Threshold House, Чизвик, юго-западный Лондон, весна 1995 года. Питер «Слизи» Кристоферсон смотрит в окно. Позднее вечернее солнце оживляет игровые площадки внизу, отбрасывая на его лицо печальный оранжевый свет. По мере того, как медленно накручивается пленка кассеты, он начинает улыбаться. ELpH возобновил контакт.

За несколько дней до этого на барахолке в Сити Кристоферсон купил магнитофон в стиле Миссия Невыполнима. Он едва успел внести его в дом, как выяснилось, что катушки не были стерты. Среди треска и шума осыпающейся пленки женский голос с едва заметным акцентом кокни пел сам для себя, потерявшись в мечтах десятилетия назад. Электричество взрастило еще одного ангела. «Мы знаем, что можем никогда не увидеться, — пел голос. — Мы знаем, что вновь стоим на этой пыльной дороге и не попрощаемся до самой последней минуты. Я протяну руку, и в ней будет мое сердце. Мы знаем, что этот роман может быть только сном. Так поцелуй меня, мой дорогой. Завтра нам что-то готовит. Оно может никогда не наступить. Мы это знаем». То, что Слизи услышал, было нечто большее, чем первый робкий эксперимент с магнитофоном: разрушающаяся пленка хранила таинственный женский голос из другого века, разделив время, внутри которого безнадежно переплелась студийная работа Слизи и его партнера Джона Бэланса, и музыка вновь стала течь. Назад.

Backwards — одно из ранних рабочих названий вышедшего в 1991 году альбома Love's Secret Domain, где под влиянием электричества и MDMA алхимический коктейль Coil из футуристических звуков и измененных состояний сознания снова зазвучал согласно музыке момента. Они начали работать над Backwards сразу же после выпуска Love's Secret Domain. Бэланс и Слизи оплачивали ночные сеансы работы в студии и приходили домой под утро усталые и взвинченные. Поначалу они собирались вернуться к внутренним пространствам прежних альбомов, таких, как Horse Rotorvator — отсюда название Backwards, — сосредотачиваясь на живых записях, петлях и сыром вокале, но чем глубже погружались, тем плотнее и запутаннее становился результат, звуча, по словам будущего участника Coil Дрю Макдауэлла, как «психотическая амфетаминовая танцевальная музыка». Иногда составленная из шести-семи отдельных фрагментов, эта музыка неизбежно заходила в тупик, и работа останавливалась.

Слизи описывает звучание Backwards как «Love's Secret Domain с причудливыми обертонами», но несколько композиций все же опровергают это описание: они кажутся на удивление пророческими, указывая на взрывной инопланетный пейзаж двух дисков Musick To Play In The Dark, которые Coil запишут в конце девяностых. Возможно, записи Backwards были просто преждевременными. Творчески парализованные под весом ожиданий новой музыки Coil, Бэланс и Слизи внесли разнообразие, размножив новые альтер эго в стратегической попытке освободить музыку от такого давления. В 1994 году они работали над одним таким проектом, когда появился ELpH. Во время первого побочного проекта Coil под названием Black Light District Слизи, Бэланс и Макдауэлл осознали, что их решениями что-то скрыто управляет. Они назвали эту сущность ELpH и сочли себя «приёмниками» ее передач из иных пределов. В результате появился альбом Coil vs ELpH, где были представлены одни из самых жутковатых и глубоких электронных композиций группы. Когда они обнаружили, что больше не могут двигать Backwards вперед, ELpH вдохновил их сменить направление.

Coil вместе со своими друзьями и единомышленниками Current 93 и Nurse With Wound образуют скрытую английскую андеграундную сцену, чье творчество подчеркивает необычные стороны английскости через связь и близость с предыдущими поколениями маргиналов и аутсайдеров острова: драматургом Джо Ортоном, писателями — декадентом смерти Эриком, графом Стенбоком, экстатическим романтиком-мистиком Артуром Мейченом, и с оккультными фигурами — Остином Османом Спэром и Алистером Кроули. Во многих случаях сочетание социальной неадекватности и истинно здравого смысла делало их работу настолько извращенной, упаднической и безумной, что в течение жизни их игнорировали, а после смерти приговаривали к забвению. Подобно Current 93 и Nurse With Wound, Coil помогли вернуть искусство и жизнь таких исчезнувших фигур, превратив их в собственное отображение скрытой обратной стороны Англии. Озаренная их светом английскость не всегда выходит очаровательной: о роза, ты воистину больна.

С этих пор в своих жутковатых электронных пейзажах Coil обращались к методам восстановления похороненных правд, изобретенным дадаистами и сюрреалистами. Их длительное сотрудничество с покойным Уильямом Берроузом основывалось на общем интересе к подрыву логических схем с помощью словесной и звуковой нарезки, сексуальной магии и других полезных иррациональных инструментов. При всем этом Coil поддерживают симбиотические, но непростые отношения с поп-культурой, хотя убеждения и практики толкают их как можно дальше друг от друга. Ранняя новаторская работа Coil с сэмплерами и электронными инструментами поглощена и ассимилирована танцевальной культурой и электроникой, в том числе через Марка Алмонда, близкого друга и иногда гитариста и вокалиста Coil. В течение двадцати лет они сохраняют свободную связь с поп-культурой, однако они последние, кто стал бы отрицать, что история Coil разворачивалась вдалеке от внимания публики.

Тот факт, что после двадцати лет существования Coil все еще остаются тайной, определяется как их предыдущим развитием, так и сложностями, связанными с их сутью, а не только с музыкой. На этой альтернативной временной шкале точкой отсчета является 1976 год, но не все тогда нюхали клей. Образование Throbbing Gristle годом раньше явилось кристаллизующим моментом для объединения прежде лишенных права голоса подростков.

Throbbing Gristle — первая группа, которая полностью реализовала невыполненное обещание панков исследовать экстремальную культуру как способ саботажа системы контроля, начав с самой рок-музыки. Когда панки напыщенно противостояли року, исполняя при этом его некачественную версию, Throbbing Gristle, выбрав классическую форму рок-н-ролльного квартета, совершенно осознанно были антироковыми. Творя с 1976 по 1981 год, они расширили свою зачаточную музыкальность, извлекая из своих инструментов и усилителей воющие машинные шумы на фоне монотонных линейных ритмов, проводя магические ритуалы для нарушения телесного равновесия, накопления и высвобождения сексуальной энергии. Их называли кем угодно — от претенциозных выпускников школы искусств до порочных извращенцев. Однако такое отношение не только не сломало их, но даже не слишком расстроило. Напротив, когда покойный премьер-министр тори сэр Николас Фейрберн объявил их «разрушителями цивилизации», он не мог наградить их лучшим манифестом.

Throbbing Gristle образовались в 1975 году из остатков Coum Transmissions, перформанс-арт-труппы, собранной Дженезисом Пи-Орриджем и его тогдашней подругой Кози Фанни Тутти. В 1974 году молодой графический дизайнер Питер Кристоферсон посетил их выставку Couming Of Age в Овальном театре южного Лондона и поинтересовался, можно ли ему сделать несколько фотографий. Завязался разговор, и в следующем году он присоединился к труппе, когда она прибыла в Амстердам с перформансом Couming Of Youth. Идея создания Throbbing Gristle окончательно оформилась с появлением Криса Картера, чья страсть к созданию собственных синтезаторов и клавиатур выражалась в его сольном электронном проекте Waveforms. Под этим именем он помогал своему другу и коллеге Джону Лейси, который периодически сотрудничал с Coum Transmissions и чей отец, художник Брюс Лейси, присматривал за местом на Мартелло-стрит, где репетировали Кози и Пи-Орридж. Посмотрев работу Картера на выступление Лейси, Пи-Орридж и Кози пригласили его на один из своих джем-сейшнов, большинство которых были смикшированы и обработаны в студии Кристоферсоном, прозванным Sleazy за его активный интерес ко всяким извращенным вещам.

Слизи родился 27 февраля 1955 года. Его отец Дерман изучал инженерное дело в Кембридже, получил звание рыцаря и в конечном итоге стал директором колледжа Магдалины. В 1973 году Слизи закончил Акворт, квакерскую школу-интернат, где учился в одном классе с Филипом Блэки и Дебби Лейтон, будущими членами суицидальной церкви Джеймса Джонса в Гайане. Он отправился в США, в Нью-Йоркский университет в Буффало, где изучал компьютеры, творческую литературу и новые информационные средства. Отучившись один семестр, он вернулся в Великобританию и присоединился к Hipgnosis, дизайнерской группе, создавшей целый ряд новаторских обложек альбомов 70-х годов. Вместе со Стормом Форджерсоном и Обри Пауэллом, также участниками Hipgnosis, он основал Green Back Films Ltd. для производства музыкального видео и снимал клипы таким группам и исполнителям, как Asia, Барри Джибб, Bjorn Again, Nine Inch Nails, Rage Against The Machine и Диаманда Галас.

В качестве дизайнера он разрабатывал исходные планы для Темниц Лондона, тематического парка, где были представлены отвратительные реконструкции различных ужасных событий городского прошлого. Однако вскоре он выбыл из проекта, поскольку его работы оказались чересчур реалистичными, основываясь на технике, которую он изучил в бытность участником Casualties Union, где симулировал различные травмы для обучения бригад «скорой помощи». До присоединения к Coum Transmissions в 1974 году он не мог найти подходящего выхода своему бескомпромиссному творческому видению, в результате чего ранние работы Кристоферсона оставались почти неизвестными. Полиция арестовала его витрину, сделанную вместе с Джоном Харвудом для Вивьен Вествуд и Малкольма Макларена, будущего менеджера Sex Pistols, и выставленную в их магазине BOY на Кингс-роуд. Витрина успела простоять всего два дня. Теперь эта витрина, изображающая обугленные останки мальчика, находится в знаменитом Черном музее Скотланд-Ярда. Его ранние фотографии Sex Pistols, в том числе Глена Метлока в общественном туалете без майки и Стива Джонса в наручниках и пижаме были слишком двусмысленными и вызывающе странными для Макларена, который запретил их.

