На следующий день гости собрались у Пустозвоновых только к вечеру. Пришли, загомонили, стали выгружать на стол гостинцы, смеяться, наполнили дом суетой и теплом. Марго сразу взяла хозяйственный процесс в свои руки: она мыла фрукты, протирала фужеры, резала лосося для бутербродов. Алька слонялась тут же, время от времени отщипывала виноградинки и задумчиво закидывала их в рот. Игорь Ласточкин загружал водку и холодильник.

Осип Савельич хрустел соленым огурцом и жмурился от удовольствия:

— От огурчики знатные! Как знал, с дому захватил. А то в магазине покупать вздумали. В банках! А огурец должон в бочонке дубовом, да с листьями хрена! Бери, Огурцов, огурец, пробуй, не стесняйся. Таких больше нигде нет, только у дяди Осипа.

И он засмеялся дребезжащим смехом, радуясь невольному каламбуру.

Виталий, начальник службы охраны «Сатори», прихватил сигареты и вышел на балкон покурить. Тот был захламлен ненужными вещами, которые сразу не выкинуть — жалко. А вдруг пригодятся! Время от времени Пустозвоновы вывозили барахло с балкона на дачу, а уж потом часть их выбрасывалась на помойку, а часть дожидалась следующей генеральной уборки. Находиться среди вещей, отживших свой век, было не комфортно. Виталий, хоть и не был таким эстетом, как Остапов, но все-таки любил красоту. Курить расхотелось, и он вернулся в квартиру, в которой от количества людей было невероятно тесно. Все толпились и толкались, пока не расселись.

Светлана на правах больной возлежала на диване в шелковом халате, полы которого постоянно скользили по ногам и являли миру их неравномерный загар. Светка хихикала и стыдливо плотнее запахивала халат.

Гости уселись вокруг столика, заставленного выпивкой и закусками, и принялись слушать Остапова.

А рассказал он следующее.

— Жила-была семья Очечниковых. Успешная такая семья. Глава прайда — Митрофан Очечников всю свою жизнь посвятил дипломатической службе. Его супруга Вера — преподаватель английского языка. Все у них было прекрасно. За исключением одного — у них не было детей. Поэтому когда в сорок лет Вера Васильевна родила сына, ему было предначертано блестящее будущее. А как иначе?

Мальчика назвали Аполлоном, родители были уверены, что тот красив, как бог. Дальше все по стандарту: элитная школа, престижный ВУЗ… Развал СССР застал семью в Южной Америке. Вместе с развалом Союза рухнуло и благополучие семьи Очечниковых. Аполлон к деньгам привык, и в лихие девяностые, пытаясь враз разбогатеть, грохнул все родительские сбережения в МММ.

Дальше часть его мытарств пропустим и вернемся к моменту его встречи с Подберезкиным. К этому времени он работал в одной из коллекторских компаний, над которой навис меч правосудия. Однажды они слишком сильно надавили на одного должника, и тот покончил жизнь самоубийством. Поэтому нужно было срочно думать о новом поле деятельности. И тут Аполлон встречает своего сокурсника Веню Подберезкина. Тот был в жуткой депрессии, рассказал о том, что несколько лет назад его жена серьезно заболела, у нее обнаружили онкологию. Настрадались все — и жена, и сам Подберезкин. Болезнь протекала медленно, врачи то давали надежду, то отнимали ее. В период ремиссии женщина принимала «Онколайф». Ей становилось легче, но потом болезнь снова возобновилась, и опухоль остановить уже не смогли.

Вениамин Петрович посетовал на то, сколько денег выбросили на этот «Онколайф», а толку никакого, и ответственность за это никто не понес. «И ведь главное, что этот препарат раскупают, как горячие пирожки, а результат — через одного. Одному хорошо, а другому, как мертвому припарка», — жаловался он.

И тут Очечников понял — вот то, что нужно. Ради того, чтобы поправиться, человек отдаст последнее. А значит, это идеальное поле деятельности.

