Взглядом собственным и МИДа Я смотрю на карту мира. Видим мы — и я, и МИД: Мир имеет бледный вид. Сердце тронула обида: Дурят нас — меня и МИДа. И больших страстей разгул Вспыхнул пламенем в мозгу. Позвонил я корифею — Другу Левию Матфею. Говорю ему: «Матфей! Закупай, браток, портфей! Хватит шастать по парадным. Накропаем меморандум И в конце мартовских ид Запузырим его в МИД!» Мои Матфей — кумир столицы: Пьёт всё то, что может литься, И, как верный ученик, На меня ведёт дневник. Если б не был он аидом — Он бы где-то правил МИДом, Но ОВиР семь лет назад Остудил его азарт. Вот с тех пор мы с ним скучаем, Карту мира изучаем… Но он всем ещё отплатит, — Если нам портвейну хватит. …Вот надели мы ермолки И достали атлас с полки, Разложили на полу. Кир поставили в углу. Дербалызнули по первой, Закусив нектар консервой, И Матфей, вошедши в раж, Атлас взял на карандаш. Говорю ему: «Матюша! Что скажу тебе, послушай: Жить могу я, поручась Лишь за одну шестую часть. Здесь у нас всё слава Богу, Все вперёд шагают в ногу, И растет за годом год Вал на душу и доход. Есть, но это и понятно, И на нашем солнце пятна: Население пока Подворовывает слегка. Но оно, сказать мы вправе, Не наносит вред державе: То, что каждый здесь крадёт, За границу не уйдёт. Наш Госплан всё это дело Прогнозирует умело, Так что даже воровство близит наше торжество!» В этом месте я, признаться, Ждал, как минимум, оваций… Мотя ж, словно истукан, Изумлённо грыз стакан…

Тёк портвейн по пищеводу, Нёс желанную свободу, Малосольный огурец Пел в желудке, как скворец. В это время мы решили Рассмотреть проблему шире, И себе за полигон Взять туманный Альбион. Упиваясь Джеймсом Бондом, Смогом дышит древний Лондон. Хватит Лондону ветшать — Надо что-то с ним решать. Больно строй у них увечен. Может, дело в лярве Тэтчер? Мы живём по Ильичу, А она — по Гринвичу. Хватит этой светской львице Лярдовать и веселиться: У железной леди ведь Шансы есть и заржаветь! Предлагаем ей резонно — Выйти замуж за Кобзона: По весне поёт Кобзон, Как шотландский гарнизон. Всем известно, что Иосиф Свой парик для понту носит. А на деле плешь Кобзона — Эротическая зона. Так что, выйдя за него, Будет счастлива Марго! В честь забот о русском барде Свадьбу справят в Скотлэнд-Ярде: Пусть напоследок поострит Пресловутый Даунинг-стрит. Ночью, сняв косоворотку, Бард начнёт спецобработку: Лихо, не боясь заноз, Подключает к ней гипноз Вместе с дымом папироски: Метод — «Суслов-Кашпировский». И внушает этой дуре «Капитал» и «Анти-Дюринг», Из Плеханова кусок И Апрельский тезисок, Псковских женщин стать и внешность, Песню Пахмутовой «Нежность», Наших выборов отряд И считалки октябрят, — Чтоб Марго, прибрав кровать, Пошла кандминимум сдавать. Не, будет жить британский лев У Кобзона, присмирев.

Заявляю громогласно: Жить, товарищи, прекрасно! Кто на это возразит — Тот маньяк и паразит! Мысль банальна в этой фразе, Примитивен матерьял — Это мой плебейский базис На надстройку повлиял… Но какими же словами Описать, друзья, пред вами Край, где нежно, как Бриджит, Португалия лежит, Принимая, как осанну, Атлантическую ванну?! …Вот по родине портвейна Мы идем благоговейно, И, поверьте, каждый фибр Сочинять готов верлибр. Так и хочется с разбегу На цугундер принять негу И упасть в ночной прибой Как какой-нибудь плейбой. Но, ребята, я уверен, — Вы не знаете Матфея: Встрепенулся он, как вошь, И кричит: «Даешь дебош! Это же несправедливо, Что одни живут счастливо, А другие весь свой век Не вылазят из аптек, И стоят в очередюге, И сдувают пыль с усов, В мерзопакостном досуге Ожидая двух часов! Где же равенство? Где братство?! Где свобода, бля?!! Окстись! Нет уж, без рукоприкладства Нам никак не обойтись!» Я сказал: «Не прав ты, кореш! Ясно всем — ты лажу порешь. Но предлог и впрямь хорош… Я согласен на дебош.»