Когда Кристоферсон связался с Coum Transmissions, Пи-Орридж и Кози все больше разочаровывались в извращенных перформансах высокого искусства «артист-зритель» и с готовностью восприняли аргументы Слизи, что лучше им направить свою энергию от галерей в сторону детей-изгоев и рок-фанатов. Однако вместо того, чтобы вообще забросить перформансы, они привнесли в популярную музыку то, что узнали о противостоянии аудитории и манипуляциях масс-медиа. В процессе этого они уничтожили обычную рок-н-ролльную модель «один передатчик — тысяча пассивных получателей», превратив концертную площадку в комнату для допросов, где разрушалось и высмеивалось соучастие аудитории в идолопоклонстве року. Лишенная возможности выпустить свою дионисийскую энергию, аудитория Throbbing Gristle неизбежно обращалась за снятием напряжения друг к другу, группе или залу.

Throbbing Gristle на галльском сленге означает эрекцию. Они начали свой путь как живая приманка для выставки Coum «Проституция» в Лондонском Институте современного искусства, проходившей 19 — 26 октября 1976 года, где попрощались со своим ранним стилем перформанс-арт. Выставка подписанных и вставленных в рамку фотографий, на которых изображалась Кози времен работы в качестве гламурной порно-модели, и сопровождающее представление Throbbing Gristle играли со значениями субъекта и объекта, проецируя идею проституции на взаимоотношения художника и наблюдателя и распространяя ее дальше, на социальные контракты, экономически связывающие граждан в государстве.

Живые выступления ранних Throbbing Gristle ярко отражали некоторые проявления их немузыкальной эстетики, где все стандарты роковых форм приносились в жертву психотическому хаосу импровизаций, состоящих из визга самодельной электроники (включая прототип сэмплера, сделанного из нескольких магнитофонов), скрежета гитар и резких звуков скрипок. Возникая из этого терзающего звукового шума, намеренно слабый вокал Пи-Орриджа насмехался над мачизмом традиционного рока, изливая на слушателей строки, сплавлявшие вместе домашние абсурдности, заголовки газет, новости о серийных убийствах, непристойные оскорбления и тому подобные миазмы.

«Когда я слушаю эти записи сейчас, они нравятся мне за свою честность и силу, — говорит Кози. — В них есть энергия, которую вы можете получить лишь тогда, когда вещи только начинают обретать форму. И мы делали это на многих уровнях, не только в музыке. Звук очищал и использовался как оружие для нападения». «Мы знали достаточно о формах экспериментальной музыки, чтобы понимать — нам не нужно ничего знать, — добавляет Слизи. — Мы были проводниками, музыка шла через нас».

В отличие от большинства своих сверстников-панков, для которых идея культурного комментария неизбежно сводилась к уровню рок-клише, более отважные Throbbing Gristle применяли музыку как оружие, атакуя аппарат музыкальной индустрии, которую они считали пропагандистским крылом тогдашней растущей индустриальной империи развлечений, включающей в себя новые телеканалы, фильмы, видео и музыкальные средства, а также бизнес, развивающий и изготавливающий компьютерную технику и программы. Throbbing Gristle основали собственный лейбл, Industrial Records, для распространения своих лязгающих заводских шумов в качестве холодной пародии на процесс индустриализации музыки, предпринимаемый индустрией развлечений. Они использовали практику художественных галерей, выпуская специальные ограниченные тиражи дисков, видео и кассет с концертами, а также издали большинство своих концертных выступлений (объединив многие в единый выпуск 24 Hours Of TG в виде ограниченного тиража из 24 кассет в футляре, впервые вышедших в 1979 году и переизданных на компакт-дисках в 2002). Помимо этого, они выпускали открытки, нашивки, значки и регулярные бюллетени, где рассказывали о творчестве различных участников группы. Им было интересно все. Пока остальные фальшивые бунтари втихаря хихикали, Throbbing Gristle выпустили в мир нечто вроде поп-культурной заразы, стратегию, которую Пи-Орридж назвал «агрессивным использованием причуд».

«Думаю, резонанс, происходящий, когда группа, писатель или художник высказывает мысли и чувства части людей, это благословение, — говорит Пи-Орридж, оценивая наследие Throbbing Gristle. — Выбрать риск унижения или просто ошибаться в своих ощущениях относительно мира и при этом быть в нем — это дар восприятия. Разрушить цикл изоляции и разорванности, который вызывает столько боли, особенно в подростковом возрасте — замечательная, но пожизненная ответственность. Throbbing Gristle свели пост-блюзовый рок-н-ролл к его основам и очистили от американизмов. Мы нашли новый стиль, который был достаточно вызывающим в плане образности и теорий, привлекавших прежде никем не замеченную группу людей. У нас вполне осознанно не было заранее спланированного представления о результате. Нам давала энергию собственная ясность намерений. Мы публично исследовали новую акустику. Мы знали функцию символической группы и ее объединяющую природу, воздействующую на всех участников».

Для подрастающего Джона Бэланса существование Throbbing Gristle подтверждало его сомнения во всех формах власти и питало растущее восхищение девиантными способами самовыражения. Устанавливая и развивая связи с так называемым индустриальным подпольем, он продолжал проводить собственные эксперименты с петлями и очищающим электронным шумом, используя музыку как контекст для изгнания внутренних демонов и исследования своей сексуальности.

Джефф Бертон родился в Мэнсфилде, в графстве Ноттингемшир, 16 февраля 1962 года, но его детство прошло в самых разных местах. Когда ему было два года, родители развелись, и свои первые годы жизни он провел в домах бабушек, дедушек и его мамы, жившей со своей сестрой. Отец, Ларри Бертон, большую часть жизни Бэланса отсутствовал, хотя не так давно они установили между собой некоторый контакт. «Он беспокоится еще больше, чем я, — смеется Бэланс. — У него были нервные срывы и все такое. Он всегда дрался с менеджерами, колотил их и увольнялся — никак не мог удержаться на работе». Мать Бэланса, Тони, почти всю жизнь была домохозяйкой, хотя некоторое время училась ювелирному делу в Гримсби.

Тибет родился в конюшне, а Бэланс — в амбаре, окруженный животными. «У меня могло развиться что-то вроде комплекса Христа, — спокойно заявляет он. — Мой папа был фермером, разводил скот, занимался животноводством. Он учился в сельскохозяйственном колледже. Я родился на территории больницы для контуженных солдат. Думаю, на самом деле это была психиатрическая лечебница. Мои родители жили в амбаре. Это было огромное здание, сохранившееся до сих пор. У меня есть идея забрать с крыши флюгер. Он находится точно над тем местом, где я родился. Если я собираюсь внести в свою жизнь хоть немного равновесия, мне нужен флюгер». Живя с мамой у ее сестры, он спал в стоявшей на полу собачьей корзине. «Я установил связь с собакой, — утверждает он. — Я спал в корзине, ел собачью еду и все такое. Чуть позже, когда мне было пять, за мамой начали ухаживать, и если она приводила домой того, кто мне не нравился, я прибегал и кусал его за лодыжки».

В конце концов его мама вновь вышла замуж, и в шесть лет Бэланс взял фамилию отчима, Раштон. «Сам я не принимал решения брать его фамилию, — говорит он. — Поэтому я стал Джоном Бэлансом. У меня путаница с личностями». Его отчим служил в ВВС, получал повышения и закончил свою карьеру в чине майора авиации. Раштон-старший был продуктом среды своих родителей: он вырос в Радже, в Индии, где подавление считалось нормой. Он до сих пор утверждает, что в нем нет музыкальной жилки, и не понимает того, чем занимается Бэланс. Однако мама Бэланса всегда была музыкальной, и его раннее детство наполняли разбойничьи баллады и слезливые подростковые песенки Джонни Кэша, Мерл Хаггард, Элвиса Пресли и The Supremes, а также танцы на столе под «Baby Love».

«Я точно попадаю под определение одинокого ребенка, а поскольку это началось рано, все решили, что я таков и есть, и меня оставили в покое, — вспоминает Бэланс. — Я был одним из тех, кто разбивает на газоне перед домом палатку и целыми днями в ней прячется, надеясь, что другие дети пройдут мимо. Я убедил себя, что если другие дети не придут, мне не надо будет иметь с этим дело. Но потом мне исполнилось одиннадцать, и меня приняли в государственную школу-интернат, потому что до этого я побывал в девяти школах, разъезжая повсюду с отчимом». Какое-то время он жил в Германии, Италии и Шотландии. У Бэланса было типичное беспокойное и очень строгое военное воспитание. «Это было довольно тяжело и для них, и для меня, — продолжает он. — Я даже не могу вспомнить все те игрушки, которые мне хотелось. Я играл с Лего и пластилином, лепил маленьких богов и идолов и приносил их в жертву. С семи лет я начал создавать иллюстрированные книги, где было полно картинок с девушками, которые падали в большие ямы с натыканными на дне кольями, а у них за спиной развевались волосы. Мои истории немного напоминали Лавкрафта, хотя не помню, чтобы у нас были его книги. Дело всегда происходило в каких-нибудь подземных пещерах, где я как бы гулял, а какой-то человек протягивал мне пирог, и я падал в другую пещеру, где были люди с перепончатыми пальцами. Недавно я их перечитывал, и там была такая история, называлась „Ариец“ — наверное, я отыскал слово в какой-нибудь халтурной книжонке в стиле Блаватской, — и в ней как раз шла речь про этих странных существ, которые приходили к людям».

