Тэхэнь Кын Сыним родилась в 1927 году в аристократической семье. Статус семьи изначально был гарантией полного процветания, но к моменту рождения Сыним положение семьи уже было шатким: усилия японцев колонизировать Корею привели к военной оккупации страны, которая началась в 1904-м и постепенно становилась всё более жестокой. Отец Тэхэнь Кын Сыним, военный офицер при дворе последнего корейского императора, продолжал противостоять японской оккупации. В результате, когда Сыним было шесть лет, японское военное правительство завладело домом ее семьи, всем их имуществом и остававшимися у них землями. Они бежали в чем были, буквально за несколько минут до появления японской секретной полиции. Семья перебралась через реку Хан и к югу от Сеула построила горную хижину. В течение длительного времени едой им служило то, что удавалось выпросить, и то, что оставалось на полях после сбора урожая.

Безжалостное сжатие удушающей хватки Японии в отношении Кореи, падение корейского двора и жалкая ситуация, в которой оказалась семья Сыним, привели ее отца в отчаяние. Отец Тэхэнь Кын Сыним, который всегда был к ней добр и всегда был готов прийти на помощь другим людям, по какой-то причине стал изливать весь свой гнев на Сыним, свою старшую дочь. В смущении, не понимая, что происходит, Сыним сбегала от отца и как можно дольше оставалась вдали от хижины. Несмотря на то, что темнота и странные звуки ночи пугали ее, Сыним стала спать в лесу, укрываясь листьями, чтобы согреться.

Прошло около двух лет голода и холода, Сыним исполнилось восемь лет. Несмотря на то, что ее жизнь была тяжелой, внутри она стала чувствовать себя совершенно по-другому. Страх, который она испытывала по ночам от пребывания в горах, куда она сбегала, исчез, и темная ночь постепенно начинала казаться уютной, теплой и красивой. В лесу не существовало различий между богатыми и бедными, имеющими власть и не имеющими ее; все листья в лесу поддерживали друг друга и жили в гармонии. В сравнении с этим ей казалось, что внешний мир был полон неравенства и страдания.

Наиболее часто Сыним задавалась вопросами о том, кто создал ее и кто внезапно сделал бездомной, и почему другие люди так много страдали от голода и болезней. Куда бы она ни посмотрела, всюду, казалось, люди были рождены для страдания. Они жили разобщенными и занимались, казалось бы, совершенно ненужными вещами до тех пор, пока не ослабнут и не умрут. Неужели ради этого стоило жить? Каков был смысл такого существования? Интуитивно она чувствовала, что существует нечто большее, нечто фундаментальное, то, чего она пока не видела. Но что это было?

Другой вещью, которую она отмечала, было то, что ни одно дерево не было похожим на другое, и даже отдельные капли дождя были разными. Ей казалось очень странным, что всё было таким разным. Целыми днями она могла размышлять над этими вопросами, опершись о скалу или дерево, отчаянно желая познать и увидеть то, что создало ее. По мере того как она взрослела, это желание становилось настолько сильным, что иногда она чувствовала, что было бы лучше просто умереть, чем продолжать жить, не найдя ответа на эти вопросы. На фоне этих бесконечных вопросов лес был источником мира и комфорта, поддерживающего ее.

В один прекрасный день она вдруг обнаружила то, что искала: оно находилось в ней. Оно всегда находилось в ней. Оно было таким теплым и прекрасным, что она назвала его аппа, что означает «папочка». Это был не тот отец, который, как ей казалось, совсем ее не любил и перед которым она не осмеливалась появляться. Это была создавшая ее изначальная природа, истинный владелец, истинный исполнитель. Преисполненная радости от сознания того, что ее истинный отец всегда с ней, она кричала и кричала от радости: «Папочка! Папочка!»

