Орда растекалась по льдисто-белым снежным полям, как черное нефтяное пятно. Тучи жирного смрадного дыма поднимались из выхлопных труб машин, пожирающих ископаемое топливо, и расчерчивали воздух угольными столбами, отмечая путь орды. Каждый бронированный боевой мотоцикл и перелатанный грузовик оставляли за собой ядовитый химический след на земле и на небе — знак, что армада прокатилась по этому участку полярных пустошей и что еще один регион планеты пал жертвой яростных захватчиков-ксеносов.

Неудержимый поток дико завывающей и гремящей техники надвигался по покрытому трещинами леднику. Перед ними — в лиге или чуть больше — выросла стальная стена. Избранные Императора, поклявшиеся, что чужаки не пройдут. Сегодня, здесь и сейчас, на безлюдных ледяных полях Мертвых Земель Армагеддона, Астартес выступят против зеленокожей мрази.

Мотоциклисты возбужденно давили на газ, а молодчики, цепляющиеся за борта полугусеничных вездеходов и бронетранспортеров, а также боевых фур, сконструированных из трофейной имперской техники, выпускали одну обойму за другой из своих тяжелых «пулял», горя нетерпением схватиться с врагом.

Десантная капсула обрушилась с небес, словно гнев самого Императора. Каменно-твердые пласты льда содрогнулись от удара, и по ним побежала сетка предательских трещин.

Пушечное эхо посадки все еще носилось над изрытым оспинами ледником, когда бронированная капсула распахнулась и оттуда показалось орудие священной мести Императора.

Автоматические зарядные устройства включились со щелчком, и шестиствольная штурмовая пушка пришла в движение. Четыре огромные робоконечности сжались в кулаки, достаточно большие, чтобы с легкостью раздавить орочий череп. Их работу сопровождал гул сервомоторов, которые придавали каждому пальцу мощь неумолимо ползущего ледника.

Тяжелыми механическими шагами священный дредноут выступил из кокона своей посадочной капсулы, как чудовищный металлический жук из адамантиевой скорлупы. Он пробудился и был готов к бою.

Биосенсоры просканировали быстро надвигавшуюся линию орочьей техники. Интеллект, связанный с машинным духом дредноута, проанализировал поток информации — все: от средней скорости и вооружения до поправки на ветер. Дредноут выжидал. Опыт, приобретенный на тысячах полей сражений в сотнях миров — в том числе и на этом забытом Императором куске скалы, — включился в игру, всплывая из глубин подключенных к мозгу имплантатов. Орки никуда не денутся. Он мог позволить себе быть терпеливым. В конце концов, месть лучше всего подавать холодной.

Огонь тяжелых орудий вспахал промороженную землю у его ног. Нечестивые ксеносы заметили, как он упал с небес на огненных крыльях, подобно ангелу отмщения, и теперь, когда дредноут оказался у них на виду, орки обрушили на него всю мощь своего незамысловатого арсенала.

Их выстрелы выбивали из исчерченного пулями ледника осколки льда размером со снаряд «Хищника». Большая часть дождем сыпалась вниз, барабаня по древней адамантиевой броне дредноута. За столетия ей довелось выстоять против гораздо худшего. Ледяные обломки разбивались о корпус, не причиняя ему вреда. Некоторые рассыпались в пыль.

Когда орки приблизились и их грубые прицельные устройства наконец-то навелись на цель, зеленокожие в своем нетерпении сразиться с древним противником пустили в ход реактивные и крупнокалиберные снаряды и даже дымящиеся сигнальные ракеты.

Дредноут исчез в клубах чадного дыма и огня. Ледник содрогался теперь от взрывов и ударов орочьей артиллерии, которая, надо отдать ей должное, была крайне шумной и устрашающей на вид, но весьма неточной и малоэффективной.

И все это время волна орков катилась вперед, сближаясь с дредноутом.

Предшествуемый шквалом пушечных и болтерных выстрелов, дредноут выступил из своей несостоявшейся огненной могилы. Вращаясь на поясной оси, он обстреливал надвигающуюся технику ксеносов из установленных на конечностях орудий. Штандарт, который свисал с флагштока на его корпусе, обуглился и все еще дымился по краям, а утыкавшие тело дредноута железные шипы раскалились и полыхали оранжевым в свете огня, охватившего его изрытый вмятинами корпус.

Для того чтобы остановить этого колосса, высотой в три человеческих роста, крупнее многих орочьих машин и массивнее танка, закованного в адамантиевую броню и несущего арсенал, способный посоперничать с вооружением боевой фуры, — требовалось нечто большее.

Симбиотическому машинному духу дредноута понадобилось лишь несколько наносекунд, чтобы определить его позицию относительно надвигавшихся орочьих машин и выбрать оптимальные цели. Дредноут снова открыл огонь из штурмовой пушки и болтера. Град крупнокалиберных снарядов обрушился на боевые порядки зеленокожих, сея гибель и разрушение.

— Смерть захватчикам! — проревел брат Джарольд из Черных Храмовников крестового похода «Солемнус».

Аугментированный голос брата Джарольда прогремел из вокс-динамиков, встроенных в обшивку его оболочки. То немногое, что осталось от плоти и крови космодесантника, яростно содрогалось, корчась в амниотической жидкости его бронированного саркофага.

— Именем примарха и Императора изгоняю отсюда ксенозаразу! Смерть осквернителям Армагеддона!

Эскадрон мотоциклистов, ведущих адептов Культа Скорости в атаку, первым ощутил тяжесть его гнева. Дымящаяся резина разлетелась в клочки, изрешеченная штурмовой пушкой дредноута, и несколько мотоциклов вместе с наездниками кувырком покатились по льду. Оголенные оси и спицы вонзились в поверхность, и ревущие машины промчались несколько метров, прежде чем приземлиться кучей смятого железа на каменно-твердую поверхность ледника.

Орки, которых угораздило попасть под ноги Джарольду, погибли под его огромными, беспощадно топчущими ксеносов ступнями.

Очередь штурмового болтера зацепила бочку с прометием, примотанную к борту полугусеничного вездехода. Топливо внутри занялось и сдетонировало, разнеся машину на куски. Искореженные детали вездехода разлетелись на двадцать пять метров от места взрыва.

После серии негромких хлопков пусковые ракетные установки на мощных плечах дредноута дали залп по машинам, сгрудившимся за все редеющей цепочкой боевых мотоциклов.

Те из орочьих байков, что не успели вовремя затормозить, пролетели мимо дредноута. Упустив мишень, наездники предпочли поддать газу и помчались навстречу надвигавшейся линии Астартес.

Брат Джарольд разнес три мотоцикла орудийным огнем, и еще столько же столкнулись с грудой искореженной техники.

Многие из орочьих водителей ужаснулись, обнаружив, что после их согласованной бомбардировки дредноут остался невредимым, и в последний момент резко свернули, чтобы избежать столкновения с неподвижной громадиной. Но один не успел среагировать вовремя и вынырнул из выхлопов ехавшего впереди байка прямо на дредноут.

Боевой мотоцикл врезался в брата Джарольда с силой реактивного снаряда. Не обращая внимания на удар, Джарольд схватил байк своим гигантским силовым кулаком. Оба закрутились вокруг своей оси от инерционного момента машины. Орк все еще цеплялся за широкий руль, когда прямое попадание из штурмового болтера зажгло горючее в топливном баке. Дредноут выпустил байк на самой высокой точке дуги, и тот, кувыркаясь, огненной ракетой врезался в другой мотоцикл и разрушил машину вместе со всадником.

Яростная атака дредноута и смертоносная комбинация его пушки и штурмового болтера практически уничтожили передовую линию Маньяков Скорости. И все это время, неслышимый за ревом мотоциклов и грузовиков, штурмовой пушки и болтера, а также оглушительными взрывами топливных баков, брат Джарольд призывал на головы мерзких ксеносов гнев Императора и его примархов.

Когда мотоциклы отряда быстрого реагирования Черных Храмовников и «лендспидеры» эскадрона поддержки по сигналу маяка вышли к десантной капсуле дредноута, в вой двигателей грубой орочьей техники, работающей на прометии, вплелось куда более стройное гудение бронемашин Астартес.

Орков поразила ярость первой атаки брата Джарольда, но это оказалось лишь цветочками по сравнению с тем, что началось, когда в бой вступили Мстители Ансгара — ударный отряд, сформированный в память о погибшем чемпионе Императора.

Горько-сладкие дымы курений вились в воздухе и клубами поднимались к своду боевой часовни, наполняя пространство собора искрящимся ароматическим туманом. В изменчивых струях пара возникали силуэты — очертания стометровых ребристых колонн, кресты и черепа, украшавшие контрфорсы, и статуи, изображавшие павших героев ордена.

