Посредине ночи что-то громыхнуло в ворота.

Рамбута стоял на посту. Он позвал папу и Гранта, но мы все слышали этот шум. Все мы слегка нервничали и спали совсем некрепко. Думаю, нас бы разбудил даже мышиный шорох. Все вскочили на ноги и прибежали к воротам. Рамбута пытался хоть что-нибудь разглядеть через дырки в бамбуковой изгороди.

Из-за изгороди послышался громкий стон.

— Мне стрелять через изгородь? — крикнул Грант, который бежал к воротам с оружием. Он уже держал винтовку наготове. Мы знали, что пушка у него мощная. Он говорил нам, что у нее высокая пробивная способность. — Если я пристреляюсь, то из нескольких выстрелов один попадет в цель!

Рамбута покачал головой:

— Мы не знаем, что там, мистер Портер.

Он до сих пор избегал называть отца Джорджии Грантом.

— Ой, это может быть единорог! — панически вскрикнула Джорджия. — Не стреляй в единорога, папочка!

— У меня есть фонарик, — сказал папа. — Пропустите меня — дайте взглянуть!

Грант просунул дуло винтовки между двумя створками ворот и слегка приоткрыл их, чтобы папа мог посветить через нее фонариком.

Папа вышел вперед.

— Господи Боже мой! — воскликнул он, вглядевшись в то, что осветил луч. — Там человек!

Ворота открыли, и тощий человек в лохмотьях проковылял в наш лагерь. Даже в неверном свете фонаря я мог разглядеть, что одна рука у него почернела и безжизненно болтается. Видимо, ему было очень больно, и он повалился прямо на Рамбуту, который подхватил его сильными руками. Папа скользнул вперед, и вдвоем они донесли мужчину до хижины с припасами, где положили на пол.

— Аптечку первой помощи, быстро! — приказал папа.

— Я знаю, где она! — закричал Хассан.

— И я знаю! — добавил я.

— Один из вас, пусть идет Хассан!

Хассан так Хассан, сейчас не время бороться за отцовское расположение. Я смотрел на мужчину. Он был очень худым. Его черные всклокоченные волосы достаточно коротко обкромсаны, а местами видны залысины. На шее у него были язвы, возможно, на других местах тоже. Его лицо походило на череп, а на одной ноздре была большая бородавка. Его желтые редкие зубы выдавались вперед почти как птичий клюв. Желтые белки его глаз пересекали красные прожилки. Совершенно безумные глаза, беспрестанно бегающие. Да и сам он выглядел сумасшедшим. Казалось, что он пытался заглянуть через плечо, чтобы увидеть кого-то подкрадывающегося сзади. Ногти на его руках были длинными, и он все время сжимал и разжимал кулаки. Он дышал с присвистом, будто у него были проблемы с легкими.

В какой-то момент он выбросил руку вперед, схватил Лоррейн за запястье и сильно сжал.

— О-о-ой! — воскликнула она, аккуратно отодрав его пальцы, чтобы продемонстрировать красные отметины, оставленные его грязными длинными ногтями.

Этот человек, в конце концов, провел в тропическом лесу не один день и, возможно, копал руками землю возле корней деревьев, чтобы добыть что-нибудь съедобное, или даже копался в мшистых кочках в поисках личинок. Ничего удивительного, что он так выглядел. Да у любого был бы такой вид, проведи он недельку в джунглях, был ли он до этого пиратом или нет.

Грант выглядел очень озабоченным:

— Он поцарапал тебе кожу?

Лоррейн внимательно изучала запястье:

— Вроде бы крови нет.

— Все равно смажь антисептиком. Знаешь, может быть гепатит или другие инфекции.

Хасс вернулся с аптечкой, которая была куда более продвинутой, чем аптечка первой помощи. Папа называл ее универсальной медицинской аптечкой, где были шприцы, лекарства, стоматологические инструменты, да и вообще полный набор сверкающих штук, больше напоминающих приспособления для пыток. Мы все стояли и смотрели, как папа обрабатывает руку пришельца. Он зыркал широко открытыми глазами, но не произнес ни звука за все то время, пока папа накладывал мазь на его ожоги, а потом бинтовал рану.

Лоррейн подогрела немного супа и предложила мужчине, который при виде пищи слегка ободрился.

— Он китаец? — спросил Грант, разглядывая мужчину в свете лампы-молнии. — Похож, по крайней мере.

