Глава 1

Аспен, штат Колорадо

Канун Рождества, 17.00

Все должно было произойти именно сегодня. Месяцы тщательной подготовки и планирования вели его к этому дню. Джон Бринстон должен был найти Радикс любой ценой.

Он и представить не мог, что двухгодичные поиски заведут его именно сюда, в эксклюзивную резиденцию в Аспене под названием «Старвуд». В особняк общей площадью пятьдесят шесть тысяч квадратных футов — да он больше, чем Белый дом. Тридцатилетний агент трудился днем и ночью, готовясь к выполнению этого задания, изучал чертежи и параметры видеонаблюдения. Он принадлежал к элитному подразделению одной из самых секретных разведывательных служб на нашей планете. И вором никогда не был.

Однако сегодня выбора у него не осталось.

— Джордан, — сказал он, дотронувшись пальцем до микрофона у горла. — Я внутри.

— Поняла, доктор Бринстон. — Ее голос звучал на удивление спокойно. — Будь осторожен. Конец связи.

— Нет, ты только представь!

— Ты же сам все раскопал, верно? — восторженно заметила Джордан Райан. — Вот теперь и лови кайф.

— Вообразила, что ты меня понимаешь? — Он улыбнулся. — Ладно, иду в библиотеку. Конец связи.

И Бринстон стрелой метнулся в тень ниши, над бальной залой. Стеклянные окна особняка открывали величественный панорамный вид на хребты Скалистых гор. Затаив дыхание, он перегнулся через перила. Внизу, возле одной из мраморных колонн, расхаживали двое мужчин в куфиях, черно-белых арабских платках — личная служба безопасности принца Заки бин Абдельазиза, посла Саудовской Аравии в Соединенных Штатах. Территория поместья площадью в девяносто пять акров тоже тщательно охранялась. Забраться на ранчо «Хала» было, конечно, дерзостью. Возможно, самой большой за всю пеструю карьеру Бринстона.

Даже темнота не могла скрыть великолепия бальной залы. С потолка, украшенного золотыми листьями, свисали арабские светильники из красного с золотом стекла. Вход был сделан в виде мраморной арки, огромные окна с видом на горы, сверкающий паркетный пол. Здесь принц Заки устраивал пышные приемы для президентов, королей и разных знаменитостей. Но сегодня в зале царила тишина. Охранники, вооруженные автоматами, просто патрулировали огромное помещение. Вот охранник ростом поменьше поцеловал приклад пистолет-пулемета МР5 и отпустил какую-то шутку в адрес своей девушки. Его напарник так и покатился со смеху. От сладковатого дымка их сигарет, что поднимался наверх, к балкону, у Бринстона защекотало в носу.

Пока охранники подшучивали над глупостью и жадностью американцев, он достал из рюкзака очки ночного видения и, стараясь не шуметь, пополз к другому концу балкона. Свернул за угол, остановился перед двойными дверьми в библиотеку принца. Расстегнул молнию на мокрой от снега черной куртке, оставшись в черной рубашке, надетой поверх кевларового жилета.

От волнения у него внутри все сжалось. Прежде ему всегда нравилось это ощущение. Иногда его тайные задания не требовали такого нервного напряжения. Он волнуется — опасный знак. Всегда говорит об излишней самоуверенности или благодушии. Нет, только не сегодня. Если он, Бринстон, все правильно исследовал и рассчитал, именно у принца Заки должна была находиться реликвия, исчезнувшая пять столетий тому назад.

На протяжении веков существование Радикса было покрыто мраком тайны. Священнослужители шепотом передавали друг другу легенды о нем. Алхимики жаждали его волшебной силы. Представители Ватикана опасались — считали, что Радикс — угроза библейской доктрине.

Затаив дыхание, Бринстон сунул смарт-карту в металлический считыватель информации. Двери в библиотеку раздвинулись. Нахлынула новая волна возбуждения, смешанного с нетерпением. Многое сегодня может пойти не так, но Бринстон чувствовал: он близок к разгадке тайны Радикса.

Прикидывая, с чего начать, Джон оглядел помещение через очки ночного видения — все предметы словно тонули в зеленоватом тумане. Библиотека у Заки тоже была огромная, площадью около трех тысяч квадратных футов. Помимо артефактов из Древнего Египта, принц коллекционировал арабские и исламские произведения искусства — начиная с периода сельджуков и заканчивая империей мамлюков. Бесценные антикварные произведения помельче перемежались со скульптурами, застывшими на мраморных постаментах. По всем стенам, с пола до потолка, поднимались полки с книгами.

Возможно, пророк прячется где-то среди них.

В восточную стену был встроен аквариум объемом в 440 галлонов, отсвечивавший холодноватым арктическим светом. В нем плавали шесть морских ершей, их заостренные на концах спинные плавники, казалось, так и источают яд. За выступом красноватого камня прятался осьминог с голубыми кольцами. Яда от одного укуса этого австралийского головоногого длиной всего в четыре дюйма было достаточно, чтоб умертвить десять человек.

Террариум такого же объема размещался в стене напротив. Внутри метались какие-то тени, датчики движения активировали ультрафиолетовое излучение. Словно звезды, рассыпанные по небу, скорпионы отливали беловато-зеленым на темном фоне. Казалось, весь террариум пульсирует от движений светящихся созданий, что взбирались на миниатюрные скалы. Заки очень любил морских ершей, убийцу осьминога и скорпионов. «Похоже, это правда, — подумал Бринстон. — Люди действительно предпочитают домашних питомцев, похожих на себя».

За египетским саркофагом он обнаружил предмет, при виде которого похолодел. В стеклянном кубе был выставлен традиционный арабский кинжал джамбия, вонзившийся в человеческий череп. Бринстон шагнул поближе. Рукоятка вырезана из носорожьего рога, изогнутый клинок пронзает венечный шов.

Бринстон поймал свое искаженное отражение в стенке куба. Сощурил светло-голубые глаза. Потом сдвинул очки ночного видения назад, на голову с густыми черными волосами. Потирая переносицу, закрыл глаза. Сколько же лет прошло с тех пор? В голове промелькнуло воспоминание из детства: он вкатывается на инвалидном кресле в кабинет отца. То была самая ужасная ночь в его жизни.

В наушниках прорезался голос Джордан Райан:

— Ну, что, пророк найден?

Джон резко повернул голову и заморгал, браня себя за то, что позволил себе отвлечься.

— Доктор Бринстон? Как ты там? Есть информация. Заки только что вернулся в Аспен. Конец связи.

В животе вновь все нервно сжалось. Охрана особо не утруждалась, когда посол Заки отсутствовал по дипломатическим делам. Поэтому Бринстон и выбрал именно этот вечер, чтобы пробраться к нему в резиденцию.

— Я думал, Заки в Вашингтоне, у президента.

— Их встреча кончилась скандалом. Принц Заки пулей вылетел из Овального кабинета, — ответила она. — После чего вернулся в Колорадо. Его самолет приземлился в аэропорту Аспена.

— В такую погоду? В буран?

— Он направляется к ранчо «Хала» на вертолете. Операцию «Затмение» придется отложить.

— Не могу. Мы слишком далеко зашли. Охране от госдепа известно о прибытии Заки?

— Наверняка, — ответила она. — Ребята из службы безопасности госдепа будут охранять резиденцию до прибытия принца. А появиться он может с минуты на минуту. Так что жди гостей.

— Тогда лучше заняться делом и найти пророка. Конец связи.

Бринстон снова надел очки ночного видения и принялся искать в библиотеке изображение пророка. Стоит его отыскать — и путь к тайнику найден.

В Коране упоминалось двадцать пять пророков, в том числе Мухаммед, а также Иисус, Адам, Ной, Авраам, Моисей и Соломон. Вряд ли он найдет здесь Мухаммеда: традиции ислама запрещали все его изображения. Однако ни одна из картин или скульптур не изображала никого, хотя бы отдаленно похожего на других пророков. Может, полученные им разведывательные данные о тайнике в резиденции Заки неверны?

С улицы, сквозь вой ветра, пробились какие-то ритмичные звуки.

Джон выглянул в окно, и сердце тревожно сжалось. Примерно в полумиле от особняка показался у подножия горы вертолет. «Агуста Белл 139» взвихрил и закружил снег вокруг посадочной площадки, освещенной зеленовато-желтым светом прожектора. Вот машина в ореоле этого света коснулась земли. Заки прибыл домой. Охранял его в полете эскорт службы государственной безопасности, и Бринстон понимал: теперь выбраться отсюда будет куда как сложнее. Также принца сопровождал отряд бывших британских военно-воздушных десантников. Охрана ранчо «Хала» численно превосходила любое окружное отделение полиции.

Время бежало с неумолимой быстротой. От всплеска адреналина в крови Бринстон ощутил легкое головокружение. Однако в подобные этому критические моменты он всегда умел собраться, мыслил быстро и четко, рассчитывал каждый шаг. Только в такие моменты он жил полной жизнью.

Вот он заметил на стене картину маслом. На ней изображалась сидящая женщина в одеждах цвета лаванды. Рядом с троном стоял на коленях молодой человек, впитывая каждое ее слово. Картина была исполнена в стиле неоклассицизма и разительно отличалась от исламских произведений искусства. Может, эта женщина предсказательница? Может, даже Дельфийский оракул, просвещающий Эдипа? Если так, то она вполне может быть тем самым пророком, который укажет путь к тайнику Заки. «Нет, — решил он затем, — это вряд ли». Несмотря на то что Ибн аль-Хасан выдвигал в свое время предположение, что мать Иисуса Мария была своего рода провидицей, большинство исламских ученых считали, что Аллах никогда бы не выбрал женщину в пророки.

Он вздрогнул — послышались шаги. Под дверьми мелькнул свет. Потом в считывающее устройство вставили карту. Как и предсказывала Джордан Райан, местная охрана Заки проводила в последнюю минуту проверку всех помещений резиденции посла.

Бринстон метнулся в угол.

Тихий щелчок — и двери распахнулись.

Бринстон отворил крышку вертикально стоящего египетского саркофага, надеясь, что внутри он полый.

«Нет на свете лучше места, где можно спрятаться, — подумал Джон. — Сам Скуби Ду гордился бы мной».

 

Глава 2

Аспен

17.06

Вместе с рюкзаком Бринстон втиснулся в саркофаг, стоявший в библиотеке принца Заки. Свет в помещении вспыхнул как раз перед тем, как он успел закрыть за собой крышку. Джон так и застыл внутри, не осмеливаясь даже дышать. Потом глянул в щель, шириной около дюйма, посмотреть, где охранники. И с ужасом заметил на полу красного дерева свою смарт-карту — она лежала футах в десяти от письменного стола. Должно быть, выпала из кармашка пояса. Он проклинал себя за эту промашку. На пути сюда ему пришлось вырубить охранника по имени Тариф, чтобы раздобыть эту карту. С ее помощью он надеялся выбраться отсюда незамеченным.

В тишине раздались крякающие звуки переговорного устройства одного из охранников.

— Это Аймад. В библиотеке чисто.

Бринстон выдохнул с облегчением.

Аймад уже потянулся к выключателю, потом обернулся, в последний раз взглянуть на комнату. Бринстон снова затаил дыхание, надеясь услышать, как закрывается за охранником дверь. Но ничего подобного. Он похолодел. Аймад подошел к столу. И, не выпуская из рук автомата, поднял с пола карту. Потом бросил в переговорное устройство:

— Фейсал, скажи Тарифу, я нашел его карту. Обронил в библиотеке.

— Я Тарифа не видел.

— Тогда почему его карта здесь? Ведь он никогда не патрулировал библиотеку…

С подозрением на лице охранник двинулся к письменному столу. Бринстон вытянул шею, чтобы не потерять его из вида.

— Принц Заки входит, — донесся из переговорного устройства голос Фейсала. — Спускайся к нам, Аймад.

Охранник сунул карту в карман, выключил свет и вышел из библиотеки.

Джон тут же выбрался из саркофага и бросился к тому месту, где только что стоял Аймад. Окинул взглядом письменный стол. Томик доисламской поэзии. Скульптура высотой в фут, изображающая богомола. Какие-то заметки от руки, написанные четким арабским шрифтом. Черный скорпион, вмонтированный в пресс-папье из какого-то прозрачного материала. Шесть арабских журналов, сложенных аккуратной стопкой.

Он еще раз взглянул на богомола. Присев на задние конечности из позеленевшей бронзы, тот сложил преувеличенно длинные передние лапки в молитвенном экстазе. И тут агента осенило. Он вспомнил, что слово «богомол», по-латыни mantis, происходит от древнегреческого «пророк». В некоторых арабских культурах существовало поверье, будто бы богомол начинает отбивать поклоны и молиться, когда смотрит на Мекку. Джон улыбнулся. С помощью Аймада ему удалось найти пророка. Теперь надо понять, как тот может привести к тайнику.

Джои схватил со стола скульптуру и заметил, что передние конечности у богомола подвижны. Он раздвинул их, треугольная головка статуи повернулась. Вещица повторяла движения настоящего богомола — единственного насекомого, способного смотреть через плечо. Теперь жутковатый взгляд был устремлен на террариум. И тут вдруг емкость с шорохом сдвинулась на три фута вправо. Скорпионы как ни в чем не бывало продолжали ползать по камням. Кончики ядовитых хвостов, задранных вверх, трепетали в воздухе. За террариумом открылась металлическая дверца.

Ну, вот, уже кое-что.

Джон поспешил к дверце. Запиралась она с помощью кодового замка, рядом в стену был вмонтирован дисплей с цифрами, как на телефоне. Бринстон достал из рюкзака считывающее устройство, приложил к дисплею.

— Давай, Джордан, поколдуй, — шепнул он в микрофон. — Но только быстро.

— Уже начала, — промурлыкала она в ответ. — Сейчас обхожу защиту от взлома.

Бринстон покосился на входную дверь. За ней наверняка кишели охранники. Принц Заки может войти в библиотеку в любой момент: это второе из его любимых мест в доме.

— Ну, что там у тебя, Джордан? — нетерпеливо спросил он.

— Прогоняю алгоритм. Сужаю круг поиска.

— Быстрее!

Тень промелькнула в коридоре, заслонила свет, сочившийся из-под двери.

— Проверь монитор, — сказала она. — Дай знать, если сработает.

На небольшом экране возникли цифры. Он набрал восьмизначное число ПИН-кода. Замок на металлической дверце щелкнул. Джон отворил ее и быстро прошмыгнул в помещение. Оглянулся, надавил на красную кнопку. Террариум сдвинулся, с шорохом заняв прежнее место.

— Я в тайнике. Начинаем второй этап операции «Затмение».

— Удачи тебе!

— Спасибо за помощь. Конец связи.

На каменной стене арабскими буквами было вырезано имя тайника: «Ассамблея мертвых». В шестиугольном помещении стояли тридцать саркофагов из мрамора со стеклянными дверцами, к каждому крепились датчики влажности, имелась и подсветка. В каждом саркофаге — по мумии, они охраняли помещение, точно испытанная в боях стража. Многие экспонаты этой коллекции были украдены из музеев и незаконно ввезены в США.

Бринстон переходил от одной мумии к другой, дивясь тому, как прекрасно они сохранились. Некоторые посерели и казались тонкими и хрупкими, словно бумага; личики маленькие, сморщенные. Другие выглядели почти как живые, их взгляды были полны безмятежности. В детстве Бринстон насмотрелся фильмов о загадках пирамид и мумиях. Борис Карлофф и Кристофер Ли в роли забинтованных чудовищ нагнали на него страху, но одновременно пробудили интерес к археологии и палеопатологии.

Мумии красовались во всех саркофагах, за исключением одного. Принц Заки мог похвастаться уникальной коллекцией прекрасно сохранившихся мумифицированных образчиков из разных эр и культур. Здесь были собраны мумии древних египтян, дживаро, саура, аляскинских алеутов, даже чачапоя или, как их еще называли, «воинов облаков». Мумии, извлеченные из болот, соседствовали с мумиями из катакомб, древних курганов и даже из подвешенных на дереве гробов — так было принято хоронить людей в бронзовом веке на территории современной Германии. Трупы бальзамировались, при этом чего только не использовали — начиная от сахара, лимонов и соли до ладана, ртути и спирта. В коллекции Заки была даже мумия преступника, пойманного и повешенного на Диком Западе, сохраненная с помощью мышьяка. Джон переходил от одного саркофага к другому до тех пор, пока внимание не привлекла надпись на арабском над стеклянной дверцей. Бринстон затаил дыхание.

АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ

Он наклонился, всмотрелся в труп, закрепленный на подпорке из нержавеющей стали. Неужели настоящий?..

Александра Великого мумифицировали в Вавилоне, затем, где-то в I веке нашей эры его тело загадочно исчезло. По просьбе самого Александра Македонского его труп положили в гроб из чистого золота, наполненный медом. Бринстон лишь читал об этом, но ему никогда не доводилось видеть «медовую мумию». Бог знает почему, но ему всегда страшно нравилось это название.

Пришел он сюда вовсе не за тем, чтоб любоваться мумией Александра Македонского, но тем не менее никак не мог оторвать от нее глаз. Тело великого полководца сохранилось прекрасно. А вот лицо — нет. Нос отсутствовал по вине другой царственной особы. Поговаривали, будто бы через триста лет после смерти Александра Македонского Цезарь Август осматривал мумию, не удержался и провел рукой по лицу. Зря он это сделал. Нос у мумии отвалился.

Эта безносая мумия была одной из величайших загадок палеопатологии. До сих пор ученые так и не выяснили, умер ли Александр Великий от малярии, которую подхватил на западном побережье Нила, или же пал жертвой заговора и был отравлен. Если бы Бринстон мог произвести все необходимые анализы, то разгадал бы древнюю загадку. Но только не сегодня. Ему необходимо отыскать мумию Лоренцо Занчетти. Именно в ней спрятан ключ к тайне.

Он нашел эту мумию эпохи Ренессанса в четырех саркофагах от Александра Македонского. Мягкие ткани у нее сохранились лучше, чем у всех виденных до сих пор экспонатов. Даже брови и веки уцелели. В сохранности была и черная кудрявая бородка. И нос, которому мог позавидовать его великий сосед-полководец. Казалось, что это вовсе даже и не мумия, что итальянский монах просто уснул. Занчетти выглядел просто превосходно для своих пятисот лет. Даже для мумии, если вдуматься, выглядел слишком хорошо.

Бринстон достал из рюкзака маленький монитор. Используя специальную присоску, прикрепил экран высокого разрешения к внутренней стенке саркофага. Затем выдвинул из основания монитора эндоскоп, предназначенный для исследования тканей и органов, находящихся между легкими. На конце тонкого зонда была закреплена миниатюрная камера, состоящая из сотен стеклянных волокон в десять микрон каждый. Используя этот оптико-волоконный инструмент, он мог получить кристально четкое изображение всех каналов тела мумии.

Если Бринстон сделал правильные выводы из исследований, которые проводил на протяжении двух лет, то священник по имени Рафаэль делла Ровере нашел весьма необычный тайник для похищенного сокровища. Еще до того, как Чезаре Борджиа выследил его, делла Ровере спрятал бесценную реликвию в теле монаха Занчетти.

Согласно легенде, Радикс хранился в маленькой шкатулке из камня, получившей название «cista mystica» — в переводе с латинского «священный ларец». Бринстон был одержим желанием заполучить эту шкатулку, но ему не хотелось повреждать мумию. Он натянул перчатки из латекса, затем запустил два пальца в рот мумии и ввел тонкий зонд эндоскопа. Теперь можно начать поиски, не оставляя следов, которые мог бы заметить Заки.

Не сводя глаз с монитора, Джон осторожно ввел гибкую трубку в гортань, а потом — в трахею. И вздрогнул, когда на мониторе вдруг возник паук. Но уже через мгновение с облегчением выдохнул. Видимо, несчастное насекомое заползло в рот мумии, а выбраться так и не смогло. Судя по виду, паук провел в теле Занчетти два или три столетия.

Джон протолкнул зонд дальше, но ничего так и не заметил. Сгорая от нетерпения, он вытащил эндоскоп изо рта. И только тут увидел, что на левой руке у мумии не хватает одного пальца. На нем обычно носили кольцо, и он был отрублен. Может, делла Ровере хотел тем самым намекнуть, что «священный ларец» располагается где-то у сердца?

Безымянный палец левой руки давным-давно получил название «палец сердца». По мнению средневековых ученых, в нем находился нерв, идущий прямо к сердцу. Видимо, этим был обусловлен обычай носить обручальное кольцо на безымянном пальце, потому как в таком положении оно напрямую было связано с сердцем, средоточием любви и верности. Традиция укоренилась, хотя большинство современных людей, носящих свадебные и обручальные кольца, не подозревают, что в моду этот обычай ввели средневековые врачеватели.

Металлическая опора внутри саркофага удерживала мумию в вертикальном положении. Взяв скальпель, Бринстон сделал на груди разрез, точно проводил лапароскопию. Затем ввел в отверстие зонд эндоскопа, протолкнул в грудную полость гибкую трубку. Двигаясь между ребрами, зонд все глубже погружался в тело Занчетти. «Надеюсь, на этот раз я прав, — подумал Бринстон. — Времени и права на ошибку просто нет». И вот на мониторе возник угол небольшой шкатулки. Неужели это и есть cista mystica? В радостном предвкушении Джон стал поворачивать зонд к шкатулке.

И тут монитор погас.

Бринстон терялся в догадках. Он знал, что это могло быть вызвано несколькими причинами. Проблемы с калибровкой могли вызвать ухудшение, даже сбой в передаче сигнала. Или же дефект возник в результате неправильной регулировки поля зрения.

Бринстон вытащил эндоскоп из мумифицированного тела Занчетти и едва не выронил его из рук от изумления. Отшатнулся от саркофага, чувствуя, как колотится в груди сердце и звенит в ушах.

Эндоскоп был покрыт кровью.

 

Глава 3

Вашингтон, округ Колумбия

19.10

— Мы не можем обсуждать это в Белом доме, — шепнула Дина Риверсайд брату президента, сопровождая свои слова выразительным гневным взглядом.

— Я, черт побери, буду обсуждать это, где сочту нужным, — парировал Дилон Армстронг. — Особенно с учетом того, какие огромные деньги вложил в сделку.

— Но это опасно для нас обоих. Мы должны сохранить все в тайне.

Она оглядела Синюю комнату, желая убедиться, что их никто не подслушивает. Декор времен Французской империи, мебель с сапфирово-синей обивкой — все это придавало помещению особую торжественность. Рядом с дверью, открывающейся на Южный портик, струнный квартет исполнял «Тихую ночь». Дамы в коктейльных платьях и другие гости Белого дома были поглощены разговорами.

— Обещаю, дело того стоит, — сказала Дина. — Просто следует набраться терпения.

— Терпения? — фыркнул он. — Будь я терпелив, никогда бы не стал миллиардером. А знаешь, что меня по-настоящему тревожит, Дина? У нас нет никаких гарантий, что Пантера может осуществить доставку.

— Процесс сложный, — заметила она. — Но доверься мне, и внакладе не останешься.

— Будем надеяться, — проворчал Дилон и взглянул на мобильник. — Мне надо ответить на этот звонок. Вернусь, и ты посвятишь меня во все детали.

Дилон Армстронг быстрым шагом вышел из Синей комнаты и устремился к Кросс-холл. В своем черном костюме он походил на уменьшенную и помолодевшую копию президента. Отношения с Армстронгом всегда складывались у Дины сложно. Ее карьера, ее судьба зависели от этого человека в большей степени, чем от кого бы то ни было. Он постоянно давил на нее. Если она не справится с этой сделкой, то вполне может попрощаться с директорским креслом.

Президент Александр Армстронг наблюдал за темноволосой девочкой, находившейся в центре Синей комнаты. По крайней мере, половина из собравшихся здесь в канун Рождества гостей были членами семьи и родственниками. Что ж, вполне естественно. Но все его внимание в этот миг было сфокусировано на очаровательной темноволосой малышке.

Четырехлетняя Андреа Старр откинула голову и любовалась хрустальным ангелочком, свисавшим с нарядной елки высотой футов в восемнадцать. Маленький ротик приоткрыт от восторга, она даже привстала на цыпочки, чтоб видеть лучше. Ее отец, Исаак Старр, был вице-президентом США. И хотя Армстронг и Старр некогда были политическими соперниками, позже, перед приходом в Белый дом, все же сумели сгладить острые углы и договориться. Именно он, Армстронг, был с семьей Старра в тот день, когда малышке Андреа поставили страшный диагноз: прогрессирующий церебральный паралич.

И вот президент направился к рождественской елке. Подошел к малышке, встал рядом и сказал:

— Закрой глаза, Андреа, и протяни ручки.

В свои пятьдесят пять он был высоким, немного грузным мужчиной с роскошной шевелюрой седеющих волос. Армстронг поднял руку, снял с пушистой ветки серебристого ангелочка и опустил в подставленные ладошки. Девочка открыла глаза. И просияла от радости.

— Спасибо, мистер президент, — она восторженно рассмеялась.

Поцеловав ее в макушку, он наблюдал за тем, как Андреа бросилась показывать подарок вице-президенту. Тут кто-то дотронулся до плеча Армстронга.

— А ты добрый человек. Кто-нибудь говорил тебе это? — с улыбкой спросила Дина Риверсайд.

Она была моложе президента на пять лет и сейчас выглядела очень элегантно в коротком, до колен, дизайнерском платье. Каштановые волосы собраны в пучок на макушке, вдоль щеки игриво свисает одна прядь. Ослепительная улыбка, теплый взгляд карих глаз — все это добавляло прелести ее в целом простоватому лицу.

— Как тебе только это удается? — спросила она, беря его под руку. — Развлекать и одаривать маленьких девочек, уделять внимание пожилым дамам и всем остальным…

— Проходил специальные курсы, — блеснув улыбкой, ответил Армстронг. — По превращению президентов в светских львов.

С Диной он был знаком уже много лет. Еще с тех пор, когда она возглавляла его успешную кампанию по выборам в губернаторы Нью-Йорка. Это потом она стала генеральным директором в фирме «Тафт-Райдер фармасьютикалс». Сегодня она была одной из двенадцати самых преуспевающих женщин, включенных в список «Форчун 500».

— А где же первая леди?

— Мигрень. Элен провела более двадцати приемов в честь Рождества и Хануки в Белом доме. Так что сама понимаешь, далось это нелегко.

— Прискорбно слышать.

Но были ли эти ее слова искренни? Отношения между первой леди и Диной всегда были напряженными. На протяжении нескольких лет ему удавалось скрывать свой короткий, но бурный роман с Диной. Затем, мучимый чувством вины, он во всем признался Элен. С тех пор первая леди просто не выносила присутствия этой «выскочки».

— Слышала о твоей встрече с саудовским послом, — заметила Дина, пока они направлялись мимо нарядной ярко освещенной елки к дивану Монро. — Дилон сказал, вы наорали друг на друга.

— Предпочел бы не говорить об этом, — заметил президент, наблюдая за тем, как возвращается в Синюю комнату Дилон Армстронг. Возле праздничного стола, украшенного цветами, зеленью, горами цитрусовых и ананасов, ему строила глазки красивая женщина в темно-синем платье. Похоже, эта дамочка просто не устояла перед легендарным обаянием Армстронгов.

— Ты ее знаешь? — спросила Дина.

— Журналистка, ведет колонку светских новостей. Элен ее пригласила.

— Потрясающе, — насмешливо бросила Дина.

Дилон Армстронг влился в толпу гостей и начал пробиваться к ним. Он был четырьмя годами младше президента, и еще с детства между братьями всегда существовало соперничество. Такое часто случается в семьях, где есть несколько мальчиков, но еще с ранних лет Дилон, казалось, был одержим желанием превзойти брата во всем. У него был фантастически развит нюх на инвестиции, и уже в тридцать три года он заработал свой первый миллиард. Но то было лишь началом. Сегодня младший брат президента стоил миллиардов двадцать, плюс-минус несколько миллионов. А два года назад Александр Армстронг все же превзошел его, став президентом Соединенных Штатов. И это не давало Дилону покоя.

— Веселого Рождества, братишка, — сказал президент. — Ты чем-то расстроен?

— Да нет, ни чуточки, — ответил Дилон с характерной для него развязностью и обернулся к Дине. — Нам надо поговорить.

Он схватил ее за руку и повел к двери в Южный портик. Дина беспомощно оглянулась, но сопротивляться не стала.

Президент никогда еще не видел такого выражения на ее лице. Отношения брата с Диной вызывали у него противоречивые чувства. Послушав совета президента, Дилон нанял ее управлять корпорацией «Тафт-Райдер фармасьютикалс». Менее чем за пять лет им удалось превратить отсталую компанию в процветающую и мощную корпорацию. И, насколько ему было известно, рабочие отношения между ними складывались неплохие. Но эта беседа не вписывалась в благостную картину.

Тут его размышления прервал помощник:

— Мистер президент, звонит премьер-министр Великобритании. С Барбадоса, он проводит там рождественские каникулы.

— Я подойду в Овальном кабинете.

Александр последовал за помощником, не преминув по дороге посмотреть сквозь застекленные окна, что же происходит в Южном портике. Он должен быть в курсе.

Вдыхая морозный воздух, Дина с Дилоном прошли по расположенному полукругом Южному портику. Снег засыпал ветви и листья южного дерева магнолии, которое в свое время высадил Эндрю Джексон в память о покойной жене Рейчел. С того времени возникла традиция: каждый президент, включая и Александра Армстронга, должен был посадить дерево возле Белого дома.

— Что-то не видно было на вечеринке Бруки, — заметила Дина.

— Она на Манхэттене. — Глаза его сверкнули. — Мы разошлись, два месяца назад.

Дина так и замерла, изо всех сил стараясь скрыть удивление. Она понятия не имела, что их брак оказался столь непрочным.

Агент секретной службы Натали Хатчинсон торопливо взбежала по ступенькам, ведущим к портику. В своей черной униформе она больше походила на офицера полиции, нежели на сотрудника отдела безопасности, которому поручено охранять президента и его ближайшее окружение.

— Мистер Армстронг, желательно, чтобы вы не выходили на Южный портик. Из соображений безопасности.

— Нам с Диной надо уединиться, обсудить кое-какие дела.

Агент окинула их неодобрительным взглядом.

— Пожалуйста, прошу, сократите обсуждение до минимума.

Дилон проводил ее взглядом, остановился, оперся рукой о колонну. Потом обернулся к Дине.

— Меня тревожит положение дел в «Тафт-Райдер». Ты на грани того, чтоб разрушить все, что мы вместе создавали тяжким трудом.

Дина вздохнула и пожалела о том, что не глотнула чего-нибудь крепкого перед тем, как он вытащил ее сюда, на мороз.

Последние два квартала ее корпорация переживала не лучшие времена. Еще до того, как она взяла на себя управление этим фармацевтическим гигантом, холдинговая компания Дилона инвестировала в «Тафт-Райдер» значительную сумму, чем спасла фирму от банкротства. Дилон был настоящим мастером по части выискивания недооцененных компаний с большим потенциалом развития. Финансовые и биржевые журналы окрестили его Алхимиком Рынка, благодаря умению превращать в золото активы изначально слабых и на первый взгляд бесперспективных корпораций.

— Я ведь уже говорила, Дилон, сейчас у нас в разработке несколько весьма многообещающих препаратов. Надеемся, что скоро «Тафт-Райдер» начнет выпускать их, вытесняя с рынка устаревшие.

Он покосился на агента Хатчинсон, застывшую у входа в Синий зал.

— Я твоего оптимизма не разделяю. Впрочем, обсудим это позже. Я хотел поговорить о Радиксе. Ты уверена, что Пантера в состоянии найти его и доставить нам?

Дина смотрела в зимнее небо.

— Я в Пантеру верю. Проект выглядит многообещающе.

— Я выложил кучу денег, чтоб завладеть Радиксом, но если ты не сможешь нормально контролировать эту сделку, то все всплывет и грянет грандиозный скандал.

— Прошу прощенья, — вмешалась агент Хатчинсон. — Не могли бы вы пройти внутрь?

Дина вздрогнула, не ожидая увидеть ее так близко. С другой стороны, она была даже благодарна агенту секретной службы за то, что та положила конец этому неприятному разговору.

— Мы уже закончили, — бросил Дилон.

Они двинулись к дверям, и он проворчал:

— Завтра утром позвоню. И уж постарайся, чтоб все получилось.

Дина Риверсайд кивнула. Она опасалась самых неприятных для себя последствий — это в том случае, если не удастся доставить Радикс брату президента.

 

Глава 4

Аспен

17.16

Из мумии эпохи Ренессанса сочилась кровь.

Джон Бринстон наклонился, чтобы присмотреться к разрезу. Уж не галлюцинации ли у него? Тоненький алый ручеек вытекал из разреза на груди монаха Занчетти. Джон взял себя в руки, развернул рулон марли, тщательно вытер эндоскоп. Потом положил его на монитор, так, чтобы зонд был развернут к саркофагу с мумией.

Камера эндоскопа передавала изображение всего, что находилось у него за спиной. На экране промелькнула чья-то тень, двигавшаяся прямо на него. Бринстон резко развернулся. Мужчина появился словно из-под земли. Ростом он был на три дюйма выше Бринстона — три фута пять дюймов, — но сейчас казался еще выше и крупнее.

Человек этот работал на службу безопасности при госдепе, хотя по его одежде догадаться об этом было трудно. Сотрудникам из его ведомства нравилось, когда их посылали на задания на ранчо «Хала» — ведь костюмами и галстуками можно было пренебречь. На этом горнолыжном курорте толстый свитер, джинсы и ковбойские сапожки были идеальным камуфляжем. Особенно здесь, в Аспене, где богатые туристы щеголяли в облегающих неоново-розовых лыжных костюмах с оторочкой из натурального меха.

Агент в свитере с оленями воинственно размахивал арабской саблей.

— Вот уж не знал, что госдеп перевооружил своих людей, всучив им сабли вместо пистолетов, — усмехнулся Бринстон. — Похоже, что урезание бюджета президентом Армстронгом сказалось, прежде всего, на ваших парнях.

— Заки не разрешает пользоваться огнестрельным оружием здесь, в «Ассамблее мертвых».

— А ты знаешь, как пользоваться этой штукой, агент Креггер?

— Откуда тебе известно мое имя?

— Всегда выполняю домашние задания.

Креггер смотрел строго.

— А тебя как звать?

— Джон Роби, — солгал Бринстон.

Креггер усмехнулся:

— О'кей. Мог бы сойти за сына Кэри Гранта, если б у него таковой имелся. И еще мне сдается, ты вор-домушник.

— Небось насмотрелся разных фильмов. Типа «Поймать вора».

— Да, раз двадцать смотрел. Я вообще большой поклонник Хичкока.

— Что ж, мне повезло.

— Люди Заки никогда не обыскивают комнату с мумиями, — пробормотал Креггер. — Хорошо, что этим занялся я.

— И опять мне повезло.

— Кем бы ты там ни был, — начал Креггер и потянулся к рации, — пора вызывать подмогу.

Бринстон скрестил руки на груди:

— Что, одному не справиться?

— Ладно, — вспыхнул агент. — Хочешь иметь дело со мной? Давай! К твоим услугам.

Креггер взмахнул саблей. Бринстон успел перехватить его руку за толстое запястье и отвести удар. Изогнутое лезвие прошло над его плечом и угодило прямо в грудь мумии монаха Занчетти.

— Что за чертовщина? — крякнул агент. — Мумия кровоточит!

Бринстону как раз и нужно было, чтоб он отвлекся. Он размахнулся и врезал Креггеру по подбородку, отбросив его назад. Окровавленная сабля полетела на пол. Агент быстро пришел в себя и набросился на Бринстона, точно разъяренный бык. От мощного толчка Джон отлетел к саркофагу. Труп Занчетти лопнул, как переспелый плод, под тяжестью обрушившегося на него веса. Голова мумии отлетела и покатилась по мраморному полу. Бринстон принял на себя всю силу удара. Грудь обожгло болью. Левую руку свело судорогой — от кисти до плеча.

Креггер поднялся на ноги и, пошатываясь, огляделся в поисках сабли.

Бринстон взглянул на мумию. Изуродованная и обезглавленная, она, как ни странно, устояла в саркофаге. А в глубокой кровавой ране, зиявшей на груди, виднелась каменная шкатулка размером с компьютерную мышь.

Неужели «священный ларец»? Быть того не может! Бринстон сел, потирая затылок. Нельзя допустить, что бы Креггер увидел его.

Он перекатился на другой бок. Агент, пошатываясь, брел к сабле. Бринстон схватил скальпель и метнул его, точно дротик — острый инструмент вонзился в руку Креггера. Лицо агента исказилось от боли. Скрежеща зубами, он выдернул из руки скальпель и ринулся на обидчика, не выпуская из руки окровавленный инструмент.

В следующий удар Бринстон вложил всю свою силу. Распрямившись, точно пружина, он ударил ногой по руке Креггера. Скальпель отлетел в сторону. Но, даже оставшись без оружия, агент не отступил, набросился на Бринстона и, что-то громко вскрикнув, оттолкнул его к саркофагу. Они оказались на полу. Агент навалился на него всем своим немаленьким весом и начал наносить удары по ребрам. Бринстон запрокинул голову и увидел свисающий с монитора шнур эндоскопа. Одним движением сорвал его, накинул шнур на горло Креггеру и затянул, что оставалось сил, вокруг крепкой мускулистой шеи противника. Лицо агента налилось кровью, он цеплялся кончиками пальцев за шнур, стремясь высвободиться. В отчаянии закинул руки назад, ухватил Бринстона за горло и сдавил. Джон чувствовал, как пульсирует кровь в набухших жилах. Перед глазами замелькали красные точки, они мигали и проносились, точно метеоры на фоне темного ночного неба.

Ему во что бы то ни стало надо было вырубить Креггера. Подняв глаза, он видел, как торчит из раны, зияющей на груди мумии, уголок шкатулки. Того и гляди, сокровище окажется на полу. Собрав все оставшиеся силы, он передвинулся вправо и толкнул мумию. Шкатулка из камня вылетела из груди Занчетти и упала прямо на голову агенту госдепа. От неожиданности тот обернулся. Воспользовавшись моментом, Джон схватил его за грудки и ударил головой о мраморную стену. По лицу Креггера побежали ручейки крови. Глаза закрылись. Он без сознания распростерся на полу.

Наступила тишина. После всей этой возни мумия монаха превратилась в кровавое месиво. Перешагнув через Креггера, Бринстон поднял cista mystica. Маленькая шкатулочка со сдвижной крышкой. Спустя все эти годы он ее нашел! В памяти встал отец: Джейсон Бринстон сотни раз мечтал об этом моменте.

«Теперь главный вопрос, — подумал он. — Действительно ли Радикс находится внутри?»

На крышке было выгравировано изображение растения. Он и прежде где-то видел этот символ. Нет, поиски еще не закончены.

Откуда-то из-за спины раздался голос, грубый, охрипший от сдерживаемой злости:

— У нас проблема.

Бринстон обернулся, но никого не увидел.

— Встреча в Вашингтоне прошла не лучшим образом. Президент Армстронг, он просто меня бесит.

Взглянув на дверцу, Бринстон понял: террариум со стеклянными стенками служит односторонним окном. Отсюда, из склепа для мумий, было видно, что происходит в библиотеке. И ему не понравилось то, что он увидел. Принц Заки сидел за столом и говорил по телефону. Голос его проникал в склеп через микрофон, размещенный на потолке.

Бринстону ни капли не хотелось оказаться с этим типом в одном помещении.

Еще со времен администрации Рейгана дальний родственник Заки, Бандар бин Султан, служил послом Саудовской Аравии в Соединенных Штатах. Принц Бандар устраивал приемы в своей резиденции в Колорадо, и список гостей напоминал справочник «Кто есть кто» с акцентом на известных и хорошо осведомленных американцев. Но жить посол предпочитал в Аспене, в этом дворце с пятнадцатью спальнями и еще большим количеством ванных комнат. Именно эту резиденцию он называл домом. Под патронажем принца Банд ара ранчо «Хала» — в переводе с арабского это слово означает «добро пожаловать» — приобрело свой нынешний вид. После ухода принца Бандара в отставку место его занял принц Турки аль Фейсал. А когда у него начались проблемы со здоровьем, «Дом Сауда» назвал имя нового посла в США, и выбор этот удивил многих.

В переговорах с американскими поставщиками оборонного вооружения и с нефтяными компаниями принц Заки зарекомендовал себя с самой лучшей деловой стороны. Госсекретарь просто обожал его. Президент называл Заки союзником, которому можно доверять. Однако в отличие от принца Бандара репутация его на Востоке была далеко не безупречной. Ходили слухи, будто бы он три года тому назад убил Уэйна Кисснера, американского инженера, работавшего в Саудовской Аравии. Госдепартамент США не стал инициировать расследование и назвал причиной смерти Кисснера самоубийство. И, к возмущению различных групп и организаций борцов за права человека, категорически отрицал причастность принца Заки к этому преступлению в своем ежегодном отчете по борьбе за права человека.

Итак, Заки благополучно выпутался из этого скандала, принял должность посла и позже выкупил особняк Бандара в горах вместе с прилежащей к нему территорией в девяносто пять акров. Он был единственным послом, которому разрешили иметь собственную службу безопасности. Госдеп оправдывался, мотивировал это угрозами, поступавшими в адрес Заки, а также его статусом принца.

Но у Джона Бринстона на этот счет были свои соображения.

Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, как Креггеру удалось проникнуть сюда. В помещении находилось тридцать саркофагов с мумиями, и все были заняты, кроме одного. Джон заглянул в пустующее сооружение. Надавил на заднюю стенку и обнаружил, что она открывается на винтовую лестницу, идущую куда-то вниз. Бринстон тщательно изучил чертежи ранчо, но этой детали там не было. Что ж, прекрасный путь к отступлению.

Принц продолжал говорить по телефону. Бринстон выудил из кармана Креггера карту доступа и связку ключей. Затем достал из рюкзака пластиковые пакеты для проб и образцов — такие используют в полиции — и склонился над телом монаха. Теперь у растерзанной мумии отчетливо наблюдались изменения тканей. Он взял несколько проб, разложил их по пакетикам, запечатал, сунул в рюкзак.

Креггер продолжал валяться на полу. Вырубился полностью. Бринстон начал открывать шкатулку из камня.

— А ну-ка, обернись, приятель, — раздался за спиной голос.

Бринстон вздрогнул. И быстро и незаметно сунул шкатулку в кармашек на поясе. Выяснять, находится ли там Радикс, придется позже.

— Руки вверх! — скомандовал мужской голос.

Бринстон обернулся. Нет, не человек из службы безопасности, а частный американский наемник, работающий на Заки. В руках пистолет системы «Глок».

— Ты разве не знаешь? — спросил его Бринстон. — Огнестрельное оружие здесь запрещено. Таковы правила.

— Мне эти правила по фигу.

— Молодец, Андерсон. Мой человек.

Тот смотрел удивленно:

— А ты кто такой?

— Джон Роби.

Андерсон увидел на полу Креггера и удивился еще больше:

— Это вы его уложили, мистер Роби?

— Ну, еще мумия немножко помогла. И шнур от эндоскопа.

— Руки за голову. И за мной.

Мужчина нажал на какую-то кнопку. Террариум пришел в движение. Андерсон шагнул в библиотеку, дал знак Бринстону следовать за ним. Тот уже собрался нырнуть в пустующий саркофаг, но затем передумал. Этот парень успеет всадить в него несколько пуль, пока он будет спускаться по винтовой лестнице.

Андерсон грубо подтолкнул его, и они оказались в библиотеке. Два агента от госдепа говорили с Заки.

— Господин посол, — сказал Андерсон. — Я нашел этого человека в камере для мумий.

Заки в классическом дорогом костюме медленно поднялся из-за стола. Полное круглое лицо покрылось мелкими капельками пота.

— Кто этот человек? — спросил он на безупречном английском.

— Джон Роби. Он вырубил Креггера. Можете себе представить?

— Мумии повредил?

— Только одну. Вроде бы мумию итальянца.

Глаза у Заки расширились.

— Только не Александра Великого! Говори, он цел?

— Алекс в полном порядке, — поспешил успокоить его Бринстон. — Как новенький, только вот с носом проблемы.

— Молчать! — прошипел Заки.

В библиотеку ворвался охранник. Широкоплечий, с квадратной черной бородой Тариф выглядел сейчас грозно, не то что чуть раньше, когда Бринстон врезал ему по голове. Тариф прицелился в него из автомата «Скорпион 61». Последний раз Бринстон видел это оружие в Чехии, когда внедрился в их службы безопасности.

— Тот самый человек, — сказал Тариф. — Он украл у меня смарт-карту.

— Следует уведомить полицию Аспена, — распорядился Заки.

— О, но вы же не хотите, чтоб меня арестовали! — воскликнул Бринстон. — Я много чего знаю. Очень важные и интересные вещи.

— Какие именно вещи, мистер Роби?

— Вещи, которые приведут в волнение госдеп США. Наверное, стоит сказать их агентам.

— А я думаю, стоит отрезать твой поганый язык, — вспылил Заки.

После этих слов он постарался взять себя в руки. Подошел к письменному столу, жестом дал понять агентам госдепа, что они свободны:

— Ступайте. И вы тоже, мистер Андерсон.

Агенты послушно вышли из библиотеки. Андерсон остался, стоял, склонив голову набок:

— Вы уверены, господин посол?

— Абсолютно, — и посол повелительно кивнул в сторону выхода.

Андерсон окинул Бринстона испепеляющим взглядом и направился к двери.

 

Глава 5

Балтимор, Мэриленд

19.20

Все здесь считают меня сумасшедшей. Кори Кэссиди знала, что говорят и думают про нее врачи и медсестры. Даже санитары, следившие за порядком в палатах. Ее поместили в психиатрическую больницу Амхерста пять дней назад. За это время с ней успел познакомиться и переговорить целый выводок специалистов по психиатрии, каждый из которых старался понять, что творится у нее в голове. Но сумасшедшей она не была. Ничего подобного. И это было ее маленьким секретом.

Она оглядела комнату отдыха, что находилась в отделении психических расстройств. Не слишком приятное место, чтоб проводить здесь каникулы. Афроамериканка по имени Делси в пижаме колотилась всем телом в бронированное стекло окна, проклиная преследующих ее демонов визгливым голосом с южным акцентом. Неподалеку от Делси седовласая старушка прикрывала ладонью рот, сквозь пальцы с распухшими суставами сочилась слюна. Несчастные жизни, погубленные безумием.

Сунув руки в карманы светло-голубой пижамы, Кори приблизилась к неподвижно стоявшему пациенту в джинсах и поношенной футболке. Обошла его по кругу. Мужчина, пребывающий в каталептическом ступоре, и глазом не моргнул. Ни одна мышца не дрогнула на его лице, казалось, он даже не дышал. Вытянутая вперед рука была словно вылеплена из воска. От неподвижности босые ступни распухли, кожа приобрела пурпурно-синеватый оттенок. Он походил на статую, монумент трагедии шизофрении.

Она уже собралась коснуться его руки, но ее остановил тихий голос:

— На вашем месте я бы этого не делал.

Она обернулась и увидела мужчину в униформе для сотрудников — белая рубашка, черный ремень, белоснежные брюки. Высокий, атлетического телосложения, он выглядел здесь совершенно неуместно.

— Будем знакомы. Я Мак Шоу. Технический сотрудник отдела психологии. Не говоря уже о том, что буду вас вести. А вы, должно быть, Кори?

Она кивнула. Потом покосилась на пациента-статую и спросила:

— А он нас слышит?

— Не думаю. Харли не хочет нас слышать.

— Но он простоял так несколько часов. И почему рука поднята?

— В кончиках его пальцев ведут беспощадную борьбу силы добра и зла. Стоит пошевелить хотя бы одним пальцем, и равновесие будет нарушено в пользу зла. Для пользы Харли остается лишь надеяться, что силы добра победят в самом скором времени.

Молодой человек по-прежнему смотрел куда-то вперед, лицо в этот момент ничего не выражало, напоминая маску.

— Оставим Харли в покое, пусть продолжает незримый бой, — сказал Мак. Взял Кори под руку, бережно отвел ее в сторону. Рядом с ним она, ростом пять футов три дюйма, выглядела маленькой девочкой.

— Дежурство у меня приходится на канун Рождества, — усмехнулся он. — Буду выступать в роли Санта-Клауса.

— Не думаю, что Сайта посещает такие места.

Он покачал головой:

— Слишком мрачно, верно? А вот визит Николая Угодника пришелся бы кстати.

— Так почему бы вам его не сыграть?

— И вырядиться Сантой? — усмехнулся Мак. — Думаете, здешним обитателям понравится чернокожий Санта?

— Почему нет? Вам бы пошло.

— Объемы не те, — он похлопал себя по животу. — Санта всегда был толстяком, это вызывает доверие.

— Когда-нибудь слышали о подушках? Суньте две под рубашку, и можно выступать.

— И что я должен делать? Сажать этих людей к себе на колени и выслушивать их рождественские пожелания? Но то, чего они попросят, дать я не смогу. Санта не знает, как победить безумие, как вселить в души этих людей солнечный свет.

С другого конца помещения за Кори наблюдал врач. Белый халат нескладно сидел на его сутулой фигуре. Темные глаза с тяжелыми веками, растрепанные каштановые волосы — все это придавало ему какой-то зловещий вид. Заметив, что она поймала на себе его взгляд, врач тут же отвернулся и заговорил с медсестрой.

Мак глянул через плечо.

— С доктором Ашером знакомы? Очень умен, но со странностями, знаете ли. Возможно, это обусловлено ограниченным кругом общения. В отличие от других психиатров он работает только с одним пациентом.

— С кем же?

— Извините, но это тайна. Большой секрет.

— Я просто обожаю тайны, — проговорила Кори. — Так вы знаете пациента Ашера?

— Настоящего имени этого парня не знаю. Но встречаться доводилось.

Доктор Ашер снова взглянул на нее. Потом проследовал вместе с медсестрой в кабинет.

— Расскажите мне о нем! Он здесь, в комнате отдыха?

— Вы что же, не слышали, что эта тайна и говорить о нем запрещено? — Мак улыбнулся и пожал ей руку. — Приятно было познакомиться. Желаю весело провести каникулы.

Шоу отошел на несколько шагов, затем остановился. Обернулся, взглянул прямо в ее сверкающие синие глаза.

— Кори Кэссиди, верно? А сколько вам лет?

— Двадцать два, — ответила она и провела пальцами по коротко стриженным светлым волосам.

— И у вас шизофрения?

— Так они говорят.

— Хороший ответ. — Мак огляделся по сторонам. — И вот что еще. В отличие от всех остальных в этой комнате только с вами было приятно поговорить. Мы говорили и общались, как двое нормальных людей.

«О, боже, — подумала она. — Он все понял!»

— Когда-нибудь слышали о Нелли Блай? — спросил Мак.

Кори отрицательно покачала головой.

— Была такая девушка репортер в 1880-х. В те времена в психиатрических лечебницах с людьми обращались, как с животными. И вот Нелли Блай решила разведать обстановку и, притворившись больной, проникла в сумасшедший дом «Блэквелл Айленд», что в Нью-Йорк-Сити. Потом главный редактор вытащил ее оттуда, и она опубликовала книгу «Десять дней в сумасшедшем доме».

— Зачем вы говорите мне все это, Мак? Решили, что я журналистка?

— А разве нет?

— Никакая я не журналистка. Честное слово, клянусь.

— Честью скаута?

— Никогда не была девчонкой-скаутом.

— Даже в «Браунис» не состояли?

— Никогда. Мне жутко не идет коричневый цвет.

Он шутливо погрозил ей пальцем.

— Теперь, девушка, глаз с тебя не спущу. Слышишь?

Она нервно усмехнулась. Он подошел слишком близко. Почти узнал правду.

Минут через пятнадцать Кори вновь увидела Мака Шоу, он делал обход. Зашел в комнату отдыха и направился прямо к ней. Она закрыла дневник. Приятный парень. Атлетически сложен, а выглядит ласковым и игривым, точно котенок, которого вовсе не хочется от себя гнать.

— Привет, Кори. — Он оглядел выдержанную в розовых тонах комнату отдыха. — Помнишь, я говорил, что доктор Ашер ведет только одного пациента?

Она изогнула светлую бровь.

— Вроде бы это был большой секрет?

— М-м-м. Расскажешь мне свой секрет, и я, так и быть, поделюсь секретом доктора Ашера.

— Лично у меня нет никаких секретов.

— Еще как есть! Ведь ты никакая не сумасшедшая. Почему ты здесь?

— Давай договоримся так. — Она снова затеребила короткие светлые волосы. — Я рассказываю тебе, почему оказалась здесь, ты говоришь мне о пациенте Ашера. Идет?

— Предлагаю вариант получше, — произнес Шоу. — Я покажу тебе этого пациента. Пошли. Нам надо поговорить.

Мак отвел ее в самый тихий уголок комнаты для отдыха. Кори уселась на старенький диван, подобрала ноги.

Шоу придвинул кресло, уселся в него задом наперед, обнял сильными руками спинку.

Он снова заметил, как она теребит короткие пряди над ухом:

— Всегда ходила с длинными волосами, я прав?

— Да, до самого прошлого вторника. — Она выразительно взмахнула рукой. — Обкорнала сразу дюймов на тринадцать. Голове сразу стало легче, — Кори опустила глаза и добавила: — Мама у меня умерла от лейкемии. И в память о ней я пожертвовала свой конский хвост благотворительной организации «Локоны и любовь». Они делают парики для детишек, облысевших после сеансов химиотерапии.

— Что ж, очень мило с твоей стороны. — Мак опустил подбородок на скрещенные руки. — Ты первая, Кори. Давай, выкладывай свой секрет.

— Ладно, так и быть. Я учусь на первом курсе университета Джона Хопкинса. Хочу стать психологом. Или, по крайней мере, неделю назад хотела.

— А теперь передумала? Увидев, как у нас все здесь, да?

— Не знаю, — ответила она и принялась пристально разглядывать свои ногти с французским маникюром. — Возможно, — девушка вздохнула. — Этой осенью курс по психологии у нас стал читать один профессор. Джой Берта.

Мак кивнул:

— Знаю. Пересекались пару раз. Хороший парень.

— Но к чему запирать в психушках здоровых людей?

— Посмотреть, способны ли врачи отличить действительно больного человека от псевдопациента. Заметь, ни одному из штатных сотрудников и в голову не пришло, что к ним поступили совершенно нормальные люди. Просто это клеймо, шизофрения, оно словно всех ослепило. Ну, вернее, почти всех. Реальные шизофреники сразу определили, что эти люди здоровы. Вот ирония судьбы, верно? — Кори рассмеялась. — Подходит один парень и спрашивает: «Ты почему здесь? Ведь ты не сумасшедший!» А еще один настоящий пациент сразу понял, что здесь проводится эксперимент.

Мак усмехнулся.

— Так и слышу, как этот псевдобольной отвечает: «Да, не сумасшедший, но только никому не говори!»

— Вот именно. Исследования Розена привели сообщество психиатров в полное смятение. Ему удалось доказать, что контекст ментальных симптомов впечатляет больше, нежели сами эти симптомы.

— Да, но это было в семьдесят третьем. Считаешь, что такое может случиться и сегодня?

— Как раз это и собирается выяснить Берта. Поместил меня и еще семерых псевдобольных по разным психиатрическим клиникам. Хотя, в какую именно пойти, мы выбирали сами. Я выбрала эту.

Глаза его сузились:

— Ты пробыла здесь пять дней. Каков вердикт?

— Несмотря на то что вела я себя совершенно нормально, обращались со мной, как с душевнобольной. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Когда-нибудь слышал о Саймоне Гутри?

— Конечно, — усмехнулся Мак. — Знаменитый на весь мир психиатр. И его портрет украшает наш вестибюль. Потому как он основал эту клинику.

— Он мой дед. Умер, когда мне было всего четыре. И, увидев в списке Амхерст, я решила пойти сюда.

— Все же любопытно, поймет ли Альберт Ашер, что ты не его пациент?

— К слову об Ашере, — подхватила Кори. — Теперь твой черед. Расскажи мне о его таинственном пациенте.

— Я сделаю даже больше. Вот кончится моя смена и познакомлю тебя с этим пациентом. Поверь, такого психа ты еще никогда не видела!

 

Глава 6

Варена, Италия

Эрих Мецгер не существовал. Такова была его биография.

Один из агентов Интерпола описывал его как «наиболее опасного убийцу на планете». Определенно самого дорогого, думал сам Мецгер. И уж точно самого лучшего.

Его наняли убить собственную мать.

Он понимал, почему эти люди так хотели смерти Труды Мецгер. После падения Берлинской стены она стала влиятельным политиком, успешно борющимся с операциями на черном рынке. Враги поклялись убить ее. Единственная проблема: кто станет убийцей?

Он взялся за это задание лишь потому, что мог дать ей гуманную смерть.

Уж он-то позаботился о том, чтоб Труда Мецгер не страдала.

Убив мать, он обнаружил, что может выполнять эту работу, не испытывая никаких душевных мук. После ее смерти исчезли страх и дурные предчувствия. Он вдруг понял, что отныне от них свободен. И не то чтобы ему нравилось убивать. Нравилось другое: доведение этого процесса до совершенства. Но сегодняшний заказ обещал быть приятным сам по себе.

Он дожидался генерала Сантьяго Рохаса на вилле восемнадцатого века, уютно угнездившейся в Итальянских Альпах. Старик воспользовался гостеприимством своих поклонников и нашел убежище в сонной рыбацкой деревушке на берегу озера Комо. Лишь несколько человек знали о пребывании здесь Рохаса. Ему доводилось не раз переезжать с места на место. То был вопрос выживания.

Названный в честь столицы Сантьяго, генерал Рохас правил своей родной страной Чили железной рукой. К власти он пришел путем кровавого военного переворота, самого жестокого в истории страны, а затем его диктаторский режим сокрушал каждого, кто осмеливался выступить против. Генерал лично наблюдал и руководил пытками и казнями политзаключенных и подозреваемых в левых взглядах самого разного толка — среди них были фермеры, политики, школьные учителя, банкиры, простые фабричные рабочие. Он был жестоким садистом, в сравнении с его пытками жестокость Удая Хусейна казалась детской забавой, сравнимой разве что с шалостями ребенка, из любопытства отрывающего крылышки насекомым.

Мецгер помнил один случай, превзошедший все остальные. Некий британский журналист взял на улице интервью у матери-одиночки, и она не самым лестным образом высказалась о режиме генерала. Той же ночью Веронику Пиньера арестовали, увезли из дома, где остались дети. Ее поместили в тесную камеру в Ла Монеда, во дворце чилийского президента.

Через несколько дней она предстала перед Рохасом, и тот избивал ее резиновым шлангом. Затем применяли электрошок — по три раза на дню, до тех пор, пока у Вероники не начались судороги. Потом диктатор распорядился привести ее сыновей, двух маленьких мальчиков, чтобы те наблюдали за мучениями матери. Они смотрели, а генерал Рохас вынимал из коробки и разбрасывал по ее обнаженному телу жуков, питающихся мясом. Вероника Пиньера дико кричала, пока алчные паразиты впивались ей в кожу. Смерть, мучительная и долгая, наступила лишь через несколько часов.

Если бы проводились Олимпийские соревнования по пыткам, размышлял Мецгер, генерал бы с ног до головы был увешан золотыми медалями. Миллионы людей со всего мира требовали суда над палачом, все, кроме американских спецслужб. ЦРУ вело тщательный учет всех его преступлений против человечности, но не трогало, поскольку генерал был союзником в борьбе с коммунистической угрозой в Южной Америке.

Теперь же ему перевалило за восемьдесят, и здоровье пошатнулось. Ему все же удалось избежать ареста в Лондоне после вынесения решения о его экстрадиции на родину. Но никакого суда над ним не будет. Ни влиятельные и богатые друзья генерала, ни ЦРУ не смогут остановить Мецгера. Убийце было плевать на нарушения прав человека. В какой-то степени он даже восхищался способностью этого старикана превратить пытки в искусство. Только за последние десять лет на Рохаса было совершено четырнадцать покушений. Сегодня цепочке этих неудач будет положен конец.

Мецгер подошел к окну. В призрачном лунном свете вырисовывались очертания Итальянских Альп. Интересно, о чем думал Рохас, когда смотрел на эти заснеженные вершины? Мог ли вытеснить этот мирный пейзаж горестные и одновременно сладостные воспоминания о Чилийских Андах?

Из коридора, ведущего к спальне, послышались голоса. Мецгер спрятался за шторой.

На фоне дверного проема возникли силуэты двух мужчин, болтавших по-испански. Вспыхнул свет, ярко осветив просторное помещение, и мужчина по имени Кристобаль принялся обыскивать спальню. Вдыхая запах шелка от прилипшей к лицу шторы, Мецгер наблюдал за тем, как охранник проверяет окно. За штору он не заглянул. Кристобаль объявил, что в спальне чисто, затем заверил генерала, что он будет начеку. Рохас пожелал ему спокойной ночи и затворил дверь. Мецгер остался наедине с генералом. Наконец-то!

Откуда-то издалека донесся звон церковных колоколов. Убийца прождал диктатора несколько часов. И вот теперь находившийся в нескольких футах от него Рохас накинул на полное тело махровый халат. Затем уселся в кресло, закурил сигару, отпил глоток дорогого бренди. Мецгер покачал головой. Хватит ждать! И вышел из-за шторы.

— Buenos noches, Senor General, — приветствовал он старика на вполне сносном испанском.

Рохас вскочил на ноги, выронил сигару. Мецгер махнул зажатым в руке пистолетом, приказав ему сесть. Генерал выглядел таким маленьким и жалким. И ничуть не походил на монстра.

— Вы кто? — спросил Рохас.

— Я твоя смерть.

Генерал захихикал:

— Ошибаешься. Это я смерть.

— Для более слабых людей, пожалуй. — Мецгер обошел кресло. — Помнишь меня?

— Лицо не знакомо. Ничего не говорит.

— Твой зять меня знал. — Он поднял все еще дымящуюся сигару, секунду-другую разглядывал ее. — Восемь лет назад твой помощник нанял меня убить Винсента. Уверен, твоя дочь этого не забыла. И не простила. Небось, до сих пор на тебя злится?

Только тут на лице Рохаса отразилось беспокойство.

— Мецгер? Ты, что ли?

— Он самый. Только что из ада.

Старик указал на дверь:

— У меня есть охранник. Кристобаль служит мне верой и правдой много лет. Многие пытались меня убить. Но Кристобаль их остановил.

— Я не боюсь Кристобаля.

— Издай хоть звук, и он напугает.

— Ну, если настаиваешь. — Мецгер прицелился в телевизор и выстрелил. Всадил пулю прямо в экран, тот вспыхнул, брызнули осколки стекла. Генерал обернулся к двери.

— Ну, видишь? Он ушел, — сказал Мецгер. — Это я попросил Донату навестить Кристобаля.

— Кто такая Доната?

— Шлюха, — улыбнулся Мецгер. — Но красивая шлюха. И лично я понимаю Кристобаля. Храбрость в сердце, преданность на уме, но когда видит красивую женщину, его поступками управляет другой орган.

Мецгер бросил сигару на колени Рохасу. Тот смахнул ее на пол. Чертыхаясь, осмотрел след от ожога на вялом старческом бедре.

Мецгер начал привязывать его к креслу.

— Я очень богат. — Рохас поднял на него грустные глаза — точь-в-точь, как у побитой собаки. — Сколько? За то, чтобы оставить меня в покое? Назови цену.

— Я уже назвал цену. И мне заплатили. И эти люди будут очень разочарованы, если я тебя не прикончу.