Светосферы, выполненные в форме черепов, были притушены. Сервитор-киновит тащился через храм, задувая леса горящих свечей, в то время как его напарник обрезал фитили и счищал с черных железных канделябров наплывы воска.

Звук, с которым распахнулись двери из изъеденного временем дуба — двери настолько древние, что дерево их почернело, — наполнил боевую часовню как грохот отдаленной канонады. Капеллан Вольфрам открыл глаза, не забыв, однако, дочитать молитву. Поднявшись с коленей, он встал во весь рост перед Алтарем Солемнус. Его взгляд снова упал на пустующие углубления, где должны были находиться Черный Меч, увенчанный лавром шлем чемпиона и его любовно изукрашенная Броня Веры.

Вольфрам обернулся. Одна рука — каждый сустав латной рукавицы отмечен знаком черного креста и белого черепа Храмовников, постоянным напоминанием о том, кто хранил души крестоносцев, — сжала рукоять крозиуса арканум. Древний артефакт одновременно был и символом должности капеллана, и полноценным оружием. В древке реликвии прятался генератор разрушителя. Это простое дополнение превращало расширяющиеся на концах лучи креста Храмовников в смертоносный силовой топор.

По выложенному каменными плитами полу простучали шаги. Эхо раскатилось под сводами храма и донеслось до капеллана сквозь удушливые облака дыма, поднимающиеся от горящих в жаровнях кусочков ладана. Вольфрам выпустил рукоять крозиуса.

Тяжелая поступь раздалась ближе. Клубы дыма разошлись, и гигантский силуэт, не принадлежавший ни человеку, ни машине, но в котором было что-то от того и другого — который был чем-то большим, чем то и другое, — выступил на свет. Пламя свечей вздрогнуло при его приближении.

Вольфрам заметил поврежденный в битвах флагшток и глубоко втравленные в корпус готические буквы и низко поклонился.

— Во имя Императора, восседающего на Троне Священной Терры, рад видеть тебя, брат Джарольд, — сказал он. — Что привело тебя в это святое место за час до заутрени?

— Да пребудет с тобой благословение Императора, брат-капеллан, — ответил механический голос древнего воина.

— Ты не дремлешь на борту «Голиафа» вместе с остальными дредноутами?

— Сейчас не время для отдыха.

— Но наши недавние свершения на Армагеддоне дорого нам обошлись, — заметил капеллан. — Отдых необходим.

— Я не могу спать, брат, когда еще так много его священных трудов остались незавершенными. К тому же я достаточно долго спал!

— Тогда что я могу сделать для тебя, брат? — спросил капеллан.

— Я пришел просить у тебя совета.

Голос дредноута прогремел, как захлопнувшиеся двери склепа.

— Моего совета, брат? — переспросил Вольфрам, удивленный прямотой брата Джарольда.

Это древние обычно делились своей тяжко заработанной мудростью с остальными членами ордена; они не приходили к другим за советами.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да, я обеспокоен, брат-капеллан!

Дредноут замолчал.

— Говори, брат. Тебе нечего стыдиться.

— Есть!

— Понимаю. Ты говоришь об утрате брата Ансгара.

— Да, брат. Когда избранный Императора более всего нуждался во мне, я не смог ему помочь!

— Молился ли ты об этом?

— Я неустанно провожу время в покаянных бдениях с момента моего возвращения на флот. Я думаю лишь о судьбе брата Ансгара, и ни о чем другом!

— Я тоже проводил время в молитве и размышлениях по этому поводу, — сказал Вольфрам.

— В самом деле, брат?

— Да. Ты не можешь винить себя в том, что произошло. Обвиняй чудовищ, богопротивных ксеносов, все еще оскверняющих своим присутствием мир. Очисти себя от мук вины в пламени битвы. Рази ксеносов болтером, кулаком и пушкой во имя отмщения. Используй ту ярость, что поселил в твоей душе Император, дабы обрушить его гнев на головы зеленокожих. Не ведай раскаяния. Не проявляй жалости к чужакам — и у тебя не будет повода для сомнений.

Между капелланом и дредноутом повисло молчание. Брат Джарольд размышлял о словах Вольфрама.

— Так ты веришь, что все это часть большего плана? Его божественного замысла для Армагеддона? Для нашего крестового похода? Для меня?

— Я не знаю, брат Джарольд, — признался Вольфрам, покачав головой. — Но зато я знаю, что никто не выступил вперед, дабы принять на себя мантию его чемпиона, получив от него божественное откровение, — хотя готовы к этому многие.

— Значит, ты веришь, что брат Ансгар еще жив!

Аугментированный голос дредноута внезапно прозвучал как голос юного кандидата, еще не посвященного в братство и отчаянно нуждающегося в утешении.

— Я знаю это. Непонятно где и, возможно, едва жив, но Император не оставил бы нас без духовного лидера, пока судьба этого мира еще не решена. И брату Ансгару не обязательно сражаться рядом с нами, чтобы вдохновлять участников крестового похода «Солемнуса» на подвиги!

Дым курений обвивал неподвижную фигуру дредноута. Когда брат Джарольд снова заговорил, вибрация динамиков вокса заставила дым колебаться, рисуя новые узоры.

— Тогда мой путь ясен, — произнес дредноут.

Капеллан Вольфрам взглянул вверх, на свитки, украшавшие запертый в корпусе дредноута саркофаг Джарольда.

— Клянусь с нынешнего дня не знать отдыха, пока брат Ансгар не будет найден и с триумфом возвращен нам или пока мы не сможем достойно похоронить его тело и вернуть реликвии нашего ордена — священное оружие, самые драгоценные символы звания чемпиона. Я обращусь к маршалу Бранту с прошением собрать армию, дабы мы могли отомстить за брата Ансгара и наши потери оркам из племени Кровавого Шрама, — провозгласил дредноут. — А затем мы вернемся на Армагеддон!

Брат Джарольд оглядел кучу металлолома — все, что осталось от разведывательной группы Маньяков Скорости. Пристрастие адептов культа к быстрой езде не довело их до добра. Более основательная броня и вооружение, может, и дали бы им какой-то шанс против неуязвимой бронетехники Черных Храмовников.

Сенсоры, воспринимающие длины волн от инфракрасного до ультрафиолета, сканировали обломки в поисках признаков жизни. Если кто-то из зеленокожих и уцелел после сокрушительной атаки Черных Храмовников, жить им осталось недолго.

Еще недавно девственно-чистая снежная равнина теперь была исчерчена следами покрышек и испещрена закопченными грудами снега и льда, выброшенными вверх снарядами, которыми обе стороны осыпали друг друга. Разлившийся прометий и нефтяное топливо окрасили ледяную пустыню в черный цвет. Некоторые лужи все еще горели. Поднимавшийся от них жирный дым увеличивал масштабы загрязнения. Воронки разрывов оспинами покрыли ледник там, где снаряды пролетели мимо цели; попадания были отмечены обломками орочьей техники, разбросанными по снегу.

Боевой фуре культа пришел конец, когда машинный дух персонального «Секача» технодесантника Исендура попал в энергоустановку ее основного орудия. Один меткий выстрел из спаренной лазпушки «Секача» — и сдетонировавшая установка не только уничтожила ощетинившуюся стволами фуру, но заодно прихватила с собой полугусеничный вездеход, боевой багги и три боевых мотоцикла.

Это было поворотным моментом сражения — сокрушительный удар, после которого орки так и не оправились. От них остались лишь кучи дымящегося мусора, почерневшие воронки во льду и изрубленные на куски тела.

Брат Джарольд стоял посреди груд сожженной техники — расколотых осей, разбитых водительских кабин и погнутых шасси кособоких орочьих машин.

За спиной дредноута собрались Черные Храмовники крестового похода «Солемнуса» — того самого, который они начали двенадцать лет назад, дабы отомстить сражавшимся под знаменем Меченого Орка зеленокожим за злодеяния, учиненные в крепости ордена на Солемнусе.

Среди крестоносцев были раненые. Тяжелее всех пришлось брату Бальдульфу, потерявшему руку под колесами орочьего мотоцикла, что, впрочем, не помешало космодесантнику идти в битву плечом к плечу с товарищами, держа цепной меч в уцелевшей конечности. Но сегодня им не пришлось оплакивать никого из братьев — ничье имя не присоединится к спискам погибших, которые хранятся в боевой часовне ордена в самом сердце флагмана флота «Солемнус», боевой барже «Божественная ярость».

Улыбка Императора воистину осияла их сегодняшние свершения: шестьдесят три орочьих трупа и ни одного убитого Храмовника. Брату Джарольду не нужно было других доказательств, чтобы понять: их поиски пропавшего чемпиона — это воля самого Императора.