— Он явно азиат, — согласился папа, в то время как мужчина сел и посмотрел на нас. — Китаец, но он не обязательно из Китая.

— Рамбута, вы ведь говорите по-китайски? — спросил Грант. — Спросите его, что случилось с его рукой.

— Попытаюсь, — сказал Рамбута.

Затем он повернулся к мужчине и сказал:

— Ngaw yau dee see-gon seong toong nay gong.

Мужчина немедленно разразился потоком слов.

Все они звучали для меня как одно слово, но когда говорят на иностранных языках, всегда так кажется. Он все говорил и говорил, и никто не пытался остановить его. Его голос становился все громче и громче, пока он не закашлялся, а потом застонав, снова упал на спину.

— Что он сказал? — спросил Грант у Рамбуты.

— Понятия не имею, — ответил Рамбута.

— Как? Значит, это не китайский?

— Вполне возможно, что китайский. Звучит как диалект хоккиен. Возможно, он из Сингапура. Там большинство китайцев говорят на хоккиене. Если он из Гонконга, то, возможно, он понимает меня, даже если он хакка. Если он из самого Китая, то может говорить на каком угодно диалекте: от шанхайского да мандаринского, но мандаринский я бы узнал, хотя и не говорю на нем, там много свистящих. Я говорю только на Gwong-dung wa — кантонском диалекте.

Грант посмотрел на Рамбуту как на сумасшедшего.

— Да о чем это вы говорите? — воскликнул совершенно сбитый с толку Грант Портер.

— Я говорю о том, что единого разговорного китайского не существует. Есть только письменный язык, единый для всех, но что касается иероглифической письменности, то одна и та же картинка в разных диалектах может обозначать разные слова. Есть несколько разных диалектов китайского, некоторые из которых можно назвать и разными языками — в них нет ничего общего. С таким же успехом мы с этим парнем могли бы пытаться объясниться на русском или полинезийском.

Грант выглядел окончательно расстроенным. Потом его лицо прояснилось.

— Тогда вы могли бы писать друг другу! — воскликнул он. — Кто-нибудь, принесите бумагу и ручку! Вы можете написать свой вопрос, а он — ответ.

Рамбута печально улыбнулся:

— Это бы сработало, если бы я умел писать и читать китайские иероглифы. А я не умею. То есть я знаю несколько, но, даже для того, чтобы в Китае быть полуграмотным, надо помнить примерно четыре тысячи иероглифов. Послушайте, мистер Портер, я могу говорить только на кантонском диалекте. Я не умею писать по-китайски, и я не знаю диалекта, на котором говорит этот парень. Поэтому я могу только строить предположения, как и вы.

Грант пожал плечами и враждебно посмотрел на бедолагу, будто это он был виноват в том, что общение не состоялось.

— Ну, тогда ничего не поделаешь. Мы можем только попытаться объясниться с ним на языке жестов или еще как-то…

Но к этому времени мужчина снова впал в ступор. На этот раз он потерял сознание.

Папа и Рамбута сделали носилки из одеяла и уложили его на походную кровать, где он уснул.

— Не выйти ли нам наружу и посмотреть, не осталось ли там еще кого? — спросил Грант.

— Не думаю, что кому-либо стоит снова выходить из лагеря, — сказала Лоррейн.

— Мы можем выходить парами, — сказал Грант, которому очень не хотелось отказываться от своей идеи. — Если с одной парой что-нибудь случится, она сможет подать сигнал о помощи другой.

— Я все еще озабочен всеми этими обгоревшими телами, — пробормотал папа. — Возможно, они сгорели в дальней части острова, но сейчас не имеет смысла туда отправляться. Думаю, лучше все оставить как есть.

— Ну, хорошо, хорошо, — проворчал ювелир. — Мы останемся здесь. Но мы не можем остаться здесь навсегда. Нам нужно как-то выбраться с острова. Мы не можем ждать спасения до бесконечности. Нам нужно разработать запасной план.

— Может, нам сделать плот? — перебил я. — Мы с Хассом можем помочь.

Хассан энергично закивал в знак согласия.

— Да нам не надо делать плот! — напомнила Джорджия. — У нас есть яхта. Вот чего у нас нет, так это паруса и навигационных приборов. Верно, папа?