— Неважно, сколько они там заплатили. Я удвою эту сумму. Утрою.

— Сегодня ты заплатишь жизнью. Ничем больше.

— Не могу приветствовать такой подход, сеньор Мецгер.

— А я не могу тратить время на пытки. Хотя с удовольствием бы тобой занялся. Но у меня самолет. Должен вылететь в Соединенные Штаты, там у меня еще один заказ.

— И кто же он?

— Полагаю, вреда не будет, если скажу. Я все равно говорю с мертвецом. Меня наняли убить Джона Бринстона.

— Что, такая важная персона?

— Да, хотя он сам этого не понимает. Просто человек, который слишком много знает. А такие люди всегда опасны.

— Политик?

— Ученый.

— К чему убивать ученых? Они все равно ничего не значат, ничтожества, — усмехнулся Рохас. — И кто же Платит за убийство этого самого Бринстона?

— Один очень влиятельный человек. Называет себя Рыцарем.

Рохас сощурил один глаз:

— За мое убийство тебе тоже заплатил этот Рыцарь?

— Помнишь Веронику Пиньера? — спросил Мецгер, затянув последний узел. — Как-то давным-давно, одной чудесной чилийской ночью, ты избивал ее. Пытал током. Потом позвал ее сыновей, чтобы дети видели, как умирает мать.

Генерал расхохотался:

— Да, той ночью она получила хороший урок.

— И ее сыновья тоже. Им удалось бежать из страны. Потом мальчиков усыновила одна британская семья. Сегодня сыновья Вероники Пиньера богаты. И жаждут мести.

У Рохаса задрожали губы.

— Как я уже сказал, времени на то, чтобы организовать здесь пыточную камеру, у меня нет. Прошу за это прощенья у твоих бесчисленных жертв. Но твои методы я успел изучить. Ты был настоящим мастером пыток — лишал сна, мучил шумом, подвергал полной изоляции. Даже гипноз применял. Но на все это нужно время. А у меня его нет.

Рохас фыркнул:

— Тогда что же есть?

— А вот это, — Мецгер достал банку, битком набитую «мясными» жуками. — Помнишь, как разбрасывал этих прожорливых тварей по обнаженному телу Вероники?

Убийца поднес банку с жуками прямо к лицу генерала. Жуки жужжали и копошились внутри, жесткие надкрылья походили на хорошо отполированное вулканическое стекло. Сантьяго Рохас побелел как мел, глядя, как Мецгер не спеша откручивает крышку.

 

Глава 7

Аспен

17.29

Бринстон стоял возле огромного глобуса, на лице не отражалось никаких эмоций, посол же еле справлялся с гневом. Заки опустил руки на стол.

— Говорите, мистер Роби. Расскажите мне, как вам удалось узнать о моем тайнике с мумиями.

На самом деле Джон воспользовался услугами специального агента, знатока частных коллекций, который зарабатывал такими вещами на жизнь. И выдавать его вовсе не собирался. Джон потер шею и уклончиво ответил:

— Пророк указал мне путь. Но понял я это, конечно, не сразу, — он кивком указал на полотно. — Сперва искал ответ в изображении Дельфийского оракула.

— Подарок от вашего президента Армстронга. Держу в доме на тот случай, если тот вдруг соблаговолит меня посетить. После сегодняшней истории картина отправится на свалку.

Тариф прошел мимо террариума и заговорил с Заки по-арабски:

— Этот человек говорит, у него есть важная информация. Возможно, блефует.

Бринстон продолжал сохранять непроницаемое выражение лица, делая вид, что не понимает ни слова.

— А я ему верю, — заметил Заки. — По глазам вижу. Однако не думаю, что он нам хоть что-то расскажет по своей воле. Будем разбираться. Имад тебе поможет. Сперва обыщите его. Потом, если понадобится, примените свои методы. Делайте все, чтоб он заговорил.

— А если он умрет, так ничего и не сказав?

— Тогда пусть его тайна умрет вместе с ним. Главное, Чтобы американские агенты не видели, как вы над ним работаете.

Бринстон решил, что с него достаточно. Молниеносным движением вырвал автомат из рук Тарифа, потом ударил его в грудь. Охранник отлетел и врезался в глобус. Наклонившись над столом, Заки нажал тревожную кнопку.

Бринстон открыл огонь из автомата «Скорпион», разрядив весь магазин из двадцати патронов. Пули калибра 7,65 миллиметра разнесли стекло террариума. Скорпионы поспешно выбирались из своих укрытий и потоком хлынули в библиотеку. Несколько тварей заползли на Тарифа и вонзили в него ядовитые жала хвостов. Тот встал на колени, захлопал себя по лицу. Заки вскочил на письменный стол, не заметив, что на спине у него уже сидит скорпион. Проворное насекомое длиной в три дюйма стрелой пролетело по щеке, впрыгнуло на нос. Скорпион грозно изогнул хвост, готовясь нанести удар. Заки так и замер — выпучив глаза, парализованный страхом.

— Снимите его, — еле слышно прошептал он.

Приблизившись, Бринстон ударил прикладом по лицу Заки. И смахнул раздавленного скорпиона с его носа.

— Одна проблема решена, — сказал он.

Заки так и рухнул на стол, ухватившись за сломанный нос и ругаясь по-арабски. Потом ухватился за статую богомола и привел в движение террариум, перекрывающий проход в помещение для мумий. В этот момент в библиотеку ворвались шестеро охранников. Зажимая ладонью нос, из которого струилась кровь, Заки прошипел:

— Убить его!

Грянули очереди, в последний момент Бринстону удалось нырнуть в склеп прежде, чем террариум перекрыл туда доступ. Волна скорпионов метнулась в зазор под дверью. Схватив куртку и рюкзак, Джон забежал в пустующий саркофаг.

Заки, оставшийся в библиотеке, возился со статуей богомола. Террариум сдвинулся на дюйм, потом в механизме что-то заело. Он крикнул охранникам:

— Пробивайтесь через террариум!

Двое мужчин заползли в емкость, где их уже ждали скорпионы. Отбиваясь, они открыли огонь уже в «Ассамблее мертвых», кругом разлетелись осколки стекла и части мумий.

— Прекратить огонь! — завопил Заки, размахивая руками. — Вы погубите мою коллекцию, идиоты!

Бринстон меж тем бежал вниз по винтовой лестнице. Он понятия не имел, куда она ведет, но другого выхода просто не было. Скорпионы устремились следом, падая на него, как градины. Он смахнул одного с волос, потом проверил кармашек на ремне. Шкатулка была на месте.

Внизу он с хрустом раздавил ботинком еще одного скорпиона. Отворил дверь, в лицо ударил холодный свежий воздух. Лыжи он оставил по другую сторону от особняка, но тут же увидел более быстрый путь к свободе. Узкая тропинка среди сосен вела прямо к вертолетной площадке, находившейся в четверти мили от резиденции. Бринстон устремился к ней, ощущая, как трудно дышать на высоте, в разреженном воздухе. Несмотря на снегопад, дорожка была сухой и чистой. Видно, под плитами находилось некое обогревающее устройство, потому как снежинки тотчас таяли, стоило им упасть на землю.

Времени у него было в обрез.

Складной ангар, в котором стоял вертолет, был покрыт свежевыпавшим снегом, от чего площадка напоминала издали огромное иглу. Он сунул карту Креггера в считывающее устройство на металлическом турникете. Ангар дрогнул, затем половинки его начали разъезжаться в разные стороны. Снег соскальзывал с них, падая вокруг вертолета.

Откуда-то снизу, с подножия холма, там, где находилась парковка, раздался рев — это ожили моторы снегоходов. Бринстон шагнул в сугроб, приблизился к вертолету. Влез в кабину и завел мотор.

За ним гнались в снегоходах агенты госдепа и телохранители Заки. Они уже открыли огонь по вертолету «Агуста Белл». Однако у выбравшегося из склепа для мумий агента Стива Креггера был, похоже, другой план. Вертолет еще не успел набрать высоту, а он прибавил ходу, его снегоход «Поларис» взлетел на холм и оказался прямо под брюхом машины.

Кругом вихрился поднятый тяжелой машиной снег, Креггер выскочил из «Полариса». Бринстон видел это, но считал, что у агента не получится. Но, к сожалению, он ошибался. Креггер обеими руками ухватился за лыжи «Агуста Белл» и попытался перекинуть ногу через одну из них.

«Ты уж извини, приятель, — подумал Бринстон. — Но на этой лошадке скакать ты не будешь».

Поднявшись под углом к горизонту, он направил вертолет прямо на сосновый бор. Креггер изо всех сил старался зацепиться за вертолетную лыжу. Бринстон снизился, теперь ветви хлестали по ногам агента, сталкивая его с лыж. Креггер потянулся за пистолетом. И перед тем, как рухнуть вниз, на деревья, успел два раза спустить курок.

Джон набрал высоту, но поднимать вертолет слишком высоко не решился — не позволяли погодные условия. Медленно, с характерным жужжанием, вертолет все дальше отлетал от ранчо «Хала».

Но все это время мысли Бринстона были поглощены одним. «Что, если Радикса в „священном ларце“ нет?»

Луна серебрила вершины заснеженных гор, а Джон Бринстон продолжал лететь, оставив резиденцию Заки далеко позади. Он перехитрил арабских телохранителей посла, сумел вырваться из их логова, и это наполняло его чувством гордости. Но вскоре гордость сменилась ощущением тревоги. Что-то не так. И точно. Он взглянул на приборную панель и увидел, что горючее на исходе. Обернувшись через плечо, он увидел дым, валящий из хвостового отсека. Агент Креггер оказался неплохим стрелком. Бринстону придется избавиться от этой птички. Где-то подальше отсюда, чтоб не подвергать жизни обычных граждан риску, но и не слишком далеко, чтоб успеть добраться до загодя подготовленной машины.

Внизу проплывал Аспен. Какое причудливое и гармоничное переплетение старины и современности в архитектуре этого города. Здания викторианской эпохи, современные многоквартирные жилые дома, а между ними и на окраинах вкраплены охотничьи домики мультимиллионеров. Сейчас здесь не катались на лыжах, но и не спали. Кругом, куда ни глянь, сверкали и переливались огни рождественских гирлянд и елок, а улицы заполняли веселые толпы. Легендарная ночная жизнь просто бурлила, в центре посетителей привлекали роскошные бутики и кафе, люди собирались и в тавернах попроще, уютно примостившихся на заснеженных склонах. Да, не слишком подходящее место для посадки вертолета.

Над всем этим восхитительным пейзажем доминировала гора Аспен, горделиво и грозно поднималась она на целых 3267 футов. Приезжие почему-то прозвали ее Аяксом. У этой горы, высившейся над городом, были узкие хребты и пологие склоны, отходящие в разных направлениях. Горючее в вертолете было на исходе, что вынуждало к срочной посадке. Даже без учета опасного и сильного бокового ветра, приземление на один из таких склонов грозило катастрофой. Однако то была не единственная проблема. Вооружившись факелами, особенно отчаянные лыжники скатывались с горы, напоминая светлячков. А над ними и над склонами горы Аспен застыл в воздухе огромный подъемник «Сильвер Квин».

Только сейчас до Бринстона дошло, почему лыжники катаются здесь после захода солнца. Каждый январь в Аспене устраивали четырехдневный зимний фестиваль под названием карнавал «Винтерскёль». Некое подобие Марди Гра в Нью-Орлеане, с фейерверками, самыми экстравагантными костюмами и спуском со склонов горы Аспен при свете факелов. Лыжная компания Аспена не преминула воспользоваться случаем и устроить в канун Рождества репетицию «Винтерскёль». Но он, Бринстон, не имел никакого права рисковать жизнями этих людей.

Он взялся за рычаг слева от себя. Двинул вверх рукоятку регулирования, изменив тем самым частоту вращения ротора. Вертолет начал набирать высоту. Гора Аспен надвигалась с удручающей быстротой. Опасаясь повредить машину и борясь с сильным встречным ветром, Бринстон понял: через гору ему не перевалить. С помощью ручки продольно-поперечного управления он исключил остаточный момент движения. Затем задействовал стояночный тормоз и уменьшил подачу мощности на роторы. Лопасти продолжали вращаться, Бринстон приготовился к жесткому приземлению. И вдруг глаза его расширились от страха. Вертолет направлялся прямо на ресторан. С примостившейся на выступе горы Аспен таверны под названием «Солнечная палуба» открывался совершенно потрясающий вид на долину Роринг Фок. Свет внутри был приглушенным, видимо, заведение уже закрывалось, но он заметил там людей. Если он врежется в это здание, все они погибнут.

Тогда, без всяких колебаний, он резко снизился. Прилипшие к окнам работники ресторана с ужасом наблюдали за тем, как «Агуста-Белл» врезался в горный склон прямо под ними. От удара Бринстон едва не вылетел из кресла. Лыжи с треском оторвались, вертолет обдало слепящей снежной пылью. Он прорывался через эту белую пелену, на секунду вылетел из нее, затем вновь врезался в гору, оставляя в сугробах глубокую траншею. И тут сверху обрушилась целая стена снега. Грохот сотряс гору, лавина грозила похоронить под собой лыжников с факелами. Одна надежда, подумал Бринстон, что они успеют добраться до укрытий прежде, чем лавина догонит их.

Он сжался — вертолет продолжал съезжать по пологому горному склону. И тут вдруг его «птичка» стала разваливаться на ходу, а потом перевернулась. С треском отлетел верхний ротор, его лопасти завертелись в воздухе. Бринстон поднял голову, взглянул в растрескавшееся окно кабины, расположенное над пилотским сиденьем. И не поверил своим глазам. Все еще прикрепленный к стабилизатору поперечной устойчивости и автомату перекоса, винт взмыл в воздух и полетел прямо к подвешенной гондоле «Силвер Квин».

Из нее высунулся светловолосый мужчина. Бринстон с ужасом наблюдал за тем, как вращающиеся лопасти винта полоснули по тросу гондолы. Вертолет прорывался сквозь снежную пелену, его перевернуло и снова понесло вниз, сам Бринстон повис на ремнях внутри. Затем лонжерон хвостовой фермы «Агуста-Белл» оторвался и тоже взмыл в воздух. Почти тотчас же сорвало и обтекатель, стекла разлетелись вдребезги. Видя, что вертолет разваливается на части, Бринстон сумел расстегнуть ремень безопасности, затем одним скачком прыгнул в перевернутый обтекатель. Осколки стекла полоснули чуть ниже пуленепробиваемого жилета, оставив глубокий порез на бедре. Жаловаться на боль времени не было. Сзади с гулом надвигалась лавина, и Бринстон, съежившись в обтекателе, понесся по склону вниз, словно в огромных санях. Через секунду-другую снежный вал может его догнать.

С высоты на него надвигалась красная гондола. Она все еще болталась на полуоборванном тросе, ее мотало из стороны в сторону, словно игрушечную машинку на веревочке. Вся передняя часть была смята. Гондола перекосилась, из двери едва не выпал человек.

Загребая руками и притормаживая, Бринстон старался подогнать свои «сани» прямо под нее. Особого выбора у него не было. Если слишком близко подобраться к гондоле, он разобьется. Если помедлит хотя бы немного, его снесет и похоронит под собой лавина. И тогда он подпрыгнул, потянулся к гондоле, практически вслепую — все вокруг заволокла снежная пыль. Ударился обо что-то твердое, но зацепиться удалось. Обтекатель ушел из-под ног, его унесло вниз. А гондолу, видимо, подхватило порывом ветра, и она отлетела от склона горы, унося его с собой, болтающего ногами в воздухе. И тут вдруг он почувствовал, как кто-то ухватил его за руку. Светловолосый мужчина втянул его в гондолу.

— Это было супер! — восторженно заметил его спаситель с сильным австралийским акцентом. — Ты молодец, друг!

— Мы изобрели новый экстремальный вид спорта, — смеясь, ответил Бринстон. — Надеюсь, выживем, чтоб понести его в массы.

Гондола содрогнулась, съехала еще ниже. Бринстон взглянул в разбитое окошко. Грохот нарастал, оглушал, как Ниагарский водопад. Кабинка оказалась на гребне лавины. Переднюю ее часть тут же оторвало. В окна хлынули потоки снега. Стенки трещали, затем вдруг оторвались, пол начал разъезжаться под ногами. Одним толчком Бринстон отворил раздвижную дверцу в потолке. Протиснулся в узкий лаз, наклонился. Мужчина ухватился за его руку. Как раз вовремя, вся нижняя часть гондолы исчезла под снежной лавиной.

Теперь мужчины держались за скобу подвески, повисли на ней. Кругом грохотала лавина, крыша зарылась в снег, они едва удержались, чтобы не отлететь в сторону. Трос не выдерживал такой нагрузки. Крыша с треском оторвалась. И их понесло вниз с горы, окутанных снежной пеленой, отчаянно вцепившихся в обломки крыши гондолы. Основная масса лавины уже сошла, они неслись ей вслед на огромной скорости, снег слепил глаза. Остается только надеяться, что шкатулка из камня не выпала, перенесла эту безумную гонку, подумал Бринстон.

— Сюда! — крикнул австралиец.

Они вдвоем налегли на стенку, и им удалось развернуть крышу гондолы, направив ее к неглубокой расселине, поросшей хвойными деревьями. И тут крыша наконец развалилась на части, и их выбросило в глубокий сугроб.

Над горами воцарилась оглушительная тишина. Застрявший в сугробе Джон Бринстон застонал, поднял голову. Потом перекатился на бок и затаил дыхание прежде, чем опустить руку вниз. Нащупал шкатулку в кармашке пояса. Интересно, выпал ли Радикс? Надо проверить. Он стал выбираться из снега и, немного расчистив пространство вокруг, сдвинул крышку. С облегчением выдохнул: Радикс был на месте, в шкатулке. Он зачаровывал одним своим видом, не походил ни на один другой предмет в мире. Прост, но при этом прекрасен. Бринстону страшно хотелось сохранить его. И как следует изучить.

В нескольких футах от него барахтался в снегу австралиец.

Джону не хотелось закрывать крышку шкатулки, но допустить, чтобы этот посторонний человек увидел Радикс, он не мог. Убрав шкатулку в кармашек, он, щурясь, стал рассматривать разрушения на склоне горы, вызванные сходом лавины.

— Как думаешь, лыжников не задело? — спросил он, чувствуя, как щеки пощипывает от холода.

— Нет, — ответил блондин, барахтаясь в снегу, он застрял в сугробе по пояс. — Лавина сорвалась в пропасть, — он прищурился. — Это что на снегу, кровь?

Бринстон посмотрел.

— Да, зацепило немного осколком стекла. Бедро.

— Будем знакомы. Я Купер Холлингворт. Давай, довезу тебя до города. Лыжная компания держит здесь неподалеку снегоходы, развозить лыжников по маршрутам и в город. Все же канун Рождества — если останемся здесь, отморозим яйца. К тому же я твой должник. Ты спас мне жизнь.

— Спас жизнь? — Бринстон даже закашлялся. — Да я едва не угробил тебя этим вертолетом.

— Может, то был знак свыше, — усмехнулся блондин. — Намек, что мне пора домой. Приехал поработать на лыжную компанию Аспена, но страшно скучаю по своей девушке. Райлин здесь не понравилось, и она вернулась в Канберру. И то, что я выжил, это знак: мне надо отсюда валить. Хоть я и полюбил эти снежные горки, но… Если честно, просто тошнит от этих богатеньких городских выежонов.

— Выежонов?

— Так их называют в тех краях, откуда я родом. «Ты посмотри на меня, мать твою, как я хорош!» Только и знают, что выеживаться.

— Что ж, мне понравилась эта поездка, — сказал Бринстон, открывая в лунном свете бумажник. Достав толстую пачку денег, протянул блондину. — Об одном прошу: забудь, что ты мне помог. Как думаешь, получится?

Холлингворт, разинув рот от изумления, взирал на деньги.

— Да за такие бабки, друг, я обо всем на свете готов позабыть.

 

Глава 8

Вашингтон, округ Колумбия

19.33

Президент Александр Армстронг говорил по телефону, когда в Овальный кабинет вошла агент секретной службы Натали Хатчинсон. Он жестом пригласил ее на обтянутый синелью диван возле камина. Она повиновалась, села и смотрела на пляшущие язычки пламени, теребя в пальцах черное форменное кепи. Натали была образцовым агентом, с честью несла службу в Унифицированном подразделении по охране Белого дома. Он лично распорядился перевести Хатчинсон с поста на улице на первый этаж резиденции.

Пожелав счастливого Рождества британскому премьер-министру Джеймсу Грею и его жене Энн, Армстронг повесил трубку и поднялся из-за стола. Агент Хатчинсон тотчас вскочила.

— Сидите, сидите, — сказал он ей. — Пожалуйста.

Она снова повиновалась и села, опустив глаза на огромного золотого орла, вышитого на синем фоне президентского ковра. Армстронг опустился в кресло рядом.

— Мне нужна ваша помощь, Натали.

Ответом был ничего не выражающий взгляд, столь типичный для агентов спецслужб. Армстронг понимал, что обязан жизнью этим людям, но такой стиль поведения всегда раздражал его. Ведь он всегда так гордился своей способностью разбираться в людях, читать их мысли. Но со спецслужбами? Нет, это не пройдет. Непроницаемы, точно вулканцы в солнечных очках.

— Сегодня вечером мой брат и Дина Риверсайд довольно долго пробыли на балконе Южного портика. О чем они говорили?

— Я не прислушивалась к их разговору, сэр. Просто посоветовала им вернуться в Синий зал.

И опять без всякого выражения. Все равно что беседовать с куклой. Он всем телом подался вперед.

— Послушайте, Натали, меня беспокоит мой брат. Понимаю, это не входит в ваши обязанности. — Армстронг сделал паузу. — Но мне необходимо знать, о чем они говорили. Это очень важно, поверьте.

Она сглотнула слюну. Уже хорошо, хоть какой-то признак жизни.

— Я не очень-то поняла, сэр.

— И все равно, расскажите, что слышали.

Натали откашлялась, борясь с выработавшимся инстинктом.

— Слышала слово «Форчун». И еще мистер Армстронг упоминал о каком-то Радиксе, — это слово она произнесла, как «рейдикс». — Планировал отдать за него кучу денег.

— Сколько?

— Не знаю. Но он именно так и выразился — кучу. И еще добавил, что не хочет, чтоб вся эта история всплыла, потому что тогда грянет грандиозный скандал. Вот и все, что я слышала, сэр.

Армстронг встал, подошел к камину. Побарабанил пальцами по доске белого мрамора.

— А эта вещь, о которой они говорили? Как вы ее назвали?

— Радикс. Понятия не имею, что это такое, сэр. К тому же говорили они недолго. Вернулись в Синий зал на вечеринку.

Он устало потер веки.

— Спасибо, агент Хатчинсон. Можете идти.

Она отворила дверь и вышла из Овального кабинета в коридор. Президент смотрел на елку, стоявшую у окна, и думал о брате. Дилон был выдающимся бизнесменом, никогда не боялся рисковать. Прогорал несколько раз, но затем все наверстывал. Но здесь совсем другой случай. Провал Дилона ударит и по Белому дому. А ведь он, Армстронг, собирался переизбраться на второй срок. И уже прикидывал, какой стратегии будет придерживаться во время избирательной кампании. В ней нет места ошибкам младшего брата.

Он должен как можно больше узнать об этом Радиксе.

А также о том, что затевают Дилон и Дина.

Балтимор

19.55

Кори Кэссиди поведала свою тайну. Теперь настал черед Мака.

Двадцать дверей из комнаты отдыха в больнице Амхерста открывались в палаты пациентов. Днем санитары их запирали, вынуждая больных проводить время в комнате отдыха вплоть до отбоя. Кори заинтересовала двадцать первая дверь. Сотрудники вели себя так, точно ее и вовсе не существовало. И вот Мак вставил пластиковую карту в щель электронного замка. Щелчок, и дверь отворилась. Вниз вела белая лестница, они начали спускаться. От волнения мелкие волоски на руках Кори встали дыбом. Сейчас она увидит единственного пациента доктора Ашера.

Почему они держат его внизу? Неужели этот человек так опасен?

Добравшись до площадки внизу, Мак повел ее к лифту. Надавил на кнопку. Лифт спустился на несколько этажей. На лице Мака застыло мрачное выражение.

— Мы идем в секретную палату. Когда выйдем из лифта, постарайся держаться у меня за спиной.

Двери раздвинулись. Они вошли в комнату для наблюдений. Кори заглянула за угол. За небольшим металлическим столиком сидел санитар, запихивал в рот куски шоколадного торта. Одет он был в белую майку и шорты.

— Добрый вечер, Перес, — приветствовал его Мак, направляясь к столику. — У тебя что, сегодня день рождения?

— Нет, — ответил Перес. — Купил по случаю, всего за Два бакса. Кто-то заказал в кондитерской торт, но так за ним и не явился. Ну вот, тамошним ребятам тоже нужен Не был, так и отдали, практически даром.

— Большой торт, — заметил Мак, наклонился и прочел слова, выведенные голубой глазурью: — «С днем рожденья, дядя Фред! С девяносто первым годом!» И о чем это говорит?

— Думаю, дядя Фредди так и не дожил до знаменательного дня, — усмехнулся Перес. — Бедняга. Он проиграл, зато выиграл я.

— Ты просто больной человек, Перес. Хоть понимаешь это?

Тут Перес выронил вилку.

— А это еще кто? Сюда нельзя приводить пациентов!

— Она не пациент.

Вытерев губы, Перес кивком указал на пижаму Кори.

— А выглядит, как пациент. Да доктор Ашер взбесится, если узнает!

— А ты ему не говори.

— Ты совсем идиот, что ли? Лишь несколько человек знают об этой палате. К чему понадобилось приводить ее сюда?

— Да успокойся ты. Она работает под прикрытием. Инспектирует наше заведение, — солгал Мак. — И Амхерст очень заинтересован в хороших отзывах. Она обещала не упоминать об этой палате. Верно?

Кори кивнула, подошла поближе.

— Я понимаю необходимость соблюдения полной конфиденциальности, мистер Перес.

— Понял? Дедом Кори был Саймон Гутри. Человек, основавший Амхерст.

Перес раздраженно фыркнул, подошел к консоли.

— Наверное, пришли взглянуть на Лео? Его не так-то просто увидеть.

Кори приблизилась к смотровому окошку. Темная палата была размером с баскетбольную площадку, стены достигали в высоту пятидесяти футов. Комната для наблюдений, где они находились, была встроена в южную стену здания, как ложа на стадионе.

— Никогда не видела, чтоб сюда кто-то спускался.

— Все потому, что мы не должны пользоваться дверью, выходящей в комнату отдыха, — пояснил Перес. И покосился на Мака. — Используем только эту, под окном. Входим и выходим через нее, и остальной персонал ничего об этом не знает.

Кори видела в окошке тысячи книг — они громоздились одна над другой, образуя неровные стены не меньше семи футов в высоту. Целый лабиринт из книг.

— Ты вон туда посмотри, — сказал Мак, указывая на тонущее в тени за лабиринтом пространство.

Кори сощурилась, чтоб лучше видеть. Западная и северная стены от пола до потолка были исписаны разноцветными буквами и символами. Движимый некой навязчивой идеей ум методично переносил свои соображения на «полотно» больничных стен. Красиво, но совершенно непонятно.

В северо-восточном углу, в конце лабиринта, сгорбился над ведрами с красками человек. Длинные седые волосы спадали с плеч, переплетались с бородой. Лицом он походил на греческого философа, а вот телом напоминал снежного человека. Он был огромен. На нем были испачканный красками вязаный свитер, джинсы и поношенные теннисные туфли. Он находился лицом к западной стене, в каждой руке по кисточке, и рисовал правой, а левая кисть повторяла зеркальное отображение написанного с другой стороны.

Мак усмехнулся.

— С ума можно сойти, верно?

— Но как он это делает?

— Просто у него голова устроена по-другому. Не так, как у всех остальных.

— Это уж точно, — фыркнул Перес.

— А что он там рисует?

— Итальянские и латинские слова. Возможно, как-то связанные с Пустотой.

— С какой пустотой?

— Ну, это одна из его безумных идей. Пустотой он называет момент, когда человек вдруг осознает, что теряет разум. Лео также называет это Открытием безумия. Сам он впал в Пустоту восемнадцать месяцев назад.

— Как бы мне хотелось поговорить с ним! — воскликнула Кори. — Покопаться в его мыслях.

— Это то самое место, где копаться не стоит, — заметил Перес. — К тому же Лео ни с кем не разговаривает. Ну, разве что скажет несколько слов доктору Ашеру о Пустоте, но это все. Меня так вообще в упор не видит. Хотя я с ним все равно разговариваю. Ведь я ему вроде няньки. Никто не знает, кто он такой. Ну, разве что люди наверху, но они молчат. Официально Лео не существует.

— Почему?

— Не знаю. А даже если б знал, не сказал бы. Кем бы он там ни был, но друзья у него особы влиятельные. От них поступают приказы давать ему все, что только не попросит. Лео пишет на листке, мы бежим выполнять заказ. Один раз даже раздвижную лестницу заказал, чтоб забираться повыше.

— Почему вы называете его Лео?

— Ну, это прозвище такое. В честь Леонардо да Винчи. Он им себя иногда воображает. Не пациент, а просто подарок для психиатра.

— Включи свет, — попросил его Мак. — Пусть девушка посмотрит и на другие стены. А потом мы уйдем. Обещаю.

Раздраженно хмыкнув, Перес потянулся к выключателю. Огромная комната озарилась светом. Кори так и ахнула от изумления. Потом подошла и приложила ладони к смотровому окну.

Теперь, при свете, если глядеть издали, стала видна сложная композиция: Иисус Христос в окружении своих учеников, все эти фигуры были выписаны из слов и символов. Копия знаменитого полотна да Винчи «Тайная вечеря», только площадью в сорок квадратных футов.

На западной стене красовалась еще одна копия с картины Леонардо. И здесь тоже слова и символы причудливо переплетались, образуя гигантское изображение Мадонны, ангела, младенца Христа и Иоанна Крестителя в гроте, в обрамлении зеленой листвы. Во время путешествия в Лондон с мамой Кори видела это знаменитое полотно, «Дева на скалах», в Национальной галерее.

— Но как он это сделал? — воскликнула она. — Я видела похожие композиции, где образы и фигуры составлены методом фотомозаики, но с помощью компьютера.

— Это тайна, — заявил Перес. — У чудака уйма свободного времени. Иногда он там сидит прямо на полу, скрестив ноги, и целыми днями смотрит на стену. Потом вдруг вскакивает и начинает рисовать, прямо как сумасшедший. Доктор Ашер говорил, что Леонардо да Винчи поступал в точности так же, когда писал «Тайную вечерю».

— Эй, ребята, — вдруг перебил его Мак. — Вы только посмотрите! Там, внизу!

Теперь Лео стоял прямо под окошком для наблюдений, задрав голову вверх, и смотрел прямо на них. Каким-то образом ему удалось пробраться через лабиринт из книг к южной стене. За полтора года пребывания в заключении лицо его обрело мертвенно-бледный оттенок. В глазах, подведенных углем, сверкало безумие.

Он указал пальцем в окошко.

— Должен поговорить с тобой, — произнес он низким хриплым голосом. — Спускайся сюда.

Перес схватил микрофон, его голос загудел в громкоговорителе:

— Привет, Лео, дружище! Ты только не волнуйся, о'кей? Сейчас спущусь, и мы поговорим…

— Да не ты, — рявкнул в ответ пациент. — Девушка.

Кори так и застыла, завороженная его пронизывающим взглядом.

Почему он хочет говорить именно со мной?..

— Ты с ним знакома? — спросил Мак.

— Вижу впервые в жизни.

Лео стоял, не двигаясь, палец продолжал указывать на Кори.

— Спускайся сюда, — громко и требовательно произнес он. — Одна.

— О, черт, — простонал Перес. — Жаль тебя разочаровывать, но этого не будет. Ты меня понял, Лео? Девушка останется здесь.

— Этот человек почти ни с кем никогда не говорил, — перебила она его. — И вот теперь этого хочет. Я спускаюсь.

— Ни в коем разе! — воскликнул Перес. — Это просто опасно. Эй, Шоу, останови же ее, черт возьми! Ей туда нельзя.

— Молчать! — прикрикнул на него пациент. — Давай, спускайся. Я должен поговорить с тобой, Кори Кэссиди.

 

Глава 9

Балтимор

20.00

Кори продолжала смотреть в окошко в южной стене палаты. Смотрела сверху вниз на Лео, с застывшим от изумления лицом. Тот же продолжал указывать на нее пальцем.

— Откуда Леонардо знает твое имя? — спросил Мак.

— Микрофон, — бросил Перес, и тут же отключил его.

— Но я не произносила здесь своего имени, — возразила Кори. — Должно быть, откуда-то меня знает. Я должна с ним поговорить. Это может быть настоящий прорыв.

— Неужели? — горько усмехнулся Перес. — Да он шею вам свернет, и все дела.

— Он что, так опасен?

— Перед тем как попасть сюда, убил троих. В том числе — одну женщину.

Она смотрела вниз, прямо в глаза Леонардо. Он точно закаменел, с поднятым вверх пальцем. Застыл в ступоре, как тот больной в комнате отдыха.

— Ничего со мной не случится.

— Пусть идет, — сказал Мак. — Беру всю ответственность на себя.

— Ах вот как, ответственность, значит? — Перес оттолкнул ее в сторону, преградил дорогу Маку, заглянул ему прямо в глаза. — Ты меня успокоил, друг, спасибо.

— Отвали, Перес.

Но тот и не собирался сдаваться:

— Ладно, твоя девушка туда спускается, и этот псих рвет ее на мелкие кусочки. И что у нас получается? Подставного пациента убивает больной, которого как бы и вовсе не существует. Полиция Балтимора будет просто в восторге от этой истории.

Пока они спорили, Кори отворила дверь в палату, скользнула на узкую лестничную площадку и торопливо устремилась вниз, дрожа от возбуждения. Леонардо ждал ее. Она в нерешительности застыла на нижней ступеньке. Этот странный человек оказался еще выше и больше, чем она ожидала. И, несмотря на преклонный возраст, выглядел полным сил — широкие плечи, длинные мускулистые руки. Наверное, Перес все же прав: не слишком хорошая идея.

«Теперь уже поздно об этом думать, Кори», — сказала она себе.

В уголках губ Леонардо заиграла улыбка.

— Ступай за мной.

И он нырнул в книжный лабиринт. Перед тем как шагнуть за ним, она заколебалась. Обернулась, взглянула наверх, туда, где размещалась комната наблюдения.

Перес уже сбегал по ступенькам.

— Не делай этого! Слышишь меня, девочка? Не ходи туда!

Тут Леонардо схватил ее за руку. Дернул за собой, и они оказались в лабиринте. Перес поспешал следом. Пациент резко свернул влево, увлекая за собой девушку, затем — вправо, потом еще раз налево. И только после этого, миновав еще два угла, он отпустил ее руку. Прикусив нижнюю губу, Кори пробиралась вперед, то и дело задевая стены из книг.

— Я тебя не обижу, — произнес он как-то особенно убедительно.

Она покосилась на стены высотой футов в семь. Каждая книга уложена так тщательно и плотно, между ними не видно зазоров. Она обратила внимание на корешки: «Путешествия Гулливера», «Декамерон», «История растений Амазонии» Теофраста. «Государь» Макиавелли. Полное собрание сочинений Шекспира. «Китаб аль-Набат» Аль-Динавари. Леонардо подбирал книги и создавал свой лабиринт с тем же тщанием и артистизмом, с какими расписывал стены.

— Я вас все равно найду! — донесся откуда-то издали голос Переса. — Даром, что ли, провел столько дней в этой будке, изучая ходы и извилины этого дурацкого книжного лабиринта!

— Я знаю твою маму, — шепнул Леонардо Кори. — Пишет просто блестяще. Читал все ее книги.

— А последнюю? — спросила Кори. Она вышла всего месяц назад.

— Это ее лучшая. Ты помогала проводить исследования. — Он погладил густую бороду. — Скажи, а ты знаешь такого швейцарского психиатра по имени Карл Юнг?

Кори кивнула. Юнг начинал вместе с Зигмундом Фрейдом, затем отверг ортодоксальный психоанализ и основал собственную школу аналитической психологии. Отбросив традиционную методологию, Юнг исследовал глубины подсознания, анализируя сны, мифологию, изобразительное искусство, философию, религию и алхимию.

Леонардо опустил огромную руку на плечо девушки.

— Разгадать нашу головоломку можно лишь с помощью Юнга. Мы должны узнать все его тайны.

— Какую головоломку? Какие тайны?

— Это мы с тобой позже обсудим. Синхронность привела тебя сюда, ты это понимаешь? Между нашими семьями всегда существовала связь, и началось все это с Саймона Гутри.

— Вы знали моего деда?

— Тридцать лет тому назад у моего отца случился нервный срыв. Поставили диагноз: биполярное расстройство. Отцу повезло, его психиатром был твой дед. Доктор Гутри очень ему помог. А я даже как-то привязался к этой больнице. И, провалившись в Пустоту, пришел сюда.

— Я почти не помню дедушку, — ответила Кори. — Рада, что он сумел помочь вашему отцу.

— Однажды я пришел сюда навестить отца. Тут появился доктор Гутри. Он представил меня своей дочери, Ариэль. Как же она была хороша собой! Ты очень похожа на маму.

— Так вот как вы меня узнали?

— Видел твой снимок вместе с мамой на задней стороне обложки книги. А познакомились мы с ней давным-давно, когда ты была еще совсем маленькой. Поэтому и не помнишь. Как-то приехал в Принстон. Помню, ты играла в мамином кабинете. После этого я долго писал ей. Но она так ни разу и не ответила.

— Так вы не знаете о маме?..

Тут разговор их прервал пронзительный крик Переса:

— А ну, вы, двое, выходите из лабиринта!

Они вздрогнули: в нескольких рядах от них обрушилась целая пирамида из книг. То было делом рук Переса. Он снова навалился и сшиб еще одну пирамиду. Начал крушить стенку за стенкой, книги так и сыпались, точно огромные костяшки домино.

Леонардо нахмурился.

— Надо выбираться, а то этот идиот и нас завалит, и сам поранится.

Он схватил ее за руку и увлек за собой. Теперь они бежали совсем другой дорогой, не той, по которой пришли. И вот, несколько раз свернув за угол, оказались у входа в лабиринт, у лестницы, где их поджидал Мак.

— До встречи, Кори, — подмигнул девушке Леонардо. — И запомни: Древо жизни цветет в Стране мертвых.

— Что это значит? — вздрогнула Кори.

Странный человек не ответил, побрел к своим кисточкам и ведрам с краской. Мак помог ей подняться по лестнице. Внизу продолжал бушевать Перес, чертыхаясь, крушил очередную стену из книг. Они, словно в замедленной киносъемке, так и сыпались вокруг него. Санитар перешагнул через гору, образовавшуюся перед ним, поскользнулся на обложке и врезался в еще одну книжную стену.

— Перес, хватит! Давай, поднимайся! — махнул ему рукой Мак с верхней ступеньки. — Эй, брат! Спасибо за интересный вечер!

Перес удивленно оглядел книжные развалины. Леонардо невозмутимо окунал очередную кисть в ведро, словно ничего не произошло. Кори последовала за Маком к лифту, понимая, что ей лучше побыстрее вернуться в палату, иначе санитары заметят ее отсутствие и поднимут шум.

 

Глава 10

Гленвуд Каньон, Колорадо

20.04

Казалось бы, Джон Бринстон должен был радоваться, что у него все получилось. Но почему его не оставляло какое-то гнетущее чувство?

Распрощавшись с Купером Холлингвортом, который его подвез, он сел в «Джи-Эм-Эс Юкон» и поспешил выехать из Аспена. Он направлялся к востоку по узкой горной извилистой дороге, что тянулась вдоль каньона. Затем достал мобильник, набрал номер и стал ждать, когда ответит контролирующий операцию офицер. Откашлялся, услышав в трубке знакомый голос, потом сказал:

— Радикс у меня.

— Ты уверен? — спросил его генерал-лейтенант Джеймс Дельгадо. — Проверял?

Директор Национального агентства безопасности мог кого угодно смутить своим суровым голосом. Нет, говорил он не как военный. Не было в голосе ни начальственного рыка, ни требовательных командирских ноток. Краткость речи и выбор слов, казалось, говорили о том, что ничего в этой жизни его не волнует. Может, так оно и было.

— Проверить было сложно, с учетом обстановки и нехватки знаний о предмете, — ответил Бринстон и осторожно притормозил, чтоб не слететь с покрытой льдом дороги. — Нужно провести весьма сложные тесты, определить аутентичность. Но я почти на все сто уверен — это Радикс.

— Я горжусь тобой, сынок. И твой отец тоже гордился бы. Позвони сразу же, как только приземлишься в Балтиморе. Буду ждать тебя в Форт Мид.

Дорогу все больше заметало снегом. Хорошо это или плохо? Движение незначительное, из-за непогоды и каникул люди предпочитали не выезжать на машинах. Перед ветровым стеклом кружили вихрем перистые хлопья, снежная буря и не думала униматься. Бринстон почувствовал, как завибрировал мобильник, закрепленный на поясе. Странно, что сигнал проходит в каньоне. Он взглянул на маленький экранчик, думая, что звонит Джордан Райан. Но увидел номер телефона жены.

Кайлин Бринстон знала, что ее муж выполняет ответственные и опасные правительственные задания, однако понятия не имела о том, что сегодня эта миссия привела его в Колорадо. Начальство строго приказало хранить в тайне все подобные вылазки. Думая, что дома что-то случилось, он ответил.

— Ты говорил, что ни за что не пропустишь этого, Джон. А теперь слушай, ладно? — и Кайлин заворковала с дочуркой. — Скажи «папа». Ну, говори, ты же можешь!

Дочь была первенцем, и Бринстон с нетерпением ждал этого момента. Он много раз представлял, как его маленькая Шайна произносит свои первые в жизни слова.

— Сейчас скажет, — заверила его жена. — Сегодня уже два раза говорила, честное слово!

Он взглянул в зеркало заднего вида. Через снежную пелену пробился яркий свет фар. Водитель вел себя бесшабашно на такой скользкой дороге, его машина летела стрелой, стремясь догнать его «Мицубиси Талант». Джон разглядел, что это черный «Мерседес» внедорожник, вот он лихо обогнал старенький красный «Форд».

— Ну, давай же, дорогая, — взмолилась Кайлин голосом отчаявшейся родительницы, чей ребенок вдруг заупрямился и проявлял непослушание. — Скажи «папа».

— Ладно, давай сделаем так. Я сниму ее на камеру, и ты все увидишь.

Бринстон взглянул на дорогу, потом — снова на телефон. При виде примостившейся на коленях у матери Шай с ясными глазками, весь остальной мир перестал для него существовать. Она дергала пухлыми ручонками поля полотняной шляпки. Увидев малыша в шляпе, он почему-то страшно умилялся и не мог сдержать улыбки. Причем не важно, что это была за шляпа — бейсболка, колпак, как у гнома, берет, соломенная шляпка, капор. На могильной плите у Бринстона можно было бы выбить слова: «ДЖОН БРИНСТОН ЛЮБИЛ МЛАДЕНЦЕВ В ШЛЯПАХ».

Он снова взглянул на дорогу позади, прежде чем перевести взгляд на дочурку. Волосы у нее отросли — темно-золотистые, как у мамы, — из-под шляпки выбивались кудряшки. Как же она выросла, его дочурка! Его единственный ребенок. Сдвинула светлые бровки, пытаясь сосредоточиться. Сложила колечком пухлые губки. А потом вдруг сказала: — Па-а…

Бринстон откинулся на спинку сиденья. Он уже давно научился сдерживать чувства. Но только не теперь. В глазах стояли слезы, затуманивая образ ребенка. Он сморгнул их.

— Мы так скучаем по тебе, Джон. — В голосе Кайлин звучало отчаяние. — Сегодня канун Рождества. Когда ты будешь дома?

— Скоро, — ответил он, не сводя глаз с дороги. — Я стараюсь изо всех сил, Кай.

Только это было неправдой. Вернее, вопросом спорным. Еще со времен службы в армии рейнджеров Бринстон гордился тем, что старается изо всех сил. Что он лучший. Только не на этот раз. И не со своей семьей. Он ненавидел себя в те моменты, когда старание на работе вступало в конфликт со стремлением быть столь же хорошим отцом и мужем.

Взглянул в боковое зеркало. Водитель «Мерседеса» воспользовался случаем и ловко обошел неспешно двигающийся мини-вэн. Теперь он висел у Бринстона на хвосте, из-за яркого света фар водителя было не разглядеть. Вот он прибавил скорость и проскочил мимо «Юкона». Потом сбросил скорость и двигался прямо перед ним. Не слишком хорошая идея, столь быстрая и рискованная езда по скользкой дороге. Но водитель контролировал ситуацию, оставаясь впереди на расстоянии ярдов десяти.

— Со Дня благодарения мы видели тебя всего один раз, — сказала Кайлин.

Прикусив нижнюю губу, Бринстон понял: никогда отношения с женой не были у него столь напряженными. В зеркале заднего вида возникли фары еще одной машины. Он всмотрелся — сзади, быстро набирая скорость, надвигался темно-синий «Форд Эксплорер». Тут впереди зажглись красные габаритные огни, «Мерседес-Бенц» притормозил. И Бринстон понял: эти два внедорожника готовы взять его в «коробочку».

— Послушай, Кай, мне пора. Обещаю, совсем скоро буду с тобой и Шай.

В голосе ее звучала усталость.

— Обещания больше не проходят, Джон. Наш брак распадается. Я так понимаю, дело идет к разводу, да?

— Но Кайлин, я не могу…

— Слышал? — вдруг перебила она его совсем другим, радостным тоном. — Она опять это сказала.

Он не мог сказать жене, что сейчас его жизнь в опасности. Не хотел пугать ее, но, похоже, дело обстояло именно так. «Мерседес» впереди снова притормозил, «Эксплорер» приближался.

— Джон, ты только послушай! На этот раз она произнесла так четко!

— Милая, мне пора. Люблю тебя.

Бринстон отключил мобильник, положив конец разговору. И возможно, своему браку тоже.

Над крышей «Мерседеса» показалась из люка голова. Тариф бин аль-Хасиб пережил атаку скорпионов в особняке Заки. Но счастливым и довольным не выглядел. Достал винтовку, прицелился. Ветер трепал его черную бороду.

Бринстон включил фары дальнего света, стараясь ослепить Тарифа. Тот откинул голову, заслонил лицо ладонью. Именно этого Джон и добивался. Выжав педаль газа, он выехал на встречную полосу и промчался мимо «Мерседеса» Тарифа, а затем вновь вернулся на свою полосу. Теперь дорога открыта, впереди — никого. И тут грянули выстрелы. Тариф развернулся и открыл огонь ему вслед. Снова очередь. Бринстон услышал, как разлетелось вдребезги заднее стекло.

Скорость на извилистой дороге в каньоне ограничивалась — где-то около пятидесяти, но он выжимал все восемьдесят. Оба внедорожника устремились следом, в погоню.

Бринстон, щурясь, всмотрелся вперед. В южной стене каньона открывались два отдельных двухполосных въезда в туннель. Он устремился к тому, где дорога вела на восток. Там, в туннеле, асфальт сухой, и он с нетерпением ждал, когда нырнет в него. Едущие позади внедорожники не отставали. Сбросить их с хвоста не удалось.

Вот «Мицубиси» нырнул в туннель, над въездом промелькнула надпись: «ЛЕВАЯ ПОЛОСА ЗАКРЫТА». Над выбранной им полосой красовалась зеленая стрелка, параллельная была перекрыта красным запрещающим знаком. За ними еще один небольшой знак, предупреждающий об использовании радара для измерения скорости. На табло тут же вспыхнула красная надпись: «Ваша скорость 97 миль/час». Она почти тотчас же сменилась другой, с рекомендацией: «Допустимая скорость 45 м/ч». Что ж, спасибо за совет. Последовал крутой поворот, машину Бринстона едва не впечатало в стенку. Хвостовые огни отбрасывали на стены туннеля красноватые отблески.

Преследующий его «Эксплорер» свернул на левую полосу.

Тариф нырнул в салон «Мерседеса», он нагонял машину Бринстона. Сидевший за рулем Аймад ударил «Юкон» по бамперу. Раздался скрип металла о бетон, «Юкон», задел стену туннеля, но продолжал двигаться, оранжевые искры мелькнули в окне у пассажирского сиденья. Бринстон вывернул руль, оторвался от стены. Но сзади снова налетел «Эксплорер», врезался в бампер, толчком послал его машину вперед. Аймад так и норовил снова прижать его к стенке, висел на хвосте, шли они бампер к бамперу.

Туннель длиной в четыре тысячи футов скоро закончится. Ему надо как-то избавиться от этой головной боли, прежде чем они снова окажутся на обледенелой горной дороге. Бринстон расстегнул ремень безопасности, затем надавил на кнопку, открывающую боковое окно. Стекло медленно поползло вниз, в салон ворвался ледяной ветер, взъерошил его темные волосы. «Эксплорер» снова ударил сзади, оба внедорожника старались запереть его, прижав к правой стене туннеля. Об управлении несколько секунд можно было не беспокоиться. Бринстон вытащил из кобуры «Глок», затем достал из бардачка второй пистолет. Резко развернулся лицом к задним сиденьям. Окно было выбито, и он отчетливо видел «Эксплорер». Знакомые все лица. Андерсон за рулем, рядом с ним Фейсал. Оба они что-то кричали. Похоже, этой ночью Бринстон раздражал всех и каждого.

Он прицелился в лобовое стекло. Глаза у Андерсона расширились от страха, он резко ударил по тормозам, и машина отстала. Но слишком поздно. Бринстон открыл огонь из обоих пистолетов, стараясь, впрочем, не целиться врагам в головы. Лобовое стекло разлетелось вдребезги. Внедорожник задел стену туннеля на большой скорости. И тут Андерсон допустил ошибку, слишком резко вывернул руль. «Эксплорер» опрокинулся на бок со стороны пассажирского сиденья, перекрыв путь на обеих полосах движения.

Бринстон развернулся лицом вперед, перед тем как ухватиться за руль, успел убрать «Глок» в кобуру. Аймад и Тариф в «Мерседесе» все это время держались чуть в стороне, ожидая, чем кончится схватка Бринстона с Андерсоном. До выезда из туннеля оставалось несколько сотен футов. И тут, словно черт из табакерки, над крышей «Мерседеса» вновь возник Тариф с винтовкой и прицелился.

Пули ударили в дверцу багажника, снова послышался звон стекла.

Переведя дух, Бринстон решил совершить последний опасный маневр. Передние колеса его машины поравнялись с задними колесами «Мерседеса», затем он резко вильнул вправо и ударил машину уже на выезде из туннеля. Аймад, сидевший за рулем, потерял контроль над управлением, машину занесло на скользкой дороге, завертело. Тариф так и вцепился в край люка, затем сила вращения втянула его в салон. «Мерседес» врезался в парапет, пробил металлическое ограждение и сорвался с виадука. Послышались отчаянные крики Тарифа и Аймада, летящих в пропасть, на дне которой ревела река Колорадо.

Участок дороги на выезде из туннеля был покрыт льдом, и машину Бринстона тоже занесло. Машина пронеслась через перекресток — короткую бетонную полосу, связывающую дороги восточного и западного направлений. За этим перекрестком покрытое ледяной коркой шоссе вело к двум виадукам, отделенным друг от друга стоявшими под уклоном бетонными плитами. Стремясь обрести контроль над управлением, Бринстону удалось избежать с ними столкновения, но его вынесло на мост, а затем — и на встречную полосу, где начиналась дорога западного направления. Словом, совсем не в ту сторону, куда надо. Хорошая новость или плохая? Встречных машин видно не было. Несмотря на все усилия снегоуборочной техники и посыпание песком, дорога здесь была еще более скользкой, чем та, по которой он ехал на восток. Въезд на правую сторону был перекрыт. Там стояла конструкция из оранжевых и белых бочек и мешков с песком. Увернувшись от столкновения с первой из них, он остановил машину. Она оказалась на встречной полосе, но других машин видно не было.

Бринстон вздохнул. Потом усмехнулся. А затем вдруг уголком глаза заметил свет фар. Из-за поворота прямо навстречу ему выехал трейлер. Свет фар слепил, тяжелая машина неумолимо надвигалась, надо было действовать, причем очень быстро.

Лоб его покрылся испариной. Джон решил попробовать развернуться, надеясь, что получится, хоть дорога и была очень скользкой. Он дал задний ход, прибавил газу и двигался так, отсчитывая про себя до пяти. Трейлер приближался, и тогда Бринстон резко вывернул руль влево и одновременно ударил по тормозам. Его «Юкон» развернуло на 180 градусов, теперь капот машины смотрел на запад. Он снял ногу с педали тормоза, тронулся с места, затем снова притормозил.

Посмотрел в зеркало заднего вида. Безжалостно и неумолимо многотонный трейлер надвигался на него, водитель отчаянно жал на клаксон. Бринстон снова сдал назад, направился к порталу. Ему нужно было ехать на восток, а не на запад, а потому он решил не выезжать на дорогу, ведущую в западном направлении. Вместо этого он свернул влево, снова проехал разделительную полосу, снова увернулся от столкновения с бетонными плитами виадука и вернулся на нужную дорогу. И снова въехал в туннель, направляясь в обратную сторону. Слишком поздно спохватился.

Внутри туннеля перевернувшийся «Эксплорер» перегораживал обе полосы движения. Лобовое стекло пробито пулями, но видна голова — водитель вроде бы жив, зажат подушкой безопасности. А где же Андерсон? Он сумел выбраться из перевернувшегося внедорожника, сидит на асфальте, привалившись спиной к шасси.

Пожилой мужчина остановил свой красный мини-вэн прямо за перевернутым «Эксплорером». Выскочил, бросился на помощь. К этому доброму самаритянину присоединились двое студентов — паренек в вязаной шапочке и его худущая подружка. Андерсон обхватил голову руками, похоже, у него было сотрясение мозга.

Бринстон направился прямо к ним, вынимая по дороге «Глок» из кобуры. Андерсон первым заметил оружие, глаза его расширились. Девушка тоже заметила, взвизгнула и бросилась к своей машине.

Студент указал на «Глок».

— Слушай, друг, ты бы убрал эту штуковину, а?

Но Бринстон продолжал шагать прямо к ним и с каждым шагом закипал все больше. А потом рявкнул:

— А ну, пошли все отсюда! Быстро!

Студент поспешил к своей машине, пожилой мужчина спрятался за мини-вэн. Андерсон поднялся на ноги. Стоял, пошатываясь, пытаясь сжать руку в кулак.

— Сегодня моя малышка дочь произнесла свое самое первое в жизни слово. — В голосе Бринстона звучало ледяное спокойствие. — А вы взяли и изгадили этот момент. И нет вам за это прощения!

И он ударил Андерсона в грудь ногой. Тот отлетел назад, стукнулся головой о смятый бампер внедорожника, потом распростерся на асфальте. Из ноздрей поползли струйки крови.

Бринстон развернулся и пошел обратно к своей машине.

— В следующий раз советую оставаться в Аспене, — обернувшись, крикнул он. — Вместе с этими чертовыми скорпионами.

 

Глава 11

Джипсум, Колорадо

20.25

Канун Рождества в Скалистых горах проходил спокойно. Так решил Бринстон. Если не считать, конечно, сегодняшних драматических событий в Аспене и каньоне Гленвуд. Свернув со злополучной автомагистрали под номером 1-70, он вел свой помятый «Мицубиси Юкон» по направлению к аэропорту «Игл Каунти». Хотя ранчо Заки «Хала» находилось в Аспене, Бринстон решил вылететь именно отсюда. Несмотря на свое местоположение, небольшой обновленный аэропорт мог работать даже в самую скверную погоду, когда во всех остальных городах, расположенных в горной местности, посадку и взлеты запрещали. «Игл Каунти» в этом смысле повезло — некие высшие силы позаботились о том, чтоб над ним оставалась «дырка в небе», так называли это индейцы племени юта. Иными словами, в год тут выпадало больше погожих дней с хорошей видимостью, чем в других аэропортах региона.

Бринстон въехал в частный ангар на охраняемой территории и притормозил возле арендованного спецслужбами «Бомбардир Лиерджет». И не успел выбраться из машины, как Джордан Райан сбежала навстречу по трапу. На ней был оливково-зеленый свитер, черная юбка от Гуччи и сапожки с заостренными носами. Ветер трепал длинные рыжие волосы, пряди липли к щеке. Высокая, зеленоглазая, очень эффектная девушка. Дополнением к красоте служила соблазнительная улыбка.

— Добрый вечер, доктор Бринстон.

— Уже здоровались. И называй меня просто Джон.

Тут она заметила кровь у него на лбу, потом перевела взгляд на «Мицубиси Юкон» с выбитыми стеклами и многочисленными дырками от пуль.

— Тяжелая выдалась ночка, да, Джон?

— Полная приключений, которые ты пропустила, — буркнул он в ответ и поднялся за ней по трапу. Оказавшись внутри, Джордан втащила трап в салон, затем жестом показала пилоту, что может взлетать.

— Где Баньши? — спросил Бринстон.

— В конференц-зале, — ответила Джордан и закатила глаза. — Так сердилась на меня сегодня, просто ужас!

— Ну почему вы никак не можете поладить?

— Две зеленоглазые дивы — все равно что две тигрицы в клетке. Ладно, иди и побыстрей. Ты же не хочешь заставлять ее ждать.

Бринстон направился в хвостовой отсек. Открыл дверь в конференц-зал, зашел, огляделся. В центре стола красного дерева дремала, свернувшись калачиком, изящная черная кошка. Бринстон улыбнулся. Склонился над столом и взял ее на руки.

— Хорошие новости, Баньши. Вернулся целым и почти невредимым.

Кошка потерлась узкой мордочкой о его руку. Потом мяукнула и уставилась на него единственным зеленым глазом.

Он сбросил с себя одежду, смыл кровь, затем обработал антисептиком рану на бедре. Самолет уже находился в воздухе, когда он переоделся в джинсы и направился к обитому кожей креслу. Уселся в него, Баньши тотчас вскочила на колени и уютно пристроилась, прижавшись к обнаженной груди. Кошка внимательно наблюдала за тем, как он открыл аптечку, затем достал иглу и нейлоновую нить. Завидев это, Баньши соскочила с колен и умчалась.

Осколки оставили глубокую рваную царапину на правом боку, на уровне талии. Бринстон изогнулся, стиснул зубы и воткнул иглу в край раны. Кожа дергалась в тех местах, где он накладывал шов за швом. Поворачивая запястье, он наблюдал за тем, как входит и выходит из его плоти игла, оставляя неровную цепочку из шестнадцати простых стежков. Завязав узелок, он закончил работу.

Обработав рану, он снова вспомнил о библиотеке Заки. Перед глазами предстал изогнутый арабский кинжал, вонзившийся в череп. Эта картина вызвала в памяти воспоминания из прошлого. Он был тогда десятилетним мальчишкой. Вкатил в кабинет отца в инвалидной коляске, остановился, ухватившись за ручку двери. Увидел разбросанные по полу бумаги. Затем взглянул на письменный стол. На нем распростерся Джейсон Бринстон, лежа на спине, безжизненно свесив окровавленную руку. Джон отчетливо видел кинжал джамбия, вонзенный в его грудь по самую рукоятку. Тут же вспомнился и старый друг отца — тот неподвижно застыл на полу, приподняв руку, словно предупреждая о чем-то.

С тех пор прошло двадцать лет, но казалось, он слышит голос человека, слышит, какое в нем звучит отчаяние.

Беги отсюда, пока он не вернулся. Скорее убегай, Джонни!

Бринстон помнил, с какой силой толкал колеса инвалидной коляски, выезжая из этой комнаты, думая, что ему негде спрятаться. Помнил, как пронесся через холл их летнего дома в Нантакете, направляясь к своей спальне. И тут, у подножия лестницы, вдруг услышал чьи-то шаги за спиной, они приближались. Мужчина взялся за ручки и начал толкать коляску наверх, пока они не оказались на площадке первого этажа. Бринстон вспомнил, как все время пытался затормозить, оглядываясь назад, на тонущие в полутьме ступени, вспомнил, как ему не хотелось умирать.

Он сделал над собой усилие и отогнал эти страшные воспоминания.

Потом поднял глаза. В дверях стояла Джордан.

— Ну, что, не против глотнуть мартини?

— Ты просто мысли мои читаешь.

Она улыбнулась, поставила бокал на журнальный столик, потом покосилась на его обнаженный плоский живот.

— Зачем этот шов?

— Царапнуло осколком, когда моя птичка врезалась в гору.

— Хорошая работа. Сам себя залатал.

Натягивая темно-синий свитер, он ответил:

— Тренировался еще с детства, когда был мальчишкой.

— Так это ты зашивал Баньши, когда она потеряла глаз?

— Самое меньшее, что я мог для нее сделать после того, как она спасла мне жизнь. Этой ночью Баньши никого ко мне не допустит.

Услышав свое имя, кошка выскочила откуда-то, подбежала, потерлась о его ногу.

— Но зачем было делать это самому? — спросила Джордан, заглядывая в аптечку. — Испытываешь отвращение к врачам?

— Да до одиннадцати лет я только и знал, что валяться по разным больницам. И поклялся, что больше ни за что туда не вернусь.

— Мне можно доверять. Я училась в медицинском колледже Вандербильта, пока все не надоело, и я ушла. Могу заняться этим безобразным порезом у тебя на лбу.

Девушка склонилась над Бринстоном и, задевая его плечо грудью, принялась обрабатывать рану.

— А знаешь, ты произвел впечатление на население штата Колорадо. Поймала местную волну. Там сообщалось, что какой-то технический сотрудник по имени Купер Холлингворт мог погибнуть в снежной лавине. Тела до сих пор не нашли. Ты повредил своим вертолетом его гондолу.

— Он выжил. Я дал ему денег. Сейчас наверняка летит в Австралию к своей девушке.

— Здорово! Счастливый конец.

— Не для всех. Люди Заки догнали меня в каньоне Гленвуд. Некрасивая вышла история.

— Знаю, — кивнула она и разгладила пластырь у него на лбу. — Транспортная полиция Колорадо съехалась к туннелю, устроила там внутри нечто вроде командного пункта по устранению последствий аварий. Удалось поймать изображение с их камер. Хочешь посмотреть?

— С меня достаточно.

— Хорошо, хоть здесь обошлось без швов. По крайней мере, на лбу. — Она смотрела на него сверху вниз. — И все-таки я скучаю по этой твоей маленькой козлиной бородке. Зачем сбрил?

— Дочурка отказывается целовать меня, пока не побреюсь.

Она погладила его по щеке.

— Умница девочка.

— С ДАНБ говорила? — спросил Бринстон. Аббревиатура расшифровывалась как Директор Агентства по национальной безопасности.

— Дважды. — Джордан уселась напротив. — Ты устроил генералу Дельгадо веселый денек.

— Узнав о каньоне Гленвуд, он тоже не обрадуется. Свяжусь с ним. После того, как поговорю с женой.

Джордан склонила голову набок.

— А разве ты ей уже не позвонил?

— Дочка плакала. — Джон отвернулся, посмотрел в иллюминатор. — Кайлин сказала, что сама перезвонит.

Лос-Анджелес, Калифорния

19.45

Кайлин Бринстон была стройной блондинкой с живыми глазами и лицом, излучавшим добродушие. Даже в такую ночь, как эта. У дочурки резались зубы, причем два сразу — передний и коренной. Шайна страшно раскапризничалась. Лишь несколько минут назад перестала плакать и понемногу успокоилась.