Брат Джарольд вознес благодарности Императору, примарху Дорну и лорду Сигизмунду, основателю ордена, за то, что освященные болтеры Храмовников не подвели хозяев во время битвы, и за то, что ни одна из их боевых машин не была серьезно повреждена.

Эскадрон «лендспидеров» расстреливал орочьи мотоциклы и вездеходы на полугусеничном ходу; «Носороги» и «Секачи» довершали то, что начали «Тайфуны» и «Торнадо», а отряды космодесантников на боевых мотоциклах и ударных трициклах преследовали тех орков, которые пытались сбежать с поля боя.

Гром выстрела штурмового болтера эхом раскатился над ледовым полем. Несколько Черных Храмовников бросились обыскивать груды металла и тел в поисках источника звука, сжимая в руках болтеры и огнеметы и готовые вновь обрушиться на врага. Вместо этого они обнаружили брата Джарольда. Из стволов его тяжелого штурмового болтера, такого громадного, что орудие уместно бы смотрелось на броне «Хищника» или «Поборника», поднимался синий дымок. Тело подстреленного Джарольдом орка билось в конвульсиях, рассеченное почти надвое масс-реактивными снарядами.

Технодесантник Исендур подошел к Джарольду. Рядом с дредноутом даже закованный в багровую броню технодесантник выглядел карликом, несмотря на то что подергивающаяся, как будто живущая собственной жизнью, серворука заставляла его казаться выше обычного космодесантника. За спиной Исендура часть его сервиторов устраняла небольшие повреждения, полученные «Секачом» в сражении, а остальные наблюдали за работой товарищей.

Почувствовав присутствие технодесантника прежде, чем тот успел заговорить, Джарольд спросил:

— Готовы ли братья вернуться к выполнению задачи?

— Готовы, брат, — ответил тот в своей обычной холодной манере, столь контрастирующей со страстной натурой других крестоносцев. — По твоему приказу.

— Как далеко, полагаешь, нам осталось до цели?

— Двенадцать целых семьдесят шесть тысячных километра, — отчеканил технодесантник.

Про Исендура не раз говорили, что он больше похож на машины, с которыми работает, чем на своих братьев-космодесантников.

— Как насчет природы сигнала? — спросил Джарольд. — Он до сих пор выглядит так, будто исходит с орбиты?

— И более того, — ответил Исендур, — согласно моей гипотезе, аномальный сигнал, исходящий с орбиты, свидетельствует о присутствии некой примитивной телепортационной технологии.

Мрачное удовлетворение, разлившееся в душе Джарольда, на время пересилило непреходящее чувство вины и едва подавляемый гнев. В его мозгу вспыхнуло воспоминание о той минуте, когда прошитый механическими имплантатами орочий вождь телепортировался из разрушенной лаборатории. Ощущение было столь же ярким и болезненным, как и в ту секунду, когда космодесантника рассек ржавый кибернетический коготь, чем Джарольд и заработал привилегию быть заключенным в оболочку дредноута, прежде служившую живой могилой Древнему Брату Дейдрику.

Миг, когда чемпиона Императора Ансгара похитили прямо на глазах у Джарольда, в тысячный раз прокрутился в его памяти…

Он снова видел, как догоняет вождя ксеносов. Орка и его потерявшего сознание пленника окружала потрескивающая сфера зеленого света. Джарольд снова видел, как сияние щита усиливается…

И затем, как раз когда ему оставалось лишь несколько шагов до чудовищного ксеноса, сфера с инфразвуковым гулом схлопнулась, погрузив развалины лаборатории в темноту. Остался лишь отпечаток на сетчатке, сохраненный в подключенных к сенсорам оптических нервах Джарольда, — но императорский чемпион Ансгар и военный вождь орков Моркрулл Меченый исчезли бесследно.

— Тогда я отдаю приказ, — просто ответил Джарольд.

Повсюду, где орки использовали свою практически непредсказуемую телепортационную технологию, мог оказаться и воссозданный Меченый — злой рок крестового похода «Солемнуса». И если вождь зеленокожих действительно был здесь, существовала возможность, что рядом они найдут и Ансгара.

Исендур что-то подстраивал в сигнуме, который он сжимал в одной из багровых перчаток. С гудением сервомоторов дредноут развернул к технодесантнику безликую переднюю панель саркофага.

— Брат Исендур? Ты нащупал что-то еще?

— Поймал другой сигнал, — ответил технодесантник.

— Сигнал еще одного телепортера? — спросил Джарольд.

— Нет. Сигнал слабый, как пульс у спящего.

— Где находится его источник?

— Координаты ноль шесть-семь точка три.

— И какова, по-твоему, природа этого сигнала?

— С вероятностью пятьдесят два процента это электромагнитные помехи от распада радиоактивных изотопов в скальных породах под ледником, — пояснил технодесантник. — Но есть еще двадцатитрехпроцентная вероятность, что эти помехи вызваны телепортационной матрицей, искажающей магнитное поле планеты. Так или иначе, вероятность указывает на то, что не стоит тратить на него время.

— А куда подевались еще двадцать пять процентов? — настойчиво спросил Джарольд.

— Существует еще возможность, что сигнал исходит от отключенного источника энергии. Но это маловероятно.

— Какого рода источника? — допытывался Джарольд.

— Как у отработанной силовой батареи.

— Которая может находиться в автоматической системе вооружений дредноута. Или в самом дредноуте.

— Вероятность этого еще меньше, хоть она и существует, — упорствовал Исендур, не готовый к тому, что кто-то опровергает его логику. — Если наша задача состоит в том, чтобы найти источник телепортационного сигнала, я бы порекомендовал немедленно выдвигаться к цели, не отвлекаясь на слабые шумы.

Однако мысль о том, что сигнал — пусть даже с очень малой вероятностью — может быть последней весточкой от потерянного брата-дредноута, крепко засела в мозгу Джарольда. Дредноуты были мощнейшим оружием орденов Астартес и почитаемыми реликвиями. Целая армия с радостью бы сразилась за то, чтобы вернуть павшего брата-дредноута. Лишь в самых тяжелых обстоятельствах командир космодесантников бросил бы столь священную реликвию на поле боя.

Возвращение подобного сокровища, независимо от того, какому ордену оно принадлежало, оказало бы неоценимую помощь в боевых действиях. Даже единственный дредноут мог бы поддержать силы Астартес на одном из многочисленных фронтов Армагеддона — и кто знает, как впоследствии это отразилось бы на всем ходе войны за спорную планету.

— Я уважаю твое мнение, брат-технодесантник, ты это знаешь. Ты и твои собратья по кузнице не раз помогали мне, но вы видите логику лишь в переменных и алгоритмах. Я обладаю преимуществом опыта и накопленной с годами мудрости и вынужден не согласиться. Мы должны найти источник второго сигнала и затем, когда определим, что это, вернемся к нашей первичной цели.

— Хорошо, брат, — уступил Исендур. — Как пожелаешь.

Дредноут развернулся и оглядел строй Черных Храмовников.

— Братья! — провозгласил он. Голос Джарольда громом раскатился над дымным полем боя, где редкие снежинки шипели и таяли в пламени горящего прометия. — Я отдал приказ. Во имя Императора, примарха Дорна и лорда Сигизмунда — выступаем!

— Мы на месте? — спросил Джарольд, осматривая заметенную вьюгой ледовую лощину.

Пласты льда впереди поднимались, перерастая в промороженные склоны хребта, над острыми пиками которого плясали зеленые электрические огни.

— Да, — ответил Исендур, еще раз проверив показания сигнума.

Огромный черный дредноут и технодесантник в багровых доспехах стояли перед стеной голубого льда, столь же твердой и несокрушимой, как роккрит.

— Так где же именно находится источник сигнала?

— Шесть целых восемьдесят девять сотых метра под поверхностью. Если мы хотим добраться до него, придется копать.

— Тогда будем копать, — бескомпромиссно заявил Джарольд.

— Предоставь это мне, брат, — сказал Исендур.

Технодесантник обернулся к остальным Храмовникам.

— Братья Ларс и Найл, — крикнул он, подзывая двух крестоносцев.

Джарольд понял, что у Исендура на уме.

Ларс с огнеметом в руке и Найл с трижды благословенным мелтаганом подошли к ним и остановились перед ледяной стеной.

— Братья, — сказал Джарольд, — пусть священное пламя Императора очистит эту оскверненную ксеносами землю.

Технодесантник указал, куда направить огонь, и Ларс с Найлом обрушили на ледник всю мощь своего оружия.

Инициат Тобрекан подкатил к ним свой мотоцикл и направил на стену серию выстрелов из плазмагана, установленного на машине. Когда пар и туман рассеялись, братья Ларс и Найл вновь выступили вперед. К ним присоединился инициат Изен со своим трициклом. Его стрелок Ликс направил на ледяную преграду стволы мультимелты.