— Совершенно правильно, принцесса. Думаю, мы можем сделать парус из листьев пандана, как когда-то делали местные жители. Дайте мне немного времени, и я придумаю оснастку для него.

— А вы знаете, как связать листья пандана в парус? — указал на совершенно очевидную вещь Рамбута.

— А вы разве не знаете? — удивился Грант, который допустил типичную ошибку западного человека, полагающего, что каждый азиат владеет кучей примитивных ремесел. — Вы же знаете растения. И вы местный.

— Я местный зоолог. Мои знания ограничиваются латинскими названиями растений и областью их применения, а не умением превращать их в какие-нибудь предметы.

— Но вы и многое другое знаете! Я слышал, как вы говорили об этом с детьми. Вы знаете звезды и ночью можете ориентироваться по ним в море.

— Да я и днем могу ориентироваться в море, но я не смогу сплести корзину, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, — сказал Рамбута. — А уж тем более я не смогу сплести парус. Мы можем попытаться все вместе, но не уверен, что у нас получится.

— Я думала, что мы решили не испытывать судьбу, выходя в открытое море, — сказала Лоррейн.

— Но, моя дорогая, кое-что изменилось, — возразил Грант. — По острову бродит поджигатель.

— Здесь довольно-таки безопасно, — сказал папа. — Да и у него, возможно, кончился бензин. Если так, то он не более опасен, чем любой другой.

— В таком случае нам нужно отыскать его и пристрелить, — сказал Грант.

— Это вовсе не наше дело, — сказал папа. Мы не являемся представителями закона, да к тому же мстить даже этому несчастному существу, которое сейчас лежит здесь…

— Несчастному существу, папа?! — воскликнул я. — Да это же пират! Он, скорее всего, убивал людей.

Папа внимательно посмотрел на меня, потом сказал:

— Ты прав, сын. Но мои возражения по-прежнему в силе. Мы не можем пойти и хладнокровно убить человека. Очень сомневаюсь, что вы сможете это сделать, Грант, несмотря на то, какими эмоциями вы охвачены. Если речь идет о человеческих существах, то мне наплевать, скольких вы уже убили.

— Ни единого, надеюсь, — признал Грант. Потом добавил: — Та ночка не считается. Я не знаю, задел ли кого-нибудь.

— Значит, с этим покончено. Я предлагаю…

Мы так и не узнали, что папа хотел предложить, потому что наш пленник неожиданно сел и заговорил.

— Помогите мне! — сказал он хриплым голосом на чистейшем английском языке. — Пожалуйста, помогите мне, не дайте мне умереть, и я расскажу всю правду!

Все в изумлении смотрели на мужчину, который произнес эти слова.

— Он говорит по-английски! — воскликнул Грант. — А почему же он не заговорил раньше?

На этот вопрос ответил Рамбута:

— Он был сильно потрясен, а теперь немного отдохнул.

Папа повернулся к мужчине.

— Как вас зовут? — спросил он, отчетливо выговаривая английские слова.

— Мое имя Со Кам, сэр, — ответил мужчина. — Я тот бедный рыбак, корабль которого вы видели позади вашего. Мое судно попало в страшный шторм…

— Хватит! — отрезал Грант, покачивая своей винтовкой. — Мы знаем, что ты один из этих чертовых пиратов! У нас есть все права вздернуть тебя на ближайшем дереве. Какого черта вы хотели, напав на нас на острове? Здесь нет ни золота, ни больших денег. Ты и твои дружки украли мою собственность, которая была на яхте. А теперь ты отправишься в тюрьму, голубчик!

Со Кам баюкал раненую руку, как ребенка.

— Нет-нет, сэр, вы ошибаетесь! Я знаю плохих пиратов, о которых вы говорите. Они часто нападают на мою деревню. А я просто бедный рыбак, который из кожи вон лезет, чтобы заработать себе на рис каждый день.

Папа вышел вперед и схватил здоровую руку Со Кама. Он поднял ее так, чтобы нам всем было видно:

— А это что? Часы «Ролекс»? У деревенского рыбака? Не думаю! Ты морской рейдер, и мы об этом прекрасно знаем!

Грант поднял винтовку к плечу и прицелился в пирата:

— Может, мне пристрелить его прямо сейчас, Джеймс?

