После вчерашнего Степан был абсолютно деморализован. Пьяные страстные признания секретарши совершенно выбили его из колеи. Он никогда не рассматривал Маргариту в качестве объекта любовных грез. Да и вообще служебные романы не приветствовал, считая помехой производственному процессу.

Сотрудники об этом знали, поэтому на работе любовей не крутили. Или, может, крутили, но очень тайно, и Степан об этом не подозревал. И совершенно не догадывался о тех чувствах, которые он вызывает у своей помощницы. «Роман с секретаршей. Боже, как пошло!», — Остапов передернулся от отвращения. Ну и как ему теперь себя с ней вести?

А, может, она ничего сегодня и не вспомнит, так как была очень пьяна. Тут Степан представил Маргариту в Алькином сарафане, хмыкнул и покачал головой.

Надо было что-то решать. Чушкина в роли секретарши его вполне и вполне устраивала, а деловые качества Степан Аркадьевич ценил в человеке в первую очередь.

Остапов плеснул себе Хеннесси Эллипс, оставшийся после презентационного вечера в клубе. Благодаря Альке он знал, что этот коньяк отличается от других крепостью. Сорок три с половиной градуса. Коньяк разлит в хрустальный графин Баккара и имеет свой номер.

Степан поднял фужер и посмотрел на свет. «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала», — промурлыкал он фразу из гениального романса на слова Ларисы Рубальской.

Жидкость была глубокого янтарного цвета. При легком наклоне фужера она обволакивала его изнутри густой маслянистой пленкой и медленно, с достоинством возвращалась на свое место. Остапов залюбовался эстетикой напитка.

Потом вздохнул, с сожалением отставил фужер и позвонил Чушкиной.