Огнеметы и плазменные орудия космодесантников быстро проплавили во льду шахту, ведущую к источнику обнаруженного Исендуром сигнала. Из дыры забили окутанные клубами пара гейзеры — кипящая на дне ямы вода вновь конденсировалась, соприкасаясь с холодным наружным воздухом.

— А теперь, брат-технодесантник, — сказал Джарольд, стоя на краю конусообразной выемки, — посмотрим, что похоронено здесь.

С помощью серворуки Исендур спустился в курящуюся глубину шахты. Остальные воины замерли в напряженном ожидании. Им не терпелось выяснить, кто был прав: технодесантник или дредноут.

Упираясь руками в стены ямы, Исендур вгляделся в смутную тень, все еще запертую под последним ледяным слоем. Голос технодесантника донесся из шахты:

— Ты был прав.

В его тоне не слышалось и намека на раздражение или восхищение.

— Я был прав, — со справедливым удовлетворением прогремел дредноут.

— Следует ли нам его разбудить? — спросил технодесантник, и в словах его прозвучало что-то похожее на благоговение.

Исендур смотрел вниз на монументальное существо, заключенное в панцирь из прихваченного инеем адамантия. Слабое красное свечение пульсировало под ледяной коркой. Слабое и все же постоянное, как бьющееся сердце.

— Это брат-космодесантник.

— Он из ордена Багровых Кулаков, — заметил технодесантник.

— И все равно наш брат. Так что разбудим его.

Он помнил…

Над ледяными просторами и замороженными, изъеденными ветром пиками Мертвых Земель грохотал гром. Это был рев и треск артиллерийской канонады. Твердая как камень поверхность содрогалась, словно во время землетрясения, — даже сильнее, чем трепетала обычно под его гневной поступью.

Он помнил…

Шеренга за шеренгой, отделение за отделением космодесантники — его боевые братья — маршировали в битву. Знамена ордена гордо реяли над их головами. Величественные в своей царственно-синей броне, с окрашенными в багрянец левыми латными рукавицами — в память о церемонии, которую проводили при посвящении новых магистров ордена в легионе Имперских Кулаков, — и с освященными в боях болтерами, крепко прижатыми к нагрудным пластинам и готовыми обрушить на противника всю ярость императорского правосудия, они шли на врага.

Он помнил…

Боевая машина. «Таптун», как называли его в войсках планетарной обороны Армагеддона. Передвижной алтарь, посвященный диким языческим божествам ненавистных зеленокожих. Воплощение бездумного кровопролития и бессмысленного разрушения.

Он помнил…

…как шел в бой по сожженной земле, плечом к плечу со своими боевыми братьями. Армия орков катилась навстречу, и ледник покрывался трещинами под ногами армады, а морозный ветер был холоднее и острее вспоровшего воздух клинка.

Он помнил…

Когда шансов на победу почти не осталось, им пришлось выработать новую стратегию прямо в разгар сражения.

Он помнил…

…как вызвался добровольцем, как испытывал гордость, оттого что именно ему суждено положить конец этой бойне. Он помнил звук, и жар, и свет. Он помнил, как умер во второй раз. А затем, сквозь грохот битвы и ужасный рев разрушения, он услышал голос.

«Брат, — сказал этот голос, — проснись».

Тусклое красное свечение за визором шлема на саркофаге пульсировало все ярче с каждым словом, которое произносил дредноут. Голос его был скрипучим и хриплым от возраста и долгого молчания.

— Прости, брат, что ты сказал?

Древний издал звук, напоминавший искаженный динамиками вокса кашель. Потом дредноут попробовал заговорить снова.

— Ты на Армагеддоне, брат, — ответил Джарольд. — Ты все еще здесь, в Мертвых Землях.

Кашель раздался снова, усилился, захлебнулся и наконец уступил место словам.

— Какой сейчас год? — спросил ветеран. — Мой внутренний хронограф, похоже, сломался.

Технодесантник Исендур ответил с точностью до третьего знака после запятой.

Багровый Кулак несколько долгих секунд хранил молчание.

— Сколько ты пробыл здесь, брат? — в конце концов решился спросить Джарольд. — С начала войны?

— Ты хочешь сказать, что все это время битва за Армагеддон не прекращалась? — отозвался древний.

В голосе его прозвучало недоверчивое недоумение.

— Да, с тех пор, как богомерзкий Гхазгкулл Маг Урук Трака во второй раз напал на этот мир.

— Во второй раз?

Джарольд с подозрением оглядел древнего.

— Скажи мне, брат, как долго ты пробыл в этой ловушке, погребенный подо льдом?

Прошло несколько секунд, прежде чем почтенный дредноут смог снова заговорить.

— Пятьдесят лет, брат Храмовник. Я был заперт здесь пятьдесят лет.

Двигатели машин заглушили, и мстящие Ангелы брата Джарольда собрались вместе, образовав круг несокрушимой брони. Здесь были все, от самого юного послушника до старейшего из инициатов. Строй молящихся космодесантников служил преградой жалящим ветрам, которые проносились над Мертвыми Землями, стегая любой участок оголенной кожи ледяными розгами. Сильнее всего доставалось послушникам Джервису, Ферану, Идигу и Галану, потому что им лишь предстояло заслужить право носить полную силовую броню, как старшим братьям, и головы их были обнажены. Но даже если ледяной ветер и причинял им какое-то неудобство, они не подавали виду. Слабость тела была невозможна для космодесантников.

С одной стороны круга стоял брат Джарольд, а напротив него возвышался почтенный Родоман из ордена Багровых Кулаков.

Багровые и синие цвета панциря Родомана ярко контрастировали с черно-белой броней Храмовников — хотя более древние и богато изукрашенные доспехи некоторых ветеранов были покрыты золотыми и красными узорами.

Завывающий ветер бросал в космодесантников хлопья снега, но громоподобные молитвы брата Джарольда были ясно слышны и сквозь рев метели.

— Мы должны обрушить его всемогущий гнев и ярость на ксеносов и стереть зеленокожих с лица этой планеты! — прогрохотал Джарольд. — За Императора и примарха!

— За Императора и примарха! — с пылким рвением откликнулись его боевые братья.

— За Императора и примарха! — эхом отозвался почтенный Родоман.

Брату Джарольду не потребовалось спрашивать, соблаговолит ли древний присоединиться к миссии Храмовников. Родоман пробудился спустя пятьдесят лет и обнаружил, что мир нисколько не изменился с течением времени. Он также узнал, что его братья, Багровые Кулаки, с которыми он сражался против зеленокожих плечом к плечу, ушли. Возможность идти в бой вместе с Храмовниками придала его жизни благородную цель. У древнего появился шанс завершить то, что начал он с братьями. Ибо какая цель может быть у Астартес, кроме вечного служения? Если бы космодесантнику отказали в праве служить Богу-Императору, то вся его долгая жизнь, и все битвы, в которых он сражался, и все, чего он достиг во славу его священного имени, — все это ничего бы не стоило.

И Черные Храмовники, и Багровые Кулаки — два ордена, сформированные по завершении Ереси десять тысячелетий назад, — были преемниками изначального легиона Имперских Кулаков, созданного из геносемени самого Рогала Дорна. И Храмовники, и Кулаки появились благодаря легендарному Рогалу Дорну, так что даже не возникло вопроса, присоединится ли Родоман к Черным Храмовникам крестового похода «Солемнуса». Они были братьями по оружию — вот и все, что имело значение.

Брат Джарольд оглядел собравшихся Храмовников, древнего из ордена Кулаков и закованную в лед землю.

— Время настало, — сказал он, изучая хребет острозубых гор на горизонте.

Каков бы ни был источник аномального сигнала, обнаруженного флотом, он находился за этим хребтом.

— Сегодня мы покажем зеленокожим, почему они должны нас страшиться. И они увидят, почему мы являемся для них воплощенным ужасом. Сегодня мы сразимся с врагом. Сегодня мы очистим Мертвые Земли от ксеносовской заразы, поразившей мир.

Выдвигаемся!

Час молений завершился. С новой решимостью в сердцах, хранимые несокрушимой броней веры не менее, чем керамитом их силовых доспехов, космодесантники разомкнули круг и вернулись к своим машинам. С ревом мощных двигателей, подобным гневным молитвам брата Джарольда, Мстители Ансгара тронулись в путь.

Войско продвигалось неспешно, чтобы дредноуты не остались далеко позади. Брат Джарольд высадился в сердце Мертвых Земель с помощью десантной капсулы, и Храмовники не ожидали, что к их поискам источника аномального сигнала присоединится другой древний. Их не на чем было перевозить, так что дредноутам пришлось идти самостоятельно.