Кайлин сунула дочке прохладную соску. Та принялась сосать. Но ко времени, когда она отнесла малышку вниз, волшебное действие соски закончилось. Свернувшись калачиком на диване, Кайлин принялась напевать колыбельную Брамса. Не помогло. Тогда она встала, прижала ребенка к груди, похлопала по спинке. Шай уперлась подбородком в плечо матери. Расхаживая по комнате, Кайлин несколько раз обошла елку — так, чтоб дочка могла видеть мерцающие разноцветные огоньки.

На Рождество она всегда тосковала по Нью-Йорку. Переехав в Лос-Анджелес, в район по соседству с парком Хэнкок, она поначалу восторгалась всем, с наслаждением вдыхала весенний воздух, пропитанный запахом цветущих цитрусовых. Но в декабре — совсем другое дело. Погода слишком теплая и солнечная, как-то не настраивает на рождественские праздники. А отсутствие Джона делало их еще более невыносимыми.

Перед тем как переехать на запад, у нее была, казалось бы, не работа, а мечта. На протяжении нескольких лет она занималась закупками для фирмы «Барни». Оплачивалась работа хорошо, но дизайнеры порой выдвигали самые безумные требования. И одного телефонного звонка было достаточно, чтоб круто изменить карьеру. До этого, десять лет тому назад, она окончила университет Дьюка, и факультет изобразительных искусств выразил желание оставить у себя две ее скульптурные работы. Польщенная, она согласилась. И вот однажды позвонила ее преподавательница. Доктор Диана Левин сообщила, что во время ежегодной выставки работ выпускников кто-то пробрался в музей и похитил скульптуры Кайлин. Все остальные работы грабители проигнорировали. Им были нужны только ее творения.

— Ты, наверное, в ярости? — спросила ее Левин.

Но Кайлин ничуть не расстроилась. Напротив, восприняла это как комплимент. Той же ночью ее, что называется, осенило: «Если людям так нравятся мои работы, что они крадут их, значит, найдутся и другие, готовые их купить». Она бросила свою квартиру-мастерскую в Сохо и переехала в Калифорнию, готовая начать новую богемную жизнь и осуществить заветную мечту — стать художником. И у нее получилось. Музей современного искусства в Лос-Анджелесе приобрел две ее скульптуры для постоянной экспозиции. Затем она создала авангардную инсталляцию для Олимпийского парка скульптуры на набережной Сиэтла, начала готовиться к персональной выставке в галерее Сан-Франциско.

С Джоном Бринстоном она познакомилась на приеме, устроенном в честь открытия большой выставки-продажи изобразительного искусства на Западном побережье. Отчаянно нуждаясь в деньгах, она продала им любимую свою работу — скульптуру под названием «Затмение». Джон купил ее, чем разбил сердце Кайлин. Две недели спустя, уже в Гроув, она вдруг увидела этого красивого черноволосого мужчину в модном ресторане. Он угостил ее выпивкой. Кайлин призналась, что очень скучает по своему «Затмению». Тогда Джон дал ей обещание, что она сможет видеть это замечательное произведение в любой момент, когда ей только захочется. С этого и начался роман. Она любила мужа, но ненавидела его секреты, особенно те, что были связаны с работой на разведку. Он часто отсутствовал, вполне мог завести интрижку на стороне.

Кайлин от души надеялась, что это не так.

 

Глава 12

Вашингтон, округ Колумбия

22.51

Выросшая на скромной ферме в Южной Калифорнии, Дина Риверсайд и представить себе не могла, что когда-нибудь попадет в Белый дом, более того — проведет ночь в Спальне Линкольна. Теперь же, будучи генеральным директором успешной фармацевтической компании, она успела переночевать здесь целых четыре раза. Подобно многим другим президентам, Александр Армстронг любил оказать своим верным спонсорам такую услугу, позволить переночевать в знаменитой спальне.

Во время Гражданской войны комната эта служила Линкольну кабинетом, но он никогда там не спал. Украшенная богатыми тканями, спальня была небольшой, но очень уютной, декор Викторианской эпохи дополняла свисающая с потолка люстра в виде шара с нитками бусин. Но больше всего Дине нравилась кровать розового дерева с высоким — в шесть футов — резным изголовьем. Обрамленная балдахином в виде короны, она так и манила к себе, звала нырнуть под покрывало из блестящего шелка с белой кружевной оторочкой, свисающее до пола.

О том, что матрас там жесткий и весь в шишках, Дина никогда никому не рассказывала, даже самым близким друзьям.

Она перешла в гостиную, находившуюся слева от Спальни Линкольна. Уютно устроившись с ноутбуком на викторианском диване с гобеленовой обивкой в медальонах, она задумчиво смотрела на камин, отделанный мрамором. Сидела и вспоминала разговор с Дилоном Армстронгом, состоявшийся вчера во время приема. Она делала вид, что он ничуть не огорчил ее. На самом же деле Дина страшно боялась потерять работу. Ведь она управляла «Тафт-Райдер» — самой продвинутой, самой успешной в мире фармацевтической компанией. А тут вдруг держатели акций стали проявлять неудовольствие и уверять, что она вот-вот разорит предприятие.

Компанию в 1870 году основал Захария Тафт, работавший хирургом во время Гражданской войны. Он был родственником Уильяма Говарда Тафта, двадцать седьмого президента Америки. Год спустя он первым из фармацевтов ввел новую штатную единицу — нанял химика по имени Лиланд Райдер. Процветание компании «Тафт-Райдер» началось с выпуска сиропа от кашля. На рынке это средство рекламировалось как «Чудодейственное средство для излечения кашля и простуды доктора Райдера». Его активно рекомендовали своим пациентам терапевты, и, несмотря на некие побочные эффекты, сироп утроил прибыли компании.

В реальности же «чудодейственное средство» доктора Райдера являло собой экстракт кокаина.

«Тафт-Райдер» процветала вплоть до начала Великой депрессии, затем доходы упали почти до нуля. На протяжении нескольких десятилетий после Второй мировой войны компания значительно отставала от таких фармацевтических гигантов, как «Пфайзер», «Глаксо-Смит-Клайн» и «Мерк». Но все изменилось, когда инвестором «Тафт-Райдер» стал Дилон. Это он ввел Дину в совет директоров, а дальше понеслось. Она сделала ставку на антидепрессант под названием «Розмар». Таблетка стала для компании курицей, несущей золотые яйца, прибыли взлетели до небес. Менеджмент откупорил шампанское, когда в журнале «Форчун» «Тафт-Райдер» назвали «самой популярной в Америке фармацевтической компанией».

А затем вдруг все рухнуло.

Истечение срока патентной защиты сильно ударило по компании. Когда на рынке появились аналоги двух ее самых популярных препаратов, продажи упали сразу на 90 процентов. Если положение дел в самом ближайшем времени не изменится, им придется уволить десять тысяч рабочих, закрыть несколько производственных и научно-исследовательских центров.

Если ей не удастся спасти «Тафт-Райдер», она потеряет работу. Но спасти компанию могло теперь только чудо.

Ей нужен был Радикс.

22.55

Президент Александр Армстронг положил «Ночь перед Рождеством» на тумбочку, затем подоткнул одеяла на кроватях детей. Первая леди стояла у дверей. Сын и дочь делили спальню, расположенную в юго-западной части Белого дома, на третьем этаже.

Он читал детям каждый вечер. Это удивляло Элен, ведь прежде, когда он был губернатором штата Нью-Йорк, в их резиденции в Олбани ничего подобного не наблюдалось. Муж вечно жаловался на нехватку времени. Теперь же, когда Александр занял куда более ответственный пост, чтение детям на ночь превратилось для него в одно из немногих простых удовольствий, которые он мог позволить себе в Белом доме.

Алиша, уютно прижимаясь щекой к подушке, уже спала. А вот Джастин — нет. В свои три года он страдал хронической бессонницей, как какой-нибудь старичок.

— Почеши мне спинку, пап! Ну, пожа-а-алуйста!.. — Мальчик задрал пижаму с изображением Бэтмена, перевернулся на живот, обхватил подушку обеими руками.

— Не сегодня, Джастин, — сказала Элен. И приложила ладонь ко лбу. Мигрень прошла, как землетрясение, но она еще не оправилась.

— Поскребу тебе спинку, тигренок. Но только позволь мне сперва поговорить с мамой.

— Я обещал Джастину. Мы скоро. А у тебя был сегодня тяжелый день, Элен. Так что иди, ложись.

Она кивнула, потом зевнула. Стройная, высокая, с прямой спиной и блестящими каштановыми волосами Элен Армстронг считалась одной из самых элегантных первых леди Америки.

— Жаль, что я пропустила прием.

— Все передавали тебе самые теплые пожелания.

— Даже Дина?

— Даже Дина.

— И для тебя канун Рождества тоже выдался нелегким. Ты успел переговорить с послом Заки, после того, как он, словно ошпаренный, вылетел из твоего кабинета?

— Завтра позвоню. Исправим ситуацию.

— Может, поспишь немного?

— Ты же знаешь, какие у меня отношения со сном. Любовь и ненависть. Последнее время все чаще ненависть.

— Тогда почему бы тебе не посмотреть какой-нибудь фильм? — спросила Элен и провела пальцем по его темному галстуку в горошек. — Всегда помогало тебе расслабиться и сосредоточиться. Отвлечься от разных ненужных мыслей.

— Хорошо. Там видно будет.

Они снова поцеловались. Элен вышла в холл, он проводил ее глазами. Затем подошел к кроватке, приготовившись чесать спинку сыну. И с удивлением увидел, что сынишка спит.

— Просто чудо какое-то, — прошептал Армстронг.

Прежде чем укрыть Джастина одеялом и подоткнуть, президент опустил задранный край пижамы. После жаркого разговора с послом Заки ему страшно хотелось провести рождественские каникулы спокойно и мирно.

 

Глава 13

В воздухе над Колорадо

21.05

Бринстон взял узкую мордочку Баньши в ладонь и легонько сжал. Кошка замурлыкала. Круглый зеленый глаз превратился в узкую щелочку, а затем и вовсе исчез, утонув в блестящем черном мехе.

В июле прошлого года Бринстон отправился в Ирландию на встречу с ученым Рисом Гриффином, специалистом по Радиксу, преподавателем истории в университете Корка. Он решил зайти к историку на квартиру, и, приблизившись к двери, услышал выстрелы. Бринстон вышиб дверь и увидел Гриффина — тот лежал на полу, в спине зияла рана. В комнату влетел молодой поджарый парень с пистолетом в руке, прицелился в Джона. В этот момент на кухне дико заорала кошка, словно оплакивала погибшего хозяина. Парень вздрогнул от неожиданности и выстрелил в нее. Бринстон воспользовался моментом, бросился на убийцу и с силой отшвырнул к окну на третьем этаже. Тот вылетел на улицу. Подбежав к разбитому окну, Джон увидел парня — тот распростерся на помятой крыше белого автомобиля без признаков жизни. В ожидании, когда приедет полиция, Бринстон нашел аптечку, обработал и зашил котенку рану.

Именно кошачий крик отвлек убийцу и спас Бринстону жизнь. Выбирая имя своему питомцу, он вспомнил ирландский миф о Баньши — так называли женщину-призрака, громко оплакивающую тех, кто скоро умрет. Всякий раз, отправляясь на задание, он брал одноглазую кошку с собой. Кайлин называла их родственными душами — и кошка, и ее хозяин были наделены отчаянной храбростью и тягой к приключениям.

Осторожно опустив любимицу на ковер, он расстегнул кармашек на поясе.

Джордан Райан уселась в кресло напротив. Подобрала под себя длинные ноги. Девушка была ослепительна даже безо всяких украшений и знала это. Она не привыкла к тому, чтоб ее игнорировали мужчины.

Бринстон положил каменную шкатулку на стол. Провел пальцем по крышке с гравировкой.

Джордан смотрела вопросительно.

— Так это и есть…

— Да, cista mystica.

— А Радикс внутри?

Он кивнул.

— Замечательно, — мурлыкнула она. — Доставлю его директору Агентства службы национальной безопасности.

Не успел Бринстон ответить, как у него завибрировал мобильник. Он взглянул на дисплей.

— Это Кайлин.

Джордан кивнула и вышла в коридор. Он приложил телефон к уху, встал и принялся расхаживать по салону. Жена не стала терять время даром.

— Нам нужно многое обсудить, Джон. Я в отчаянии. Я бы хотела, чтоб ты был здесь, с нами. Неужели так многого прошу?

— Знаю, Кайлин. Понимаю, ты хотела, чтоб это Рождество стало для Шай особенным, — он на секунду закрыл глаза. — Послушай, я не смог приехать в канун Рождества, но уверен, уже завтра буду дома.

— Ты это серьезно?

— Просто мне нужно еще немного времени, чтоб завершить дела. А после сажусь на самолет и сразу же вылетаю в Лос-Анджелес.

— Обещаешь?

— Обещаю. — Джон негромко усмехнулся. — Наша жизнь все больше походит на песню Элвиса. Ну, знаешь, ту, где есть такие слова: «Если попаду домой в день на Рождество».

— Вот как? — усмехнулась она в ответ. — Я бы предпочла другую. «Этой ночью с Рождеством счастье к нам приходит в дом».

Они поболтали еще немного, и в целом, против ожиданий Бринстона, разговор прошел более гладко и мирно, чем он предполагал. Попрощавшись с женой, он позвонил микробиологу Биллу Носаке, попросил его провести анализ образчика мягких тканей, взятых у мумии Занчетти.

В салон заглянула Джордан. Вошла и снова опустилась в кресло с бокалом мартини в руке.

— Вроде бы это не в твоем стиле, подслушивать чужие разговоры, — заметил Бринстон.

— Шутишь, что ли? Я работаю на спецслужбы Соединенных Штатов. — Она протянула ему бокал. — Откуда вдруг такая подозрительность?

— Потому что я тоже там работаю.

— Между нами много общего, — сказала она и откинулась на спинку кресла. — И ты, и я готовы отдать жизнь и все самое дорогое, если того потребует долг.

Она была права. Бринстону вспомнилось, как в Москве он начинял жучками дом директора секретной службы Российской Федерации — ФСБ, наследницы КГБ. Тогда ему удалось уйти, едва не распрощавшись с жизнью. А прошлым летом на Филиппинах, на острове Джоло, он провел уникальную хирургическую операцию — вживил жучок, продукт нанотехнологий, в полость рта лидеру Исламского Братства. Бринстон ввел наркоз террористу, пока тот спал, затем имплантировал микроскопическое записывающее устройство в верхнюю десну. И террорист, не подозревая, что теперь американцы слышат каждый его разговор, снабжал их ценнейшей информацией о деятельности Братства. Бринстон успешно провел обе эти опасные операции.

Бринстон вздохнул.

— Ей очень одиноко.

— Это чувство мне хорошо знакомо.

— Твои родители развелись, когда ты была еще ребенком?

Она кивнула.

— До сих пор не разговаривают.

— А твой отец вроде бы ученый?

— Да. Стефан Райан. Нобелевский лауреат по химии.

Кошка принялась играть шнурками ее сапожек. Джордан наклонилась погладить ее, но Баньши прижала уши, зашипела и метнулась в проход.

— Между ними никогда не было ничего общего. Ведь моя мама была моделью.

— Тогда почему они поженились?

Джордан скроила смешную гримаску.

— В семье отца были деньги. Все очень просто.

— А ты больше похожа на маму или на отца?

— Конечно, на папу. Это ведь он меня воспитывал. Мама всегда говорила: от нее я унаследовала тело. А ум — от отца. А вот со старшим братом Робертом вышло наоборот. У него внешность отца и мозги матери.

— Так что тебе больше повезло.

— Спасибо, — она усмехнулась, тряхнула густой рыжей гривой. — К чему все эти вопросы?

Бринстон отпил глоток.

— Чуть раньше, при первом разговоре, жена намекала на развод.

— Ты этого хочешь?

— Нет. Да и Кайлин, думаю, тоже не хочет. Просто разрывается, чувствует, что так дальше жить нельзя.

— Постараюсь сделать все, что в моих силах, чтоб сохранить семью. Не хочу, чтоб моя дочурка стала свидетельницей развода.

— Иногда последнее лучше, чем наблюдать за тем, как родители все время ссорятся.

— У нас с Кайлин и ссор маловато. — Джон покачал головой. — Хочешь, скажу одну странную вещь? Генерал Дельгадо советовал мне развестись.

— Лично меня это не удивляет. Директор нашей службы смотрит на тебя как на сына, которого у него самого никогда не было.

— Джеймс Дельгадо спас мне жизнь, — тихо заметил Бринстон и опустил глаза.

— Когда ты служил рейнджером?

— Задолго до этого. Он и мой отец… были лучшими друзьями. Отец — чиновник высокого ранга в разведывательных службах. Однажды вечером, мне было тогда десять, Дельгадо приехал в наш летний домик. А ночью к нам пробрался убийца, напал на отца. Дельгадо крикнул, чтоб я бежал. А сам остановил мерзавца, но тот ранил его ножом. Отец умер той же ночью. С тех пор мы с ним и сблизились.

— Так вот откуда на щеке директора такой безобразный шрам?

Бринстон кивнул.

— Мне всегда было интересно, но никто об этом не говорил. — Джордан отпила глоток мартини. — Вроде бы ты говорил, что твой отец очень хотел найти Радикс?

— Сам узнал об этом всего два года назад. Со слов мамы, он никогда не обсуждал в семье такие вещи.

— Человек, полный тайн, верно? Вот она, наследственность. Неудивительно, что твой отец и генерал Дельгадо были друзьями.

— Послушай, Джордан. Нам надо обсудить операцию «Затмение». Что-то явно пошло не так во время сегодняшнего задания на ранчо «Хала». И это меня тревожит. — Джон откинулся на спинку кресла. — Хочу разобраться. Возможно, понадобится твоя помощь.

Лос-Анджелес

20.15

Шайне Бринстон было чуть больше года, а она уже уверенно топала к рождественской елке. Остановилась, ловя свое искаженное отражение в стеклянном шаре, и заулыбалась. У Кайлин этот момент вызвал нежную улыбку. И одновременно на глаза навернулись слезы. Как же ей хотелось, чтобы Джон был сейчас здесь! Чуть раньше тем же вечером она в разговоре с мужем впервые произнесла слово «развод». И хотя теперь сожалела об этом, все же надеялась: возможно, это как-то подстегнет ее мужа, и он завтра же вернется домой. Она почти ничего не знала о его работе на разведку, но понимала: она его стимулирует. Джон всегда любил рисковать.

Детство его было омрачено болезнью Пертеса. Она сопровождалась авикулярным некрозом — поступление крови в бедренную часть ноги было затруднено. Мальчик перенес несколько операций. Месяцами он был прикован к постели, затем его заковали в корсет, и он передвигался в инвалидной коляске. Телесный недуг компенсировался бурным развитием мышления. Отец в этом смысле всячески поощрял Джона. Мальчик читал запоем все книги подряд.

Но болезнь не стала единственным вызовом. Отца, Джейсона Бринстона, убили в их летнем доме в Нантакете. К счастью, друг отца, Джеймс Дельгадо, сумел остановить убийцу, и тот не успел убить еще и Джона. С той страшной ночи Дельгадо заменил мальчику отца.

В возрасте одиннадцати лет наметились перемены к лучшему — в том, что касалось болезни, а не трагической смерти отца. Джон уже мог обходиться без корсета и инвалидной коляски, вернулся в школу. Он стремительно наверстывал упущенное. Мальчишки, дразнившие его за то, что он так слаб и хрупок, вдруг с удивлением обнаружили, что Джон стал выше и сильнее своих одноклассников.

Джон не любил оглядываться назад. Иногда это хорошо. Иногда — плохо.

Он отказывался говорить о своей болезни и смерти отца. Кайлин так и не успела познакомиться с Джейсоном Бринстоном, но ее свекровь уверяла, что между Джоном и отцом всегда существовала самая тесная связь. Да и внешне он больше походил на отца — формой лица, правильными чертами и смугловатым цветом кожи. Сходство переходило из поколения в поколение. Вот и у Шай были светло-синие глаза — в точности как у отца и деда.

Как-то Джон признался ей, что борьба с болезнью приучила его к бесстрашию. Кайлин чувствовала, муж позволяет себе расслабиться лишь в те моменты, когда бывает с семьей. После лишенного движения и спорта детства, Джон жаждал риска — только тогда он чувствовал, что живет полной жизнью. Поэтому и последовал по стопам отца, став агентом разведки под прикрытием.

Казалось, Джона так и притягивают хаос и опасность. Сама же Кайлин жаждала стабильности и безопасности. И отношения их складывались неплохо — вплоть до рождения Шай. Кайлин всегда мечтала проводить праздники в семейном кругу. Воспитывали ее дедушка с бабушкой, и в детстве праздников у нее практически не было, даже настоящего Рождества в их доме ни разу не устраивали. А потому ей страшно хотелось устроить запоминающийся праздник для дочурки. Она ждала и не могла дождаться, когда же приедет Джон.

Кайлин встала с дивана и подошла к малышке. Наклонилась и достала из-под елки коробочку, поставила у ног дочурки. Девочка так и просияла, принялась дергать шелковую ленточку. Кайлин помогла ей снять обертку. Еще в октябре они с Джоном покупали вместе этот подарок.

Шай радостно взвизгнула, увидев розового плюшевого кролика. Схватила его, уткнулась личиком в мягкий мех. Потом подняла голову, посмотрела на мать выразительными говорящими глазами. Кайлин пожалела, что не может прочесть мысли дочери. Она с нетерпением ждала, когда же девочка произнесет следующее свое слово.

В воздухе над Колорадо

21.20

По лицу Джордан было видно: она недоумевает. Джон забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Что-то сегодня там было не так.

— Просто ранчо «Хала» необычное для нас задание. Как правило, агенты спецслужб не занимаются кражами реликвий.

— Вот именно. Скажи, как ты сама понимаешь цель нашего задания в операции «Затмение»?

— Представляю в самых общих чертах. Ты должен был проникнуть на ранчо «Хала», найти и забрать Радикс. Посол Заки пойдет на все, чтобы вернуть его себе.

— В том-то и проблема. Разведка не ошиблась — Заки действительно прятал ценную реликвию в комнате для мумий. Вот только затем выяснилось, что главную ценность для него представляли останки Александра Великого, а вовсе не Радикс. Заки едва с ума не сошел от ярости и страха, когда его люди стали палить по мумиям, ведь они могли попасть в Александра Македонского. А о мумии Занчетти не упомянул и словом.

— Может, притворялся?

— Не думаю. И лично мне кажется, Заки вообще не подозревал о существовании Радикса.

— Нам сообщили, что у него есть связи с ассоциацией «Братьев-мусульман». И Радикс приказали похитить с одной-единственной целью — использовать его как рычаг давления на Заки, чтобы он выдал интересующую нас информацию.

— Возможно, генерал Дельгадо отдал приказ о проведении операции «Затмение», исходя из неверных посылов. Например, кто-то сумел убедить его, что для Заки этот Радикс страшно ценен. И еще вполне возможно, что никакой связи между Заки и «Братьями-мусульманами» не существует.

— Директор нашей службы будет далеко не в восторге, узнав, что кто-то дал ему неверные сведения.

— Он этого не услышит.

Джордан удивленно приоткрыла рот.

— Шутишь, что ли?.. Мы должны, обязаны рассказать об этом Дельгадо.

— Нет. По крайней мере, до тех пор, пока я не выясню, кто дал шефу неверную информацию о Заки. В подготовке и проведении нашего задания были задействованы человек десять, если не больше. Если сейчас проинформировать Дельгадо, они могут соскочить с крючка.

— Думаешь?

— Если Дельгадо узнает, он тут же инициирует внутреннее служебное расследование, постарается выяснить источник этой информации. Но к этому времени будет уже поздно. Если мы доставим реликвию генералу Дельгадо и источник услышит о расследовании, есть риск, что Радикс попадет не в те руки. — Бринстон пытался побороть тревожное предчувствие. Он не получил ответов на все вопросы, просто нюхом чуял неладное. Так что придется предпринять определенные действия, чтоб выяснить истинное положение дел. — Ты доверяешь мне, Джордан?

— Больше, чем кому-либо другому. Каков твой план?

— Мы приземлимся в Балтиморе, но не повезем Радикс в офис Дельгадо в Форте Мид. Прежде мне нужно проконсультироваться с одним специалистом. Он работал на нас еще до твоего перевода.

— А может, этот твой коллега и есть тот самый человек, который дал неверную информацию?

— Он знает о Радиксе, а вот о Заки — ровным счетом ничего. После прилета нам надо залечь на дно. Затаиться, чтоб я мог спокойно с ним поговорить. Дельгадо не должен знать, чем мы занимаемся. Так что доверься мне.

 

Глава 14

Вашингтон, округ Колумбия

23.25

Дина накинула белый махровый халат с эмблемой Белого дома, затем перешла в соседнюю комнату, носившую название Гостиная Линкольна. Уютно устроившись на пышном викторианском диване перед камином, где ревел огонь, она принялась проверять электронную почту на ноутбуке. Какой-то журналист просил дать интервью для журнала «Биофарм Интернейшнл». Коллега из компании «Мерк» поделился слухами о том, будто бы Администрация по контролю за продуктами питания и медикаментами отказала новому антихолестериновому препарату компании «Пфайзер» в одобрении по ускоренной процедуре. Затем она увидела сообщение от Пантеры. Прежде Дина никогда бы не проявила такого доверия к совершенно незнакомому человеку, но Пантера сумела произвести на нее впечатление. Называйте это интуицией, чем угодно, но она верила в их договоренности.

Пантера отправила ей e-mail с мобильного телефона. Хоть и короткое, но Дину оно не разочаровало.

Думаем, ученый нашел Радикс. Скоро получу его. Под готовьте средства для сделки по приобретению Радикса. До скорой связи.

В дверь постучали, Дина вздрогнула. Соскочила с дивана и устремилась в спальню, ответить на стук.

В дверях, привалившись спиной к косяку, стоял Дилон Армстронг. Криво улыбнувшись, спросил:

— Не возражаешь, если зайду? — И перед тем, как проскользнуть в комнату, обернулся и покосился на агента, дежурившего в Восточном крыле.

— Брат знает, что ты здесь?

— Насколько мне известно, сейчас он занят. Читает сказки на ночь своим детишкам. — Дилон бросил пальто на спинку викторианского кресла. — Хочешь верь, Дина, хочешь нет, но я пришел извиниться. Я вел себя неподобающим образом, был слишком резок во время разговора на Южном портике.

— Я понимаю, как много значит для тебя «Тафт-Райдер». Это же был твой первый большой успех в фармацевтической индустрии. Ну и, конечно, тебе хотелось бы, чтоб компания процветала и дальше.

— Я всегда старался отделять личную жизнь от корпоративных интересов. И мне это удавалось. Но сейчас… Знаешь, расставание с Брук меня сильно угнетает.

— Может, это немного развеселит.

И Дина прочла ему вслух сообщение от Пантеры.

— Отлично. Когда состоится обмен?

— Надеюсь, буквально через несколько часов.

— Послушай, Дина, ты у нас человек опытный, так что процесс приобретения поручаю тебе. Меня это вполне устраивает. Я уже перевел деньги на счет в банке в Люксембурге. — Дилон схватил с кресла пальто. — Пошли ко мне. Дам тебе номер счета.

— Ты не пожалеешь, — сказала она. — Обещаю.

23.35

Рыцарь поднес бинокль к глазам и всмотрелся через лобовое стекло «Мерседеса». Вместе со своим помощником и двумя агентами безопасности он контролировал район, прилегающий к Национальному кафедральному собору. Этого человека, грешника, он заметил здесь еще четыре дня назад.

Уличные фонари отбрасывали призрачный свет на мощенную булыжником площадь. Вот из узкого заснеженного прохода, что тянулся рядом с готическим собором, показалась какая-то фигура.

— Бездомный, — прошипел Рыцарь, и рот его искривился в улыбке. — Похоже, здорово замерз.

— Тот тип в длинном пальто? — спросил Макс Кресс, наблюдая за происходящим через очки ночного видения.

— Он самый. Шикарный тип, верно?

Мужчина двинулся по Висконсин авеню. Одет он был в слишком просторное, не по размеру, пальто, грязные брюки, на голове — вязаная шапочка. Из порванных перчаток торчали пальцы — это стало видно, когда он оттолкнул проржавевшую тележку для продуктов, набитую пакетами с мусором и жестяными банками.

— План такой, — сказал Рыцарь. — Я хочу, чтоб Кресс и Вебер не спускали с него глаз. В это время ночи он обычно держится вблизи Бишоп Гарден. Дождетесь, пока не закончится полуночная служба со свечами. Как только увидите, что все чисто, посылайте ребят и берите его. Плевать, сколько придется ждать, хоть полночи. И еще убедитесь, чтобы не было свидетелей.

— Его надо доставить в дом? — спросил Кресс.

— Да, конечно. Пусть примет душ, помоется. Потом подстрижете ему бороду, в форме вилки, но не слишком коротко. А после этого накормите.

— Что вы собираетесь с ним делать?

— Он грешник, вымаливающий себе прощение, — ответил Рыцарь. — Я послан спасти его.

Балтимор

24.00

Находившаяся одна в темной больничной палате, Кори Кэссиди открыла глаза. Секунду-другую прислушивалась — из-за двери в палату доносились голоса персонала. Снова расслабилась, нырнула под одеяло и подоткнула края под себя, оказавшись в теплом уютном коконе. Вспомнила о своей подруге Тессе Ричардсон. Та была соседкой Кори по студенческому общежитию и не смогла улететь домой на каникулы, поскольку писала докторскую диссертацию. В каком-то смысле Тессе повезло — все лучше, чем оставаться запертой в психушке.

Потом Кори принялась перебирать в памяти все детали разговора с пациентом под именем Леонардо. Вспомнила его слова: «Древо жизни цветет в Стране мертвых», по коже ее пробежали мурашки. Она боялась, что разговор с этим странным человеком вызовет очередной ночной кошмар.

Ее кошмары всегда разыгрывались по одному и тому же сценарию. Во сне Ариэль Кэссиди объясняла со смертного ложа, что скоро умрет. В следующую секунду сама Кори оказывалась в часовне при Принстонском университете. Заглядывала в гроб матери. А гроб был пуст. Она тайком наблюдала, как мать выглядывает из окна церкви с витражами. Потом мать подплывала к Кори, нашептывала ей что-то на ухо, и только после этого Ариэль Кэссиди спокойно укладывалась в гроб. Крышка его закрывалась. И Кори просыпалась. Ночной кошмар всегда заканчивался именно так.

Ей всегда снился этот сон, когда происходило что-то плохое. Если с кем-то ссорилась — снился обязательно. Если кто-то болел или умирал — тоже. И когда отец начал встречаться с Иветт, ночной кошмар явился снова. Итон Кэссиди познакомился с ней на работе, в юридической конторе. Иветт была вдвое моложе его. Эффектная брюнетка с огромными силиконовыми грудями, она просто помешалась на его деньгах. Конечно, отец имел право на личную жизнь. Но Кори покоробило то, что не прошло и трех месяцев со дня смерти мамы.

Все стало очевидным во время каникул, которые они проводили вместе. Отец устал и лег спать, а Кори застукала Иветт в ночном клубе, где та отплясывала с молодыми людьми. На следующий же день Кори ее разоблачила. Иветт перестала с ней разговаривать. В День благодарения отец объявил, что собирается провести рождественские каникулы на Фиджи в компании с Иветт и Джаредом, младшим братом Кори. Казалось бы, что тут особенного? А вот что: Кори он не пригласил. Что ж, это вполне ее устраивало: Кори скучала только по брату.

И на следующий же день она согласилась участвовать в эксперименте профессора Берты.

Кори не хотелось, чтоб мама приснилась ей в таком месте, однако чувствовала: сегодня ночью кошмарного сна не миновать. И, как всегда, перед тем как улечься в гроб, Ариэль Кэссиди будет нашептывать ей на ухо те же слова: «Древо жизни цветет в Стране мертвых».

 

Глава 15

В воздухе над Колорадо

22.06

Бринстон был готов рискнуть. Надо залечь на дно сразу после приземления в Балтиморе. Но окупится ли этот риск?

Понизив голос, он говорил Джордан:

— Радикс наделен невиданной силой. Сегодня сам убедился. Вот почему дом Борджиа так хочет заполучить его.

Она нахмурилась.

— С трудом верится, что эти люди до сих пор существуют.

— Поверь мне, — сказал он. — Они на все пойдут, лишь бы завладеть этой реликвией.

Радикс был навязчивой идеей семьи Борджиа на протяжении свыше пятисот лет. Перед смертью в 1507 году Чезаре заставил старшего сына Доменико поклясться кровью, что он вернет потерянный Радикс. Мать Доменико Борджиа была монахиней и умерла родами в 1495 году. Незаконнорожденного втайне от всех воспитывала сестра Чезаре, Лукреция. В детстве мальчик наслушался немало историй о реликвии, некогда принадлежавшей его деду, Папе Александру VI. Из двух выживших детей Лукреции только приемыш Доменико посвятил свою жизнь поискам реликвии. Страсть эта передалась по наследству его детям и нескольким двоюродным братьям.

Отношения между ветвями большого семейства складывались напряженные, многие Борджиа, в том числе Франциск, канонизированный в 1671 году, скептически относились к этой затее. Но, несмотря на раскол, потомки Доменико Борджиа продолжили поиски. На протяжении веков их навязчивая идея завладеть Радиксом граничила с фанатизмом. Последнее поколение даже вернулось к безжалостным и кровавым методам далекого своего предка, Чезаре Борджиа.

Бринстон выложил каменную шкатулку на стол, указал на рисунок, выгравированный на крышке.

— Видишь это? В точности такие же символы в виде растений изображены в рукописи Войнича. Это говорит о том, что работа не закончена. — Бринстон откинулся на спинку кресла. — И мы не разгадаем, в чем состоит могущество Радикса, до тех пор, пока не проконсультируемся с экспертом по этой рукописи.

— Что-то я не поняла, — заметила Джордан. — При чем тут какая-то рукопись?

— В 1912 году, — начал свой рассказ Бринстон, — американский торговец книгами и коллекционер по имени Уилфрид Войнич посетил иезуитский колледж в Вилла Мондрагоне. Это во Фраскати, в Италии. И вот, изучая древние монастырские рукописи, он обнаружил книгу на неизвестном языке. Страницы были заполнены какими-то совершенно непонятными письменами, а также загадочными акварельными рисунками неизвестных растений, равно никем не виданных астрономических созвездий и изображениями обнаженных женских фигур, помещенных в пробирки с зеленой жидкостью.

— Погоди секунду, — перебила его Джордан. — Ты сказал, обнаженные женщины в пробирках?

— Угу.

— Очень странно.

— Там вообще все было странно. Эту рукопись называли самой загадочной в мире. И находится она в Йельском университете, в Библиотеке редких книг и рукописей Бейнеке.

— А когда была написана?

— Тоже загадка. Прежде считалось, что где-то между 1450 и 1600 годами. На протяжении более ста лет ученые пытались расшифровать значение всех этих знаков, слов и рисунков. Эдакий Священный Грааль в криптологии. Никто не смог расколоть этот шифр. Вплоть до недавнего времени.

— Так значит, кто-то все же расшифровал?

Джон кивнул:

— Манускрипт Войнича состоит из пяти частей, в каждой используется алфавит из девятнадцати и до двадцати восьми букв, ни один не напоминает какую-либо из известных нам буквенных систем. Компьютерный анализ рукописи позволил выявить два вполне отчетливых «языка» или «диалекта». Их так и назвали «Войнич А» и «Войнич Б». И большая часть текста выглядит бессмысленным набором букв, приводящих в тупик криптологов.

Джордан склонила голову набок.

— Дикость какая-то.

— Один британский ученый считает, что все это было написано с помощью «Решетки Кардано» — так называлось шифровальное устройство, которым пользовались в шестнадцатом веке. Это такая карта с вырезанными в ней окошками, которую накладывали на текст, содержащий суффиксы, инфиксы и префиксы. Таким образом можно создать бесконечные комбинации слогов, а из них — новые слова. Другие ученые придерживаются мнения, что слова в этом тексте никакого смысла не имеют. Ты спросишь, а при чем тут коллега, о котором я упомянул в самом начале? Он считается настоящим экспертом по Войничу. И ему удалось подобрать ключи к прочтению текстов в четвертой части рукописи, а также частично в первой и третьей частях.

— Но кто был автором этой рукописи?

— О, на этот счет мнения самые разные. Ее приписывали всем, начиная от Леонардо да Винчи и заканчивая английским ученым Роджером Бэконом. — Бринстон распрямил ноги, потянулся. — Но у моего коллеги на этот счет свое мнение.

— Какое же? Кто ее написал?

— Рафаэль делла Ровере.

Зеленые глаза Джордан блеснули.

— Серьезно? Тот самый священник, который мумифицировал монаха Занчетти пять столетий тому назад?

Выучившийся на врача Рафаэль делла Ровере стал священником в 1496 году. Этот францисканец из Флоренции был уважаемым историком медицины, считался одним из выдающихся знатоков классического иврита. И при всем этом был вором. В 1502 году делла Ровере удалось выкрасть Радикс из Ватикана. За несколько месяцев до ограбления Чезаре Борджиа сам похитил реликвию у старого кардинала Пьера д'Обюссона. Кардинала этого прозвали Щитом Церкви, он был избран в великие магистры Верховного военного ордена Святого Иоанна в Иерусалиме — изначально эту группу называли еще рыцарями-госпитальерами. В 1476 году во время тайной церемонии рыцари назначили д'Обюссона хранителем Радикса.

Четверть века спустя Чезаре Борджиа узнал о реликвии, отправился на Родос и напал на д'Обюссона. Борджиа был сыном тогдашнего Папы, Александра VI, и, пользуясь полной поддержкой Ватикана, бежал с Радиксом. Рыцарям ордена Святого Иоанна его схватить не удалось. Борджиа благополучно вернулся в Ватикан и передал реликвию отцу. Папа Римский несказанно обрадовался, тут же собрал ученых, им было поручено изучить реликвию. Однако ни одному из них так и не удалось расшифровать ее секрет. Папа понимал, что Радикс просто бесценен, но вот как воспользоваться им, не знал. И вот уже тогда, отчаявшись, Ватикан призвал на помощь делла Ровере, который считался не только человеком эксцентричным, но еще и незаурядным мыслителем. То было поистине роковое решение для Александра VI. Рафаэль делла Ровере был племянником самого опасного и агрессивного соперника Борджиа, кардинала Джулиано делла Ровере.

Сам же делла Ровере, запершись в библиотеке Ватикана на несколько месяцев, сумел разгадать истинное предназначение Radix ipsius. Он опасался, что если поделится своим открытием с Ватиканом, то Папа использует всю силу этой реликвии для своих личных целей. После смерти жены делла Ровере уже не боялся рисковать. Под покровом ночи священник вынес из библиотеки Ватикана Радикс. Взбешенный Александр VI послал на его поиски жестокого и кровожадного сына. К этому времени Чезаре Борджиа получил герцогский титул и командовал папской армией.

Поначалу делла Ровере решил вернуть Радикс ордену Святого Иоанна, но затем отказался от этой мысли, решив, что Борджиа может снова похитить реликвию. Папские воины шли за ним по пятам, но он успел спрятать Радикс в надежном месте. Борджиа никому не сказал, где нашел священника, но вернулся в Ватикан без Радикса. Он так и не узнал, что делла Ровере спрятал реликвию в мумии Лоренцо Занчетти.

Мумифицирован монах Занчетти был в 1502 году, затем его останки захоронили под церковью Святого Себастьяна, в итальянской деревушке Навелли. И позабыли об этом, вспомнили, лишь когда прогнивший пол у церкви провалился, и там, под землей, открылись катакомбы, где находилось более двухсот мумий. Узнав, что среди них находится мумия монаха Занчетти, Бринстон тут же вылетел в центральную Италию. Добрался до тосканской деревушки и, к разочарованию своему, узнал, что буквально накануне мумию похитили, видимо, с целью продать на черном рынке. Человек из династии Саудитов приобрел мумию итальянского монаха в июле того же года. А три месяца спустя Бринстон узнал, что принц Заки тайком перевез мумию в Аспен. Все эти три месяца он планировал выкрасть ее из резиденции посла.

— Расшифровав рукопись Войнича, мой друг узнал, что священный ларец спрятан в мумии Занчетти.

— Выходит, делла Ровере упомянул об этом в рукописи Войнича?

— Да, намекнул и закодировал. Мы постепенно заполняем пробелы в рукописи. — Он указал на крышку шкатулки. — Вот это таинственное растение изображено в первой части рукописи.

— Я всегда тебе доверяла, Джон, ты же знаешь. А ты мне доверяешь?

— Ну, конечно.

— Тогда могу я взглянуть на Радикс?

— Должен предупредить, — Бринстон пододвинул к ней каменную шкатулку. — Увиденное может тебя разочаровать.

— Еще один шифр? — шутливо спросила Джордан и провела рукой по волосам.

— Ладно, — сказал Бринстон. — Давай, открывай.

Она покосилась на него, затем сдвинула крышку, заглянула в шкатулку. Ахнула, содрогнулась от отвращения и быстро ее закрыла.

— О, боже, — прошептала она. — Там человеческий палец?

— Да. И принадлежит он монаху Занчетти.

— Но это невозможно. — Девушка снова сдвинула крышку, ее губы брезгливо искривились. — Занчетти умер пять веков назад. А этот палец выглядит как новенький. Розовый, точно его отрубили у живого человека.

— Да, меня тоже это изрядно удивило, — кивнул Бринстон. — Понятия не имел, что Радикс способен на такое, до тех пор, пока не увидел мумию монаха.

— Что-то я не понимаю. Палец — это и есть Радикс?

— Радикс под ним. — Бринстон открыл аптечку, натянул перчатки из латекса. И только после этого запустил руку в шкатулку. Осторожно переложил палец на пакет для сбора проб. Кончик пальца был обмотан старой пожелтевшей тканью. — Теперь загляни.

Джордан последовала совету. При взгляде на Радикс на лице ее застыло благоговейное выражение.

— Потрясающе, просто удивительно, — прошептала она. — Никогда прежде не видела ничего подобного. Но для чего этот палец? Почему делла Ровере хранил его в этом священном ларце?

— Хороший вопрос. — Бринстон внимательно осмотрел палец, затем размотал клочок ткани. Нашел в аптечке скальпель, запустил его кончик под ноготь.

— Господи! — простонала Джордан. — Ты что, собрался отделить ноготь?

— Теперь понимаю, почему ты бросила медицинский колледж, — и он повертел скальпелем, осторожно отделил ноготь от кожи.

Джордан закатила глаза:

— Ну, ты даешь!

— Палеопатология не всегда приятна на вид. — Бринстон внимательно рассматривал ноготь. — Под ним делла Ровере умудрился оставить послание, — он аккуратно приложил ноготь к пальцу, забинтовал. — И оно прекрасно сохранилось, несмотря на то, что прошло пятьсот лет.

Джордан поморщилась.

— Но почему он сделал это?

— Хотел спрятать там, где никому и в голову не придет искать.

— Там были символы, — девушка не сводила глаз с ногтя.

— Да, шифр под названием «Войнич Б», — кивнул Бринстон. — Надеюсь, мой друг сумеет его расколоть.

 

Глава 16

Вашингтон, округ Колумбия

12.46

— У меня вопрос, — сказала Дина. Она ехала вместе с Дилоном на заднем сиденье лимузина. — Не слишком уж стары вы с президентом для мальчишеского соперничества?

— Ты так говоришь, словно это плохо.

Она рассмеялась, посмотрела в окно — мимо тянулись особняки Дюпон-серкл, располагались они в северо-западной части города. — Ну и где тут твой пентхаус?

— На углу Семнадцатой и Пи. Живу здесь, пока идет бракоразводный процесс. — Он покосился на нее. — Мы с Алексом никогда не жили в одном городе со времени окончания высшей школы. Даже в Саг Харбор держали дистанцию.

— Тогда почему поселился здесь?

— Одно из условий инвестиционной сделки. И потом я в натянутых отношениях с лоббистами с Кей-стрит. — Дилон указал в окно. — Вот и прибыли.

Особняк под названием «Лафайет» оказался величественным зданием красного кирпича, широкие каменные ступени вели к ярко-зеленой двери. Дина хорошо знала этот район. Любила здешние модные рестораны, роскошные магазины и уютные кафе, маленькие бутики. Лимузин притормозил у обочины.

— А у меня для тебя подарочек на Рождество, — сказал Дилон. — Зайдешь и откроешь.

— Подарок, Дилон? А я тебе ничего не купила.

— Ты нашла Радикс, — улыбнулся он. — Он поможет спасти мои инвестиции в «Тафт-Райдер».

1.00

Александр Армстронг шел в Восточное крыло Белого дома, агент секретной службы Кевин Квик следовал за ним как тень. Подобно большинству современных президентов, Александр находил убежище и отдохновение в небольшом семейном кинотеатре Белого дома. Просмотр фильмов позволял хотя бы на время избавиться от назойливых агентов охраны. Кино как способ развеяться стояло у президента на втором месте после гольфа. Он прошел через Восточную колоннаду, широкий белый коридор с лепниной над каждым окном, остановился перед входом в узкое продолговатое помещение. Прежде здесь находилась гардеробная Белого дома, затем во времена Рузвельта ее переделали в кинозал. Армстронг проводил здесь много времени, иногда репетировал обращения к народу. Вилли Коэн, киномеханик Белого дома, уже поджидал его у своей будки.

— Прости, что вызвал тебя так поздно, Вилли.

— Без проблем, мистер президент. — Он кивком указал на ряды кресел. — Не хотелось бы заставлять мистера Купера ждать. Через пару минут все будет готово.

Армстронг сошел вниз по затянутым красной ковровой дорожкой ступеням, затем остановился, обернулся и сказал:

— Ты вроде бы говорил, этот фильм смотрели в Белом доме чаще остальных?

— Ну, так показывают записи. Мой предшественник, Пол Фишер, вел их еще со времен президентства Эйзенхауэра. Приятного просмотра, господин президент.

Миновав несколько рядов кресел с красной бархатной обивкой, Армстронг уселся в первом ряду. Рядом, на красной оттоманке, стоял попкорн. Запустив в стаканчик пальцы, он размышлял над тем, почему вестерн «Ровно в полдень» был столь популярен у хозяев Овального кабинета. Наверное, созданный Гари Купером портрет маршала Кейна импонировал американским президентам. Уж кому, как не им, было знать, какое давление может оказываться на человека, лидера, когда на принятие судьбоносного решения отведено всего несколько часов. Особенно когда ты один и кажется, что против тебя весь мир.

Он обернулся — в кресло рядом с ним опустился вице-президент Исаак Старр. Все же удивительное у него лицо, подумал Армстронг. Всегда такое спокойное и властное. Похож на легенду бейсбола Джеки Робинсона, но уже в старости — весь такой собранный, с проседью в темных волосах, готовый выступить в защиту гражданских прав и свобод.

— А я думал, ты терпеть не можешь вестерны, — заметил Армстронг.

— Все, кроме этого. Экзистенциальная мораль в ковбойской шляпе. — Старр поднял на него темные живые глаза. — Прекрасная вечеринка, Алекс. Ты просто осчастливил Андреа этим игрушечным ангелочком.

— Рад, что подарок ей понравился. Как она?

— Начали проходить новый курс в Детском национальном центре. Врачи обещают улучшение. Там видно будет. — Старр обернулся, посмотрел через плечо. — Какие есть идеи насчет стратегии переизбрания на новый срок?

— Последние рейтинги выглядят обнадеживающе. Так что, если будем придерживаться той же стратегии, мы их сокрушим.

Старр усмехнулся:

— Только что говорил то же самое твоему братцу в Пальмовой комнате. Выходил из пресс-центра и увидел его с Диной. Не передашь попкорн?

Армстронг протянул ему стаканчик.

— А когда ты их видел?

— Ну, минут тридцать назад. Все в порядке, Алекс?

Президент достал мобильный телефон и ознакомился с последними данными о месте пребывания Дилона.

Агент сообщал, что Форчун — такое кодовое прозвище дали спецслужбы его брату — выехал из Белого дома вместе с Диной в двенадцать тридцать пять.

— Дина должна была переночевать в Спальне Линкольна, — вспылил Армстронг. — Они спорили и даже ссорились во время вечеринки. Дилон был обеспокоен тем, что вложил целую кучу денег в нечто под названием Радикс. Явно замыслил какую-то пакость.

Старр умолк, обдумывал услышанное.

— Уверен, пока что все в рамках. Ведь твой братец гений по части инвестиций.

— Если Дилон выкинет какую-нибудь глупость, это может печально отразиться на нас в следующем ноябре. Возможно, он страдает «синдромом никсонбургера». Это состояние сопровождается ненасытной алчностью, принятием неверных решений, глубочайшей глупостью. Болезнь, как правило, поражает всех единокровных братьев президентов США.

— В том числе, насколько понимаю, и брата Никсона? — спросил Старр и передал ему обратно стаканчик с попкорном.

— Когда его брат был вице-президентом, Дональд Никсон открыл сеть заведений, торгующих гамбургерами. Продавал свои никсонбургеры по всей Калифорнии, в том числе и рядом с Диснейлендом.

— Что ж, неплохой маркетинговый ход.

— Но Дон оказался никудышным бизнесменом. В 1957-м Говард Хьюз одолжил Дону Никсону свыше двухсот тысяч долларов, чтоб спасти его от банкротства. Это подорвало доверие к брату, и в 1960-м президентская кампания Ричарда Никсона провалилась. Два года спустя он баллотировался в губернаторы штата Калифорния и тоже проиграл. А став президентом, первым делом отдал приказ спецслужбам прослушивать телефон брата.

— Да, — с усмешкой протянул Старр. — Ну а каковы шансы повторения такого же сценария сейчас?

— У нас налицо почти что эпидемия «синдрома никсонбургера». Билли Картер и Сэм Хьюстон Джонсон. Роджер Клинтон. Нейл Буш, — хмурясь, произнес он, и в этот момент свет в зале начал меркнуть. — Настанет день, и ты будешь заведовать этой конторой, Исаак. И когда это случится, еще порадуешься тому, что ты в семье единственный ребенок.

— Но твой брат совсем не похож на этих парней. И политических амбиций у Дилона вроде бы нет.

— Не скажи. Просто он не хочет в этом признаваться. Ситуацию с ним надо держать под контролем.

— Извини, Алекс, ладно? Должен предупредить жену, что остаюсь на сеанс.

— Только не задерживайся, — Армстронг указал на экран, где Ли Ван Клиф со своими соратниками скакал по пыльной улице Хэдливилля. — А то пропустишь лучшую часть.

— А какая здесь лучшая часть? — вставая, спросил Старр.

— Все до единой.

1.30

За спиной трещали поленья в камине. Дина, уютно устроившись прямо на полу красного дерева, потягивала из бокала вино.

Пентхаус Дилона под названием «Лафайет» был отделан великолепно, но по роскоши и сравниться не мог с квартирой на Манхэттене, в Верхнем Истсайде, в районе под названием Ленок Хилл, которую он делил с Брук. Здесь все было как-то проще, обыденней. Сразу после приезда Дилон передал Дине номер счета в люксембургском банке, где лежали деньги на приобретение Радикса.

Он подошел, пристроился рядом перед камином.

— Хочу спросить тебя кое о чем. — В его глазах отражались искорки от огня. — Ты состояла в интимных отношениях с Алексом?

— Нет, — солгала Дина. — Но мы были к этому близки. Или, возможно, мне просто так казалось.

— Не думаю. Сам видел сегодня во время приема. Алекс к тебе явно неравнодушен.

Она покраснела.

— Тебе просто показалось.

Дилон полез во внутренний карман пиджака. Достал и протянул ей маленькую белую коробочку, перевязанную сапфирово-синей лентой. Пока он наливал себе «Шардоне», Дина открыла коробочку и обнаружила в ней бриллиантовое колье из камней, ограненных в форме жемчужин. Она ахнула от восторга, прикрыла ладонью рот.

— Какая прелесть!

— Еще бы. Специально летал в Брисбейн, там есть салон Стефано Кантури.

Дина смутилась — имя этого дизайнера-ювелира ей ничего не говорило. Дилон расстегнул колье, потом обвил им шею Дины, а она приподняла каштановые волосы, чтоб не зацепить. И вот бриллиантовое украшение заняло свое место на теплой коже.

— Просто роскошно! Надеюсь, ты не слишком потратился?

Брат президента расхохотался.

— Если ты правда надеешься на это, то у тебя странности.

На журнальном столике завибрировал мобильник. Дина тотчас схватила его.

— Сообщение от Пантеры. Она подтверждает, Радикс найден.

Вашингтон, округ Колумбия

2.00

Президент Александр Армстронг расслабился, когда стоический маршал из фильма «Ровно в полдень» в исполнении Гари Купера встретился со своим прошлым. И обрадовался, когда Исаак Старр вновь присоединился к нему. Несмотря на внушительную армию прислуги, сотрудников и советников, Белый дом был одним из самых одиноких мест на планете. Армстронг услышал перешептывание где-то в задних рядах. Обернулся. Его советник по национальной безопасности Венди Хефнер тихо переговаривалась о чем-то с агентом секретной службы Кевином Квиком.

Они со Старром поднялись с мест как раз в тот момент, когда черно-белое изображение Купера крупным планом заполнило собой весь экран. Президент приподнял руку.

— Погоди, Вилли. Мне надо переговорить с мисс Хефнер.

Киномеханик остановил проектор. В зале зажегся свет. Венди сбежала по ступенькам. На ней был черный брючный костюм, а светлые пепельные волосы были собраны в конский хвост.

— Простите, что помешала, господин президент, — немного запыхавшись, произнесла она. — Но посол Саудовской Аравии хочет срочно переговорить с вами по телефону. В детали принц Заки не вдавался, но, похоже, пребывает не в лучшем настроении.

Через несколько минут Армстронг уже был в Овальном кабинете. Включил громкую связь. Вице-президент стоял рядом с ним у стола.

В голосе посла звенело раздражение.

— Мистер президент, вплоть до вчерашнего дня между нами существовали доверительные и сердечные отношения. Помня о нашем успешном сотрудничестве в прошлом, хотел бы попросить вас положить конец этим поползновениям.

— Простите, не понял?

— Я говорю о человеке, который вломился в мою резиденцию, ранчо «Хала», этим вечером.

Президент усмехнулся:

— Если кто-то вломился к вам в резиденцию, следует уведомить полицию Аспена. А не звонить президенту Соединенных Штатов глубокой ночью.

— Этот вопрос вне компетенции полиции, господин президент. Моя резиденция оборудована самыми продвинутыми в мире системами безопасности. А этот тип воспользовался столь же совершенными технологиями, чтобы взломать их. Вырубил системы видеонаблюдения. Нейтрализовал мою личную охрану. Похитил и разбил один из моих вертолетов. Пятерых охранников пришлось отправить в больницу. Двоих выловили из реки Колорадо. Этот человек не обычный взломщик. Весьма подготовленный, натренированный и хитрый вандал.

— Звучит впечатляюще. И все равно, не понимаю, почему вы позвонили именно мне.

— Боюсь, это нападение как-то связано с нашей, мягко говоря, не слишком удачной вчерашней аудиенцией.

Исаак Старр удрученно покачал головой.

— При всем уважении, надеюсь, вы осознаете, насколько нелепо это звучит, господин посол?

— Взломщик вывел из строя все камеры, кроме одной. Я отправил вам его снимки.

В Овальный кабинет ворвалась Венди Хефнер и выложила фотографии на стол.

— Да, мне только что передали эти снимки, господин посол. Мои люди займутся этой ситуацией.

— Он назвался Джоном Роби, но я подозреваю, что солгал. Улетел в моем вертолете. Как раз с камеры этого вертолета и были сделаны снимки, которые вам передали. Очень прошу разобраться и установить личность этого человека.

И Заки отключился.

— Венди, — сказал Армстронг своему советнику по безопасности, — вызови сюда директора ЦРУ и директора Агентства национальной безопасности. Сейчас же, немедленно. Надо провести совещание.

Президент обогнул стол, подошел к окнам, выходящим на юг, какое-то время всматривался в декабрьскую ночь.

— Надо разобраться. Досконально и быстро.

 

Глава 17

Балтимор

2.12

Эта ночь оказалась милостива к Кори. Ей не снились кошмары о матери. Но разбудило ее что-то другое. Какой-то посторонний звук.

— Ты здесь? — спросил мужской голос. Обладателя его не было видно в темноте. — Кори?..

Она узнала этот голос. Леонардо! Но как же ему удалось выбраться из строго охраняемой палаты для умалишенных? Он направился прямиком к ее кровати. Одеяло и простынь соскользнули с матраса, Кори отодвинулась к изголовью. Сжалась в комок, прикрывая грудь второй простыней.

— У нас мало времени, — прохрипел он. — Борджиа хотят меня убить. — Закашлялся и включил фонарик. На щеке его блестела кровь. Леонардо положил книгу ее матери на постель, затем достал визитку.

— Мое имя Эдгар Вёрм. Свяжись с этим человеком, телефон на карточке. Скажи ему: «Древо жизни может не только исцелять, но и убивать». Поняла?

— Кажется, да, — неуверенно пробормотала Кори.

— Скажи, пусть проберется в голову Карла Юнга. Узнает его тайны. — Он протянул ей карточку. — Это очень важно. Может повлиять на миллионы жизней.

— Но Лео… то есть Эдгар. Давай позвоним Маку Шоу. Или в полицию.

— Только не в полицию! Стоит Борджиа узнать, что мы заговорили, тебя убьют. — Вёрм выключил фонарик, осторожно выглянул в коридор. — Сюда уже идут. Мне пора. — Он оглянулся и прошептал: — Прости, что втянул тебя в эту историю, Кори. Удачи тебе!

И исчез.

Кори пребывала в полном смятении. Кто такие Борджиа? Сегодняшняя ситуация походила на приключения Алисы в стране чудес — любопытство привело Кори к удивительным открытиям и огромным опасностям.

Она перевернула визитку. На обратной стороне Вёрм нацарапал целый ряд цифр:

157:13:08/14:05:02–03/316:01:01/07:07:07 98:28:01/03:05:13/64:02:16/63:25:07/404:30:04 05/ 84:08:06

Она понятия не имела, что все это означало. Сунула визитку в мамину книгу. Вся эта ночь казалась какой-то нереальной, походила на новый кошмар. И становилось только хуже. Из коридора доносились приглушенные голоса. Может, это Леонардо — или Вёрм? — говорит с кем-то? Она скатилась с постели, спрятала мамину книгу под матрас. Подскочила к двери.

Луч света ударил в лицо, ослепил на миг. Она прикрыла ладонью глаза.

— Стой здесь, — прошипела женщина в белом лабораторном халате. На вид ей было под тридцать, высокая, спортивного телосложения. Гладкие черные волосы спадают на плечи. Глаза серые, безупречно очерченные губы, столь же безупречная бледная кожа. Она так и излучала холод и красоту.

— Вы кто? — спросила Кори, затаив дыхание и глядя на незнакомку снизу вверх. Головой она едва доставала ей до плеча.

— Доктор Элизабет Риз, — врач посветила фонариком сперва в лицо Кори, затем перевела луч света на бейджик на своем халате. — У нас проблема.

Кори вздрогнула:

— Что случилось?

— Побег.

— Я его не видела.

Женщина улыбнулась.

— Я не говорила, что пациент мужчина. — Она тихо усмехнулась. — Ступай в постель.

Затем она приказала какому-то мужчине — наверное, санитару — обыскать другие палаты.

Кори забралась в постель, подобрала с пола одеяло и простыню, укуталась, не сводя глаз с двери. Вёрм предупреждал о Борджиа. Может, это они и есть? Он сказал, они убьют меня. Она прислушивалась к каждому звуку.

В этот момент в палату ворвалась высокая женщина, остановилась у кровати. Сунула фонарик в карман халата, склонилась над Кори:

— А ну, скажи-ка мне, — ласково проворковала она и погладила девушку по светлым волосам. — Этот сумасшедший заходил к тебе в комнату?

Кори не знала, что и ответить. Перес утверждал, будто Эдгар Вёрм убил трех человек. Потом вспомнилась кровь, размазанная у него по щеке.

— У тебя такие красивые волосы, дорогая. Ты их отрезала, подстриглась, да?

Кори кивнула.

— В больничной палате? — Глаза женщины сузились. — Ты же знаешь, мы не разрешаем пациентам самостоятельно подстригать волосы. В палатах запрещается держать острые предметы. Когда в руки к опасным пациентам попадает что-то острое, может случиться беда. Но ты вроде бы не опасна. И вообще, совсем не похожа на умалишенную.

Следуя распоряжениям Берта, Кори во время пребывания в больнице вела себя совершенно нормально. Видно, пришло время изобразить безумие. И она заговорила, подражая Делси.

— Да, я подстриглась, — заговорщицким шепотом, точно кто-то мог их подслушать, начала она. — Но только не сама. Иисус подстриг мне волосы.

— Что? — воскликнула женщина.

— Каждую ночь Иисус заходит ко мне в палату с золотыми ножницами. А на ручке выгравированы десять заповедей. Все семнадцать. Ангел подарил их Христу на день рождения. Он подрезает мне волосы, потом проверяет зубы, не согрешила ли я. Иисус хочет, чтоб я принимала лекарства, как хорошая послушная девочка, потом целует меня в лоб и рассказывает сказку на ночь. Только обещайте, что никому не скажете, а то все отделение захочет, чтоб Иисус приходил к ним и подстригал волосы. Обещаете? — Кори едва дышала. Интересно, купится ли она на эту белиберду?

Женщина усмехнулась:

— Сучка полоумная.

— Прошу прощенья, леди. — В палату заглянул Мак Шоу. — Что это вы делаете в палате пациентки?

Кори обрадовалась. Слава богу, он здесь!

Женщина выпрямилась. Ростом она была с Мака.

— Я психиатр. Доктор Элизабет Риз.

— Ничего подобного. Доктор Лиз Риз на добрый фут ниже. Так кто вы такая?

Она сорвала белый халат, бросила его на пол:

— Все равно не подходил.

— Откуда вы его взяли? — спросил Мак и наклонился, поднять халат.

И тут она схватила Мака за руку, резко вывернула ее за спину. Потом толчком послала его на постель, он упал прямо на Кори. В руке у женщины блеснул нож. Она одним махом перерезала Маку горло. Кори вскрикнула. Кровь хлынула на простыни, тело билось в конвульсиях. Кори утратила дар речи, даже на помощь позвать не могла. Она не верила, что такое могло случиться.

Тут из-за двери послышался мужской голос:

— Адриана! Я нашел Вёрма.

— Хорошо, — откликнулась она. — Отвезешь его на бойню в Хартлав.

Женщина огляделась по сторонам, потом выскользнула в коридор.

Кровь Мака продолжала капать на руку Кори. Сходя с ума от отчаяния и страха, она пыталась столкнуть с себя холодеющее тело. Выскользнуть, высвободиться из-под него. Потом, вытирая слезы, слезла с кровати, отошла подальше, вжалась спиной в стенку. Потом сползла по ней вниз, на пол, свернулась клубочком.

Только не Мак. Только не он.

Она была напугана, не знала, кому можно доверять. Вёрм сказал, что полицию вызывать не надо. Кори пребывала в полном смятении, но отчетливо понимала одно: надо отсюда выбираться. Взглянула на тело Мака, распростертое на кровати: рука безжизненно свисает вниз, пальцы почти касаются пола. И тут до нее дошло. Мак знал обо мне правду. Все остальные здесь считают меня сумасшедшей. А значит, подумают, что это я убила его.