Спустя годы Сыним, смеясь, говорила: «Если бы я не была столь молода и необразованна, я могла бы назвать это природой Будды или истинным я; но все, что я тогда знала, это то, что это преисполнено любовью и теплотой, поэтому я просто назвала его „папочка“. Я восприняла „папочку“, которого чувствовала внутри себя, как моего отца». С того времени, даже если сыним не понимала точно, что это было, она воспринимала «папочку» как комфортное для нее место и относилась к нему с любовью. Когда бы она ни позвала тихо: «Папочка!», она ощущала, будто все скалы, деревья, животные и всё остальное становились друзьями настолько близкими, что казалось, все они дышали как одно целое.

Непостижимым образом Сыним знала, что «папочка» мог ответить на все ее вопросы, поэтому полностью полагалась на него. Она делала это естественно, никогда при этом не пытаясь полагаться на окружавшие ее вещи. Сыним казался удивительным тот факт, что ей, у которой ничего не было, было дано бесконечное понимание дхармы.

Сыним чувствовала, что «папочка», ее изначальная природа, был драгоценнее, чем кто-либо другой во внешнем мире, и продолжала настаивать: «Я хочу увидеть тебя».

В ответ внутри нее, в самой глубине, возникла мысль: «Посмотри в зеркало, я там». Сколько бы раз и как долго она ни смотрела в зеркало, она видела лишь одно — свое — лицо. И ничего более. Она была совсем сбита с толку. Она никогда не слышала никаких бесед о дхарме или сутр, и не могла понять, что же она испытывала. Позже Сыним вспоминала: «Хотя мне было уже около восемнадцати лет, я всё еще не понимала истинного значения происходящего».

После освобождения Кореи в 1945 году Сыним, повинуясь своему внутреннему голосу, направилась в горы Одэ. Там жил великий мастер дзэн Ханам Сыним, с которым она встречалась много лет назад, будучи маленькой девочкой. Она останавливалась у своего дяди, жившего неподалеку от гор, и часто ходила в храм, чтобы повидать Ханам Сынима. Тэхэнь Сыним вспоминала: «У меня не было никакого понятия о таких его титулах, как „Великий сыним“, „Великий мастер сон“ и „Высшая мудрость“. Он был главой всего ордена Чёгё, но играл со мной в игры, и украдкой таскал мне с кухни угощение из поджаренного риса. Бедным и страждущим он дарил любовь и сострадание, а тем, чьи глаза горели желанием найти истину, давал знания и поддержку. Кем бы человек ни был, он с легкостью мог с ним встретиться. Его слова были простыми, но всегда содержали очень глубокий смысл. В своей просветленности он был теплым и мирным, как папочка».

По прибытии в горы Одэ Сыним стала хэньджаи пришла в зал для медитации сынимов-бхикуни. Просидев в медитации несколько дней, она почувствовала, что ее колени разрывает изнутри. Внезапно появилась мысль: «Какой смысл лупить по телеге? Почему бы вместо этого не тянуть корову?» Она также вопрошала: «Кто обучает меня таким образом? Откуда приходят эти мысли?» Позже Сыним объясняла: «Думайте о телеге и о корове, которая тащит телегу. Если вы хотите идти вперед, следует ли бить по телеге? Нет, просто берите корову за кольцо в носу и тихонько ведите ее вперед».

Она покинула зал для медитации и вернулась в лес, пытаясь осознать то, что сказал ей мастер дзэн: «Ты умрешь, если глубоко проспишь три года с открытыми глазами». Она практиковала настолько интенсивно, что для нее не существовало таких вещей, как соблюдение обетов или несоблюдение их, бритье головы или ношение длинных волос, — существовало только вхождение внутрь себя.

Весной 1950 года Сыним была посвящена в сан самими. Ханам Сыним, снова стригший ее волосы, спросил: «Кто прямо сейчас получает посвящение?»

Сыним ответила: «Нет момента, когда вы даете мне посвящение. Нет момента, когда я получаю посвящение. Просто журавль летит над голубой горой».

Ханам Сыним сказал: «Ты должна умереть, тогда ты увидишь себя».

Сыним ответила: «Где находится то я, которое должно умереть, и где находится то я, которое должно убить?»