Тем не менее у отряда не ушло много времени на штурм ледяного перевала, пролегавшего между зубчатыми обсидиановыми пиками. Пилот-инициат Эгеслик улетел вперед на своем «лендспидере», чтобы разведать дорогу и узнать, что находится по ту сторону хребта. Вскоре он вернулся, ловко пилотируя спидер надо льдом и не забывая сделать поправку на ветер, когда начал спуск с вершины перевала. Его машина зависла перед тяжело шагавшим дредноутом.

— Брат Джарольд, — проговорил Эгеслик. — Тебе надо увидеть это самому.

— Это, — сказал технодесантник Исендур, указывая в центр пробитого во льду кратера, — источник аномального сигнала.

Космодесантники остановились у выхода из ущелья. Тени огромных ледяных скульптур, за тысячелетия выточенных ветром на немыслимой высоте, падали в долину. Брат Джарольд внимательно осмотрел видневшуюся внизу каверну.

Вырытая зеленокожими расселина казалась ульем, беспорядочно набитым промышленными установками. И она кишела орками. Ксеносы, суетившиеся по стенам раскопа, покрыли ледник сплошным зеленым ковром. Грохот их шахтерского оборудования эхом раскатывался между ледяными склонами. Там были специальные землекопные машины и другая техника, также подключенная к работам. На некоторых машинах торчали флагштоки, украшенные орочьей символикой и демонстрировавшие преданность зеленокожих своему роду. Вид Меченого Орка — уродливого племенного идола, вырезанного из стали, со зверской мордой, рассеченной надвое ржаво-красной молнией шрама, — наполнил брата Джарольда в равной мере радостью и негодованием.

Они нашли именно то племя, которое и разыскивал брат Джарольд. Орки, работавшие в ледяном раскопе, принадлежали к племени Кровавого Шрама. Воистину Император благословил сегодняшние начинания крестоносцев.

Но, вновь сосредоточившись на грубом тотеме чужаков, Джарольд ощутил вскипевшую в груди ярость — ярость, равной которой он не знал с того самого момента, когда воссозданный предводитель орков Моркрулл Меченый трусливо сбежал, прихватив с собой тело императорского чемпиона Ансгара. Джарольд чувствовал такой же гнев, когда чудовищный ксенос телепортировался из разгромленной лаборатории в зеленом и смрадном сердце экваториальных джунглей.

— Где-нибудь здесь есть телепортационная установка? — спросил дредноут у технодесантника, глядя на зеленое электрическое свечение, перекатывающееся между затянувшими небо над долиной тучевыми громадами.

Он хотел быть уверенным.

— Я перекалибровал сигнум и более точно настроился на сигнал, брат, — ответил технодесантник. — Да, есть.

Человеческие останки Джарольда, заключенные в амниотическую жидкость саркофага, возбужденно вздрогнули.

Неужели они действительно выследили ту дичь, которую так долго преследовали? Возможно ли, что орочий вождь находится здесь? И если да, есть ли рядом с ним Ансгар?

Джарольд снова заглянул в кратер, и в его сердце, кипящее предвкушением праведной мести, закралось предательское сомнение. Но не размеры орочьей орды наполнили разум брата Джарольда брезгливым благоговением и изумлением — нет, чувства его вызвало то, что орки практически закончили выкапывать из стекавшего в долину ледника.

Почтенный Родоман тоже увидел это. И вспомнил.

Боевая машина. Отвратительная мешанина трофейного оружия и брони, продукт нечестивой технологии ксеносов и генетически запрограммированных инстинктов, живое воплощение дикости орков и их неутолимого стремления к войне.

Монстр — ибо оно было монстром — ломился через ледник, разнося в клочья строй Багровых Кулаков. Космодесантники пустили в ход бронетехнику и тяжелые орудия, но всего этого было мало, чтобы остановить чудовищную машину-бога, которая неудержимо рвалась в сражение.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, а Родоман не помнил более отчаянных времен. Требовалось что-то предпринять, дабы уничтожить этого разъяренного бога.

И тогда, при поддержке своих благородных братьев-Кулаков, он двинулся вперед, чтобы сразить чудовище в последнем акте самопожертвования. Его братья погибали один за другим, отдав свои жизни — все без остатка — за то, чтобы он смог выполнить свое задание. Выдержав залпы «стрелял», «мартир», «патрашителей» и ураган ракет, древний сумел пробиться сквозь щиты «Таптуна» и заложить тепловые заряды прямо у ног чудовища.

«Император хранит», — пропел он, готовый принять свою судьбу.

А затем были лишь белый шум, жар и свет.

На один краткий миг тысячелетний лед вновь стал потоком бурлящей воды, и пылающий «Таптун» погрузился в волны. Сила взрыва швырнула Родомана в воздух. Дредноут несся как раскаленная комета, и ему казалось, что он слышит глас Императора, призывающего его на службу в грядущем мире…

— Идол жив, — выдохнул Родоман.

Уже всем — а не только искушенному в технике Исендуру — стало ясно, что орки закончили откапывать останки боевой машины и теперь пытались оживить ее: заправляли топливом, проверяли завывающую ходовую часть и производили пробные выстрелы из многочисленных и разнообразных орудий.

Раздался сердитый рев поршней, и из дымовых отверстий и выхлопных труб на спине боевого идола ксеносов повалил черный жирный дым.

— Как я понимаю, это не источник того сигнала, который мы отслеживали? — спросил Джарольд у стоящего рядом технодесантника.

— Нет, брат. Это он и есть, — указал Исендур своим силовым топором.

— Я его вижу, — подтвердил Родоман.

Джарольд вновь присмотрелся, сфокусировав свои оптические сенсоры, и тоже увидел.

Огромная коллекция железных прутьев и перекладин, потрескивающих медных шаров и бесконечных мотков кабеля. Все это поддерживалось титаническими лесами, но массивное сооружение прятала вьюга и туша орочьего идола, стоявшего перед ним.

Устройство венчал огромный столб, поддерживаемый мощными опорами. Джарольд предположил, что это лучевой передатчик.

— Меч Сигизмунда! — выдохнул Джарольд.

— Насколько я понимаю, перед нами орочий телепортер, — заметил Исендур.

— Мы должны предупредить флот, — отозвался Джарольд. Обдумав увиденное, он добавил: — Мы не можем позволить грязным ксеносам обладать таким вооружением и технологиями.

Теперь Джарольду стало ясно, что орки намереваются телепортировать выкопанного ими «Таптуна» из покрытых льдом Мертвых Земель на другой участок фронта, чтобы усилить тамошнюю армию. Столь мощное подкрепление могло повернуть ход войны в пользу зеленокожих. Этого нельзя было допустить.

— Да, брат, — ответил Исендур.

Спустя несколько напряженных минут, которые Джарольд провел, наблюдая за небесами, — словно он ожидал, что «Божественная ярость» поразит «Таптуна» молнией прямо с орбиты, — технодесантник отрапортовал:

— Помехи, генерируемые телепортером, которые мы засекли с орбиты, сейчас препятствуют прохождению моего сигнала к флоту.

Сообщая дурные новости, Исендур по-прежнему не выдал никаких эмоций.

Они остались здесь одни.

— В таком случае нам придется самим разобраться с «Таптуном» и телепортером, — объявил Родоман. — Мы не можем позволить зеленокожим убраться отсюда вместе со своим идолом. Это противоречит воле Императора.

— Тогда мы вновь сразимся с врагом; схватимся врукопашную, если это необходимо, — откликнулся Джарольд.

Его штурмовая пушка взвыла, набирая обороты.

— В точности так, как нам по душе.

Взревели мотоциклетные двигатели и моторы тяжелой бронетехники. Отряд Черных Храмовников скатился с перевала в вырытую во льду расселину прежде, чем орки поняли, что происходит.

— Никакой жалости! Никаких колебаний! Никакого страха! — гремел брат Джарольд, топая вниз по ледяным склонам.

Крюки на подошвах дредноута надежно держали его на скользкой поверхности.

— Помните только об Императоре! — присоединился к нему Родоман, подбадривая идущих в атаку крестоносцев. — Он наш щит и наша опора!

Первыми, обгоняя шагающего дредноута, мчались мотоциклы и трициклы. За ними катились «Секачи» и «Рино». Под их массивными тушами лед трескался, гусеницы перемалывали его в мелкую крошку, а тяжелые болтеры осыпали снарядами склоны каверны и тех орков, которым хватило расторопности хоть чем-то ответить на атаку космодесантников.

Эскадрон «лендспидеров» взвился над перевалом, следуя за наступающей бронетехникой. Лед содрогнулся от гула их двигателей, а штурмовые пушки «Торнадо» били очередями по оркам, торопившимся встретить эту новую угрозу.

С оглушительным ревом «Тайфун» выпустил ракетный залп. Ракеты прочертили воздух, и среди пришедших в движение орочьих бронемашин вспыхнули яркие цветы взрывов. Тела, обшивка и колеса взлетели вверх, чтобы приземлиться на лед полыхающими грудами.