Через некоторое время Очечников предложил Подберезкину грандиозную аферу. Нет, преступление. Они откроют цех, будут выпускать «таблетки», в составе которых будут самые безобидные компоненты. И распространять их под видом «Онколайфа». Объяснять будут так — лекарство привозят из ближнего зарубежья, где оно продается гораздо дешевле, и перепродают в Москве с небольшой наценкой. А раз их пилюли дешевые, то и спрос обеспечен.

Аполлону Подберезкин был нужен позарез. Поскольку тот недавно прошел весь этот ад: у него были знакомые среди врачей, больных, их родственников… Он мог помочь, дать толковый совет.

Справедливости ради отмечу, что Подберезкин сначала с негодованием отказался. Еще живы были его воспоминания о страданиях больных людей, которых ему довелось повидать в больницах. Но прошло время, из памяти стерлось все неприятное. Вениамин Петрович ожил, стал заглядываться на молодых красоток, и ему понадобились деньги. Тут-то он и вспомнил о предложении Очечникова.

А тот времени даром не терял. После того, как Подберезкин отказался с ним сотрудничать, Аполлон решил действовать сам, поделившись планами со своей любовницей. Он знал, что та вцепится в эту идею. И этой женщиной была, — Остапов сделал театральную паузу. Оглядел нетерпеливые лица и выдал, — Анна Винникова.

— От тебе и на! — хлопнула себя по ноге Пустозвонова и ойкнула. Все-таки рука еще болела.

Аля укоризненно посмотрела на подругу.

Светлана, видимо, вспомнила, что она временно блондинка и должна вести себя более женственно, кокетливо потрясла рукой, подула на нее и замолчала.

— А эту Анну что, родители тоже приучили к большим деньгам? Как и Очечникова? — с интересом спросила Веревкина, нацепив на вилку кусок колбасы.

— Нет. Здесь совсем другая история. Если позволите, я продолжу, — сказал Ласточкин. Остапов согласно кивнул головой, плеснул себе коньяк и откинулся на стуле.

— Жила-была девочка Аня. Мама воспитывала ее одна, без отца. Главой их маленькой семьи была бабушка. Она свою внучку любила, но не баловала. Бабушка в свое время пережила раскулачивание, войну, голод и многие другие лишения. Поэтому была страшно экономной, а с годами это превратилось в настоящее скопидомство.

Ане одежду не покупали, а перешивали из старых вещей. Плащ перелицовывали из дедушкиного послевоенного, сарафан шился из двух маминых платьев — клин из одного, клин из другого. Самой большой мечтой Ани были джинсы, и не какие-то там болгарские, а американские, например, Wrangler. Такое ковбойское чудо было уже практически у всех ее знакомых. Все счастливые обладатели джинсы тусовались вместе. Аня в этот круг допущена не была. Она бы душу продала, только бы избавиться от унизительного безденежья.

Тогда Анна и дала себе слово, как только вырастет, всегда будет при деньгах. И все для этого сделает: надо — украдет, а надо — и убьет. Поэтому когда пару лет назад Очечников предложил ей поучаствовать в схеме по продаже лекарств и посулил за это хороший куш, она незамедлительно согласилась.

Она нашла фирму, которая взялась за изготовление пластмассовых пузырьков точно таких же, как у настоящего «Онколайфа». Потом этикетки, инструкции…

Аполлон купил заброшенные склады за городом, и дело завертелось. Как только к команде злодеев присоединился Подберезкин, решилась и проблема сбыта. Потому что тот подключил к делу свою сестру, врача-онколога Елизавету Петровну Зотикову, женщину с бульдожьей хваткой.

Алька ахнула:

— То-то, я смотрю, Зотикова меня, как увидела, так сразу и невзлюбила. А она, оказывается, родная сестра Вениамина, а уж как тот меня ненавидел! У них это прямо семейное.