Зашли мы с ним вначале В отель «Эксцельсиор» И в трюмы закачали Мадеру и ликер, Запили смесь шампанским На питерский манер — Тут разум наш гражданский Буквально помутнел… Мы закусили дряхло Биточком паровым — И в воздухе запахло Скандалом мировым. Матфей направил зенки В оркестр и простонал: «Сыграйте летку-енку И «Интернационал»! Потом, держа десятку Как флаг над головой, Пошел плясать вприсядку С испанскою вдовой… Держа за поясницу Дочь мэра поплотней, Он обещал жениться Немедленно на ней. На чистой позолоте, Как истинный гусар, — «Здесь были Шура с Мотей» — Мочою написал. …Мы перекочевали В портовый кабачок. Там две каких-то крали Нас взяли на крючок. Но Мотя им красиво Сказал, мол, тыры-пыр — Мы, если тратим силы — То на борьбу за мир! Для небольшой разрядки Мы выпили на бис, — И тут же нам мулатки Устроили стриптиз. Естественно, в борделе Безмолвствовал народ, Пока они вертели Под блюз запретный плод. А Мотя, приняв стопку, Вскричал как Бармалей: «У наших те же попки, Но чуточку светлей!» И затянул сурово, Прищуря левый глаз: «Уеду в Комарово И буду водолаз! Для ОСОАВИАХИМА Платил я взносы, но Сегодня как Нахимов, Я должен лечь на дно!» Тут подскочили трое Из местных забияк — Их красною икрою Мы терли, как макак… Матфей кричал: «Попались! Сейчас возьму разгон — И всех вас на анализ Отправлю в Пентагон!» …Конечно, нас ушили, Шпырнули нам укол, И в мэрии решили Составить протокол. Очнувшись в каталажке, Матфей воскликнул; «Мать!.. Пора нам без поблажки Восстанье подымать! Единственная мера Нам может здесь помочь: В плен забираем мэра И засохшую его дочь. А ты по-партизански Дай в Петербург толчок — Пусть на вокзал Финляндский Пришлют броневичок…» …В дальнейшем помню смутно Шум, драки, пьяный звон… Но к мэрии под утро Пришел весь Лиссабон! И Мотя-предводитель С балкона, как Ильич, Взяв громкоговоритель, Им двинул свежий спич: «Все в нашем мире гадском Прогнило сквозь крутом! Народ же португальский Не числю я врагом! Зачем, — в пылу экстаза Кричал поверх их рыл, — Веспуччи ваш, зараза, Америку открыл?! Да если б простудился Америго-паразит — Так Рейган не родился б И СОИ не грозил! Пусть будет труд в почете, — Кончайте ваш стриптиз, — Ведь всех в конечном счете Прижмет капитализм! Чтоб это стало явью — Организуйте бунт! Да здравствует Рейкьявик! Я кончил. Зайт гезунд!» …Цвел Мотя, как цветочек, И я стоял, хорош… Ах, что был за денечек! Ах, что был за дебош!

Тут с Матфеем мы прервались, Всласть портвейном подковались. Взяв за Ватерлоо реванш, Понеслись через Ла-Манш. Вот Париж — мечта поэта, Город грёз и тет-а-тетов. Ну и жизнь, скажу я вам! Где ни плюнь — шерше ля фам! Как они шуршат азартно От Сорбонны до Монмартра! Что ты там ни говоришь — А Париж — всегда Париж! Но скажу я вам, ребятки, И у них есть беспорядки: Потому-то в их норе Льнёт к мужчинам Жан Маре Тут Матфей икнул сурово, Попросил законно слова: — Да, — сказал он, — этот Жан Лег пятном на парижан. Но у дам прошу прощенья: В чем причина извращенья? А причина, брат, одна — Там свободы до хрена! Но не той, родной и близкой Нашей — праведной марксистской, А другой, что вывел в рейд Лжеученый Зигмунд Фрейд. Буржуазный паралитик- Псевдопсихоаналитик Свою совесть от и до Променял на либидо! Он твердил, что лишь в подкорке Жизни главные подпорки, Что инстинкт наш половой Управляет головой… В общем, все идеи слабы, Если год не видишь бабы. Запад, надорвав пупочки, Учит Фрейдовы азы: Все шизы — на сексопочве, От простоя все шизы. Вот Маре и в ус не дует, А по Фрейду — либидует, И похерив Интерпол, Обижает слабый пол. Я бы все их сучье семя — Дю Фюннеса, Бельмонодо Перевез в Нечерноземье Вместе с ихним либидо, — Чтоб пощупал этот псих Грудь ивановских ткачих! Если б этот Фрейд-развратник Снял хоть раз с ткачихи ватник И дошел до нужных дел, — Он бы враз озигмундел! Не понять ему, профану, Что такое вал по плану. На ивановских харчах Весь инстинкт его б зачах. Ну, а мы от вермишели Не загнулись, не замшели! И пока фуфло едим — Наш народ непобедим!