Тут она заметила болтающуюся у него на поясе карту, с помощью которой он открывал двери. Это ее билет на свободу.

— Прости, Мак, — прошептала она и отстегнула карту-пропуск. Затем торопливо накинула белый халат. На ней он сидел куда как лучше, чем на Адриане. Кори достала из-под матраса мамину книгу.

Она прошла через комнату отдыха, потом — по коридору вдоль стены, и бросилась к двери, ведущей в секретную палату. Открыла ее с помощью карты Мака, сбежала по белым ступеням.

Затем вошла в лифт, спуститься до помещения, где обитал Эдгар Вёрм. Перес вроде бы упомянул, что под окном для наблюдения находится выход. С помощью карты можно открыть и эту дверь. Кори сунула руку в карман халата Лиз Риз и нашла фонарик Адрианы. Неужели эта женщина и есть Борджиа?

Что, если она ждет меня на выходе из лифта?

Лифт остановился. Двери раздвинулись.

Она осторожно высунулась. Кругом царила тьма.

Кори включила фонарик, стала осматривать комнату наблюдения. Перес неподвижно сидел в кресле, низко опустив голову — видно, заснул за чтением газеты. Осторожно обойдя его, она направилась к смотровому окну. В помещении, где обитал Вёрм, тоже было темно. Кори хотела включить свет, но передумала, боялась разбудить Переса. Поскользнулась на чем-то мокром. Выпрямилась, посветила фонариком под босые ноги. С пальцев капала кровь. Она развернулась, посветила в лицо Пересу. Голова почти отделена от тела. Девушка зажала рот, ее чуть не вырвало.

Кори стала искать, чем бы вытереть кровь со ступней. И увидела шкафчик, где висели униформы больничного персонала. Приведя себя в порядок, она сняла окровавленную пижаму, натянула голубые штаны, поверх накинула халат Риз. Отворила дверь, сбежала по ступенькам. Лишь половина выстроенных Вёрмом пирамид из книг уцелела, остальные были разбросаны по полу — Перес постарался. Перешагивая через них, она стала пробираться к выходу.

Поднесла карту Мака к щели электронного замка.

И тут в затылок ей уперся ствол пистолета.

— Отойди от двери, — приказал чей-то холодный строгий голос.

Она так и застыла на месте. Голос был незнаком.

— Давай! — рявкнул мужчина.

Кори отступила на шаг.

— Ты кто такая? — спросил он.

— Врач-психиатр, — пискнула она в ответ, решив воспользоваться тем же приемом, что и Адриана. — Доктор Элизабет Риз. — Она вздохнула. Что, если этот парень охранник? Тогда он должен знать в лицо весь персонал.

— Повернись.

Кори медленно развернулась к нему лицом. Руки у нее дрожали.

У мужчины было смуглое лицо, пронзительные темно-синие глаза, одет в длинное черное пальто, на охранника не похож. Может, этот тип тоже Борджиа? Может, это он переговаривался с Адрианой у двери в мою палату?

— Здесь все врачи ходят босиком? — осведомился мужчина.

— Просто не успела надеть туфли. Прилегла отдохнуть, а тут тревога. Пациент сбежал.

— Пациент, которого держали здесь?

— Да.

— Что вообще происходит? — спросил он. — Все кругом разнесли. В комнате наблюдения у вас мертвец.

Она решила придерживаться изначальной версии.

— Ночь была такая длинная. А теперь, вы уж извините, но мне надо уведомить полицию, — и она повернулась к двери. — Уверена, они захотят задать вам несколько вопросов. Так что советую остаться здесь.

— Никуда ты не пойдешь, — и он снова приставил ствол к ее голове.

Кори сглотнула слюну и окончательно потеряла самообладание. Мамина книга выпала из рук на пол.

— Стань к стене!

Она не стала спорить.

Мужчина поднял книгу. Перевернул, посмотрел на снимок на задней стороне обложки. И тут же все сообразил.

— А знаете что, доктор Риз? В этой книге сказано, что ваше имя Кори Кэссиди. — Из книги торчал уголок визитки. Мужчина заметил и это, взглянул на нее, перевернул. — И что означают все эти цифры?

— Клянусь, не знаю.

— Откуда у тебя эта визитка? — спросил он, сверкая глазами. — Настроение у меня — хуже некуда. Так что советую говорить правду.

— Человек по имени Эдгар Вёрм дал ее мне. И просил связаться с его знакомым, чье имя на карточке.

— С Джоном Бринстоном? — спросил незнакомец.

— Да.

— И что же Вёрм просил передать этому Джону Бринстону?

Она молчала.

— Говори! — рявкнул он.

— Какая-то бессмыслица. Я не поняла.

— И все равно говори!

Кори подумала о том, что произошло с Маком и Пересом. Снова вспомнила предупреждение Вёрма. И решилась.

— Не дождетесь, — сказала она, дивясь собственной дерзости. — Буду говорить только с Бринстоном.

— Тогда тебе лучше начать. — Темноволосый мужчина достал удостоверение личности. — Потому как я и есть Джон Бринстон.

 

Глава 18

Балтимор

2.27

На лице Кори отразилось искреннее изумление. Бринстон почувствовал в ее голосе страх.

— Вы знакомы с Эдгаром Вёрмом? — спросила она.

— Работал с ним еще до того, как он потерял рассудок. — Бринстон покосился на огромную палату, где царил полный разгром. — Не видел Эдгара года полтора. Но пока он находился здесь, связи мы не теряли.

— Вы не могли бы вывести меня отсюда? Пожалуйста!

Он задумался:

— Ты пациентка?

— Нет, — ответила Кори. — Хотя, вообще, да. Просто ненастоящая.

Он удивленно приподнял черную бровь.

— Эдгар Вёрм предупреждал меня о Борджиа. А эта мерзавка Адриана убила Мака. Меня тоже едва не убила.

Джон ей поверил. При последнем столкновении с Борджиа Бринстон тоже едва не распрощался с жизнью. Похоже, девушка не врет.

— Почему же Адриана Борджиа тебя не убила?

— Выбежала из палаты, когда какой-то тип сказал, что они поймали Вёрма. — Глаза их встретились. — Вытащите меня отсюда, и тогда скажу, куда они его повезли, — и в этот момент двери лифта раздвинулись. — Кто-то идет, — шепнула Кори. — Не тратьте попусту…

Бринстон зажал ей рот ладонью. Из смотрового окна в помещение заглянул странноватый на вид мужчина. Нет, не Вёрм и не Борджиа. Он их не заметил.

— Знаешь его? — шепотом спросил Бринстон, отняв ладонь от ее рта.

Кори кивнула.

— Да. Это психиатр. Доктор Ашер.

Бринстону вовсе не хотелось, чтоб его застукал здесь кто-то из персонала. Но он не знал, что делать с этой девчонкой. Что, если она сумеет помочь найти Вёрма?

Ашер щелкнул выключателем. Палата озарилась приглушенным ночным светом.

Надо выбираться отсюда!

Бринстон схватил Кори за руку, провел картой по считывающему устройству. Щелкнул замок, дверь отперлась.

Он убрал пистолет в кобуру и повел Кори по подземному коридору больницы. Толкнул дверь служебного выхода — и они оказались в заснеженном саду. Бринстон снял пальто, накинул его на плечи Кори. Потом взглянул на ее босые ноги и решил понести на руках. Кори не сопротивлялась. Это его удивило.

Она крепко обняла его за шею. И они оказались на улице.

«Кадиллак Эскалад» с гибридным двигателем мигнул со служебной стоянки фарами. Потом резво тронулся с места, подъехал к ним и притормозил. Сидевшая за рулем Джордан Райан распахнула дверцу. Бринстон поместил Кори на переднее сиденье. Она окунулась в тепло, исходившее от кожаного сиденья с подогревом. Бринстон уселся сзади, рядом с Баньши. Погладил свою любимицу, кошка потянулась, потом изогнула хвост вопросительным знаком.

— Поехали, — бросил Бринстон.

Кори обернулась к Джордан.

— Вы кто?

— Не спрашивай, — бросила та, и машина отъехала от больницы.

— Она права, Кори, — сказал с заднего сиденья Бринстон. — Не тебе здесь задавать вопросы. Я свою часть уговора выполнил. Вывез тебя из больницы. Теперь говори, куда Борджиа увезли Вёрма.

— Адриана упомянула какую-то бойню. Вроде бы в Хартлаве.

— Сумеешь найти? — спросил он Джордан.

— Высажу тебя у твоей машины, потом поеду искать.

Руки у Кори непроизвольно сжались в кулачки.

— Мне нужно позвонить насчет Мака Шоу. Видели бы вы, что они с ним сделали.

— Я знаю, как действуют Борджиа, — сказал Бринстон. — Доводилось видеть их работу.

— Ненавижу себя за то, что оставила там Мака.

Джордан покосилась на нее.

— Вы ничего не могли тут поделать.

— Ты говорила, что Вёрм просил кое-что передать. — В глазах Бринстона блеснуло любопытство. — Что он сказал?

— Довольно странную вещь, — начала Кори. — Леонардо, то есть, простите, Вёрм, велел передать, что «Древо жизни может не только излечить, но и убить».

Это сообщение поставило Бринстона в тупик.

— Послушай, пока Джордан будет искать Вёрма, я отвезу тебя домой. Где живешь?

Кори объяснила, как проехать к ее дому, жила она в Хэмпдене, на северной окраине Балтимора. А потом добавила, что Вёрм очень интересовался исследованиями Ариэль Кэссиди.

— Моя мама была преподавателем истории Средневековья в Принстоне. Я не успела сказать ему о записях, которые мама оставила мне. Они у меня дома.

— Ну, вот мы и на месте, — сказала Джордан и припарковалась за черным внедорожником. — Отвезу образчик ткани мумии Носаке и отправлюсь на поиски Вёрма.

— Очень ценю твою помощь, Джордан.

— Готова на что угодно, лишь бы помочь тебе, Джон.

Бринстон подхватил кошку и вместе с Кори направился к своей машине. «Кадиллак» Джордан сорвался с места и скрылся за углом.

— Она торопится, — заметила Кори, забираясь в машину Бринстона.

Тот вставил ключ в замок зажигания, но заводить мотор не спешил. Баньши прыгнула на колени Кори.

Она почесала кошку за ушком. Баньши потерлась мордочкой о руку Кори.

— Что это у нее с глазом?

— Задело пулей. Она спасла мне жизнь, вот и пришлось взять ее. На самом деле это она меня выбрала.

— А ты смешная киска, на других не похожа, — заметила Кори, почесывая Баньши под подбородком. — Все известные мне кошки, стоило их посадить в машину, тут же набрасывались на педали.

— О, она у меня опытный путешественник. Лучше, чем дети. Лучше, чем даже многие взрослые.

— Спасибо, что вытащили меня из больницы. Так вы говорите, что знали Вёрма еще до того, как он лишился разума?

Бринстон кивнул.

— Он аналитик, криптограф. Пытался подобрать ключи к так называемой рукописи Войнича. Это его и довело. Он оказался на грани полного умопомешательства. Стал параноиком. Утверждал, что получает послания от самого Леонардо да Винчи.

Кори удивилась:

— Какие еще послания?

— У него в подвале, в анатомической лаборатории, хранились человеческие черепа. Он подпилил основание каждого, чтоб расширить отверстие. А потом вписывал послания от да Винчи внутрь этих черепов.

— Но какие именно послания?

— Какие-то странные коды. Никак не мог их расшифровать. А позже Вёрм стал утверждать, что он и есть Леонардо да Винчи. Он слишком много знал, терять его не хотелось, вот они и решили поместить Вёрма в Амхерст. И все то время, что он там пробыл, он утверждал, что за ним охотятся какие-то люди.

— Никакая это не паранойя. Сегодня Борджиа удалось его похитить.

— А что еще он тебе рассказывал?

— Когда мы только встретились, Вёрм сказал: «Древо жизни цветет в Стране мертвых». — Кори закашляла. — Мама изучала Древо жизни. И там, в ее книге по алхимии, упоминалась и Страна мертвых. Алхимия — это ранняя стадия химии. Вам это известно?

— Знаю только, что алхимиками были ребята в Средние века, пытавшиеся превратить свинец в золото.

— Да это всего лишь прикрытие. На самом деле никаким золотом они не занимались. А некоторые короли даже казнили алхимиков за то, что те не могли превратить простые металлы в драгоценные. От страха некоторые из них начали искать формулу золота. Другими двигала жажда наживы. Но это все равно что обзывать всех адвокатов сутяжниками.

— Если алхимики не пытались превратить олово в золото, тогда что же их интересовало?

— Тайны медицины. Пытались найти универсальное средство от всех болезней. «Эликсир жизни», способный продлить жизнь человека, излечивать и трансформировать людей.

— Трансформировать? — переспросил Бринстон. — Это каким же образом?

— Сделать их бессмертными. Если знать формулу, можно не только вылечить человека, но и подарить ему бессмертие. Поэтому мама назвала свою книгу «Совершенное лекарство».

— Хотел бы поговорить с твоей мамой, — сказал Бринстон и завел мотор.

— Вёрму тоже хотелось. — Кори зябко поежилась. — Но она умерла, совсем недавно. От лейкемии.

— Мои соболезнования. — Он покосился на нее. — А что она писала о Древе жизни?

Кори оживилась.

— Корень от мифического дерева, оно росло примерно две тысячи лет тому назад. А потом исчезло с лица земли. Алхимики называли его Radix ipsius, что в переводе означает «Корень самого себя». Оно не принадлежало ни к какому другому классу растений. Даже не считалось творением рук Божьих.

— Так тебе известно о Радиксе?

— О, у него много названий. Лечебный Корень. Первичная Материя. Спрятанное Сокровище. Тайна из Тайн. Алхимик по имени Парацельс называл его increatium. В переводе означает «не сотворенный». Считал, что сотворить его нельзя, как божество. Приравнивал Радикс к Богу.

О последнем Бринстон знал, но все рассказанное об алхимиках было для него новостью.

— Когда-нибудь слышали о философском камне? — спросила Кори. — Так алхимики называли субстанцию, способную превратить что угодно во что угодно. Более совершенное. В том числе и людей.

— Так Радикс — это то же самое, что и философский камень?

— Радикс — это Первичная Материя, — ответила она и посмотрела на Баньши, уютно дремавшую у нее на коленях. — Главный ингредиент, который используется для создания философского камня или же эликсира жизни.

— Так значит, если кто-то найдет Радикс…

— Просто найти Радикс еще недостаточно. Понадобится Сцинтилла.

Кори объяснила, что «сцинтилла» происходит от слова «искра». У алхимиков был рецепт или формула для создания эликсира жизни. Сам по себе Радикс тоже мог излечивать, но для увеличения его воздействия и потенциала нужна была «искра», способная вызвать трансформацию.

Понадобится Сцинтилла.

— Почему алхимики использовали такие странные названия? Сцинтилла, философский камень?

— Хотели сохранить свою работу в тайне, вот и изобретали условные кодовые названия. Для конспирации. А может, то была самая настоящая паранойя. — Кори прищурилась. — Результаты их работы можно увидеть и сегодня, только надо знать, где смотреть. Ну и, конечно, символ Радикса всем знаком. Используется едва ли не каждой фармацевтической компанией страны.

— Символ «Rx»?

Кори кивнула.

— Да, только многие фармацевты просто не знают, что «Rx» — сокращение из первой и последней букв в слове «Radix».

Они ехали по Тридцать четвертой улице Хэпмдена, проезжали мимо принаряженных к Рождеству домов. Окна украшали гирлянды из мигающих красных и зеленых лампочек.

— Разговор с вами напоминает мне долгие беседы, которые я вела с мамой, когда помогала ей готовить книгу к изданию, — заметила Кори. — Жаль, что это всего лишь легенда. Ну, вот мы и приехали. Сворачивайте на эту улицу.

— Ну а допустим, кто-то все же найдет Радикс. Наверное, это будет самое действенное из всех известных до сих пор лекарственных средств?

— Не стоит воспринимать всю эту ерунду всерьез, доктор Бринстон. Легенда о Радиксе — всего лишь волшебная сказка для историков и археологов.

— Неужели? А ваша мама верила в нее?

— А вот и мой дом. Тот, где с крыши криво свисает гирлянда.

Бринстон припарковал машину у заснеженного тротуара.

— Похоже, ваша мама много узнала о Радиксе. По странному совпадению, мой отец тоже его изучал.

— Может, как выразился Вёрм, это и есть синхронность.

— Это еще что?

— Согласно теории Юнга, синхронность — это осмысленное совпадение между двумя вещами, которые обычно никак не связаны между собой. Ну, к примеру, поднимаю я трубку, хочу позвонить подруге и слышу ее голос. Или когда вам снится, что кто-то умер, а потом оказывается, что этот человек действительно скончался.

— У тебя был такой опыт, связанный с мамой, да?

— А вы хороший психолог, доктор Бринстон, — улыбнулась Кори.

— Ты тоже. Не так уж много людей могли достучаться до Вёрма. У тебя, похоже, получилось.

— Возвращаясь к вашему вопросу, — заметила Кори. — Мама верила в Радикс. Собиралась написать о нем книгу, но не успела. Было время, когда и мне тоже очень хотелось верить. Будь у меня Радикс, я бы спасла маму. Жаль, что это всего лишь миф.

— Кори, — начал Бринстон, глядя в ее голубые глаза. — Это не миф.

На миг Кори показалось: этот человек безумен. Неужели он всерьез в этом убежден?

— Погодите, я не понимаю, — начала она. — Вы действительно считаете, что Радикс — это нечто большее, чем просто миф?

— Сам я по натуре скептик, — ответил Бринстон. — А вот в случае с Радиксом… верю.

Она покачала головой:

— Даже если растение когда-то и существовало, теперь исчезло. Две тысячи лет назад.

— Сохранился лишь корень, — проговорил он. — И в 1502 году человек по имени Рафаэль делла Ровере спрятал его в мумию. И никто не видел его, вплоть до вчерашнего вечера. Дело в том… что его нашел я.

Девушка уставилась на него. Похоже, что не шутит.

— Где нашли?

— Этого я не могу сказать.

— Тогда покажите мне Радикс.

— И этого тоже не имею права делать.

— Ладно, допустим, вы действительно нашли Радикс. Если мама права, его нельзя использовать в полную силу без Сцинтиллы. Вам понадобятся другие ингредиенты для создания самого совершенного в мире лекарства. — Кори заглянула ему в глаза. — Помню, Вёрм упоминал об этом в своем лабиринте из книг. Говорил, что Карл Юнг почти разгадал эту загадку.

— Карл Юнг? — спросил Бринстон. — Психиатр?

— Вёрм упоминал о нем. Говорил что-то об изучении секретов Юнга. — Девушка почесала кошку за ушком. — А маме удалось найти связь между Юнгом и Сцинтиллой. У нее целые горы неопубликованных заметок и записей. После смерти все они были переправлены в архив Принстона. Потом там случился пожар, и бумаги сгорели. Осталась всего одна тетрадь с заметками, она у меня дома. Я вам покажу.

Кори вышла из внедорожника. Пошла по заснеженной дорожке к дому, мельком отметив, что ее «Фольксваген» превратился в сугроб. Достала ключ из тайника под крыльцом, отперла дверь.

— Три часа ночи, — сказал Бринстон, заметив, что в одном из окон горит свет. — Кто там у вас не спит?

— Моя подруга и соседка Тесса. Ночная птица, любит готовиться к экзаменам по ночам.

Кори отперла дверь. Вытерла замерзшие ноги о ковер. А потом так и застыла в изумлении. В доме был полный разгром. Торшер валялся на полу рядом с журнальным столиком. По всей комнате разбросаны бумаги. Украшенная лампочками и игрушками елка сбита и тоже валяется на полу. Кругом осколки разноцветного стекла.

— О, господи, — прошептала Кори. — Что тут стряслось?

— Борджиа, — шепнул Бринстон и обошел Кори. Протянул ей свои ключи от машины, достал пистолет. — Ступай в машину и жди там. Тут не безопасно.

И он метнулся в кухню. Быстро осмотрев первый этаж, поднялся наверх. Кори последовала за ним, на второй этаж, где была ее спальня. И держась на безопасном расстоянии, ждала, когда он все осмотрит. Бринстон двигался по коридору. Кори заглянула в свою комнату.

Он обернулся.

— Почему ты здесь? А ну, быстро в машину!

— Мне нужно найти тетрадь. — Кори шагнула в спальню, споткнулась о сваленные на полу книги. Ноутбук валялся в шкафу, разбитый вдребезги. Каждый ящик письменного стола выдвинут. Она осмотрела стол.

— Мамина тетрадь… Ее нет, пропала.

— Оставайся здесь. Я проверю другие комнаты.

Бринстон вышел в коридор.

Кори смотрела на весь этот хаос, затем переоделась в джинсы и свитер, надела кроссовки, схватила телефон, накинула синюю куртку. Заметила золотую цепочку, конец ее высовывался из-под коробок с дисками. Это был подарок мамы. Кори выхватила цепочку, обернула ее вокруг запястья, застегнула замочек и выбежала в коридор. Бринстон стоял у двери в комнату Тессы.

Кори подошла, приподнялась на цыпочки и глянула ему через плечо.

Увидела разорванный халат, окровавленную ногу подруги.

— О, нет! — простонала Кори. — Она умерла, да?..

— Жива. — Бринстон взял ее за плечи, подтолкнул к лестнице. — Я взял ее телефон, позвонил в 911.

— Я должна помочь ей, — прорыдала Кори.

— Джордан прислала мне сообщение. Полиция Балтимора разыскивает тебя по подозрению в убийстве двух человек, медперсонала из клиники Амхерст. Кто-то сообщил, что ты бежала и очень опасна, поскольку совершенно безумна.

Кори была потрясена.

— Но я не убивала ни Мака, ни Переса! Я все объясню в полиции, — тут она вспомнила, что говорил Вёрм, пробравшийся к ней в палату. Предостерегал, что в полицию нельзя обращаться ни в коем случае.

— Нам пора, — сказал Бринстон. Издали доносился вой сирены. — Бежим! Быстро!

 

Глава 19

Вашингтон, округ Колумбия

2.51

— Прошу прощенья, господа, что созвал вас в столь неурочный час, да еще и в Рождество, — произнес сидевший за столом в Овальном кабинете Александр Армстронг. — У нас возникли некоторые недоразумения с послом Заки.

— А в чем дело, господин президент? — осведомился генерал-лейтенант Джим Дельгадо. Для своих пятидесяти шести директор Агентства национальной безопасности выглядел бравым воякой — квадратная челюсть, ежик серо-стальных коротко подстриженных волос. От левой брови до середины щеки тянулся давно зарубцевавшийся шрам. У него были немного выпученные блекло-голубые глаза, а вот голос странно не соответствовал этой внешности, звучал тихо и даже как-то отрешенно. Он напоминал Армстронгу механический голос сломанного компьютера из фильма «Космическая Одиссея 2001 года».

Вице-президент Исаак Старр стоял рядом с директором ЦРУ Марком Маккибоном, высоким тощим господином с редеющими волосами песочного оттенка. Обычно такой живой и остроумный, сегодня он смотрел мрачно.

Армстронг разложил на столе снимки.

— Вот этот человек ворвался в резиденцию Заки.

— Известно, кто он такой? — спросил Старр.

— Я Заки не сказал, — ответил президент, — но этого человека знаю. Джон Бринстон. Лично вручал ему медаль. Из Службы сбора данных.

В 1978 году ЦРУ и Агентство национальной безопасности объединили свои усилия для создания новой разведывательной организации, куда были привлечены лучшие силы. Специальная служба по сбору данных комбинировала тайные операции ЦРУ с новейшими технологиями АНБ. Официально этой организации как бы не существовало. Как и ее уединенного кампуса, раскинувшегося на площади в триста акров в Белтсвилле в штате Мэриленд. Так что неудивительно, что это было самое засекреченное разведывательное агентство на планете.

Бесцветное и на первый взгляд невинное название организации больше подходило какой-нибудь библиотеке или научному центру, но никак не сообществу супершпионов. Сотрудники этой конторы использовали самые изощренные методы для проникновения в особо охраняемые объекты с целью похищения информации и установки тайных подслушивающих устройств, они взламывали компьютерные пароли, запускали во вражеские базы данных вирусы.

— Я познакомился с доктором Бринстоном, его супругой и малышкой дочерью на торжественной церемонии награждения. Кто-нибудь здесь знает, зачем ему понадобилось вламываться к Заки?

Дельгадо облизал пересохшие губы:

— Мы получили информацию, что посол Заки тесно связан с исламскими сепаратистами, точнее, с организацией, известной под названием «Братья-мусульмане». И Бринстон в качестве агента ССД получил вчера вечером задание нашпиговать дом посла подслушивающими устройствами.

— Так ему удалось установить там это оборудование?

— Вообще-то, — заметил директор ЦРУ, — Бринстон был там с целью забрать одну реликвию.

— Шутить изволите?

— Никак нет. Историки и археологи охотились за этой реликвией на протяжении нескольких столетий.

— Но не разведчики же! Не агенты спецслужб!

— Позвольте пояснить, господин президент, — вмешался Дельгадо. — На протяжении многих лет главным аналитиком и специалистом по криптографии в Агентстве национальной безопасности был Эдгар Вёрм. Затем вдруг его начальник стал жаловаться, что у Вёрма появилось хобби, мешающее его дальнейшей работе в отделе. Выяснилось, что на протяжении последних тридцати лет Вёрм изучал рукопись Войнича. Это весьма необычный манускрипт, буквально нашпигованный шифрами и какими-то таинственными символами. Говорят, будто он просто сводит криптологов с ума. В случае с Вёрмом так оно и вышло.

— Но это окупилось, — подхватил Маккибон. — Вёрм выяснил, что в рукописи содержатся подсказки о том, где надо искать реликвию. Ну и тут в дело вступил Бринстон.

— Расскажите мне о нем, — попросил Старр.

— Его отец был одним из высших чинов в АНБ. Но прежде чем пойти по стопам Джейсона Бринстона, Джон в двадцать пять стал армейским капитаном, был приписан к восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Очень хорошо проявил себя еще в Форт-Брэгг. Затем стал армейским рейнджером. Везде демонстрировал лидерские качества. Какое-то время возглавлял элитный отряд по спецоперациям, связанным с проникновением на территорию врага для сбора разведданных.

— Обладает незаурядными умственными способностями, — добавил Маккибон. — По тестам на интеллект превосходил всех. Этот солдат по сообразительности и знаниям превосходит всех и каждого, собравшихся здесь. Защитил докторскую диссертацию по палеопатологии.

— Погодите, — остановил его Старр. — У него докторская степень по палео… что?

— Палеопатологии. Наука о древних заболеваниях. Специалист по поиску мумий. Бринстон любит риск. Никогда не сдается. Для данной операции трудно было найти более подходящую кандидатуру.

— У Бринстона было больше шансов найти реликвию, чем у всех остальных наших сотрудников, — подхватил Дельгадо. — Он наш единственный агент с глубокими знаниями по палеопатологии. Исследования Вёрма заинтересовали его. Какое-то время они даже работали вместе, до того, как Вёрм угодил в больницу. Примерно в это же время в команду Бринстона вошла специальный агент АНБ Джордан Райан. Им и было поручено подготовить и осуществить операцию под кодовым названием «Затмение». Задача — пробраться в дом Заки и похитить реликвию.

— Но зачем нам эта реликвия? Объясните же, наконец!

— Мы считаем, что посол ценит ее больше всех остальных предметов своей коллекции, — ответил Маккибон. — И пойдет на все, лишь бы вернуть ее.

Дельгадо кивнул:

— В частности, может поделиться информацией о «Братьях-мусульманах».

— Бринстон забирает реликвию; Заки, чтоб вернуть ее, продаст «Братьев». Но о какой реликвии идет речь?

— Эта реликвия называется Радикс, господин президент.

Армстронг и Старр переглянулись. Вице-президент давал понять, что помнит о разговоре, связанном с заинтересованностью Дилона в Радиксе. Президент вспомнил разговор со специальным агентом Натали Хатчинсон. Надо все же выяснить, во что впутался его брат.

Сжимая и разжимая пальцы, президент спросил:

— Так Бринстон нашел его?

Маккибон кашлянул.

— Тут у нас возникла небольшая проблема, сэр.

— Они приземлились в Балтиморе, Бринстон и Райан, но почему-то не доложились. Пока что связи с ними у нас нет. Есть основания полагать, что наши агенты чем-то себя скомпрометировали.

— Давайте называть вещи своими именами. Исчезли два разведчика, агента, высочайшего уровня, и у вашей конторы, АНБ, нет ни малейшего представления, что же произошло?

— Так точно, сэр, — вынужден был признать генерал Дельгадо.

— Считаете, кто-то на них напал? — спросил Старр.

— Такая возможность всегда существует, — уклончиво ответил Маккибон. — Пока что нам не удалось их обнаружить.

— Министерство обороны, да не может обнаружить? — сердито рявкнул Армстронг. — У нас на высоте двенадцати тысяч миль над землей летают спутники, способные разглядеть муравья где-нибудь на тротуаре в Цинциннати!

— Мы работаем над поисковыми координатами, но тут просматривается еще одна возможность. Что, если они решили соскочить? Уж если кто и знает, как стать невидимым для спутников, так это Джон Бринстон.

— Не могу согласиться, Марк, — заметил Дельгадо. — Джон не из тех, кто станет играть в такие игры.

— Следует рассмотреть все варианты, — произнес Армстронг. — Неужели нельзя использовать военные поисковые системы и выследить их, когда они сделают телефонный звонок или же войдут в Интернет?

— У Бринстона и Райан имеется все самое лучше из нашего арсенала технических средств. Они могут блокировать сигналы на военных и гражданских радиочастотах.

— Замечательно, — пробормотал президент, потирая шею.

— Мы их найдем, — поспешил заверить его генерал Дельгадо. — Джон Бринстон мне как сын. Уверен, он скоро появится.

Балтимор

3.02

Бринстон ехал по окраинной городской улице, обсаженной деревьями, он направлялся к промышленному комплексу. После предупреждения Джордан о полиции Балтимора Кори следовало увезти на безопасное расстояние от дома. После того как Джордан найдет бойню, где держат Вёрма, можно будет связаться с начальством и освободить Кори от всех подозрений. Но пока что еще рано. Рисковать нельзя.

Кори отвернулась, смотрела в окно. Он решил ее разговорить.

— Расскажи мне об этой цепочке.

Девушка вытерла глаза, протянула ему украшение.

— Мама мне подарила, незадолго до смерти.

— А что за символ выгравирован на подвеске?

Она провела по ней пальцем, шмыгнула носом.

— Какое-то растение.

В точности такой же символ из рукописи Войнича был помещен на крышке шкатулки с Радиксом. Но Бринстон решил пока что не говорить об этом Кори. Наверное, и без того слишком много рассказал о Радиксе. И все же он чувствовал: этой девушке доверять можно. Хоть и не слишком.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Расскажите мне об Эдгаре Вёрме.

— О, он блестящий ученый, выдающийся ум. Две докторские. IQ сто девяносто шесть. Мы познакомились, работая в одном разведывательном агентстве.

— Каком именно?

— Об этом говорить не могу. Кое-какие выкладки у меня сохранились, это после того, как полтора года назад Вёрм угодил в психбольницу.

— Так вы сказали, правительство заинтересовано в Радиксе?

— Я этого не говорил. Радикс страшно интересовал моего отца и Эдгара.

— Похоже, что Вёрм занимался им долгие годы. Я видела его книги.

И тут вдруг Бринстона осенило. Как это не пришло в голову раньше?

— Книжный код, — сказал он. — Вот что это такое.

Тут над головой появился полицейский вертолет, впрочем, летел он в обратном направлении. Сунув руку в карман, Бринстон достал визитку, которую Вёрм дал Кори в больнице. Взглянул на ряд цифр, выведенных на обратной стороне.

157:13:08/14:05:02–03/ 316:01:01/07:07:07

98:28:01/03:05:13/64:02:16/63:25:07/404:30:04–05/84:08:06

Он протянул ей визитку.

— Видишь, какой тут порядок цифр? Эдгар записал сообщение «кодом предателя». Бенедикт Арнольд использовал его в 1779 году, когда предал интересы Америки и стал работать на Англию. Один из основных методов шифрования, основанный на поисках ключа в книгах.

— Но почему Вёрм решил зашифровать сообщение именно таким образом?

— Да Эдгар даже список покупок в магазине шифровал. — Бринстон покосился на Кори. — Готов побиться об заклад, он использовал в качестве ключа для шифрования книгу твоей мамы.

Кори, не колеблясь ни секунды, схватила книгу Ариэль Кэссиди «Совершенное лекарство».

— Какая там первая группа цифр на визитке? — спросил он.

— Гм… Так, 157:13:08.

— Найди страницу под номером 157.

Кори открыла книгу, стала перелистывать страницы.

— Ага, вот она.

— Так, теперь тринадцатая строка. Потом найди в ней восьмое слово.

Кори провела пальцем по странице.

— Здесь написано: «генеральный принцип алхимии»…

Джон протянул ей ручку:

— Выпиши первое из трех слов вот на эту карточку.

Девушка взяла его визитку и написала на обратной стороне: «Генеральный».

Бринстон нахмурился, в зеркале заднего вида появился «Шевроле». Может, эта машина без специальных опознавательных знаков принадлежит полиции Балтимора? Он продолжал ехать вперед.

— Другие цифры расшифровать сможешь?

— Как раз этим и занимаюсь, — ответила Кори. И нашла четырнадцатую страницу. — Два слова. «Обманул и», — пробормотала она и выписала их на визитку.

— Продолжай, — сказал Бринстон и снова посмотрел в зеркало. Кори продолжала искать и выписывать слова из книги. Через несколько минут «Шевроле» развернулся и, не сбавляя скорость, устремился в западном направлении. Зажав ручку в зубах, Кори продолжала листать страницы. Проехав еще два квартала к югу, Бринстон остановился на красный свет.

— Ну, все, готово, — сообщила она и протянула ему визитку. — Странное получилось послание.

Он взглянул на неровную строку, выведенную наклонным почерком Кори. И похолодел.

«Генерал(ьный) обманул и предал тебя твой отец никогда не искал Радикс».

Неужели это правда? Бринстон нервно сглотнул, какое-то время смотрел в одну точку.

С трудом подавил растущее чувство растерянности. Он понимал, что напуган. Ведь он так доверял генералу Дельгадо. Этот человек утверждал, что отец Бринстона посвятил всю свою жизнь поискам Радикса. Неужели все это ложь? Почему Дельгадо так поступил? Пока он, Бринстон, не выяснит всю правду, следует предпринять какие-то действия, пусть даже это и испортит его отношения с директором АНБ. И тут вдруг сообщение Вёрма обрело новый смысл. Ведь он использовал «код предателя», проводя тем самым параллель между предательством генерала Бенедикта Арнольда и генерала Джеймса Дельгадо.

Опустив голову, он размышлял над этим хитроумным и ироничным ходом. Зажегся зеленый. Он выжал педаль сцепления.

— Это правда? — спросила Кори. — Ну, про вашего отца? Эдгар оказался прав?

— Мы должны найти Вёрма, — ответил Бринстон. — Правду нужно знать прежде всего мне.

Вашингтон, округ Колумбия

3.20

После совещания с директором АНБ Джеймсом Дельгадо и директором ЦРУ Марком Маккибоном президент попросил Исаака Старра задержаться. Попрощавшись и извинившись перед начальниками спецслужб, он спросил:

— Помнишь, в кинотеатре я говорил тебе, что мой брат планирует приобрести Радикс?

Старр кивнул:

— И вот теперь мы слышим это от директоров ЦРУ и АНБ. Считаешь, твой брат как-то связан с Бринстоном? Может, он залег на дно с целью незаметно передать реликвию Дилону?

— Вот и я так думаю.

— Все еще беспокоишься, что Радикс может оказаться «никсонбургером»?

— Не уверен. Но беспокоюсь, это уж точно.

Старр нахмурился.

— Интересно все же, что замыслил Дилон?

— Есть только один способ выяснить это, — Армстронг взялся за телефон, быстро набрал знакомый номер, стал ждать, когда ответит брат. И вот в трубке послышался его голос:

— Алекс? Что-то случилось?

— Хочу поговорить с тобой, — спокойно ответил президент. — С глазу на глаз.

— Может, лучше утром?

— А как насчет прямо сейчас, Дилон?

Брат зевнул.

— Надеюсь, это действительно важно.

— Да, очень важно, — рявкнул президент. — И еще одно. Дина сейчас с тобой?

В трубке повисла пауза.

— А знаешь, Алекс, не твоего ума это дело.

— Быстро давай сюда. Я жду, — президент повесил трубку, потом посмотрел на вице-президента. — Хочешь уйти или присутствовать при встрече?

— Ну, как я могу пропустить фейерверк, — усмехнулся Старр. — Да меня со службы надо гнать пинком под зад, если не стану свидетелем еще одной битвы между вами.

3.27

Дина чувствовала, как ее и Дилона все больше влечет друг к другу. Он уговорил ее остаться в пентхаусе, обещал, что съездит, поговорит с братом и скоро вернется. Она вызвалась проводить его. Вместе они спустились в лифте на первый этаж. Просторный вестибюль «Лафайет» был отделан в стиле арт-деко, величественный вход с мраморными колоннами, парные кабины лифтов. У выхода поджидали двое огромных парней. Дина почувствовала себя неуютно при виде охранников Дилона.

— С чего это президенту понадобилось видеть тебя среди ночи?

— Он не сказал. Но спросил, со мной ты сейчас или нет.

— Я должна сказать тебе кое-что. — Дина положила ладонь ему на грудь. — Ты говорил, что Алекс ко мне неравнодушен.

Лицо его потемнело:

— Ты спала с моим братом. Я прав?

— О, это было так давно, Дилон, сто лет назад. Послушай, я пока не знаю, как сложатся между нами отношения. Просто не хочу, чтоб они начались со лжи. Ты должен знать обо мне и Алексе. Роман был недолгий, все давно позади. Я его не люблю. Вот, собственно, и все. — Она обняла его за шею, притянула к себе, хотела поцеловать. — Знаешь, кажется, я в тебя влюбляюсь.

Он отстранился:

— Поговорю с братом. Узнаю, что у него на уме. А когда вернусь, решим, как обеспечить сохранность Радикса. И уже после этого отметим.

И он направился к двери. Дина выглянула из окна в вестибюле. Лимузин Дилона был припаркован у обочины, перед чьей-то «Хондой». Дилон вышел на улицу, в холодную зимнюю ночь. На нем было темное шерстяное пальто, в руке он сжимал зонт. Один из телохранителей — белый — вышагивал впереди. Второй, афроамериканец, замыкал шествие.

Дина отошла от окна и направилась к лифту, вспоминая сообщение Пантеры.

И тут здание сотряс оглушительный взрыв.

Волна пришла с улицы и накрыла ее. Дину швырнуло на пол, кругом разлетались острые осколки опаловых стекол. Жар обжег ей спину и руки. Потрясенная, она увидела свое отражение в до блеска отполированном мраморном полу. Волосы растрепаны, вид ужасный. Дина застонала, села, откинула пряди с лица. Схватилась за голову. Из нижней губы капала кровь, она разбила ее, ударившись лицом о каменный пол.

Сидевший за стойкой консьерж уже набирал 911. Голос его дрожал. Потом, даже не глядя на нее, бросился к выходу. Под ногами хрустело битое стекло.

Дина смотрела, как консьерж бежит к двери, и только тут до нее дошло. Ведь Дилон только что вышел. Кто-то пытался убить его. Она с трудом поднялась на ноги и тоже побрела к двери. И, выйдя на улицу, пронзительно закричала.

 

Глава 20

Вашингтон, округ Колумбия

3.30

Сирены уже завывали в ночи, когда Дина Риверсайд выбежала из вестибюля, толкнув помятую, болтающуюся на одной петле зеленую дверь. Не замечая стекла, хрустевшего под ногами, она спустилась по кирпичным ступенькам на тротуар, перед зданием «Лафайет». В ушах стоял глухой звон, она чувствовала себя так, словно нырнула в глубокий пруд.

Лимузин Дилона лежал на боку, перегородив тротуар. Распахнутая дверца торчала под нелепым углом, указывая в небо. Дина бросилась к машине, заглянула в салон. Водитель прижимался лицом к треснувшему лобовому стеклу, оставляя на нем розоватый овал. По лбу извилистыми паутинками расползались ручейки крови. Мужчина был мертв.

Слезы щипали глаза, она металась в поисках Дилона. Наткнулась на целую гору битого стекла. Потом увидела мужчину — он сидел, скорчившись, на обочине. Одна рука была оторвана. Голова прикрыта плащом, изорванным в лоскуты, точно траурным саваном. Она приподняла край плаща, увидела окровавленное обгоревшее лицо. Это был не Дилон. Телохранитель — тот, который первым вышел из здания «Лафайет».

Из домов начали выходить зеваки. Какой-то араб склонился над вторым телохранителем в надежде привести его в чувство. Постепенно первый шок у Дины начал проходить, и она смогла оценить картину разрушения. От взрыва «Хонду» подбросило, затем она обрушилась на тротуар. Бродя между дымящимися металлическими обломками, Дина вдруг нашла Дилона, его придавило «Хондой». Машина раздробила ему ноги. Она упала на колени, приподняла окровавленную голову. Глаза закатились. От опаленных волос пахло гарью. И тут Дина полностью утратила над собой всякий контроль и выдержку, так помогавшие ей в карьере.

Первыми прибыли «Скорая» и четыре патрульные машины городской полиции, остановились у обочины, мигая синими и красными огнями. Полицейские окружили жертвы, оттеснив толпу любопытствующих. С воем сирены подъехали пожарные. Дина подняла голову. К ней подбежала женщина-пожарный.

— Помогите ему! — прорыдала Дина. — Это Дилон Армстронг. Брат президента.

— Сделаем все возможное, — заверила ее женщина. Подхватила Дину под руку, помогла встать на ноги. Дина пошатнулась, ухватившись за свою спасительницу.

Зеваки за ее спиной обсуждали случившееся. Кто-то из мужчин сказал, что бомба была заложена в машине. Другой мужчина с ним согласился и добавил, что бомба, по всей видимости, детонировала в «Хонде». Какая-то женщина произнесла имя Дилона, достала мобильник и сфотографировала жуткую сцену. Он, беспомощный, неподвижный, был придавлен машиной. Единственное, чего хотелось Дине в этот момент, это обнять его, снова услышать знакомый голос и знать, что с ним все будет в порядке.

3.44

— Ты уверен, что хочешь, чтоб я был здесь, когда приедет твой брат? — спросил Исаак Старр. — Может, мне не стоит влезать в семейные дрязги?

Армстронг поправил снимок парусника, висевший на стене его личного кабинета, расположенного рядом с Овальным кабинетом.

— Твое присутствие даст Дилону понять, что…

В этот момент дверь отворил глава администрации Алан Дрейк с серым, как пепел, лицом. Оба они тотчас умолкли.

— Господин президент, у меня плохие новости. Речь идет о вашем брате…

Не успел Дрейк закончить, как в помещение ворвались агенты спецслужб.

— Идемте с нами, сэр, — сказал агент Квик.

Трое окружили Армстронга. Еще двое подхватили вице-президента под руки и вывели их из президентского кабинета. Миновали Овальный кабинет, прошли через столовую, вышли в холл на первом этаже Западного крыла.

— Что случилось с братом?

— Об этом чуть позже, сэр, — сказал Квик. — Уровень угрозы только что поднят с желтого до оранжевого. Мы эвакуируем вас в бункер.

— Элен с детьми тоже?

— Так точно, сэр.

Агенты спецслужб препроводили Армстронга и Старра в подвальное помещение Белого дома, где их ждали уже другие агенты. Они прошли по длинному туннелю к бункеру под западным крылом. Армстронг понимал, что задавать вопросы сейчас не время, но от тревожного предчувствия у него посасывало под ложечкой.

Находившийся у здания «Лафайет» пожарный опрометью бросился к Дилону Армстронгу. Подсунул под все еще дымящуюся раму «Хонды» специальные надувные мешки. Поначалу казалось, это не поможет поднять машину, но как только резиновые мешки начали наполняться воздухом, изуродованный корпус оторвался от тротуара. Пожарные подсунули под него крепления. И только затем извлекли Дилона из-под машины.

Дина не сводила с него глаз, стоявший рядом плотный низенький парамедик внимательно оглядывал ее.

— У вас в спине осколок стекла, — заметил он.

Дина растерянно заморгала. Когда прогремел взрыв, она как раз отошла от окон в вестибюле «Лафайет». Взрывной волной из них выбило стекла. Один осколок вонзился ей в плечо. От возбуждения она до этого момента не чувствовала боли. Она морщилась, но терпела, пока парамедик делал небольшой надрез на блузке, чтобы добраться до раны. А потом страшная боль вдруг пронзила плечо. Она застонала — врач извлек осколок из раны.

— Хотел бы с вами поговорить, — обратился к ней офицер полиции.

Он был выше Дины, крепкого телосложения, со странно бледным лицом.

— Что здесь сегодня произошло?

Ловя ртом воздух, все еще не отойдя от болевого шока, Дина пересказала ему свой разговор с Дилоном в вестибюле. Потом глянула ему через плечо и увидела, как парамедики катят Дилона на носилках к машине «Скорой».

— Я могу с ним поехать?

— Пока нет, — ответил полицейский. — Отвезем вас туда чуть позже, обещаю.

Прижимая ладонь к шее, где все еще находился подарок Дилана, бриллиантовое колье с подвеской, она наблюдала за тем, как отъехала «Скорая». За какие-то несколько минут мир ее перевернулся, радость и восторг сменились отчаянием.

Президентский командный пункт управления в критических ситуациях располагался глубоко под землей, под Восточным крылом Белого дома. Создан он был еще во времена холодный войны, на случай защиты от ядерного удара. Именно здесь полагалось находиться президенту и его команде в случае прямой угрозы Белому дому.

Армстронг и Старр вышли из туннеля и направились в конференц-зал, находившийся рядом с подземным командными пунктом. Элен с детьми разместилась в соседнем помещении. Президент решил, что обязательно навестит их после того, как получит отчет о случившемся от советника по национальной безопасности. Минуту спустя туда же вошла Венди Хефнер, причем не одна, а вместе с врачом-терапевтом Белого дома, стройной женщиной с длинными белокурыми волосами. На докторе Джен Шоу был белый халат, украшенный у кармашка вышивкой в виде президентской печати.

— Господин президент, менее получаса тому назад на вашего брата было совершено покушение, бомба была заложена в машине, — сообщила Хефнер. А затем пояснила, что взрыв произошел рядом с домом, где проживал Дилон, в районе Дюпон Сёркл. Машина перевернулась и придавила его, но затем прибывшие на место происшествия спасатели вытащили Дилона.

Армстронг даже отступил на шаг, он был потрясен этим сообщением.

— В каком состоянии Дилон, Джен? — осведомился Старр.

— В данный момент он в машине «Скорой», его везут в Университетский госпиталь Джорджа Вашингтона. Сразу по прибытии поместят в хирургическое отделение. От взрыва погибли его водитель и один из охранников. Еще одного охранника также отправили в госпиталь.

— Кто взял на себя ответственность за это преступление? — осведомился Армстронг.

— Пока что никто, сэр, — ответила Хефнер. — Люди из ФБР считают, что мощность заряда составляла до двадцати килограммов взрывчатки, пластида А-4. Но это лишь предварительная оценка. Взрывчатое вещество было заложено в автомобиль марки «Хонда Сивик». Взрыв осуществлен с помощью пульта дистанционного управления. Взрывной волной выбило окна в зданиях, подбросило и перевернуло автомобиль, который затем упал на вашего брата.

Армстронг сосредоточенно хмурясь, спросил:

— Так значит, никто не взял на себя ответственность?

— Пока еще рано делать выводы, но мы рассматриваем все возможные версии. Есть вероятность, что некая организация поставила своей целью уничтожить вас с семьей, а также вице-президента. Вот почему службы безопасности перевели вас в бункер.

Армстронг открыл бар, достал бокал и бутылку коньяка. Отвинтил крышку, налил себе.

— Кто еще будет?

Ответа не последовало.

— Когда я смогу навестить брата? — спросил он прежде, чем отпить глоток.

— Не получится, до тех пор, пока мы все не выясним, сэр. Риск во время посещения больницы очень велик.

— Я знаю хирургов в госпитале Джорджа Вашингтона, — сказала доктор Шоу и похлопала его по плечу. — Ваш брат в надежных руках, Алекс.

Он кивнул, залпом допил коньяк.

— Оставайтесь на связи, Джен. А пока что хочу выяснить, почему это произошло с Дилоном.

4.05

Дина отвечала на бесчисленные вопросы. Место преступления было огорожено желтой лентой, и она видела, как взрывотехники осматривают растерзанный автомобиль. Следователи из полиции деловито фотографировали, собирали вещдоки. Затем к ним подбежали двое мужчин в темных костюмах. Один показал бляху.

— Служба безопасности США, — заявил он. — Мы забираем все это отсюда.

Копы поворчали, но покорились. Затем агенты препроводили Дину в черный седан. Один из них приказал парамедикам следовать за ними.

— Я хочу видеть Дилона, — сказала Дина.

— Чуть позже, мэм, — сказал агент. — Не волнуйтесь, с мистером Армстронгом все будет в порядке.

Дина кивнула. Ей очень хотелось в это верить.

4.09

Президент Армстронг тихо зашел в комнату, расположенную в бункере под Восточным крылом. Жена и двое его ребятишек спали на раскладушках. При других обстоятельствах Элен превратилась бы в комок нервов, сокрушалась бы, что ее с семьей поместили в бункер по соображениям безопасности. Но, видно, силы ее были на пределе, и она, несмотря на мигрень, мирно спала.

Трехлетний Джастин ворочался с боку на бок, одна ручонка свисала, казалось, он того гляди скатится на пол. Армстронг положил сына поудобнее, подоткнул одеяло, подсунул под голову подушку. Джастин что-то пробормотал, но не проснулся. Армстронг опустился на колени рядом с койкой дочери, натянул одеяло до подбородка Алиши. И она проснулась.

— Что, папа? — сонно потирая глазки, спросила она. — Санта-Клаус уже пришел?

— Нет, еще не приходил. Но точно знаю, навестит тебя, как только уснешь, — ответил президент. Этот довод всегда действовал на детей безотказно.

— А знаешь, мне жаль Санта-Клауса. Он придет, а секретная служба не пропустит его в бункер.

Армстронг усмехнулся:

— Мы выписали ему специальный пропуск. Верно, Кевин?

Стоявшая у дверей агент Квик кивнула.

— Да, сэр. Мистеру Клаусу путь открыт. Как только появится, тут же проводим его сюда.

Однако все эти заверения Алишу не успокоили:

— Но ведь над Белым домом во время тревоги бесполетная зона. Что, если военные выпустят ракеты и собьют его вместе с санями и оленями?

— Папа этого не допустит. Так что засыпай, дорогая.

Девочка широко зевнула, прижалась щекой к подушке, закрыла глаза.

Он посидел рядом с ней еще какое-то время, нежно поглаживая светло-золотистые волосы. Удостоверился, что она заснула, снова вспомнил о брате. Интересно, о какой такой покупке перешептывались Дилон и Дина во время рождественского приема? Может, она имеет самое непосредственное отношение к тому, что случилось сегодня с братом?

 

Глава 21

Лос-Анджелес

1.14

Кайлин Бринстон приснилось, что звонит телефон. Она с трудом разлепила глаза, приподняла голову. Телефон действительно звонил, у нее в спальне. Все еще сонная, она развернулась к тумбочке, взглянула на светящийся экран. Номер абонента заблокирован. Думая, что это муж, она ответила. Но, к ее удивлению, в трубке раздался женский голос.

— Пожалуйста, не кладите трубку. С вами будет говорить президент Соединенных Штатов.

— Что? — Кайлин подумала, что все еще спит и это ей снится. А потом вдруг в трубке прорезался такой знакомый теплый баритон Александра Армстронга.

— Миссис Бринстон, это президент. Мы с вами встречались в марте, когда я вручал медаль вашему мужу.

— Да, конечно, я помню.

— Я хотел бы поговорить с Джоном.

— Но его, к сожалению, нет дома.

— Я могу позвонить ему по какому-то другому телефону?

Она продиктовала Армстронгу номер телефона, который муж приобрел незадолго до отъезда. Он всегда покупал новую сим-карту перед каждым заданием.

— Как поживает ваша прелестная дочурка? Ее зовут… Кажется, Шайна, верно?

— Да, — засмеялась Кайлин. — Шайна. У вас отличная память.

Она покосилась на установленный возле кровати монитор, оттуда доносился детский плач. Наверное, проснулась оттого, что режутся зубки или надо сменить подгузник. Президент Армстронг поблагодарил Кайлин, затем извинился за поздний звонок.

Опустив трубку на рычаг, она поспешила в детскую.

Миссис Бринстон зажгла настольную лампу, комната озарилась мягким желтоватым светом. Склонилась над колыбелькой. Шай лежала с широко раскрытыми голубыми глазами, глядя прямо на нее. Порой она даже вздрагивала от этого взгляда. Казалось, что она смотрит в глаза Джону. Шай сжимала в ручках розового кролика и жалобно причитала. Кайлин смазала специальным гелем десны малышки, сменила ей подгузник и, подняв дочурку на руки, отнесла в спальню, уложила на постель рядом с собой, прикрыла одеялом.

Через несколько минут мама с дочкой уже спали.

Мэриленд

4.17

Свет фар выхватывал из тьмы танцующие снежинки, Бринстон вел машину по автомагистрали 1-95. направляясь к югу. Кори снова молчала. Возможно, вновь думала об ужасном преступлении Борджиа, об убийстве двух больничных санитаров, о нападении на свою подругу и соседку по дому. Бедная девочка.

Баньши примостилась рядом с ней, мурлыкала и, свернувшись калачиком, занималась своей кошачьей терапией.

Зазвонил мобильник. Тот самый номер, который знал только один человек, Кайлин. Он ответил, но вместо голоса жены услышал мужской.

— Доброе утро, доктор Бринстон. Это президент, — голос Армстронга звучал хоть и устало, но решительно.

— Можете подождать секунду, сэр? Я отойду в безопасное место, где никто не услышит.

Он затормозил и поставил машину на ручной тормоз. Потом вынул ключи из замка зажигания и выскочил из автомобиля. Кори с удивлением наблюдала за всем этим. В столь ранний час на дороге было темно и пусто. Бринстон зашел за внедорожник, откашлялся.

— Извините за задержку, господин президент. Эта линия не прослушивается?

— Да, конечно. Вы где?

— Я бы предпочел этого не говорить, сэр.

— Мне доложили, что вчера вечером вы стали незваным гостем на ранчо «Хала».

— Это так, сэр.

— Принц Заки просто в бешенстве. Считает, что я организовал это вторжение.

— Прошу прощенья, сэр. Но это не…

— Доктор Бринстон, — перебил его Армстронг, — вы нашли Радикс?

— Могу ли я спросить сэр, как вы об этом узнали?

— Об операции «Затмение» мне сообщил генерал Дельгадо. Поведал также и о намерении использовать Радикс как вариант давления на Заки. С тем, чтоб он снабжал нас информацией о «Братьях-мусульманах».

— Я в это не верю, — твердо заявил Бринстон, глядя, как на морозном воздухе изо рта вырывается пар. — Уже нет. И считаю, что операция «Затмение» была инициирована под ложным предлогом.

— Поясните.

— Принц Заки приобрел на черном рынке мумию эпохи Ренессанса, — оглядываясь по сторонам, произнес Бринстон. — И не далее как вчера вечером я убедился, что посол понятия не имел, что в ней спрятан Радикс. Считаю, что операция «Затмение» не имеет никакого отношения ни к Заки, ни к «Братьям-мусульманам». Возможно, Дельгадо использовал ресурсы АНБ, чтобы сфабриковать связь между Заки и «Братьями». Начинаю подозревать, что Радикс нужен самому Дельгадо.

— У вас есть доказательства, способные это подтвердить?

— Пытаюсь доказать это сейчас, сэр. И чтобы получить результат, вынужден на какое-то время залечь на дно.

— Однако вы не ответили на мой вопрос. Радикс у вас?

— Так точно, сэр.

— Хорошо. Оставайтесь на связи. У меня в этой ситуации свой интерес.

Президент продиктовал ему номер, по которому можно было звонить, не опасаясь прослушки. Бринстон покосился на машину. Он видел: Кори наблюдает за ним. Через минуту разговор был закончен, он сел обратно в машину.

— Судя по всему, беседа была крайней занимательная, — заметила она. — Кто звонил?

— Президент Соединенных Штатов, — ответил Бринстон и завел мотор.

— Ладно, — вздохнула Кори. — Не хотите говорить, не надо.

Близ Вашингтона, округ Колумбия

4.34

Подготовка. Знания. Осторожность. Интуиция. Проникновение в объект высоких технологий требовало не только наличия всего этого, но и артистизма. Те же принципы относились и к вторжению в хорошо защищенное частное жилище. Вот уже второй раз за десять часов Бринстон пробрался в чужой дом. Помогло то, что он хорошо знал это место.

Он ждал и наблюдал.

В соседней комнате хозяин занимался на велосипедном тренажере, усердно крутя педали. Потом переключил телевизор с фильма «Самый длинный день» на камеры наблюдения, посмотреть, что творится за пределами дома. На экране возник охранник. Он распростерся лицом вниз около бассейна. Потрясенный владелец дома тут же оторвал ноги от педалей, соскочил с велосипеда.

Как и предполагалось, мужчина бросился в бильярдную. Едва он завернул за угол, как Бринстон начал действовать. В руках возник шприц, игла вонзилась мужчине в руку. Генерал-лейтенант Джеймс Дельгадо включил свет. И ахнул от изумления, точно едва очнулся от ночного кошмара.

Затем, морщась, выдернул шприц.

Посмотрел на Бринстона, тот находился у бильярдного стола.

— Бог ты мой, солдат. К чему понадобилось тыкать в меня иглой?

— Помнишь мою пекинскую операцию в прошлом году? Тогда ты лично разрешил мне использовать токсины на основе бихлорметата.

— Так ты вколол мне БТ-17? — гневно спросил Дельгадо. — К чему это понадобилось, а?

Бринстон посмотрел на наручные часы.

— У нас есть всего один час. После этого антидоты уже не помогут, — а затем, понизив голос, добавил: — Я здесь потому, что ты мне солгал.

— А ты солгал мне, Джон. Обещал доставить Радикс сразу после приземления в Балтиморе. Почему не сделал этого? Почему исчез?

— Не хотел, чтоб меня видели.

— Рад, что ты наконец опомнился.

— Я пришел сюда не за тем, чтоб отдать тебе Радикс.

— В таком случае ты допустил большую ошибку. — Дельгадо отступил за стойку бара, сунул вниз руку. И достал армейский пистолет. — Давай сюда антидот.

— Сперва ответь на мой вопрос.

— Попробуем еще раз. — Дельгадо поднял руку и прицелился из «Беретты М-9» прямо в голову Бринстону. — Давай сюда антидот. Живо!

— Забудь о нем.

Дельгадо гневно сверкнул глазами и опустил ствол — теперь он целился в правую ногу Бринстона. И, не колеблясь ни секунды, спустил курок. Послышался глухой щелчок. Магазин был пуст. Генерал с недоумением смотрел на бесполезное теперь оружие. Потом заметил:

— Смотрю, ты все продумал. Верно, Джон?

— Заки не знал, что в мумии Занчетти спрятан Радикс. Ты солгал мне о цели операции «Затмение». Почему?

— Но это же очевидно, разве нет? — Дельгадо бросил «Беретту» на стойку бара. Потом подошел к высокому табурету. — Радикс нужен мне. Вы с Эдгаром Вёрмом дали мне хорошую наводку.

— Ты же говорил, что мой отец хотел найти Радикс. Зачем было лгать?

— Я подозревал, что когда-нибудь Вёрм скажет тебе правду. Страх может долго преследовать человека. — Дельгадо так и впился в собеседника горящими глазами. — У меня не было своего сына. Ты, Джон, заменил его мне.

Во дворе горели фонари, голые ветви берез отбрасывали на стены подвижные тени.

— Ты только напрасно тратишь драгоценное время, — хрипло произнес Бринстон.

— Я спас тебе жизнь, когда к вам в дом ворвался преступник и убил твоего отца. Он бы и тебя прикончил, но я его остановил. — Дельгадо дотронулся пальцами до шрама, пересекавшего бровь. — Я старался помочь тебе сделать карьеру. И знаешь, почему, Джон? Потому, что таких, как ты, больше нет.

— Скажи, отец знал хоть что-нибудь о Радиксе?

— Много лет тому назад я был заместителем директора объединенного совета начальников разведки. Как раз тогда твой отец и рассказал мне о молодом криптологе из АНБ по имени Эдгар Вёрм. Твой отец называл его «ходящим по водам», то есть аналитиком, который всегда находит самый верный и короткий путь к решению. У Вёрма была заветная мечта — расколоть все коды и шифры рукописи Войнича. Это стало его навязчивой идеей.

— С тех пор ничего не изменилось.

— И вместо того чтоб отчитать молодого ученого за то, что тот только напрасно тратит время, твой отец его всячески поощрял, — продолжил Дельгадо. — И вот результат. Чем больше интереса проявлял к его изысканиям Джейсон, тем больше недовольства вызывало это у непосредственных начальников Вёрма из АНБ. А потом как-то раз Джейсон сказал мне, что, по мнению Эдгара, расшифровка рукописи Войнича может привести к обнаружению Радикса.

— Так отец не проявлял стремления отыскать его?

Дельгадо еле заметно усмехнулся:

— Он никогда в том не сознавался, но, думаю, очень хотел найти. Ведь в то время на руках у него был сын, страдающий болезнью Пертеса. Мальчик, который мог на всю жизнь оказаться прикованным к инвалидному креслу. Твой отец научил тебя мыслить, привил страсть к знаниям. И все же опасался, что болезнь может искалечить тебе жизнь.

— Он никогда мне об этом не говорил, — хриплым голосом произнес Бринстон.

— Ты был его величайшей надеждой и постоянным страхом. Печально, что Джейсон не дожил до того дня, когда ты смог встать и распрощаться с инвалидным креслом.

— Ты подставил меня. Ты использовал меня, чтоб заполучить то, чего хотел больше всего на свете.

— А ты, Джон, понимаешь все превратно. Печально, что так до сих пор и не понял всей важности этого задания. — Дельгадо облизал пересохшие губы. — Прошлой ночью ты позвонил из каньона Гленвуд. Сообщил, что Радикс у тебя. Скажи мне, Джон, ты убедился в его силе? Поверил в чудо?

В этот момент Бринстон услышал за дверью какой-то шум. Резко развернулся, потянулся за пистолетом. Да, точно, шаги, тихие и размеренные. Он покосился влево, стараясь не выпускать Дельгадо из поля зрения. Уже выхватывая «Глок» из кобуры, Бринстон увидел, как в холле мелькнула чья-то тень.

Кори Кэссиди затаила дыхание, сама ее поза выдавала страх.

Воспользовавшись ее неожиданным появлением, Дельгадо привстал с табурета. Бринстон тут же направил на него ствол.

— Сядь, — скомандовал он сквозь стиснутые зубы. Потом обернулся к Кори. — Я же сказал тебе, жди в кабинете.

