулись от нас, потому что решили, что мы теперь «коммерческие». Это очень глупо – слышно же, что музыка осталась такой же, как раньше, только теперь она немножко лучше, потому что мы стали более крепкой командой после пары лет постоянных концертов. Когда вышел No Sleep ‘Til Hammersmith, некоторые уже громко возмущались и, как полагается, кричали: «Они продались!» Но это был концертный альбом, все эти песни мы сочинили тогда, когда еще не «ушли в коммерцию», а всем этим элитистам и зажравшимся снобам пошла бы на пользу хорошая взбучка! Мы-то знали, что делаем ровно ту музыку, какую хотим делать, и на эти упреки нам было легко не обращать внимания.

1981 год был лучшим годом для Motörhead, но закончился он на очень плохой ноте. В конце года мы гастролировали по Европе, а в это время убили моего соседа по квартире, Энди Элсмора. Такой небольшой чувачок, гей, он держал порно-кинотеатр. Пока я был в туре, в мой дом пришли; его ударили ножом пятьдесят два раза – в лицо, в шею, в грудь, потом взрезали ему анальное отверстие, отрезали член и затолкали ему в задницу. Потом квартиру подожгли – пытались скрыть следы убийства. Бедный Энди сумел проползти по коридору в гостиную, прежде чем умер. Там его и нашли. Это было ужасно.

Журналисты, конечно, все переврали: газеты выходили с заголовками типа «Motörhead замешаны в убийстве на почве наркотиков» и тому подобное. К нам это не имело никакого отношения, я месяц не был дома и понятия не имел, с кем общается Энди. Очевидно, это было убийство на почве ненависти к геям, иначе ему бы не стали запихивать в задницу его собственный член. Это точно из-за ненависти к геям. Настоящая трагедия.

Но вернемся к моей группе. В этот момент своей карьеры мы, к сожалению, задрали нос, наверное, это было неизбежно. До сих пор наше прикосновение все обращало в золото. Мы думали, что каким-то чудесным образом это так и будет продолжаться. Но Iron Fist не мог стать достойным следующим релизом после пластинки, попавшей сразу на первое место в чартах. No Sleep ‘Til Hammersmith был концертником, а если концертник продается так, как No Sleep, чем это можно продолжить? В результате рецензии были сдержанные, что меня ничуть не удивило. А вот Эдди удивился – он продюсировал Iron Fist вместе с чуваком по имени Уилл Рид Дик, и я думаю, что его сердце было немножко разбито. Но продавался альбом совсем не плохо. Он поднялся до четвертой строчки – хуже, чем пара предыдущих альбомов, но все же весьма респектабельно.

Однако отрезвление пришло не сразу, и тур по Англии мы начали, полные надежд – концерты были очень хороши. Наш менеджер Дуглас когда-то придумал наш бомбардировщик, и так как та затея увенчалась успехом, он счел себя Человеком, Который Кое-что Понимает В Шоу. Теперь, в туре в поддержку Iron Fist, он должен был переплюнуть сам себя. О том, какое чудо он заготовил на этот раз, мы узнали лишь дня за три до начала тура: «Мы все сделали, и это уже не поменяешь». Получилось драматично. Занавес открывается, а на сцене совершенно пусто – ничего не видать, даже красных лампочек на усилителях. Потому что мы на потолке, врубаетесь? Наша сцена висит на четырех кранах, и на ней стоит весь аппарат – барабаны, усилители, освещение, вся сцена на крыше. Потом звучит музыка и мы спускаемся в клубах дыма и в цветных лучах света, и, пока мы опускаемся, раскрывается гигантский кулак, а на кончиках пальцев у него прожектора.