Со Кам мгновенно вскочил на ноги:

— Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Да-да, вы правы, я пират, и я был с теми людьми, которые напали на остров, но я присоединился к ним совсем недавно, когда они разграбили мою деревню. Они увели троих, нет, четверых из наших людей и силой заставили их — да-да, именно заставили, сэр! — стать пиратами! Они… они дали мне эти часы, но я их не хотел. Вот, — он зубами расстегнул золотой браслет часов и сбросил их с запястья прямо на землю. — Заберите их, господа. Это теперь ваши часы. У меня еще есть деньги в карманах, много денег, много гонконгских долларов. Можете их поделить! — На губах его появилось подобие улыбки. — Вы заслуживаете их, вы ведь спасли мне жизнь! А теперь вы поможете мне выбраться с этого острова?

— Мистер Кам… — начала Лоррейн, но папа прервал ее:

— Его фамилия Со. Кам — это его имя.

— А, вот оно как! Так вот, мистер Со, мы все хотим выбраться с этого острова. К сожалению, у нас нет корабля, на котором можно было бы плыть. За это надо сказать спасибо вашим коллегам. А скажите-ка мне, что вы делали на пиратском судне? Мне бы хотелось знать это.

— Делал? — Он почти выплюнул это слово. Было ясно, что его унижает необходимость отчитываться перед женщиной. — Я делал свою работу!

Несмотря на явную враждебность мужчины к ней, Лоррейн продолжала настаивать:

— А в чем же заключалась ваша работа?

— Моя? Я драил палубу, готовил еду.

Лоррейн скрестила руки на груди:

— А значит, просто повар! А вы помните, что мы перевязывали вашу руку?

— Только готовка! Только уборка! — выкрикнул Кам. Он простер свою здоровую руку к мужчинам. — Что эта женщина хочет от меня? Почему она говорит об этом? Перевязали руку Каму, и что это значит, черт побери?!

— Дорогая, я не понимаю… — начал Грант.

— А я понял, — прервал его Рамбута. — Я понимаю, что имеет в виду миссис Портер. У этого мужчины холеные руки. Он никогда в жизни не касался палубы. Более того, я кое-что могу добавить к ее подозрениям. Видите татуировку на его руке? Скорпиона? Это значит, что он принадлежит к триаде. А триады на Востоке — это эквивалент мафии.

— Я вытатуировал это, когда был еще мальчишкой! — проскулил Со Кам, его глаза яростно сверкнули в сторону Рамбуты. Его тон вдруг резко переменился. — А ты малайский кухонный рабочий! Тебе еще позволяют говорить с настоящими людьми! — Он кивнул папе и Гранту. — Отправьте его лучше подметать пол в хижинах, пока мы разговариваем!

Рамбута, не раздумывая, вышел вперед и влепил пирату звонкую затрещину. Думаю, этот поступок потряс всех нас. По крайней мере, я был в шоке. Со Кам замер на несколько секунд. Видимо, удар был достаточно болезненным. Потом он бросился вперед и попытался врезать Рамбуте в лицо кулаком. Его лицо было искажено от ярости.

— Я убью тебя! — вопил он. — Ты посмел меня ударить?!

Рамбута врезал ему еще раз, теперь посильнее. Со Кам упал на колени. Его голова поникла, и он громко всхлипнул.

— У этого человека, — спокойно продолжил Рамбута, — еще есть вытатуированные иероглифы — знаки отличия его банды. Я говорил вам, что знаю далеко не все иероглифы, но уж несколько штук мне известно. Эти два мне знакомы, так как они часто встречаются у бандитов подобного сорта. Они обозначают «Большой брат». То есть он у них главный. Джентльмены, — обратился Рамбута ко всем присутствующим, — перед нами главарь пиратов и капитан джонки.

Глаза Гранта широко раскрылись.

— Ну, я… — начал он, потом шагнул вперед и приставил ствол винтовки ко лбу стоящего на коленях мужчины. — Сейчас я его точно пристрелю!

— Папочка, нет! — закричала Джорджия.

Но пират и так уже был у ног Гранта:

— Да-да, я признаю, это всё правда. Я капитан пиратского судна. Пожалуйста, не убивайте меня! — Он посмотрел в сторону моря и злобно прорычал: — Мои люди бросили меня здесь. Они забрали мою джонку и уплыли. Я их всех убью! Проявите ко мне милосердие! Я такой же, как и вы, меня тоже ограбили подчистую! Вы же видите, какой я теперь жалкий бедняк! Вы должны проявить сострадание к моему бедственному положению!