В школьные годы интерес Бэланса к мрачному расцвел. Он учился в государственной общеобразовательной школе в Оксфордшире, которая в то время была одной из самых крупных в стране — в ней обучалось 2500 детей. Прежде это была средняя школа, и она сохранила диковатую склонность закрытых школ к дедовщине и посвящениям, вроде тех, когда жертву заставляли стоять на горячих трубах. Но классы там были большими и открыты для учеников из любых слоев общества, привлекая многих детей дипломатов и военных. Не менее важным являлось и то, что это была одна из первых школ в стране, где существовало отделение для детей с аутизмом. Днем все ученики смешивались, а ночью примерно 70 детей укладывались спать в длинных серых бараках, где над кроватями висели репродукции Луиса Уэйна, измочаленные в клочки ударами влажных полотенец.

Впервые Бэланс пытался вступить в контакт с потусторонним в 12 лет, когда написал письмо Алексу Сандерсу, британскому самозваному «королю ведьм», прося принять его в ковен. Хотя сейчас он называет его оккультистом уровня News Of The World, тогда основные положения философии Сандерса представлялись ему важными, в особенности тот факт, что ковен Сандерса был «един с природой» и поклонялся луне. Для юного Бэланса это казалось гораздо более привлекательным, чем полировка ботинок и плевки на них по пути в церковь. Также это перекликалось с его растущим ощущением изоляции. С ранних лет он относился к окружающим просто как к «особям» и до сих пор предпочитает другим людям деревья, уединение и собственную компанию. «Конечно, сейчас это оборачивается против меня, — объясняет он. — Я так и не освоил социальные навыки. Я совершенно не умею общаться, даже с друзьями. Можно, конечно, обвинять мой знак зодиака, но таким я вырос. Со мной никогда не сближались, так что я могу совершенно отвлечься, а потом вдруг вспомнить — блин, я ж не позвонил Тибету или Стиву Стэплтону. Они довольно общительные, и я часто ощущаю себя плохим другом».

Когда Сандерс, наконец, ответил, то вежливо попросил Бэланса подождать до шестнадцати лет, а потом снова с ним связаться. Позже его письмо было конфисковано в ходе школьного расследования, касавшегося Бэланса и его друга Генри Томлинсона: как выяснилось, по ночам они учились астральной проекции. Генри был сыном британского актера Дэвида Томлинсона, игравшего в Мэри Поппинс. С помощью учителя из другой школы они начали широкий курс обучения астральному проецированию. «Мы занимались совершенно искренне, — рассказывает Бэланс. — Мы вели все эти дневники, записывали доказательства полученных передач с космических кораблей, летавших в атмосфере над Африкой. Утром Генри просыпался и спрашивал, как мне понравилась ночная астральная конференция. Это было очень странно. Я начал получать передачи в форме иероглифов, хотя думаю, что просто бессознательно копировал дизайн головных уборов из Планеты Обезьян. В конце концов выяснилось, что мы занимаемся астральной проекцией, и преподаватели отнеслись к этому настолько серьезно, что начали нас спрашивать, в чем она состоит и связано ли это с чтением мыслей, поскольку „мы не думаем, что вы должны это делать!“. Как можно объяснить людям то, во что они не верят и при этом не хотят, чтобы вы этим занимались? Моим родителям послали письмо, где говорилось нечто вроде: „Боюсь, у Джеффри снова возникла эта нездоровая страсть к оккультизму. Мистер Дэвид Томлинсон просил нас вмешаться. Есть ли у Джеффри письма от учителя, с которым переписывался он и Генри? Мистер Томлинсон беспокоится, что здесь может иметь место насилие“. Но ничего подобного не было. Это была добрая, искренняя дружба, но того учителя все равно уволили, а однажды в школу приехал Дэвид Томлинсон в своем лимузине, и когда я сошел с автобуса, меня подозвал его шофер: „Мистер Томлинсон хочет тебе что-то сказать“. Кто это, подумал я, может, учитель? Но он затащил меня в машину, усадил там и спросил, не было ли у того учителя связи с его сыном. Я был в шоке! Он потребовал любые письма, которые у меня есть, потому что очень хотел прищучить того парня. Я испугался, распахнул дверь и начал орать. А ведь это был мужик из Мэри Поппинс, что делало его еще более страшным!»

Бэланс узнал об оккультисте Алистере Кроули через другого интересующегося учителя, Дэвида Ирвина, который тоже помогал питать его лунатический аспект. «Я с ранних лет учился не следовать никаким убеждениям и верованиям и создавать собственные ритуалы, — объясняет он. — У меня вся спальня выполняла у окна ритуалы полнолуния, а я на них кричал, чтобы они сконцентрировались и проецировали себя на луну. Входил учитель, включал свет, и — это что еще такое? Меня несколько раз пытались выгнать, а когда я спрашивал, за что, они отвечали — за подрывное поведение. Чем бы ты ни занимался, больше этого не делай».

Ранний интерес Бэланса к подрывному шаманизму усилился после открытия дадаизма и таких художников-сюрреалистов, как Курт Швиттерс и Макс Эрнст. Но его поведение становилось все более неуравновешенным, кульминацией чего оказалось нападение на другого школьника. «Я пытался задушить его голыми руками, — вспоминает он. — И я бы его убил, не войди в тот момент кто-то. Я чувствовал, что родители отворачивались от меня. Сейчас мне ясно, насколько я был тогда двинутым. В своем шкафчике я установил алтарь с лошадиной головой от шахматной фигуры и посыпал его тальком, на котором рисовал символы, чтобы призвать НЛО, и они бы меня забрали». В то время Бэланс решил, что он шизофреник. Но скорее всего, это была реакция сверхчувствительно ребенка на стресс и оставленность. Один раз он встретился с психотерапевтом, который спросил его, почему он каждую ночь с головой укрывается одеялом, и предложил печенье с розовой глазурью — психотерапия семидесятых. «Я сам проделывал тесты Роршаха, — говорит Бэланс. — Сам учился йоге. Учителя будили меня по ночам — потом их за это уволили, — все упившиеся шерри, и вели к кофейному столику, где просили показать двойной лотос или походить на руках. Я был для них игрушкой. В школе меня прозвали „псих“, но мне нравилось. Я всегда был очень честен относительно своей сексуальности и убеждений. К примеру, я всегда говорил, что я язычник, и это неизбежно приводило к конфронтации. Мы ходили в Низкую католическую церковь, и я отказывался говорить слова или петь гимны, кроме The Holly & The Ivy и Oh Come, Oh Come Emmanuel».

Лет с девяти Бэланс знал, что он гей. «Однажды в школьном лагере я ужасно огорчился, потому что ходил в кино на фильмы ужасов с одним двадцатилетним парнем из ВВС, и между нами могло что-то быть, но в конце концов ничего не случилось, и все каникулы я был в расстроенных чувствах. Во время каникул я обычно оставался в школе, никогда не ездил домой». Хотя Бэланс продолжал встречаться с девушками, постепенно он переспал со многими своими соучениками. Скоро он разузнал, кто из них с кем спит. Используя эту потенциально изобличающую информацию, он развил сложную барочную систему манипулирования людьми. «Я был таким изнеженным, что родители могли легко обо всем догадаться, — признается он. — Вместо того, чтобы играть в футбол, я выделывал пируэты вокруг шеста у края поля! Мой папа подходил и шлепал меня по заднице за то, что я „чертов неженка“ — он все видел из окна. Маленьких неженок всегда можно заметить, потому что они останавливаются и нюхают цветы, пока остальные колотят друг друга по башке. Впрочем, я воспитал в себе твердость. Как только кто-то пытался меня затравить, я их сильно бил или колол им руку циркулем, так что в конце концов меня оставили в покое, решив, что я двинутый. Сделайте что-нибудь экстремальное, и об этом все очень быстро узнают».

Закончив учебу, Бэланс берет отпуск на год и сосредотачивается на публикации своего фэнзина Stabmental, который начал выпускать еще школьником. По ночам он слушал радиошоу Джона Пила, где узнал о таких группах, как Throbbing Gristle и The Residents. Ранние номера Stabmental напоминали панковские фэнзины своими коллажами и дизайном, перевернутыми заголовками и искаженной фотожурналистикой, но более поздние издания выглядят элегантно аскетическими. В то время он жил с Томом Крейгом, внуком художника и дизайнера Эдварда Кэррика, урожденного Крейга, и имел доступ к старинному печатному станку. Кэррик был другом Остина Османа Спэра, с которым выставлялся в 1920-х годах, и через Тома Бэланс впервые познакомился с работами своего будущего наставника. В Stabmental публиковались интервью и информация о таких британских андеграундных группах, как Throbbing Gristle, Cabaret Voltaire и The Lemon Kittens, а также об американских гениях-безумцах вроде Half Japanese; там были комментарии о выступлениях The Residents и первая в Великобритании статья о деятельности Negativeland. «Каждый вечер я получал целую стопку писем от групп вроде Cabaret Voltaire еще до того, как они выпустят очередную пластинку», с гордостью говорит Бэланс. Stabmental называлась первая группа, созданная Бэлансом и Крейгом в школе. В то время они «сыграли» два чрезвычайно концептуальных концерта, на которых даже не появились и которые так и назывались: «Неявка первая» и «Неявка с маленькой девочкой». «Мы подготовили пленки для получасового выступления с использованием найденных звуков и сэмплов популярных групп на катушечном магнитофоне, — говорит Бэланс. — Все было готово, а потом мы совершенно сознательно не пришли. Также мы вызвали небольшой скандал, представив большую черно-белую фотографию собачьего дерьма для участия в конкурсе, где надо было нарисовать карикатуру на кого-нибудь из преподавателей». В 1980 году Stabmental выпустили трек «Thin Veil Of Blood» на кассетном сборнике Deleted Funtime: Various Tunes By Various Loons, Deleted Records. Рекламировался их полный альбом Hidden Fears, но кассета так и не появилась. «Это звучало примерно как NON, — вспоминает Бэланс. — У меня был кассетный и катушечный магнитофоны, и кассетник обычно ревел при нарушении обратной связи. Отличное звуковое оборудование». В школе Бэланс внес свой вклад в релизы Cultural Amnesia и выступал как Murderwerkers (и те, и другие предоставили свои записи для кассетного сборника Найджела Эйерса из психоделик-нойз группы Nocturnal Emission в 1979 году, вышедшего на Sterile Records) и A House. Последнюю группу Бэланс создал с Юэном Крейком, который стал со-издателем Stabmental вместо Тома Крейга, занявшегося живописью. A House записали выступление в школьном зале и демо из четырех треков, краткий интерес к изданию которых проявила Cherry Red. У Бэланса до сих пор сохранились эти записи. Идеологически следуя «неявкам» Stabmental, он выдумал The Anti-group, группу, имеющую реальное существование, но ни разу не выступившую ни с одним концертом. Он написал в фэнзин, объяснив свою концепцию и мечтая о «звездном» составе, в который входили бы в том числе Дженезиз Пи-Орридж и Ади Ньютон из Clock DVA. В результате этого Ньютон позаимствовал название для собственного проекта, тем самым разрушив всю концепцию. «В то время я очень интересовался звуком как физической вещью, — рассказывает Бэланс. — Я всегда возился с катушечными магнитофонами и внутренностями пианино, замедлял саундтрек из A Fistful Of Dollars, чтобы посмотреть, что получится. Всегда экспериментировал. Я очень активно использовал саундтрек к That'll Be The Day. Тогда я любил эту запись, и еще „Rock On“ Дэвида Эссекса. Coil все еще могут сделать его кавер-версию. Я серьезно».