Лазпушка, установленная на «Секаче» Исендура, выстрелила с пронзительным визгом. Ослепительное копье прошило снегопад и озарило стены каверны, как пламя зажигательного снаряда. Секундой позже кратер вновь осветило — это взорвался орочий бронетранспортер на полугусеничном ходу. Лазерный выстрел поразил одновременно его топливный бак и груз ракет в кузове.

Посреди орды зеленокожих с треском и грохотом детонировали осколочные гранаты. Орки погибали десятками.

Некоторые из них, однако, успели забраться на мотоциклы и в кабины полугусеничных вездеходов. Запустив двигатели, ксеносы развернули машины, чтобы встретить атаку Черных Храмовников.

Орки приходили в себя. Крестоносцы Джарольда использовали все преимущества внезапности и все отпущенное им благословение Императора, но теперь противники организовали сплоченную оборону.

Полугусеничные бронемашины и тяжелые орочьи мотоциклы сближались с надвигающейся бронетехникой Храмовников. Боевые братья, управлявшие благословенными машинами крестового похода, гнали их вперед, а технодесантник Исендур ровным монотонным голосом возносил молитвы Омниссии.

На дне кратера, в тени выкопанного орками идола, две силы сошлись. Столкновение сопровождал рев перегревшихся двигателей и визг терзаемого металла. Полетели искры, броня покрылась вмятинами, затрещали оси и начали взрываться топливные баки. Орков швыряло на корпусы «Рино» и «лендспидеров». Мельтешащих под ногами гротов давили гусеницы «Рино» и колеса орочьих байков. Других ксеносов поражали выстрелы священных болтеров Храмовников — оружие орков не могло сравниться в надежности и меткости с арсеналом космодесантников.

Но, несмотря на их примитивную конструкцию, у орочьих ружей имелось одно преимущество, которым не обладали священные орудия Храмовников: их было больше. Намного больше. Вскоре стало очевидно, что орки многократно превосходят космодесантников числом, — на одного крестоносца приходилось по меньшей мере двадцать ксеносов. Хотя избранные Императора славились боевой выучкой, такой перевес подверг испытанию даже их непревзойденное мастерство. Возникла реальная опасность, что орки просто задавят их массой, если объединят усилия.

Но брат Джарольд — сейчас находившийся в арьергарде и добивавший тех орков, которые ускользнули от орудий Храмовников, — еще до начала атаки понял, что это может произойти.

Было ясно, что орки Кровавого Шрама намеревались телепортировать «Таптуна», чтобы доставить его в другую область Армагеддона. План Джарольда изначально заключался в том, чтобы проникнуть на место раскопок и уничтожить военного идола — или, если это не удастся, захватить и удерживать гигантский телепортер орков, пока Исендур не найдет способ его разрушить.

С визгом отказавших турбин «лендспидер» пилота-инициата Эгеслика вонзился в лед: его поразил удачный выстрел орочьей психопушки. Рычащая стая ксеносов сомкнулась над упавшим «лендспидером», обрушив на Эгеслика и стрелка-инициата Фраомара топоры и зазубренные тесаки.

Два «Рино» развернулись и резко затормозили посреди кратера. Люки откинулись, и экипажи машин высыпали наружу, хлестнув траурно-черной и ослепительно-белой волной по зеленому морю. С ревущими болтерами и завывающими цепными мечами, они ринулись в свалку. Пусть их превосходили числом, зато они были в самом сердце сражения — а лишь там Храмовники могли заслужить свои знаки почета.

Мультимелта почтенного Родомана выпустила разряд — и клубок яростно вопящих орков отправился на тот свет: кровь зеленокожих вскипела и, превратившись в пар, сварила их собственные органы.

По ледяному полю вновь заплясал свет — на этот раз в виде фиолетовой сферы, вспыхнувшей, как миниатюрное солнце, на краю боевых порядков Храмовников. Взрывная волна тряхнула стены раскопа — это взлетел на воздух «Тайфун» со всем оставшимся запасом реактивных снарядов, пораженный выстрелом из вновь заработавшей смертопушки «Таптуна».

Брат Джарольд устоял на ногах. Сверху и по сторонам сыпались орочьи мотоциклы, сметенные взрывной волной. Дредноут навел свою штурмовую пушку на уцелевших зеленокожих, теперь улепетывающих от эпицентра взрыва. В том немногом, что осталось от человеческого тела брата Джарольда, кипел священный гнев.

— Брат Джарольд.

Голос технодесантника Исендура в коммуникаторе прерывался треском помех. Поле, созданное нестабильным телепортером орков, искажало сигнал связи даже на близком расстоянии.

— В чем дело, брат? Докладывай.

— Мы достигли цели, — объявил Исендур.

В словах его прозвучало что-то подозрительно напоминавшее эмоции.

— Мы взяли телепортер.

— Ваша цель — телепортер. Встречаемся там, — приказал брат Джарольд.

Боевые братья слышали приказ дредноута через вокс-коммуникаторы, но его громоподобный голос донесся до них и сквозь дикий рев ксеносов и болтерные очереди.

— Повторяю — сбор у телепортера.

Устройство было громадным — такого колоссального размера, что даже древнейший из них, почтенный Родоман, никогда прежде не видел подобного. Эдакую махину сложно не заметить. Конечно, у Храмовников имелась и собственная телепортационная технология — оборудование, укрытое в трюмах корабля-кузницы «Голиаф». Там его аккуратно обслуживали, и работали на нем технодесантники — Магистры Кузницы и их сервиторы, но у космодесантников не было ничего даже отдаленно приближающегося по масштабу к этому циклопическому инфернальному агрегату.

Технодесантник Исендур ощущал что-то граничившее с еретическим благоговением, когда смотрел на чудовищное устройство, раскинувшееся перед ним во всем своем ужасном и варварском величии.

Орочьи головорезы намного превосходили Храмовников числом, но мстители-космодесантники сумели проникнуть глубоко в раскоп за счет своей внезапной атаки. Орки, то ли слишком тупые, то ли не в меру самоуверенные, выставили недостаточно часовых, чтобы сформировать хоть сколько-нибудь надежный защитный периметр. Возможно, они не ожидали, что кто-то помешает им в этом промерзшем бездорожье, в самом сердце пустынных Мертвых Земель, где неспособно было выжить ни одно существо, кроме орков. Что касается их самих, то, судя по тому, что повидал на своем веку Джарольд, орки могли выжить практически везде.

Быстроходная и тяжеловооруженная бронетехника Храмовников легко проникла в кратер, где возвышался отрытый зеленокожими «Таптун». «Рино» и «Секачи» сметали ксеносов и их наскоро сляпанные машины, словно сам благословенный Сигизмунд поражал омерзительных ксеносов из своей звездной обители, где он стоял ныне по правую руку примарха Дорна.

Но сейчас первое смятение орков прошло. Они сплотились и повели мощную контратаку против наступающих Черных Храмовников.

Несмотря на искусство крестоносцев в рукопашном бою, даже самым закаленным бойцам, таким как мстители брата Джарольда, приходилось туго в схватке со столь многочисленным противником.

Лучшее, на что они могли надеяться, — это подороже продать свою жизнь. Хотя крестоносцы и не нашли потерянного брата Ансгара или военного вождя Моркрулла Меченого, они могли достойно завершить свой крестовый поход здесь, помешав оркам воспользоваться боевой машиной, которую те столь упорно пытались воскресить.

Мотоциклы, черно-белые — Храмовников и потрепанные красные — орков, с ревом проносились мимо брата Джарольда, шагающего по полю сражения. Он прицелился и выстрелил. Переднее колесо боевого мотоцикла, преследующего трицикл космодесантников — стрелок-орк возбужденно вопил, почти в упор расстреливая Астартес, — исчезло во вспышке взрыва. Сначала мотоцикл зарылся в лед, а потом перевернулся, швырнув стрелка прямо на низко идущий «лендспидер». Мелькнула изумленная рожа зеленокожего, ударившегося о корпус спидера, и раздался треск сломанных костей. Водитель мотоцикла угодил под собственную машину, которая приземлилась ему на спину, переломав позвоночник.

Джарольд навел болтер на свору кинувшихся на него зеленокожих, сжимавших в мускулистых лапах крупнокалиберные «пулялы» и цепное оружие. Залп сокрушительного огня — и все было кончено. Никто больше не стоял между дредноутом и орочьим телепортером.

И он был не единственным, кто добрался до цели. Сержант Беллангир вдохновлял людей своим примером — болтер в одной руке, цепной меч с капающей с него кровью зеленокожих в другой — и не потерял ни одного бойца. Даже сейчас он вместе со своими воинами приканчивал последних орков, которые карабкались по огромным опорам телепортера. Покрытый кибернетическими имплантатами мекбой упал, сраженный цепным мечом Беллангира.