— Ой, ну можно подумать только ее одну возненавидели. Да она, может, меня в сто раз больше терпеть не могла. Я как пришла, так она на меня сразу набросилась, — выпалила Светка.

Остапов прервал их препирательства и продолжил рассказ уже сам.

— За пару лет их предприятие выросло в целую преступную сеть. И на них буквально посыпались деньги. Подберезкин себе отгрохал за городом самый настоящий замок. А на соседнем участке сделал домик попроще. Прикрытие не помешает — мало ли кто заинтересуется загородным владением!

Большинство распространителей лекарства действительно верили в то, что продают обычный препарат, привезенный из Белоруссии. Об истинном положении дел знали только несколько человек.

Но тут в дело вмешался его величество Случай. Один из распространителей, Геннадий Луков, принес лже-«Онколайф» своему приятелю, проходившему реабилитационный курс после лучевой терапии. Пока Геннадий пил чай, его товарищ принял препарат и буквально через несколько минут чуть не отдал богу душу — у него начался отек Квинке. После отъезда скорой пришедший в себя приятель объяснил Лукову, что у него аллергия на соду. «Видимо, она входит в состав «Онколайфа», — растерянно сказал Геннадий, хотя приятель утверждал, что ранее после приема препарата все было в порядке.

Луков задумался, внимательно изучил аннотацию лекарственного средства и убедился, что соды в его составе нет. Но на этом он не успокоился, и поскольку работал помощником машиниста поезда, то решил, что когда будет в Белоруссии, зайдет там в аптеку и поговорит с провизором. Как только он оказался в Гродно, сразу отправился в ближайшую аптеку с желанием разобраться. Но Геннадий не смог купить данный препарат ни в одной аптеке, так как тот оказался рецептурным. Причем для того, чтобы его приобрести, необходим был не простой рецепт, а специальный, строгой отчетности, который может выписать только врач-онколог.

— Ну как же так? Ведь к нам в Россию привозят «Онколайф» именно из Белоруссии, — возмутился Геннадий.

— Вынуждена вас разочаровать, молодой человек, — сказал пожилой провизор, — это абсолютно исключено.

— Ну, хорошо, а сколько он стоит?

Сказать, что он был удивлен, услышав цену, не сказать ничего. Цена в пересчете на рубли была идентична белорусской. Приехав домой, Луков устроил скандал своему поставщику таблеток. Он угрожал пойти в полицию, чтобы та разобралась, что за «Онколайф» привозится из дружественной страны.

После этого судьба Геннадия была решена.

Как раз в это время Алевтина села на электричку, чтобы ехать к Светлане в гости. Перед этим она в «Сатори» выпила, ее развезло, и она уснула в поезде. А проснулась в момент расправы над Луковым. Аля страшно испугалась и бежала с места преступления, захватив упавшую к ее ногам банку с фальшивым «Онколайфом». Пузырек этот она передала вашему покорному слуге, — Остапов дурашливо раскланялся. — Я поговорил со своим другом, Игорем Петровичем Ласточкиным, который ранее был связан со спецслужбами. Он помог провести экспертизу лекарства, которого у преступников, судя по всему, было немало.

— Ну да, они вынесли труп, а потом начали в темноте грузить пилюли коробками. Представляете? В темноте. Это было так зловеще! Хорошо, что Степан предложил помочь разобраться с этим делом, — вытаращила глаза Алька.

— Когда Степан передал мне лекарство, — снова перехватил инициативу в разговоре Ласточкин, — я обратился по месту своей бывшей службы. Попросил провести анализ неофициально. Мы же были не в курсе, что это за пилюли. Ну и, как вы уже знаете, состав переданного мне лекарства не имел ничего общего с оригиналом. Как только это выяснилось, ребята из ФСБ сразу начали разработку. Рынок контрафактных лекарственных препаратов огромен. Одних бандитов разоблачат, их лавочку прикроют, сразу на их месте открываются две других преступных конторы.

