Как хорош композитор Сибелиус! Превосходен епископ Макариос! И звезда под названием Сириус Изумительно как хороша! Но всех лучше наш Вася Валериус, Бук-дизайна блистательный Гелиос, Красок масляных генералиссимус, Виртуозиус карандаша! Можно вспомнить поэта Жуковского, Или, скажем, комдива Чапаева, Соловьева-Седого, Ливанова, Даже Лебедева-Кумача. Но не тратьте напрасно усилия: На земле больше нету Василия, У кого есть такая фамилия, Как у Васи Евгеньевич а ! Но, конечно же, самое главное — Это имя художника славное! Без него, дорогого и близкого, Не представить искусства российского!

Все перекаты, да перелеты, Да разговоры с водкою. Владеют гады и обормоты Моей охрипшей глоткою. То я в Чикаго, то я в Нью-Йорке, Тяну свою мелодию, Покуда ездишь ты по Майорке, Забыв меня и родину. По Санта Понса, по авенидо Ты там гуляешь с грандами, И подавать я не должен вида, Хотя, конечно, надо бы. Небось там ходишь напра-налево И счета деньгам не ведаешь, Небось нахально в костюме Евы По пляжу ночью бегаешь. Я опустился, не глажу брюки, Имею вид несвеженький. Скажи, Григорич [12] , своей супруге: Пусть приглядит за беженкой.

Ехали медведи На велосипеде. А за ними кот Задом наперед. А за ним комарики На воздушном шарике, Судари-сударики, Славные очкарики, Милые холерики, Поглощая шкалики И куря чинарики, — Просто до истерики Все читают «гарики», В сотом экземплярике Из-под старой «эрики» Под «Голос Америки» — На которые Игорь Мироныч, Наш уважаемый мэтр, Так неиссякаемо щедр Был, есть и, конечно, пребудет, Докуда будет!

Я русская Снегурочка. Я ангел красоты. И вот, такая дурочка, Приехала сюды. Ни снега, тут ни ёлочки. А я здесь для чего? А всё для этой сволочи, Для Деда моего. Он не похож на Ленина, Он гнусный иудей, И борода приклеена, И пьяный каждый день. На нем клеймо судимости, А также вид блатной. И видимость значимости В культуре мировой. Свои обои родины, А также белый свет Порой он любит вроде бы, Порою вроде нет. Как можно жить так двойственно? Но он-то в этом весь! Мне тоже это свойственно, Поэтому я здесь.

Изо всех наилучший Зиновий! (Да простит мне товарищ Паперный.) Среди множества Ваших любовей Я не самый, наверное, первый. Но зато, даже если я мальчик, По сравненью с Давидом – Булатом, Я первеющий ваш воспевальщик! Остальные хотят – да куда там… Ну напишут они фамильярность Про Божественную субботу, Под натужную высокопарность Подпуская еврейскую ноту. Ну срифмуют там «замок» и «Зямок», Открывая ворота для прочих Обезьянок, козявок и самок И других параллелей порочных. И ведь все это как бы в обнимку, Под закусочку и четвертинку, Опустив, невзирая на совесть, Вашу значимость, вес и весомость! Ведь нема никого, кроме Кима, Кто вставлял бы во все сочиненья Ваше радио-, теле-, и кино-, И театро-, и просто – значенье! Кто бы ставил бы вас неустанно Рядом с Байроном и Тамерланом, А не с дьяволом и Паниковским. (Им же сравнивать вас все равно с кем!) Нет! Когда я лобзаюся с вами, Я не с вами лобзаюся, Гердт: Я к Великой касаюся Славе В виде ваших обыденных черт!

Привет, привет тебе, друг мой Михал Захарыч! В сей праздник с нас тебе – цветы, с тебя – маг а рыч [15] , А от меня, за неименьем роз, Прими мой дружеский апофеоз. О Миша! Счет твоим сценическим победам Оставим подводить столпам-театроведам! Прозаик, драматург, тиран и дипломат — Во всем ты преуспел, и чёрт тебе не брат! И оттого-то я так искренен и весел, Что, слава богу, ты пока не пишешь песен! (Не то что этот тип, наш друг Розовский Марк, Который тоже бард, но не настолько ярк!) Ох, Миша! Если б твой талант и темперамент, И вкус, и мастерство усвоил наш парламент, Давно бы процвело Отечество мое! Но там – другой театр, ОБЭРИУ – свое… Ах, Миша! А сказать, откуда он, твой гений, Неповторимый стиль, собрание умений? Вы скажете: исток лежит в его душе. А я скажу: исток – в его карандаше, Которым вертит он всегда, везде и всюду: Волшебный талисман! Как не явиться чуду? Вертите день и ночь обычный карандаш, Так будут и у вас – и стиль, и «Эрмитаж»!