У Дэвида Тибета было столь же беспокойное образование. Его идиллическое детство в Малайзии закончилось в 1970 году, когда в десятилетнем возрасте он отправился в Англию, в подготовительную школу для мальчиков Ред Хаус в Йоркшире. В Малайзии просто не было школ, утверждали его родители, считавшие, что учеба в Англии даст ему некоторую стабильность и убережет от постоянных переездов семьи по полуострову. Тибет бывал в Англии только в гостях у бабушки. Английское образование пойдет ему на пользу.

Школа Ред Хаус играла важную роль в истории английской гражданской войны. В 1644 году в битве при Марстон Мур армия Оливера Кромвеля сокрушила роялистов, что стало поворотной точкой этой войны. Здание Ред Хаус было построено в 1607 году отцом знаменитого роялиста сэром Генри Слингсби. По слухам, каждый год в день обезглавливания сэра Генри 8 июня 1658 года его призрак прогуливается по школьным коридорам, а ночью звучит орган, хотя за ним никого нет. Прибыв в Ред Хаус, родители Тибета оставили его с мальчиком, которому было поручено за ним приглядывать, но на всем протяжении первой экскурсии по школе он не мог сосредоточиться, надеясь, что мама и папа будут ждать его возвращения у дверей. На следующее утро его разбудили в 7.40 и выгнали под холодный душ.

«Это была настоящая пытка, — вздрагивает он. — Я замкнулся в себе и стал более эксцентричным, отчасти потому, что чувствовал себя очень несчастным, ну и чтобы отгородиться от людей. Меня прозвали „Мумия“ — перед сном я лежал в постели и корчил страшные рожи. Это было хорошим способом держаться подальше ото всех, но я был очень несчастлив. Расстраивало и то, что моя семья была в Малайзии. Другие дети ездили на выходные к родителям. Однако все это дало мне опыт и сделало невероятно независимым».

Жизнь Тибета в Ред Хаус похожа на школьные годы Бэланса. Он тоже искал утешения от одиночества в работах Алистера Кроули, с которыми впервые познакомился благодаря роману 1922 года «Дневник наркомана», когда посещал родителей в Малайзии, мгновенно заинтересовавшись им после аннотации на обложке, где Кроули описывался как «самый безнравственный человек в мире». В Ред Хаус Тибета выделил преподаватель богословия, рано привив ему оккультные навыки и покупая для него книги в магазине «Ученик чародея» в Лидсе, хотя часто спрашивал Тибета, что такого он видит в Кроули. Этот учитель был преданным христианином, утверждал, что когда входит в часовню, то чувствует, как в нем пылает сила креста, заряжая его энергией, однако без особых трудностей хранил на книжных полках такие издания Castle Books, как «Магия в теории и на практике» и «Лунное дитя». Это был не единственный в Ред Хаус неподходящий учитель; преподаватель географии, алкоголик, днем любил Тибета, поскольку тот был хорошим учеником, а вечерами начинал на него гонения.

«Помню, как однажды меня разбудили, когда я был старшим по спальне, — вспоминает Тибет. — Я услышал, что меня зовут: „Проснись, Бантинг, пожалуйста!“ Я открыл глаза и увидел вокруг человек 13 — 16; они стояли у постели и в ужасе показывали на угол. Там было пианино, а между пианино и стеной виднелись две белых фигуры в человеческий рост. По ним словно проходили волны. Они разделялись в смутные подобия человеческих лиц с пустыми глазницами, а потом сливались друг с другом и превращались в единое целое. Это было очень страшно, и я увел оттуда детей прямо к директору, а тот говорит: „Бантинг, что все это значит?“ Свет уже выключили, дело было между десятью и двенадцатью. Я сказал: „Там в спальне призраки“. Разумеется, когда мы спустились обратно, ничего уже не было, и я получил нагоняй, но все в спальне их видели. Считалось, что под церковью находится туннель, который идет под рекой на другой берег, потому что в гражданскую войну здесь было убежище роялистов. В 1930-х годах в туннель спустился ребенок с собакой. Туннель обрушился и убил его, и теперь он там жил».

В спальне висела репродукция картины Яна Вермеера «Улочка», на которой изображалась шившая в сумраке безликая женщина. Эта картина стала мишенью буйного детского воображения: ползли слухи, что иногда старуха появляется под чьей-нибудь постелью, и пока кто-то спит, зашивает ему глаза. «С детства я знал, что существует все что угодно, и создания, которых вам доведется увидеть, скорее всего будут враждебными, — говорит Тибет. — Я никогда не видел ангелов, но, думаю, видел демонов».

В 1973 году Тибет закончил Ред Хаус и отправился в Поклингтон в Йоркшире. На следующий год в Англию вернулись его родители, и он начал ходить в школу ежедневно, а не жить там постоянно. Расцвет глэм-рока помогал ему коротать вечера. В Малайзии пиратский сингл T-Rex «Get It On» повлиял на его подростковое либидо. После он добавил в свою коллекцию Дэвида Боуи, Игги Попа с The Stooges, и все лето 1973 года наслаждался жаром Raw Power. «Меня интересовал глэмовый прото-панк, — говорит Тибет. — Я купил The Slider, Billion Dollar Babies, Tanx и Aladdin Sane, как только они вышли. Потом купил Funhouse The Stooges и их первый альбом за 49 пенсов в Лидсе. На железнодорожной станции в Йорке я нашел первый альбом The New York Dolls и Whitehouse. Там продавалось все уцененное. Они мне не слишком нравились, но поскольку носили грим, это было ценно». Также он влюбился в странную прозу Лавкрафта и особенно Кларка Эштона Смита.

Пребывание Тибета в системе английского школьного образования могло оставить много душевных ран, но в нем все равно есть следы того самого мифического английского школьника. Более всего это заметно в его заразительной способности к восторгу и энтузиазму, которую Шарль Бодлер описывал как «глубокое и радостное любопытство». В 1978 году Тибет отправился в университет Ньюкасла изучать политику и историю. «Меня интересовала радикальная политика, крайнее левое и правое крыло, — говорит он. — Тоталитаризм, фундаментализм — академические крайности». Изначально он собирался изучать политику, философию и экономику в Оксфорде, но вместо этого последовал за своей тогдашней подругой Кейт Эдвард на север, в Дархем. «Я не слишком парился насчет того, что изучал, — говорит он. — Думаю, я воспринимал это как еще три года, когда можно не думать о будущем. Тогда моей подругой была Кейт. В Поклингтон с шестого класса начали принимать девочек, и мой лучший друг влюбился в девушку потрясающей красоты. Я не думал, что со мной кто-то захочет встречаться, но не стеснялся общаться с девочками. Я сказал, что попрошу ее пойти с ним погулять. Какое-то время они общались, но в результате мы стали с ней очень близки и начали встречаться. Она была моей первой женщиной».

Тибет поселился в Ньюкасле, в Бенвелле на Кэролайн-стрит, 51, и вместе с друзьями провел там второй и третий студенческие годы. Сегодня это замусоренные, заброшенные места, втиснутые между одними из самых жалких городских улиц. Там у Тибета была своя комната, и он, наконец, смог оформить всю обстановку, расписав стены черным и кроваво-красным. Помимо прочего, на студенческий грант он сделал довольно нехарактерную для себя покупку — мотоцикл Triumph 500 Tiger.

В 1980 году панк уже никого не интересовал, и вкусы Тибета тоже изменились: он слушал все, начиная от Леонарда Коэна, Gregorian Chant и Rush до TG, Whitehouse и Nurse With Wound. Он собирал то, что выпускали лейблы United Dairies, Come Org и Industrial Records. «Первые три альбома Nurse With Wound купить было невозможно, поэтому я написал в United Dairies и получил экземпляр их четвертого альбома Insect & Individual Silenced с очень милым письмом от Джона Фозергилла, — вспоминает Тибет. — В Ньюкасле продавались альбомы Whitehouse, и я купил их Total Sex — раннее издание в белой обложке, c цитатами из де Сада и рисунком из порножурнала, где была Кози Фанни Тутти как женщина в цепях. Тогда меня больше интересовали Whitehouse и Nurse With Wound, нежели Throbbing Gristle, и я начал переписываться с Уильямом Беннетом из Whitehouse. Судя по записям, Whitehouse больше занимались делом, а Nurse были скорее эзотериками и не такими активными. Я даже не знал, работают ли они еще, тогда как Whitehouse постоянно издавали что-то новенькое. Уильям с самого начала был очень дружелюбным, открытым и щедрым. Его письма всегда были очень забавными».