— Прямо гидра какая-то, — покачала головой Веревкина. — Одну голову отсекают, а на ее месте три вырастают.

— Вот именно, гидра. Ну, еще бы, такие деньги на кону! Так вот, я передал это дело Ласточкину и, можно сказать, умыл руки. Мой грех, — Остапов покаянно опустил голову. — Думал, что Алевтина с подругой будут дожидаться результатов расследования, а сами никуда не полезут. А если и полезут, то все равно ничего не смогут найти. Но не тут-то было!

— Да, наши талантливые сыщицы решили найти преступников сами. И нашли. Я вот никак не пойму, как вы вышли на Зотикову? — встрял в разговор Огурцов.

— Никак мы на нее не вышли. Это получилось не специально. Мы просто зашли в онкоцентр, который рекламировал первичную консультацию бесплатно… — скромно потупив глазки, сказала Пустозвонова.

— И попали практически в десятку. Я ведь тоже по онкоцентрам ходил, да только ничего не нашел. А вы зашли в первую попавшую клинику, и в дамках. Видимо, как в азартных играх — новичкам везет.

— А, может, это сыщицкий нюх, — предположил Владимир Пустозвонов, не сводя с супруги восторженного взгляда.

— И талант, — это уже выдала Светлана.

— И талант. Да, вы, девушки, довели Зотикову до нервного припадка. Подумать только, врывались по очереди к ней и требовали лекарство, ссылаясь на Евдокию Фомину. А купить поддельное лекарство вот так вот, ссылаясь на кого-то, невозможно. У этой преступной шайки было неукоснительное правило — строгая иерархия. Каждый человек точно знал, под кем он работает.

У Зотиковой лекарством могли лично затовариваться только несколько человек — так называемые специалисты первого уровня. Специалисты второго уровня покупали только у специалистов первого уровня, но никак не у самой Зотиковой, ну и так далее. И уж совершенно невозможно было посылать кого-то вместо себя. Поэтому от Фоминой никто прийти не мог. Да к тому же к Зотиковой заявилась Софья Гавриловна Минина, тоже от Евдокии. И Фомину решено было нейтрализовать.

— То есть убить?

— То есть убить. Зотикова позвонила Подберезкину, они отдали распоряжение своим «чистильщикам», и ее убрали.

— Но как же так? Ведь Фомина была специалистом первого уровня, доверенным лицом. Неужели они могли взять и убрать близкого человека. Да и притом, она родственница Винниковой.

— Что значит родственница, когда на кону такие деньги? К тому же, я не могу знать логику преступников. В какой момент деньги становятся главным в жизни, заслоняя собой все другие ценности?

Остапов прикурил, выпустил, как всегда, дым в потолок, и продолжил:

— Ну, а потом Зотикова рассказала Винниковой о том, что к ней приходили две очень подозрительные особы. И описала Алю и Светлану. Когда они заявились на поминки и завели разговор об «Онколайфе», Анна сообщила Подберезкину. И когда наши талантливые сыщицы вышли из дома, их уже «пасли» люди Вениамина Петровича. Если вы помните, Винникова на поминках попросила вас не сразу уйти, а побыть там еще какое-то время. За это время слежку и подготовили.

— Точно, а я еще удивилась, когда она сказала: «Вы посидите еще полчасика, а то неудобно перед людьми…» То ей было на всех наплевать, а то неудобно, — встряла Светка.

— А дальше все просто. Вас хотели остановить: то ли убить, то ли припугнуть, — продолжил Степан. — Поэтому и было совершено два покушения: Алевтину чуть не сбил автомобиль, а на Светлану напали в подъезде. Но это не смогло остановить подруг. Уже на следующий день наши доморощенные детективы встретили Винникову вместе с Подберезкиным и отправились прямо в логово зверя.