Конечно же, в первый вечер кулак не работал как следует, а потом сцена застряла, когда поднималась обратно вверх. На полпути она остановилась, и за нее зацепился занавес. Людям прекрасно было видно, как мы слоняемся по сцене и причитаем: ну и что нам теперь делать? как нам отсюда слезть? Разумеется, Фил, выходя из-за установки, чуть не шагнул в вечность – в последний момент его поймал Эдди. Но через пару концертов все отлично заработало. Впрочем, кулак мы больше никогда не использовали. После тура он вернулся туда, где его сделали, и там и остался.

На разогреве у нас играла группа Tank, первый альбом которых продюсировал Эдди. Это была группа нашего приятеля Элджи Уорда. Он играл в The Damned, но его уволили, и он собрал Tank. Он, как и я, был басистом и лидером группы, и ему это очень нравилось. Они отлично отыграли с нами в Европе, но в Англии у них возникла проблема с женами. Их жены захотели поехать с ними в тур, а они, будучи желторотыми новичками, конечно, согласились, а это смерти подобно для любой группы. Я вовсе не шовинист, но жены портят отношения в группе, и все тут. Допустим, в группе три парня – может быть, после концерта они разойдутся по своим номерам, но они у себя в номерах сидят одни. Но если с тобой твоя старушка, то после концерта ты должен тусить с ней. Ты не обсуждаешь концерт с коллегами по группе, ты не идешь выпить в бар отеля, потому что ты же со своей старушкой, да? Она стоит рядом, и при ней ты многого не скажешь, потому что боишься, что ей станет скучно, или тебе надо быть к ней внимательным. И коммуникации в твоей группе приходит конец. А еще многие жены садятся своим мужьям на уши: «Остальные без тебя ничего не стоят, тебя недостаточно ценят» и так далее. Это приводит к жалобам и разногласиям и может разрушить группу. Я такое много раз видел – это и в моей группе случалось! И в результате в английской части нашего тура Tank провалились.

Мы все еще были рок-звездами, поэтому творили немало дерьма в духе Spinal Tap. (Кстати, Spinal Tap – очень точный фильм. Тот, кто написал сценарий, наверняка побывал в турах с рок-группами.) Мы в те дни были плохими парнями… собственно, мы и сейчас не изменились, только теперь все привыкли! Motörhead наводят на людей страх:

– Нам не дали сыра! Где этот гребаный сыр?!

– Прости, чувак, не получилось его купить.

– ЧТО, МАТЬ ТВОЮ? НЕ МОЖЕШЬ КУПИТЬ ДОЛБАНОГО СЫРА В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ, В СРЕДУ, В ШЕСТЬ ДОЛБАНЫХ ЧАСОВ ВЕЧЕРА?! А НУ МАРШ ОТСЮДА И ТАЩИ ЭТОТ ДОЛБАНЫЙ СЫР!

Потому что дело-то не в сыре, так? Это дело принципа – они забили болт, и это выводит меня из себя. Я гонял промоутеров и их подручных с любыми поручениями: «А ну живо принеси мне эту херню!» Если что-то указано в райдере, нам должны это дать. Если роуди барабанщика заказывает хрустящие палочки Twiglets (а наш заказывал), он их получает. Наш теперешний гитарист, Фил Кэмпбелл, однажды заказывал себе еду из китайского ресторана, и в том числе потребовал порцию шариков «Бен-Ва» – и ему их принесли! Но вот что всегда ставит меня в тупик, причем это в любой стране так: в райдере написано, что тебе требуется столько-то полотенец, да? И тебе всегда дают такие крошечные тряпочки, размером фут на фут. Что за нахер?

Мы ни от кого не терпели неуважения. Однажды мы должны были играть на радиостанции Clyde в Глазго. Мы пришли на саундчек, но звукач оказался полным мудаком, и мы сидели и просто ждали его целую вечность. Людям на радиостанциях всегда насрать на то, что ты делаешь, они слишком самовлюбленные. Мы сидели и ждали, и я говорю Эдди:

– Ну их нахер. Давай-ка им устроим.