Далее он спросил: «Где твой ум?»

Сыним ответила: «Должно быть, вы хотите пить. Пожалуйста, выпейте немного воды».

Мастер дзэн снова спросил: «Если бы я был магнитом, а ты гвоздем, что случилось бы?»

Сыним ответила: «Гвоздь тоже стал бы магнитом».

Ханам Сыним остался очень доволен: «Превосходно! Теперь иди своим путем».

Вскоре после этого началась война в Корее, и страна погрузилась в хаос. Через несколько месяцев Ханам Сыним мирно покинул свое тело. Ему было 75 лет, из которых более 50 лет он был последователем Будды.

Тэхэнь Сыним спустилась в Пусан, где провела весь следующий год. Она открыла маленький ресторан для бедняков и рабочих судоремонтного завода, а также работала швеей, используя материал от армейской формы для пошива гражданской одежды. Прежде, когда Сыним испытывала лишения, она была единственной, кто страдал, и ее это не очень беспокоило. Но сейчас ей было почти невыносимо видеть ужасные страдания людей вокруг. Несмотря на то, что она была в состоянии накормить и одеть многих, внутри нее начало расти чувство, что помощь материальными средствами — это помощь ограниченная.

Сыним поняла, что ей нужно войти в свою практику еще глубже, и она покинула Пусан и ту жизнь, которую там для себя создала. Не удовлетворенная тем, чего уже достигла, она продолжала спрашивать себя: «В чем смысл жизни? Почему люди должны так страдать? Зачем я здесь?» Она практиковала днями и ночами, без еды и питья, но находила лишь один ответ: «Ты должна умереть, тогда ты увидишь себя». Хотя ей уже удалось разрешить этот вопрос на многих глубинных уровнях, она знала, что должна была идти еще глубже.

Вся энергия Сыним была сфокусирована единственно на этом вопросе, и ноги понесли ее по стране. Она хотела получить окончательный ответ, но ничего изнутри так и не приходило. Ее желание было столь огромным, что без этого ответа она не чувствовала ценности своей жизни. В результате, она пыталась несколько раз покончить жизнь самоубийством, но каждый раз терпела неудачу. Сыним бродила без всякой цели. Ее единственной мыслью было умереть в таком месте, где ее тело никого бы не потревожило.

Ее ноги остановились на краю обрыва над рекой Хан. Но в тот момент, когда она взглянула вниз на воду, она забыла о смерти. Так, глядя на воду, она простояла над обрывом примерно полдня. Внезапно очнувшись от этого самадхи, она почувствовала, как по ее лицу бесконтрольно потекли слезы, и в этот момент осознала: «Мои слезы должны быть слезами, что станут океаном, который я весь выпью до дна».

Она плакала слезами радости, потому что теперь ясно понимала, как ей идти вперед. Ее слезы не были слезами простого сопереживания, скорее они были вызваны тем, что она сама стала воистину одним целым с человеческим страданием и нуждой. Более того, теперь Сыним знала, что, став с ними одним целым, она должна быть способна недвойственно продемонстрировать то состояние, где она, основание, и те, кто страдает, являются одним целым. Таким способом она могла бы по-настоящему помочь и людям, и даже планете в целом.

Сыним провела ещё десять лет в горах. Она никогда себя ни с кем не сравнивала и никогда не оставалась довольной тем, что уже осознала. Вместо того она просто продолжала идти вперед, искренне пытаясь приложить к жизни и испытать уже осознанное, не цепляясь ни за один из своих опытов или осознаний.

Всегда практикуя посредством ума и проверяя свое понимание и опыт, она совершенно не беспокоилась о своем теле. Когда она чувствовала, что нужно что-то поесть, она ела фрукты и растения, которые находились поблизости. Иногда она находила дикие ягоды или грибы, а однажды фермер дал ей немного сушеных бобов. Несколько зим она провела под соснами, или в яме, которую она выкопала в песке, или возле реки. В некоторые из этих зим единственной ее одеждой была та, что осталась с лета. Ее кожа сильно потрескалась и. кровоточила, сквозь нее просвечивали кости, а волосы были собраны в пучок при помощи виноградной лозы. Но люди, которые её встречали, были поражены тем, насколько ясными были ее глаза.