Джарольд оглянулся на дымящиеся воронки и клубки сцепившихся бойцов, усеявшие дно раскопа. Неподалеку виднелся искореженный корпус «Рино», рядом чадили останки мотоцикла. Большая часть бронетехники Храмовников добралась до цели — но не вся. Тут и там среди клубов дыма, поднимавшихся от сожженных машин, Джарольд замечал пятна черной и белой краски и рассыпанные вокруг тела.

При виде павших боевых братьев Джарольд ощутил, как его кровь закипает. Машинный дух, деливший с ним оболочку дредноута, сообщал имена погибших: инициат Гарр и стрелок Хеольстор, брат Дериан, брат Эгхан и брат Класт из отделения Гарронда. Тяжелый болтер Класта, теперь бесполезный, валялся рядом с его изувеченным телом.

Из этого гневного транса брата Джарольда вырвало что-то вроде землетрясения.

Поверхность содрогалась. Куски льда высотой в двадцать метров откалывались от ледника. «Таптун» пришел в движение. Орки наконец-то ухитрились вдохнуть в своего идола новую жизнь.

Подобно брату Родоману, «Таптун» пятьдесят лет провел скованным во льду. Подобно брату Родоману, он получил сейчас второй шанс завершить то, что орды Гхазгкулла Маг Урук Трака начали полвека назад.

Когда моторы идола взревели, из его выхлопных труб повалил грязный дым, затянувший лазорево-синее небо вонючими черными клубами.

Рука-крушила «Таптуна», подвес которой напоминал огромный, изъеденный коррозией валун, прикрепленный к стальному стержню, развернулась и с размаху обрушилась на «Рино». Сила удара не уступала прямому попаданию метеорита. Адамантиевая обшивка бронетранспортера прогнулась, и машина кувырком покатилась по скальному ложу ледника, обнажившемуся после раскопок.

Вывалившийся из десантного люка послушник Феран попал под струю орочьего огнемета. Джарольд видел, как гранаты на поясе его боевого брата сдетонировали и останки десантника взлетели в воздух в пламени взрыва.

Разъяренный гибелью еще одного товарища, которому судьба даже не отпустила шанса проявить себя в битве, дредноут направил оружие на его убийцу.

Стволы его штурмовой пушки раскалились докрасна. Машинный дух, подключенный к мозгу брата Джарольда, сообщил, что боеприпасы на исходе. Но если сегодня дредноуту суждено было умереть второй смертью, он собирался прихватить с собой как можно больше орков Кровавого Шрама.

Джарольд оглядел опаленную поверхность ледника. Выжившие Черные Храмовники образовали кордон вокруг телепортера. Все стволы орудий крестоносцев были нацелены на врагов, которые осаждали их позиции. Ярость, охватившая орков при виде захваченного космодесантниками телепортера, подхлестывала наступающих. Зверообразные ублюдки рычали и завывали в предвкушении резни.

— Братья! — вскричал Джарольд. Его голос отразился от многочисленных кранов и подъемников сооружения, охваченного зловещим зеленым сиянием. — Сегодня мы покажем грязным ксеносам, что Армагеддон им не достанется! Сегодня орки узнают, что ни одно злодеяние не останется неотмщенным и ни одна подлость не пройдет безнаказанной. Сегодня мы обрушим божественное возмездие Императора на головы зеленокожих осквернителей этого мира, во имя примарха Дорна и его верного слуги лорда Сигизмунда!

Джарольд взял на прицел очередного орка и снес ему голову массореактивным снарядом.

— Братья! Сегодня нам придется пожертвовать жизнью, чтобы помешать оркам одержать еще одну победу здесь, на Армагеддоне. У нас новая цель. Мы не покинем эту планету, пока не убедимся, что зеленокожим никогда больше не удастся использовать телепортер или их военного идола. Сегодня хороший день для того, чтобы встретить смерть!

Со скрежетом разрываемого металла окутанные электрическим сиянием клешни пробили пыхтящий двигатель орочьего полугусеничного вездехода, бронепластины которого расплавились от теплового выстрела мультимелты.

Когда дым и пламя рассеялись, дредноут Черных Храмовников с мрачным удовлетворением увидел, как еще более внушительный и причудливо украшенный почтенный Родоман шагает через обломки, стремясь достичь кордона крестоносцев. По пути он раздавил извивающегося орка своей огромной ногой, а второго — раненого водителя вездехода — вытащил из кабины и, сомкнув багровые когти огромного силового кулака, оторвал ксеносу голову.

— Нет, брат, — прогремел древний. — Прошу прощения за то, что возражаю тебе, но сегодня вы не умрете.

Поравнявшись с Храмовниками, Родоман обратил свою мультимелту против орочьего мотоцикла и поджег его топливный бак. Машина и наездник исчезли в облаке ослепительного пламени.

— Отдать свою жизнь за то, чтобы остановить это богохульство, — не ваш жребий, — решительно продолжил почтенный Родоман. — Ваша задача еще не выполнена. Вы должны выжить, чтобы сражаться дальше.

Джарольд слушал Багрового Кулака, не перебивая, и одновременно выцеливал орка с огнеметом, сидящего в кузове еще одного полугусеничного вездехода.

— Это мой бой, брат, — твердо сказал Родоман. — Я должен завершить то, что начал с моими братьями-Кулаками пятьдесят лет назад.

Древний был прав. Это не их битва. Уничтожение военного идола орков никогда не являлось их целью. Их все еще ждал где-то брат Ансгар. Долг Джарольда и остальных крестоносцев состоял в том, чтобы найти чемпиона. Они дали клятву.

Однако все это не отменяло того факта, что крестоносцы были окружены превосходящими силами врага; надежды повернуть ход сражения в их пользу почти не оставалось, и даже флот не мог их отсюда вытащить.

Невероятное сооружение, в тени которого укрылись космодесантники, гудело и звенело, когда пули орков и энергетические лучи рикошетили от его столбов и опор.

— Как по-твоему, ты сможешь вычислить принцип его работы? — спросил Джарольд у технодесантника.

— Все машины орков примитивны и чужды нам, — ответил Исендур. — Но я могу предсказать успех с семидесятипроцентной вероятностью.

— Тогда приступай к работе, — велел Джарольд. — Во имя Императора, я бы многое отдал, чтобы эта штука заработала и запеленговала наш флот на орбите. И чем скорее, тем лучше.

* * *

Разогнавшийся полугусеничный вездеход взорвался с глухим хлопком, угодив под шквальный обстрел тяжелых орудий.

Стоя плечом к плечу против надвигающейся орды, дредноуты Джарольд и Родоман определили новую цель — и боевой мотоцикл разлетелся ливнем осколков.

Всего в паре метров от них погиб брат Хорвар, обезглавленный орком, большая часть тела которого была заменена на механические протезы. Гневно взревев, Джарольд вырвался из круга и шагнул вперед. Приблизившись к убийце, он выкрикнул литанию ненависти и изрешетил аугментированное тело ксеноса огнем болтера и штурмовой пушки.

— Брат Исендур! — окликнул он, перекрывая вой орков и дикую какофонию их орудий.

Дредноут не обращал внимания на бьющие в его адамантиевую броню снаряды, словно удары были всего лишь комариными укусами.

— Скажи, что у тебя есть хорошие новости!

— Я подчинил себе то, что можно было бы назвать машинным духом этого устройства, установив связь через одного из моих сервиторов и покорив его литургическим процессированием. Используя его передатчики, я определил местонахождение нашего флота и корабля-кузницы «Голиаф»…

— Брат! — завопил Джарольд, рассекая орка от пояса до шеи болтерной очередью. — Телепортер готов?

— Так точно, брат, — ответил Исендур. — Он готов.

— Тогда начинай эвакуацию!

Пока два дредноута сдерживали наседавших орков болтерами и кулаками, пушками и мультимелтой, отряд Храмовников по команде Джарольда начал отступать к гигантскому излучателю. Крестоносцы ни разу не повернулись спиной к врагу, и каждый их шаг стоил оркам дюжины бойцов.

Никогда Храмовники не отступали перед лицом превосходящих сил противника, но у братьев из крестового похода «Солемнуса» не оставалось другого выхода. Они не могли бросить свои жизни на ветер до тех пор, пока их священная миссия не будет завершена. Им еще предстояло найти тело брата Ансгара и отплатить орочьему вождю Моркруллу Меченому за все, что орки Кровавого Шрама сотворили с крепостью ордена на Солемнусе.

Они все дали клятву — каждый из братьев-крестоносцев, от послушника до инициата, от технодесантника до апотекария, от дредноута до маршала и от капеллана до чемпиона, — что не опустят оружия, пока их обет не будет исполнен. И сейчас им представилась возможность продолжить бой.