Мы размотали пожарный шланг, просунули его в дверь студии, прижали дверь поплотнее и открыли кран. И свалили. Больше нас туда не звали – довольно неспортивно с их стороны.

В это время копы всерьез до нас доебались. Они перерыли наши квартиры, отель, где жили наши техники, даже дом нашего менеджера. Я был в отеле в Свисс-Коттедже, так что меня они не нашли. Они устроили серьезную операцию: с собаками, с вышибанием дверей и так далее – и на всю нашу компанию (двадцать пять человек в дорожной команде, три музыканта, менеджер с женой и их ассистенты) они нашли только полграмма кокаина, кажется, немного травы и одну таблетку мандракса. Мы отправились в кутузку, и я спросил:

– Какое у вас было основание для проведения такой масштабной операции?

– Анонимная наводка, – ответил магистрат. – Нам сообщили, что вы продаете публике кислоту со сцены.

Боже, вот дебилы! Я пою и играю на басу – у меня нет времени спускаться к публике и спрашивать: «Кому кислоты?» А еще ведь пришлось бы давать им сдачу – я бы носил вместо патронташа такой специальный пояс для мелочи! Гребаные козлы – лучше бы копы ловили настоящих пушеров или, например, Йоркширского Потрошителя и ему подобных, чем доебываться до музыкантов, которые просто играют концерты и сами немножко употребляют. Конечно, сказать им такое в лицо – себе дороже.

Наверное, если вы радикальная феминистка, вы все еще бурлите от гнева, вызванного моими замечаниями о женах (с другой стороны, если вас так легко вывести из себя, какого черта вы читаете эту книгу?). Но справедливость прежде всего: как я уже упоминал, я всегда рад поработать с женщинами-музыкантами. Перед началом тура Motörhead по Америке я зашел в одну лондонскую студию, в гости к девичьей группе из Франции Speed Queen, они там писали альбом. У них была отличная певица, Стиви, – она была немного похожа на одну певицу, которая работает сейчас (и, кстати говоря, получает меньше внимания, чем заслуживает), Нину Си Элис из группы Skew Siskin. У них обеих такой резкий тембр голоса – как Эдит Пиаф, только с гитарами. Я даже записал бэк-вокал в одну их песню. Но они пели по-французски, поэтому их альбом за пределами Франции никто не услышал. А несколько дней спустя мы с Motörhead полетели в Торонто, чтобы записать мини-альбом с Венди О. Уильямс. Эта сессия привела к развалу того состава Motörhead, который многие наши фэны называют «классическим» (хотя те, кто так думает, наверное, не слышали нас последние несколько лет).

Венди О. и ее группу Plasmatics теперь порядком позабыли, но она была чумовейшей панк-скандалисткой. На сцене она пилила гитары бензопилой пополам и взрывала полицейские машины. Однажды она села в тачку, направила ее в кучу взрывчатки в нью-йоркской гавани и выпрыгнула из машины в последнюю минуту. Сделав это, она отправилась прямиком во Флориду – драться с аллигаторами. Я подумал: эта девица просто супер! К тому же я видел ее фотографии, а у нее были хорошие фотографии. После успеха нашей пластинки с Girlschool нам все время пытались устроить совместную запись с кем-нибудь, особенно с девушками. А мне очень нравится записываться с девицами. Восемь мужиков в студии это тоска – когда пишешься с девушками, результат обычно получается лучше, потому что возникает интересное трение, ну и выглядит это посимпатичнее! Это особое трение и красивая картинка – я обеими руками за все это, и было очевидно, что с Венди О. будет и то и другое. Нашу запись рекламировали как уникальную комбинацию панка и хеви-метала – в то время это были враждебные лагеря. Мы решили сделать одну песню Motörhead (No Class), одну вещь Plasmatics (Masterplan), а для сингла Stand By Your Man – да, ту самую кантри-песню.