Некоторым людям кажется, что Сыним испытала много страданий, однако сама она о своей практике так никогда не думала. Она никогда намеренно не принимала на себя какой-либо физической аскезы, просто всё внимание она направляла только на свою истинную природу.

Для Сыним не существовало таких вещей, как отпускание или не отпускание. Она вкладывала всю свою осознанность в основание, сотворившее ее. Не обращая никакого внимания на внешние предметы, она продолжала смотреть лишь на то, что касалось ее ума изнутри. Это было подобно безмолвному сидению со спокойным умом на зеленом поле. Около года любое усилие мысли давалось ей с большим трудом, так что даже если у нее и появлялись вопросы, она сознательно пыталась отвечать на них. Во время подобной практики решение иногда появлялось внезапно, а иногда могло прийти позже.

По мере практики у Сыним возникали такие вопросы, как: «Почему одна твоя нога больше другой?» Но когда она смотрела на свои ноги, то видела, что они были совершенно одинаковые!

Когда появлялись подобные вопросы, она очень глубоко размышляла над ними, не замечая наступления вечера, не обращая внимания на холод. Она практиковала так ненамеренно — это случалось естественно. Сыним не осознавала даже своего тела. И хоть ее глаза были закрыты, ум был светел и ясен. Однажды она провела несколько дней без движения, после чего всё ее тело настолько окоченело, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Сыним вспоминала: «Несмотря на то, что я была на грани смерти десятки раз, я не умерла. Я не умерла от голода, не замерзла, мне не причинили вреда дикие звери. Когда смерть была рядом, во мне возникала мысль о том, куда мне идти, чтобы найти то, что мне было нужно.

Однажды, когда я шла темной ночью, я вдруг не смогла пошевелить ногами — они как бы замерзли. Посмотрев вперед, я поняла, что нахожусь в шаге от края утёса. Вы знаете, что заставило мои ноги так замереть? Случаи, подобные этому, происходили много раз. Я знала, что это не было случайностью».

Сыним рассказывала об этих опытах во время беседы о дхарме: «Тем, кто всё это делал, было мое истинное я. Моё истинное я приводило меня к опасным ситуациям, но также и уберегало от смерти. Я жила в лесу, в горах, но со мной ни разу не случилось ничего смертельно опасного, хотя я была маленькой и слабой женщиной. Так я жила более десяти лет, хотя никогда не брала с собой пищу и не подготавливала одежду к зиме. И всё это благодаря силе джуингон».

Однажды Сыним сказала: «То, что я испытывала ближе к концу тех десяти лет, не поддается описанию. Даже если я об этом расскажу, мне никто не поверит. Однажды я увидела огромного дракона, который превратился в тысячу различных форм; это было очень красиво. Из его рта вылетало множество мани-драгоценностей, связанных между собой веревкой. Вдруг я почувствовала, что этот дракон не был драконом. Все было иначе: он был проявлением единственной мысли, исходящей из основания. После этого дракон воспарил в небо, оставив позади себя огромный огненный столб. В верхней его точке был виден символ 卍. Когда весь этот огненный столб начал медленно вращаться, у меня возникло ощущение, что все, что меня окружает, связано с этим столбом и вращается вместе с ним».

Позднее, проверяя то, что она испытала, Сыним убедилась в существовании невидимой энергии вселенной и отточила свою способность ее использовать. Она почувствовала, что может в одной руке держать рождение и жизнь всей Вселенной. Она начала исследовать планеты, Солнечную систему, Галактику и то, что находится за ее пределами. Сыним также уделила особое внимание болезням, которые, как она видела, причиняли столько страданий. Она пробовала испытывать способности ума, чтобы излечить от недугов жителей близлежащих деревень, а затем смотрела, как это повлияло на болезнь. Подобным образом она экспериментировала не только с болезнями, но также с семейными и социальными проблемами, которые ей приходилось наблюдать.