— А он красноречив! — пробормотал Грант. — А теперь расскажи нам, как ты узнал, что на острове есть люди.

— Однажды мы плыли мимо. Увидели белую яхту. Вот и все.

— Итак, что мы будем делать с этим парнем? — спросил Грант. — Я по-прежнему считаю, что мы должны его пристрелить. Мы не можем оставить его здесь. Нам придется стеречь его днем и ночью. Для нас это будет затруднительно. Когда мы передадим его в руки властей, его все равно вздернут. Вы это прекрасно знаете. Они здесь легко выносят смертные приговоры.

— Грант, — вздохнул папа, — но вы же сами отлично знаете, что не сможете его застрелить. И я не смогу, и сомневаюсь, что Рамбута сможет. Остается только ваша жена, единственная среди нас, кто понимает в огнестрельном оружии и имеющая соответствующий опыт. Вы хотите, чтобы Лоррейн его расстреляла?

Грант набрал полную грудь воздуха и выдохнул только одно слово, которое мы все ожидали услышать:

— Нет.

— Ну вот, — сказал папа, — тогда давайте подойдем к этому вопросу с практической точки зрения. — У нас нет никаких обязательств по отношению к нему. Давайте окажем ему медицинскую помощь, и пусть он убирается на все четыре стороны. Пусть сам думает, как выбраться с острова. — Папа повернулся к Со Каму. — Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы за тебя не отвечаем. Ты вор и бандит, а возможно, и убийца. Мы тебе ничем не обязаны. Построй себе плот, или еще что-то, или дай знать своей команде, чтобы они приплыли и забрали тебя. Ты нам здесь не нужен.

— Но я могу погибнуть! — пронзительно выкрикнул Со Кам.

— Это не наша забота, — повторил папа, отмахиваясь от него рукой. — Ты приплыл сюда, чтобы причинить зло, и ты должен расплачиваться за свои преступления.

Со Кам продолжал биться в истерике:

— Но я человек…

— Ну да, но ты еще и головорез, — сказал Грант. — Как и все твои так называемые люди. Особенно тот, кто зажег огонь. Ты притащил его — или их, если их было несколько, — сюда, ты и должен нести ответственность за то, что он сделал.

— Я притащил его сюда?! — завопил морской разбойник. — Ты, чертов лжец! Я его сюда не притаскивал! Это твоя работа! Это все твои чертовы создания!

— Теперь ты знаешь, что это вовсе не так, — не замедлил с ответом Грант. — И напоминаю, что сила на моей стороне. Еще раз назовешь меня лжецом, и я заставлю тебя пожалеть о своих словах!

Со Кам разразился потоком слов, которые, казалось, летели из его рта во все стороны. Он воздевал свою обожженную руку к небу, совершенно не заботясь о том, что это может причинить ему страшную боль. Он был взбешен заявлением Гранта, что его люди ответственны за пожар в тропическом лесу. В конце концов он закончил обвинительную тираду, как потом назвал ее Грант, и упал на колени, стуча по твердой земле правым кулаком.

Рамбута внимательно смотрел на Со Кама, потом заговорил с ним:

— Так ты говоришь, что это не твои люди разожгли огонь?

Пират быстро поднял голову вверх:

— Зачем ты спрашиваешь об этом у меня, глупый ласкар? Ты и сам знаешь, кто зажег огонь.

— Твоя рука, — показал на нее Рамбута. — Как ты обжег ее?

— Ах, это! — хрипло выкрикнул пират. — Это, конечно же, этот чертов дракон! Где, вы думаете, я еще мог ее обжечь? Это чертово создание убило моих людей! Оно убивало нас, заставило бежать к лодке. Бежавший за мной просто изжарился. Охвативший его огонь затронул и меня и обжег мне руку. Я упал. Мои люди бросили меня — ублюдки! Все побежали на лодку и оставили капитана! Я вскочил, побежал к лодке, крича на этих скотов. И тут снова появился дракон. Тогда я спрятался под деревом. Быстро-быстро.

Он сделал паузу и поднял вверх обугленную палку, которая прежде была его левой рукой.

— Это все дракон! Этот чертов дракон, вот кто!