— Знаю, но ты должен это видеть, — и она протянула ему папку, набитую бумагами.

— Так ты не один, с гостьей, — заметил Дельгадо. — Добро пожаловать, мисс Кэссиди.

— Откуда ты ее знаешь? — спросил Бринстон.

— Он узнал о моем существовании благодаря работе мамы, — пояснила Кори. — Помните, я говорила, что работы мамы сгорели в Принстоне? Так вот, ничего подобного. Две ее папки я нашла у него на столе.

Дельгадо пожал плечами:

— Просто мне нужны были архивы Ариэль. Вот я и устроил пожар в Дикинсон Холл.

— А где остальные бумаги мамы?

— Извини, Кори, но это все, что у меня есть.

Она явно не поверила, взглянула на Бринстона. Тот, слегка склонив голову набок и продолжая держать генерала под прицелом, сказал:

— Сейчас ты отдашь нам все архивы. Пошли!

Кори последовала за Бринстоном в подвал. Дельгадо шел впереди, в спину ему упирался ствол пистолета. Кори гадала над тем, что за странные взаимоотношения существуют между этими двумя мужчинами. Вёрм утверждал, будто Дельгадо солгал Бринстону о его отце. Сейчас он разрывается на части, догадывалась она, просто старается этого не показывать.

Дойдя до самого низа, они свернули в узкий коридор. Ноздри щекотал запах красного дерева.

В подвале тянулись ряды винных бутылок, уложенных на деревянные стеллажи. Каждая бутылка лежала на боку, этикеткой вверх, к горлышку крепился ярлык. Продвигаясь между этими рядами, Кори подошла к мужчинам. Они находились в дальней части подвала.

— Открой, — приказал Бринстон.

Дельгадо опустился на колени и потянул на себя деревянную ручку потайной дверцы, которая сливалась по цвету с деревянным полом. Открылась лестница, ведущая куда-то вниз, в темноту.

— Вперед, — сказал Бринстон и взмахнул пистолетом.

Дельгадо протиснулся в отверстие, начал спускаться по узкой лестнице. Бринстон последовал за ним. Кори вспомнила слова Джона о том, что он был частым гостем в этом доме. Он хорошо его знал.

Спустившись следом, она увидела, как Бринстон достает из коробок какие-то бумаги и просматривает их. Дельгадо наблюдал за всем этим с красным от гнева лицом. Аккуратно составленные в ряд белые коробки были помечены рукой матери. Кори охватило нетерпение, хотелось поскорее убедиться, что архивы Ариэль Кэссиди не сгорели в огне.

— Все должно быть здесь… — пробормотала она. — Мамины архивы по Радиксу.

Бринстон взглянул на Дельгадо:

— Давай поднимем все это наверх.

 

Глава 22

Близ Вашингтона, округ Колумбия

4.46

Вдоль стен в кабинете Дельгадо тянулись полки, заставленные книгами. Была здесь и «стена почета» — фотографии в рамочках, свидетельства о награждениях и присвоении очередного звания, дипломы об окончании Военно-морской школы, Университета национальной обороны, Военной академии сухопутных войск США в Вест-Пойнт. Стену за письменным столом украшал увеличенный символ АНБ в виде орла, сжимающего в когтистой лапе ключ.

Дельгадо с неестественно выпрямленной спиной и в наручниках опустился в кресло.

Сидя за письменным столом вишневого дерева, Бринстон изучал записи, сделанные Ариэль Кэссиди после посещения библиотеки Кристин Манн в центре К. Юнга на Манхэттене. Кори сидела рядом на кожаном диване и читала заметки в другой тетради. Бринстон знал: девушка уже не надеялась снова увидеть эти архивы. Должно быть, это кажется ей нереальным, сбывшимся чудом — сидеть в кабинете директора АНБ и просматривать «утерянные» бумаги матери.

— Приятно видеть, какой интерес ты проявляешь к Радиксу, — отвлек их от работы голос Дельгадо. — Я изучал этот вопрос, еще когда ты был мальчишкой.

Бринстон проигнорировал его слова, сидел, не отрываясь от записей.

— Ариэль Кэссиди критически относилась к роли алхимии в понимании того, что есть Радикс и Сцинтилла, — добавил Дельгадо. — А когда вышла ее книга, я узнал о неопубликованной работе. Очень хотел с ней проконсультироваться, но ей вдруг взбрело в голову умереть.

Кори злобно покосилась на генерала.

Бринстон бросил на нее выразительный взгляд, словно говорящий: «Не позволяй ему заводить тебя».

Опустил голову и продолжил просматривать архивы Ариэль. Потом наткнулся на фотографию широкоплечего мужчины с трубкой в мясистой руке. Редеющие седые волосы подстрижены ежиком, как у прусского солдата. На орлином носу примостились маленькие очки в тонкой проволочной оправе.

— Это Карл Юнг, — сказала Кори. — Фрейд называл Юнга «кронпринцем» психоанализа, но при этом обращался с ним, как с нелюбимым пасынком. Юнг же считал, что Фрейд придает излишнее значение вопросам секса. Долгие годы их объединяла такая вот дружба-ненависть. Потом они вообще перестали разговаривать.

Снова вмешался Дельгадо:

— Юнг был лидером, а не последователем. Он был умен, харизматичен, люди к нему тянулись.

И далее он рассказал, что в число учеников и приверженцев Юнга входила Эдит Рокфеллер Маккормик, дочь самого Джона Д. Рокфеллера. Она была замужем за Гарольдом Маккормиком, наследником большого состояния — его предки занимались производством фермерского оборудования. Супруги Маккормик решили основать Клуб психологии, где собирались приверженцы учения Юнга, читались лекции, проводились различные светские мероприятия. В числе последователей Юнга была Мэри Меллон и ее муж, финансист Пол Мэллон. Рокфеллеры, Меллоны и Маккормики входили в число богатейших семей Америки.

— Без их финансовой поддержки, — добавил Дельгадо, — Юнг не был бы сегодня столь известен. Кое-кто поговаривал, он создал культ, а они поддерживали его деньгами.

— Что за культ?

— Тайное общество на основе языческих мистических культов эллинского мира. Ходили предположения, что некоторые из последователей Юнга использовали его работы как основу квазирелигиозной секты. Нечто вроде «тайной церкви».

— Тайной? Как это понимать?

Дельгадо заерзал в кресле:

— Ну, уж так сложилось исторически, что наряду с обычной «явной» церковью всегда существовала тайная. Обычная церковь демонстрировала публичное лицо христианства, все эти кресты, цветные витражи, церемониалы. Но кое-кто из ученых, к примеру, Франц Кюмон, утверждал, что несколько столетий тому назад под «явной» церковью всегда располагалась вторая, подпольная, где проводились тайные обряды. И члены этого сообщества собирались втайне, соблюдали мистические традиции, связанные с эллинскими культами, занимались алхимией. Были секты, посвятившие себя поискам Грааля, розенкрейцеры и масоны.

— Ты хочешь сказать, аналитическая психология Юнга представляла «явную» церковь? — спросил Бринстон. — И что некоторые его последователи, сливки общества, могли быть связаны с тайной церковью?

— Есть люди, которые так считают, — ответил Дельгадо. — Возможно, лишь ближайшие его последователи знали всю правду. Многие из близкого его круга были «Валькириями». Такое прозвище давали женщинам — последовательницам Юнга. В норвежской мифологии валькирии были двенадцатью служанками Одина.

— Ну, не знаю, — возразила Кори и провела рукой по волосам. — Юнг не очень-то похож на лидера культа.

Дельгадо подмигнул девушке.

— А ты вспомни о том, как любимые алхимики Юнга яростно защищали свои секреты. И узнать об их верованиях можно было, лишь проникнув в узкий круг самых доверенных лиц.

— Но алхимия не сводилась лишь к духовным поискам, — возразила Кори.

— Лично я считаю, что Юнг находился в духовных поисках, изучая тайны подсознания, — заметил Дельгадо. — И вдохновлялся при этом именно алхимией. Ведь и здесь, и там речь идет о трансформации, превращении чего-то несовершенного в лучшее. Согласно теории психотерапии Юнга, человек должен пройти через психологическую и духовную трансформацию, чтоб стать индивидуальностью, или же, если хотите, — цельным человеком.

— Алхимия вдохновляла Юнга на новые изыскания, с этим я не спорю, — сказала Кори.

— Она и его деда по отцовской линии тоже вдохновляла, — заметил Дельгадо. — Кстати, его тоже звали Карл Густав Юнг. Юнг-старший был масоном, вольным каменщиком, и возглавлял швейцарскую ложу. Согласно масонским легендам именно первые вольные каменщики возвели храм Соломона в Иерусалиме. А несколько столетий спустя алхимики стали последователями некоторых масонских идеалов. Во всяком случае, это в полной мере относилось к семье Юнга. Его дед даже изменил фамильный герб, чтоб тот отражал его несколько эксцентричное увлечение. Карл Юнг писал о своих «судьбоносных связях» с дедом и его последователями.

У Бринстона зазвонил телефон. Он вышел в холл и ответил. Джордан Райан звонила с дороги, сообщала, что напала на след Борджиа. Затем объяснила, где именно тот находится, и он отключился. Вернулся в кабинет, дал Кори знак следовать за собой и сообщил ей шепотом:

— Джордан нашла бойню в Хартлав. Надеюсь, что Вёрм все еще там.

— Тогда едем.

— Мне нравится твой боевой настрой, Кори, но это может быть очень опасно.

— Ну, не опасней же, чем столкнуться лицом к лицу с Борджиа в больнице или нарваться на них, после того, как они чуть не убили мою подругу? Не опасней, чем вломиться в дом директора АНБ?

— Опасней.

— Мне крайне необходимо поехать с тобой, Джон. Мне нужны ответы не меньше, чем тебе или Вёрму!

Он хорошо ее понимал. Непреодолимое любопытство пересиливало в этой девушке страх. Он и сам был таким же. Бринстон кивнул:

— Ладно. Давай только сперва загрузим архивы твоей мамы.

— А как быть с генералом Дельгадо?

— Об этом я позабочусь.

Они вернулись в кабинет. Бринстон закрыл коробку крышкой и ощутил на себе гипнотический взгляд Дельгадо. Без сомнения, сейчас генерал попытается психологически надавить на Джона.

— Ты всегда был эмпириком, Джон, — начал Дельгадо. — Тебе нужно было увидеть, чтобы поверить. И, несмотря на всю твою любовь к риску и отчаянную храбрость, в тебе никогда не было ни капельки веры. Пора бы и отказаться от научного скептицизма. Вместе мы сможем сколотить целый капитал на Радиксе. Так что присоединяйся ко мне, сынок.

Бринстон положил ключи от наручников на стол. Затем достал из черного футляра шприц и ампулу. Воткнул иглу в крышку, перевернул ампулу и, нажав на поршень, наполнил шприц раствором. Затем извлек иглу из крышечки, пощелкал пальцем по игле.

— Хорошо бы это оказался антидот «БТ-17» — заметил Дельгадо.

— Никакого антидота у меня нет.

— Что?! Ах ты, сукин сын!

— К чему антидот, если я ввел тебе физиологический раствор?

— Ты вколол мне пустышку? Тогда что в шприце?

— Транквилизатор. — Бринстон ухватил Дельгадо за руку, поднес иглу.

— Транквилизатор, Джон? Ты проходил специальный тренинг, и это все, чем можешь похвастаться? Шприцем с иглой?

Бринстон приподнял бровь.

— Гм… А знаешь, пожалуй, ты прав.

И он положил шприц на стол. Затем вытащил из кобуры «Глок». Повернулся к генералу.

— Ты собираешься пристрелить меня, Джон?

— Не хочу напрасно расходовать пули.

Он поднял руку с пистолетом. Дельгадо хотел было нырнуть под стол, но не успел. Рукоять опустилась на его голову. Глаза закатились, генерал медленно сполз с кресла на пол.

Бринстон, стоя над ним, заметил:

— Надо было довериться мне. Уж лучше б ты выбрал шприц.

 

Глава 23

Ламберсвилль, штат Нью-Джерси

5.05

Эдгар Вёрм с трудом разлепил веки. Ему казалось, что он плавает. Глянув вниз, криптолог понял, что подвешен футах в десяти от забрызганного кровью пола. Веревка, которой были связаны руки, крепилась на вбитом в потолок крюке для туш. Тело пронзила страшная боль, руки буквально выворачивало из суставов.

— А, очнулся.

Адриана Борджиа прошла через помещение бойни и остановилась прямо под ним.

Пряди седых волос липли к его потному лицу. Свитер был сплошь в крови. Теперь он вспомнил — его пытали. Он изобразил на лице безмятежность, надеясь позлить Адриану.

Под плащом из змеиной кожи она носила тонкий шерстяной свитер, туго облегающие кожаные брюки и высокие сапоги на шпильках. Черные волосы поблескивали в холодном голубоватом свете ламп. Она схватила какую-то металлическую коробочку, нажала на кнопку. Механизм со шкивом пришел в движение, и Вёрм начал спускаться. И едва успел коснуться ногами пола, как к сестре присоединился Санто.

Она положила руки на бедра, остановилась перед жертвой, такая высокая и безжалостная, и спросила:

— Где Радикс?

Вёрм нахмурился:

— Этого никто не знает, Адриана. Особенно ваши люди. Или забыла? Именно Чезаре Борджиа потерял его пять столетий назад.

Адриана и бровью не повела в ответ на выпад против своего предка. И сказала:

— Джон Бринстон знает.

Он смотрел прямо в ее серые холодные глаза.

— Не общался с ним вот уже года полтора.

— Пора бы и перестать лгать, — она обернулась к брату. — Санто, шокер!

Тот передал ей инструмент, и Адриана с ледяной улыбкой включила его. Его глаза расширились при виде того, как из узкого отверстия с треском полыхнули багровые искры. Адриана ткнула им Вёрма в шею. Тело несчастного задергалось в конвульсиях, сердце колотилось, как бешеное, крюк для подвешивания туш не позволял сорваться и бежать. Грудь пронзила страшная боль. Адриана ухватила его за бороду, притянула голову жертвы к себе.

— Говори, старик! Где Радикс?

— Да пошла ты к дьяволу, — задыхаясь, выдавил он.

Санто освободил связанные руки пленника, снял его с крюка. Ослабевший от боли, Вёрм повалился на пол.

Адриана взяла плоскогубцы, затем ухватила его за руку.

— После похищения из больницы мы ввели тебе пентотал натрия. И несколько слов ты пробормотал. В частности, «удалить ноготь». Сам подсказал мне идею, — она ухватила его указательный палец. — Нет желания хоть что-нибудь сказать нам, доктор Вёрм?

В ответ он, словно в тумане, пробормотал коротко:

— Нет.

Адриана наложила плоскогубцы на ноготь указательного пальца, с явным намерением выдернуть его.

Она этого не сделает, сказал себе Эдгар. Она не посмеет…

— Последний шанс, — почти ласково протянула Адриана. — Где Радикс?

Санто крепко держал его сзади, и Вёрм с вызовом ответил:

— Навеки потерян для истории.

Она выдернула плоскогубцами ноготь. Боль затопила все его существо.

— Я думал, что ответ найдется в рукописи Войнича, — хрипло пробормотал он. — Я ошибался.

— Понимаю, — она наложила плоскогубцы на средний палец руки. — Назови хоть одну причину, по которой я должна остановиться.

— Я тебя знаю, — еле шевеля губами, выдавил он. — Ты никогда не остановишься.

Адриана выругалась и выдернула второй ноготь. Вёрм взвыл от боли, попытался вырваться. Но старик был слишком слаб, а Санто держал его словно в тисках.

Она поднесла плоскогубцы к мизинцу.

— Говори.

Он плюнул ей в лицо. Адриана выронила плоскогубцы, сохраняя все то же невозмутимое выражение лица. Потом достала платочек, отерла плевок.

— По всей видимости, это означает «нет», — заметила она. — Что ж, самое время попробовать соль.

Она схватила небольшой синий контейнер, сдвинула крышку. Вёрм судорожно сглотнул слюну. Адриана посыпала солью кончики его пальцев. Без ногтей кожа стала особенно уязвима, рука покраснела, задергалась. Ее жгло, как огнем.

Тут вдруг Санто опустил его — зазвонил телефон. Вёрм повалился на бок, борясь с невыносимой болью.

— Тебя, Адриана, — сказал Санто и протянул сестре мобильник. — Это Лукреция. Хочет спросить о записях. Что-то насчет башни.

Адриана отошла, поговорила с минуту, потом отключила телефон и обернулась к брату.

— Мне нужно отъехать. Оставайся здесь. И глаз с него не спускай.

— Может, прикончить его? — спросил Санто, связав руки Вёрму и накинув петлю на крюк. Потом надавил на кнопку подъемного механизма. Тело, безжизненно раскачиваясь из стороны в сторону, повисло в воздухе.

— Всему свое время, — ответила Адриана и бросила ему мобильник. — Прикончим их обоих, и Вёрма, и Бринстона.

Мэриленд

5.35

Кори уселась на заднее сиденье, рядом разместились коробки с архивами матери. Бринстон вел машину на север по автомагистрали 1-95. Путь до бойни предстоял не близкий, и Кори нашла папку с надписью «Radix ipsius». Но никаких бумаг в ней не оказалось. В другой коробке она обнаружила записи о Сцинтилле. Перерыв еще две коробки, девушка, наконец, получила ответы на большинство своих вопросов в папке под названием «Филемон».

В самом начале своей карьеры Карл Юнг страдал перепадами в настроении, был на грани безумия и даже самоубийства. Но в 1913 году Юнг начал практиковать так называемое «активное воображение» — термин он придумал сам. Вогнав себя в транс во время одной из таких медитаций, он встретился с неким человеком по имени Филемон. Старец в развевающихся одеждах, парящий на пестрых крыльях зимородка, стал духовным проводником Юнга, открыл ему глаза на власть подсознательного. Порвав отношения с Зигмундом Фрейдом, Юнг все больше погружался в свои мистические путешествия. Но он рассказывал о своем опыте только тем, кому безоговорочно доверял. Психолог собрал группу последователей и вместе с ними прошел церемонию «Семи наставлений мертвым». Кое-кто считал, что Юнг и его ученики пытались сотворить нечто вроде духовного возрождения человечества. Все это напомнило Кори об обещании знаний и обновления, вдохновлявших самых первых охотников за Священным Граалем.

— Есть что интересное? — осведомился Бринстон.

— Да, только материала уж очень много.

— Читай, читай. Дороги пустые, едем мы быстро. Скоро доберемся до бойни.

Кори снова откинулась на спинку сиденья, достала из коробки еще одну папку. Стала читать, но сосредоточиться было трудно — никак не получалось выбросить из головы Адриану Борджиа.

Потомак, Мэриленд

5.45

Человек, называвший себя Рыцарем, жил в уединенном особняке в районе Брэдли Фармс, на берегу Потомака, на окраине города Вашингтон. У дома в колониальном стиле было три этажа, огромная библиотека, забитая книгами, и жизнь он здесь вел полную трудов и не лишенную даже некоторого изыска. Единственным его пороком были маленькие белые таблетки с выдавленным посередине крестом. Амфетамин помогал придерживаться весьма плотного расписания. Когда Кресс вошел в кабинет, Рыцарь как раз проглотил таблетку декседрина.

— Мы привезли этого бездомного, — доложил Кросс. — Сейчас принимает ванну.

— Наконец-то хоть одна хорошая новость. Позвони мне, когда он будет готов. И скажи Данте, пусть приготовит этому человеку на завтрак все, что тот пожелает. Я подойду попозже.

Оставшись в кабинете один, Рыцарь включил телевизор и стал просматривать записи, сделанные с камер наблюдения, установленных на его личном самолете. С помощью потайных камер удалось проследить, чем занимался Эрих Мецгер, вылетев из Италии в Соединенные Штаты. На протяжении первого часа полета наемный убийца знакомился с материалами по Бринстону. Затем Мецгер обнаружил в баре бутылку французского бургундского. Выпив ее всю, он погрузился в сон и проспал несколько часов. Когда пришло время разбудить его, Рыцарь позвонил в самолет. Телефон стоял на столике рядом с креслом, где спал киллер. Тот проснулся в ту же секунду, схватил трубку.

— Герр Мецгер? — осведомился Рыцарь ледяным тоном. — Я нанял вас убить Бринстона. Но тут попутно возникла еще одна просьба. У него есть одна вещица, она мне необходима. Хотелось бы, чтоб вы ее забрали и доставили.

— Это будет стоить денег.

— Вы их получите. У Бринстона находится одна реликвия. Называется Радикс. До того, как убить, заберите ее.

— А как он выглядит, этот самый Радикс?

— Сразу поймете, что это он, как только увидите. Удваиваю плату.

— Если Радикс при нем, я его заберу.

— Постарайтесь меня не разочаровать, — предупредил Рыцарь.

— Я на это неспособен.

Мецгер отключился. Затем потянулся, встал, вышел в проход и направился в туалет, не выпуская из руки телефона. Вошел, и Рыцарь подключил другую скрытую камеру. Убийца наклонился над раковиной и включил фен. Шум заглушил слова, но Рыцарь умел читать по губам. Вот Мецгер набрал номер и тут же выключил свет. Рыцарь даже застонал. Впрочем, он догадывался, что убийца звонит своей берлинской помощнице Франке. И, без сомненья, попросит ее разузнать про Радикс.

 

Глава 24

Ламберсвилль

7.25

Доехав до окраины, Джон свернул на узкую дорогу, изрытую грязными колеями. С юга приближалась гроза, и он припарковал автомобиль у сетчатой металлической изгороди. Покосившаяся табличка возвещала о том, что за ней находятся бойни Хартлав.

Бринстон взглянул на Кори.

— Ты должна остаться в машине. Обещай, что на этот раз послушаешься.

Она кивнула и перебралась на переднее сиденье. Кошка последовала за ней.

— Теперь понимаю, почему вы с Баньши подружились. Обе пропускаете мимо ушей все мои предупреждения об опасности.

Кори сонно усмехнулась.

— Я тут позаимствовал кое-что из коллекции генерала Дельгадо, — с этими словами Джон протянул ей шестизарядный револьвер «РУГЕР» 22-го калибра и объяснил, как им пользоваться. Потом заметил в глазах Кори страх. — Шестизарядник в данном случае самое лучшее, поскольку опыта обращения с огнестрельным оружием у тебя нет. Очень прост и надежен.

— Может, я все же с тобой?..

— Нет, здесь безопасней. Все будет хорошо, Кори. — Он протянул ей пару ключей. — Удачи!

Выйдя из внедорожника, Бринстон достал «Глок». Проверил патронную обойму, передернул затвор. И вдруг уловил за деревом какое-то движение. Тут же вскинул ствол и прицелился.

Из-за столетнего платана вышла Джордан.

— Значит, нашел.

— Ага. — Бринстон облегченно выдохнул, опустил ствол. — Эй, совсем забыл спросить по телефону. Ты передала образцы ткани Занчетти Биллу Носаке?

— Она круче, чем ты думаешь, — ответил Бринстон, проверяя батарею теплового датчика. — Обрисуй обстановку.

Джордан подробно описала расположение помещений бойни, входы, выходы и потенциальные угрозы. Затем они договорились о взаимодействии. Прошли мимо запертых на замок ворот, воспользовались лазом в изгороди. Выпрямившись, Джордан указала на следы протекторов в грязи. Следы были свежие. Кто-то побывал здесь еще утром.

Бринстон вытянул руку, собрался, приготовился. Постарался настроиться на самые решительные действия. Он жаждал новой встречи с Адрианой. Хотел поквитаться с этой ведьмой за то, что произошло с ним в Дрездене год назад.

Затем подошел к задней двери, заглянул в помещение через грязное окошко. Нащупал ручку двери.

— На счет «пять», — шепнула Джордан.

Он кивнул, досчитал до пяти, распахнул дверь. В лицо ударил отвратительный запах гниения. Над проржавевшей дверью висела флуоресцентная лампа в сетке, отбрасывая мертвенно-голубой свет. Они прошли цеха по изготовлению колбас и сосисок, затем шагнули в полутемный коридор. Бринстон остановился у входа в холодильную камеру. Она была заперта на засов. Он снял его, отворил дверь, заглянул в помещение. Холодильник был площадью около десяти на тридцать футов, стены сплошь заставлены рядами каких-то баков. Саму холодильную установку отсюда убрали, и с потолка капала вода. На тепловизоре появились очертания человеческих фигур, футах в двадцати отсюда. Джон жестом показал Джордан, что в соседнем помещении находятся двое.

Рука сидевшей в машине Кори взмокла от пота, так крепко она сжимала револьвер. Баньши крепко спала, свернувшись клубочком на водительском месте. Кори сказала кошке:

— По крайней мере, хоть одна из нас не сходит с ума от страха.

А потом она мысленно перенеслась в детство, вспомнила, как навещала маму в Принстонском университете. Как ее потрясла архитектура кампуса, со всеми этими завитушками и горгульями. Тогда Ариэль Кэссиди рассказывала ей на ночь сказки, где эти странные существа вдруг оживали в лунном свете. Говорила, будто горгульи расхаживают по кампусу, бьют стекла в окнах Ву Холла, нападают на современные здания, нарушающие готический стиль учебного заведения. То был, конечно, поклеп на ни в чем не повинные мифические создания, но сказки эти стали частью ночных кошмаров Кори. Она всегда хотела казаться сильной и храброй и не признавалась матери, как пугают ее эти истории.

Кори снова покосилась на «РУГЕР» в руке — такое оружие подходило скорее шерифу из вестерна. Кори развернулась, посмотрела из окна на бойню.

— Приходи, Джон, — прошептала она. — Возвращайся, и поскорее!

Бринстон заглянул в помещение для забоя скота. Ноздри защекотала вонь протухшего мяса — от этого запаха затошнило бы и видавшего виды инспектора полиции. Сколько же крови, мочи и фекалий вылилось за годы на этот пол!.. Эта мысль пришла ему в голову, когда он наступил на что-то липкое и скользкое. «Даже не думай смотреть, во что вляпался!» — приказал он себе. Потом взглянул на высокий потолок. С него свисали огромные крюки для туш, ждущие, точно когти хищника, в чью бы вонзиться плоть.

— Осторожней! — раздался чей-то голос из дальнего угла. Бринстон увидел Эдгара Вёрма — тот висел со связанными руками на металлическом крюке. — Сзади!

Но было уже поздно. На них набросился какой-то мужчина. Джордан попала под удар первой, рухнула на пол, выронив пистолет, и застонала, когда через нее перекатились двое мужчин. Санто Борджиа, огромный и разъяренный, как бык, тут же вскочил на ноги. Отточенным приемом он швырнул Бринстона через бедро, тот покатился по полу. «Глок» вырвался из руки и отлетел куда-то в сторону. Джордан набросилась на великана. Успела пару раз крепко врезать ему по физиономии, но Санто тотчас опомнился и отшвырнул ее на стол. Она перевернулась, болезненно морщась, сжала рукой предплечье.

Санто стоял над ней, держа наготове шокер.

Когда сражаешься с Борджиа, надо постараться закончить схватку как можно быстрей. Бринстон схватил со стола какой-то металлический предмет — с помощью этого инструмента из коровьих туш выдергивали позвоночник. Размахнулся и ударил Борджиа по голове — с такой силой, что инструмент переломился пополам. Противник рухнул на грязный пол лицом вниз.

— Что за новое оружие у тебя появилось? — запыхавшись, спросила Джордан и схватила свой пистолет. — Что это такое, а?

— Поверь, такие подробности знать тебе ни к чему.

— Извините, — донесся сверху голос. — Нельзя ли поскорей снять меня отсюда?

Бринстон подбежал, схватил пульт управления. Надавил на кнопку, и крюк начал опускаться вниз. Наконец, ноги Вёрма коснулись пола. Бринстон подскочил, поддержал его. Ученый выглядел старше своих пятидесяти пяти лет. И носил еще более длинные волосы, чем когда работал в АНБ. Глубокие морщины и длинная седая борода делали его похожим на ветерана Гражданской войны. Правда, телосложение он сохранил крепкое, но при других обстоятельствах Бринстон ни за что бы его не узнал.

Все то время, что Эдгар Вёрм провел в больнице, они поддерживали связь. Будучи выдающимся специалистом в области шифрования, он изобрел новый сложнейший код, а также способ передачи информации. Он наносил этот код на ярлыки банок с красками, в которые помещал сообщения для Бринстона. Санитар Перес выносил из больницы пустые банки от краски, не подозревая, что передает информацию.

— Господи боже, — пробормотал Вёрм, как только его ноги коснулись пола. — Неужели это ты, Джон Бринстон?

— Ты в порядке, Эдгар? — осведомился тот, стягивая веревку с крюка.

— Бывало, чувствовал себя куда лучше. — Вёрм потер затекшие запястья. — Ты говорил с Кори Кэссиди? Она настоящее открытие! А ее мать — выдающийся специалист…

— Знаю.

— Кто эта женщина?

— Джордан Райан. Работает вместе со мной, тоже сотрудник спецслужбы. — Только тут Бринстон заметил его окровавленные пальцы. — Это что, работа Адрианы?

— Да, — пробормотал Вёрм, болезненно морщась и баюкая раненую руку. — Не мешало бы перевязать.

— Конечно, Эдгар.

— Страшно рад тебя видеть, Джон. Вот уж не думал, что мы встретимся снова после того, как ты найдешь Радикс.

Бринстон покосился на Санто Борджиа. Убедился, что тот еще без сознания.

— Да, Эдгар. Мы нашли Радикс.

В глазах Вёрма вспыхнул огонек безумия.

— Так значит, возня с рукописью Войнича себя оправдала, да?

— А с ним что будем делать? — спросила Джордан, стоя над распростертым на полу телом Санто.

— Пусть им займется Адриана, — проговорил Вёрм.

— Посмотрим, переживет ли он ее гнев, — заметил Бринстон.

 

Глава 25

Лос-Анджелес

4.37

Кайлин Бринстон оторвала голову от подушки и прислушалась. В доме стояла полная тишина. Может, ей приснился этот звук? Но нет. Снизу снова донесся шум. «Джон вернулся!» Она осторожно выбралась из постели, стараясь не потревожить Шай, накинула шелковое кимоно. Затем сбежала вниз по ступенькам, окликая мужа.

— Джон! Привет, Джонни Б.! Ты там где?

«Но свет внизу не горит». Она искала его, переходя из комнаты в комнату. Затем ее охватила тревога. «Что, если это не Джон?» Она пыталась отмести эту мысль. «Если бы в дом кто-то вломился, сработала бы сигнализация…»

Потом вдруг вспомнила: Шай наверху, одна.

Кайлин поспешила наверх, вбежала в спальню. Протянула в темноте руку, похлопала по матрасу. Шай не было. Охваченная паникой, она ощупывала широкую двуспальную кровать. Нашла плюшевого крольчонка, но Шай по-прежнему не было. Сердце бешено колотилось в груди, она заползла на матрас, стала разгребать смятые простыни. Переползла чуть выше, и тут ее пальцы наткнулись на крохотную теплую ножку. Во сне Шай перекатилась несколько раз и теперь спала у самого изголовья. Кайлин сжала дочурку в объятиях. Малышка проснулась. Мама протянула ей кролика, потом бросилась в соседнюю комнату, где размещалась мастерская. В окна лился голубоватый лунный свет. Задрапированные в простыни скульптуры напоминали восставшие из могил привидения.

Неужели Джон прячется где-то здесь, завернулся в простыню и хочет сделать ей сюрприз? Так он поступил в прошлый Хэллоуин.

Отодвинув край шторы, она выглянула в сад, где тоже стояли скульптуры. Она ожидала увидеть там кого-то, стоящего на террасе с каменным полом или возле пруда под навесом. Но в саду не было ни души. Кайлин прижалась щекой к холодному стеклу, стараясь разглядеть заднюю дверь.

— Миссис Бринстон?

Она ахнула, бросилась к Шай, подхватила ее на руки. В дверях стоял мужчина в костюме. Вот он протянул руку и включил свет в холле. Шай почувствовала испуг матери. Скривила ротик, собираясь заплакать. Кайлин вжалась спиной в стену.

— В… вы кто?..

— ФБР. — Он шагнул в комнату и щелкнул выключателем. Незнакомец вытащил бляху. — Агент Дэниел Лове, — произнес он с южным акцентом. — Должен задать вам несколько вопросов, мэм.

— Па-а-а… па, — проворковала Шай.

— Тс, милая, — сказала Кайлин, не отрывая взгляда от мужчины. — Почему вы оказались у меня в доме?

Он смотрел немного смущенно.

— Есть информация, что на вашего мужа готовится покушение. И шеф нашего лос-анджелесского департамента отправил меня сюда, понаблюдать за вашим домом. Входная дверь оказалась открыта.

— Когда?

— Только что.

— Я слышала какой-то шум. Несколько минут назад. Так это были не вы?

— Нет, мэм. Я только что вошел. Считаете, в доме есть кто-то еще?

— Я подумала, муж вернулся.

— Пойду осмотрюсь, — сказал мужчина. Убрал бляху во внутренний карман пиджака, Кайлин успела заметить у него под мышкой черную кожаную кобуру. Потом указал на стол в форме человеческой почки. — А вам с ребенком советую спрятаться под ним. — Он выключил свет. — Давайте, быстро!

Кайлин нырнула под стол. Секунду спустя протянула руку и на ощупь нашла телефон. Поднесла его поближе к себе и набрала номер Джона. Тишина. Линия не работала. Наверное, провод перерезан. Она опустила телефон на пол, еще глубже забилась под стол вместе с Шай. Малышка захныкала, того гляди расплачется во весь голос. Кайлин задрала ночную рубашку, опустила бретельки бюстгальтера, поднесла девочку к груди. Получилось. Плач тут же стих, малышка сразу принялась жадно сосать, не выпуская из рук плюшевого крольчонка.

Кайлин планировала отнять дочку от груди, как только той исполнится год. Но не вышло. Выяснилось, что Шай терпеть не может коровье молоко. Теперь Кайлин была даже благодарна ей за это.

Она немного приподнялась, высунулась из-за края стола, протянула руку и стала ощупывать его поверхность. Нашла нож скульптора. Им было очень удобно резать мыльный камень. Может, с помощью этого ножа удастся защититься.

«Но где же агент Лове?»

Ей страшно хотелось позвонить Джону, но мобильник остался в сумочке.

А потом вдруг она услышала приглушенные голоса. Двое мужчин спорили о чем-то внизу, но слов было не разобрать. Шай оторвалась от соска, повернула головку, тоже прислушалась. Кайлин прижала дочурку к груди, стала баюкать.

Кто-то ворвался в комнату.

Она затаила дыхание и молилась только об одном — чтобы девочка не расплакалась. Молока в левой груди уже не осталось, но она боялась поднести ребенка к правой.

— Все чисто, — нарушил тишину голос агента ФБР. — Можете выходить, миссис Бринстон.

— Агент Лове? — спросила она на всякий случай, затем одернула рубашку и вылезла из-под стола. Шай молчала, уткнувшись лбом в шею матери. — Что там было внизу? Я слышала голоса.

— Об этом потом. Мы должны перевезти вас в безопасное место. Идемте со мной.

Сунув нож в карман халата, Кайлин последовала за ним. Они вышли в коридор. Шея агента была забрызгана кровью. Она молча прижимала ребенка к груди и думала: «Господи, что же происходит? Джон, ты так нужен нам!»

Сжимая в руке пистолет, агент направился к спальне. Заглянул в нее, убедился, что все в порядке, и ждал возле двери, пока Кайлин переодевалась в черную водолазку и джинсы. И едва она успела подхватить сумку с подгузниками, как агент вытолкнул ее в коридор, а затем повел к лестнице.

— Га-ага? — ворковала Шай. — Бвваах-биии!

— Заставьте ребенка замолчать! — прошипел агент.

Кайлин погладила малышку по головке, поцеловала в пухлую щеку.

Дойдя примерно до середины лестницы, она посмотрела вниз, в гостиную, и увидела возле рояля распростертое на полу тело. Лица не разглядела, но, похоже, это был мужчина.

— О, господи, — ахнула она и тут же зажала себе рот ладонью.

Агент строго взглянул на нее.

— Держите себя в руках, миссис Бринстон. Это всего лишь мертвое тело.

 

Глава 26

Ламберсвилль

7.41

Сидя в машине, Кори перечитывала записи в тетради матери. Прежде она не уделила должного внимания этому журналу, поскольку в нем была заполнена лишь одна страница. Но теперь, присмотревшись, она поняла: Ариэль Кэссиди написала это незадолго до смерти. Эта тетрадь была продолжением предыдущей, украденной из ее дома.

Два параграфа представляли собой рассуждения о возможном составе Сцинтиллы, затем следовал третий, написанный рукой Ариэль о ее поисках:

«Убеждена, Юнг не знал о местонахождении Rx. И я разделяю его мнение, считаю, что Rx утерян отныне навсегда. Но многое о нем может проясниться, если отыскать Sc. Я почему-то глубоко убеждена, что К. Ю. знал, где ее искать (возможно, даже обладал ею). Однако, предприняв два путешествия к святилищу Филемона, найти Sc. так и не удалось. После каждого путешествия я проводила многие часы в библиотеке Фаерстоун, занималась переводами символов Юнга. До сих пор считаю, что Sc находится в святилище Филемона, но проверить это сейчас нет возможности, лейкемия подорвала все мои силы. Надеюсь посетить ее осенью».

Кори считала, что эта запись без даты, сделанная рукой матери, была последней. Но где же находится это самое святилище Филемона?

Послышались голоса. Она обернулась, посмотрела в заднее окно. И сразу испытала огромное облегчение. К машине направлялись Джон Бринстон, Джордан Райан и израненный, оборванный Эдгар Вёрм. Кори торопливо сунула револьвер в ящик между сиденьями.

Бринстон и Вёрм немного отстали, продолжая разговор. Джордан подошла к машине первой.

Распахнула дверцу, уселась и сказала:

— Привет, малышка. Не слишком удачное получилось у тебя Рождество.

Кори кивнула, посмотрела вперед через лобовое стекло.

— О чем это они говорят?

— Понятия не имею. Джон выглядит немного напряженным. И еще я поняла: он не хочет, чтоб я ошивалась рядом и слушала.

— Ты знаешь правду о моем отце, — решительным тоном заявил Бринстон. — Расскажи мне все.

— Твой отец был великим человеком. — Взгляд Вёрма сразу потеплел. — Только он, Джейсон, поддерживал меня, когда все остальные отказывались понимать мой интерес к Радиксу. Меня бы не было здесь без твоего отца. А теперь — и без тебя тоже.

— Тогда почему ты позволил Джеймсу Дельгадо манипулировать мной?

— Он и мной, знаешь ли, тоже манипулировал, — пробормотал Вёрм. — Но я терпеливо сносил все это, поскольку видел дальше. Мы с Дельгадо сошлись во мнении, что лучшего кандидата для поисков Радикса, чем ты, не найти. Дельгадо считал: сделаешь — плохо. Я считал: не сделаешь — тоже плохо. Я не мог рисковать, не мог сказать всей правды. Ты из кожи лез вон, чтоб раздобыть драгоценный корень, потому как горел желанием выполнить волю отца.

Бринстон сверкнул глазами.

— Но на задание посылал меня не отец.

— Ты бы остановился, не пошел дальше, знай это. Но мы не имеем права останавливаться. Нам надо найти Сцинтиллу.

— Да, кстати, об этом. Почему ты не сказал мне о Сцинтилле?

— Узнал о ней совсем недавно. Исследования Ариэль Кэссиди помогли. Последние полтора года мы с тобой поддерживали связь через шифровки на банках от красок. Таким способом не так-то просто все объяснить. Идеи профессора Кэссиди зашифрованы на обратной стороне этикеток.

— А теперь еще вовлек во все это и Кори, — заметил Бринстон. — Да и я тоже хорош.

— Она этого хотела. Может, даже не осознавала, но это желание сжигало ее изнутри.

Бринстон провел пальцами по густым черным волосам.

— Не уверен, что согласен с тобой.

— Неужели не видишь, в чем тут ирония, Джон? Ты занимался поисками Радикса, чтоб осуществить мечту Джейсона Бринстона. И теперь, узнав правду, чувствуешь себя преданным и опустошенным. Совсем по-другому вышло с Кори. Она недооценила исследования своей матери и ее желание его обнаружить. И тоже чувствует себя преданной и обойденной, потому как Ариэль Кэссиди не поделилась с ней своими открытиями. Зато теперь Кори знает, что легенда оказалась правдой. Так что это обязательно поможет в поисках Сцинтиллы.

Бринстон опустил голову и молчал.

— Понимаю твои чувства, Джон, но ты очень нам нужен. Радикс у нас. Теперь надо найти Сцинтиллу. Чтобы сила корня могла проявиться в полной мере. — Вёрм опустил на плечо Бринстона тяжелую руку. — Это больше, важнее нас. И наших амбиций. Важнее Дельгадо. Могу я рассчитывать на тебя, Джон?

Бринстон посмотрел на машину, увидел Кори. Она не спускала с них глаз.

— В любом случае, мы зашли слишком далеко, чтобы бросить это дело.

Кори смотрела, как мужчины подошли к автомобилю. Потом распахнула дверцу, выскочила и радостно обняла Вёрма.

— Просто счастлива видеть тебя снова, Эдгар. — Она отстранилась, взглянула на залитую кровью рубашку. — Что случилось?

— Борджиа, — он скроил гримасу. Потом глаза его сузились. — Кто притащил сюда кошку?

— Это кошка Бринстона. Зовут Баньши, — ответила Кори.

— Потрясающе, — пробормотал Вёрм. — У меня аллергия на кошек.

— С каких это пор? — спросил Бринстон.

— Началась секунды четыре назад, — буркнул тот в ответ. — Ты же знаешь, черные кошки приносят несчастье.

Кори решила сменить тему.

— Ну, скажи, правда здорово, что удалось найти Радикс? Просто не верится, да?

— Не думал, что доживу до этого дня. Покажите же его мне!

— Позже. Теперь надо сматываться отсюда, а то снова нарвемся на Борджиа. Сейчас подъедем к машине Джордан, — сказал Бринстон и взглянул на нее. — Можешь посмотреть, что там у него с пальцами? Адриана постаралась.

— Сию минуту, — ответила агент, схватив аптечку.

Кори ехала рядом с Бринстоном во внедорожнике, из-под колес брызгала грязная жижа. Сидевшая позади Джордан обработала израненные пальцы Вёрма, стала накладывать пластыри. Ученый поморщился, когда она нажала посильней.

— Не слишком удачный день выдался для ногтей, — вздохнула Джордан.

Как только она закончила обрабатывать покалеченную руку, они рассказали, как была найдена драгоценная шкатулка в мумии Занчетти. Похоже, Вёрм был потрясен сообщением о том, что записи Ариэль Кэссиди вовсе не сгорели во время пожара в Принстоне. Кори поведала о роли Дельгадо в поджоге и о том, что им удалось вынести архивы из дома генерала.

— Вы вломились в дом директора АНБ? Да, для этого требуется незаурядная смекалка и мужество, — заметил Вёрм. — А теперь, мисс Кэссиди, скажите старику, что удалось почерпнуть из записей вашей матушки?

Кори кивнула и показала самую последнюю запись.

— Мама считала, что Юнг мог найти Сцинтиллу. Намекала на то, что, возможно, она спрятана в каком-то месте под названием «святилище Филемона». И тут возникает одна проблема. В ее записях ни словом не упоминается о том, где искать это место.

— Я знаю, где ее найти, — сказал Вёрм. — Все готовы к дальнему путешествию через моря и океаны?

Кори резко обернулась к нему:

— Куда именно?

— В Швейцарию. Карл Юнг построил там замок. И называл его «Святилище Филемона».

Джордан указала пальцем в лобовое стекло.

— Тормози, — сказала она. — Вот тут.

Бринстон ударил по тормозам. Она распахнула дверцу, выскочила из машины. Ветер так и взметнул длинные рыжие волосы. Она растерянно оглядывалась по сторонам.

— В чем дело? — спросил Бринстон и тоже вышел из машины.

— Да в том, что я припарковалась вон за теми деревьями. А теперь машины там нет.

Она направилась к рощице из вечнозеленых растений, на ходу вытаскивая пистолет. Бринстон достал «Глок» и устремился следом. Вёрм тоже пошел за ними.

Следы шин вели к глубокому оврагу. Джордан подошла к краю, глянула вниз.

— Вот сучка, — пробормотала она. — Столкнула мою машину туда.

— Кто, Адриана? — спросил Вёрм.

Райан сердито сверкнула глазами, давая понять, что это глупый вопрос. Потом пнула носком сапога камень, он полетел вниз.

— Надо будет достать свои вещи, — и Джордан начала спускаться по отвесному склону.

— Шикарная женщина, — шепнул Эдгар Бринстону. — Но уж больно ершистая.

— Ты даже не представляешь, до чего ершистая!

Вёрм еще какое-то время смотрел на Джордан, затем обернулся к Бринстону.

— К слову о скелетах в шкафах. Я, наверное, должен прояснить, что произошло той ночью, когда погиб твой отец.

— Очень хотелось бы знать.

— Двадцать лет тому назад Джейсон пригласил меня в свой летний домик. Шли слухи, будто бы он собирается приостановить мои исследования рукописи Войнича.

— Дельгадо говорил, что мой отец всячески поощрял твою работу.

— Верно, но терпение его подходило к концу. — Вёрм подул на израненные перебинтованные пальцы. — До сих пор помню, как ехал по узкой разбитой дороге к вашему дому.

Бринстон живо представил, как проводил лето в Нантакете. Вспомнил небольшой коттедж под серой черепичной крышей. Перед домом лужайка с давно не стриженным газоном, трава разрослась, трепетала под ветром.

Ученый затеребил бороду.

— Твой отец оставил дверь незапертой, знал, что я приеду. Я услышал какой-то шум, вбежал в дом. И увидел мальчика в инвалидной коляске на верхней площадке лестницы.

— То есть меня?

Он кивнул.

— И еще заметил у тебя за спиной силуэт мужчины с занесенным над твоей головой кинжалом. Я закричал и бросился наверх.

— Я помню только одно. Меня толкнули в спину.

— Да, этот негодяй столкнул тебя с лестницы. Коляска перевернулась, ты упал на ступени. Металлическая коляска продолжала с грохотом катиться вниз, врезалась в меня, поранила ногу. Я подхватил тебя на руки и бросился в гостиную. Похоже, у тебя было сотрясение мозга. Но ты дышал.

А как же убийца? Убежал?

— Да. Чуть позже я осмотрел твою спальню. Окно в ней было открыто. В отдалении послышался шум мотора. Но самой машины я так и не увидел.

Бринстон засунул руки в карманы джинсов. Эта версия отличалась от той, что двадцать лет тому назад выдвинул Дельгадо.

— Я осматривал комнату за комнатой, — продолжил Вёрм. — И стоя в коридоре напротив твой спальни, вдруг услышал какой-то звук. Заглянул в кабинет и увидел Джейсона, он лежал на столе, из груди торчала рукоятка кинжала. А его лучший друг, Джим Дельгадо, валялся на полу рядом в луже крови. У него имелись множественные резаные раны, в том числе и на лице. Убийца успел скрыться.

— Что-то я не помню, чтоб ты был у нас в доме в тот день.

— Дельгадо не хотел, чтоб ты знал. Я собирался вызывать «Скорую», но он меня остановил. Велел мне уйти из дома, сесть на паром и вернуться в город. Мотивировал тем, что, если бы полиция обнаружила меня в доме, вышли бы неприятности. Убедил меня, что в этом случае вернулись бы мрачные воспоминания из прошлого, стали меня преследовать. Он защищал меня, но солгал тебе и представил все так, будто бы это он тебя спас. На самом деле он никак не мог спасти тебя без моей помощи.

— Полиция так и не нашла человека, убившего отца.

— Нет, не нашла. И я не то чтобы лгал тебе раньше, Джон. Я сам себя обманывал. Это была одна из причин, вынудившая меня искать убежища в больнице Амхерст. Следует отдать Джиму должное. Он оплачивал мое пребывание в больнице, и я даже продолжил свои исследования по Радиксу. Я скрывал от тебя правду вплоть до сегодняшнего утра, когда подумал, что Борджиа могли бы убить меня. Вот почему я записал ключ к расшифровке книги на обратной стороне твоей визитки. Хотел, чтоб ты знал всю правду, если бы со мной что случилось.

— Наверное, я должен поблагодарить тебя. За то, что спас мне жизнь.

— Знаю прекрасный способ, как ты можешь это сделать. Летим вместе в Цюрих, поможешь нам найти Сцинтиллу.

— Но я обещал Кайлин прилететь сегодня домой. Повидаться с ней и дочуркой на Рождество.

— Это необходимо?

— Да, необходимо, — твердо ответил Бринстон. — Но как только смогу, тут же вылечу в Европу.

— Ты должен, Джон. Верь, дело того стоит.

 

Глава 27

Лос-Анджелес

4.55

Шай лежала на кровати, Кайлин вышла из душа и увидела, что Даниэль Лове роется в портфеле. Для ее же безопасности агент ФБР перевез их в отель «Рамада Плаза» в западном Голливуде, находившийся примерно в пятнадцати минутах езды от ее дома в У ил шире. Гостиничный номер ей понравился — просторный, светлый, оформлен в стиле арт-деко.

— Малышка вырубилась, — усмехнулся Лове. — Похоже, она очень любит своего плюшевого кролика.

— Что за человек был у меня в доме? — спросила Кайлин, собирая длинные светлые волосы в конский хвост.

— Покойник? Наемный убийца. Он бы убил и вас, и ребенка.

Она недоверчиво уставилась на него. — Вы серьезно?

— Его имя Мецгер. В переводе с немецкого означает «мясник». Очень подходящее имя.

— Так он действительно хотел нас убить?

— Хотел убить вашего мужа, — тут у Лове зазвонил мобильник. — Прошу прощенья, мэм. Это мой босс.

Он зашел в ванную комнату, затворил за собой дверь.

Кайлин не выдержала и разрыдалась. Ей так хотелось поговорить с мужем. Она схватила сумку, стала шарить в ней в поисках телефона. И не могла найти. Покосилась на дверь в ванную. Может, агент Лове забрал? Она смахнула слезы. Странно. К чему ему забирать у меня телефон?..

Она поцеловала спящую дочку, затем приблизилась к двери в ванную. Приложила ладонь к уху, прижалась щекой к дверной перегородке. Слышно было плохо, но отдельные слова разобрать все же удалось. Человек в ванной говорил совсем не так, как агент Лове. На смену тягучему южному акценту пришел новый — отрывистый, раскатистый немецкий. Она закрыла глаза, пыталась сконцентрироваться. Вот агент ФБР заговорил снова. Слова, просочившиеся через перегородку, сразили ее наповал.

— Будьте уверены, я убью доктора Бринстона, — сказал мужчина. — Но прежде, судя по всему, придется заняться его женой и дочкой. Я действую по своей методике, — говорил Эрик Мецгер, расхаживая по тесному замкнутому пространству ванной. — Если хотите заполучить Радикс, для этого потребуется время.

— Времени у меня нет, — сказал Рыцарь. — Убейте его и заберите Радикс.

— Я изучил личность Джона Бринстона. Он человек решительный и умный. А потому я должен поиграть с ним. Должен обезоружить. Бринстон не отдаст Радикс, разве что в самых отчаянных обстоятельствах. А потому я должен их создать.

— Понимаю. Вы наемник, которому нет равных, не спорю. Но другие люди тоже охотятся за Радиксом. Я должен заполучить его первым.

— Тогда придется вам подождать. Имейте терпение и не подгоняйте меня. — Уже заканчивая разговор, Мецгер сплюнул на пол. — Если не хотите, чтоб я стал вашим врагом.

Он потер затекшую шею, потом подумал о Кайлин Бринстон. Он привез ее сюда, притворяясь агентом ФБР. Даже южный акцент старательно изображал, маскировал нотки угрозы в голосе. Он выждал секунду-другую, возвращаясь в образ агента Лове, затем открыл дверь ванной.

— Прошу прощенья, мэм. Но мой начальник джентльмен старой школы, и такая заноза в зад… — Мецгер оглядел комнату и глазам своим не поверил.

Кайлин Бринстон исчезла. И свою дочурку забрала.

Кайлин нажала кнопку вызова лифта, но не стала ждать, когда он придет. Вместо этого бросилась бежать вниз по лестнице. Шай проснулась и расплакалась.

— Тихо, тихо, все хорошо, милая, — пыталась успокоить ее она.

Девочка сунула в рот пальчик. Кайлин приоткрыла дверь в холл. Из лифта вышли две женщины и мужчина в темном костюме. Примерно того же роста, что и ее похититель. А вот лица его разглядеть не удалось. Тот самый немец или нет?..

Мецгер недооценил жену Бринстона. При мысли об этом на губах у него заиграла улыбка. Бойкая дамочка, да благослови господь ее жалкую душонку. Решила с ним поиграть. Что ж, тем увлекательнее будет охота за ней. Вот уж он позабавится… прежде чем ее убьет.

Настала пора снять маску агента ФБР, и он стянул с головы парик из каштановых волос, обнажив коротко подстриженные светлые волосы. Снял накладки, изображающие круги под глазами. Вынул вставные зубы, смыл с лица грим. Времени гримироваться под кого-то другого не было. Придется рискнуть, появиться на публике в своем, как говорится, естественном виде. Впрочем, он не был в этой стране много лет, никто его здесь не ждал. Так что и не узнает.

Он сбросил туфли, снял костюм. Затем надел мешковатые шорты в стиле Микки Мауса и футболку со словами: «Калифорния — это круто!» — эти вещи он приобрел в сувенирной лавке, в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Особые стельки в кроссовках прибавляли росту. Этот новый свой образ он довершил, натянув на голову бейсболку с эмблемой «Доджеров».

Секунду-другую придирчиво изучал свое отражение в зеркале. Есть ли на свете более безобидное существо, чем турист?..

Кайлин бежала по длинному коридору. Свернула за угол и столкнулась с каким-то полноватым мужчиной. Руки были заняты, она держала малышку, а потому сохранить равновесие не удалось. Она упала, но, слава богу, так, что дочурка не ушиблась.

Мужчина рассерженно шагнул к ней навстречу.

— Ну, все, с меня хватит! — воскликнул он, подхватывая солнечные очки, которые от столкновения слетели с носа.

Кайлин сунула руку в карман пальто, где лежал нож. Приготовилась защищаться до последнего. Но тут мужчина увидел Шай, и его сердитые глаза потеплели. Он нацепил очки с погнутой оправой, протянул темную руку Кайлин.

— Извините, обознался. Меня только что пытались ограбить возле гаража какие-то панки. Сломали скульптуру из глины, которую слепил для меня сын. На свете полно людей, способных испортить тебе праздничное настроение, — он внимательно посмотрел на Кайлин. — Вы в порядке, милая?

— Не могли бы вы отвезти меня в полицию? И как можно скорей. Один человек… иностранец, он меня преследует.

— Конечно, отвезу, — ответил мужчина и выправил погнутую дужку очков. — Позвольте представиться, Фрэнк Мюллер. — Он нагнулся, поднял крольчонка, протянул его Шай. — Пошли.

Кайлин выдавила улыбку:

— Спасибо, мистер Мюллер.

Прижимая к груди ребенка, она последовала за Мюллером на автостоянку возле отеля. Огляделась по сторонам. Немца видно не было. Кайлин облегченно выдохнула.

— Моя бывшая пригласила меня на Рождество. Вот, еду во Фресно, разбирать подарки вместе с пасынками, — сказал Мюллер, отпирая машину. — К сожалению, у меня нет специального сиденья для ребенка.

— Ничего, буду держать ее на руках.

Кайлин с дочуркой уселась на заднее сиденье.

Мюллер включил мотор и стал сдавать назад, чтобы развернуться. И тут послышался удар сзади. Мюллер резко затормозил. Кайлин обернулась. С кузова скатилось согнутое пополам тело и скрылось из виду за машиной.

— Черт! Откуда он только взялся, этот парень?.. — Мюллер поспешно выскочил из машины.

Шай была в порядке, удивленно округлив глазки, озиралась по сторонам. Кайлин тоже вышла, не выпуская из рук малышку. Мужчина лежал лицом вниз на бетонном полу.

— Эй, парень, — окликнул пострадавшего Мюллер и склонился над ним. — Ты как, в порядке? Я просто тебя не видел. — Он опустился на колени, прижался ухом к груди мужчины. Кайлин наклонилась и подобрала бейсболку. Похоже, турист: смешные штаны, футболка с надписью «Калифорния — это круто!»

И тут пострадавший открыл глаза.

— Фрэнк, он жив!

— Слава богу, — Мюллер поднялся на ноги. — Мне страшно жаль, мистер, что так получилось.

Турист сунул руку в карман и достал пистолет с глушителем. Кайлин вскрикнула, услышав приглушенный хлопок. Фрэнк Мюллер с расширенными от удивления глазами привалился спиной к машине. На рубашке расползалось пятно крови, и он медленно сполз на бетонный пол. Прикрывая собой Шай, Кайлин вскрикнула. Турист поднял ствол, снова прицелился. Он совсем не походил на того агента ФБР, но она узнала его по глазам. Темные и какие-то мертвые.

— Не волнуйся, твой друг ранен не смертельно, — сказал он. — Но я могу это исправить.

Мужчина убрал пистолет в кобуру, затем схватил Кайлин за левую руку. Продолжая придерживать Шай, она полезла в карман пальто. Достала нож, приготовилась ударить. Но убийца ловко перехватил за запястье и вывернул. Боль так и пронзила правую руку. Он шагнул ближе, она чувствовала его жаркое дыхание на щеке. Почти неуловимым движением убийца поднял ее руку — теперь кончик ножа упирался в нежную шейку малышки. Девочка захныкала. Кайлин пыталась защитить ее, изворачивалась, но силы были неравны.

— Только дернись, только попробуй выкинуть что-то еще, — злобно прошипел мужчина, — и от твоей глупости пострадает ребенок.

 

Глава 28

В окрестностях Ламберсвилля

8.06

Кори почесывала Баньши за ушком и время от времени косилась на Джордан, сидевшую впереди рядом с Бринстоном. Она выглядела подавленной. Дело не в том, что ее внедорожник разбит, решила Кори. Просто Борджиа заставили Джордан почувствовать себя уязвимой.

В отличие от нее Эдгар так и излучал радость. И совсем не походил на того, прежнего Вёрма, с которым Кори познакомилась в больнице.

— Покажи Эдгару ноготь, — сказал Бринстон, сворачивая на дорогу Олд Йорк.

Джордан надела лабораторные перчатки, потом протянула такую же пару Вёрму. Повернулась назад, раскрыла ладонь:

— Этот ноготь принадлежал Занчетти. Мы нашли его в шкатулке.

Кори привалилась к плечу старика и наблюдала за тем, как он осторожно взял человеческий ноготь с ладони Джордан. Еще по дороге к Нью-Джерси Бринстон рассказал ей о монахе. Ученый тщательно осмотрел ноготь, затем перевернул его. Там были нацарапаны какие-то символы.

— Работа делла Ровере, я полагаю. Похоже на символы из рукописи Войнича, письмо Б.

Она покосилась на него, взглянув на глубокие морщины на лбу. Целая сеточка морщин помельче разбегалась вокруг глаз. Лицо Вёрма напомнило Кори знаменитый рисунок Рембрандта, где изображался старик с бородой, сидящий, сложив руки перед собой, в глубокой задумчивости.

— Это предупреждение. Послание для того, кто найдет реликвию. Там говорится, что Радикс может быть опасен, особенно в соединении с другими ингредиентами.

— Ты говоришь о Сцинтилле, — тут же вставила Кори.

Дремлющая у нее на коленях кошка перекатилась на спину, подставила живот, замурлыкала.

— Ты вроде бы упоминал об этом прежде, — заметила Джордан. — Что это такое, Сцинтилла?

— Это означает «маленькая искра», — ответил Вёрм. — Думаю, это рецепт создания совершенного медицинского средства. Сами по себе ингредиенты никакого воздействия не производят. Но с помощью Радикса эти обычные вещества превращаются в священную мазь под названием елей. Белый елей излечивает, черный может убить.

— Как убить?

— Перед тем как попасть в руки делла Ровере, Радикс всего раз использовался в разрушительных целях. В четырнадцатом веке какой-то не верующий в его могущество рыцарь решил посмотреть, как действует черный елей.

— С использованием Радикса?

Вёрм кивнул.

— Согласно легенде, этот рыцарь отправился в Центральную Азию и смешал там компоненты, чтоб изготовить черный елей. И скормил его крысам, коих там водилось во множестве. Но никакого вреда крысам это не нанесло. А позже зараженные грызуны попали на торговых судах в Средиземное море. И вызвали в Европе страшную эпидемию бубонной чумы, которая унесла жизни двадцати-тридцати миллионов человек.

— «Черная смерть», — прошептала Джордан. — Вы это серьезно?

— Так говорится в легенде. Вместе Радикс и Сцинтилла могут сотворить или величайшее добро, или величайшее зло. Рецептом этого соединения владел делла Ровере. Он надеялся заполучить Сцинтиллу до того, как умрет его жена.

— Но вышло так, что он же ее и убил, — заметил Бринстон.

— Да, хотя на самом деле пытался спасти. И погубили ее занзара. Так по-итальянски называют москитов. Она, как и многие жертвы малярии, страдала приступами озноба и жара, ее рвало. Делла Ровере поместил жену в ледяную воду, чтоб снизить температуру. В отчаянии он даже прибегнул к кровопусканию, то было обычной практикой пять столетий назад. Он пять суток не смыкал глаз, стараясь вылечить ее.

— Наверное, перестарался при кровопускании? — спросила Кори.

— Боюсь, что так. Оплакав ее кончину, делла Ровере ушел в монастырь. Ну а Чезаре Борджиа елей был нужен для излечения сифилиса. Эта страшная болезнь обезобразила его лицо. У Борджиа было много масок, которые он носил, чтоб скрыть свое уродство.

— У отца Борджиа тоже был сифилис, — вставил Бринстон.

— Что-то не очень верится, — заметила Джордан. — Разве у Папы мог быть секс? Уже не говоря о сифилисе.

— В те времена иерархи церкви страдали многими пороками и подчас были большими грешниками, нежели их паства, — сказал Вёрм. — Их аморальное поведение удручало многих истинно верующих, в том числе и делла Ровере.

— Так Папа умер от сифилиса?

— В августе 1503-го Чезаре Борджиа и его отец подхватили малярию. Папе Александру VI так и не суждено было поправиться. По иронии судьбы новым Папой стал дядя делла Ровере. Джулиано делла Ровере был одним из злейших врагов Борджиа. Он-то и стал Папой Юлием I. Тем самым человеком, который призвал Микеланджело, чтобы тот расписал Сикстинскую капеллу.

— Ты вроде бы говорил, что Сцинтилла была у Рафаэля делла Ровере? — спросила Кори.

— По крайней мере, известно, что последний раз Радикс и Сцинтилла находились у него. Поначалу он спрятал Радикс в мумии Занчетти. Но когда Борджиа со своей ратью приблизился к итальянской деревушке Навелли, он прихватил с собой формулу и бежал. Сцинтилла пропала, когда Борджиа гнался за ним. С тех пор потомки Борджиа не прекращают ее поиски.

— Так Радикс без Сцинтиллы вовсе бесполезен? — спросила Джордан.

— Не бесполезен, — ответил Бринстон. — Я лично убедился в его удивительной животворной силе. Он регенерировал отмершие ткани в мумии.