Все подруги Тибета в Ньюкасле до какой-то степени повлияли на его творчество. «Анита Планк очень много для меня значила, хотя это было лишь мимолетное увлечение, — вспоминает он. — Я долго жалел, что все закончилось. В отношениях я был очень застенчивым, неуверенным, довольно неуклюжим и нескладным. Хотя Анита мне очень нравилась, я неважно справлялся со своей ролью и таким образом ее оттолкнул. Это и понятно. Я был болваном. Не неприятным, просто глупым и неуклюжим. Она была очень красивой и походила на Аниту Палленберг — самое кошачье лицо, какое я только видел. Очень сексуальная. Для меня это было слишком. В результате мы снова начали встречаться уже в Лондоне, и наши отношения оказались более продолжительными». В Ньюкасле его самые долгие отношения были с Фионой Барр, которая позже создавала обложки для альбомов Current 93, Nurse With Wound и Death In June, а также знаменитую футболку Whitehouse «Rapemaster». Кроме того, она участвовала в нескольких записях Current 93 и Nurse With Wound.

Другие значимые отношения сложились у него со Сьюзен Риддох, «девушкой с пентаграммой на руке», изображенной в буклете диска Current 93 Thunder Perfect Mind. Проблема состояла в том, что Тибет встречался и с Фионой Барр, так что отношения стали очень беспокойными. Сьюзен без сомнения оказала на него большое влияние, и это ей он позже написал «A Lament For My Suzanne». «Записывая Thunder Perfect Mind, я начал видеть очень яркие сны, — объясняет Тибет. — Одни были о Гитлере в образе Калки и о приближении Антихриста, а другие — о Сьюзен, где она являлась в полубожественной форме в наказание за то, как я с ней обращался. Я не был верен ни ей, ни Фионе. Позже это обернулось для меня очень плохо, и я чувствовал большую вину, да и сейчас ее чувствую. Сьюзен вышла замуж и уехала в Германию. Где она сейчас, я не знаю. Фиона тоже вышла замуж, родила детей, и после того, как стала возрожденной христианкой, переехала на Шотландские острова. Она была и до сих пор остается очень необычным художником. Я плохо относился к людям, и это вызывает во мне большое сожаление. Если вы плохо относитесь к окружающим, то плохо относитесь и к себе. Сегодня люди забыли о силе вины, поскольку слишком от нее отгораживаются, но в конце концов к вам будут относиться так, как вы относитесь к другим. Многочисленные ментальные и эмоциональные проблемы, которые у меня потом были, возникли отчасти из-за того, как я относился к людям, особенно к Сьюзен и Аните».

Тибет хорошо закончил университет, но после трех лет в Ньюкасле заскучал и решил отправиться в Лондон. У него были смутные идеи выучить тибетский язык, но получить на это грант было сложно, особенно учитывая то, что заполнение форм всегда вызывало у него ощущение безнадежности. Приехав в Лондон, Тибет попытался устроиться на работу в книжный магазин Foyles на Чаринг-кросс-роуд и день поработал в видео- и музыкальном салоне Gate's. И там, и там он потерпел неудачу. К счастью, Тибет мог положиться на систему поддержки, состоявшую из контактов, имевшихся у него в оккультном подполье. Ко времени отъезда из Ньюкасла его интерес к Кроули и магии достиг кульминации, выразившись в заявке на вступление в Тифонианский ОТО.

ОТО, или Ordo Templi Orientis, возник на заре ХХ века, основанный австрийским масоном Карлом Келлнером, который попытался сочетать все ключевые эзотерические традиции внутри единой организации. Келлнер использовал ОТО для распространения сексуальной магии, оккультного продолжения восточных тантрических техник. Сексуальная магия связана с управлением экстатическими энергиями, возникающими во время сексуальной активности, и растворением «искусственной» конструкции личности. Посвященный сосредотачивается на объекте работы или том состоянии, которого он хочет достичь во время полового акта; часто он намазывал определенный талисман либо спермой, если это был ритуал, включающий мастурбацию, либо смесью выделений, если секс с партнером. Алистер Кроули присоединился к ОТО, когда наследник Келлнера Теодор Реусс обвинил его в том, что он выдал их тайну в витиеватых пассажах свободного стиха Книги Лжей. Кроули интуитивно проник в секреты работы тайного общества, и Реусс был настолько покорен качеством его прозрений, что предложил организовать британское крыло общества. Когда Реусс оставил пост главы ОТО в 1922 году из-за плохого здоровья, Кроули стал его новым Внешним Главой.

«В своей основе Кроули реформировал ОТО, чтобы с его помощью распространять Телему, полученный им духовный закон, который мог укрепить и облагородить человека, каким бы скромным ни было его происхождение, — объясняет Гименей Бета, текущий Глава Ордена, друг Бэланса и Тибета. — Это была и есть группа, защищающая права человека, причем во всех сферах. Система Кроули направлена на освобождение гения, какую бы форму он ни принимал, определяясь подлинной природой человека. Это говорит о целях организации. Метод Телемы предсказывал тот крайний индивидуализм и лепку имиджа, которые в настоящее время мы ассоциируем преимущественно с рок-н-роллом, но впервые видим в движениях искусства. С 1978 года я являюсь членом действительного ОТО, и примерно тогда же Тибет связался с английской группой под руководством Кеннета Гранта. Он тоже называл ее ОТО, но на самом деле это не так. Они зовут себя Тифонианцами. Мы давным-давно изгнали Гранта, в 1955 году, и число членов его группы всегда было очень маленьким».

У Гранта имелся литературный талант, что не могло не привлекать молодого Тибета с его собственными мифами, связывающими магические техники Кроули со сверхъестественными аватарами Лавкрафта и Мейчена. «Кроули был гением, намного опередившим свое время, и за это он очень дорого заплатил, — продолжает Гименей Бета. — Тибет — человек, с которым Кроули мог бы подружиться и которого бы уважал. У Кроули не было времени на учеников — по крайней мере, он ожидал, что они минуют эту стадию и обретут индивидуальность. Он многих выталкивал из гнезда. Тибет хорошо знает его работы, и, на мой взгляд, такое странное образование пошло ему на пользу. Кроули как-то сказал, что большинство из опубликованного им материала отражает его собственный необычный гений и стиль работы, и что любой, кто действительно исполняет свою Истинную Волю, создаст материал, который будет столь же точно отражать их».

Тибет начал переписываться с Джоном Бэлансом, наткнувшись на выпуск Stabmental, хотя Бэланс утверждает, что это он завязал переписку. Подруга Тибета Фиона Барр нарисовала серию футболок с Мэнсоном, и Бэланс написал, интересуясь, как можно приобрести одну такую. В своем раннем письме Тибет упоминал, что пытается создать собственную группу, экстремальную электронную команду, способную сочетать выхолощенный нойз Throbbing Gristle с оккультной эзотерикой. «Его видение было идеальным, — говорит Бэланс. — Точная схема Current 93. Он просто приехал в Лондон, и это случилось».

С Throbbing Gristle Бэланс списался рано, еще в 1978 году. Он завалил их фанатскими письмами, заведя дружбу с Пи-Орриджем, который часто звонил ему по вечерам, когда он делал домашнюю работу. «Мы разговаривали обо всем, — признается Бэланс. — У меня создавалось впечатление, что я был его школьником-наперсником, и он каким-то образом всегда пытался меня совратить. Меня приглашали на концерты Throbbing Gristle, хотя я, конечно, не мог пойти». Он попал на выступление TG, когда с Томом Крейгом пришел на запись альбома Heathen Earth, которая состоялась перед приглашенной аудиторией 16 февраля 1980 года в студии на Мартелло-стрит. Там он впервые встретил Слизи, хотя они едва перемолвились словом, и там же Бэланс увидел первое гей-порно, сопровождавшее все выступление. «Я подумал — просто охренеть, — говорит он. — Я поверить не мог. К тому же, я нервничал, потому что у меня уже была эта фишка насчет Слизи. Помню, когда я увидел обложку альбома 20 Jazz Funk Greats, то ощутил нечто очень странное. Я знал, что проведу с этим человеком свою жизнь. Но я был помешан на всех них, особенно на Дженезисе, поскольку он больше других старался выдвинуться. У меня были кучи писем от всех, кроме Слизи. Он никогда не писал».

После объявления об окончании миссии Throbbing Gristle в 1981 году Пи-Орридж и Слизи начали планировать следующий шаг. Алекс Фергюссон, игравший в панк-группе Alternative TV, недавно переехал в сквот на Бек-роуд в Хакни по соседству с Пи-Орриджем. Хотя Пи-Орридж поклялся, что больше никогда не будет в группе, Фергюссону удалось заставить его вновь писать песни. «Он продолжал болтать об этом, — вздыхает Пи-Орридж, — и однажды, просто чтобы его заткнуть, я дал ему нацарапанный стих, прихваченный магнитом к нагревателю. Это стало „Just Drifting“, первой песней Psychic TV». Psychic TV изначально задумывалась как «парамилитаристская оккультная группа», созданная для «обновления всей области магии».

Тем временем Бэланс переехал в Брайтон изучать философию в университете Сассекса, но через девять месяцев таинственным образом выбыл. Находясь в Брайтоне, он создал брайтонское крыло дарк-амбиентной группы Lustmord Брайана Уильямса. Больше с ним ничего не происходило, и через несколько месяцев социальной стабильности он уехал в Лондон жить со Слизи. «Я появился у него на крыльце с небрежной челкой в стиле Echo & The Bunnуmen, которую он быстренько отрезал», улыбается Бэланс.