— Какие же вы все-таки смелые! — Марго, когда Алевтина перестала представлять для нее угрозу, наконец, смогла взглянуть на нее объективно. — Я бы никогда не додумалась. И испугалась бы. Да и не ввязалась бы, — закончила она совсем тихо.

— Давайте сделаем перерывчик. Как говорится, хорошие люди поговорят, поговорят — и выпьют.

Светка поправила халат и жеманно протянула руку к рюмке. Вовка услужливо поднес ей стопку и бутерброд с лососем.

— Вот вы рассказываете о расследовании, — с полным ртом продолжила она, — надо сказать, очень поверхностно рассказываете. А как вы узнали, что за разработки у ФСБ? Расскажите нам, как проводится такая работа. Чтобы мы с Веревкиной в следующий раз знали, как нужно все это делать правильно. В смысле, расследовать.

— Какое «в следующий раз»?! — выкрикнул Пустозвонов и дал петуха.

— Вот чего ты кричишь, а? Никто не орет, а муж мой разлюбезный верещит, как скаженный. Сами же признали, что мы талантливые! А родной полиции уже и помогать не надо? Значит, пусть преступники орудуют, а мы, значит, будем на печке сидеть, как несознательные граждане. А потом, значит, в клуб «21» на встречу с интересными людьми будут приглашать других? — разгорячилась Светлана.

— А я что? Я ничего. Я, вообще, может, и не то имел в виду, — начал было оправдываться супруг, но Светка лишь досадливо махнула рукой.

— Я, между прочим, тоже против всяких дальнейших расследований, — выступил Огурцов, но на него зашикали, и он замолчал.

— Семейные разборки закончите потом, — устало сказал Остапов. — А пока я продолжу насчет профессионального расследования. Игорь Петрович мне ничего не рассказывал о самом следствии — сами понимаете, служебная тайна. Сказал только, что лекарство фальшивое. Поэтому к этому делу подключилась и моя служба безопасности. Виталий, начальник охраны «Сатори», вышел на Аполлона Митрофановича Очечникова, который раз в неделю с большими предосторожностями ездил инспектировать завод по производству фальшивого «Онколайфа». Виталий собрал материал и передал соответствующим органам. В день очередной инспекции спецслужбами была назначена операция по задержанию преступника. Оказалось, что именно тогда Светлану и пленили в логове бандитов.

Преступники уже поняли, что они где-то засветились, и решили временно залечь на дно. По этому поводу и встречались Подберезкин с Винниковой в кафе. Анна поехала на склад, чтобы отдать распоряжение по консервации производства. А тут Светлана… Они ее нейтрализовали и заперли в чулане, где хранились пустые банки, в которые потом фасовалось зелье. А сами в это время принялись грузить коробки с лекарством на подъезжающие машины. И затем подожгли склад, чтобы окончательно скрыть следы.

Остапов сделал паузу. Прошелся по квартире, освежил фужеры, снова закурил. Видно было, что он волнуется. Но у него получилось быстро совладать со своими эмоциями, и рассказ продолжился:

— А как их брали! Если бы вы только видели! Когда перед бандитами выросли, как из-под земли, люди в камуфляже, те не успели ничего понять. Пожар уже полыхал вовсю. Самое главное, что если бы Света не билась, не кричала и не барабанила в дверь, ее бы не успели найти.

— Вот я всегда говорила, что никогда нельзя сдаваться. Как та лягушка, что попала в молоко и не могла выбраться. Она била лапками до тех пор, пока не сбила молоко в масло. Давайте еще по рюмочке за мое чудесное спасение.

Светлана упивалась оказываемым ей вниманием. Это был день ее триумфа — ее день! Остапов пригубил коньяк и продолжил:

— Дело в том, что Света приехала на завод до того, как его окружили полиция и спецназ. Поэтому о ее пребывании там никто не знал. А вскоре туда приехал Очечников, которому в панике позвонила Винникова. Он дал приказ срочно все вывозить, а сам примчался, чтобы забрать из сейфа деньги и документы. Сообщники погрузили пилюли и оборудование на машины. А здание, после того, как все ценное было забрано, вместе с пленницей подожгли. Как только они облили завод бензином и пустили «красного петуха», всю их компанию тут же и взяли тепленькой.