— Дракон! — воскликнул папа. — Ну конечно же! Почему мы не подумали об этом? Эта нора, которую мы нашли в лесу! Это его логово! Я должен был догадаться! Единственное мифическое существо, которое пережило других, когда скада исчезли с лица земли. Возможно, оно их и уничтожило.

— Как же это произошло? — спросил Грант. — Я имею в виду эту вашу теорию, что дракон уничтожил остальных.

— Дракон, — объяснил папа, — представлен практически в мифах всех народов мира, независимо от того, где они проживают. Практически в каждой культуре есть драконы: валлийские драконы, китайские драконы, египетские драконы. От мексиканского сипактли до вавилонской тиамат драконы были везде. И они явно исчезли позже других мифологических существ. — Папа оседлал своего любимого конька. — Посмотрите, насколько эта фигура важна в британской культуре — святой Георгий, убивающий дракона, — и в других культурах. Например, дракон — это единственное мифологическое существо в китайском астрологическом цикле. Год дракона, знаете? А все остальные одиннадцать лет символизируются существующими тварями.

Он сделал паузу, а затем продолжил:

— Дракон — это совершенное создание. Это царь всех мифологических зверей. Он обладает грозной силой, которой нет больше ни у кого из сказочных существ. Помню, однажды я прочел, что все драконы связаны друг с другом, неважно, древневавилонский ли это дракон, халдейский, скандинавский или восточный. Мое предположение состоит в том, что драконы уничтожили всех остальных скада и в последующие века остались единственными сказочными существами.

— Хорошо, профессор, — пробормотал Грант. — Теперь мы представляем себе всю картину. И как же нам теперь быть с этим драконом?

— Мы должны убить его, — сказал папа, — пока он не добрался до нас. Он еще недостаточно вырос, чтобы научиться летать. Когда он поднимется в воздух, у нас уже не будет ни единого шанса. Мы должны выследить его и убить сейчас.

— Вы уверены, что он все еще не умеет летать? — спросила Лоррейн.

— Не совсем, — ответил папа, — но я еще не видел его летящим, а вы? Для него это будет очень трудно, если он вообще способен оторваться от земли. Тропический лес очень густой, чтобы летать сквозь него. Ему надо будет прорваться через полог и подняться выше вершин деревьев. Но у меня нет сомнений, что его пламя может зажечь даже влажную растительность и достичь нас сквозь листву, если он полностью освоится в воздухе.

— Ха! — воскликнул Со Кам. — Теперь и вы отведаете горького лекарства!

— Лучше бы тебе помолчать, — сказал Рамбута, — или мы выдворим тебя из лагеря и оставим в качестве жертвы для дракона.

Услышав эти слова, главарь пиратов побледнел.

— Вы не сделаете этого. Вы не можете так поступить. Я гражданин Малайзии, как и вы. Я родился в Кучинге. Я наполовину даяк.

— Тогда ты позоришь нашу страну, — сказал малазийский профессор. — И мои китайские и даякские друзья согласились бы с этим. — Рамбута повернулся к Лоррейн и объяснил ей: — По большей части, малайцы, китайцы и даяки мирно уживаются в нашей стране. Но некоторые иногда становятся такими, как он, — прожженными преступниками.

— Это случается везде, и в нашей стране тоже, — согласился Грант. — Всегда есть такое нравственно испорченное меньшинство.

— А все же, — сказала Лоррейн, чтобы Со Кам ее не слышал, — давайте решим, что же мы с ним будем делать. Не можем же мы держать его все время связанным! Его кровообращение нарушится, а он и так не в лучшем состоянии. А если мы оставим его на свободе, то он где-нибудь отыщет себе оружие. И особую опасность он будет представлять для детей. Что может удержать его, чтобы не взять кого-нибудь из них в заложники? Все, что ему нужно, — это нож или дубинка.

— Пока что мы запрем его в сарае для вяления рыбы, — сказал папа. — Навалим мешки с песком около двери. Это удержит его.

Они сделали это, а мы, дети, смотрели. Им пришлось затащить протестовавшего Со Кама в сарай и бросить его там. Он явно ослабел после нескольких дней без пищи да и от своей встречи с драконом, но собрал остатки сил, чтобы пинать, кусать и царапать тех, кто взял его в плен. Я поежился при мысли о том, что может случиться, если он снова вырвется на свободу. Невооруженным глазом видно, что это был человек без всякого представления о совести. Ни секунды не колеблясь, он бы причинил вред такому ребенку, как я, или Хасс, или даже Джорджия. Тем не менее я понимал, что мы не можем просто застрелить его.