Первыми друзьями, которыми Дэвид Тибет обзавелся в Лондоне, были два австралийца и тасманиец: Пол Херст, Кристин Гловер и Росс Кэннон. Все трое были большими поклонниками Whitehouse и владели отделом костюмов и париков Produktion на рынке Кенсингтон-Хай-стрит. Там можно было купить диски Come Org, а пока ваши волосы стригли и создавали новую прическу, вы слушали Throbbing Gristle, Chrome, Whitehouse и собственные пленки Produktion, составленные из фрагментов забытых записей или звуков заедавшей граммофонной иглы. «Это правда, что пока вас стригли, играл Whitehouse, — подтверждает Уильям Беннет. — В стрижках они тоже были мастера, хотя довольно радикальные. Стричься надо было только так, как говорили они». Мэри Дауд, работавшая бок о бок с командой Produktion, описывает Херста и Гловер как «Кларка Гейбла и Кэрол Ломбард индустриального движения». «Росс Кэннон был здоровый мужик под метр восемьдесят, очень обаятельный, который всегда выглядел довольно вызывающе, расхаживая в кожаных сапогах до колен и кожаном пальто от кутюр до самого пола, — добавляет она. — Под руководством Росса я сняла ряд фильмов, показанных на нескольких сборищах со смешанными отзывами. Для того времени наша экспериментальная работа была слишком новаторской. В одной короткометражке я окунулась в желтую краску, а потом меня покрыли разноцветными личинками. Чтобы избавиться от этих личинок, потребовалось воистину творческое воображение. В другом фильме меня похоронили на заднем дворе и даже надгробный камень водрузили. Мало кто может похвастаться, что у них уже были похороны!»

Впервые Херст связался с Тибетом через фэнзин, где Тибет написал, что пытается сделать журнал по фильмам Кеннета Энгера. «Росс был гей, но ради паспорта женился на модели по имени Скарлет Харлот, дружившей с Боем Джорджем и снявшейся в видео Culture Club „Church Of The Poison Mind“», — объясняет Тибет. «Скарлет была хрупкой и всегда очень женственной, — вспоминает Дауд. — Своими невероятными прическами, воздушными одеяниями и тщательной косметикой она могла останавливать движение на Кенсингтон-хай-стрит. Она была заразительно гетеросексуальной, но ее всегда окружали геи, и в эру до СПИДа Росс этим пользовался. В 1982 году Скарлет вышла замуж за Росса, чтобы отметить этим их уникальную страсть друг к другу и помочь остаться в Великобритании. Хотя отношения Росса и Скарлет были необычными, их союз нельзя назвать иначе как страстным и преданным».

«Скарлет впечатлила меня утверждением, что на ее банковском счету всегда лежит 100 фунтов, на случай, если ей будет негде жить, — восхищается Тибет. — Я поверить не мог, что у кого-то может быть столько денег. Они оба очень хорошо ко мне отнеслись. Довольно странно ностальгировать сейчас по тем временам, но что-то тогда чувствовалось в атмосфере. Это был пост-панк. Панк умирал, и каким бы он ни был замечательным, по сути это все равно был рок-н-ролл. Produktion явились первопроходцами, открыли совершенно новую и странную сцену. Я поселился с Россом и Скарлет в довольно беспокойном сквоте в Хаммерсмите. Сперва я жил с приятелем-архитектором, которого знал еще с Ньюкасла и чьи родители были довольно богатыми. Они имели замечательную большую квартиру в Белсайз-парк, но там я спал на полу. Мне надо было что-то свое, однако с поисками жилья мне всегда не везло. В конечном итоге я переселился в сквот, где раньше обитала женщина, которая себя сожгла».

Она подожгла себя в дверном проеме между комнатами. Бывший жилец, новообращенный христианин, верил, что сожжение в проходе символизировало переход из одного мира в другой, но огонь породил такой жар, что она провалилась сквозь пол в комнату этажом ниже. В квартире Тибета не было горячей воды, в туалете не работал слив, но на тот момент сквоты являлись любимым жильем Тибета, поскольку все его пожитки умещались в пластиковой сумке, и ему нравилось сознавать, что в любой момент он может переехать с одного места на другое. Часть его кровати стояла над ямой в полу, а в кухне обнаружилось несколько тревожащих писем от ее мужа, сидевшего в тюрьме, и от ее любовницы-лесбиянки. Также они нашли двойные дилдо и таблетки от депрессии. Роликовая дверь на балкон треснула и выгнулась под воздействием жара. До того, как она покончила с собой, предыдущий жилец написал в холле красной помадой: «Мертвая женщина, мертвая, мертвая». «Это запало мне в память, — признается Тибет, — поэтому у Current 93 есть песня Maldoror is Ded,Ded,Ded, где я использовал этот мотив».

«В то время я чувствовал, что жить в подобном странном месте интересно, — продолжает он. — У меня не было денег, а потому не было и выбора. Росс — большой фанат распятий и однажды украл с кладбища несколько маленьких каменных крестов, разбил их и перевернул в комнате, где я спал. Эта комната была гостиной. Когда он вернулся и попытался войти в комнату, то, по его словам, какая-то невидимая сила не пустила его внутрь, и он услышал женский голос: „Ты сможешь сюда войти, если обещаешь поставить кресты правильно и вернуть их на кладбище“. Так он и сделал. Я ему верю. Я всем верю». Однако Тибет чувствовал себя перегруженным всякой мистикой. Это оказалось тяжелым временем. У него не было денег, он пытался найти работу и часто испытывал депрессию. Тем не менее, дома он начал изучать тибетский язык. Все изменилось в 1982 году, когда он встретил Пи-Орриджа.

Тибет уже несколько раз общался с Пи-Орриджем по телефону и встречал его в Манчестере на выступлении Throbbing Gristle. Однажды, когда он шел по Портобелло-роуд, Пи-Орридж узнал его, окликнул и пригласил на чашку чая, оставив номер телефона. «Я сказал, что позвоню, но так и не позвонил, — признается Тибет. — Мне казалось, это будет слишком по-фанатски. Потом я снова его встретил; он напомнил, что я обещал зайти в гости, и снова дал телефон. Я опять не позвонил, но потом наткнулся на Полу в Камден-Лок, и она сказала: „Ты же обещал“, и я подумал: ладно, три раза, надо пойти. Я пришел к нему в Хокни, и мы хорошо пообщались, хотя я слегка нервничал. Не могу точно сказать, какой была наша первая встреча, но мы, кажется, говорили о Мэнсоне и Кроули». С тех пор, как после убийств 1969 года Rolling Stone сделал из него звезду с обложки, Мэнсон с его связями с The Beach Boys и The Monkees воспринимался некоторыми как радикальная трансгрессивная звезда рок-н-ролла. Интерес Тибета к Мэнсону возник благодаря христианской апокалиптической мысли, доминировавшей в его «философии».

«Не знаю, почему Тибет думает, что предметом нашего первого разговора были Кроули и Мэнсон, — возражает Пи-Орридж. — Казалось, он был помешан на Алистере Кроули и, как мне кажется, ошибочно предполагал, что я хорошо начитан и прекрасно разбираюсь в магии. На самом деле это не так. Идея Мэнсона как метафоры общества была мимолетной и представляла небольшой интерес в 1969 году и в начале семидесятых, однако скоро превратилась в надоевшую этически провальную тему. Как только люди начинают воспринимать табу как помощь или строят свое эго, равняясь на аморальное, то формула неуважения к людям, которую демонстрируют облеченные властью, становится качеством, хотя и искаженным, неорадикалов. Желание бесконечного самоуважения за чужой счет — печальное поведение. Тибет постоянно писал свои магические дневники, чтобы вступить в Тифонианский ОТО. Он очень преданный ученик и отличный ум, но это был его путь, не мой».

Пи-Орридж несколько иначе вспоминает обстоятельства их первой встречи. «В 1982 году на Бек-роуд ко мне подошел молодой человек с глазами навыкате, в очень толстых очках, невероятно худой, с бесцветными волосами, со взглядом и поведением, которое я бы назвал изучающим, — вспоминает он. — В то время он жил на этой улице, знал, кто я, и представился Дэвидом Бантингом. Тогда дом 50 на Бек-роуд был открыт для всех. В комнатах 48 и 52 в легализованных сквотах жили члены 23 Skidoo. Я прозвал его Тибет, чтобы отличать от других Дэвидов, а еще потому, что он действительно занимался на курсах тибетского языка. Когда мы с ним встретились, я только закончил набросок Thee Grey Book, в которую сделал вклад и Слизи». Thee Grey Book должна была стать учебником «психической юности», собранием техник для подчинения контрольной логики и возвращения власти над собой. Благодаря отличному знанию оккультных и религиозных схем, влияние Бэланса и Тибета на окончательную форму книги оказалось ключевым. «Бэланс и Хилмар Эрн Хилмарссон наполнили кипящий котел Psychic TV Остином Османом Спэром и помогли выпустить предмет обсуждения на волю, — говорит друг Бэланса Гевин Семпл, издатель и специалист по Спэру. — Тогда как Дженезис занимался всеми стратегиями и правилами, связанными с Throbbing Gristle и Psychic TV, поскольку мог заболтать кого угодно, техника сигилл, взятая из методологии Спэра, сформировавшая ритуальную ось единой сети и связанной с ней этики, в той или иной мере разработана Бэлансом и Хилмарссоном». «Все мы внесли туда что-то свое, — соглашается Бэланс. — Мы с Тибетом формулировали идеи, а потом рассказывали их Дженезису. Все свои идеи мы должны были сообщать ему, ничто не позволялось выносить за пределы сети. Правила были драконовскими».