Дорогая Елена Антонна! Поздравляем тебя вновь и вновь! Наше чувство к тебе неуклонно, Называется чувство «любовь». Различаем в тебе постоянно Лучших женщин простые черты: Ты для нас и Каренина Анна, Да и Ларина, в общем, Татьяна И Цветаева также Марина, И Раневская также Фаина — Ты, по-своему, наша Мадонна И Елена Прекрасная ты! Ура! Ура! Ура!

Прекрасный наш Левлосев! Прелестный Лосевлев! Который, разом бросив СССР и СЭВ И, так же как Иосиф, В Америке осев, Живет там от и до сих, Ведя упорный сев Разумного, доброго, вечного В ожидании отклика встречного — Привет вам ото всех, Кто любит вас и просит Свой крест и дальше несть И произносит «prosit» Сегодня в вашу честь!

Вы не царевна, не поповна, Не Алексевна, не Петровна, Не краснобай, не брадобрей — Нет! Мы желаем безусловно Готовно повторять любовно: Вы – соловей, Марина Львовна! Наш изра и льский соловей! И пусть Г-дь вам ниспошлет И многих лет, И новых нот!

Если бы женщиной был ты, Сергей, Я бы вручил тебе пару серьгей. Был бы ты панком, о вождь всех Сережек, Я бы вручил тебе пару сережек. Будь ты пиратом, глава всех Серег, Я бы вручил тебе пару серег. Что же вручить тебе, друг мой Сережа? То, что серег и сережек дороже — Книгу моих превосходных стихов, Склад для твоих превосходных трудов, Чтобы две музы – отбросим иронию! — Миру вернули любовь и гармонию.

Ах, давайте без гнева и горечи, А с другой строны без елея Потолкуем о Марке Григориче По причине его юбилея. Путь его, если глянуть небрежно, Много времени не займет: Тут всего-то пройти от Манежной До всего-то Никитских ворот. Но на этот отрезок короткий Столько сердца и крови ушло, Что не хватит ни глотки, ни водки, Чтобы это воспеть хорошо! Ни пера тебе, брат, и ни пуха! Пусть раздастся торжественный глас: Марк Розовский! К сокровищам духа Ты добавил свой ясный алмаз! (Так не жалей своих талантов: Подсыпь еще чуток брильянтов.)

На перекличке ежегодной Уж много наших недочесть. В счастливой области загробной Их круг обширнее, чем здесь. Илья с Валерой, Эрик с Юркой, Да Зойка с Алькой, Ирка с Людкой — Не хватит никаких стихов, Чтоб перечислить общим списком Всех, кто сегодня собрались там На танцы с топаньем и свистом Под говор пьяных мужиков. Они в восторге – мы в печали: Закон судьбы – такая вещь: Нас ждут все новые прощанья, А их – веселье новых встреч. Но и в обители небесной, Как в этой комнате земной, Звучат все те же наши песни И у гитары тот же строй. Ну что же, песня наша спета Достойно, звонко, без вранья, И эта наша эстафета Уже подхвачена, друзья! А что сказать в конце куплета, Не знаю… Не придумал я.

Дорогие мои Фоменки Во главе с великим Фомой! [17] Перед вами встаю на коленки И об стенки бьюсь головой — Даже если бы среди грязи, Все равно бы вот так и стоял, Ибо делаю это в экстазе Чувств, какие всегда я питал! В вашем доме аншлаг на аншлаге, К вам билеты достать – это труд, В ваши двери все гости и флаги За духовным богатством идут — И охотно выносят оттуда И духовное серебро, И духовные изумруды, Но ничуть не скудеет добро! Ради вас я сплясал бы фламенко, Или сердце б достал из груди, Или спел бы на пару с Фоменко (Но мешает «Франсез Комеди») [18] , Но всегда в честь великих Фоменок И их мудрого поводыря Никогда я не встану с коленок, Поэтически говоря!

Как известно, Волга впадает в Каспийское море. В свою очередь, в Волгу впадает река Ока, А в Оку Москва-река также впадает. А в Москву-реку Яуза так и впадает на наших глазах. И вот там, на месте последнего впадения, У библиотеки иностранной, Недалеко от Кремля Ты стоишь такой многогранный, Поднимая свои шпиля! «Иллюзион» – души моей владыка! «Иллюзион» – старинное кино! «Иллюзион» – хоть имя дико, Но мне ласкает слух оно. Бывало, придешь, духовно голодный, идейно раздетый и нравственно неумытый, Бывало, стоишь на углу день и ночь с протянутой рукой И просишь, бывало, во имя Всевышнего билетика лишнего. Другой бы давно уже плюнул – но я не другой! «Иллюзион»! – души моей владыка! «Иллюзион»! – дай мне вечный лишний билет! «Иллюзион»! – поди-ка попади-ка! Постой на углу каких-нибудь десять лет!..