— Дети, держитесь подальше от сарая, — предупредил Грант. — Мы больше не хотим возиться с этим парнем.

— А что теперь будет? — спросил я. — Вы собираетесь убить дракона?

— Мы попытаемся, — ответил папа. — Лоррейн останется с вами, ребята, пока мы втроем отправимся охотиться на эту зверюгу. Помните, вы должны делать все, как она говорит. Надеюсь, вам можно доверять. Никаких споров и пререканий.

Да как будто нам сейчас было до этого! Некоторые взрослые вообще ничего не понимают!

Трое мужчин покинули наше убежище, вооружившись винтовками. Мы наблюдали за ними, пока они не дошли до края тропического леса. Мы собрали несколько АК-47, оставшихся от убитых пиратов, которые теперь лежали в одной из неиспользуемых хижин. Нам казалось, что в такой ситуации нам, детям, тоже стоит вооружиться.

— Можно мне взять автомат Калашникова? — спросил я.

Глаза Лоррейн широко открылись.

— Конечно же нет!

— Почему нет? — спросил Хасс. — Я уже стрелял из такого раньше.

— Меня это не волнует, пусть даже у тебя олимпийская медаль по стрельбе. Но автомата ты не получишь.

— Ну, я думаю, это достаточно недальновидно, — сказал я самым что ни на есть высокомерным тоном примерного ученика частной школы. — Мы можем оказаться в осадном положении.

У Джорджии глаза стали огромными и круглыми, как старинные монеты.

— Макс, да что с тобой?! Ты говоришь как какой-то английский зануда!

— Да я и есть английский зануда! — заметил я. — По крайней мере я англичанин, а именно так мы говорим у нас в Британии. И кроме того, мы не гундосим, как вы.

— Я не гундосю! — горячо воскликнула Джорджия.

— «Я нн-не-ее гу-у-нн-доо-шу», — передразнил я, копируя ее носовое произношение.

Это, конечно же, было огромной ошибкой. Я сделал совершенно не то, что надо было делать. Джорджия взбесилась. Она наградила меня испепеляющим взглядом. В этот момент я был очень рад, что нам не дали автоматы Калашникова, а то она немедленно разнесла бы меня на кусочки. Хассан мудро решил держаться подальше от всего этого. Я бы тоже так сделал на его месте. Я позабыл об автоматах. Я решил убраться с линии огня и спросил Лоррейн, могу ли я нести первую вахту.

— Да, — сказала она. — Твой папа, Грант и Рамбута сегодня утром сделали башню из бамбука, чтобы можно было обозревать окрестности. — Она указала на штуку, которая выглядела как пулеметное гнездо, установленное в углу ограды в лагере для военнопленных. Рядом с ней стояла шаткая лесенка, по которой можно было залезть наверх. Я забрался в кабинку. Там я и провел остаток дня, глядя в лес и высматривая там дракона.

Дракона я не видел, но где-то ближе к вечеру приходил единорог.

Увидев его, я крикнул:

— Джорджия!

— Что? — прокричала она мне в ответ. — Чего тебе надо?

— Там твой любимчик, — сказал я, надеясь вернуть себе ее расположение. — Единорог.

Ее глаза сверкнули, и, чтобы посмотреть на скаду, она прильнула к одной из дыр, проделанной в изгороди пулями. Единорог подошел к Джорджии, когда она стала его ласково подзывать. Кажется, она и эта лошадь с рогом несколько сблизились. Джорджия протянула сквозь ограду немного соли, и единорог слизнул угощение с ее ладони. Если бы я попытался проделать то же самое, то уверен, он бы откусил мне руку по локоть. Но Джорджия, казалось, знала, что он будет осторожен с ней. Он облизывал ее руку, а она хихикала и перебирала пальцами. Потом, когда вечер окрасил небо в лиловый цвет, существо вернулось назад, в вытянувшиеся тени тропического леса.

— Возможно, дракон убьет его, — сказал Хасс.

Он только заговорил, но уже было понятно, что он сболтнул лишнего.

Боже мой, что на него обрушилось!

— У тебя злобная и мстительная натура! — закричала Джорджия. — Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать! И с тобой тоже! — крикнула она мне. — Вы один другого стоите!