Продюсировать должен был Эдди, и, к сожалению, он снова собирался работать на пару с этим чуваком по имени Уилл Рид Дик, которого я обычно называл Ивил Ред Дик (Злостный Красный Хер). Запись шла тяжело, и это еще слабо сказано. Венди долго не могла настроиться, Эдди из-за этого бесился. Она сделала несколько дублей, и, должен признать, получалось хреново. Можно было подумать, что она никогда не сможет это спеть, но я знал, что у нее все получится, если только дать мне с ней поработать. К тому же Эдди не играл на гитаре – он был только продюсером. С нами играл гитарист Венди из Plasmatics, а на басу и барабанах играли мы с Филом. Эдди явно был не в восторге от всей этой затеи и в конце концов сказал, что пойдет перекусить, но мы обнаружили его в соседней комнате с Красным Хером – он сидел там мрачнее тучи. Полное дерьмо. Мы могли бы справиться с нашими трудностями, если бы не Уилл Рид Дик: без него Эдди было бы некуда от нас деваться. Ему бы пришлось остаться, стиснуть зубы, мы бы доделали эту херню, и все было бы забыто. Но в результате мы обменялись парой слов, и Эдди куда-то ушел. Позже мы с Филом вернулись в отель. Фил оказался там раньше меня, и он подошел ко мне и сказал:

– Эдди ушел из группы.

Вообще-то Эдди стабильно уходил из группы раз в два месяца, но на этот раз мы почему-то не позвали его обратно. Мы не уговаривали его вернуться, поэтому он и не вернулся – думаю, он и сам удивился, что так получилось. Но мы просто устали от него, потому что он все время вел себя неадекватно и еще много пил. Он с тех пор завязал и стал гораздо более приятным человеком. Итак, Эдди сыграл с нами первые два концерта американского тура, в Торонто (есть съемка с этого концерта, но Эдди там ужасен, и я тоже: посреди концерта у меня случилась судорога, и я не мог играть) и в Нью-Йорке. Нам нужно было быстро найти другого гитариста, чтобы продолжить тур, и мы выбрали Брайана Робертсона, который раньше играл в Thin Lizzy. Техника игры у него была даже лучше, чем у Эдди, но в Motörhead он все-таки не вписался. С Роббо наши дела стали ухудшаться еще быстрее, что на самом деле несправедливо, потому что альбом, который мы сделали с ним, Another Perfect Day, был весьма хорош.

Оглядываясь назад – а в этом случае, должен сказать, зрение у всех стопроцентное, – нам повезло, что именно тогда наша слава пошла на спад. Если бы мы и дальше становились все более и более успешными, сейчас группы бы не было. Были бы мы старые мудаки, купили бы себе по усадьбе, отдалились бы друг от друга. Так что в плане боевого духа мы ничего не потеряли. Музыкантам важно оставаться голодными, потому что это лучшая мотивация для работы. А если кто и знает что-то о долгой голодовке, то это я.

Но вернемся к Роббо. Я знал его много лет: мы познакомились под столом в Dingwalls. Там началась драка, и мы – все, кто потрусливее – полезли под стол. Помимо трусоватости, он был одним из кумиров Фила, потому что Фил – настоящий фанат Thin Lizzy. И на сцене с ними Брайан был шикарен. Он выступал в белом вельветовом костюме – с его длинной кудрявой шевелюрой это сочеталось потрясающе. Он был свободен, так что мы немедленно вызвали его в Торонто, и он прилетел – волосы у него были острижены и выкрашены в красный цвет. Я был в полном ужасе, но решил: что ж, главное – он человек закаленный и профессионал. Черта с два. Он оказался занозой в заднице. Он единственный музыкант из всех моих групп, кому я угрожал физической расправой: справедливости ради, он угрожал мне тем же. Мы оба схватились за стулья и готовились друг друга поколотить. Но это случилось несколько месяцев спустя: когда он только появился в Motörhead, единственным намеком на грядущую катастрофу были эти чертовы красноватые волосы.