— Ладно, хватит про Светку, давай, расскажи уже про меня. Как я попала к преступникам, и как Ваня меня спас, — разгорячилась Алька.

— Ну, давай про тебя, — Остапов медленно затушил сигарету. — Ты, Алевтина, поехала за Подберезкиным в надежде разобраться, что связывает его с Анной. И попала… Нет, пожалуй, надо рассказать все по порядку.

Итак, Подберезкин в этой преступной схеме был ответственным за распространение «лекарства». Они даже в некоторые аптеки контрафакт поставляли. Представляете размах и степень коррумпированности? Вениамин Петрович выстроил четкую систему подчиненности распространителей отравы. Анна порекомендовала привлечь в «бизнес» свою родственницу Евдокию Фомину… ну, и так далее.

Их система работала четко и сбоев не давала.

А новый бизнес потребовал для Подберезкина свободного времени и легального места службы. Ну, чтобы у налоговых органов не было вопросов откуда доходы. Поэтому место работы нужно было солидное, чтобы зарплата была немаленькая и график работы гибкий. И «Сатори» подошел для этого лучше некуда.

Вениамин попросил своего бывшего однокурсника Пушкова составить ему протекцию в такого рода компанию. А Пушков — один из членов клуба «21». Он меня попросил, я и взял. Подберезкин, кстати, был неплохим порученцем: умный, исполнительный, хваткий.

Потом Подберезкин женился на особе по имени Оксана. Особа эта была красивая, молодая, алчная и голодная. Голодная до зрелищ, красивой жизни, богатства.

Молодая супруга ему изменяла направо-налево. Тот обо всем догадывался, но закрывал глаза, потому что она хотя бы формально соблюдала приличия. Но в последнее время та словно с катушек слетела, бывало, даже дома не ночевала. Ну, Вениамина Петровича и накрыло. Он пригрозил супруге, что урежет содержание и лишит ее наследства, чем и подписал себе смертный приговор.

Поэтому Оксана сговорилась со своим любовником, что мужа необходимо убить, и как можно скорее. Именно с этой целью они поехали в загородный дом. Параллельным курсом туда ехала Алевтина верхом на бомбиле.

— Ну, а я что говорю, — довольно засмеялся Осип Савельич. — Я, ить, когда Алевтину отвез, задумался, значитца: во-первых, как она назад добираться будет, а во-вторых, там машина стояла мутная какая-то, которая за толстяком следила, да мотоциклист ошивался. А темень такая — глаз выколи. Я и забеспокоился. Позвонил зятю своему да свату, чтоб приехали подмогнуть, если что.

А сам смотрю, наблюдаю, значитца. Потом глядь, в замке том дорожка засветилась, шастает там кто-то, значитца. Я чрез забор смотрю, а там Алевтина откуда-то взялась. Интересно мне стало, жуть. Она ж зашла в дом, что рядом. А тут уже около замка ужасов этого, с чертями на крыше. Потом, значитца, пропала она куда-то. И вдруг как заорет, как оглашенная! А тут малый с мотоцикла как ломанется в тот дворец, чрез ограду перемахнул, а я пока по чугуняке лез, припозднился. Тут и мои орлы подоспели. И зять Пашка, и сват Анатолич. И вовремя. А то преступники всех бы порешили, и Алю, и супостата этого, Вениамина.

— А вы, любезный, получается, из спецслужб? — недоверчиво спросил Осипа Савельича Виталий.

Тот немного помялся.

— Можно сказать, что и так. В армии в разведроте служил. А потом участковым был в Шацке. Так что понятие про бандюков имеем. Оно ж как? Что самогонщика брать, что убивца. Один хрен.

Остапов ухмыльнулся.