«Тибет очень умный, и в то время он определенно был генератором идей и стимулировал окружающих своим телемическим экстремизмом, — продолжает Пи-Орридж. — Для меня было важно встречать тех, кто подтверждал мой собственный опыт и реакцию на мир, постоянно видеть, что открывающийся путь неизбежен и ЭКСТРА-ординарен. Тибет попадал в эту категорию. Мне не требовалось объяснять ему никаких оккультных деталей, он все понимал на лету, что всегда интересно, поскольку здесь вы сталкиваетесь с тем, что Брайон Гайсин описывал как творческую и магическую точку кипения. Он был наполнен энергией, энтузиазмом, готов помогать на деле. Очень умный и сдержанный. Готовый на все, чрезвычайно методичный, последовательный и эффективный. К тому же, у Тибета была фотографическая память: он садился и читал свою библиотеку, что в наши дни и век редкость. Это как иметь под рукой целое собрание сочинений или компьютерную программу. Его память была невероятным подспорьем».

К 1982 году Тибет завершил свои девятимесячные испытания для ОТО. Кандидаты в ОТО должны были выбрать особый магический ритуал с определенной целью и следовать ему в течение девяти месяцев, все это время ведя дневник, где отмечали свой прогресс. Тибет работал в Нецах; эта сефира, или сфера, на каббалистическом древе жизни соответствует Венере, и ритуалы, которые он проводил, были созданы для пробуждения качеств планеты. «Все это отлично работало, — пожимает плечами Тибет, — что можно заметить по моей невероятной сексуальности». Тибет передал свои перепечатанные магические записи в ОТО и получил свидетельство о членстве. «Несмотря на свой темный оккультный образ, ОТО больше походил на курсы самопознания, — продолжает Тибет. — Не было никаких оргий или групповых встреч. Все было очень камерное и больше связано с самодисциплиной». Однако его заигрывания с этой организацией оказались недолгими, и через два года он отверг ее демагогическую иерархию.

Приехав в Лондон, Тибет начал работать как музыкальный журналист для Sounds и Flexi-Pop и убедил Криса Нидса, тогдашнего редактора Flexi-Pop, выпустить в последнем номере, специально обозначенном как 666, историю об Алистере Кроули. Он набросал основной текст и послал его Кеннету Гранту. Грант пришел в ярость и в своем ответе настаивал, чтобы все связанное с Кроули в первую очередь посылалось на одобрение ему. Тибету этого хватило. «Я ответил, что только что закончил школу и ничего никому не должен посылать на одобрение, — хмыкает Тибет. — Я даже не нарушал линию партии. Это была просто статья о Кроули. Мне казалось, что со мной обращались как с ребенком, и это стало основной причиной, по которой я ушел. Сейчас я ничего не чувствую по поводу своего пребывания в Тифонианском ОТО, и Кроули меня почти не интересует. У меня нет времени на абсурдную усложненность, которая видна во многих разработках его идей. По-моему, они зачастую довольно пусты. Однако, хотя расстояние между мной и моим членством в кроулианских группах растет, я все равно продолжаю восхищаться определенными чертами этого невероятного человека, несмотря на известную неприятность и манипулятивные аспекты его личности и работы, сочетавшиеся с обаянием, харизматичностью и умом. Телему часто представляют как бессмысленно усложненную, а сложность обычно запихивают в учения, чтобы скрыть под ней пустоту».

На заре формирования Psychic TV в 1981 году возникла родственная организация, намеренно таинственный Храм Психической Юности (Temple Ov Psychick Youth). «Первая Передача»: Личное Послание Храма Психической Юности, объясняло их намерения:

«Мы достигли кризиса. Мы сознаем, что упущены целые области нашего жизненного опыта. Мы видим низведение человека до существа без чувств, без знаний, без гордости за самого себя. Мы сталкиваемся с растворением гораздо более полным, чем смерть. Нас ставят в тесные рамки, побуждают и вынуждают к ограничениям, заставляют воспринимать себя все более незначительными, игнорировать собственную важность и потенциал. Все это составляет Психическую атаку высочайшей мощи. Принять ее означает проиграть. Сопротивление опасно и непредсказуемо, но для тех, кто осознаёт глубину поражения, сопротивление должно стать единственным приемлемым выбором. СЕЙЧАС у вас есть выбор: вечно оставаться частью спящего мира… Постепенно забыть надежды и мечты детства… Сесть на наркотик пошлости… Или бороться вместе с нами в Храме Психической Юности! Храм Психической Юности был создан, чтобы действовать как катализатор и точка сосредоточения для индивидуального развития тех, кто хочет узнать и реализовать себя. Возможно, ты — один из них. Ты считаешь себя другим, ты недоволен, отделен от окружающих, тонко чувствуешь и много понимаешь? Тогда ты один из нас. То, что ты читаешь эти строки, уже начало. Не думай, что мы скажем тебе, что делать и каким быть. В мире полно организаций, которые будут счастливы, если ты сделаешь и подумаешь то, что они тебе скажут. Храм Психической Юности НИКОГДА не станет одной из них. Мы не предлагаем тебе догм и не обещаем удобных и легких ответов. Тебе придется найти собственное „я“ — у нас есть только метод твоего выживания как Подлинного Существа; мы возвращаем тебе себя, мы поддерживаем твою личность, в которой объединены Дух и Воля, полные страсти и гордости. Наша задача — направлять и поддерживать. То, что требует бессмысленных повторений, лишь пустая трата времени. Мы станем выпускать книги, рукописи и другие свидетельства нашего прогресса в различных формах, на видео и аудио. В них не будет бессмысленных догм, но будут примеры наших интересов и убеждений в действии. Они делаются не в качестве развлечения, а как опыт; не как повседневная рутина и обыденность, но как триумф Духа и Воли».

Ранние манифесты TOPY часто пародируют тексты организованных религий и читаются как завуалированные послания утопических религиозных обществ. Однако это было нечто большее, чем простая стилизация. TOPY в своей изначальной форме явился отважным утопическим проектом, стремящимся к полному ниспровержению современной морали через дисциплины, созданные для сосредоточения воли на истинных желаниях, таким образом позволяя человеку жить подлинной жизнью. Легко понять, почему TOPY был так привлекателен для молодого Тибета, который к тому времени ощущал, что утратил нечто невыразимое после переезда из Малайзии в Англию. Тибет присоединился к Psychic TV во время записи их дебютного альбома Force The Hand Of Chance и вместе с Бэлансом стал частью первого и лучшего состава этой группы. Psychic TV начали с исследования механизмов культовых религий, а закончили подражанием им, но прежде, чем придти к упадку, они популяризировали стрижку тибетских монахов, записали музыкальную композицию для 23 тибетских костяных труб и выпустили два кинематографичных и прекрасных альбома: Force The Hand Of Chance (WEA 1982) и Dreams Less Sweet (CBS 1983), которые не только пробуждали сексуальные пейзажи Берроуза с его Дикими Мальчиками, но и предшествовали богатым текстурам ранних альбомов Coil.

«Впервые я встретил Тибета лично, когда он пришел в гости ко мне и Слизи в квартиру в Чизвике. Он был невероятно пафосным, — утверждает Бэланс. — Может, это не совсем то слово, но он действительно выглядел ужасно высокомерным. Они с Дженезисом явились в своей униформе, и Тибет потопал по лестнице в здоровенных ботинках и кожаном пальто, в котором постоянно ходил в те дни. И представляете, он облил меня мочой! Мы проводили один из наших ритуалов, и он обоссал меня в первую же нашу встречу! Они с Дженезисом были сильно под мухой».

Хотя впоследствии Бэланс и Тибет очень подружились, в тот момент большую часть времени Тибет проводил с Фрицем Хаэманом из этно-транс группы 23 Skidoo. «Он был потрясающий барабанщик, — вспоминает Тибет. — Думаю, такое экстатическое ритмическое ощущение было ему интереснее, чем всякие тибетские штуки или Кроули». «Фриц был удивительный, — соглашается Бэланс. — В тот момент мы тусовались вместе и болтались по Лондону, словно были его хозяевами. Мы всегда ходили в клуб Skin Two, которым тогда владел Дэвид Кларидж, придумавший Крысу Роланда». В конечном итоге 23 Skidoo попросили Тибета к ним присоединиться, и в 1982 году он выступил с ними на первом музыкальном этно-фестивале WOMAD. Также он участвовал в записи 1983 года The Culling Is Coming, играя на тибетской костяной трубе. В те дни Тибет был помешан на шаманском и музыкальном потенциале костяных труб. Вместе с Пи-Орриджем он проводил выходные на рынке за лондонской станцией Бонд-стрит, где продавались артефакты из Тибета и Непала, бродя между рядами в поисках разной экзотики, а потом отправлялся в маленький антикварный магазинчик неподалеку от Центр-пойнт, где был хороший выбор африканских шаманских инструментов.