Со временем мы увидели и другие признаки. Когда Брайан присоединился к группе, я сказал ему:

– Помнишь, когда ты играл в Thin Lizzy, у вас со Скоттом Горэмом была такая фишка: он носил черный вельветовый костюм, а ты белый, и вы стояли на противоположных краях сцены? Было бы круто сделать так же. Я ношу черное. Как насчет снова вытащить из шкафа твой белый костюм?

– О нет, это невозможно, Лемми, – сказал он.

Ну и всякое другое дерьмо тоже было, например, он хотел заключать с нами новый контракт на каждый очередной альбом. То есть он хотел всегда иметь за собой открытую дверь, если дела в Motörhead пойдут не очень. Поначалу на это было легко не обращать внимания, потому что некоторое время он был просто идеальным гитаристом. Мы встретились в Торонто, и перед нашим следующим концертом – в Harpo’s, в Детройте – у нас было всего несколько часов, чтобы отрепетировать с ним программу, но он играл как дьявол. Мы закончили американский тур в июне и отправились в Японию – впервые, – и все это время он играл просто прекрасно.

В Японии Motörhead сразу приняли на ура. Брайан, уже после Thin Lizzy, ездил туда со своей группой Wild Horses, и он заявил мне весьма безапелляционно (и со своим сильным шотландским акцентом):

– Вряд ли вас в Японии ждет такой бурный прием, как здесь. Этого не будет, потому что японцы ничего не делают. Они просто сидят и хлопают в ладошки.

– Не будь так уверен, Брайан, – ответил я. – Теперь ты в Motörhead.

Эти слова, наверное, были ему против шерсти.

Мы приехали в Японию и, конечно, как только открылся занавес, весь зал заорал:

– ААААА! РЕММИ!

Блайана это немножко взбесило. «Блайан Лобертсон» – звучит хреново, да?

Мне Япония понравилась не меньше, чем мы им. Настоящий культурный шок: там все не так, как на Западе. Девушки ходят тусоваться группками, но они не против небольшого приключения. К тебе в номер может прийти целая стайка девушек, и все разденутся – они очень компанейские. Просто у них нет того чувства вины, которое нам прививает строгое христианское воспитание. У них в Японии – Будда, а это гораздо цивилизованнее. Большинство девушек там очень, очень симпатичные, и все японцы вежливые, мне это нравится. За хорошие манеры денег не берут, а в Америке, Англии и многих европейских странах люди по большей части – самодовольные, грубые, тупые козлы, которым насрать на всех вокруг. Они толкаются, отодвигают тебя локтями. В Японии люди аккуратнее. Но они еще и не дураки потрахаться.

В Японии есть места, которые мы навещали каждый раз, как приезжали туда, – например, бар Pip’s (увы, он недавно закрылся, там теперь караоке!). Там работали очень дружелюбные люди, и если ты падал на пол, их это не напрягало. И у них была парочка пинбол-машин – я очень любил, напившись, играть в пинбол. Но все это не шло ни в какое сравнение с салонами игровых автоматов. Это просто чума – все равно что очутиться в звездолете из Star Trek. Но самое странное, что я видел в Японии, это компания фанатов рокабилли, человек двадцать, которые просто шли по улице. Все у них было безупречно – зачесы, кожаные куртки, походка. Японские тедди-бои – вот к чему я долго не мог привыкнуть.

Брайан начал вести себя странно, когда мы вернулись в Англию. На нашем первом английском концерте, в футбольном клубе «Рексем», он был хорош. Мы были гвоздем программы, а мелкими буковками на афише была указана новая группа из Америки – Twisted Sister. Вскоре после этого концерта Twister Sister добьются сенсационного успеха на MTV – напоминаю: в 1982 году MTV только начиналось, – но тут они впервые в жизни играли в Англии и просто оцепенели от страха, бедняги. Я столкнулся с ними за кулисами – рослые мужики, все в женских платьях, и все нервничают так, что у них чуть зубы изо рта не вываливаются. Было очевидно, что они сейчас окончательно расклеятся, так что я сказал:

– Послушайте, хотите – я выйду и представлю вас публике?