Вашингтон, округ Колумбия

8.09

Дилону Армстронгу пришлось сделать еще одну операцию. Больше всего на свете президенту хотелось навестить брата. Но поскольку уровень опасности оставался повышенным и из бункера его не выпускали, он вместо этого предпочел встретиться с генералом Дельгадо. Тот вошел в комнату для совещаний, Армстронг остался сидеть. Весь внутренне напрягся и приготовился к схватке с могущественным директором АНБ.

— Прискорбно слышать, что произошло с вашим братом, — начал Дельгадо. — Пока что мы не обнаружили ни одной террористической организации, готовой взять на себя ответственность за этот взрыв. Но позвольте заверить, мы делаем все, что в наших силах, чтоб расследовать причины и обстоятельства случившегося с вашим братом.

— Ценю это, генерал, — сказал президент, когда сопровождавшие Дельгадо агенты вышли из комнаты. — А теперь поясните, что там у вас произошло с Джоном Бринстоном?

— Он заявился ко мне в дом, до этого отсутствовал около четырехсот часов. И ввел мне токсин ВТ-17.

— Вы это серьезно?

— Под давлением признался, что это была ложь. Вообразил, что я от страха выложу ему секретные сведения. — Дельгадо откашлялся. — Похоже, Джон Бринстон стал ренегатом.

— Неожиданный поворот. Прежде вы относились к нему как к сыну.

— Теперь уже нет. По окончании задания он не доложился, залег на дно. И не только вломился ко мне в дом, но и посмел мне угрожать.

Армстронг нахмурился. Он больше доверял Бринстону, его сообщению о том, что Дельгадо солгал о цели задания. Бринстон почти всегда руководствовался неким шестым чувством в том, что касалось сбора разведывательных данных. Он умело пользовался техническими источниками, что помогало найти ответы на многие вопросы. Такие звезды-агенты, как Бринстон, могли бы сделать честь любой разведке.

— Позвольте пояснить, господин президент. Несмотря на то, что ССД — организация объединенная, Бринстон один из моих людей. Как только мы установим его местонахождение, я тут же вышлю за ним команду быстрого реагирования. Они его и возьмут.

Армстронг ответил холодным неодобрительным взглядом.

— Он остается действующим агентом. Это приказ, генерал.

— Но, сэр, при всем уважении я не…

— Какова истинная причина вашего желания нейтрализовать Бринстона? Уж не потому ли, что он знает: именно вы сфабриковали связь между «Братьями-мусульманами» и послом Заки? Изобрели ложный предлог для вторжения в резиденцию Заки, а на самом деле целью вашей было заполучить Радикс.

— Кто вам это сказал?

— Бринстон. Я разговаривал с ним по «чистой» линии, так что ваши ребята из АНБ не могли ни подслушать, ни определить местоположение.

Дельгадо покачал головой:

— Да он просто обманул вас, обвел вокруг пальца!

— А лично мне думается, это сделали вы, — Армстронг стукнул кулаком по столу. — Вы сфальсифицировали связь между послом Саудовской Аравии и террористами. Поставили свои личные цели выше государственных, осложнили отношения США с иностранным государством. Так что пора расчистить эти авгиевы конюшни. И я приказываю вам заняться этим немедленно!

— Дело не в том, что я хочу иметь эту реликвию, все гораздо сложней. Я пытаюсь сделать нечто выходящее за пределы политики. Мне нужен Бринстон и добытый им Радикс.

— Похоже, этот ваш Радикс — не просто реликвия. В чем его ценность?

— Возможно, вам лучше не задавать этого вопроса, господин президент.

— Советую не усугублять своего положения, Джим. Мной нельзя манипулировать.

— Вот как? Но Эдгар Гувер манипулировал всеми президентами, начиная от Кулиджа и заканчивая Никсоном. И здание ФБР названо в его честь. — Дельгадо поднялся и направился к двери. — Счастливого Рождества, мистер президент!

Нью-Джерси

8.20

Рождественское утро не выглядело праздничным. И без того бледное зимнее солнце скрывалось за серо-стальными тучами. Бринстон вел внедорожник по скоростной автомагистрали 202, направляясь к аэропорту. Джордан что-то печатала на ноутбуке. Сидевшая позади Кори смотрела в окно на пролетающие мимо пейзажи. Рядом с ней похрапывал Вёрм. Баньши пристроилась у него под боком и тоже спала, свернувшись черным меховым клубочком.

Бринстон ощущал свое сродство с этими людьми, хотя они были такие разные. Джордан — трезво мыслящий прагматик, сообразительная, жесткая и независимая. Кори и Вёрм — умницы и связаны страхом встретиться с Борджиа лицом к лицу. Казалось, судьбы их соединил случай, но Бринстон считал — за этим стоит нечто большее.

Он не любил заглядывать вперед, но теперь приходилось. Он не знал, что трое его друзей могут найти в Швейцарии. И решил пока что сосредоточиться на полете в Калифорнию, где собирался провести хотя бы немного времени с семьей. Несколько раз пытался связаться с Кайлин, но та на его звонки не отвечала. Обиделась. Он чувствовал: его брак трещит по швам.

— Что, не слышишь? — спросила Джордан. — Кто-то тебе звонит.

Бринстон схватил мобильник и увидел, что звонок от Кайлин. Ему не терпелось сказать ей, что он постарается вылететь из Ньюарка в самое ближайшее время. И сердце екнуло, когда он увидел лицо жены на маленьком экране. Чья-то рука приставила нож к ее подбородку.

— Джон, — пролепетала она с расширенными от страха глазами, — приезжай в Лос-Анджелес. Сейчас же!

— Кто это там с тобой, Кайлин? — Он ударил по тормозам, остановился у обочины.

— Он позвонит тебе позже, через несколько часов, скажет, где вы должны встретиться. — Слеза скатилась по ее щеке, капнула на лезвие. — Поторопись, Джон. Шай тоже у него.

И экран погас.

Бринстон не верил тому, что только что видел. Голова просто шла кругом. Кто мог похитить его жену и дочь? И как теперь их вернуть?

Кори спросила с заднего сиденья:

— Что случилось, Джон?

— Кто-то похитил мою жену, — тихо сказал он. — И мою дочь.

— Думаешь, это Борджиа? — спросила Джордан.

— Не знаю, — ответил он и снова выехал на дорогу. — Надо выяснить.

— Я могу чем-то помочь? — дрожащим голосом спросила Кори.

— Полетишь в Швейцарию с Эдгаром и Джордан. Найдете там Сцинтиллу.

Выяснилось, что до двух рейсов в Лос-Анджелес нет. Но ему нужно было попасть туда как можно быстрей. И тогда Бринстон схватил телефон и позвонил единственному человеку на свете, который мог помочь. Алекс Армстронг ответил после первого же гудка.

— Простите, что беспокою вас, господин президент…

Джордан резко повернула к нему голову.

— Рад слышать ваш голос, доктор Бринстон. Я говорил с генералом Дельгадо. Он утверждает, что вы проникли к нему в дом. Похоже, дискуссия вышла весьма оживленная.

— Ну, можно и так сказать. У меня тут проблема, сэр. Могу ли я попросить вас об одолжении?

— Говорите.

— Мне нужно вылететь в Лос-Анджелес. Немедленно. Со мной Эдгар Вёрм и Джордан Райан, мы направляемся в международный аэропорт Ньюарка, но все рейсы будут только после двух. Мои спутники должны вылететь в Швейцарию и провести там дальнейшие поиски. Надеюсь, им удастся найти недостающее звено к Радиксу.

— Я могу помочь, — сказал Армстронг. — Но ехать в Ньюарк вам ни к чему. У меня с братом Дилоном есть несколько частных самолетов в аэропорту Тетерборо. Это в пятнадцати милях к северо-востоку от Ньюарка. Я распоряжусь, и команда будет готова к вашему приезду.

— Я ваш должник, господин президент, — сказал Бринстон и повернул на север.

— Должен предупредить вас. Дельгадо планирует послать спецгруппу, арестовать вас. По его мнению, вы слишком много знаете, доктор Бринстон.

 

Глава 29

Близ Тетерборо, Нью-Джерси

8.56

Холодное утреннее небо над платной автострадой Нью-Джерси окрасилось янтарными полосками. Кори смотрела в окно, из головы не выходило несчастье, произошедшее с женой и ребенком Бринстона. Она знала: Джон страшно мучается, тревожится о близких, однако виду не подает. Их нагнал какой-то полицейский в белой «Краун Виктория». Затемненные стекла не позволяли как следует разглядеть офицера, и Кори нервно заерзала на сиденье. Баньши проснулась и удивленно на нее посмотрела.

За последние двенадцать часов весь мир Кори перевернулся полностью. Ей казалось, что она сможет убедить полицию в том, что не убивала Мака Шоу и Переса, но с этим Бринстон посоветовал подождать, до тех пор, пока она не вернется из Европы. Девушка снова посмотрела в окно. Полицейский не отставал, ехал почти рядом. Вспомнилась старая песенка в исполнении Брюса Спрингстина. Она так и называлась, «Патрульный полицейский». И, как беглец в этой песенке, Кори взмолилась о том, чтоб ее не остановили, не попросили прижаться к обочине.

Бринстон свернул к въезду на летное поле. Кори облегченно выдохнула, увидев, что офицер за ними не последовал.

— Ты чем-то обеспокоена? — спросила Джордан.

Кори выдавила улыбку:

— Нет. Все отлично.

Джордан вновь занялась компьютером. Кори с нетерпением ждала, когда они с Джордан окажутся в одном самолете. Путь до Швейцарии не близкий, она сможет узнать ее получше. Жаль, что мама так и не успела познакомиться ни с Джордан, ни с Джоном Бринстоном. Интересно, преуспеют ли они в деле, которое так и не довела до конца Ариэль Кэссиди?

Она слышала, как Джордан ответила на звонок микробиолога по имени Билл Носака. Включила громкую связь:

— Ну что, закончил анализ образца тканей, которые я тебе передала, Билл?

— Поэтому и звоню, — ответил Носака. — Ты явно перепутала праздники, Джордан. Сейчас у нас Рождество, а не День дурака, первое апреля.

— О чем это ты?

— Ты просила сделать анализ образчика тканей мумии эпохи Ренессанса. Но то, что мне доставили, не выказывает и признака микробиологического разложения. Никаких спорообразующих бактерий.

— Уверен?..

— На все сто, Джордан, — ответил Носака. — Осталось проделать еще несколько тестов, но уверяю, этот образчик взят не из разложившегося трупа. И уж тем более не из мумии, насчитывающей пять столетий.

— Спасибо, Билли, — сказала Джордан. — Прости, что заставила тебя возиться в лаборатории на праздники.

Микробиолог повесил трубку, и Бринстон подытожил разговор:

— Носаке не удалось определить, что образчик тканей Занчетти насчитывает пять веков. Даже находящийся в шкатулке из камня Радикс смог регенерировать отмершие ткани.

Вёрм огладил бороду:

— Только представь, какой результат можно получить, если соединить Радикс с Сцинтиллой.

Тетерборо

9.04

Расположенный неподалеку от Манхэттена аэропорт Тетерборо строили в свое время как разгрузочный для северного Нью-Джерси и собственно Нью-Йорка. Но теперь он больше был известен как аэропорт, принимавший и отправлявший в полеты частные и корпоративные воздушные суда, а потому его прозвали Хитроу Бизнес-джет.

По прибытии в Тетерборо Джордан предложила купить новую рубашку Вёрму: та, что на нем, была порвана и залита кровью. Бринстон припарковался у Зала авиационной славы, что располагался на территории аэропорта. Джордан закрыла ноутбук, Эдгар вышел и распахнул перед ней дверь. И с улыбкой смотрел, как она входит в здание. Потом уселся на переднее сиденье.

— Хочу, чтоб перед тем, как вылететь в Швейцарию, вы увидели вот это, — сказал Бринстон. И достал из кармана каменную шкатулку. Вёрм придвинулся ближе.

— О, боже, — прошептал он. — Cista mystica!..

Кори вытянула шею. Резьба на крышке показалась знакомой. Она дотронулась до украшения, которое подарила ей мама. На подвеске красовалось в точности такое же растение, как то, что было выгравировано на крышке.

Бринстон сдвинул крышку. Внутри лежала закупоренная пробирка, а в ней — зеленый стебелек размером с тюбик губной помады. Он приподнял пробирку, чтобы было лучше видно. Стебель Радикса был увенчан черно-пурпурным цветком.

— Никогда прежде не видела ничего подобного, — пробормотала Кори, любуясь растением, которое считалось вымершим две тысячи лет тому назад. — Он прекрасен. Столько веков прошло, а он до сих пор существует.

— Всю жизнь ждал этого момента, — сказал Вёрм.

После этих слов он взял хрупкий сосуд в руки. Держа его на огромной ладони, ученый поглаживал стекло пальцем.

— Вы осознаете, какая сила заключена в этом маленьком стебельке? Какое он может дать превосходство? Человек, владеющий Радиксом, станет самым могущественным на земле!

— Вот почему я не смог отдать его Дельгадо. — Бринстон достал из кармана еще одну пробирку. В ней виднелся стебель, более бледного оттенка, тоньше и слабее на вид. — Помнишь, Эдгар? Это двойник, который ты изготовил.

— Да, очень приличная копия. Она сделана на основе рисунков из рукописи Войнича. Я создал эту игрушку, чтобы Джон имел представление, как выглядит настоящий Радикс.

— Стоит увидеть его, уже ни с чем не спутаешь. Однако он все равно помог, поскольку никто не видел Радикса на протяжении пятисот лет.

Бринстон уложил копию в коробку, спрятал в карман.

— Жаль, Джордан здесь нет.

— Она видела настоящий Радикс, — сказал Бринстон. — Я показывал его ей, когда мы возвращались из Колорадо.

— Что будешь с ним делать? — спросила Кори.

— Отдам Радикс тебе.

— О, Джон, — прошептала она. — Я не готова его принять.

— Бери. Радикс должен быть вместе с Сцинтиллой.

Вёрм осторожно открыл крышечку. Теперь стебелек лежал у него на ладони.

Кори закрыла глаза — сладчайший нежный аромат проник в ее ноздри. Изумительный завораживающий запах, одновременно и сильный, и успокаивающий. Никогда прежде она не сталкивалась ни с чем подобным.

— Сколько же великих людей мечтали держать его в руках? — проговорил Вёрм. — Гален грезил о нем. Парацельс пожертвовал бы всем на свете, чтоб завладеть Радиксом. Авиценна и Аверроэс жаждали изучить его легендарные свойства. Возможно, что даже Исаак Ньютон бросил бы физику и оптику, сделал бы эту реликвию объектом своих алхимических исследований. Декарт мечтал о нем, верил, что Радикс принесет славу его любимому католицизму. И задолго до обращения в другую веру Августин расквасил бы нос любому, кто осмелился усомниться в существовании Радикса.

— А да Винчи о нем знал? — спросила Кори.

— Подобно многим другим, Леонардо да Винчи скрывал свой интерес к Радиксу, — ответил Вёрм. — Он о нем узнал в 1472 году, когда стал членом общины Святого Луки, гильдии художников, фармацевтов и врачей. И примерно в 1483 году начал его поиски. А затем, в 1502 году, увлеченный Радиксом Леонардо рассказал о нем Чезаре Борджиа.

— Никогда не понимал, как да Винчи мог работать на этого типа, — проворчал Бринстон.

— Да, Борджиа мог совратить даже этого гения Ренессанса. Или забыли, что именно он стал прообразом главного героя Макиавелли в его «Государе»? Сочетал хитрость лиса с мощью и кровожадностью льва.

— Похоже, Борджиа много чему научился у старика, — заметил Бринстон.

— Помните Марио Пьюзо? — спросил Вёрм. — Ну, того парня, который сочинил «Крестного отца»? Так вот, он прозвал Борджиа первым криминальным семейным кланом. А Папу Александра VI называл величайшим доном мафии всех времен и народов.

Кори кивнула:

— Потомки Борджиа сохранили семейные традиции до наших дней.

Вёрм, продолжая рассматривать корень, проговорил:

— Я так понимаю, да Винчи владел им только в своем воображении. И когда думаю о тех вершинах, которых мог бы достичь… — он умолк. Затем положил Радикс обратно в пробирку, плотно закрыл крышку, покачал головой. — Я не могу, Джон. Прости.

— Не можешь что?

Вёрм вернул ему Радикс.

— Не могу его взять.

Бринстон покосился на заднее сиденье. Протянул пузырек Кори.

— Ты станешь хранителем Радикса, Кори. Вот, бери.

Она так и просияла. Взяла пробирку, открыла ее, прикрыла пальцем и перевернула. Радикс скользнул вниз, к ее ладони. Она вновь перевернула пробирку, не желая дотрагиваться до чудесного растения.

Еще не время.

Много раз она сомневалась в том, что легенда о Радиксе имеет под собой хоть какие-то основания. И Ариэль Кэссиди никогда не старалась ее переубедить. Как, впрочем, и Бринстон. Даже не прикасаясь к корню, она ощущала исходившую от него гипнотическую власть. И представила себе на миг, что мама вовсе не умерла, что она продолжает работать у себя в кабинете. Кори так живо видела эту картину: вот она входит в кабинет, вкладывает в руку матери Радикс. И видит, какой радостью озаряется лицо Ариэль. Как жаль, что мама не дожила до этого момента.

Кори подняла глаза. Увидела, как смотрит на Радикс Вёрм. И испугалась безумного блеска в его угольно-черных глазах. Он явно жалел, что отдал Радикс. Кори поспешно сунула пробирку в карман джинсов. Глаза их встретились. Лицо ученого искажала странная гримаса — смесь облегчения и горечи. Он отвернулся, и теперь девушка видела лишь гриву длинных седых волос. Она опустила глаза, уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

Несколько минут спустя, еще не придя в себя от волнения, Кори ждала у входа в частный ангар аэропорта Тетерборо. Подошла Джордан.

— Наш самолет почти готов, Джон, — доложила она. — Кори и Эдгар скоро могут вылететь. Архивы Ариэль Кэссиди уже на борту.

Бринстон удивился:

— Но разве ты не летишь с ними?

Джордан покачала головой:

— Я лечу с тобой, Джон. Хочу помочь тебе найти Кайлин и малышку. Ну а после благополучного воссоединения семьи мы все вместе направимся в Европу, поможем искать Сцинтиллу.

— Это опасно.

— Я все решила, — перебила его Джордан. Выпрямила спину и стояла, уперев руки в бока, изящная и стройная. — Я хочу помочь тебе. Так что не будем тратить время на пустые разговоры.

— Я разочарован твоим решением, — пробормотал Вёрм. — Но все понимаю. — Он привлек ее к себе, поцеловал. Глаза Джордан расширились от удивления, потом она резко вывернулась из его объятий.

— Всегда мечтал поцеловать такую красотку. А ты что думаешь на этот счет?

Джордан вытерла губы:

— Думаю, тебе не мешало бы побриться.

— Просто хотел поблагодарить тебя за новую рубашку, — сказал Вёрм. — Кстати. Я должен, наконец, избавиться от этих окровавленных лохмотьев.

— Идем, покажу, — сказала Джордан. — Вот там я видела мужской туалет.

Они отошли, и Кори приблизилась к Бринстону.

— Рада, что Джордан летит с тобой в Калифорнию. Хорошо иметь рядом человека, которому доверяешь.

Баньши кружилась и вытанцовывала возле ее ног, и Кори вдруг подумала: возможно, Бринстон все же хочет забрать Радикс с собой. Она сунула руку в карман, достала пробирку, сжала в ладони.

— Не знаю, не уверена, что могу взять это.

Он покачал головой, сомкнул ее пальцы.

— Храни его. Но только смотри, никому не говори, что Радикс у тебя. И не позволяй Вёрму запугать себя. Он постарается взломать твой мозг, разобрать его нейрон за нейроном. Не позволяй ему. Постарайся мыслить ясно и четко.

— Спасибо, Джон. Теперь мне совсем не страшно. — Кори завела руки за голову, расстегнула цепочку и протянула ее вместе с подвеской в форме сердечка Бринстону. — Это мамина. Можешь подержать ее у себя, пока я буду в Швейцарии?

Бринстон смотрел на подвеску.

— Ты не хочешь взять ее с собой?

— Я видела, как Вёрм смотрел на выгравированный здесь символ. Знаешь, в какого безумца он может превратиться в любой момент? Я видела, и это меня испугало, — медленно проговорила Кори, а потом привстала на цыпочки и надела на Бринстона украшение. — Желаю удачи. Ты непременно найдешь жену и дочку.

Он поцеловал ее в щеку.

— Желаю удачи в поисках Сцинтиллы.

Бринстон поднял голову — подошли Джордан и Вёрм. Последний выглядел куда как лучше в новой черной рубашке.

— Вам пора, — сказала Джордан Кори.

Бринстон обнял ее снова. И она на секунду дольше задержалась в его объятиях, точно хотела набраться от него силы. Потом Джон пожал руку Вёрму, а Джордан обняла Кори, которая затем наклонилась и погладила кошку.

— Идемте, — сказала Джордан. — Провожу вас до трапа.

— Вперед, Кори, я вас догоню, — сказал Вёрм. И когда женщины отошли, положил Бринстону руку на плечо. — Хочу, чтоб Радикс взял ты, Джон.

— Я все уже решил.

— Но я же говорил тебе — я его не возьму.

— Понимаю. Поэтому он будет у Кори.

— Но ей нельзя иметь при себе Радикс, — проворчал Вёрм. — Сам знаешь, как высоки ставки.

— Ты ей не доверяешь?

— Она умная, вся в мать. Хорошая девочка, но никак не может быть хранителем. Она не понимает его силы и власти.

— Поэтому лучше всего отдать Радикс ей.

— Но Джон, послушай…

— Нет, это ты меня послушай, — Бринстон ткнул Вёрма пальцем в грудь. — Делай все, что в твоих силах, чтоб помочь Кори. И не смей ее обижать! Тебе ясно?

Вёрм глубоко вздохнул и кивнул.

Бринстон добавил уже мягче:

— Желаю удачи, Эдгар. Господь свидетель, она тебе понадобится.

 

Глава 30

Потомак

9.30

Рыцарь уселся за обеденный стол. Напротив него разместился бездомный в шелковом дизайнерском халате. Чисто вымытые каштановые волосы были стянуты в конский хвост. После ванной и бритья он выглядел совсем другим человеком. Весь стол был заставлен изысканными блюдами, и он с волчьим аппетитом набросился на еду.

— Я велел Данте приготовить ваши самые любимые блюда, — с улыбкой заметил Рыцарь. — Все, что вы пожелали. Надеюсь, завтрак вам понравится.

— Так хотелось настоящей жратвы, — пробормотал бродяга. — А кетчуп у вас есть?

— Зачем?

— А вот для этого, — и бродяга указал на филе миньон.

Рыцарь вздохнул и обернулся к Крессу.

— Принеси нашему гостю кетчуп.

— Спасибо, мистер. — Мужчина запрокинул голову и стал большими глотками пить вино, капая себе на бороду. — Но с какой такой радости вы меня пригласили, а?

— Ну, как-никак, сегодня праздник. Кстати, ваше имя?..

— Энди.

— Прекрасно.

— А у вас большой домина, хороший, — заметил Энди, осматриваясь и пачкая бороду гусиным паштетом. — Вы какая-то там знаменитость?

— Я рыцарь.

— Знаете, без обид, сэр, — сказал мужчина, глядя, как Кресс ставит на стол бутылку с кетчупом. — Сдается мне, время рыцарей давным-давно прошло.

— Многие разделяют это ваше мнение, Энди. Оно в корне неверно. Правде следует смотреть в глаза. Мир рушится, наступают смутные страшные времена. А мой орден дает людям надежду, дарит спасение.

Энди щедро полил кетчупом бифштекс.

— Чего это я не пойму, мистер…

— Мир балансирует на грани апокалипсиса. Грешников следует уничтожить, расчистить место для передовых идей.

— Грешников? — переспросил Энди. — Ну, вы как в церкви…

— Церковь давно утратила свое значение, как и многие прочие институты, — перебил его Рыцарь. — Церкви тоже нужно очищение. И возрождение. Нужен ангел мести.

— А рыцарю нужна шпага, — ушел от темы Энди. — У вас есть шпага?

Рыцарь хлопнул в ладоши. Кресс кивнул, вышел в соседнюю комнату. Рыцарь смотрел на гостя глазами, напоминающими черные стекляшки.

— Вам это понравится.

Кресс вернулся с продолговатой коробкой. Отодвинул блюдо с черными итальянскими трюфелями, поставил коробку на стол. Потом натянул белые перчатки, открыл коробку и вытащил из нее шпагу.

— Да, красотища, — протянул бродяга. — А подержать можно?

Рыцарь кивнул.

— Нужно быть настоящим силачом, чтоб управляться с этой штуковиной. — Энди обеими руками приподнял золотую рукоятку, уставился на восьмиконечный крест. — А это что за хрень?

— Мальтийский крест. Символ Независимого ордена рыцарей Мальты.

Кресс забрал у Энди шпагу, уложил в футляр. Снял его со стола.

— Вы лучше ешьте. Силы вам понадобятся, — заметил Рыцарь, внимательно разглядывая гостя. — Скажите, Энди, вы грешник?

— Да кто из нас не грешит, — ответил Энди, обнажив в улыбке гнилые зубы.

— На что готовы, чтобы очиститься? Чтоб заслужить бессмертие души?

— Как-то не задумывался об этом.

— Ну, что скажете, сэр? — Кресс взглянул на часы. — Он соответствует вашим требованиям?

— Зубы, конечно, не радуют, но и это можно исправить. Подойдет.

По сигналу Кресса в комнату вошли двое мужчин в черном. Один отодвинул стул. Второй схватил Энди за руку. Бездомный упирался, вцепился свободной рукой в спинку стула, пытался остаться за столом.

— Эй, это вы зачем? — возмущенно взвыл он. — Я еще не доел.

— Поели, и предостаточно, — сказал Рыцарь. — Забирайте его.

Энди потянулся за столовым ножом, но его тут же хлопнули по руке. Он брыкался, сопротивлялся, как мог, но силы были неравны. Мужчины выволокли его из столовой.

— Можете начинать процедуру, — сказал Рыцарь Крессу. — Позвоните, когда действие обезболивающих закончится. К моему прибытию сознание у Энди должно быть просветленным. Хочу, чтобы он в полной мере чувствовал все, что я с ним буду делать.

 

Глава 31

В воздухе над Пенсильванией

10.25

Бринстон взглянул в иллюминатор на заснеженные вершины Аппалачей. Он ожидал, что после посадки на борт роскошного авиалайнера «Гольфстрим» его охватит накопившаяся за последние сутки усталость, он свалится в кресло и уснет мертвым сном. Однако ничего подобного не произошло. Сна ни в одном глазу, внутри все так и закипало при одной только мысли о Кайлин и Шай. Неужели его жену и ребенка похитили люди из семейства Адрианы? Да эти Борджиа на все пойдут, лишь бы завладеть Радиксом. Но знают ли они, что он нашел реликвию?

Баньши играла в проходе, гоняла какую-то бумажку, точила когти об обивку кресла.

Бринстон достал шкатулку, где находилась сделанная Вёрмом копия Радикса. Охота за ним не будет иметь смысла, если не найти Сцинтиллы. Но это потом. Прежде надо найти и вернуть семью.

Джордан заметила каменную шкатулку у него в руках. Откашлялась, затем указала на телевизор с плоским экраном.

— А ну, проверь, что там, Джон.

С экрана на них смотрел бодрый комментатор.

— Власти Мэриленда предоставили описание пациентки, совершившей побег из психиатрической больницы Амхерст в Балтиморе. У полиции она вызвала особый интерес в связи с двойным убийством сотрудников лечебницы. Ее также считают причастной к нападению на свою подругу и соседку, — на экране появился снимок Кори с ее странички в «Фейсбуке», с длинными белокурыми волосами. — Местонахождение Кори Кэссиди пока неизвестно. А теперь переходим к главной новости дня.

Бринстон с облегчением выдохнул — все это означало, что Кори с Вёрмом успели покинуть страну. Их трансатлантический перелет начался сегодня утром, почти час тому назад.

— Я знала об этой истории в больнице, — заметила Джордан. — А вот о подружке соседке впервые слышу.

— Тесса Ричардсон. Борджиа вломились в дом Кори, искали там записи Ариэль Кэссиди. Ну и, судя по всему, девушка просто попала им под руку.

— Похоже, что Борджиа всегда на шаг впереди, — произнесла Джордан.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Но как они узнали, что Вёрма надо искать в больнице Амхерст, или о записях в доме Кори?

— Погоди, Джон, — остановила его Джордан. — Смотри, президент.

В программе новостей освещали пресс-конференцию президента Армстронга. Бегущей строкой внизу экрана сообщалось: «НОВОСТЬ ДНЯ: БРАТ ПРЕЗИДЕНТА ПОСТРАДАЛ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЗРЫВА АВТОМАШИНЫ». Показали несколько кадров: Дилон Армстронг лежит на асфальте, придавленный искореженным автомобилем. Затем на экране вновь возник президент: он обращался к средствам массовой информации, и голос его слегка дрожал.

— Бомба в машине, — пробормотала Джордан. — Но кому понадобилось взрывать брата президента?

Бринстон не ответил.

Телеоператоры зафиксировали искаженное гримасой гнева лицо президента, когда он выходил из конференц-зала, не отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы. Затем взяла слово женщина-репортер, находившаяся возле Университетского госпиталя имени Джорджа Вашингтона: «Нам сообщили, что Дилон Армстронг находится в хирургическом отделении. Согласно проверенным данным, сам президент еще не навещал брата, поскольку в Белом доме объявлен высокий уровень тревоги. Пока что мы не располагаем информацией на тему того, кто спланировал это покушение».

Бринстон покачал головой. Сегодняшние новости не радовали.

В воздухе над Атлантическим океаном

Во время перелета Кори ознакомилась с обстановкой на борту роскошного авиалайнера и обнаружила, что оборудован он удобствами, которых не было ни в одном из отелей, где ей доводилось останавливаться. В роскошном президентском самолете был даже тренажерный зал. Очень уютный конференц-зал и винный погребок. Она пыталась представить, как первая семья путешествует на этом самолете. Производило впечатление.

Ей страшно хотелось узнать, что с Тессой, но Бринстон посоветовал ей выждать. Потом Кори вспомнила кошку и поняла, что скучает по Баньши. Вёрм устроился на диване в первой кабине. Чтоб не слышать его храпа, она взяла тетради с мамиными записями, прихватила вазу свежих фруктов и направилась в спальню. Очистила банан, уютно устроилась на постели и принялась за чтение.

Несколько страниц Ариэль Кэссиди посвятила деду Карла Юнга и истории его жизни. Юнг-старший родился в Германии и обучался медицине в университете, когда его, юношу двадцати с небольшим лет, арестовали за радикальные политические взгляды. В 1821 году отец знаменитого психиатра, отбыв срок, уехал в Париж. Пробыл он там недолго и вскоре оказался в Швейцарии, где стал профессором хирургии в Базельском университете. Приверженец масонских взглядов, дед Юнга был избран великим магистром Швейцарской ложи. Со временем он все больше и больше начал увлекаться алхимией. Позже это же пристрастие унаследовал от него внук и создал своего рода «духовную» алхимию.

Мать Кори писала, что алхимики пользовались «Decknamen», кодовыми словами, чтоб защитить свои тайны от посторонних. У них даже появилось специальное слово «Arcanum» — так они называли секреты, которые можно было раскрывать лояльным последователям. Бытовало мнение, что Карл Юнг маскировал свои концепции в области психиатрии такими словами, как «коллективное бессознательное» и «архетип». И какие бы тайны он ни скрывал, Юнг всегда называл мир подсознательного «Страной мертвых». Кори впервые услышала эти два слова от матери, и они преследовали ее в ночных кошмарах.

В автобиографии Юнг описывал «пугающий сон», приснившийся ему в январе 1923 года. В этом ночном кошмаре присутствовал германский бог Вотан, он явился в виде первобытного леса и приказал гигантскому волку унести человеческую душу. На следующее же утро Юнг узнал, что умерла его мать. Этот опыт подвиг его на создание убежища в Швейцарии, замкового комплекса в Боллингене. Два месяца спустя он начал возводить на северном берегу озера Цюрих каменную башню. Все следующие двадцать лет он работал над созданием этого комплекса. Сам он окрестил его «Святилищем Филемона», но у окрестных жителей сооружение получило более простое название — Башня Боллингена. В своих тетрадях Ариэль Кэссиди писала, что «замок Юнга являлся каменной персонификацией его подсознания».

Кори должна была выяснить, что знал Юнг о Радиксе и Сцинтилле. Она надеялась, что залезть в мысли Юнга ей поможет именно его убежище в Боллингене.

 

Глава 32

Вашингтон, округ Колумбия

11.42

Агенты секретной службы США перевезли Дину Риверсайд в ничем не примечательное с виду офисное здание в трех кварталах от Белого дома. Между допросами она получила новое электронное письмо от Пантеры:

«Трагедия с Д. А. осложняет нашу сделку. В Ркс заинтересовано много сторон. Достаточно ли у вас средств для завершения сделки?»

Она ответила, что деньги у нее есть. И стала думать, как лучше организовать встречу с Пантерой, чтобы забрать Радикс. Прежде Пантера никогда не упоминала о других заинтересованных сторонах, но Дину это не слишком беспокоило. Волновала цена вопроса. Бизнес — прежде всего. Будущее «Тафт-Райдер» целиком зависело от приобретения Радикса. И тот факт, что Дилон сейчас пребывает в коме, вселял еще больше желания как можно быстрей заполучить этот древний артефакт.

К ней подошел мужчина в синем костюме.

— Мисс Риверсайд, я специальный агент секретной службы Антонио Касаньяс.

— Прошу прощения, агент Касаньяс, но я уже рассказала следователям все, что знаю.

— У нас возникло еще несколько вопросов, — сказал он. — Президент хочет встретиться с вами.

Потомак

12.05

— Что слышно о Бринстоне? — спросил Рыцарь, прижимая к уху телефонную трубку. Он стоял в кабинете у окна и смотрел, как сквозь облака просачивается солнечный свет, озаряя пейзажи округа Монтгомери.

— Я расставил для него ловушку, — ответил Мецгер.

— Эти ваши игры в кошки-мышки начали меня утомлять. Вы не понимаете всей важности вопроса.

Убийца хмыкнул:

— Никогда прежде не слышал в вашем голосе отчаяния, — заметил он. — Это освежает.

— Мне предназначено судьбой стать хранителем Радикса. Найдите его! — Рыцарь с грохотом бросил трубку на рычаг.

В дверь постучали, затем в кабинет вошел Кресс.

— Процедура прошла успешно. Надрез незаметен. Так что Энди вас ждет.

— Хорошо, — кивнул Рыцарь. — Я готов к встрече.

Вашингтон, округ Колумбия

12.47

Дина спустилась в лифте в помещение под Белым домом. Агент спецслужбы Антонио Касаньяс долго вел ее по длинному коридору, и вскоре они оказались в президентском центре управления в кризисных ситуациях, который располагался под Восточным крылом здания. Алекс ждал Дину в конференц-зале. Обнял ее, усадил в кресло.

— Вчера вечером ты вышла поговорить с братом на крыльцо Южного портика. Может, скажешь, что вы там обсуждали?

— Конфиденциальную информацию, связанную с бизнесом.

— И речь шла о Радиксе, — уточнил президент.

— А ты откуда знаешь?

Он откинулся на спинку кресла.

— Скажи, что это такое и почему он так нужен Дилону.

Дина переплела пальцы, глядя на президентскую эмблему, инкрустированную на деревянном столе.

— Радикс — это лечебное растение, оно считалось давно вымершим. Последний экземпляр исчез несколько столетий назад, а потом вдруг возник снова, словно из небытия. Компания «Тафт-Райдер» очень в нем заинтересована благодаря уникальным фармацевтическим свойствам. Мы планировали идентифицировать генетические маркеры генома этого растения. Проанализировать его биохимические свойства.

— Вам это по зубам?

— Мы уже проделывали нечто подобное с другим растением. Целители древности использовали финик пальчатый для создания лекарств. Это дерево — символ Израиля, его изображали на древних монетах, присутствует изображение финика и на современной израильской валюте. И в Библии, и в Коране отмечались уникальные лечебные свойства этого растения. В древние времена его даже называли Древом жизни. А в Средние века крестоносцы уничтожили его последние экземпляры.

Армстронг кивнул.

— Выходит, еще одно растение с лечебными свойствами, исчезнувшее с лица земли.

— Нет, ты послушай. Во время раскопок на месте дворца царя Ирода археологи обнаружили семена финика пальчатого. Радиоуглеродный анализ показал, что им около двух тысяч лет. В 2005 году ботаник по имени Элани Соловей из Института Арава по изучению окружающей среды в Израиле взяла всего одно семечко — она назвала его Мафусаилом, в честь деда Ноя, который дожил до девятисот шестидесяти девяти лет, — и посадила его в землю.

— И что произошло?

— Семя проросло. И примерно через шесть месяцев превратилось в растение высотой в фут с шестью листьями. По последним сведениям, оно достигло высоты уже в четыре фута. Если дерево женское, то в один прекрасный день оно даст плоды. Соловей считает, что это древнее растение можно использовать в современной медицине.

Президент призадумался.

— Ты только представь, — продолжила Дина. — Ученым удалось прорастить семя древностью в две тысячи лет. Теперь вообрази, что мы можем сделать с образчиком Радикса. Мы можем создать универсальное лекарство. Возможно, с его помощью излечат диабет, болезнь Альцгеймера, депрессию или рак. И тогда «Тафт-Райдер» превратится в ведущую фармацевтическую компанию мира. Конкурентов у нее не будет.

В дверь постучали, затем в конференц-зал заглянула миловидная женщина в белом халате.

— Прошу прощенья, что врываюсь, господин президент, но только что поступили последние сведения о состоянии вашего брата.

— Знакомься, Дина, это доктор Джен Шоу. Штатный врач Белого дома. — Он поднялся, обошел стол. — Что там слышно о Дилоне?

— Я говорила с директором отделения реанимации, — начала отвечать доктор Шоу. — Осколки стекла и куски металла вызвали ранения и ожоги. Металлическими фрагментами повреждены два внутренних органа, в какой-то момент жизнь висела на волоске. Но операции прошли успешно, и они перевели вашего брата в отделение интенсивной терапии. Теперь остается только ждать.

— Насколько он плох, Джен?

— Пока бы я сказала так: шансов выкарабкаться у вашего брата пятьдесят на пятьдесят.

Дина, закрыв глаза, впитывала всю эту информацию.

Президент Армстронг взглянул на часы.

— Секретные службы наверняка попытаются отговорить меня от посещения в больнице, но ничем хорошим для них это не кончится.

 

Глава 33

В воздухе над Мидуэстом

12.35

Находившийся в самолете Бринстон пытался позвонить Кори. Но не успел он набрать и четырех цифр из ее номера, как прорезался звонок. Это была не Кайлин.

— Guten Morgen, герр доктор, — произнес ласковый мужской голос. — У вас прекрасная семья.

— Кто вы?

— Позвольте заверить, я вам не враг. Во всяком случае, пока.

— Тогда ближе к делу. Вы должны доказать, что моя семья жива. И сделать это придется сейчас же!

— Ваше желание — закон.

В трубке послышался какой-то сдавленный звук, затем Кайлин надтреснутым голосом произнесла:

— Джон, пожалуйста, скорее…

— Теперь довольны? — спросил мужчина.

— Буду доволен, когда всажу тебе пулю в голову.

— Помните, герр доктор, пока я тут главный.

— Верни жену и дочь! — рявкнул Бринстон.

— Что ж, не исключено. Вы где сейчас, в воздухе?

— Приземлимся в Лос-Анджелесе в час тридцать с небольшим.

— Отлично. Тогда с вами и свяжусь.

— Погоди. Скажи, кто ты такой?

— Вполне оправданное любопытство, — ответил мужчина. — Меня знают под именем Эрих Мецгер.

В трубке послышались прерывистые гудки.

Бринстон, раздраженно качая головой, бросил телефон на соседнее кресло.

Джордан вопросительно уставилась на него:

— Джон? Ты в порядке?..

— Звонил мужчина, похитивший Кайлин и Шай. Назвался Эрихом Мецгером.

— Наемный убийца? Тот самый Мецгер? Неужели это Борджиа наняли его?

— Возможно. — Бринстон рассеянным взглядом проводил Баньши. Кошка перепрыгнула со спинки одного кресла на другое.

— Джон, я знаю кое-каких людей на Западном побережье, они могут помочь. Прежде чем перейти в нашу контору, я с ними выполнила несколько контрактов. Все трое бывшие агенты из Отряда немедленного реагирования при подразделении спецопераций.

— Мне не нужны парни из АНБ в черном. Как-нибудь сам справлюсь с Мецгером.

— Но, Джон, он не человек, машина. Мясник. Ты, конечно, очень умный, думающий и храбрый вояка. Но с этим психопатом тебе не справиться. Не возражаешь, если я все-таки позвоню им?

Он выглянул в иллюминатор. И после паузы коротко бросил:

— Только убедись, что они хороши в деле.

В воздухе над Атлантическим океаном

При перелете в Швейцарию время словно остановилось. Кори целиком погрузилась в мир записей и исследований матери и вышла из спальни через три часа напряженного чтения. Выложила на овальный стол перед Вёрмом целую кипу тетрадей и бумаг.

— Ну, соня, хорошо вздремнул? — спросила она, потрепав его по плечу. — Смотрю, ты и кофе уже нашел.

Вёрм приподнял черную кружку.

— Проглотил дозу кофеина, способную убить ребенка.

Кори нервно усмехнулась. Ей вовсе не хотелось, чтоб Вёрм так заводился от кофе.

— А куда делась твоя подвеска? Ну, та, что с выгравированным растением?

— Решила не брать с собой. — Кори указала на его записную книжку. Под словом «Юнг» Вёрм нацарапал слово «Вотан».

— Юнгу приснился сон, как Вотан уносит его мать. И в ту же ночь она умерла, — сказала Кори. — Что ты знаешь о Вотане?

— Викинги называли его Один. Бог богов в северной Европе. Главное божество в норвежской мифологии. Ранние германцы называли его Вотан. Иногда — Водан или Воден.

— Никогда не слышала о Вотане.

— Конечно, слышала. Чтишь его память каждую неделю.

Кори удивленно взглянула на собеседника и присела напротив.

Вёрм отодвинул тетради в сторону.

— Среда названа в честь него. В дословном переводе «Wednesday» означает «день Вотана».

— Надо же! Не знала.

Вёрм усмехнулся.

— И Вотан тут не единственный. Четверг назван в честь сына Одина. Слышала про Тора, бога грома? Разве не ясно? Ты вслушайся: Thursday.

Кори даже рассмеялась — до чего же богатое воображение у этого человека! Находится под воздействием кофеина и выдает самые странные идеи.

— Но и это еще не все, — заметил Вёрм. — У жены Вотана тоже есть свой день. У германских варваров Фригга была богиней любви. Отсюда и произошло слово «Friday», пятница.

Кори прикусила нижнюю губу.

— Выходит, каждый день недели назван в честь какого-нибудь божества?

— Забавно, правда? Ну а суббота, Saturday? Лучший день недели, верно? — продолжил Вёрм. — Назван так в честь римского бога земледелия и урожая. В староанглийском переводе с латинского «Saturni dies» означает «День Сатурна». Вторник, Tuesday, славит германского бога Тюра. В римской мифологии это бог войны Марс.

— Эдгар…

— Многие считают, что от Марса произошло название первого дня недели, понедельника, но они ошибаются. «Monday» происходит от староанглийского перевода с латыни «lunae dies», «день Луны». Понедельник — это день Луны. И в древности варвары посвящали этот день ритуальным поклонениям Луне.

— Эдгар! Уймись, приятель!

— Но самый главный и великий день — это, конечно, воскресенье. Ты только вслушайся — Sunday! В этот день язычники-митраисты поклонялись римскому богу солнца «Sol Invictus». Тебе, конечно, известно, что еврейская суббота — это отрезок времени между заходом солнца в пятницу до наступления ночи в субботу. Но наверняка не знаешь, что в 321 году император Константин изменил все это, когда перенес день отдыха у римлян на воскресенье. Он был первым римским императором-христианином, что, впрочем, не мешало ему чтить языческого бога солнца. И это помогло создать прецедент для христианского поклонения уже своему богу. Большинство людей даже понятия не имеют о том, что семь раз на неделе славят языческих богов.

Кори приподняла бровь.

— Славят?.. Не слишком ли сильно сказано?

— Может, и так, когда речь идет всего-то о днях недели, — заметил Вёрм. — Но языческие традиции сильно повлияли на христианские праздники. Древние германцы верили, что в канун Рождества Вотан объезжает страну и дарит всем хорошим детям фрукты и орехи. Теперь ясно, откуда взялся Санта-Клаус с его мешками подарков. Ну а теперь взять, к примеру, Древо жизни…

— Послушай, Эдгар, давай пока что сосредоточимся на…

— Вотан вырвал себе один глаз, чтоб обрести мудрость веков. Провисел девять дней на Древе мира, чтоб познать тайны магических рун. А позже последователи культа Вотана превратили этот декабрьский день в праздник. Развешивали украшения и сладости на праздничном древе. Украшая елку к Рождеству, ты тем самым прославляешь Вотана. И Иисус тут, мягко говоря, ни при чем.

— Какое отношение имеет этот твой Вотан к Карлу Юнгу?

— Юнга очень интересовали легенды о Вотане. — Вёрм взглянул на нее пристально и строго. — Вообще, он много где черпал вдохновение. Юнг переживал самые странные видения, в которых познавал давно утраченные истины. Взять хотя бы один эпизод, произошло это в декабре 1913 года. Он живо представил, как тело его обвивает огромная змея. Потея и корчась в тисках этого ядовитого создания, Юнг воображал, что превращается в языческое божество.

— Послушай, давай разберемся. Получается, что знаменитый психиатр считал себя языческим божеством, так, что ли?

— Кое-кто утверждает, что именно так, но лично я смотрю на это несколько иначе. Одно известно точно: Юнг обладал очень богатым мистическим опытом. И во время своих воображаемых путешествий придерживался древней мистической религии, некогда процветавшей в Древней Греции и Риме.

Вёрм рассказал, что древние мистические культы являли собой тайные общества, где поклонялись тому или иному божеству, к примеру, персидскому богу солнца Митре. Культ Митры возник примерно в то же время, что и христианство, и традиции там совпадали. День рождения Митры отмечался 25 декабря, что совпадало с появлением на свет Христа и праздником Рождества.

Далее ученый поведал Кори, что последователи культа Митры практиковали «unio mystica», единение человека с богом. То было своего рода самообожествление, которым занимался и Юнг в 1913 году в измененном состоянии сознания. Эдгар рассказал, что, впадая в транс, Юнг воображал, что превратился в божество с головой льва.

— Вау! — воскликнула Кори. — Крутые же у него были глюки!

Вёрм глотнул еще кофе.

— На закрытом семинаре в 1925-м Юнг прочел отчет об опыте самообожествления, но опубликован он был только в 1989 году. Психолог Ричард Нолл утверждал, что подобные опыты с попыткой самообожествления последователи Юнга повторяли еще лет шестьдесят. А до этого единственный способ ознакомиться с этими трансформациями Юнга сводился к тому, что желающий подвергался определенным испытаниям на протяжении ста часов, мало того, его психоаналитик должен был еще выписать специальное разрешение.

Ученый огладил бороду; похоже, это вошло в привычку.

— Юнг имел огромное влияние на людей своего круга. Некоторые особо рьяные последователи называли его «новым светом». Примерно в 1916 году он представил свои «Семь наставлений мертвым», потерял интерес к культу Митры и ударился в гностицизм. Позже он применил все эти верования и интересы в изучении алхимии.

Почти бессознательно Кори поднялась и принялась расхаживать по проходу, полностью захваченная этой беседой, вернее — нескончаемым монологом Вёрма. Тот внимательно смотрел на нее.

— Твоя мама брала интервью у одной из преданнейших последовательниц Юнга, женщины королевских кровей. По мнению Юнга, будто бы утверждала она, его духовное предназначение могло осуществиться только в том случае, если он найдет Радикс. Дама сравнивала Юнга с Вотаном, который провисел на Древе мира девять дней, чтоб обрести знания.

— Древо мира, — пробормотала Кори. — Это то же самое, что Древо жизни?

Вёрм кивнул.

— Это древо упоминается в каждой культуре, от греческой до русской, от индийской до европейской, даже на островах Индонезии. Поначалу церковь относилась к древу Вотана, как к рождественской елке, то есть весьма настороженно. Папа Григорий Великий советовал своим миссионерам в Англии терпимее относиться к языческим сообществам, поклонявшимся священному для них дереву. Чтоб ничем не обидеть язычников, он велел аббату ни в коем случае не срубать это дерево. Вместо этого они стали приписывать его мистическую силу Христу.

— А есть какая-то связь с деревом в садах Эдема? — спросила Кори.

— В Книге Бытия 2:9 описываются два дерева. Древо жизни и Древо познания добра и зла. Адам и Ева сорвали и вкусили плод с последнего. И Бог изгнал их из рая, опасаясь, что они проделают то же самое с Древом жизни. Древо жизни находилось в центре райского сада, и дорогу к нему охранял херувим с огненным мечом.

— А что произошло бы, если б они вкусили плод с Древа жизни?

— Бессмертие, — коротко ответил Вёрм. — Тогда Адам и Ева жили бы вечно.

Кори опустилась в кресло.

— Так Юнг считал, что Радикс есть ничто иное, как часть Древа жизни?

— То, что он думал о Радиксе, окружено тайной. — Вёрм развернул жвачку, сунул ее в рот. — Юнг понимал: Сцинтилла без Радикса мало чего стоит. Думаю, он выжидал, не спешил доставать Сцинтиллу из тайника до тех пор, пока не будет найден Радикс. Но пока он был жив, этого не случилось. Впрочем, он позаботился о своих последователях, дал ключ, где искать Сцинтиллу. Но пока что, насколько известно, ни один ее не нашел.

— Известно также, что сам он не нашел Радикс. Это сделал Джон Бринстон. — Кори держала пробирку с Радиксом под столом, чувствуя исходящую от него силу. — Так ты считаешь, Юнг нашел Сцинтиллу?

— Да. И подозреваю, что он спрятал ее в башне Боллинген. Поэтому-то мы и летим в Швейцарию.

В воздухе над Канзасом

14.22

Частный самолет летел над почти безлюдными обширными фермерскими землями. Бринстон, сидя в кресле, обитом кожей, работал на компьютере. В режиме реального времени он вел наблюдение за домом, разбитым на множество изображений, поступающих с камер видеонаблюдения. Джордан, склонившись у него над плечом, тоже смотрела на экран. Потом указала на окно, за которым располагался офис. Над письменным столом висела эмблема АНБ.

— Это кабинет директора? — спросила она.

— Да. Еще в доме у Дельгадо я влез в его компьютер и создал там лазейку, позволяющую следить за всеми его действиями. Правда, не было времени установить еще и аудиосистему, но я сумел получить доступ к камерам видеонаблюдения вокруг его дома. Даже к камере, спрятанной внутри его компьютера. — Джон нахмурился. — Признаю. Это уже жутковато.

— Но ведь это же нарушение гражданских прав и свобод!

— Да, — ответил он. — Но лично мне плевать.

— Знаешь, довольно занятно, — заметила она, — подглядывать за директором Агентства национальной безопасности. Все равно что прервать ужин торгового агента звонком и предложить ему что-нибудь купить.

— Узнала что-нибудь о Мецгере? Хотя бы описание внешности?..

— Он просто фантом какой-то. Один египетский журналист описывал Мецгера как невысокого мужчину, пять футов пять дюймов, с бледным лицом и длинными каштановыми волосами. Потом я нашла еще одно описание, всплывшее несколько лет назад, когда он убил главаря Ямагути Гуми, одного из крупнейших кланов якудзы.

— Погоди минутку. Мецгер убил японского мафиозного босса?

— Да, он у нас парень с характером. Жена этого самого главаря позже видела Мецгера в Кобе. И эта дама утверждает, что он высок, ростом где-то шесть футов один дюйм, весит около ста сорока фунтов, волосы короткие светлые. Я нашла еще три свидетельских описания, и все они противоречат друг другу. Я даже позвонила одному старому своему ухажеру, который работает в ЦРУ. И когда спросила о внешних данных Мецгера, он просто расхохотался в ответ.

— Так в ЦРУ тебе о нем ничего не сказали?

— Нет, почему же. Он сказал, что в его конторе Мецгера прозвали «Поэтом».

— Вот как? — удивился Бринстон. — Это за что же?

— Поэт Данте использовал прием контрапассо для описания мучений, которым подвергаются в аду разные грешники. Мецгер использует тот же прием при убийствах, то есть, как и Данте, считает, что наказание должно соответствовать преступлению. У него репутация киллера, убивающего людей тем же способом, каким они сами умерщвляли свои жертвы. Звучит, конечно, жутковато, но они считают, что у него сердце поэта. Прости, Джон. Но это все, что мне пока что удалось о нем узнать.

Бринстон отвернулся. Из головы не выходил тот факт, что Мецгеру удалось прикончить одного из главарей якудзы. Что же тогда сделает этот монстр с его женой и маленькой дочуркой?..

 

Глава 34

Потомак

15.52

В мастерской, расположенной в глубине просторного дома, Рыцарь изучал закрепленное на подрамнике полотно. Нет, явно что-то не так. Ему не удалось правильно передать сокращения брюшных мышц.

Еще в детстве его навязчивой идеей стало распятие на кресте святого Андрея. Судьба апостола была трагически предрешена, когда римский наместник по имени Эгетес приговорил его к смертной казни. Чтобы продлить мучения Андрея, живодер повелел привязать, а не пригвоздить апостола к кресту в форме буквы «X». Как и его распятый брат Петр, Андрей висел на кресте головой вниз.

Рыцарь окунул кончик кисти в серую краску. Еще раз взглянул на полотно и вывел серую линию в самом низу грудной клетки, под выпирающими ребрами, создав тем самым тень на теле мученика. Вот теперь значительно лучше. Хотя, конечно, пока что далеко от совершенства. Но его изображение мужчины, распятого на Х-образном кресте, можно сказать, уже замечательное произведение.

Он отвернулся от полотна. И впервые за несколько часов заговорил с невольным натурщиком.

— Это великая честь, ты же понимаешь, — сказал он бродяге, находившемуся футах в десяти от него. — Андрей был Протоклетом. Что в переводе означает «Первый избранный». Иисус назвал его первым апостолом.

Тело бедняги Энди, связанное по рукам и ногам, образовывало букву «X». Кровь поблескивала на веревках, обвивавших его запястья и лодыжки. Дрожь пронзала каждую мышцу. Кровь прилила к голове, и лицо приобрело пурпурный оттенок.

— А тебе известно, почему святого Андрея привязали к кресту именно в такой позе, вверх ногами? Он сам счел себя недостойным быть распятым так же, как Христос. С прибитыми к кресту руками и ногами. Зато в такой позе для него заключалось огромное преимущество. Взгляд его был устремлен не на палачей, а вверх, к небу, где его ждало царствие небесное.

Энди не ответил. Просто не мог. Ему удалили голосовые связки, лишив тем самым дара речи. Энди был не в силах издать и звука. На этой операции настоял Рыцарь: крики отвлекали его от работы над картиной.

— Еще крови.

Подошел Макс Кресс со шприцем в руке.

— В красную?

— Да, будь любезен.

Кресс воткнул иглу в мазок краски на палитре Рыцаря. Надавил на поршень, выпустил кровь Энди в красную охру.

— Стоп, — сказал Рыцарь, — достаточно.

Он начал смешивать кистью кровь с краской. Потом прикоснулся ее кончиком к полотну. Капельки крови окрасили лицо святого мученика.

— В крови есть железо, — заметил Кресс. — Когда высохнет, цвет, наверное, изменится?

— Немного, и на восприятие это не повлияет. Энди больше, чем просто модель. Его кровь и душа в этом полотне.

Кресс постучал пальцем по экрану смартфона.

— Прибыл ваш гость из Италии. Кто он?

— Габриэль Битонти. Возглавляет медицинский консулат при Ватикане, коллегию из ста докторов, которые рассматривают случаи чудесного исцеления. Он также является консультантом при Папском институте археологии христианства.

— Я читал о нем. Его прозвали детективом по разоблачению чудес. Когда вы встречаетесь с ним?

— Мне еще нужно немного поработать с Энди. — Рыцарь взглянул на забрызганные краской пальцы. — Должно быть, доктор Битонти утомился после долгого перелета. Пусть немного поспит, примет душ, это его взбодрит. Так и передайте, а там пусть поступает, как хочется. Как только закончу здесь, сразу приму его.

Вашингтон, округ Колумбия

16.12

Основанный в 1824 году Университетский госпиталь имени Джорджа Вашингтона накопил немало опыта в лечении президентов и других мировых лидеров, оказывал срочную помощь, помогал в исцелении от хронических заболеваний. Прибыв в госпиталь, Дина узнала, что Дилон по-прежнему пребывает в критическом состоянии. Он все еще находился в коме, и его перевели в палату интенсивной терапии при хирургическом отделении. Все воскресные выпуски телевизионных новостей, все первые полосы газет были посвящены этому трагическому происшествию с братом президента. Репортеры так и кружили вокруг госпиталя, точно голодные акулы. Дина отправила по электронной почте письмо держателям акций «Тафт-Райдер», проинформировала их о состоянии Дилона. Спина продолжала болеть после взрыва, она проконсультировалась со старшей медсестрой, и та дала ей обезболивающие.

Она окинула взглядом приемную для важных персон — здесь возбужденно перешептывались политики и бизнесмены. Несмотря на трагические обстоятельства, игры власти продолжались. Здесь почти каждый человек являлся или высокопоставленным чиновником, или представителем крупного бизнеса.

В окружении членов семьи и близких друзей, собранная и спокойная, сидела на диване Брук Армстронг. Дина немного смутилась. Нет, конечно, Брук и понятия не имела о романе ее мужа с Диной. Надо было бы подойти и поговорить с первой леди, но Дина решила выждать. И уже собралась зайти в туалет, как вдруг увидела: в приемную в сопровождении агентов спецслужб входит президент Армстронг. Он только что говорил с врачами.

— Есть новости о Дилоне?

— Не столь обнадеживающие, как до операции. Состояние критическое, — он указал на дверь в конференц-зал. — Нам надо поговорить. Пошли.

Дина последовала за ним. Президент затворил дверь.

— Не хотел говорить этого там, при всех. Но, возможно, Дилону придется ампутировать ноги, так они сказали.

Дина опустилась в кресло, потрясенная этой новостью.

— Послушай, Дина, если Радикс действительно столь действенное средство, как ты говорила чуть раньше, мы можем помочь Дилону.

— Я тоже так думаю. И мне кажется, Дилон согласится испытать Радикс на себе. Он был очень заинтересован в его приобретении. Продавец требует оплату сегодня вечером. Если упустим эту возможность, Радикс уйдет к другому покупателю.

Президент погладил шею в том месте, где ныли мышцы.

— О какой сумме идет речь?

— Два миллиарда, если он настоящий. — Она приблизилась к Александру Армстронгу и взяла его за руку. — Радикс называют совершенным лекарством. Если они действительно нашли его, он того стоит.

— Что-то я не понимаю, Дина. Почему он должен стоить таких денег?

— Да потому, — ответила она, — что Радикс принадлежал самому Иисусу Христу.

 

Глава 35

Вашингтон, округ Колумбия

16.20

— Радикс принадлежал Иисусу Христу? — изумленно спросил Армстронг. Он не был уверен, что понял Дину правильно.

— Если верить легенде, Иисус использовал его для исцеления, — ответила она. — Вместе со своим учеником Лукой. Врачом. Из этого корня они создали лечебную мазь. Ну, ведь ты читал о чудесах исцеления, описанных в Новом Завете?

— Так Иисус творил их с помощью Радикса?

Она кивнула.

— В Гефсиманском саду Иисус отдал волшебный корень Луке. Тот, опасаясь, что его арестуют, передал его богатому сенатору из Синедриона, верховного иудейского суда. Звали его Иосиф Ариматейский. Он встречался с Лукой как раз в то время, когда Синедрион допрашивал Иисуса.

— Да, я слышал об Иосифе Ариматейском, — кивнул Армстронг, проводя пальцем по ручке кофейной кружки. — Но не могу сказать, что много о нем знаю.

— Некоторые считают, он приходился Иисусу дядей с материнской стороны. После того как Христа распяли, он попросил Понтия Пилата отдать ему тело, чтоб Иисуса можно было похоронить. Вместе с Никодимом Иосиф обернул тело усопшего тканью из льна, а затем пропитал ее мазью из Радикса и ароматическими веществами. После этого они поместили тело в личный склеп Иосифа и завалили вход огромным камнем. Если верить легендам, само растение Радикс исчезло с лица земли примерно в то же время, когда Христос был распят. В канонических евангелических текстах нет упоминаний о том, как дальше сложилась жизнь Иосифа. Апокрифические легенды лишь отчасти заполняют эти пробелы. Они утверждают, будто бы Иосиф отправился в Западную Европу с проповеднической миссией и взял с собой Марию Магдалену и Лазаря.

— В Западную Европу?

— Да, на юг Франции. Мария Магдалена и Лазарь остались в Марселе. Остальные направились на север. Иосиф путешествовал со своими двенадцатью последователями, и целью его миссии было установление христианской веры на Британских островах. Он сколотил целое состояние на торговле металлом. На юго-западе Британии еще римлянами были открыты залежи металлической руды. Некоторые историки считают, он бывал там и раньше, причем брал с собой племянника.

— Шутишь, наверное, — заметил Армстронг, отхлебывая кофе. — Иисус бывал в Англии?

— Ну, во всяком случае, так думал поэт Блейк. Да и другие тоже. Итак, Иосиф прибыл в Гластонбери Маршис. Там он поднялся на холм вместе со своими последователями. И нес при этом терновый венец Иисуса. Закопал его в землю, и, если верить легенде, растение прижилось, пустило корни, и на протяжении нескольких столетий расцветало раз в году, как раз к Рождеству. Куст терновника до сих пор сохранился на этом холме.

— Так получается, после распятия Христа Иосиф отвез Радикс в Англию?

— Да, если верить легенде. Помимо венца он привез с собой две чаши. В одну он собирал кровь Иисуса, в другую — его пот, когда он висел на кресте.

— Священный Грааль, верно? Я думал, то была только одна чаша.

— Иногда Грааль описывают как две одинаковые чаши, которые использовались на Тайной вечере. А некоторые считают, что Иисус и Лука смешивали в одной из них Радикс с другими ингредиентами для получения лекарства под названием «белый елей».

— Но почему только один этот корень выжил, а все остальные растения погибли?

— Хороший вопрос, — кивнула Дина. — У растений может выжить какой-то отдельный экземпляр, когда все остальные считаются погибшими. Согласно средневековой легенде, Иосиф Ариматейский окунул последний росток Радикса в чашу с кровью Христа и тем самым сохранил растение. Но так ли это было на самом деле, не знает никто. Тоже одна из тайн, окружающих Радикс.

— Выходит, Иосиф Ариматейский был первым хранителем Священного Грааля?

— Важней другое. Он был первым хранителем Радикса.