Позже, находясь в горах, Сыним увидела огромный свет. Во время медитации ее внезапно окружило невероятное сияние. Свет простирался на многие километры во всех направлениях, и она испытала неописуемое чувство умиротворения и наполненности. Каждое из направлений было заполнено светом, казалось, будто он наполняет даже самые темные и закрытые места. После этого случая свет всегда окружал ее, и она чувствовала, что все вещи и все существа помогали ей.

Сыним говорила: «Я никогда не практиковала с намерением стать Буддой или достичь просветления. Я просто хотела узнать, кто я, что я и зачем я родилась. Зная, что мое физическое тело — это не я, мое сознание — это не я, и моя воля — это не я, я просто хотела узнать, кем в действительности являюсь, что останется после того, как все это уйдет».

Кто-то однажды спросил Тэхэнь Сыним, чего же она достигла во время практики в горах. Сыним ответила: «Большинство людей думает, что существует некая конкретная стадия, которой ты достигнешь, когда ум очистится. В действительности достигается принцип „нечего достигать“. Если вы скажете, что вы достигли, дошли, пробудились или еще что-либо, то в этом случае вы не достигли, не дошли и не пробудились. Ничего не достигать, ни до чего не доходить и ни к чему не пробуждаться — вот способ достичь, дойти и пробудиться».

Другой человек спросил Сыним, нужно ли для того, чтобы пробудиться, практиковать в горах так же, как это делала она. Сыним ответила: «Конечно нет. Самое важное — практиковать посредством ума, а не тела. Я просто практиковала со всем, с чем сталкивалась, и только по воле случая оказалась в такой обстановке. Я была бедна, мне некуда было идти, поэтому я практиковала так. Невзирая на обстоятельства, вы должны практиковать посредством ума».

В конце 1950-х годов Тэхэнь Сыним остановилась в маленькой хижине, что в нескольких сотнях метров ниже храма Санвон, расположенного на горе Чиак. Последующие десять лет Сыним провела в районе города Вонджу, помогая каждому встречному и получая разнообразный опыт. По мере распространения слуха о том, что там живет Тэхэнь Сыним, многие стали приходить туда, чтобы увидеть ее и попросить помощи в решении своих проблем. Когда они рассказывали о своих муках, она воспринимала его как свое собственное. Она выслушивала их и говорила: «Я понимаю. Все будет хорошо». Уходя, люди знали, что их проблемы скоро разрешатся.

Они приходили увидеть Тэхэнь Сыним, рассчитывая на ее помощь в решении своих проблем, но рано или поздно возникали иные трудности. Несмотря на то, что Сыним проявляла заботу о человеке по каждой его отдельной проблеме, она также видела, что это не помогало людям во всей полноте. Поэтому она начала пробовать обучать людей тому, как опираться на присущую им природу Будды. Она указывала на то, что единственный, кто способен вести их в жизни и заботиться обо всех их проблемах, — это их природа Будды, и что, опираясь на нее, люди смогут оставить оковы самсары и кармы позади и жить свободно.

В 1972 году Тэхэнь Сыним переехала в город Анян, что к югу от Сеула, и учредила там первый центр практики дзэн «Хан Маым». Там она начала учить о собственной истинной природе человека и о том, как опираться на нее. Многие нашли учения Тэхэнь Сыним привлекательными, потому что, следуя им, возможно было практиковать в повседневной жизни несмотря на занятость людей, на то, какая у них работа или на то, какова их семейная ситуация. Прошло время, и люди из более удаленных мест стали просить Тэхэнь Сыним основать центр дзэн «Хан Маым» в их местности. Таким образом, к 2007 году было учреждено пятнадцать филиалов на территории Кореи и десять центров дзэн «Хан Маым» за ее пределами. Тэхэнь Сыним также является учителем более 180 сынимов, многие из которых оказывают помощь в поддержании центров и помогают приходящим туда людям.