И они такие в один голос:

– О да, пожалуйста!

Я вышел на сцену и сказал:

– Сейчас выступят мои друзья, так что будьте к ним благосклонны, мать вашу: Twisted Sister!

По крайней мере, после этих слов их не должны были забросать бутылками и погнать со сцены. И они вышли и снесли всем башню. Я снова представлял их, когда они играли в Marquee, – было разумно ожидать от них потом ответной любезности, и их певец, Ди Шнайдер, пару раз представлял нас. Еще он пригласил нас на MTV, когда вел там свою программу. Мы очень неплохо общались с Twisted Sister. В конце года они выступали в программе The Tube, которую снимали в Ньюкасле, и в конце мы вышли и поджемовали с ними – сыграли It’s Only Rock’n’Roll. Я выходил с одного края сцены, Брайан с другого, и пока я надевал бас, Брайан вдруг херак! – падает носом вниз. Было ужасно смешно. На него всегда можно было положиться в смысле нечаянного развлечения.

Но он был куда менее зажигателен на нашем следующем концерте после «Рексема». Это был концерт на стадионе Hackney Speedway в Лондоне, который организовали Ангелы ада. Все, кто работал на этом шоу, – технический персонал и так далее – были из Ангелов ада. Они потеряли на этом целое состояние и с тех пор не устраивали концертов. Помню, как один из них, по прозвищу Коза, говорил мне:

– Я знаю, где можно стащить генератор. Там по шоссе немного проехать – у них куча генераторов. Они и не заметят.

– Думаю, заметят, – ответил я, – и думаю, что они тебя поймают за этим делом.

Но каким-то образом они раздобыли генератор. И вот мы стоим, вокруг тусуются эти бугаи, серьезные байкеры, и Брайан выходит на сцену со своими красноватыми волосами и в зеленых шелковых шортах. Поднялся ропот:

– Кто этот мудак в гребаных шортах?

– Это новый гитарист Motörhead.

– Вот как. Давай убьем его.

Можно было практически кожей ощутить это очень неприятное настроение. Брайан по сей день не знает, в какой опасности он находился, – я их удержал, но они реально собирались его замочить. В конце концов, он им портил весь имидж и репутацию. Ангелы ада агрессивно маскулинны, и им совсем не нравится такое дерьмо! Он там у них был как бельмо в глазу. Правда, в социологическом смысле это был похвальный поступок, но ему стоило подыскать для своего жеста место получше.

На протяжении всего нашего тура по Европе в конце года брайаново чувство стиля не переставало шокировать и ужасать наших фэнов. Посмотрим правде в глаза: балетки и Motörhead несовместимы! Он был белой вороной, и я думаю, что он все это делал нарочно. Он изо всех сил старался показать, что он приглашенный музыкант, а не постоянный, полноценный участник Motörhead. На нашем лейбле его тоже не любили. Подозреваю, на Bronze предпочли бы, чтобы мы тогда прекратили свое существование. Мини-альбом Stand By Your Man толком не рекламировали. Но, несмотря ни на что, в марте 83-го мы пошли в студию писать новый альбом.

На Another Perfect Day сильно заметно влияние Брайана, что с музыкальной точки зрения неплохо. И хотя продюсер, Тони Плэтт, был приятелем Брайана, он прекрасно поработал, и мне не на что жаловаться. Брайан, конечно, был в своем репертуаре – заноза в заднице, как и всегда, но мы с этим справились. Единственное, что мне не нравится в этом альбоме, – там многовато гитары: видит Бог, солировать можно было и покороче! В остальном получилось, по-моему, отменно. Но наши фэны приняли альбом в штыки. Они решили, что мы заиграли «коммерческую музыку» – опять это слово! В чартах он поднялся только до 20-й строчки – вот и вся коммерция. Но Another Perfect Day выдержал проверку временем: многие наши поклонники изменили свое мнение и теперь любят его. Но тогда это никак не могло нам помочь.