Тибет все еще работал с Psychic TV, когда записал первую пластинку Current 93 LAShTAL. Истоки названия группы довольно запутаны. Возможно, эта фраза восходит к Алистеру Кроули, но даже Гименей Бета не может найти ее в опубликованных работах. «Он выдвинул теорию, которую некоторые теологи называют диспенсационализмом. Согласно ней, сверхчеловеческие силы, управляющие планетарной эволюцией, регулярно инициируют новые „потоки“, — объясняет Бета. — Это приводит к свежему вливанию духовных энергий, которые постепенно проявляются во всех областях жизни и во всех культурах. Кроули учил, что большинство новых вливаний возникало с каждым новым Эоном, этапом эволюционного времени, длительность которого он обычно определял как 2000 лет. Также он учил, что есть так называемые „под-потоки“, появляющиеся каждые 600 лет, и в качестве примера такого под-потока упоминал Джона Ди и Эдварда Келли. Основной завет, выдвинутый Кроули, касался Эона Гора, который начался в 1904 году с получения им Книги Закона, основного религиозного текста тех, кто следует Телеме, религиозной системе Кроули». Два ключевых слова в Книге Закона — воля и любовь, — согласно греческой гематрии образуют в сумме 93. Гематрия — наука, где каждая буква алфавита обладает определенной числовой значимостью, что позволяет выстраивать отношения между словами равной величины. Действительно, последователи Кроули, телемиты, сократили два приветствия из Книги Закона: «Делай, что изволишь — таков весь закон» и «Любовь есть закон, любовь, послушная воле», как 93 и 93 93/93 соответственно. Отсюда 93 Current, фраза, снискавшая популярность благодаря постоянному использованию ее Кеннетом Грантом и его школой. Тибет поставил все с ног на голову и создал Current 93, что в свободном переводе может означать «прилив воли/любви». Первая запись Current 93 случилась потому, что друг приятеля из Ньюкасла, Ник Роджерс, работал в студии Раундхаус в Кэмдене, домашней студии Bronze Records, где в 1982 году Uriah Heep записали Abominog, а MotЖrhead выпустили целый ряд альбомов. Роджерс позвонил Тибету узнать, не хочет ли он каким-то образом использовать свободное время студии. Тибет сообщил об этом Бэлансу и Хаэману, и вместе они решили воплотить пару возникших идей. Тибет предложил рассматривать эту сессию как воззвание к Малкунофат, одной из клипот на каббалистическом древе жизни. Группа связала свое исполнение с определенной музыкальной нотой, являвшейся атрибутом Малкунофат.

LAShTAL являлось одним из кодовых слов Кроули. La и aL имели каббалистическое значение 31, и слово LAShTAL составляло в сумме число 93, хотя сейчас Тибет говорит, что это «одна из тех вещей, для которых у Кроули было миллион значений». Сегодня Тибет отмахивается от LAShTAL как от «глупого шаманского позерства». Действительно, десятилетия спустя альбом выглядит не очень. «Я всегда ненавидел ударные, и, возможно, сейчас я не могу его слушать потому, что это самые перегруженные ударными вещи Current, — ворчит он. — Если вы послушаете LAShTAL, а затем — первый альбом Current Nature Unveiled, то не найдете между ними ничего общего. Я, Бэланс и Фриц делали LAShTAL в студии, о которой узнали буквально за день до записи, и пришли туда с одной этой идиотской кроулианской идеей — в общем, вполне типичное поведение глупых подростков. Однако в том, чтобы делать такие вещи в таком возрасте, есть и нечто хорошее: вы не смущаетесь и ни на кого не оглядываетесь. Тогда я считал, что это звучит необычно и круто, но сегодня это кажется бессмысленным, и когда люди присылают мне вещи, которые я считаю безнадежным шаманским нео-кроулианским барахлом, всегда стоит напоминать себе, что моя первая запись была точно такой же». «Насколько я помню, в основном это была импровизация, — добавляет Бэланс. — Фриц — отличный ударник, но в том, что касается музыкального обучения или образования, мы являли собой пустое место. Помню, как Дэвид распсиховался, когда у него не было названия для одного из треков, а я позвонил парню, который все это дело выпускал, и сказал ему назвать его „Соль“, как часть LAShTAL. Разумеется, это оказалось совершенно неправильно, и все об этом целую неделю спорили. Как я посмел вмешаться? Дэвид может быть таким же жестким, как и остальные. Но это было интересно: мы пришли в большую студию с новыми блестящими штучками и всем таким — о, а это для чего нужно? Вы не понимали, что можете, и, что важнее, чего не можете, а потому просто делали то, что хотели». LAShTAL вышел в 1983 году на новом бельгийском лейбле Laylah Records, где, видимо, считали, что подписали контракт с первой супергруппой индустриального направления, поскольку у них были связи с 23 Skidoo и Psychic TV.

После записи LAShTAL Тибет начал постепенно отдаляться от Psychic TV. «TOPY представлялся мне хорошим способом распространения интересной информации на интересные темы, о которых люди могли думать только в рамках ассоциируемых с ними клише, — объясняет он. — Однако я встревожился, когда все это начало превращаться в культ. Мне очень не нравились направления, в которых двигался проект. Я ушел довольно рано и разругался с Бэлансом, поскольку считал, что он должен уйти вместе со мной. Мы это обсуждали, и он тоже был недоволен сложившейся ситуацией, однако Слизи благосклонно относился к Дженезизу, поскольку они были давними друзьями, так что Бэлансу пришлось остаться. После этого мы с Бэлансом пару лет не общались. В какой-то момент я чувствовал, что мы с Дженезисом стали довольно близкими друзьями, но потом отношения ухудшились, и я понял, что дело плохо. Думаю, его характер изменился. Не знаю, почему».

«Странно, насколько важна харизма, и когда вы молоды, полны восторгов, и происходят всякие вещи, а вы каким-то образом производите впечатление, то просто привыкаете к этому, — говорит Бэланс. — Дэвид первый это увидел и очень злился насчет того, что я остаюсь, но я, разумеется, был прежде всего со Слизи и не мог вот так просто уйти. Мы с Дэвидом серьезно поругались и не общались примерно год. Все кончилось очень плохо, и Дженезис обвинил Дэвида в том, что он стащил у него кучу пластинок The Doors. Это было ужасно мелочно. Иногда вы используете что-то просто как повод, чтобы закончить отношения. Бред. От Warner Brothers мы получили дополнительные промо-записи, и Джен утверждал, что Дэвид шел с ними по улице домой. Возможно, он просто взял их — ведь мы жили друг у друга в гостиных. Дэвид чувствовал себя неуютно, но он покинул Фарнборо, где мы записывали Dreams Less Sweet с Кеном Томасом, и больше мы его не видели. Слизи, как всегда, последним вышел из этой сложной ситуации. Он никогда не берет на себя инициативу, но мне ужасно хотелось уйти. У него есть странная мазохистская черта, он любит, чтобы люди от него зависели, а тогда Дженезис и Psychic TV определенно зависели от него, как до этого Throbbing Gristle».

Хотя критики обвиняли Psychic TV и TOPY в том, что те превратились в автократический религиозный культ, который прежде намеревались пародировать, у Пи-Орриджа нет иллюзий относительно тех противоречий, что привели к их распаду. «Я сам стал одним из тех критиков, — утверждает он. — По моему скромному мнению, TOPY не был культом до тех пор, пока мы не прекратили его деятельность в 1991 году. Именно потому все должно было закончиться — чтобы он им не стал. Не думаю, чтобы TOPY вообще собирался что-либо пародировать. Это было серьезное метафизическое, шаманское и магическое исследование. Оно являлось уникальным в своем развенчании классических западных магических групп и орденов. TOPY замечателен еще и тем, что создал неиерархическую систему скоординированного исследования сексуальной магии и сигилл на международном уровне. Никто еще не синхронизировал тысячи оргазмов с одной-единственной целью — посмотреть, что будет!»

«Мы отлично понимали все происходящее с Throbbing Gristle: фанаты, или люди, покупающие записи, хотели лидера, за которым можно было бы идти, — говорил Слизи в интервью 1997 года. — В то время было множество лидеров культов, становившихся популярными, кончавших с собой и провоцирующих на самоубийство собственных последователей. Я, конечно, имею в виду Джима Джонса. Мы с Дженезисом очень интересовались культами личности такого рода и пытались развенчать их, вывернуть наизнанку. Нас очень разочаровывало и расстраивало, что люди, особенно в США, слепо следовали чему угодно и делали все, что им говорили. Очень важно было сделать так, чтобы люди стали более уверенными в себе, более творческими, независимыми в своих суждениях. Это одна из тех тем, которые я пытался продвигать с PTV и TOPY. К сожалению, по нашему с Бэлансом мнению, все эти идеалы пустили по боку и забыли. Для нас TOPY превратился в культ личности, сосредоточенный на лидере — кошмарное проявление точной противоположности тому, что мы хотели сделать. Другими словами, TOPY стал культом с лидером, чьи последователи делали все, что им говорили, и таким образом возвышали его. Это стало одной из причин, по которой мы ушли».

Освободившись от изматывающей работы с PTV, Тибет крайне заинтересовался переводом собственных уникальных идей в звуковую форму. Его интерес к религии возник вновь, и он часами просиживал в читальном зале Британской библиотеки, роясь в старых книгах. Он наткнулся на недавно опубликованную работу Р. К. Эммерсона Антихрист в Средние Века и был заворожен эпизодом дискуссионных рассуждений об Адсоне из Монтье-ан-Дера. В 10 веке Адсон выдвинул теорию, согласно которой речь Христа из Евангелия от Матфея 11:21 «Горе тебе, Хоразин! Горе тебе Вифсаида!» предсказывала приход Антихриста, который проведет свою жизнь в Хоразине и Вифсаиде. Ему суждено погибнуть на Масличной горе, «на месте, противоположном тому, где Господь взошел на небеса». М. Р. Джеймс, величайший английский писатель о привидениях и текущее помешательство Тибета, пишет об этом в своем рассказе «Граф Магнус», где Магнус совершает «черное паломничество» в Хоразин. «Тогдашнее индустриальное подполье очень интересовалось маргинальными фигурами и маргинальными вероучениями, — рассказывает Тибет. — В этом смысле Антихрист определенно был маргинален, при всем его невероятно туманном литературном академическом облике, и я постоянно о нем думал. Я не считал, что он должен скрываться между строк Кроули, но к тому времени покинул ОТО, и мой интерес был больше сосредоточен на апокрифах и апокалиптической литературе. Я хотел записать диск об Антихристе, попытаться передать то, что чувствовал, выразить свои убеждения, неотступные идеи, сомнения, и привлечь Юта из Killing Joke. Бог знает, как это произошло».