Не образумлюсь… виноват… ЛЕНКОМ… куда попал я все же? Ну, был такой передовой отряд Передовейшей молодежи. Но я гляжу – нет, что-то непохоже… Как наши годы-то летят! ЛЕНКОМ… Нельзя ли этот звукоряд Переосмыслить ради даты? «ЛЕНтопротяжный КОМбинат»? Не получается… ЛЕНКОМ! Так и звучи единым словом, Как говорят – одним куском, С таким оттенком васильковым: Шла я полем босиком, Любовалася ленком … ЛЕНКОМ! Как много в этот звуке Для сердца русского слилось Вина и водки, смеха, слез, Чужих Юнон, родных Авось — Короче говоря, всего-с, За исключеньем скуки! ЛЕНКОМ! Твой вид, и цвет, и вклад Другие лучше осветят, И в ихний хор не стану лезть я. Ты столько дал! Ты столько дашь! ЛЕНКОМ – всегдашний праздник наш, Тебе любовь моя и песня!

Наполним эту чашу И грянем на весь свет: Театру «Эрмитажу» Уже 15 лет! Каких аплодисментов Он только не слыхал! Каких метресс и метров Уже он воспитал! Пройдя огонь, и воду, И медную трубу, Пролил он много поту, Благодаря труду. Уже свои безумства Пора бы прекращать И общий Мир искусства Собой не возмущать. Но я на эту лажу Даю один ответ: Театру «Эрмитажу» Всего пятнадцать лет! Настырен наш тинейджер И каждый день готов Нестись вперед, как рейнджер, Паля из всех стволов!

Вот Ким с расстегнутой ширинкой Идет по солнечной Москве, Своей дражайшей половинкой Весь предоставленный себе. Она упорно и подробно Следит за внешностью своей, А он идет себе, подобно Кумиру пресненских бомжей. А с ним идет Иртеньев Игорь В фуфайке с надписью «поэт», Чтоб каждый встречный понял мигом, Чем занят этот старый дед. Его жена ему нимало Не уделяет дни свои, Под псевдонимом «Боссарт Алла» Пиша скабрезные статьи. И вот идут два старых пэра По Красной Пресне не спеша, Чеша свои два старых хера В предвосхищении ерша. И как в изгнании Овидий, Они поднимут свой бокал За наиб о льшую из Лидий, За наилучшую из Алл!

Шаланду полную артистов Марго в Майорку привезла, Что шайка здешних аферистов Себе немедленно учла. Какой-то сволочь и мудило Марго оставил денег без, Но это не остановило Уже начавшийся процесс.

Я вам не скажу за всю Майорку: Вся она не очень велика. Приезжать сюда бывает горько, Уезжать не надо никогда.

Команда полная артистов Столицы родины Москвы, Пугая западных туристов, Свои раскинула шатры. И в дождь, и в ночь, и в непогоду, Не прекращая ни на миг, Они волнуют эту воду, Поскольку та волнует их.

Нам не забыть минуты эти, Как из любви к монастырю [20] Катились мы в кабриолете У бездны мрачной на краю, И как нам слушать было дико Средь субтропических чудес Рассказ про Жоржа с Фредериком, Как оба мучилися здесь.

Синеет море за бульваром, Каштан цветет, и не один. Еще ни разу столько даром Не пили мы крепленых вин [21] . Марго, родная, золотая, Спасибо вам, спасибо вам! Мы побывали в кущах рая, Пора лететь к родным чертям.

Не в Самаре, не в Симбирске — Я сижу в Новосибирске, Не скажу, что болен зверски, А скажу, что нездоров, Глохнут ушки, слепнут глазки, Но вот то, что хрипнут связки — Все равно что у модистки На чулке поехал шов. А меня ведь пригласили В самый центр всей России Не икру задаром кушать, А послушать голос мой: Мой прекрасный, мой влекущий, Мой сердца глаголом жгущий В нашей жизни проклятущей Сущий тенор неземной! Ну и где он, этот тенор? А он в жопе, вот он где он. Раздающиеся хрипы Мало радостей сулят. А сибирские пейзане Смотрят хитрыми глазами: «Дескать, знаем ваши гриппы, Не сачкуйте, симулянт!» И приму я стопку водки И на сцену выйду все-тки Да и выпущу из глотки Пару жутких петухов, Чтобы мэр в Новосибирске Запретил по-командирски Подпускать к Сибири близко Москворецких фраеров!

Итак, в начале года Божественной Козы Что выдала Природа В последние часы? Без лишних монологов Заметим, что число Прекрасных Козерогов Заметно возросло! Ликуйте, Водолеи, И Овен, и Баран, Корейцы и евреи, И гордый внук славян! Как радостно и щедро Нам Туся [22] поднесла Прекрасные полметра И ч у дных три кила! Осталось нам малютку Пригреть и накормить, Украсить не на шутку И жизни научить. Украсим! И научим! Не отведете глаз! И сами станем лучше Во много тысяч раз!