Дина рассказала, что Иосиф прятал Радикс где-то неподалеку от Гластонбери. На протяжении десяти веков он так и оставался захороненным, но не забытым, воспетым во многих мистических культах. В 1113 году крестьянин по имени Томас Локк копал могилу для брата на поле близ Гластонбери и обнаружил мешочек с реликвиями. Почувствовав, что сделал важное открытие, он решил отвезти свою находку в Святую землю, чтобы благословить ее. Но по дороге на Локка напали разбойники с намерением его убить. Тело крестьянина нашли рыцари святого Иоанна Иерусалимского. Еще во время первого крестового похода они основали орден рыцарей-госпитальеров. Это они, одни из первых, организовали больницы и пытались помочь неимущим, больным или раненым пилигримам в Святой земле. Они и поместили израненного Локка в один из таких госпиталей, и им удалось его исцелить. Подобно другим благодарным пациентам, спасенным этими рыцарями, Локк завещал все свое имущество ордену. В это время госпиталем руководил бенедиктинец Жерар де Саксо. Однажды он навестил крестьянина. И благодарный Локк вручил брату Жерару мешочек с реликвиями. Тогда рыцари ордена святого Иоанна и стали хранителями Радикса.

Члены этого ордена издавна проявляли интерес к медицине. Настоями из трав им удалось поставить на ноги многих паломников и рыцарей. Они также изучали попавший к ним в руки Радикс, пытались усилить его лечебные свойства. Госпитальеры хранили волшебные свойства Радикса в тайне даже тогда, когда годы спустя им пришлось вступить в жестокое соперничество с другим военным рыцарским орденом — тамплиерами.

Тамплиеры были призваны защищать Святую землю, в то время как рыцари ордена святого Иоанна заботились о раненых солдатах и паломниках во время крестовых походов. Напряженные отношения между этими двумя орденами осложнялись еще и тем, что тамплиеры были заняты поисками сокровищ Святой земли. Кровавые стычки продолжались вплоть до 1191 года, когда тамплиеры отправились на Кипр, теперь их соперники должны были и защищать паломников, и заботиться о них. На протяжении веков рыцари ордена святого Иоанна зарекомендовали себя отменными целителями. Один Папа описывал их врачевание и называл его не иначе, как чудесами исцеления. Впрочем, Ватикан понятия не имел, что в руках этих рыцарей находится величайшая реликвия христианства.

Армстронг внимательно смотрел на нее.

— Но если рыцарям была ведома сила Радикса, как же получилось, что они его потеряли?

— Сын Папы Александра VI услышал о Радиксе от Леонардо да Винчи. Используя всю власть и давление Ватикана, Чезаре Борджиа узнал, что госпитальеры — позже их стали называть рыцарями Родоса — прячут у себя эту бесценную реликвию. И тогда Чезаре Борджиа напал на главного магистра ордена и завладел Радиксом.

— А теперь ты хочешь его заполучить.

Глаза у Дины блеснули:

— Считаешь, я сумасшедшая?

— Ну, если бы все это рассказал мне кто-то другой, — протянул президент, — я бы подумал, что так оно и есть. Но ты и мой брат люди деловые, всегда держите нос по ветру. И в предрассудки и пустые слухи не верите.

— Я верю в Радикс. И твой брат тоже. А ты?

— Возможно, — ответил президент. — Особенно если он поможет спасти Дилона.

 

Глава 36

Лос-Анджелес

13.35

Бринстон терпеть не мог просиживать задницу и ничего не делать — отвращение к такому времяпрепровождению зародилось у него в те дни, когда он был прикован к инвалидному креслу. Впрочем, сейчас особого выбора у него не было. Во время шестичасового беспосадочного перелета из Нью-Джерси в Калифорнию ему оставалось только размышлять. Он думал о жене и дочке, о крови в теле мумии Занчетти, о Кори и Вёрме в Швейцарии, о Дельгадо и его многолетней лжи.

Он едва мог усидеть в кресле, когда пилот объявил, что самолет идет на посадку. К этому времени Джордан успела договориться с тремя спецагентами из АНБ, и они уже ждали в Международном аэропорту Лос-Анджелеса. Бринстон не знал, годятся ли эти ребята для такой работы, но причин не доверять Джордан у него не было. Оставалось надеяться, что они вовремя найдут Кайлин и Шай.

Солнечный диск едва просвечивал в дымном калифорнийском небе, когда шасси частного самолета коснулись посадочной полосы. Даже в Рождество Международный аэропорт Лос-Анджелеса сохранял свою репутацию одного из самых оживленных в мире. Относительно спокойней было только в его южной части, где личный президентский лайнер сразу же заехал в ангар Центра воздушных сообщений ФБО.

Пассажиры его поспешили выйти и направились к черному «Линкольн Навигатору».

Бринстон уселся впереди рядом с водителем, бывшим морским офицером и снайпером, который представился просто Бобом. Это был ирландец с небритой физиономией и длинными сальными волосами, одетый в черную футболку, на спине которой красовалась надпись: «Людей убивают не пушки. Людей убиваю я».

Тот еще шутник.

Джордан устроилась на заднем сиденье, втиснулась между крупным парнем по имени Стивен Клауд и еще более внушительных размеров агентом, представившимся Спенсером Тилтоном. Оба некогда были оперативниками из подразделения «Дельта». Все свободное место багажника занимал целый арсенал из пистолетов-автоматов «Хеклер и Кох». Парни были готовы вступить в игру.

Мецгер должен был позвонить с минуты на минуту. Пока они сидели и ждали, водитель Боб покосился на Бринстона, увидел у него на коленях одноглазую кошку и насмешливо спросил:

— Это что, твоя, что ли?

— Ага, — ответил Бринстон. — Ты что-то имеешь против моей кошки?

— Нет, — бросил Боб и сделал вид, что любуется бриллиантом в своем кольце на мизинце. — Без проблем.

Никто больше не произнес ни слова, до тех пор, пока не зазвонил телефон Бринстона. Он поднес трубку к уху. Номер телефона не определился.

Жена выдавила всего три слова:

— Джон, ты где?

— В городе. Ты в порядке?

В ответ молчание.

— Кайлин?..

— Добро пожаловать домой, герр доктор, — Мецгер не пытался замаскировать свой жесткий немецкий акцент. — Ты, наверное, вообразил, что я тебе не ровня, что я ниже тебя. Но уверяю, в моем лице ты, наконец, встретишь настоящий вызов.

— Кончай молоть ерунду. Лучше скажи, где мне найти семью.

— Больница Линда Виста в Бойл Хейтс. Будь там через двадцать минут.

— Дай поговорить с женой.

Но Мецгер уже отключился. Томительное ожидание закончилось. Джордан застегивала на себе бронежилет из кевлара. Водитель Боб уже сворачивал на Ла Синеджа Бульвар.

— Двигай на автомагистраль I-105 Восток, — приказал ему Бринстон. — Оттуда попадем на I-110 Северную. Вперед!..

Государственная больница Линда Виста была построена в 1937 году и служила восточным подразделением Центрального лос-анджелесского госпиталя для рабочих железнодорожников из Санта Фе. Теперь же здание в стиле модерн окружала сетчатая металлическая изгородь, а наверху была пропущена колючая проволока. Лечебная деятельность прекратилась тут в 1990-м, с тех пор Линда Виста простояла — и не без изящества — еще пару десятилетий и служила естественной декорацией для съемок фильмов. Несколько лет тому назад Бринстон проезжал через Бойл Хейтс и узнал здание — он видел его в многочисленных телесериалах на медицинские темы, а также в низкобюджетных фильмах ужасов.

Свернув на Саут Чикаго, водитель Боб притормозил у здания в испанском стиле с портиком и красной черепичной крышей. Перед широкими воротами валялся сломанный замок. Бринстон выпрыгнул из «Линкольна» еще до того, как он остановился, огляделся по сторонам. Джордан приготовила наушники, через пару секунд вся команда присоединилась к нему. Пока Бринстон размышлял, как лучше проникнуть в здание бывшей больницы, бойцы разобрали и зарядили пистолеты-автоматы «Хеклер и Кох МР5».

— Двигаемся быстро, возможны непредвиденные обстоятельства. Если увидите Мецгера, сразу валите его, без вопросов. Когда войдем, разобьемся на две команды. Ты, Боб, будешь прикрывать. — Джон выдержал паузу. — И спасибо всем за то, что помогаете вернуть мне семью.

Ребята кивнули, давая понять, что признают его план и принимают благодарность.

Бринстон понимал: с его планом были согласны все, кроме водителя Боба. По реакции парня было видно — он рвался в бой, хотел быть в первых рядах. Но он был самым опытным в группе снайпером, и никто не пытался это оспорить. Глаза Боба говорили о том, как претит ему задание, однако он взял свою снайперскую винтовку-полуавтомат «PSG-1» и занял позицию с внешней стороны портика, чтоб видеть каждого, кто может открыть дверь особняка. Бринстон опустил Баньши на коврик под сиденьем, затем закрыл дверцу машины. Кошка смотрела на него единственным глазом, хвост нервно дергался из стороны в сторону, и вдруг резко и громко зашипела.

Бринстон понял: ей, как и Бобу, тоже не очень-то нравится ее положение.

Он двинулся по дорожке, толчком ноги распахнул ворота. Бросился вперед к входу, следом за ним, передвигаясь зигзагом, поспешили его бойцы. Окно возле двери было выбито. Бринстон остановился возле него.

— Глушители привинтили?

Все закивали в ответ. Джон оглядел всю компанию — на них были бронежилеты из кевлара и полное обмундирование спецназовцев.

— Входим и зачищаем пространство? — осведомился Клауд.

— Ответ отрицательный, — сказал Бринстон. — Там, внутри, моя семья. Места для ошибок нет.

Он проверил служебный выход на наличие взрывчатых веществ. Обнаружив, что здесь все чисто, вошел в здание и оказался в бывшей приемной больницы. Обстановка его удивила. Он рассчитывал увидеть заброшенные и замусоренные помещения с забитыми досками окнами. Но первый этаж Линда Виста содержали просто в образцовом порядке, очевидно с целью привлечь киношников. С виду совершенно нормальная больница — постели, медицинское оборудование, — готовая к приему пациентов, вот только самих пациентов видно не было. И еще здесь царила мертвая тишина, от которой по коже бежали мурашки. Где, как не здесь, подумал Джон, снимать фильмы о сверхъестественных силах и фантастических кошмарах, начиная от зловеще хихикающей маленькой девочки и заканчивая призраком умалишенного, запертого в клетке.

Люди разбежались в разные стороны и быстро осмотрели помещение — все чисто, — затем двинулись дальше. В наушниках прорезался голос Джордан: «Чисто. Чисто!». Бринстон шел с Клаудом и Тилтоном, продвигаясь по помещениям первого этажа, они сообщали об обстановке. Пока все шло нормально. И тут вдруг у Бринстона завибрировал мобильник. Он ответил.

— И кто они, твои дружки? — раздался голос Мецгера. — Лос-анджелесский департамент полиции? ФБР?

— Я с копами не работаю. Я их не люблю, так же, как и ты.

В трубке послышался смешок.

— Почему так, доктор Бринстон?

— Долгая история. Отдай жену и ребенка, и я расскажу ее тебе за кружкой холодного пива.

Снова смешок.

— Знаешь, ты мне почти что нравишься.

— Рад слышать. Где Кайлин и дочь?

— Хочешь знать? — дразнящим тоном протянул Мецгер. — А ты попробуй, найди нас сам, — и Мецгер отключился.

Бринстон выглянул из окна. Он приказал водителю Бобу занять позицию за портиком. Но того не было видно. Бринстон попробовал связаться с ним. Ответа не последовало.

— Где Боб? Кто-нибудь его видел?

— Не знаю, — проворчал Тилтон. — Он же у нас безбашенный. Любит лезть на рожон.

— Если маньяк его раскусит, — мрачно заметил Бринстон, — заплатят за это моя жена и дочь.

Мецгер заметил мужчину с длинными сальными волосами на лестнице внутри здания. Жаль, что не Бринстон, подумал он, однако почувствовал: с этим парнем можно хорошо позабавиться. Сразу видно, что он буян и к тому же строптив. Готов к решительным действиям. Ему приказали занять позицию на выходе из больницы. В тот момент Мецгер торчал у окна, все видел, хотя и рисковал быть замеченным. И, как и следовало ожидать, этот тип покинул свой пост. Почему? Наверное, захотел искупаться в лучах славы, выследив самого знаменитого в мире наемного убийцу. На физиономии — самоуверенная ухмылка.

Мецгер бесшумно последовал за ним. Добыча не имела о том ни малейшего представления. Мецгер залюбовался оружием этого парня. Он прекрасно видел снайперскую винтовку-полуавтомат, которую тот перекинул через плечо. Пять месяцев тому назад в Гамбурге ему удалось одним выстрелом снять агента тамошних спецслужб, вооруженного точно такой же «PSG-1». Опасное оружие, если попадет не в те руки.

Мужчина поцеловал кольцо на пальце. На голой руке, которой он придерживал винтовку, была вытатуирована надпись: «УБЕЙ ИЛИ УБЬЮТ ТЕБЯ». Вот кредо этого типа, подумал Мецгер, выведено чернилами на коже. Водя из стороны в сторону стволом «Хеклер и Кох», мужчина дошел до конца лестницы, огляделся по сторонам. И затаил дыхание, увидев футах в тридцати от себя женщину, привязанную к стулу. Нет сомнения, этот тип вообразил, что освободить ее будет просто. Что ж, пора вернуть его к реальности.

— Прошу прощенья, вы заблудились? — спросил Мецгер с самым добродушным видом — ну в точности сосед, пожелавший познакомиться с новыми обитателями на своей улице.

Парень вскинул пистолет. Мецгер вытащил свой и прострелил ему запястье, а затем и бицепс той же руки. «Хеклер и Кох» с грохотом покатился по полу. Пришелец зажимал другой рукой кровоточащую рану, зрачки его сузились от боли.

— О'кей, удивил, — прошипел мужчина. — Вот только зря ты меня не убил, пока был шанс.

Мецгер усмехнулся, продолжая сочувственно взирать на свою жертву.

— Почему это?

— Потому, что одно преимущество уже потерял. Я тебя узнал. Ты Эрих Мецгер.

— Стало быть, теперь у тебя преимущество. Потому как я не имею чести знать, кто ты такой.

— Боб Макинтайр. И, друг мой, ты скоро пожалеешь, что узнал это имя, — с этими словами Боб левой рукой потянулся за снайперской винтовкой.

Мецгер выстрелил дважды, пули с глухим чмоканьем вонзались в плоть. Он прострелил Бобу обе коленные чашечки. Боб рухнул на пол, испустив стон, потом перекатился на бок, скорчился от невыносимой боли. Лицо блестело от холодного пота.

Он борется с болью. Крепкий, однако, орешек, этот парень.

— Ты был прав, сказав, что я упустил шанс прикончить тебя. — Глаза Мецгера отливали ледяным блеском. — Поверь, на свете не так много вещей, способных доставить мне такое удовольствие, как убить ирландца. Но с чего это ты вообразил, что это был мой последний шанс, а?..

Зрачки дико расширенных глаз Боба сузились еще больше. Он застонал, потом спросил:

— Любишь поиграть в игры, верно?

— Ja, — весело подмигнул ему Мецгер. — И знаешь, почему? Потому, что я всегда выигрываю.

 

Глава 37

Потомак

17.34

Габриэль Битонти поджидал Рыцаря на крыльце дома. Несмотря на почтенный возраст, лицо у доктора из Ватикана было какое-то по-младенчески пухлое и розовощекое, обрамленное венчиком темных вьющихся волос. Костюм скромный, но пошит отлично.

— Как Папа? — осведомился Рыцарь.

— Его Святейшество в добром здравии. Спасибо, что спросили.

Проходя через застекленный атриум, Битонти любовался панорамным видом на заснеженные луга и леса. Рыцарь пригласил его зайти в библиотеку.

— Хорошо, что вы прибыли без промедления, — заметил он, опускаясь в плетеное кресло-качалку. — У меня новости, которые, надеюсь, порадуют Папу. Скоро в моих руках окажется Радикс.

— Но как такое возможно? — Битонти всем телом подался вперед. — Радикс исчез много веков назад.

— А теперь найден.

Обдумывая услышанное, доктор откинулся на спинку кресла.

— Если все обстоит именно так, я должен осмотреть эту реликвию прежде, чем ее увидит Папа.

— Разумеется, — ответил Рыцарь и стал набивать трубку табаком. — Именно за этим я вас сюда и пригласил. У вас репутация скептика.

— Что верно, то верно. Я изучал и исследовал сотни так называемых чудес и разоблачал их. Приступал к каждому такому исследованию как пессимист и молился о том, чтоб, завершив его, стать оптимистом. Но случалось это, увы, не часто.

— Вы настоящий эксперт по этим вопросам. Можно сказать, мирового уровня, — заметил Рыцарь, раскуривая трубку.

Он уже давно восхищался работой Битонти, связанной с изучением чудес медицины и целительных реликвий. Будучи консультантом при папском институте археологии христианства, Битонти исследовал некоторые из величайших христианских реликвий, обладающих целительной силой, таких, как, к примеру, Спас Нерукотворный. Она была известна также под названием «Мандилион» — в переводе с арабского «малая плащаница». Этим куском ткани Христос вытирал лицо, и на ней отпечатались его черты. Он отдал ее Ханнану, хранителю архивов. А тот, в свою очередь, подарил реликвию царю Абгару из Эдессы. Прикоснувшись к ткани, Абгар исцелился от терзавшей его проказы. Примерно в 525 году н. э. эта «малая плащаница» была обнаружена в каменной кладке над городскими воротами. А затем, во время крестового похода 1204 года исчезла.

История христианства изобиловала мифическими чудодейственными средствами, начиная от священного Грааля и заканчивая тенью святого Петра. Считалось, что даже некоторые Марианские растения и травы, символизирующие деву Марию, обладали целительной силой. Но Битонти относился ко всему этому скептически.

— С нетерпением жду результатов ваших изысканий по Радиксу. Уверяю, разочарованы вы не будете.

— Я был бы счастлив сообщить святому отцу, что найденная вами реликвия аутентична.

— Конечно. Но у Радикса есть своя цена.

— Вы хотите денег? — Битонти презрительно фыркнул. — Но ведь их у вас предостаточно!

— Мне нужно нечто более ценное, чем деньги, — произнес Рыцарь, выпустив изо рта колечко дыма. — Скажите, каково сейчас состояние здоровья Джеффри Кювье?

Вопрос удивил Битонти.

— Великий магистр Суверенного военного ордена Мальты очень плох. Вряд ли протянет больше года.

— После смерти Кювье Папе придется назначить выборы нового магистра.

Рыцарь, как его дед и отец, состоял в Мальтийском ордене. Больше известные под названием Рыцари Мальты, члены этой элитной римско-католической организации вели свое начало еще со времен первого крестового похода. Их штаб-квартира располагалась в Риме, орден был признан международными законами, считался безземельной, но суверенной нацией, могущей выпускать свои монеты, марки, номерные знаки для машин и паспорта. Некоторые считали их самым маленьким в мире государством. С 1994 года орден даже входил в состав ООН в качестве постоянного наблюдателя. Его члены считались истовыми католиками. Занимались разными гуманитарными миссиями, оказывали медицинскую помощь бедным и нуждающимся.

Но Рыцарь считал, что Мальтийский орден может достичь более высоких целей. В этом с ним соглашались еще два рыцаря. Другие же члены — все поголовно сущие идиоты и слепцы — отвергали его план. Став великим магистром, он смог бы не только поставить перед Мальтийским орденом более грандиозные и амбициозные задачи и цели, но и достичь их. Но прежде всего надо заполучить Радикс.

— Я что-то не совсем понимаю, — начал Битонти. — Если вы передадите Радикс Ватикану…

— Потребую у Папы, чтобы он одобрил мое избрание великим магистром Суверенного военного ордена Мальты.

— Никто не ставит под сомнение влияние, которым вы пользуетесь у правоверных католиков. Вашу щедрость при пожертвованиях. Однако же у святого отца есть серьезные возражения против вашей кандидатуры. На репутации вашей семьи лежит пятно. Ваш отец опозорил церковь скандалом, связанным с Институтом по изучению религиозных трудов.

— Вы имеете в виду обвинения в незаконных операциях, отмывании нацистского золота через банк Ватикана?

— Банк не имел к этому ни малейшего отношения, но я слышал истории о том, будто бы награбленное нацистами добро положило начало несметным капиталам вашей семьи.

— Да, моего отца убрали с должности советника банка Ватикана, но Мальтийский орден его не лишил рыцарства. И меня тоже посвятили в рыцари, несмотря на все эти слухи.

— Слухи это или нет, но Его Святейшество воспринимает их весьма серьезно.

— Передайте Папе, не стоит верить дурацким сплетням. Он должен меня принимать всерьез. А мой отец тут и вовсе ни при чем.

 

Глава 38

Лос-Анджелес

14.50

Бринстон продолжал обыскивать больницу Линда Виста. На первом этаже удалось обнаружить помещение, где располагалось нечто вроде архива. Часть зеленых полок рухнула под тяжестью неподъемных бумажных кип и каких-то коробок. Джордан прошла в самый конец крыла, осмотрела морг, рентгеновский кабинет и помещения, где производились вскрытия. На втором этаже работал Клауд, и он уже доложил после проверки терапевтического отделения и смотровых, что там все чисто. Тилтон обошел часовню, кухню, кафетерий и комнату отдыха.

Ни его семьи, ни киллера.

Джон Бринстон вернулся в приемную на первом этаже, Джордан вместе с Тилтоном поднялась на третий. Клауд начал обыскивать четвертый. Ясно, что Мецгер любит играть в разные хитроумные игры. Интересно, какая его любимая?.. Наверное, какая-нибудь садистская версия игры в кошки-мышки. Джон вспомнил, как убийца звонил ему по телефону, чтобы сообщить о больнице Линда Виста. Что он тогда сказал?.. Ага, теперь он вспомнил. «Ты, наверное, вообразил, что я ниже тебя. Но уверяю, в моем лице ты встретишь, наконец, настоящий вызов». Бринстон повторил вслух: «Я ниже тебя…»

Может, таким завуалированным образом Мецгер обозначил свое местонахождение?

Джон бросился к двери подвального помещения, приказав всем остальным следовать за собой. Выставив вперед ствол «МР5», он двинулся по коридору и вскоре оказался в бойлерной. Мрачное помещение с целым переплетением ржавых труб, красный бойлерный котел встроен в кирпичную стену. Остальные стены, оштукатуренные, сплошь расписаны граффити. Он проверил везде, даже за воздуховодом, расписанным зеленой краской под гигантскую змею.

Где-то внутри одной из стен постанывала труба — звук страшно действовал на нервы. Бринстон остановился возле обшарпанной двери. Стволом «МР5» он осторожно толкнул ее, приоткрыл, потом пригнулся и вошел. Вниз, к грязному бетонному полу вела лестница. Он тихо вышел на площадку, напряг глаза. Следы крови на полу. Свежие… Он осторожно выглянул из-за угла. Часть подвального помещения была задекорирована под тюрьму, видимо, для съемок малобюджетных фильмов.

Бринстон, щурясь, всматривался, и вдруг увидел женщину — футах в тридцати от себя. Кайлин находилась в тюремной камере за решеткой, выставлена напоказ, как трофей. Он так и не понял, жива она или мертва. Шай нигде не было видно.

Джордан сбежала вниз по ступенькам с Тилтоном и Клаудом. Они увидели Бринстона стоящим в темном и душном подвальном помещении. Начали обходить его вдоль стен. Резким движением руки он приказал им двигаться вперед. Они повиновались, обошли по спирали весь подвал. Подошвы армейских ботинок издавали тихое шарканье.

Бринстон двинулся к жене, с трудом подавляя искушение броситься бегом. Дошел до камеры, провел рукой по железным прутьям, словно проверяя, настоящие ли они. Дверца скрипнула и отворилась. Кайлин была привязана к стулу. Голова низко опущена, спутанные волосы падают и закрывают лицо. Блузка порвана и вся в крови, одно плечо оголено. Руки мелко дрожат.

Что же сотворил с ней Мецгер?

— Прости, Кайлин, — прошептал он и, опустившись на колени, начал развязывать веревки.

Она резко подняла голову и заморгала, не сводя с него испуганных глаз. Рот был залеплен куском изоляционной ленты. Бринстон отшатнулся.

Подбежала Джордан, начала перерезать веревки на ногах у женщины.

Клауд похлопал его по спине.

— Ни Боба, ни твоей малышки мы не видели. Хорошо хоть жену нашли.

Бринстон не ответил. Не отрываясь, продолжал смотреть на женщину.

— Доктор Бринстон? Что-то не так?

Он напряженно прошептал:

— Это не моя жена…

Привязанная к стулу незнакомая девушка взглянула на него. Глаза мутные, на руке целая цепочка следов от уколов. На пальце — бриллиантовое кольцо водителя Боба.

— Времени совсем мало, — сказал Бринстон. — Найдите Мецгера. Живо!

Джордан с ребятами бросилась выполнять приказ, он же принялся расспрашивать девушку. Оказалось, что Мецгер похитил ее из парка Холеннбек и притащил сюда, в больницу Линда Виста. Убийца надел ей на палец кольцо Боба, потом вытер кровь о ее лицо и блузку. Рассказывая все это, девушка содрогалась в рыданиях. Она ничего не знала ни о Кайлин, ни о малышке. Бринстон отвернулся.

Девушка сорвалась со стула и умчалась, точно испуганный олененок, вихрем взбежала по ступенькам. Бринстон отпустил ее. Ей и без того крепко досталось. Даже кольцо позволил оставить. У него возникло предчувствие — Бобу оно больше не понадобится. Может, она продаст украшение и купит на эти деньги не героин, а что-то более полезное.

Ну да, конечно.

Джон вернулся вниз, в приемное отделение. Что же теперь?.. И вдруг уловил краем глазам какое-то движение. Баньши, черный комочек шерсти, вспрыгнула на подоконник снаружи, затем протиснулась через отверстие в разбитом стекле. Спрыгнула на пол и укоризненно уставилась на него единственным глазом.

Бринстон нахмурился.

— Как это ты выбралась из машины, а?

Охваченный дурными предчувствиями, он выбежал из вестибюля на улицу. Кошка последовала за ним. Внедорожник стоит во дворе. Водителя Боба нигде не видно.

— Все к выходу! — Джон коротко скомандовал в микрофон.

Бринстон видел: в «Навигаторе» кто-то есть. Как знать, может, Мецгер в этот момент целится в него. Но надо было действовать, и быстро. Пригибаясь, он бросился к машине, на миг привалился спиной к кузову. Затем распахнул дверцу со стороны водительского места, и тело Боба Макинтайера накренилось — того гляди, выпадет на асфальт. Он затолкал неудачливого снайпера обратно. На теле были видны множественные пулевые ранения, одна пуля угодила прямо в лоб.

Подбежали остальные члены команды. Джордан, подняв голову, внимательно осматривала крышу здания, опасаясь, что Мецгер затаился где-то там.

— Позвоните, чтоб забрали тело Боба, — распорядился Бринстон.

Уже этим занимаюсь, — ответил Тилтон.

Бринстон всматривался в лицо убитого. Рот был обведен по кругу полоской потемневшей крови. Бринстон призадумался на секунду, затем раздвинул пальцами губы погибшего водителя.

— Что ты делаешь? — спросила, подскочив к нему, Джордан.

Но он не ответил, продолжал все глубже проталкивать пальцы в горло мертвеца. И вытащил кольцо. Сомкнул губы Боба, потом вытер от крови обручальное кольцо Кайлин. В кольцо была вставлена записка. Мецгер оставил ему послание.

— Что там? — спросила Джордан.

Он поднял на нее глаза.

— Там сказано: «Поезжай домой».

Потомак

18.00

— Che bello, — произнес Габриэль Битонти. — Ваша галерея производит впечатление.

Рыцарь улыбнулся. Ему всегда нравилось показывать свою коллекцию картин.

Битонти залюбовался работой Сая Твомбли.

— Видел ее на Венецианской биеннале, — заметил он, не сводя глаз с полотна. — Должно быть, стоит не меньше десяти миллионов.

— Примерно столько на вторичном рынке. Идемте. Мне важно знать ваше мнение.

Он подвел гостя к картине в самом конце галереи. Битонти даже отступил на шаг, увидев изображение святого Себастьяна. Мученик был привязан к дереву, тело его пронзали стрелы.

— А вот этого художника не знаю. По манере письма немного напоминает Веласкеса, только изображение более живое и выразительное. — Битонти подошел к следующему полотну. — А это… Тот же художник, узнаю руку. Распятие святого Петра. Кто же автор?

— Я, — ответил Рыцарь.

— Впечатлен, — и Битонти перешел к следующей картине, изображающей кудрявого мужчину, прибитого к кресту вниз головой. — Реалистичность изображения просто поражает. Кажется, так и слышишь с полотна крики этого страдальца. Крики агонии и боли.

— Да, мне стоило немалых усилий передать эти эмоции. Еще ребенком я мечтал стать художником. Год проучился в Сорбонне, изучая искусство, но у отца были другие планы на мое будущее. И, несмотря на то, что я занялся совсем другим, художник во мне никогда не умирал.

Из мастерской вышел Кресс, держа в руках большое полотно. Поднес его к доктору.

— До завершения еще далеко, но это моя последняя работа, — сказал Рыцарь. — Как видите, на картине изображена сцена распятия святого Андрея.

Битонти сцепил пухлые пальчики.

— Прекрасно, и в то же время как-то тревожно. Потрясает техника работы кистью, такие плавные и выразительные переходы. Страшно интересно знать, в чем и как вы черпаете вдохновение. Могу я взглянуть на вашу мастерскую?

— Как-нибудь в следующий раз, — ответил Рыцарь и жестом приказал Крессу унести картину. — Боюсь, в моей мастерской царит страшный беспорядок. — Рыцарь подхватил гостя под руку и повел в столовую. — Кроме того, сейчас самое время для рождественского обеда.

Пятнадцать минут спустя он уже нарезал на тонкие ломтики дикого гуся с поджаристой корочкой. Сидевший напротив Битонти поднял бокал с шардоне. Но не успел произнести тост, зазвонил мобильник. Доктор из Ватикана поставил бокал на стол, взял телефон.

Потом извинился и перешел в соседнюю комнату. Рыцарь взмахом руки подозвал к себе Кресса.

— От тела Энди избавились? — шепотом спросил он.

— Да, сэр. И вытерли кровь с вашей шпаги.

Битонти вернулся, Кресс тотчас отошел.

— Срочные новости из Ватикана. Врач из Палаццо ди Мальта сообщил, что великому магистру Кювье только что отданы последние почести.

— Это знак свыше, — торжественно объявил Рыцарь. — Мальтийскому ордену нужен новый магистр.

— Похоже на то, — сказал Битонти, усаживаясь на свое место за длинным столом.

— Так если я презентую Радикс Ватикану, то могу рассчитывать… сменить Кювье на этом посту?

— Лично я такие решения не принимаю. Но святой отец не станет медлить с назначением нового великого магистра. Переговорю со своими коллегами из Медицинского Консулата. Если аутентичность Радикса будет установлена, ваши шансы резко возрастут. — Битонти всем телом подался вперед. — Мне просто не терпится исследовать эту реликвию и доложить о результатах Ватикану. Когда я смогу ее увидеть?

— Скоро, — заверил его Рыцарь. — Возможно, даже уже сегодня.

Лос-Анджелес

15.29

Бринстон припарковал машину возле своего дома в Хэнкок Парк. Никаких следов взлома или вторжения. Кругом спокойно и тихо.

Стив Клайд бросил с заднего сиденья:

— Как это тебе удается сохранять спокойствие? Если б Мецгер захватил мою жену, я бы не выдержал, просто с ума сошел бы!

— Не могу позволить себе такой роскоши, — ответил Бринстон. И прежде, чем распахнуть дверцу машины, обернулся к Джордан, Клауду и Тилтону: — Возможно, Мецгер в доме. Я войду первым, а вы меня прикроете.

Баньши опрометью бросилась к входной двери. Бринстон помчался следом. Выждал секунду, отпер ее.

Члены команды обходили комнату за комнатой.

Джон проверил гостиную. На миг представил, как он входит и видит там Кайлин и Шай. Живые и невредимые, они сидят и ждут его. Но реальность тут же разочаровала, хотя надежда увидеть близких так и не угасла. С горечью он бросил взгляд на нераспакованные рождественские подарки под елкой. Дочурка их так и не увидела. Стоявшая на пьедестале скульптура Кайлин «Затмение» напомнила о том дне, когда он купил ее в лос-анджелесской галерее. Без жены и дочери дом выглядел каким-то неживым.

Он продолжал осматривать мастерскую Кайлин, когда в наушниках прорезался голос Джордан:

— Джон, — сказала она. — Я в подвале. Спускайся сюда.

Бринстон сбежал вниз, промчался через кухню, стал спускаться в подвал. Сердце у него упало. Ни жены, ни дочери. Джордан и Клауд стояли над телом мужчины, распростертом на бетонном полу. Баньши наблюдала за происходящим сверху — расхаживала по обогревателю.

— Кошка замяукала, — сказала Джордан. — И я сразу помчалась сюда. Знаешь этого парня?

Он кивнул, не сводя глаз с тела.

— Да. Наш сосед.

Билл Адлер был вдовцом и сотрудником ЦРУ в отставке. Когда Бринстон отправлялся на задание, он присматривал за Кайлин и Шай. Должно быть, Адлер заметил, как в дом пробрался Мецгер.

— Видишь кровь на ступеньках? Должно быть, его сюда притащили уже после смерти. Клауд нашел следы крови у пианино. Там, наверное, твоего соседа и убили.

Губы Адлера, как и Боба, были покрыты кровью. Бринстон раздвинул губы трупа. Взял фонарик, посветил внутрь. Записка была пришита черной ниткой к нижней стороне языка.

«Вегас 9 в».

— Довольно игр, — сказал Бринстон. — Мы отправляемся в Лас-Вегас. Там все и решится.

 

Глава 39

Боллинген, Швейцария

12.40

Дорога вдоль озера, безлюдная и продуваемая всеми ветрами, привела Кори Кэссиди и Эдгара Вёрма в сонную швейцарскую деревеньку под названием Боллинген. Расположившаяся у северного мелководного окончания озера Цюрих, она состояла из нескольких разбросанных поодаль друг от друга строений, фермерских домов, в центре возвышалась белая церковь. Пока их перечно-красный мини «Купер» проезжал по улицам, Кори не видела света ни в одном из домов. Затем они резко свернули, проехали под железнодорожным мостом и приблизились к небольшому парку с игровой площадкой.

GPS-навигатор направил их по узкой длинной дороге. Вымощенная булыжником, затем гравием, она тянулась параллельно железнодорожным путям. Добравшись до конца улицы, они очутились на автостоянке с навесом, где и остановились. Вёрм прихватил с собой рюкзак с припасами и оборудованием, который нашел в одном из отсеков самолета. Кругом глухой лес, в нем царит тишина, навевает спокойствие и одновременно нагоняет ужас. Они перебрались через невысокую проволочную изгородь, углубились в чащу и двинулись на юг. Колючки кустарника цепляли одежду.

А вверху, прямо над ними, возвышался замок мечты Юнга. Башня Боллинген. Интересно, какими она населена призраками?..

В своей автобиографии Юнг писал, что башня «связана с мертвыми». Как-то ночью в 1924 году психиатра разбудили странные звуки: показалось, будто вокруг замка кто-то бродит. Он распахнул ставни в спальне, но за окном никого не увидел. Наверное, приснилось, подумал доктор и снова улегся в постель. Но вскоре округа наполнилась звуками смеха, пения и музыки. Юнгу показалось, что какие-то темные фигуры расхаживают вокруг башни. Он снова бросился к окну и снова ничего не заметил, кроме «мертвенно спокойной лунной ночи». Позже он узнал, что не ему первому привиделись «ушедшие люди». Швейцарская легенда гласила, будто бы эти фантомы представляли собой армию Вотана из душ умерших.

Приблизившись к замку, Вёрм и Кори миновали деревянный забор. До главного строения тянулся заснеженный ров. Двор перед замком по распоряжению Юнга был обнесен высокими стенами. Девушка посветила фонариком — они сплошь заросли диким виноградом. На каменной кладке виднелись какие-то странные темные пятна. Арки и башенки придавали этому небольшому замку средневековый вид. Они обошли комплекс зданий по кругу, затем спустились по тропинке к серой глади озера. Пробравшись через высокую траву и стебли рогоза, вышли на каменистый берег и обнаружили вход. Вёрм указал на надпись на латыни, вырезанную в камне над входом в башню:

PHILEMONIS SACRUM — FAUSTI POENITENTIA

— «Святилище Филемона — Покаяние Фауста», — перевел Вёрм.

В дневнике матери Кори отмечалось увлечение Юнга Фаустом. Его дед, тоже Карл Юнг, считал, что он мог быть внебрачным сыном Иоганна Вольфганга Гёте, величайшего немецкого поэта, написавшего «Фауста». Возможно, подобно деду, Юнг идентифицировал себя с Фаустом, этим некромантом германской литературы, продавшим свою бессмертную душу Мефистофелю в обмен на мудрость и власть.

Семья Юнга обитала, отгородившись от всего мира, на берегу озера, в имении площадью 2300 квадратных футов. Во время пребывания в Боллингене Юнг поднимал разноцветные «флажки настроения», сигнализирующие, хочет ли хозяин видеть гостей, или они нежеланны.

Вёрм снял с ворот навесной замок. Затем распахнул обе створки на массивных петлях. Над каменным двориком нависали башни-близнецы. На протяжении тридцати лет Юнг четырежды перестраивал комплекс, начав в 1923 году с «материнской» башни, возведенной в память о матери. Дверь в нее была не заперта. Кори вошла первой.

В полном молчании расхаживали они по деревянному полу и вскоре прониклись примитивным очарованием сооружения. Юнг сознательно отказался от электричества и водопровода. Отапливали помещение дровами, воду качали из колодца. В тесной кухоньке над камином размещалась огромная каменная плита. На полке блестели кастрюли, сковородки и прочая утварь. На крючке, вбитом в стену, висел кожаный фартук, который Юнг надевал, когда шлифовал камни. На стенах картины, прикрытые пеньковой тканью. Кори приподняла край и увидела рисунок Юнга с изображением луны и звезд.

Цепляясь за свисающий с потолка толстый канат, они по узким ступенькам поднялись на второй этаж. И увидели в комнате наверху большую синюю мандалу — магический круг, представляющий собой модель вселенной, — нарисованную над кроватью Юнга. Другую стену занимала фресковая живопись — огромный портрет Филемона. Юнг изобразил своего духовного наставника с волнистой седой бородой и сверкающими крыльями зимородка, которые держали его в воздухе. Филемон смотрел прямо на девушку и старика.

Что не поддавалось никакому объяснению, это то, что духовный учитель великого психиатра как две капли воды был похож на Эдгара Вёрма.

— Давай проверим вторую башню, — предложила Кори. Ей почему-то стало не по себе. Она вышла во двор и наблюдала за тем, как Вёрм ловко расправляется с замком на двери второй башни.

— С детства был поклонником Гарри Гудини, отсюда и умение, — объяснил он. — Когда мне стукнуло пять, уже не было на свете замка, который я не мог бы открыть.

Кори нахмурилась — ей не слишком импонировал образ пятилетнего мальчугана, который только тем и занимался, что вскрывал запертые двери. Должно быть, в детстве Вёрм был не менее странным, чем теперь, в старости.

— На создание этой башни Юнга вдохновило его второе «я». То есть Юнг номер два, — заметил Вёрм.

С детства врач считал, что в нем уживаются две отдельные личности. Личность Номер один, как он это называл, была привержена логике и науке. Именно поэтому Юнг и стал ученым, основателем знаменитой школы психотерапии. Личность Номер два являлась полной тому противоположностью, была привержена мистицизму и пронизана духом язычества. Отойдя от психоанализа, Личность Номер два увлеклась алхимией и гностицизмом. Подобно отцу Юнга, великий Зигмунд Фрейд невероятно высоко ценил Личность Номер один, а Личность Номер два просто терпеть не мог. По мере старения Юнг всё глубже погружался в мистику.

Первую башню Юнг построил в память о матери и в честь своей жены Эммы. В 1931 году Юнг принялся возводить вторую башню. Более изящная, чем первая, вторая постройка стала, по выражению Юнга, «местом духовной концентрации». В центре он устроил двухэтажную спальню и кабинет, который называл часовней. Ключи от этой башни-часовни он все время носил на цепочке на шее и никогда не снимал. Никто не мог зайти туда без его разрешения.

Вёрм жестом пригласил Кори войти.

Так называемая «духовная» башня Юнга поражала воображение — впечатление было такое, словно они проникли в его подсознание. Кори не верила в привидения, но в душу ее сразу же вселилось какое-то тревожное чувство. Казалось, она почти физически ощущает здесь присутствие Юнга.

Вёрм достал из рюкзака галогенные лампы на батарейках. Включил их, комната озарилась ярким светом. Кори повернулась, стоя на одном месте и обозревая все вокруг. Юнг описывал вторую башню как «выражение моей веры в камне», подтверждая тем самым свою веру в могущество алхимии, гностицизма и языческой мифологии. Интерьер он украсил фресками, отображающими сны и видения. Стены сплошь покрывали символы и образы, одни были нарисованы яркими красками, другие вырезаны в камне. Волк пожирает мертвого короля. Меркурий оседлал глобус, на ногах у него крылышки. Под звездным небом египетский кораблик в форме полумесяца вплывал в подземный мир. Внутри кита томился и страдал Иона. Зеленый лев откусывал по кусочку от солнца.

— Просто сюрреализм какой-то, — растерянно пробормотала она.

Юнг украсил стены башни не только рисунками, но и геометрическими символами. Часть из них копировала рисунки на песке индейцев племени навахо, имелись здесь и изображения тибетского Колеса Жизни. Присутствовали и изображения созданий, чьи образы были навеяны алхимией. Драконы высились молчаливыми стражами, рядом с ними красовались соколы, быки, рыбы, единороги и жуки-скарабеи. Мелькали и портреты Филемона, но небольшие, написанные разноцветными красками на керамических плитках. В этой пестрой галерее нашло свое место и изображение Фауста — на этот раз в человеческий рост, а также какого-то христианского святого и карлика с темной кожей.

Одну из стен башни занимали цитаты из Гете, Парацельса, Данте и Мильтона. Юнг увековечил их изречения на латыни, греческом, английском, старом швейцарском, немецком и санскрите. Вёрм вжался лицом в эту стену, водил кончиками пальцев по выгравированным на ней символам. В этот момент он походил на ветерана, пришедшего почтить память тех, чьи имена выбиты на гранитной доске вьетнамского мемориала.

— Ответы в этой комнате, — прошептала Кори. — Но с чего начать?

— С Древа жизни, — ответил Вёрм и указал пальцем. Из стены выдавалось скульптурное изображение белого дуба. Змеи-альбиносы обвивали толстый ствол, точно виноградные лозы. У подножия ствола Юнг выгравировал в камне два слова: «ARBOR PHILOSOFICA».

— «Древо философов», — перевел Вёрм. — Еще одно название Древа жизни.

Только теперь Кори поняла значение слов матери, писавшей, что Древо жизни произрастает и цветет в стране мертвых. Они относились именно к этому дереву. Боллинген был воспроизведением в камне подсознания Юнга, Страны мертвых. Древо жизни было его метафорой.

— Вотан висел на Древе жизни, чтобы обрести мудрость. Может, нам тоже стоит попробовать?

Кори вставила ногу в дупло, протянула руку, ухватилась за ветку выше. Вцепившись в каменную змею, подтянулась, шагнула на следующую ветку. Вёрм направил луч света на ее гибкую тонкую фигурку, она продолжала карабкаться дальше. И вот поднялась на высоту футов двенадцать.

— Видишь что-нибудь? — окликнул он ее снизу.

— Слова, изображения. Ничего не говорят.

Одна из верхних ветвей тянулась почти под потолком. Обхватив ее обеими ногами, Кори повисла головой вниз. Это упражнение она проделывала сотни раз еще на занятиях физкультурой в школе. Только тогда ее длинные золотистые волосы волной спадали вниз, закрывая лицо. Кровь прилила к щекам, она всматривалась в стену.

— Посвети вот сюда!

Вёрм направил луч света в указанное место.

— Ну, что там?

Кори ухватилась за ветку, приподняла голову вверх, чтоб кровь отхлынула от лица. И указала на четыре буквы, вырезанные в камне:

HSVS

Затем снова приникла к ветке и перевернулась.

Вёрм смотрел вверх, склонив голову набок, читал перевернутое вверх ногами слово.

— А знаешь? Если заменить здесь букву «V» на «А», получится «SASH». — Он усмехнулся. — Это означает кушак или пояс.

Кори продолжала висеть на дереве, вырезанном из камня во второй башне Юнга. Одна из ветвей выглядела более гладкой и прямой, чем остальные. Ей удалось отделить ее от ствола. Какое-то время она рассматривала ветку, затем бросила ее вниз, Вёрму.

— Юнг вырезал слово «пояс» в верхней части этой башни, — спускаясь, заметила она. — Но может ли этот пояс иметь какое-то отношение к Сцинтилле?

— Может, речь идет о Священном поясе. Помнишь апостола Фому? Знаешь, за что его прозвали неверующим? За то, что он сомневался в воскрешении Христа.

— Помню, — ответила она, отряхивая пыль с рук. — Просто святой Фома сам этого не видел, поэтому и не верил.

— Похоже, его не было рядом и когда Дева Мария вознеслась на небеса, — заметил Вёрм. — И самое интересное происходило лишь тогда, когда этого человека не было рядом.

— Он что же, и в вознесении Девы Марии тоже сомневался? — спросила Кори.

— Фоме нужны были доказательства. И знаешь, что его убедило? Дева Мария бросила ему с небес свой сверкающий пояс. Тогда он поверил. Какое-то время этой реликвией, поясом Девы Мари, обладала Франция. А несколько веков назад пояс бесследно исчез.

Вёрм вдруг резко умолк. Кори приблизилась к стене.

Здесь Юнг изобразил четыре мозаичные фигуры. Фауст и Филемон стояли рядом с мозаичным святым, бородатым мужчиной, над головой которого красовался нимб.

— Вот у этого есть пояс, — сказала она и указала на красный кушак, опоясывающий талию святого. — Может, он и есть Фома?

— Христианская иконография изображала святых с определенными символами. Иуда часто одет в желтые одежды. У Петра в руках ключи. У Фомы красный пояс.

Кори приложила пальцы к красным кусочкам мозаики, слегка надавила. Из стены выдвинулся небольшой ящичек.

— Ого! — усмехнулся Вёрм. — Откуда ты знала?

— Просто догадалась.

В ящике лежал маленький кожаный мешочек. Его украшала монограмма: «КГЮ». Развязав стягивающие его бечевки, Кори вытащила черно-красный, с золотом пояс.

— Читала об этом в самолете, — сказала она. — В 1817 году дед Юнга посетил фестиваль в замке Вартбурга. Демонстрируя свою преданность государству, студенты надели пояса и устроили шествие с факелами.

Вёрм рассматривал пояс.

— Да, те же цвета, что и у флага Германии.

— А позже, — продолжила Кори, — когда произошло объединение немецких феодальных земель, черный, красный и желтый цвета Вартбургского фестиваля стали цветами немецкого флага. — Девушка осторожно развернула пояс. — Гм… На поясах студентов из Вартбурга никаких букв вроде бы не было, — заметила она, разглядывая два ряда выцветших букв, вышитых на поясе. — Чьих же рук это дело? Может, самого Юнга? Или его деда?..

Вёрм держал пояс развернутым, Кори провела по надписи кончиками пальцев.

— Алкагест, — Кори медленно прочла первое слово. — Этот термин алхимики использовали для описания универсального растворителя. А из следующих букв получается слово «Хорус». Но что это за символ между ними?

— Это символ Юпитера, главного бога религии древних римлян, — ответил Вёрм. — А последнее слово в первой строке — это «аргентум». Латинское название серебра. Алхимики активно его использовали. Позже, в периодической системе Менделеева, серебру было присвоено обозначение «Ag», от латинского слова «Argentum».

— А дальше у нас идет «Никайа», — сказала Кори, глядя на вторую строчку. — Это имеет какое-то отношение к греческой поэме, где Одиссей спускается в подземный мир. Он предпринял путешествие в Страну мертвых.

— Зато вот это следующее слово никакого отношения к алхимии не имеет, — произнес Вёрм. — Но «Тир» очень много значит для масонов, вольных каменщиков. Царь Хирам Абифф из города Тира посылал царю Соломону материалы и рабочую силу, чтобы помочь ему построить знаменитый храм. Масоны называли искусство создания строений из камня королевским, поскольку основу этому ремеслу положили цари Израиля и Тира.

— Есть еще два слова, «символ» и «эликсир». Слова на этом поясе пришли из алхимии, мифологии и масонства, — подытожила Кори. — Но что они могут значить для нас?

Она перевернула пояс и нашла на обратной его стороне еще два ряда букв и цифр. Здесь эти знаки выглядели ярче. Кори сразу поняла, почему: они были вышиты более толстой нитью. И сам характер вышивки другой. Стало быть, это послание оставил не Юнг, а кто-то еще.

— «Жизнь», — начала читать она. — «Гера». «Бейя» — это понятие из алхимии. — Но что означает «Оркус»?

— Оркус — это персонаж из римской мифологии, — пояснил Вёрм. — Подобно Плутону, он был богом подземного царства. Правителем Страны мертвых.

— Возможно, цифрой 26 обозначен день рождения Юнга, когда в июле ему исполнилось именно столько лет. А после этого следует египетская богиня Исида. Словом «SAL» алхимики обычно обозначали соль. Далее… «Ева», «Водан», вариация Вотана. Ну, «Rex», это понятно, по-латыни означает «царь», слово, которое тоже часто использовали алхимики. Далее: «ночное морское путешествие», то же самое, что и «Nekyia» на обратной стороне.

— А «Turm» в переводе с немецкого означает «башня». «Der Turm» — кажется, так называл Юнг это место? — добавил Вёрм. — Возможно, эти слова помогут нам найти Сцинтиллу.

— А может, надо брать первую букву каждого слова? — предположила Кори. Прочла первые два ряда, у нее получилось

и

Ничего путного из этой затеи у нее не вышло. — Может, акроним?..

— Это не акроним, — заметил ученый, продолжая разглядывать пояс. — Когда-нибудь слышала о скитале?

Кори отрицательно помотала головой.

— Это такой шифр, он основан на перемещении знаков. — Вёрм обернул руку поясом. — Его придумали еще спартанцы, в пятом веке до нашей эры. Если верить греческому историку Фукидиду, изобрел этот шифр генерал по имени Лисандр. Он оборачивал полоской кожи или папируса круглый брусок дерева.

— Как рукоятку на теннисной ракетке?

— Именно. Обернув брусок полоской, можно было вырезать или выжечь на ней буквы. — Вёрм указал на символы, расположившиеся на его руке вертикально. — Потом свиток снимали с бруска, разворачивали, и получался несвязный и с виду бессмысленный набор букв и знаков, — ученый снял пояс с руки, развернул. — А у человека, для которого предназначалось это послание, имелся деревянный брусок точно такой же толщины, то есть диаметра, и, наложив на него полоску, он мог прочесть послание. Если не угадать с размером, получалась полная бессмыслица.

— Нет, погоди, — возразила ему Кори. — Этот пояс к твоему шифру с перемещением никакого отношения не имеет. Набор букв вовсе не бессмысленный. Мы же смогли прочесть слова. Ну, к примеру, Nekyia. Юнг использовал этот термин в аналитической психологии.

Вёрм кивнул.

— И все равно наш преданный проводник доктор Юнг широко использовал разные хитрые приемчики. Возможно, он скрыл свое зашифрованное послание, придав ему вид осмысленных и известных слов.

— Ну, допустим, ты прав. Тогда нашему поясу нужен брусок.

— Надо найти нечто, что могло бы его заменить. К примеру, трость или шпагу. — И Вёрм принялся за поиски. — Стой, у меня идея! Давай сюда пояс. И за мной!..

С этими словами он бросился к двери.

Кори последовала за ним во двор. Вёрм направился к разбросанным посередине обточенным камням, предназначавшимся, видимо, для каких-то сооружений или скульптур. Но тут за спиной у него послышался хруст. Он обернулся. В бледном лунном свете какая-то фигура метнулась мимо ворот.

— Видела? — спросил Вёрм. — Мы здесь не одни.

Кори подумала, что, может, лучше спрятаться в башне, однако передумала и осталась с Вёрмом. Ученый медленно поднял фонарь, посветил им в траншею, окружавшую двор. Никого… Девушка, щурясь, всматривалась в опушку леса. И увидела, как дрожат и качаются лапы норвежской ели. Ветра не было.

Вёрм тоже заметил это движение, метнулся к дереву, обежал его вокруг.

— Стой там, — крикнул он, — не двигайся!

Кори стояла и не видела больше ничего, кроме причудливой игры света и тени на лесной опушке.

— Кто бы это там ни был, его уже нет, — заметил, возвращаясь к ней, Вёрм. — Так вот, те каменные столбики во дворе. Давай обернем пояс вокруг самого маленького.

— У меня идея получше, — сказала Кори и направилась к башне.

 

Глава 40

Боллинген

1.05

— Думаю, я смогу расшифровать это послание, — произнесла Кори, вернувшись в башню Юнга. Она схватила каменную ветку, отломленную, когда она карабкалась по Древу философов.

— А ты изменилась, — заметил Вёрм. — Стала такой решительной, хладнокровной. Совсем не похожа на пациентку, с которой я познакомился в Балтиморе.

— Спасибо, — кивнула Кори, не слишком веря в искренность его слов.

Этот старик только одного и хочет — подколоть. Она подняла каменную ветку и держала так, чтоб Вёрму было удобнее обворачивать ее полоской ткани. Тот делал это медленно и аккуратно, как врач, бинтующий ногу раненого солдата. И вот перед ними неровным столбиком выстроились вышитые на поясе буквы:

— Да, — заметил Вёрм, — шифр скиталы здесь как-то не выстраивается. Наверное, диаметр не тот.

— Может, и тот, и ветка подходит, но только мы повернули пояс не той стороной.

Вёрм быстро развернул ткань и принялся обматывать его вокруг ветки другой стороной. Буквы на этой стороне были вышиты ближе друг к другу. И вскоре выстроились Ровной и стройной вертикальной колонкой.

— Вот так-то уже лучше, — заметил Вёрм. — И все равно, этот набор мне ничего не говорит.

— Есть еще два набора букв, — заметила Кори. — Надо вращать вокруг ветки. — Она повернула, и они увидели еще одну колонку:

— Может, чье-то имя? — предположил Вёрм. — Ну, допустим, какой-нибудь Ли Ра… с чем-то?..

Придерживая пояс снизу и вверху, Кори продолжала вращать каменную ветку. Потом попросила:

— Проверь слова вот с этой стороны.

— Какая-то «ФИДБРА»? — спросил Вёрм. — И что бы это могло значить?..

— Потерпи. Мы еще не закончили. — Кори обернула последнюю часть пояса вокруг ветки. Потом отошла на шаг и долго внимательно смотрела на то, что у нее получилось. — Да… Хотелось бы знать, что это означает. Непонятно…

Вёрм провел кончиками пальцев по буквам сверху вниз.

— А вот здесь Юнг явно пропустил одну букву, — сказал Вёрм и ткнул пальцем под цифру «2». — Вот видишь? Догадываешься, что за буква? Он пропустил «J».

— Думаешь, здесь должно читаться Иисус? Тогда получается: «Скорми ветку Иисусу». И что бы это могло значить?

— Да откуда мне знать, — проворчал Вёрм. — Давай попробуем обернуть ветку другой стороной.

— Не стоит, — заметила Кори, продолжая вращать ветку. — Никакой буквы «J» на этом поясе нет.

— Твоя правда, — вздохнул Вёрм. — Тогда выходит вот что. «Скорми ветку Езусу». Одна проблема. Кто он такой, этот Езус?

— Может, Джон знает?

— Бринстон? — насмешливо рявкнул Вёрм. — Вот только одна незадача. Его здесь нет. Плевать ему на все эти наши изыскания.

— Он спасает свою жену и дочь, — ледяным тоном заметила Кори. — Кто-то хочет убить Кайлин Бринстон и ее маленькую дочурку.

Вёрм отмахнулся.

— Прекрасно. Тогда пусть эти негодяи разделаются с ними поскорее. Чтобы Бринстон мог приехать к нам.

Кори размахнулась и влепила ему пощечину.

Ученый перехватил ее запястье, глаза горели безумным блеском.

— Отдай его мне, — прошипел Вёрм. — Отдай мне Радикс!

— А если не отдам, тогда что? — спросила Кори. — Ты мне не доверяешь?

— Пусть будет у меня. Так надежнее.

— Но Джон дал его мне.

— Не ведал, что творил. Ты не заслужила этого права. Ты не заслуживаешь быть хранителем Радикса.

— Круто! Он останется у меня, Эдгар. А теперь отпусти мою руку.

Они смотрели друг другу в глаза, ни один не хотел сдаваться. Вёрм был, конечно, и гораздо выше, и сильнее, но Кори не дрогнула. Он насмешливо фыркнул и отпустил ее руку. Потом направился к двери.

— Пойду подышу свежим воздухом.

— Неплохая идея, — заметила Кори. — А пока будешь гулять, подумай все же, что бы это могло означать, «Скорми ветку Езусу». Может, у тебя получится разгадать очередную головоломку.

Вёрм обернулся. И еле заметно подмигнул девушке.

Кори понимала, почему он ведет себя так. Радикс может соблазнить кого угодно, даже человека с сильной волей. И она добавила уже мягче:

— Держи себя в руках, Эдгар. Ты мне нужен.

Он вышел во двор.

Вёрм вдохнул прохладный чистый воздух. Во рту у него пересохло. Он уже перестал выкуривать по две пачки сигарет в день, но в моменты, подобные этому, организм требовал никотина. Он взглянул на свою руку, увидел между пальцами дымящуюся сигарету. Еще раз втянул сквозь зубы чистый воздух, а после этого бросил сигарету на землю и растоптал ее каблуком.

И двинулся за ворота, к заснеженному берегу озера.

Вёрм уважал Кори. Но это еще не означает, что Бринстон должен был доверить ей Радикс. Она не годится в хранители Радикса, не доросла еще. А он посвятил изучению этого священного корня всю свою жизнь. Он знал о Радиксе больше, чем кто-либо другой на этом свете. Радикс был у него в крови. Стал его неотъемлемой частью. Тогда он отказался стать его хранителем, думал, что не готов к этому. Но теперь?.. Он мечтал об этом. Вёрм остановился, оглянулся на башню.

Теперь хранитель она. Это ошибка, которую следует исправить.

Вёрм знал: рано или поздно ему придется забрать Радикс у Кори.

Даже если для этого придется ее убить.

Кори нервно расхаживала по башне Юнга, ожидая, когда Бринстон ответит на звонок. И вот в трубке прорезался его низкий голос, и Кори сразу ощутила облегчение и радость:

— Ты где, Джон?

— Еду по улицам Лос-Анджелеса. Вернее, стою в пробке.

— Ты нашел Кайлин и дочь?

— Преследование продолжается, — мрачно ответил он. — Человек, похитивший мою семью, назначил встречу в Вегасе. Любит играть в замысловатые игры. Остается надеяться, что мы его все же переиграем.

— Удачи тебе, Джон, — сказала она. — А теперь всего один вопрос. На засыпку. Езус. Кто это такой?

— Бог друидов, — ответил он. — Езус был богом лесных жителей, его часто изображали с молотком. Кельтская версия Геркулеса. Веровавшие в него часто приносили этому богу человеческие жертвы, прибивали в его честь гвоздями к стволам деревьев разных преступников. Обычно ассоциируется с Зеленым человеком. Вёрм должен об этом знать.

— И еще одно, — сказала Кори. — Как там Баньши?

— Оставил ее у Фридманов, наших соседей. Так что в Вегас она с нами не едет.

— Понятно. Вёрму бы это понравилось.

Кори закончила разговор и вдруг поняла, что страшно беспокоится за Бринстона.

— Говорила с Джоном? — спросил Вёрм, входя в башню Юнга.

— М-м-м… — промычала она, а потом вдруг резко развернулась к нему лицом. — Он сказал, ты должен знать о каком-то Зеленом человеке.

— Он прав. — Вёрм устало потянулся. — Легенда о Зеленом человеке уходит своими корнями в египетскую мифологию. Озирис был у них богом природы и растений. На рисунках его часто изображали с зеленой кожей. В более поздних кельтских легендах упоминался бог дерева, его еще называли «зеленый Джек». Создание, которое правило лесами. И, несмотря на свое языческое происхождение, Зеленый человек, точнее его изображение, увековечен во многих средневековых церквях по всей Европе.

— Каким именно образом увековечен?

Он подвел ее к барельефу на стене. Вырезанное в камне лицо обрамляла густая листва. Брови, щеки, волосы, борода — все это создавало подобие некой маски из листьев. На голове создания торчали изогнутые рога.

— Джон сказал, что Зеленый человек ассоциируется с Езусом. Так что нам, как сказано в расшифровке, нужно «скормить ветвь Езусу». — Она попыталась сунуть ветку в рот Зеленого человека. Ничего не получилось. Тогда Кори повернула ветку другим концом, попробовала снова. Та вошла в отверстие, как ключ в замок. Откуда-то снизу послышался скрежет. В основании стены открылось прямоугольное отверстие.

— Смотри-ка, а ты нашла проход, — изумился Вёрм.

Они опустились на колени и, светя фонариками, принялись рассматривать отверстие. В поле зрения попали шесть красных букв на стене узкого лаза.

— Мы на правильном пути, — пробормотала Кори. — Видишь?..

Вёрм улыбнулся и прочел вслух:

— Никайя.

Никайя была главной темой в исследованиях Юнга. Для достижения психологической целостности личности человек должен был предпринять ночное путешествие морем в глубины подсознания. На этот вывод Юнга натолкнуло изучение древней мифологии. Египтяне верили, что после смерти душа человека путешествует в лодке через страну ночи. Во время этого путешествия душе приходится столкнуться с целым рядом испытаний — лишь успешно пройдя их, она достигнет на рассвете обещанного возрождения. Примеры Никайи Юнг нашел в легенде об Ионе, который плавал во чреве огромной рыбы, я также в истории Одиссея, спустившегося в царство теней. По мнению Юнга, человек должен был проделать аналогичное путешествие для «индивидуации», осознания себя как более целостной и совершенной натуры. Эта мысль вполне вписывалась в убеждение Юнга, что терапия — как и алхимия — могла изменять людей.

— Думаешь, мы сможем пролезть в эту дыру? — спросил, почесывая в затылке, Вёрм.

Кори протянула ему свою куртку.

— Юнг был крупным мужчиной, примерно, как ты. Если уж он пролезал, то и ты сможешь.

Вёрм весело подмигнул.

— Уступаю даме.

Кори просунула голову в отверстие, в ноздри ударил запах плесени и сырости. Она поползла вперед и неожиданно покатилась в темноту по металлическому желобу, а потом с головой погрузилась в холодную воду. Ей отчаянно не хватало воздуха, и она бешено забарахталась. Кори не понимала, находится ли в воде головой вниз, или наоборот — ровно до тех пор, пока не задела локтем дно. Она запаниковала, поняв, что только что едва не распрощалась с жизнью, разбив голову о каменный выступ подземной камеры Юнга. Перевернулась, встала обеими ногами на дно. Резко оттолкнувшись, устремилась наверх. И вот голова ее оказалась над водой. Кашляя и задыхаясь, девушка протерла глаза, взглянула на потолок. И увидела силуэт Вёрма в прямоугольнике света.

— Ты в порядке? — крикнул он.