— Ты, мил человек, не очень-то пыхай, — рассердился Осип Савельич. — Убийца другой раз интеллигентный, с фанабериями всякими. А тот, что пойло делает, за нож может схватиться. Или шмальнуть из обреза. Особо если сам выпьет.

— Да я не поэтому усмехнулся, — стал оправдываться Остапов. — Просто вы такой орел, а с виду и не скажешь.

— О, то-то же. У нас в Шацке все орлы. Разведка.

— А ты, Вань, — наконец, снизошла до него Светлана, — как Альку-то нашел?

— Да я уже пару дней, как приехал. Хотел убедиться, какие у Али отношения с … — Огурцов смутился, — в общем, неважно с кем. Понимаете, как она ушла из нашей фирмы да уехала из Толчино, там совсем невмоготу работать стало. Алька веселая, профессионал опять же. Планы такие делала, что закачаешься. А тут ни планов, ни, соответственно, бонусов. Все злые — не коллектив, а осиное гнездо.

И мне так пусто стало там, взял я отгулы, да и поехал в Москву. Смотрю, Аля со Светкой из «Сатори» вышли и куда-то поехали. Я за ними. Потом глядь, Аля увязалась за толстяком на машине, а за ним еще и джип следит. Вспомнил, что Алька каких-то преступников ищет, ну и поехал за ней на мотоцикле. Потом Алька за жиртрестом во двор нырнула. Я туда, а ее там нет. Вернулся назад в непонятках. А потом она, как заорет со стороны замка. Я через забор маханул, а где искать не соображу.

— Там между этими территориями есть переход. Подберезкин через него ходил, чтобы не светиться. Зайдет на маленький участочек, а оттуда в особняк, — пояснил Остапов.

— А потом Алька еще раз завопила, — продолжил Огурцов. — Тогда уже стало понятно, что она в гостевом домике на территории замка. А тут еще мужики с забора посыпали, как горох. И Осип Савельич. Короче, если бы Аля не кричала, фиг бы мы ее нашли.

— Между первой и второй перерывчик небольшой, — Светлана, наконец, перестала лежать одалиской и села.

— Слушай, Пустозвонова, между какой первой и второй, когда ты целый вечер прикладываешься? — гаркнула Алька. — А ты, Вовка, куда смотришь?

— Ой-ой, прямо так и прикладываюсь! Я, между прочим, после больницы только-только от ожогов отошла. А она орет под руку, — произнесла Светлана с трагизмом в голосе. — А тебе, Владимир, действительно достаточно.

И Светка твердой рукой убрала бутылку от Пустозвонова. Потом с достоинством поднялась, сделал пару шагов к Альке и мстительно забрала у нее из рук тарелку с бутербродами. Вернулась, села на место, взяла канапе с икрой и картинно отставила мизинец.

— Все бы жрать, — укоризненно качнула она головой. Алька стала медленно подниматься со своего места.

— Да будет вам, — Остапов остановил рукой Веревкину и подошел к окну.

Тополь весело шелестел зеленой листвой, во дворе какая-то мамаша ругала припозднившегося ребенка, гудели машины — жизнь была прекрасна.

— Друзья мои, — выкрикнул Вовка, — давайте выпьем за двух подруг, за двух талантливых сыщиц, за двух прекрасных женщин, без которых преступники так бы и продолжали лишать людей шансов на выздоровление. Ура!

И он залпом осушил Светланину рюмку.

Светка на секунду потеряла дар речи, но только на секунду. Она перехватила рюмку у Альки, отсалютовала ею и быстро вылила ее содержимое в рот. Потом махнула рукой, словно собиралась по-гусарски бросить стопку на пол, поднесла ко рту бутерброд и молодцевато сказала: «Ура».

— Ура! — закричали Остапов и Марго, Ванька и Осип Савельич, Виталий и Игорь Петрович.

— Ура! — гаркнула Алька и выдернула бутерброд из рук подруги.