Орочий телепортер, предназначенный для переноса такого колосса, как «Таптун», на другой фронт, был настолько громаден, что все выжившие бойцы Джарольда уместились в круге проекционной пластины под излучателем.

Они уйдут отсюда вместе. Так хотел брат Джарольд. Неважно, сработает ли их план и телепортер доставит космодесантников на борт «Голиафа», или машина рассеет их атомы между звезд, — они шагнут в неизвестность вместе. Позади оставались лишь двое: один из сервиторов-техников Исендура, который должен был запустить программу телепортера, и почтенный брат Родоман из ордена Багровых Кулаков.

— Брат Джарольд! — позвал Исендур. В бесстрастном голосе технодесантника прорезалось что-то вроде нетерпения. — Мы ждем только тебя.

Джарольд развернулся к Родоману, собираясь заговорить, но вместо этого прикончил метким выстрелом хромоногого, размахивающего секирой орка.

— Ступай, брат, — сказал Родоман, прежде чем Джарольд успел произнести хоть слово. — Ступай навстречу своей судьбе и дай мне встретить мою.

— Это было для меня честью, — твердо проговорил Джарольд.

— Взаимно, — ответил древний.

— Умри достойно, брат. За примарха!

— За Дорна! Теперь иди.

Родоман направил очередной разряд мультимелты в центр скопища орков. Тепловой выстрел выжег все в радиусе десяти метров от дредноута.

Уходя, брат Джарольд вызывающе повернулся к оркам спиной и направился к своим братьям, столпившимся под гудящим излучателем телепортера. Древний, словно само воплощение императорского гнева, прикрывал его отступление огнем.

Безостановочно стреляя, Родоман начал бормотать литанию служения Дорна:

— Что есть твоя жизнь? Моя честь — это моя жизнь.

Орк рухнул, сраженный очередью его штурмового болтера.

— Что есть твоя судьба? Мой долг — это моя судьба.

Другой орк задергался на когтях его силового кулака.

— Что есть твой страх? Поражение — это мой страх.

Отступая за спину Родомана, брат Джарольд в последний раз продемонстрировал оркам свое презрение, вызывающе крикнув:

— Никакой жалости!

— Никаких колебаний! — отозвался второй дредноут, подхватив его боевой клич.

— Никакого страха! — проревели они в унисон, стукнув оружием о священные доспехи в дерзком салюте.

Электрические огни взбежали по опорам телепортера и обвили гигантское сооружение дрожащими кольцами гнилостного зеленого света. С пронзительным визгом, словно лопнула сама ткань небес, телепортер сработал.

Родоман не оглянулся. Он и без того знал, что Храмовники ушли.

— Что будет тебе наградой? — спросил он, и голос его набирал силу, бросая вызов беснующимся оркам. — Мое спасение — это моя награда.

Три орка пали под ударами болтерных снарядов.

— Что есть твое ремесло? Смерть — это мое ремесло.

Мультимелта обратила в пар очередной орочий мотоцикл.

— В чем твой обет?

Древний замер. «Таптун» надвигался на него, на него одного, изрыгая дым из выхлопных труб и сотрясая землю своей грузной поступью.

— Вечное служение — это мой обет!

Когда «Таптун» наконец приблизился к телепортеру, меряя землю тяжкими, уверенными шагами, от которых дрожало скальное ложе ледника, древний осознал один непреложный факт: настал его последний бой, но даже великая жертва дредноута вряд ли остановит чудовище.

Родоман и его братья-Кулаки не сумели уничтожить монстра пятьдесят лет назад во время Второй войны за Армагеддон — они смогли лишь отсрочить неизбежное, поймав «Таптуна» в ледяную ловушку. На что же оставалось надеяться теперь, пятьдесят лет спустя, когда он стоял в одиночестве перед убийственно мощной боевой машиной?

И все же Родоман продолжал стрелять, направляя разряд за разрядом из мультимелты в торчащие из корпуса идола стволы орудий, в броню «Таптуна» и в его экипаж, когда машинный дух дредноута ловил ксеносов на прицел.

«Таптун» навис над ним, загораживая кратер и остальную часть орды. Смертоносный бог-машина заполнил его мир. Ничто другое теперь не имело значения. Оставались лишь древний и идол — два реликта иной эпохи, уцелевшие со времен прежней битвы за Армагеддон и готовые сделать финальный ход партии, начавшейся пять десятилетий назад.

Искрящееся изумрудное пламя вновь охватило орочий телепортер. Силовые реле загудели — устройство опять подключилось. Оптические сенсоры Родомана сфокусировались на дымящихся останках сервитора, вплавленного в эзотерический аппарат последним импульсом излучателя. Если сервитор мертв, как телепортер вообще смог заработать?

Только сейчас Родоман сообразил, что, пятясь от «Таптуна», он ступил на пустую платформу прямо под излучателем.

В центре конструкции, там, куда упал фокусирующий луч аппарата, замерцал ореол фиолетового света. Свет окружил Родомана бесплотным кольцом. Что-то телепортировалось обратно, на платформу, где стоял дредноут.

Каждой клеточкой своего физического тела Родоман ощущал нарастающее напряжение поля, а его машинный дух почувствовал возбуждающий ток миллиардов сложнейших вычислений. Невероятный механизм считывал и регистрировал положение каждого атома в его теле, каждую синаптическую связь, бинарный код каждого воспоминания, хранящегося в его имплантатах памяти. Его телепортировали отсюда.

«Таптун», окруженный скелетообразными опорами гигантской конструкции, уставился на дредноута телескопическими линзами своих огромных глаз.

Единственным уцелевшим смертным оком Родоман смотрел, как адамантий, сталь, керамит и плоть сперва начали просвечивать, а затем сделались прозрачными. Одновременно дредноут видел, как что-то проступает в окружавшей его световой сфере, становясь все более плотным по мере того, как телепортировалось на то самое место, где только что стоял древний.

На какую-то наносекунду они занимали один участок пространства. Машинный дух дредноута слился с примитивной программой возникшего под излучателем объекта. Длиной в пятьдесят метров и весом в сто тонн, с энергией, нараставшей в плазменном реакторе и приблизившейся к критической точке взрыва, торпеда способна была пробить дыру в борту килл-крузера орков с его многометровой броней. Машинный дух древнего продолжил отсчет до детонации.

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

«Неси смерть чужакам», — подумал он.

А затем фиолетовый свет ослепил его оптические сенсоры, и холодная белая пустыня пропала вместе с рушащейся громадой телепортера и бессильно ярящимся «Таптуном». Все исчезло, растворившись в черном небытии, и брат Родоман покинул Армагеддон.

Боевая баржа «Гордость Полукса» зависла на высокой орбите над вторым по величине континентом Армагеддона.

В реклюзиаме было тихо. Капитан Обиарей, командир Третьей роты Багровых Кулаков, пребывал в одиночестве в своих мыслях и в своем стратегиуме. Ему нечасто выпадали такие спокойные минутки, и капитан наслаждался ими по мере возможности. Подобные драгоценные моменты были чрезвычайно важны для его командования. Только в эти минуты он мог отстраниться от происходящего, поразмыслить, выработать план и принять решение.

Обиарей сидел, упираясь локтями в набедренники доспеха и закрыв лицо закованными в перчатки руками. Капитан прижимал к губам реликварий, который висел на золотой цепочке у него на шее и который он держал с такой благоговейной осторожностью, с какой держат новорожденного. Оставшись наедине со звездами и собственными мыслями, Обиарей смотрел сквозь высокие окна реклюзиама на безмолвную пустоту за бортом и размышлял о победах и потерях их ордена на Армагеддоне.

Раздумье капитана нарушил звук шагов: звон керамитовых подошв, ступающих по каменным плитам пола. Обиарей раздраженно оглянулся на дверь.

В стратегиум вошел брат Джулио. Голова его была почтительно опущена.

— В чем дело?

— Милорд, — начал Джулио, — мы получили послание от маршала Бранта, командира крестового похода «Солемнуса» Черных Храмовников. Он хочет говорить с вами, милорд.

— Храмовники хотят с нами говорить?

— Да, милорд.

— О чем? — продолжил расспросы Обиарей.

— У них есть новости, милорд.

Брат Джулио нерешительно замолчал, как будто с трудом веря собственным словам.

— Да? Какие новости?

— Новости о почтенном Родомане, — с запинкой произнес брат Джулио.

— О брате Родомане? — Теперь недоверие прозвучало в голосе Обиарея. — О брате Родомане, которого мы потеряли пятьдесят назад, во время Второй войны против ксеносов, захвативших эту планету?

— Да, милорд, — подтвердил Джулио. — Но более он не потерян. Почтенный Родоман вернулся.