В ледяной ночи слабый свет дрожал на деревьях. Едва заметный столб серого дыма на вершине холма терялся во тьме. Подойдем же, нам любой ценой надо согреться! Мы карабкались по лесу к этому таинственному алеющему огню. Стоял чудовищный холод, и февральский ветер хлестал меня по лицу. У маленького костра вырисовывались две скорчившиеся фигуры: мужчина и совсем маленькая девочка. Увидев их жалкие пожитки, я подумала, что они, возможно, беглецы, как и мы. Моя мать начала разговор, и человек подтвердил мою мысль: сегодня ночью он со своей дочерью, которая еще младше меня, решил рискнуть всем.

— Лед достаточно прочный. Я видел, как люди по нему переходят, — обронил он.

Наконец-то хорошая новость.

— Но лучше подождать предутреннего времени, — посоветовал мужчина. — Я заметил, что в это время пограничных патрулей нет.

Мы были почти на вершине холма, возвышающегося над рекой Туманган. Идеальное место для наблюдения за передвижением пограничников. Вдали, прямо перед нами, Китай. Наша последняя надежда. При условии, что мы пересечем эту реку, охраняемую вооруженными людьми. Проходили часы, во мне поднималась тревога. Я вспоминала нашу предыдущую неудачу. А если в этот раз солдаты внизу будут стрелять в нас?

5 часов, замогильный покой царил на берегах реки. Значит, пора идти. Мы все пятеро в молчании спустились через лес до Тумангана. Ни один патруль все еще не появился. Мужчина попробовал ногой плотный с виду, покрытый тонкой пленкой снега лед. Из осторожности мы шли гуськом, в нескольких метрах друг от друга, чтобы распределить вес по льду. Моя мать открывала процессию, за ней последовала Кымсун. Потом шли мужчина и его маленькая дочка. Я в конце. Я шла последняя и не осмеливалась оглянуться. За моей спиной была чернильная ночь, казалось, будто она хочет меня схватить. Каждую секунду я представляла, что вот-вот появится пограничник и возьмет меня на прицел. Нам надо было пробежать всего сотню метров, но переход казался вечностью. А что произойдет, если одна я не достигну китайского берега? Сердце у меня билось с перебоями, я пошла быстрее, но вдруг потеряла равновесие на этом катке. Несколько раз я падала на скользкую ледяную поверхность. Теперь мы двигались вперед осторожным черепашьим шагом, куда медленнее, чем раньше. И уже стали появляться первые проблески рассвета. Когда остальные достигли берега, небо робко посветлело. Время! Еще несколько метров — и все, я наверстаю упущенное, я думала, что мы спасены.

На самом деле мы застряли на островке. Оставалось еще пересечь второй рукав реки шириной в несколько метров, где лед казался тоньше.

Теперь мы изменили порядок в колонне. Первой, впереди меня, шла самая легкая, маленькая девочка. Она робко двинулась к противоположному берегу. Внезапно нас испугал громкий треск.

Девочка проваливалась под лед прямо на наших глазах! Паника, мы все отступили назад. Ее нога ушла под лед до колена. Она начала плакать.

— Ты чувствуешь дно? — крикнул ее отец.

— Да, — испугано ответила она.

На морозе все хуже; мы, в свою очередь, вошли в ледяную воду, обжигающую кожу. И шли вперед… Еще несколько шагов, и я ступила на китайскую землю. Наконец-то! Мы добились успеха. Я перевела дыхание. Но моя мокрая одежда уже стала жесткой от льда.

Несколько мгновений передышки и облегчения, и нас снова охватил страх. Следовало быстро удаляться от реки: если нас найдет китайская полиция, нас вернут в Северную Корею. И я не хочу даже воображать, какие ужасные кары нас ждут. Нельзя терять ни минуты. Перед нами расстилались огромные кукурузные поля, солнце начинало освещать их. Надо было пересечь поля ускоренным шагом, чтобы добраться до лесистых холмов впереди. Но у меня нога скована холодом, я не могу бежать. Изо всех сил я тащусь вперед, пытаясь следовать маминому ритму. Холмы кажутся такими далекими! Наконец, через десять минут, я оказалась там. Я пробиралась среди деревьев. День начался: мое первое утро за пределами родной страны. Рассвет моей новой жизни.

Как китайцы обойдутся с нами? Я ничего не знала об этой стране. Спрятавшись среди деревьев, я разглядывала пейзаж. На дороге, змеившейся внизу, я заметила мужчин и женщин на велосипедах. Конечно, они ехали на работу. Мои первые китайцы! С другой стороны дороги я разглядела маленькие домики с садами. Кажется, это подтверждало слова наших соседей: Китай — богатая страна. В Северной Корее редко у кого есть дом, все живут в многоквартирных домах. Зачарованная, я открывала чужой мир. Я никогда не представляла, что однажды покину родину.