Я думаю, Another Perfect Day был для нас полезным новым опытом, и, возможно, зря мы не начали экспериментировать раньше. Может быть, нам следовало и дальше двигаться в этом направлении… но только не с Брайаном! После выхода альбома мы поехали с ним в тур по Англии и Америке (вот это уж точно был безумный тур – промоутеры толком не знали, что с нами делать, и устраивали нам концерты с группами вроде Outlaws!), и публика его просто возненавидела. Например, он отказывался играть все наши знаменитые старые песни – Ace of Spades, Overkill, Bomber, Motorhead. Он не хотел иметь ничего общего с нашим прошлым. Кстати, Фил был с ним согласен, и я понимаю их позицию, но нужно признать как факт: люди хотят слышать старые песни. Если я, скажем, пойду на концерт Литл Ричарда, я хочу услышать Long Tall Sally, и если я ее не услышу, то очень рассержусь. Motörhead должны играть Ace of Spades, даже если меня от нее уже тошнит: люди хотят Ace of Spades, и с этим ничего не поделаешь. Отказываться играть ее и остальные старые песни – очень плохая идея. Ну и еще эта проблема с одеждой. В нашем последнем туре с Брайаном он щеголял в каких-то штанах типа треников, только они были сшиты из габардина, и он перевязывал их снизу полосками, оторванными от старого белого полотенца. И огненно-красные волосы. Он нарочно вел себя по-идиотски.

Но я уволил Брайана не из-за этого. Я бы вообще оставил его в группе навсегда, если бы он хорошо играл. Он стал невыносим, когда начал лажать. Где-то в середине европейского тура осенью 83-го ситуация стала уже просто нелепой. Мы были в клубе Rotation в Ганновере, в Германии, мы только что сыграли Another Perfect Day, и Брайан начал играть ее снова. Я говорю ему:

– Ты, придурок! Мы только что ее сыграли!

– А, извини, – отвечает он и начинает ее играть в третий раз!

«Он прощается с вами, я прощаюсь с вами, и большое спасибо». Мы отменили оставшуюся часть тура: было понятно, что продолжать так невозможно. Брайан был совсем плох. Однажды в Испании я увидел его в лобби отеля – он стоял перед витриной с сувенирчиками, какие обычно продаются в отелях: хрустальные медвежата и прочая херня. Он опирался лбом о стекло, как будто разглядывал эти сувенирчики, но я подошел поближе и увидел, что он спит: на плече сумка, в руке бутылка куантро. Мы затолкали его в машину, отвезли в аэропорт и усадили на стул в зале ожидания. Он там почти что лежал в полной прострации, откинув голову и с открытым ртом, а дети тушили сигареты, засовывая их ему в рот: в Испании нравы вольные. На сцене он был таким же дохлым, так что ему надо было уходить.

Прервав тур по Европе и вернувшись домой, мы с Филом навестили Брайана в его доме в Ричмонде и сообщили ему, что он уволен. Все прошло вполне дружелюбно – он это уже ожидал.

Итак, Motörhead снова потеряли гитариста. Год закончился для меня тем, что я записался с Hawkwind – спел и сыграл на басу в песне Night of the Hawks для мини-альбома The Earth Ritual Preview. К тому моменту из музыкантов, которые играли в Hawkwind одновременно со мной, в группе остался только Дейв Брок – кто же еще, ведь это его группа. Так же, как Motörhead – моя группа. Я знал, что моя группа и дальше будет работать несмотря ни на что. Я просто не знал, кто теперь будет в ней играть.