— А я-то что сделал? — прокричал я с башни. — Вообще-то это я сказал тебе, что единорог пришел!

Но так как она не разговаривала со мной, да и с нами обоими, ответа я не дождался.

Через полчаса я спустился с башенки. Мужчины все не возвращались. Они не стреляли, или, по крайней мере, мы не слышали выстрелов.

— Как вы думаете, с ними все в порядке? — спросил я Лоррейн.

— Конечно, — ответила она, впрочем, в ее голосе не было особой уверенности. — Я приготовила немного супа. Можешь отнести его нашему пленнику?

Хасс и Джорджия оттащили от входа мешки, а Лоррейн встала так, чтобы ей хорошо было видно дверь. Открывая дверь, мы ожидали, что Со Кам поспешит бросится к выходу, но в дверном проеме никого не было. Через некоторое время он появился у входа и посмотрел на нас с презрением.

— И что, вы думаете, я могу сделать? — закричал он. — Как вы думаете, что я могу сделать с моей больной рукой? — Он поднял вверх обгорелый обрубок руки. — Вы думаете, я нападу на вас и перебью всех? Давайте сюда еду!

Он выхватил миску из моих рук, расплескав часть супа.

— Смотри, что ты делаешь! — заорал он на меня. — Ты, косорукий мальчишка! Ты не достоин кормить такого человека, как я! Ты идиот! Дайте мне риса!

— Рис в супе, — сказала Лоррейн. — Возвращайтесь в сарай. Макс, не стой слишком близко к нему. Держись от него на расстоянии вытянутой руки!

Я отступил подальше от морского разбойника.

Именно в этот момент вернулись мужчины, открыв ворота и заперев их за собой.

— У вас с ним проблемы? — крикнул Грант.

— Есть немного, — ответила Лоррейн.

— Со Кам, возвращайся в сарай, или я загоню тебя туда пинками! — крикнул Грант пирату. — Я же предупреждал тебя, чтобы ты никому не создавал проблем! Как насчет того, чтобы нам вырыть яму, напустить туда змей и посадить тебя туда? Может, тогда ты успокоишься?

Пират, пробормотав какое-то ругательство себе под нос, унес тарелку в темноту сарая. Мы, дети, заперли дверь за ним и завалили ее мешками с песком. Потом мы побежали к мужчинам.

— Вы добрались до него? — крикнула Джорджия. — Мы не слышали выстрелов!

— Мы видели его, — сказал Грант.

— Мельком, — добавил Рамбута. — Только мельком.

— Он вылез из своего логова, — объяснил папа, — и убежал в лес. У нас не было даже времени прицелиться. Мои предположения верны. Он ночной охотник…

— Это значит, что он охотится ночью, — объяснил я Хассу.

— Я это и так поняла, — фыркнула Джорджия, которая решила, что я объяснял для нее.

— Мы поставили ловушки из бамбука вокруг норы, — сказал папа. — Грант знает, как их делать.

— Грант? — переспросила Лоррейн.

— Дорогая, — пустился в объяснения ее муж. — Я никогда не делал такие штуки раньше, но, помнишь, я ездил во Вьетнам по делам? Когда я был там, я ездил в туннели Ку Чи, и один парень, бывший вьетконговец, показал нам, как делать ловушки из бамбука. Ну знаете, эти решетки из кольев, которые падают на тебя, как только ты заденешь веревку? Или такая штука с заостренным колом посредине, которая падает из ниоткуда и пронзает ничего не подозревающего американского солдата. — Он посмотрел на потрясенных жену и дочь и, запинаясь, закончил: — Ну и другие такие штуки.

— И ты помнил, как их сделать? — недоверчиво спросила Лоррейн.

— Ну да. Знаешь, мальчишеские игрушки…

— Игрушки?! Ловушки-убийцы?! И, — повторила она, — ты запомнил, как их делать?! Но ты ведь не можешь даже прочистить забитую раковину!

— Ну да, ты права, дорогая, но я был от них просто без ума.

— Когда мы вернемся домой, — сказала Лоррейн тоном, не терпящим возражений, — я хочу, чтобы ты повесил полку, которую обещаешь повесить полтора года!

— Обязательно повешу, правда-правда! Обещаю!

Они замолчали, и Рамбута стал рассказывать о драконе, хотя они с папой видели его только мельком.