Внезапно перед нами появился мужчина на велосипеде. Он указал на нас пальцем и сказал несколько слов на непонятном языке. Я была в панике. Он нас выдаст? Мы немедленно ушли и продолжили наше бесцельное движение по лесу. Единственная наша цель — отойти как можно дальше от границы. После долгого бега наступила тишина, мы далеко ушли. Промерзшая одежда леденила тело. Итак, остановка. Мужчина развел огонь. Я упала возле костра. Тепло, это так хорошо! Какое счастье — поспать после этой сумасшедшей ночи!

После полудня мы пошли дальше, все еще не зная, куда направиться. Прежде всего, надо было найти еду, потому что нас мучил голод. Когда наступила ночь, у нас все еще не было ни крошки. Мы пришли в Китай, чтобы найти пищу, и вот, снова умираем от голода…

Отчаявшись, моя мать постучала в дверь дома на краю деревни. О чудо, женщина открыла и предложила нам попить… на корейском языке! На самом деле, в этом приграничном районе многие жители — корейцы по происхождению. Мы попали к сельскому старосте, он встретил нас настоящим пиром: рисом, супом из пельменей и, самое главное, вкусным сухим тофу — едой, оставшейся после празднования китайского нового года. Мужчина радушен, но нас он предостерег.

— Съешьте, сколько сможете, и потом возвращайтесь в Северную Корею! Здесь небезопасно для таких людей, как вы. Вас скоро арестуют.

Мы его не слушали. Мы зашли слишком далеко, о возвращении назад не может быть и речи. Мы провели ночь на строительном дворе.

Рано утром я проснулась из-за сильного шума вокруг. Папа маленькой девочки объяснил, что жители соседней деревни только что нашли мою мать. Они сейчас о чем-то шумно с ней спорили. Я понимала: происходит что-то странное. Внезапно мама повернулась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза.

— Они знают пару, которая хочет усыновить ребенка, — произнесла она.

Я не понимала.

— Если хочешь, можешь пойти туда, — добавила она ломким голосом.

У меня закружилась голова. Мама пыталась меня убедить.

— Тебе, без сомнения, будет лучше жить с ними, чем со мной. Я не в силах прокормить тебя.

Услышав эти слова, я едва не упала в обморок. Я послушаюсь маму, если нужно будет, но мне было так грустно видеть, что она готова меня бросить.

К счастью, жители деревни выяснили, что мне уже 12 лет, хотя с виду я и похожа на маленькую девочку. Я для них слишком большая… Уф! Я осталась с Кымсун и мамой.

Между тем, надо было признать очевидное: наше положение было такое же жалкое, как в Раджин-Сонбоне. Мужчина с маленькой девочкой нас покинули, отправились к родственникам. Мы были уверены, что стоит нам пересечь границу, как все уладится. На самом деле, оказалось еще хуже, чем дома, поскольку мы нелегально находились в стране и нас в любой момент могла арестовать полиция.

Действительно, Пекин подписал со своим союзником, Ким Чен Иром, соглашение, по условиям которого Китай обязывался возвращать назад тех, кто пытался бежать из страны. Десятки тысяч людей из Северной Кореи так и живут незаконно на китайской территории, ежеминутно ожидая вторжения полиции. Еще и сегодня китайские власти притворяются глухими к просьбам Южной Кореи и ООН.

И вот мы оказались без крыши над головой и без еды; кроме того, мы прячемся от местных жителей из страха, чтобы нас не выдали.

Сколько времени это может продлиться? Я спрашивала себя об этом во время дневного отдыха, вытянувшись неподалеку от рисового поля. Внезапно я почувствовала чье-то присутствие и открыла глаза. Прямо надо мной стоял мужчина. Я подскочила, как на пружине, и удрала. Кымсун и мама побежали за мной. И вот нас стала догонять женщина на велосипеде.

— Не бойтесь, я могу вам помочь, — говорила она по-корейски.

Точно загнанные животные, мы бежали от нее, чтобы спрятаться на заброшенной ферме. Но женщина снова нас нашла.

— Я вам помогу, уверяю вас! Подойдите ко мне!

В конце концов, у нее доброжелательный вид. Мы в растерянности последовали за ней. У нее дома праздновали восьмидесятилетие ее свекрови. Нам стало стыдно нашей нищенской одежды, и мы спрятались в углу. Женщина нашла нам новую подходящую одежду, потом без объяснений посадила в такси, которое отвезло нас в неизвестный маленький город.

Мы трепетали всю дорогу. Но когда приехали на место, в маленький дом, благодаря нашему ангелу-хранителю нас разместили и кормили в течение трех дней. Я набиралась сил. Не слишком долго, но как хорошо оказаться в тепле! Дом — маленькая ферма, одинокая среди многоквартирных домов. Я узнала, что мы в центре Хуньчуня, одного из важных поселков в приграничном с Северной Кореей районе, недалеко от реки Туманган. Перед домом не сад, а свинарник, где несколько свиней хрюкают и барахтаются в грязи. Внутри фермы всего две комнаты. Самая маленькая — для двоих детей нашей покровительницы, она заботливо опекает их. В большой комнате мы все пятеро спим на земле, на матрасах: Кымсун, мама, я, а также женщина и ее муж.

Нам повезло, хозяйка казалась такой щедрой! Благодаря ей ко мне вернулось присутствие духа. Я беспокоилась о нашем будущем, цеплялась за покровительницу, ища спасения для нас. Всего за несколько дней я поняла, что жизнь в Китае опасна для нелегалов вроде нас. Без нашей хозяйки мы боялись худших опасностей, особенно ареста. Впрочем, я не могла выходить за пределы стен, окружавших маленький двор рядом со свинарником. За ними улица, полная опасностей, где нас могли обнаружить. Итак, мы с облегчением укрылись за оборонительными стенами. Но очень скоро я обнаружила, что время тянется долго и идет по кругу, поскольку делать было нечего, и даже играть не во что. В итоге мое единственное развлечение заключалось в том, чтобы смотреть на свиней, невозмутимо жующих в грязи. По крайней мере, им были чужды наши заботы!

Женщина понемногу завоевала наше доверие и подружилась с моей матерью. Они много говорили друг с другом в большой комнате. Я тихонько слушала.

— Я знаю, как обеспечить твое будущее, — однажды утром сказала маме женщина. — Ты сможешь жить в безопасности, отправить девочек в школу… и даже получить гуку.

Гуку! Китайский вид на жительство, мечта, которая положила бы конец нашему существованию за рамками закона.

Я прислушалась.

— Выходи замуж за китайца, — продолжила наша хозяйка. — Ты знаешь, они неказистые, зато у них есть деньги, и муж будет с тобой хорошо обращаться.

Мама промолчала. Я была потрясена, я слушала еще внимательнее. По мере беседы казалось, что мама размышляет. Наша хозяйка советовала ей не спешить с решением, и на несколько мгновений оставила нас одних.

Немного смущенная, мама сообщила мне о своих раздумьях и прагматично объяснила ситуацию. Чтобы выжить в этой стране, ей надо было найти работу. А как найти работу без документов? На черном рынке? Рискованно. И потом она думала, что вдвоем лучше можно будет обеспечить образование двух девочек. Надо сказать еще, что в Китае, и в Корее тоже, косо смотрят на мать, которая живет одна и одна воспитывает детей. Кроме того, выйдя замуж, она получила бы вид на жительство… Итак, да, найти хорошего мужа кажется самым надежным способом обеспечить наше будущее.

Поначалу это рассуждение меня потрясло. Но я решила слушаться и во что бы то ни стало доверять маме. Это мой дочерний долг, она лучше меня знала, что для нас лучше. И постепенно я, в свою очередь, убеждалась, что ее брак — лучшее средство решить все наши проблемы.

Сегодня, спустя время, я думаю, что трудно понять то, как легко мы приняли это, но мы были в отчаянии. Мы любой ценой искали безопасности. В Китае нам каждую минуту казалось, что нас вот-вот затравят. Мы не говорили по-китайски, у нас не было друзей. Как мы могли выжить в этой стране без защитника? Решение, которое предлагала наша «спасительница», быстро показалось мне единственной возможностью. Брак или арест: такой мне тогда представлялась альтернатива! И потом, эта женщина выглядела такой доброй… Самое главное, что она обещала нам мужчину доброго и внимательного. Итак, что нам было терять?

Едва получив мамино согласие, наш ангел-хранитель немедленно принялся за работу.

На наших глазах она начала совершать многочисленные звонки по мобильному телефону. Иногда она говорила по-корейски, я пыталась понять, о чем разговор. Чаще она объяснялась по-китайски, и я не понимала. Везде она о чем-то осведомлялась с неистощимой энергией. Слушая, как она говорит по телефону, я задавалась вопросом: «В самом ли деле так можно найти мужа?» Я думала, что она обратится к друзьям и надежным соседям, пойдет к ним, чтобы рассказать о нашем случае. Но нет. Казалось, у нее большой опыт посредницы и что-то вроде сети контактов. Неужели столько китайцев ищут жен из Северной Кореи?

Тем утром она искала клиентов почти повсюду, и вот, через несколько часов, ее мобильный телефон зазвонил. Потом еще… Кажется, дело продвигалось быстрее, чем мы думали. Но наша благодетельница не сообщала нам подробности переговоров.

На утро третьего дня двое обветренных мужчин с бандитскими лицами вошли в комнату, где я находилась. У одного из них на виске был след от огромного ожога. На этой стороне головы не росли волосы. «Какие уроды!» — подумала я, глядя, как они направляются прямо к нашей защитнице, в угол кухни. Я снова прислушалась. Напрасно: они говорили по-китайски, я ничего не понимала.

В какой-то момент самый безобразный из двоих достал пачку грязных купюр. 20 купюр по 100 юаней.

Женщина уже пришла за мной и за моей сестрой, попросила нас собрать наши вещи и следовать за ней.

— Этот человек хочет ребенка, — уточнила она для моей матери.

Я еще не поняла, что нас троих только что продали за две тысячи юаней.