— Едва не утонула, — ответила она, кашляя и выплевывая воду.

— Неудивительно. Ведь здесь близко озеро.

— Ничего не вижу. Потеряла фонарик, — вода доходила ей до середины груди. — Пролезла, проползла, а потом свалилась с высоты футов в двенадцать прямо в воду. Найди веревку.

— Захватил из самолета альпинистское оснащение. Когда-то баловался этим делом, еще в молодости. Сто лет прошло. Как-то раз даже поднялся на гору Айгер, здесь, в Швейцарских Альпах.

— Эдгар! — воскликнула Кори. — Кончай болтать! Просто принеси веревку. Привяжи один конец к Древу философов.

Кори продолжала плескаться в темной холодной воде. На ощупь нашла стену. Слишком скользкая, чтобы подняться наверх. Убрав прилипшие ко лбу пряди мокрых волос, она опустила руку в воду, похлопала по кармашку джинсов. Радикс был на месте. Остается надеяться, что пробирка, в которой он лежит, не пропускает влагу.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и Кори, хоть и с трудом, разглядела подводную пещеру. Подплыла к противоположной стене, пытаясь составить представление о месте, в котором оказалась. И вдруг ощутила на плече чье-то холодное скользкое прикосновение.

 

Глава 41

Боллинген

1.17

Вёрм прилаживал на голове шлем с лампой, которым обычно пользуются спелеологи, когда вдруг услышал из-под земли дикий пронзительный крик Кори. И тут же начал стравливать конец веревки в отверстие. А после этого и сам стал протискиваться внутрь, не выпуская веревки из рук. Широкие плечи с трудом втиснулись в узкий прямоугольный лаз, он медленно продвигался вперед, не обращая внимания на содранную на спине кожу.

Кори кричала не умолкая.

— Что такое? — заорал он в ответ.

И пополз дальше, держась за туго натянутую веревку. У края колодца остановился, опустил в темноту руку и одним рывком втянул девушку наверх, к себе. Промокшая до нитки, она дрожала в его объятиях. С трудом удерживая равновесие, Вёрм натянул ей на голову альпинистский шлем с фонариком.

— Там… внизу… змея! — пролепетала Кори. — Ненавижу змей!

— Юнг тоже их не очень-то жаловал. — Вёрм оглядел темную поверхность воды, потом — стены. Все они сплошь были покрыты рисунками и символами. Вёрм снова перевел взгляд вниз, на воду. И тут что-то разорвало гладкую ее поверхность. Он прикоснулся к затылку девушки — мокрые волосы липли к пальцам, — потом повернул ее голову.

— Это не змея. Вон, посмотри.

В воде плавала белая рука с растопыренными пальцами.

Кори содрогнулась, еще крепче приникла к его груди. Вёрм отпустил ее, затем стал спускаться к воде по наклонному уступу. Вошел в воду, встал ногами на дно.

— Осторожней! — крикнула ему Кори.

Ледяная вода плескалась у его пояса. Вёрм не удержался от мысли о Гильгамеше, древнем герое Месопотамии, который нырял на самое дно моря в попытке найти растение, необходимое для приготовления эликсира жизни. Ученый медленно продвигался вдоль стены, как вдруг что-то задело его по животу. Он опустил руки в воду и нашарил предмет. Нога… Вёрм ощупывал ее пальцами, дошел до бедра, затем — до живота трупа. И, найдя плечи, рывком поднял тело из воды. Женщина. Мокрая одежда липла к распухшему посиневшему телу. Вёрма передернуло от омерзения. Он узнал ее.

— Это Лукреция Борджиа, — крикнул он Кори. — Названа так в честь сестры Чезаре Борджиа.

Он смотрел в пустые неподвижные глаза женщины. Раздутые губы приоткрыты, точно она собиралась что-то сказать. Под волосами на голове Вёрм обнаружил рану.

— Что с ней случилось?

— Похоже, ударилась головой. А потом утонула.

— Неудивительно, — заметила Кори. — Со мной едва не произошло то же самое.

— Мне страшно жаль, — прошептал Вёрм женщине. — Бедняжка Лукреция.

Выбравшись из лаза, Вёрм тут же бросился к рюкзаку. Достал из него альпинистское оборудование и передал его Кори. Та укрепила «сбрую» на теле Лукреции Борджиа. Они вместе вытащили труп из провала, заполненного водой. Затем Вёрм снял ремни с тела утопленницы и отнес тело в спальню Юнга в «материнской» башне.

Потом бросился во вторую башню, где возле лаза поджидала его Кори.

Он подбежал, снова заглянул в отверстие. Фонарь, закрепленный на лбу, высветил пространство над потайной дверцей. Юнг сконструировал здесь довольно примитивный механизм из противовесов, шкивов и сифонов, которые открывали запорное устройство дверцы, стоило только вставить ветку в рот Езусу. Открыв ее и войдя в лаз, человек давил на него своим весом и приводил в движение столь же примитивный таймер. Отсчитав определенное число минут, таймер включал насос, и дверца захлопывалась. Вёрм улыбнулся. Все это сооружение Юнга напомнило ему ученого древности Герона и его изыскания в области гидродинамики.

— Давай не будем тратить времени даром, — заметил он Кори, протискиваясь в лаз. — Эта дверца скоро захлопнется, и тогда нам отсюда уже не выбраться, как и бедняжке Лукреции.

— А сколько времени у нас есть?

— Ну, может, полчаса. — Вёрм сверился с водонепроницаемыми наручными часами. — Сдается мне, мы открыли дверцу примерно в час семнадцать по европейскому времени.

Стоя рядом с ним на краю колодца, Кори внезапно протянула руку к воде:

— Вон там! Смотри, Эдгар!

На поверхности, примерно в том месте, где он обнаружил тело Лукреции, плавали три белых листа бумаги.

Вёрм осторожно вошел в воду, потом поплыл — забрать их. Девушка тоже осторожно сошла вниз, протянула руку, и ученый передал ей находку. Потом присоединился к ней и посветил фонариком на мокрые листы.

— Это факс страницы из тетради мамы, — сказала Кори. — И последние слова здесь: «Скорми Езусу ветвь».

— Ее записи помогли бы нам сэкономить кучу времени, — заметил Вёрм.

— Люди Борджиа пробрались в мой дом, чтоб украсть эти записи. — Кори подняла на него глаза. — Напали на мою подружку Тессу. А потом факсом отправили эти бумаги в Швейцарию.

— Для Лукреции, — подхватил Вёрм. — Они следили за тобой еще со дня опубликования книги твоей матери. Если бы ты тогда оказалась дома, они бы тебя прикончили.

Кори приблизилась к стене, на которой Юнг изобразил красную и белую розы. Изучив этот алхимический символ, она провела пальцем по шву между двумя каменными плитами.

— А я нашла потайную комнату! — воскликнула девушка. — Юнг соорудил здесь нечто вроде лабиринта. Иди за мной!

И она двинулась в воде, освещая путь фонариком, а вскоре уже скрылась за поворотом.

Вёрм пошел вдоль стены, цепляясь за ее шероховатую поверхность, тоже свернул. Но Кори не увидел.

— Кори! — крикнул он и остановился. — Ты где?

— Здесь! — донесся откуда-то издалека ее голос. — Дойди до конца стены, там свернешь влево!..

Вёрм, расплескивая воду, свернул за угол. Потом еще раз и еще. Он понимал, что заблудился, и его охватило прежде незнакомое чувство полной растерянности. От холодной воды тело начало неметь. Он еще раз свернул за угол. Кори видно не было.

— Черт бы тебя побрал, — пробормотал Вёрм.

— Сюда!.. — Теперь ее голос звучал еще более отдаленно. — Я уже почти в центре.

— Я иду назад! — крикнул он в ответ и обхватил себя руками за плечи, чтоб хоть немного согреться. — Если в башне никого не будет, таймер сработает и дверца закроется. И тогда мы оба в ловушке.

И он повернул назад, уверенный, что сможет выбраться, что найти тут дорогу не сложней, чем в лабиринте на детских картинках. Что до Кори, она нашла дорогу. А значит, с тем же успехом может найти и выход.

Кори продвигалась к центру лабиринта под башней Юнга. Вода поначалу казалась страшно холодной, но адреналин, бушующий в крови, не давал замерзнуть. Она свернула за угол и увидела прямо перед собой символ, известный под названием «Божье око». Он был нарисован на стене черной краской, над глазом дугой высилась бровь. Две линии, одна прямая, другая завитком, спускались от нижнего века.

Кори хорошо помнила, как впервые увидела этот древнеегипетский символ. Ей было восемь, и она пришла к маме на занятия в Принстонском университете. Во время лекции она сидела в первом ряду между двумя девушками студентками, те приветливо улыбались. Кори взяла цветные карандаши и принялась раскрашивать картинку в книжке «Привет, Китти», как раз в этот момент мама показывала студентам укрупненный рисунок — «Око Гора».

Кори подняла глаза и завороженно смотрела на мать. А та рассказывала, что Гор был сыном египетских богов Осириса и Изиды, человекообразным созданием с головой сокола. Осириса убил его брат Сет, ставший царем Египта. Гор отомстил за смерть отца, встретившись с Сетом в яростной схватке. Сета взяли в плен, но ему удалось бежать. В конце концов, Гору все же удалось победить своего дядю, но в сражении он потерял левый глаз. Осирис и Исида поднялись на небеса, а Гор стал царем Египта. И все египетские фараоны вели от него свой род.

Глаз, известный под названием «уаджет», стал очень популярным символом в амулетах. Считалось, что он приносит здоровье, оберегает от болезней. Во время лекции Ариэль Кэссиди продемонстрировала студентам различные варианты изображения «Ока Гора» — от самого древнего глаза сокола с характерными отметинами в нижней части века до масонского символа, где глаз красовался внутри пирамиды. Аналогичное изображение имелось и на долларовой банкноте США.

Она вспомнила о Горе еще кое-что. В переводе с древнеегипетского это имя означало «над» или «выше». Она навела луч фонарика на стену, чуть выше символа. И увидела: почти под самым потолком один из камней выступал из стены примерно на дюйм, как бы образуя ступеньку. Что бы там могло быть?

Держась за стену, Кори начала подниматься из воды. Вылезла, ощупала пальцами поверхность камня. С внешней стороны ничего особенного. Она приподнялась на цыпочки и просунула руку дальше, над камнем. И не смогла дотянуться до стены, из которой он выступал. Запустить руку в небольшое углубление, что там находилось, отсюда было невозможно. Цепляясь за неровные камни, Кори начала подниматься по стене, и вот, наконец, смогла заглянуть в углубление. Там лежала черная металлическая коробочка. Она улыбнулась и вытащила ее из тайника. Сердце радостно билось, девушка была просто в восторге от находки. Может, там и спрятана Сцинтилла?.. Прижимая находку к груди, она вновь погрузилась в темную холодную воду.

Вскоре Кори нашла Вёрма в материнской башне. Он наслаждался теплом, разведя огонь в маленькой кухне знаменитого психиатра. Кори проследила за направлением его взгляда — ученый не сводил глаз с металлической коробочки.

— Бог ты мой, детка! Что тебе удалось найти в лабиринте Юнга?

— Надеюсь, Сцинтиллу. — Кори огляделась по сторонам. — А где же Лукреция?

Кори забеспокоилась — мало радости знать, что тут где-то близко кто-то из семейки Борджиа. Потом попыталась выбросить эту мысль из головы.

Затаив дыхание, девушка открыла коробочку. Сгорающий от любопытства Вёрм нависал у нее над плечом. Кори достала старую маленькую книжку. На изношенном кожаном переплете — крест, как бы произрастающий из дерева. А над ним слова золотым тиснением:«Die heilige Schrift».

— Это старая немецкая Библия. — Вёрм расстегнул металлическую застежку, открыл книгу, взглянул на первую страницу. — Вполне в приличном состоянии. Посмотри-ка на надпись!

В нижней части страницы черными чернилами было выведено: «Проф. Карл Густав Юнг». И еще чуть ниже: «25 июля 1858».

— Но Юнг родился только в 1875-м, — заметила Кори. — Стало быть, эта Библия принадлежала его деду.

Они рассматривали книгу, листали пожелтевшие страницы, заполненные плотным немецким шрифтом и черно-белыми иллюстрациями-гравюрами из библейских сцен. Никаких заметок в книге не было, если не считать последней страницы. Там какими-то непонятными полустершимися символами было выведено три отдельных предложения. Тем же аккуратным летящим почерком, что и на титуле.

— Странно, — пробормотал Вёрм. — Дед Юнга писал крипторунами.

— Сцинтилла, — Кори затаила дыхание. — А ты сможешь расшифровать?

Вёрм сцепил пальцы, захрустел суставами.

— Сейчас попробую.

Кори в нервном предвкушении следила за тем, как ученый переводил текст. Через пару минут он укоризненно покосился на нее, точно она ему мешала. Тогда, не в силах усидеть на месте, Кори выбежала во двор за башней Юнга. Расчесывая пальцами мокрые волосы, чтобы скорее высохли, принялась расхаживать по лоджии. Затем раздвинула полосатые занавески и увидела, что за лоджией располагается небольшая комната с камином и окошками с видом на озеро. Кори приподняла фонарь, укрепленный на голове, посветила вверх. Потолок был разделен на квадраты, в каждом нарисованы различные фамильные гербы. В одном квадрате Юнг изобразил бородатого мужчину, державшего в руках большое зеленое растение. Может, это и есть Радикс?

Когда Кори вернулась в материнскую башню, Вёрм, навалившись грудью на стол, переводил руны при свете свечей. На миг поднял голову от Библии.

— Юнг-старший написал каждое из посланий разным руническим шрифтом. Первое было написано ранней тевтонской формой, использовавшейся в Северной Европе до восьмого века. Второе являло собой нордическую его версию из Исландии, здесь руны датировались примерно тринадцатым веком. И, наконец, последние — англо-саксонские, уже более поздние, год тысяча сто с чем-то…

— Так это и есть Сцинтилла?

Он покачал головой. Потом прочел вслух первое переведенное им послание:

«Там, где на языческой земле Юпитера,

Наша Госпожа превратилась в богиню разума,

Скрыта Великая тайна».

— И что же это означает?

— Это означает, что Сцинтиллы здесь нет. Послание Указывает нам новое направление поисков.

Было около двух часов ночи. Кори гнала машину по дороге к Цюрихскому аэропорту. Вёрм втиснулся на сиденье рядом. Сидел и шевелил губами, переводя последние два послания Юнга. Время от времени Кори поглядывала в зеркало заднего вида, проверяя, не гонятся ли за ними Борджиа. Потом с облегчением откидывалась на спинку сиденья. Ей совсем не хотелось снова встречаться с этими людьми.

— Все! — объявил Вёрм. Набрал воздуха и начал зачитывать перевод второго послания Юнга, которое оказалось таким же загадочным, как и первое.

«Там, где однажды драконы дождем исходили,

С нами был Бог, высился над нулем парадиза».

— А вот эта часть мне более или менее понятна, — заметила Кори. — Как-то я встречалась с парнем по имени Эммануэль. Его имя в переводе означает «С нами Бог». Стало быть, надо найти Эммануэля, возвышающегося над «нулем парадиза».

— Проще некуда! — саркастически заметил Вёрм. И принялся читать третье и последнее послание:

«Когда в сомнении ты, отвернись,

И тут же перед тобой откроется правда».

— Знаешь, что это означает? — спросила Кори.

— Ни малейшего понятия. Знаю только одно: ответ следует искать в Париже.

— В Нотр-Дам, — подхватила Кори. — Я, конечно, неверующая, но все же знаю, что «notre dame» в переводе означает «Наша Госпожа».

— Это так. Но в Европе есть несколько кафедральных соборов, носящих это название. Однако нам нужен тот Нотр-Дам, что в Париже. Догадайся, почему?

— Может, сам мне скажешь?

— Помнишь первое послание Юнга? — спросил Вёрм, почесывая бороду. — Там говорилось: «Там, где на языческой земле Юпитера, наша Госпожа превратилась в богиню разума». Так вот, парижский собор Нотр-Дам построен на том самом месте, где за несколько веков до этого стоял римский храм. И задолго до появления христианского кафедрального собора римляне посвятили этот храм своему главному богу — Юпитеру.

— Нотр-Дам построен на земле язычников. Теперь понятно. Ну а как насчет превращения «нашей Госпожи в богиню разума»?

— Это относится к Французской революции. В 1793 году гильотина отсекла головы королю Людовику XVI и Марии Антуанетте. Этим самым в ноябре новое французское революционное правительство объявило религию вне закона. Христианство было свергнуто. Библии сжигались. Нотр-Дам переименовали в «Башню Разума». Был даже проведен праздник, в честь победы философии над религией. По этому случаю парижская опера устроила спектакль в соборе, там поставили декорации. Там пели лучшие певцы, прославляли новообращение народа. Мадемуазель Обри, в то время молодая оперная звезда, вышла в римской тоге — изображала нечто вроде статуи Свободы, только в триколоре. Длинное белое одеяние, поверх синяя мантия, на голове фригийский колпак.

— Какой колпак? — спросила Кори.

— Этот головной убор символизировал свободу. — Вёрм быстро набросал на бумаге его изображение. — Во время революции французы носили его как эмблему освобождения.

Ученый показал ей набросок.

— Похоже на колпачок гнома, — весело заметила Кори.

— И вот на этом спектакле артисты кордебалета сопроводили мадемуазель Обри в святилище. Толпа приветствовала ее как богиню разума. После этого около двух тысяч французских церквей были аналогично переименованы в «башни разума». Но богиня, то бишь мадемуазель Обри, почтила своим присутствием лишь один собор.

— Итак, «наша Госпожа» превратилась в богиню разума именно в парижском кафедральном соборе.

— Именно так, Кори. Жми на газ. Нам надо успеть на рейс во Францию.

 

Глава 42

Лос-Анджелес

17.05

Джон Бринстон ехал по бульвару Ла Синеджа, окаймленному стройными рядами пальм, направляясь вместе со своей командой к терминалу лос-анджелесского аэропорта под названием «Меркурий», где их ждал частный самолет Армстронга. Ему не терпелось поскорее попасть в Вегас, найти там семью и поквитаться с Мецгером. Сидевшая рядом с ним Джордан связалась с Кори по телефону, стала расспрашивать, что там у них происходит. И когда отключилась, Бринстон спросил:

— Я так понял, они летят в Париж?

— Да. Им нужен Нотр-Дам.

В голове Бринстона не укладывалось: каким образом может быть связана Сцинтилла с этим знаменитым собором.

— У них все в порядке?

— Судя по всему, да. В башне Юнга они нашли Лукрецию Борджиа. Она мертва. Можешь себе представить?

Он покачал головой. После того как много лет назад Вёрм убил мать Лукреции, именно она стала главой Дома Борджиа. Именно она правила, была движущей силой, подталкивала членов своей семьи к поискам Радикса.

Теперь же ставки для Адрианы и ее клана поднялись необычайно высоко. Въезжая в ангар, Бринстон заметил:

— Надеюсь, что Борджиа не узнают, что Вёрм с Кори отправились в Париж.

Вашингтон, округ Колумбия

20.32

Александр Армстронг смотрел на идущего к нему Исаака Старра.

— Это секретные службы подсказали тебе, где меня искать?

Старр кивнул.

— Ты хотел узнать последние новости о Бринстоне. Так вот, его считают потенциальной угрозой национальной безопасности. Генерал Дельгадо мобилизовал специальную группу на его поиски и захват.

— Большая ошибка. Никакой угрозы Бринстон не представляет.

— Но при всем уважении, — пробормотал Старр. — АНБ в данном вопросе право. Нам необходимо доставить Бринстона сюда.

— Я ему доверяю. Этот человек знает, что делает.

— Понятно, ты веришь Бринстону и все такое прочее. Но нельзя ли узнать, на каком основании?

— Помнишь наше первое лето в Белом доме? — спросил Армстронг. — Я узнал о заговоре с целью похитить моего сына, когда он будет проводить каникулы с Элен в Пунта Кана.

— Никогда не забуду этого, Алекс. Слава богу, все закончилось благополучно. Агенты ворвались в здание в Баваро и обезвредили преступников. И той ночью я спал крепко, как младенец.

— Я тоже. И за это мы можем поблагодарить Джона Бринстона. Это он узнал о готовящейся операции, о слежке и намерении проникнуть в охраняемый объект на Гаити. Именно он помог скоординировать действия спецслужб, и участники и исполнители заговора были арестованы еще до выполнения своего задания.

— И все это благодаря Бринстону?

Армстронг кивнул.

— Теперь понял, почему я хочу дать этому парню второй шанс?

В воздухе над Европой

3.36

Сидя за столом в небольшом отсеке для совещаний, Кори опустила подбородок на руки. Вёрм меж тем вел телефонный разговор по-французски. Какие-то двадцать четыре часа назад он втащил ее в свой лабиринт из книг. И вот теперь они вместе летят в Париж. Вёрм пугал и одновременно завораживал ее, но Кори чувствовала: между ними существует какая-то связь.

Аэробус летел над Цюрихом. Девушка закрыла старинную немецкую Библию, застегнула кожаную застежку. Это Вёрм убедил ее взять эту книгу с собой. Она отодвинула ее в сторону, взяла одну из тетрадей матери и начала искать информацию о деде Юнга. Ариэль Кэссиди описывала визит к Юнгу некой баронессы из Европы и состоявшийся между ними разговор. Баронесса посетила Юнга по его приглашению в 1959 году, интервьюировала Юнга в его доме в Швейцарии для телевизионной передачи Би-би-си под названием «Лицом к лицу».

В тот вечер они засиделись допоздна, пили вино, и знаменитый врач рассказал ей одну историю о своем деде. В 1845 году Юнг-старший принял гостя из Парижа. Этот человек был масоном и главой Отдела исторических памятников. Он рассказал, что при реставрации какого-то старинного здания нашел любопытный документ. Описал его, и великий магистр Юнг немедленно понял: речь идет о Сцинтилле. И тут же предложил за этот документ хорошую цену.

Но молодой масон сказал, что уже слишком поздно.

Реставрируя старинные парижские здания, этот человек нашел для ценного документа новый тайник. «В иных обстоятельствах, — сказал Юнг баронессе, — мой дед мог бы стать обладателем Сцинтиллы тем же вечером. Мы были так близки к его обретению, дорогая. Так близки!..»

Неужели старое здание, о котором шла речь, и есть Нотр-Дам? Однако в интервью с Ариэль Кэссиди баронесса и словом не упомянула об этом кафедральном соборе. Кори было взялась за другую тетрадь, но в этот момент Вёрм закончил разговор. И направился к ней, заложив руки в карманы брюк.

— Уже полчетвертого утра, — сказала Кори и устало потянулась. — Кому звонил?

— Николет Бетанкур. Я ее крестный. Николет работает смотрителем в Нотр-Дам. Долго пришлось уговаривать, но, в конце концов, она согласилась открыть для нас собор. — Он оглядел девушку, футболку с длинными рукавами, черные спортивные брюки. — Уже успела переодеться?

— Нашла эти тряпки в самолете. Джинсы насквозь мокрые после Боллингена. — Кори взглянула на часы. — Знаешь, только что сообразила: сегодня у нас двадцать шестое декабря. Рождественские праздники кончились.

— Вот и хорошо, — проворчал Вёрм.

— А мне… всегда их не хватает.

— Мы летим в Париж на роскошном самолете, который принадлежит самому президенту и его брату-миллиардеру. Уж все лучше, чем отмечать Рождество в психушке.

— Тоже верно.

— Ты кому-то звонила. До того, как я говорил с Николет.

— Моей соседке. Она в больнице. Но Тесса не ответила. И я оставила сообщение. А поскольку я ей не родственница, медсестра отказалась говорить о ее состоянии. — Кори пристально посмотрела на него. — Извини, может, это что-то личное, но ты, похоже, был хорошо знаком с той женщиной, которую мы нашли под башней Юнга.

— С Лукрецией Борджиа? — Вёрм опустил глаза. — Возможно, Бринстон говорил тебе, я аналитик-шифровальщик. Двадцать восемь лет тому назад летал в Токио на симпозиум по криптологии. Там и познакомился с Лукрецией, в баре при гостинице. Она первая начала заигрывать.

— А ты знал, что она из семейства Борджиа?

— Нет, тогда не знал. Лукреция разожгла во мне интерес к Радиксу. Тогда я думал, наша встреча случайна. Но позже выяснилось: она выслеживала меня несколько месяцев. Борджиа, эти растленные психопаты, обладают даром убеждения, и я тоже пустился на поиски Радикса, стараясь их опередить. А когда меня поместили в Амхерст, больше вообще ничем не занимался. — Вёрм заметил на столе тетрадь Ариэль Кэссиди. — Ну, нашла что-нибудь интересное?

Кори рассказала о визите французского масона к деду Юнга, Карлу Густаву, случившемся за тридцать лет до того, как родился знаменитый врач. Этот человек спрятал Сцинтиллу в том же здании, где и нашел.

— Думаешь, тот масон имел в виду Нотр-Дам?

— Вполне возможно. — Вёрм затеребил бороду. В рукописи Войнича мне удалось найти кое-что о делла Ровере. Как раз перед тем, как мы встретились в Амхерсте, я работал над расшифровкой этого отрывка. Итак, мы знаем, что священнику удалось похитить Радикс и Сцинтиллу из Ватикана. Оседлав лошадь, он поскакал в итальянскую деревушку под названием Навелли. Друг из церкви Святого Себастьяна предупредил его, что Чезаре Борджиа вместе со своими головорезами пустился за ним вдогонку. В отчаянии, понимая, что силы неравны, священник спрятал Радикс в мумию Занчетти и покинул деревню прежде, чем туда нагрянули люди Борджиа. В исторических заметках сказано, что Чезаре вернулся в Чесену с головой делла Ровере на копье.

— Но где Борджиа нашел его?

— Неясно. Отцу своему, Папе Александру VI, Борджиа сообщил, что при делла Ровере не было ни Радикса, ни Сцинтиллы. Из рукописи Войнича я сделал вывод, что делла Ровере все же удалось покинуть Италию с Сцинтиллой, он хотел спрятать ее в какой-то другой стране. Теперь же мы узнаем, что какой-то французский масон нашел Сцинтиллу в Париже, в старом здании. И было это в 1840-х. Так что, возможно, что в соборе Нотр-Дам.

— Он рассказал великому магистру Юнгу о местонахождении реликвии. Дед Юнга зашифровал это сообщение на последней странице Библии. — Кори опустила глаза. — Возможно, Чезаре Борджиа все же настиг делла Ровере в Нотр-Дам. Но до его появления священник успел спрятать Сцинтиллу в этом кафедральном соборе.

— Надеюсь, ты права. — Вёрм подошел к компьютеру на столе, взглянул на монитор. — Поди-ка сюда, Кори. Хочу показать тебе нечто весьма любопытное.

Она уселась в кресло рядом с ним. На экране компьютера красовался средневековый особняк с восьмиугольной башней.

— Это Национальный музей Средневековья в Париже, — пояснил Вёрм. — Прежде его называли музеем Клюни.

— Моя мама посещала его.

— Там собраны древние реликвии, найденные в том месте, где был построен Нотр-Дам. И во время этого виртуального путешествия я обнаружил кое-что весьма занимательное. — Вёрм увеличил один из фрагментов фотографии. — Эти керамические плитки ручной работы — старейшие в Париже. Их нашли во время раскопок под собором Нотр-Дам в 1711 году.

— Так они из храма Юпитера?

— Именно, — прошептал ученый, а затем процитировал одну из переведенных им рун: — «Там, на языческой земле Юпитера, наша Госпожа превратилась в богиню разума», — и он показал ей фрагмент каменной плиты. — Вот, смотри.

Известный под названием «Столп моряков», этот памятник высотой около четырех футов был возведен в честь лодочника, который переплыл реку Сену примерно через сто лет после воскрешения Христа. Вёрм повернул виртуальное изображение, показался Юпитер. А по другую сторону от него возник римский бог Вулкан, вооруженный молотом. На следующем фрагменте они увидели Тауруса, быка, священное животное древних галлов. На четвертой стороне колонны Кори поджидало нечто совсем уж удивительное, она даже вздрогнула. Там красовался барельеф: мускулистый мужчина занес руку с топориком над головой. И с самым решительным видом приготовился рубить ветви куста с крупными листьями. Над головой у него латинскими буквами было выведено имя божества друидов: «ESVS». Резное изображение на алтаре напоминало бородатого мужчину с растением на потолке башни Юнга.

— Это же Езус, — прошептала Кори. — Бог лесов.

— Да, во всей своей красе. Эта реликвия принадлежала паризиям, кельтскому племени, поклонявшемуся Езусу — в честь них Париж и получил свое название. Ты присмотрись к ветке, которую он собирается срубить, — сказал Вёрм, лукаво сощурив глаза. — Музей даже нанял палеоботаников, определить, что это за растение. Но ученые так и не смогли, никогда прежде они не видели ничего подобного.

— Зато мы видели, — прошептала Кори. — Это же Радикс!

 

Глава 43

В воздухе над Калифорнией

18.51

Реактивный самолет «Гольфстрим» летел в темнеющем небе. Кругом, куда ни глянь — нагромождение белых кучевых облаков. Точно сбившиеся в комья перья из разорванной подушки, они не давали видеть землю, россыпь редких городских огней внизу.

Целиком поглощенный мыслями о семье, Бринстон был не слишком разговорчивым попутчиком во время этого перелета в Вегас. Перед тем как уйти из дома, он захватил с собой смену одежды и любимую фотографию дочурки. И как раз теперь смотрел на этот снимок малышки, примостившейся на коленях у Кайлин. Поля соломенной шляпки прикрывали глаза. Губки сложены колечком — она дует на одуванчик. Вокруг личика — крохотные семена на парашютиках. Момент счастья. Бринстон сгорбился в кресле, продолжая думать о семье. Чтобы найти их, необходимо отыскать Мецгера. И сыграть с ним в свою игру.

Спенсер Тилтон и Стив Клауд дремали в креслах в переднем ряду. Джон подошел к компьютеру. Ему удалось поработать всего несколько минут, как появилась Джордан Райан.

— Снова мониторишь директора АНБ? — спросила она, глядя на решетку из маленьких окошек на мониторе.

— Собираюсь ему позвонить. Прибегнул к помощи ребят из службы наблюдения, узнать, дома он или нет.

— Да там у него повсюду камеры. И дом огромный.

— Да, он получил большое наследство. Сестра умерла, потом, через год, отец. И все отошло Дельгадо.

Джордан, щурясь, всматривалась в окошки, открывшиеся на мониторе. — Ну и где он сейчас?

— В бильярдной. — Он указал на одно из окошек на экране. Дельгадо стоял у бара, наливал себе что-то выпить.

Джордан указала на черное окошко.

— Почему такое темное?

— Камера в этой комнате вышла из строя, и к ней не удалось получить доступа. Как раз сейчас над этим работаю, пытаюсь попасть в контрольный центр. Это займет какое-то время, но уверен, что смогу активировать и эту камеру.

— Когда будешь звонить Дельгадо?

— Сейчас. — Бринстон схватил телефон, затем прошел в хвостовой отсек салона. И в ожидании, когда ответит его бывший начальник, призвал на помощь все свое хладнокровие.

— Джон?! Страшно рад, что ты позвонил.

— Ты зашел слишком далеко, — заметил Бринстон. — Одно дело — напасть на меня. Но ты пересек черту дозволенного, приказав похитить Кайлин и Шай.

— Не понимаю, о чем это ты, Джон, — невозмутимым тоном ответил генерал. — Просвети меня на этот счет.

— Оставь моих жену и ребенка в покое! — потребовал Бринстон. — Отзови Мецгера.

После небольшой паузы Дельгадо заметил:

— Ты говоришь об Эрихе Мецгере? Наемном убийце? Он похитил твою семью?

— Прекрати эти глупые игры!

— Я серьезно, Джон. Я понятия не имел. Ты же знаешь, я просто обожаю Кайлин. И никогда бы не…

Бринстон перебил его:

— Прежде я верил твоему вранью. Теперь — нет. Если хоть что-нибудь случится с моей женой и дочкой, Радикса тебе не видать!

— Это вряд ли, — тут голос его еле заметно дрогнул, выдавая волнение. А затем он прорычал в трубку: — Если не отдашь его мне, пошлю за тобой целый отряд!

— Уберу всех до единого, кого бы ты ни послал. А потом приду за тобой.

— Это угроза, Джон?

— Это гарантия, Джим.

Бринстон отключился и вернулся на свое место к компьютеру. Ему не слишком нравилось «торговать» своей семьей по открытой телефонной линии. К тому же Радикса при нем сейчас нет, он просто хотел прощупать Дельгадо. Слишком уж высоки ставки.

Снова подошла Джордан.

— Ты как, в порядке?

— Буду в порядке, когда освобожу дочку и жену. Но сперва необходимо найти Мецгера.

Бринстон чувствовал, что доверять нельзя никому — за исключением Джордан, Вёрма и Кори. К тому же высоки шансы, что из этой переделки живым ему не выйти. Но это не главное. Главное, чтобы выжили Кайлин и Шай.

Париж, Франция

3.57

Реактивный самолет сделал последний заход на посадку в аэропорту Шарля де Голля. Кори закрыла книгу по алхимии и стала искать глазами Эйфелеву башню. Она была украшена гирляндами зеленых лампочек — из нее соорудили подобие елки на Рождество.

— Впервые в Париже? — спросил Вёрм.

Девушка кивнула.

— Мама летала сюда часто, но всегда одна. Папа еще шутил, что в Париже у нее наверняка любовник.

Вёрм усмехнулся:

— А может, и был?

Кори вспыхнула:

— Да ничего подобного!

— Скажи, твоя мама когда-нибудь говорила о книге, вышедшей в 1926 году под названием «Тайны соборов»?

— Да. И написал ее некий таинственный автор под фамилией Фулканелли. Он утверждал, будто стены собора Нотр-Дам могут открыть величайшие тайны алхимиков.

— Фулканелли считал, что большинство знаменитых алхимиков Средневековья проводили в этом соборе тайные собрания. И еще заявлял, будто бы говорили они на тайном языке, которому Иисус научил апостолов. Масоны называли его «зеленым» языком, и у Фулканелли есть такая фраза: «Изучать тайну вещей». Твоя мама верила в его идеи?

— Ее интересовала дискуссия Фулканелли по каббалистическому Древу жизни. И ей удалось найти в Нотр-Дам символы алхимиков, к примеру, саламандру, объятую языками пламени. В христианской иконографии подобных символов не увидишь. Фулканелли утверждал, будто бы расшифровал запечатленные в соборе алхимические послания, но так и не раскрыл их тайну.

— Это тебя удивляет? Алхимики редко раскрывали свои секреты.

— Верно, но сама фигура Фулканелли ясна далеко не до конца. Я даже не уверена, существовал ли такой человек в реальности.

Кори схватила с дивана подушку.

— Ты хочешь сказать, не только Борджиа?

Вёрм кивнул.

— Моим психиатром в Амхерсте был доктор Альберт Ашер.

— Мак Шоу говорил о нем. Ашер знал о Радиксе?

— Он рыцарь Суверенного военного Мальтийского ордена. Этот орден — один из старейших в мире, основан в Иерусалиме еще в 1099 году. Изначально носил название ордена рыцарей-госпитальеров, и сейчас он насчитывает около десяти тысяч членов, имеет пятьдесят четыре приората, в том числе Федеральную ассоциацию в Вашингтоне.

— Но при чем тут вообще Мальтийский орден?

— О, они давно интересуются Радиксом, — ответил Вёрм.

Он объяснил, что самыми ярыми противниками госпитальеров были рыцари-тамплиеры, обуреваемые жаждой власти и вызывавшие тем самым возмущение Ватикана. В 1314 году в соборе Нотр-Дам был казнен великий магистр тамплиеров Жак де Моле. После уничтожения ордена тамплиеров рыцари-госпитальеры вступили в полосу процветания.

Вёрм подробно рассказал, как госпитальеры перебрались на остров Мальта в 1530 году, забрав с собой все священные реликвии, в том числе руку Иоанна Крестителя. Но на протяжении всего существования ордена так и не смогли забыть утрату своей главной и самой ценной реликвии. За двадцать восемь лет до этого сын Папы, Чезаре Борджиа, украл Радикс у их магистра — Пьера д'Обюссона.

— О Радиксе знала лишь горстка рыцарей и дам, — продолжил Вёрм. — И Ашер входил в число тех, кто был поглощен навязчивой идеей завладеть им. Они планируют укрепить и расширить влияние мальтийского ордена, передав найденный Радикс Папе Римскому.

— Что ж, не лишено смысла, — заметила Кори. — Используя Радикс, Ватикан может вылечить миллионы людей и в то же время хранить его местонахождение в тайне. Если кто-либо — ну, допустим, тот же Джон Бринстон — вдруг использовал бы его для излечения слепоты или рака, вся слава досталась бы Радиксу, а не Бринстону. Люди начали бы просто боготворить корень за его чудодейственную исцеляющую силу. Но если б Папа втайне использовал Радикс для исцеления, тогда бы его признали способным творить чудеса.

— И пошатнувшаяся репутация Папы в глазах миллионов была бы восстановлена, — добавил Вёрм. — Это стало бы триумфом религии над наукой.

Кори кивнула.

— Новообращенные принялись бы толпами присоединяться к католической церкви. Валом бы повалили.

— Представь, что ты включила телевизор и увидела, как Папа Римский расхаживает по больницам, лечит людей, поднимает с постели умирающего от рака. Разве сама бы не обратилась?

Кори нахмурилась.

— Похоже на паранойю. Не слишком ли плохо мы думаем о планах Церкви?

— Пойми меня правильно. Мальтийский орден — это благотворительная организация, она помогает множеству бедных и больных. Поверь, они прошли долгий путь от тех, самых первых госпитальеров. Орден обладает влиянием и властью. Уже не говоря о связях с ЦРУ.

— ЦРУ?

— Два члена-основателя Центрального разведывательного управления были мальтийскими рыцарями, — сказал Вёрм. — Уильям Донован по прозвищу Дикий Билл и Аллен Даллес. А при Кеннеди директором ЦРУ был некий Джон Маккон. Он тоже был рыцарем Мальтийского ордена. Как и Уильям Кейзи при Рональде Рейгане. Да и в современной администрации их достаточно. Слышала о Марке Маккибоне?

Кори на секунду призадумалась.

— Это директор ЦРУ. И его назначил президент Армстронг.

— Именно. Маккибон тоже рыцарь Мальтийского ордена, — произнес Вёрм. И в этот момент шасси самолета коснулись посадочной полосы у самого отдаленного терминала аэропорта под номером Т-9. — Я же говорил, ты представления не имеешь, сколько могущественных людей мечтают завладеть Радиксом.

 

Глава 44

Париж

4.13

В этот час в аэропорту Шарля де Голля было непривычно тихо и безлюдно. Чувствуя себя несколько неловко, Кори смотрела, как Вёрм обнимается с Николет Бетанкур. Женщина лет за тридцать была одета в шерстяное пальто. Пышные, черные, как вороново крыло, волосы прикрывала маленькая вязаная шапочка. Здоровый цвет лица, высокие скулы и добрые карие глаза. И до чего же роскошные на ней были сапоги!.. Все парижанки, каких доводилось видеть Кори, носили совершенно потрясающую обувь.

Вёрм говорил, что еще подростком Бетанкур была чемпионом по кикбоксингу среди юниоров. Что-то не слишком походила она на служительницу церкви.

Кори похлопала по нагрудному карману. Поскольку в штанах, которые она прихватила в самолете, карманов не было, она переложила пробирку с Радиксом во внутренний карман куртки с капюшоном.

Приподняв бровь, Бетанкур ущипнула Кори за подбородок рукой в перчатке.

— Красивая, но еще слишком молода. Ты его любовница?

— Друг, — пробормотала Кори. — Мы просто друзья.

— Вот и славно. Ты слишком молода для Эдгара. — И она с отвращением уставилась на кроссовки Кори, до сих пор еще мокрые после Боллингена. — Когда ты позвонил сегодня ночью, Эдгар, это был просто шок. Мы с тобой не общались года два, если не больше.

— Да, я на какое-то время выпал из общения, — ответил Вёрм. — Работал над одним важным проектом. Поэтому и попросил тебя открыть нам собор.

Николет Бетанкур пожала плечами. Типично галльский жест: плечи приподняты, руки разведены в стороны ладонями вверх. И, выпятив нижнюю губку, заметила:

— Я могу потерять работу. Прямо напротив Нотр-Дам префектура полиции. — Она достала из плоской синей пачки сигарету «Голуаз», но не прикурила. — Но для тебя, дорогой Эдгар, я готова на все.

4.23

Впервые в Париже… Ночью этот освещенный уличными фонарями город казался еще романтичней. Примостившись на заднем сиденье седана «Пежо», Кори представляла, как Эдит Пиаф поет «Sous le ciel de Paris». А сидевшая за рулем Николет Бетанкур болтала с Вёрмом.

— Все еще живешь в Маре? — спросил ее он.

— Нет, дом я продала, — ответила Николет. — И проживаю теперь в Нотр-Дам, как смотритель.

Вёрм откинулся на спинку сиденья и пытался вовлечь в разговор Кори.

— Ее отцу принадлежала часть собственности Лефт банка, в том числе и отель «Монталембер». И у Николет был этот изумительный особняк с видом на правый берег Сены.

— Ну, ладно, хватит отвлекаться, — Бетанкур взглянула в зеркало заднего вида. — Объясни смысл и цель твоего нынешнего маленького приключения. Я настаиваю!

— С чего же начать? — сказал Вёрм. — Последние несколько десятилетий я работал…

— Погоди минутку, Эдгар, — перебила его Кори. Она думала о втором загадочном послании Юнга. — Николет, вы хорошо знаете Нотр-Дам. И нам нужна ваша помощь. Как нам найти в соборе «парадиз»?

 

Глава 45

Лас-Вегас, Невада

19.41

После приземления самолета Бринстон постарался как можно быстрей покинуть зал прилетов, где царила суета. Они сели в машину и направились к Лас-Вегас Бульвар — яркие гирлянды разноцветных лапочек были развешаны на всем пути вдоль шоссе. Клауд и Тилтон жаловались, что в пустыне оказалось не так уж и холодно, особенно для конца декабря. Джордан умолкла, как только Бринстону позвонил Мецгер.

— Добро пожаловать в город, — сказал убийца. — Ну, что, привез с собой друзей? Лично мне нравится рыжая. Куда приятней на вид, чем твои головорезы.

— Мои дочь и жена с тобой?

— Здесь они, здесь. Кайлин не терпится увидеть тебя. А малышка в надежном месте. Встречаемся ровно в девять.

— Нет, сейчас.

— Вы должны понять, доктор Бринстон. Я из тех, кто наслаждается контролем над ситуацией. — Мецгер выдержал паузу. — Но вам удалось заслужить мое уважение, сколь ни странно для меня выглядит такое признание. Встретимся в «Гелиос Тауэр». — И он отключился.

— Так куда едем-то? — спросил Тилтон.

— Место под названием «Гелиос Тауэр», — ответил Бринстон. — Проверь по GPS.

Уже проверяю, — сказала Джордан и застучала по клавишам ноутбука. — Ага, вот. Едем прямо до Хармон-авеню. «Гелиос Тауэр» — это огромный отель кондоминиум, его еще только строят. Это часть комплекса «Эм-Джи-Эм Сити-Центр». Прямо за «Монте-Карло».

Эрих Мецгер стоял внутри лабиринта из вертикальных стальных конструкций, образующих скелет будущего здания. Незаконченный отель кондоминиум должен был стать самым высоким зданием в Лас-Вегасе. Мецгер находился на уровне шестьдесят пятого этажа, и перед ним открывалась панорама вопиющей архитектурной безвкусицы.

Здание находилось за юго-восточным окончанием Сити-Центра. Это был город внутри города, комплекс, расположенный на площади свыше шестидесяти акров и втиснутый между казино «Бельаджио» и «Монте-Карло». В 2006 году компания «Эм-Джи-Эм Мираж» снесла старое здание «Бродвок» и начала возводить на этом месте гостиницу с казино, два отеля с роскошными бутиками и две стеклянные башни.

Еще в апреле 2005 года компании удалось приобрести незастроенные площади прямо за зданиями казино «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и «Монте-Карло». «Гелиос Тауэр» Должна была стать третьей по счету башней, призванной восполнить недостаток в роскошных гостиницах класса люкс. На время рождественских праздников начальство решило приостановить работы. Они должны были возобновиться утром. И в эту рождественскую ночь на строительной площадке не было ни единой живой души. Мецгер забарабанил пальцами по красной ферме из стали. Прекрасное место для встречи с Бринстоном.

Он развернулся и зашагал по бетонному полу, усыпанному гвоздями и бетонной пылью. Люди, подобные Джону и Кайлин Бринстон, придают огромное значение своей работе. Видят в ней цель и смысл жизни. Что ж, в таком случае, смерть должна вызвать у них ощущение, что жизнь прожита не зря.

 

Глава 46

Париж

4.45

В свое время Виктор Гюго назвал Нотр-Дам «состарившейся королевой парижских кафедральных соборов». Возводившийся потом и тяжким трудом на протяжении двух столетий, Нотр-Дам являл собой блистательнейший архетип готической архитектуры. Подсвеченный янтарным светом западный фасад величественно возвышался в ночи. Две одинаковые башни-колокольни обрамляли центральную часть здания. Окно «роза» на западном фасаде отбрасывало букет красных и синих отблесков, образуя великолепный нимб над головой статуи Мадонны. Над этим окном высвечивались горгульи, расположенные вокруг башен.

Кори понимала: здесь может храниться множество тайн. Вот только где искать ответы?

Площадь под названием Пляс дю Парви украшала мигающая разноцветными огоньками елка.

— Наша Госпожа просто великолепна, верно? — спросила Николет Бетанкур.

— Tres magnifique, — решила ответить по-французски Кори. — По красоте своей превосходит все остальные соборы.

Бетанкур пожала плечами.

— Далеко не все придерживаются того же мнения. У нашей Госпожи есть прекрасные сестры по всей Европе. Но для меня?.. О, нет, они не могут с ней сравниться. Это мое мнение.

— Лучше скажи вот что, — перебил ее Вёрм. — Где нам найти парадиз?

— Ты на нем и стоишь, — Николет развела руками. — Это и есть парадиз.

— Площадь Парви?

— Qui. В переводе со средневекового французского «Парви» и означает «парадиз».

Вспомнив строки Юнга, Вёрм спросил:

— А что тебе известно о драконах, которые исходят дождем над парадизом?

— Погоди, дай подумать, — сказала Бетанкур. — Возможно, это… Одна легенда семнадцатого века гласит, что однажды из пещеры у берега Сены выполз дракон по имени Ла Горгуль. Сожрал всех домашних животных в округе, разрушил деревню под названием Париж. Мало того, дракон захватывал корабли и пожирал моряков. И вот жители деревни решили приносить ему в жертву каждый год какого-нибудь преступника, чтобы задобрить. Нашелся один храбрый священник по имени Сент Романи. Он отрубил дракону голову. Потом поджег его, но голова и шея не горели. И тогда Романи вытащил их из огня, и прибил голову дракона к церковной стене.

— И получилось, что Ла Горгуль стал первой горгульей? — спросила Кори.

— Non, — ответила Бетанкур. — Первым гротеском.

— А чем горгулья отличается от гротеска?

— Горгульи служат для стока воды, — пояснила Бетанкур. — Отводят воду от стен собора в дождливые дни, чтобы его не затопило. Есть в старофранцузском языке такое слово, «gargouille», оно означает «горло». Видимо, произошло от звуков, которые издает вода, стекающая по узким желобам.

— Как «gurgle» в английском, — подхватил Вёрм. — Или «gargle».

— Но при чем тут гротеск и сточные трубы? — не переставала удивляться Кори.

Бетанкур покачала головой и указала на стены собора.

— Вон, видишь? Эти гротесковые фантастические фигуры украшали собор еще в Средние века. Были как бы стражами города. Ну и постепенно разрушались. Каменные обломки падали вниз, на площадь. В прошлом эти каменные создания, обваливаясь вниз, убивали горожан. Истории об этих несчастных случаях передавались из уст в уста и вызвали страх перед горгульями и гротеском. Представляешь?

— Драконы изрыгали потоки воды на парадиз, это относится во всем подобным изваяниям, украшающим стены кафедральных соборов, — пробормотал Вёрм. — Однако эти вроде бы держатся крепко.

— Но они же не подлинные. Виолет-ле-Дюк добавил новые фигуры. Это был архитектор, надзирающий за реставрацией собора.

— Так, давайте разберемся, — сказала Кори. — «Parvis» означает «парадиз», а эти гротесковые фигуры — драконы. Хоть кто-нибудь понимает, почему мы должны искать нечто под названием «ноль парадиза»?

— Гм?.. Ах, поняла. Ты имеешь в виду «нулевой километр». Идемте!

И Бетанкур подвела их к немного поблекшей бронзовой отметке в северо-восточном углу площади. Символ солнца был заключен в восьмиугольник, его восемь острых концов торчали в разные стороны. Подобно мандале Юнга, представляющей центр личности, эта табличка отмечала центр Парижа. Отметка на площади перед собором называлась «нулевой точкой», от нее во Франции отсчитывали расстояния до самых отдаленных границ страны.

Кори вспомнила слова Юнга из Библии: «Там, где однажды драконы дождем исходили, с нами был Бог, высился над нулем парадиза». Улыбка тронула ее губы. Они нашли нулевую точку парадиза, в том месте, где каменные драконы низвергали дождь. Она подняла глаза на башни-близнецы собора, устремленные в ночное небо.

— А может, там у вас есть Эммануэль?

Бетанкур кивнула.

— Идемте за мной.

По стертым от старости каменным ступенькам — их было двести пятьдесят — они поднялись в северную башню собора Нотр-Дам. Кори шла следом за Бетанкур по винтовой лестнице, сзади устало плелся Вёрм. Пройдя мимо неосвещенной церковной лавки, они поднялись еще на несколько ступенек и оказались у небольшой двери. Вышли из башни — и перед ними открылся захватывающий вид на ночной Париж. Внизу тянулись бульвар за бульваром, монументальная архитектура соседствовала со скромными постройками из камня под серыми шиферными крышами — типичный стиль для Второй империи. Но Уже за Иль де ла Сите высились небоскребы, затеняя и подавляя старинную архитектуру. И этот новый парижский урбанизм выглядел как-то угрожающе.

Они прошли по галерее с колоннадой, демонстрирующей целую армию гротескных скульптур. Кори вспомнила слова Бетанкур о том, что архитектор заменил старые разрушающиеся скульптуры на новые. Она прибавила шагу, догнала своих спутников уже в южной башне, где они стали подниматься по скрипучим деревянным ступеням на колокольню. Даже при свете фонарей место это выглядело удручающе мрачным.

— Поначалу колокола были только в северной башне. И у каждого свое имя. Колокол Гийом установили где-то в 1248 году. Позже к нему присоединились его братья: Пуньез, Шамбеллан, Паскер, Жан, Николя, Габриэль и Клод. А среди дам были сестры Мари и Жаклин, это уже в южной башне, позже к ним присоединились Франсуаз, Катрин, Анна и Барбара.

— Но об Эммануэле ты так и не упомянула, — заметил Вёрм, пока они расхаживали по колокольне.

— Я еще не закончила, — с раздражением в голосе заметила Бетанкур. — Жаклин отлили заново в 1681 году. Она прошла, если так можно выразиться, операцию по смене пола, и ее переименовали. Дали новое имя: Эммануэль.

Кори показалось, что на гигантском колоколе повис Квазимодо.

— Переплавка обошлась в тридцать тысяч фунтов, зато у колокола Эммануэль оказался самый низкий и звучный голос, — продолжила Бетанкур. — Во время революции колокола с башен сняли. Хотели переплавить их на пушки. Лишь одному огромному Эммануэлю было суждено вернуться домой. Остальные же затерялись в тумане времени.

— Но почему Юнг хотел, чтоб мы увидели этот колокол? — спросил Вёрм, озираясь по сторонам.

Кори вспомнила записи матери.

— Вы упоминали о каком-то архитекторе, надзиравшем за реставрацией. Уж не он ли случайно возглавлял Музей памятников истории здесь, в Париже?

— Вообще-то, да, возглавлял, — ответила Бетанкур. — А ты откуда знаешь?

— Масон, стоявший во главе этого заведения, посетил деда Юнга. Должно быть, один и тот же человек. Как звали того архитектора?

— Эжен-Эммануэль Виолет-ле-Дюк.

— Эммануэль? — воскликнул Вёрм.

— Тогда, возможно, «с нами бог» относится к нему, а вовсе не к колоколу, — выпалила Кори. — Можно ли найти здесь имя этого архитектора? Ну, где-нибудь на табличке?

Бетанкур призадумалась.

— Его имя есть вон на той статуе, — она показала на шпиль собора к востоку от колоколен. В свете прожекторов шпиль вонзался в ночное небо, точно зазубренный кончик копья. В основании шпиля размещались двенадцать статуй, по три с каждой стороны. — Во время реставрации в 1840-х Жофре Дешом создал скульптуры двенадцати апостолов. Моделью для лица одной из них служил Виолет-ле-Дюка. Имя Эммануэль выгравировано на руке этого апостола.

— Какого именно?

— Одиннадцать апостолов размещены лицами к городу, — пояснила Бетанкур. — Лишь статуя Виолет-ле-Дюка смотрит в другую сторону. Он глядит на шпиль, точно восхищается им. Скульптор посчитал уместным придать святому покровителю архитекторов внешнее сходство с Виолет-ле-Дюком.

— А кто из апостолов является покровителем архитекторов?

— Фома. У статуи святого Фомы лицо великого реставратора.

— «Когда в сомнении ты, отвернись», — не сводя глаз со скульптуры, процитировала Кори слова из послания Юнга. — Вот сомневающийся апостол и отвернулся.

— Фома неверующий? — Глаза у Вёрма загорелись. — Святой с поясом… — Он ударил кулаком по ладони. — Вот что, Николет, веди нас к нему, и немедленно!

Подобно многим готическим кафедральным соборам, Нотр-Дам был выстроен в форме креста. Спускаясь по ступенькам колокольни, Кори слышала, как Бетанкур объясняет Вёрму, что двенадцать апостолов размещены вокруг основания шпиля на крыше, там, где трансепт, или поперечный неф, пересекается с апсидой. Шпиль возвышается над самым центром креста.

— Что тут у вас с охраной, расскажи, — попросил Вёрм.

— Вам повезло, — ответила Бетанкур. — Рождественская месса завершилась вчера ночью. Ну а на праздники в соборе обычно дежурит всего один охранник. Я чем-нибудь займу Антона Вадена. Он ужасно любит пофлиртовать, так что, пожалуйста, не задерживайтесь.

И вот они оказались в нефе, и Бетанкур велела Кори и Вёрму спрятаться за колонной. А потом объяснила, как пройти к цели:

— Никаких камер и сигнализации в шпиле нет, — прошептала она и протянула Вёрму ключ. — Вот этим отпирается дверь. После того как я уведу Вадена к себе в комнатушку, можете начинать. Сообщите по телефону, когда закончите. — И она направилась через неф.

Стоявший у алтаря охранник с редеющими черными волосами зажег свечу. Бетанкур подошла, похлопала его по спине. Беседа тотчас же превратилась во флирт. И они оба скрылись в проходе, ведущем к служебным помещениям.

— Да, она свое дело знает, — восхищенно прошептала Кори. — Но долго ли сможет удержать его этим кокетством?

— Ты удивишься, — ответил Вёрм. — Ладно, пошли!

Шпиль сбора Нотр-Дам поднимался на высоту 295 футов. Примерно посередине на нем было закреплено кольцо из металлических шипов, образуя нечто вроде тернового венца. Кори прошла под аркообразным сводом. Двенадцать апостолов выстроились у основания. На каждой из четырех сторон шпиля размещалось по три статуи, все были подперты конструкцией в виде лесенки, каждая из статуй размещалась на отдельном выступе. Подсветку фигур снизу обеспечивали прожекторы.

— Зеленые люди, — восхищенно прошептал Вёрм. — Не как Езус, конечно, но все равно зеленые…

Кори перегнулась через перила, увидела мятно-зеленую голову одного из апостолов. На нем был плащ, в руке он сжимал некое подобие креста. Уровнем ниже стоял другой апостол, в его руках — раскрытая книга. Третий застыл в какой-то странной позе: левая рука вытянута вперед, правая опущена. Колени полусогнуты, ступни смотрят в разные стороны — создавалось такое впечатление, будто третий апостол пытается сохранить равновесие и не сорваться с подпорки. Или же он изображал некоего библейского серфингиста, прорывающегося через накрывшую его волну. У подножия статуи размещался маленький бычок с крыльями, опасливо изгибающий шею, точно боялся, что апостол-серфингист упадет и собьет его с крыши.

— Я нашел его, — сказал Вёрм. — Вон на той стороне.

Кори выглянула из арки. Вёрм направил луч фонарика на юго-восток, высветил зеленоватое лицо апостола Фомы. Левой рукой святой прикрывал глаза, словно от яркого света. В его правой руке был некий плоский предмет, напоминавший огромное измерительное устройство.

Святой Фома действительно восхищенно смотрел на шпиль, повернувшись спиной к городу и тем двум апостолам, что размещались позади него. «Когда в сомнении ты, отвернись». Из всех двенадцати апостолов вокруг шпиля отвернулся только он.

— Мы на правильном пути. Что теперь?

— Видишь пояс у него на талии? — спросил Вёрм. — Кое-что напоминает?

— Шифры Юнга.

— Ну а этот предмет у него в руке?

— Посох, или какая-то мерная палка. Мы должны обернуть вокруг нее пояс. Ведь буквы на поясе Юнга были вышиты с двух сторон. Одна сторона предназначалась для Боллингена. Может, вторая подойдет для собора Нотр-Дам. Вот только одна проблема… — упавшим голосом добавила Кори. — Пояс остался в Швейцарии.

— Хочешь пари? — спросил Вёрм и задрал рубашку. Пояс Юнга был обернут вокруг его тела. — Пока мы спорили, брать ли с собой Библию Юнга, я решил не тратить времени даром на аналогичные споры о поясе. И прихватил его с собой.

— Что ж, возможно, это даже неплохо, что ты страдаешь клептоманией.

Пока Вёрм снимал с себя пояс, она добавила:

— А знаешь, почему на этой стороне буквы выглядят не такими поблекшими? Готова побиться об заклад, Юнг наносил свои знаки здесь, уже после того, как его дед вышил другую, обратную сторону.

— Дед создал свой шифр, нанес его на свою ценнейшую реликвию, Вартбургский пояс. И с самого начала имел в виду Нотр-Дам. Десятилетия спустя Юнг воспользовался тем же шифром и поясом, и предназначалось все это для Боллингена.

Кори кивнула, затем глянула вниз.

— Чтоб добраться до святого Фомы, нам придется влезть на крышу. И площадочка у подножия статуи совсем маленькая. Места для двоих там не хватит. Так что пойду я.

— Чушь, ерунда! — с этими словами Вёрм извлек из рюкзака альпинистскую веревку. Закинул один ее конец в отверстие в шпиле, завязал узлом в виде восьмерки. — Я опытный альпинист. Я пойду.

— Да ты взгляни на свои перебинтованные пальцы! После маникюра, который сделала тебе Адриана, цепляться за веревки не получится.

— Однако же я спустился в подземелье Юнга. Без проблем.

— Есть только один способ разрешить этот спор, — улыбнулась Кори. — Камень, ножницы, бумага. Идет?

Вёрм коротко кивнул. А затем на счет три сжал пальцы в кулак. Взглянул на руку Кори. Ладонь плоская, как лист бумаги. Глаза его сузились, превратились в щелочки.

— Два из трех!

— Нет времени, — ответила Кори и взяла пояс.

Она выскользнула из створки окошка в форме трилистника, ухватилась за веревку и начала спускаться вниз. Она хотела приземлиться на деревянную подпорку. Но та оказалась уже, чем предполагала девушка. Она взглянула на восток, на городские огни, отражающиеся в реке Сене. Нотр-Дам снизу подсвечивали прожекторы. Кори поняла, что ее могут заметить от Иль Сен-Луи, что на левом берегу. Продолжая держаться за веревку, она балансировала на узкой подпорке, потом ухватилась за фигуру Фомы другой рукой. Она казалась такой маленькой на фоне огромной зеленоватой скульптуры.

— Что за буквы выбиты на той штуковине, что держит Форма? — крикнул Вёрм.

— Имя архитектора латинскими буквами в сокращенном виде, — ответила Кори, прочитав: «EVG-EMMAN-VIOLLET». Под большим пальцем апостола примостились еще буквы: «LE DVC», значился также род его занятий. Она несколько раз обернула поясом верхнюю часть измерительного инструмента. На щеку упала капля. Кори подняла глаза, взглянула на небо в надежде, что дождь все-таки не начнется. Заставила себя сосредоточиться на поясе. — Здесь получилось какое-то французское слово. И вообще, эта штуковина оказалась толще, чем та ветка в Боллингене. Пояс заканчивается прямо у большого пальца статуи.

— Произнеси по буквам!

— L-E-S-T-R-Y-G-E, — выкрикнула она. — Французское слово. Le stryge.

— Есть догадки, что оно означает?

— Не знаю. Мой французский просто ужасен.

И тут застучали первые крупные капли дождя, и Кори торопливо принялась разворачивать и снимать пояс.

— Давай спросим Николет.

Она обернула пояс вокруг талии, потом крепко ухватилась за веревку и начала карабкаться к шпилю. Вёрм одним мощным рывком подтянул ее к себе, точно тряпичную куклу. Кори немного отдышалась и отправила текстовое сообщение Николет. А потом вдруг увидела: ей кто-то звонит. И просто не поверила своим глазам, увидев номер Тессы. Она ответила подруге уже на лестнице, когда начала спускаться вслед за Вёрмом.

— Ты где? — спросила Тесса слабеньким голоском.

— Это не важно, не имеет значения, — осторожно ответила Кори. Как знать, может, полиция прослушивает разговор. — Лучше скажи: как ты? Я о тебе беспокоюсь.

— Скоро поправлюсь. Буду в полном порядке.

— А кто такая Адриана? — сонным голоском спросила Тесса.

— Да она тебя едва не убила! Ну, такая высокая, сильная, жуткая на вид тетка. С черными волосами.

— Погоди, Кори… Это не она на меня напала.

 

Глава 47

Лас-Вегас

20.00

Бринстон со своей командой обыскивал в поисках Мецгера вестибюль «Гелиос Тауэр». Они кружили по просторному помещению. Затем, оглядев недостроенное здание отеля, Бринстон указал на лифт. На дверях его кровью крупно был выведен номер: 65. Чья это кровь, Шай или Кайлин?.. Сама мысль об этом была невыносима.

— Это здание еще только строится, — сказал Бринстон, нажимая кнопку лифта. — Если электроэнергия подключена, лифт должен работать.

— Лифт может оказаться неисправен, — заметил Клауд. — Лестница надежнее.

— Мецгер предпочитает контролировать ситуацию. И мы должны играть по его правилам. Пусть почувствует себя всесильным. Хотя бы на время.

— Верно, — кивнула Джордан. — Если б он хотел убить нас, то давно бы это сделал.

Двери лифта открылись. Бринстон приготовился шагнуть в кабину, но что-то его остановило.

— В чем дело, Джон? — спросила Джордан, тронув его за плечо.

На полу кабины валялся плюшевый кролик. Розовый мех забрызган кровью. Джон вспомнил, как покупал этот рождественский подарок дочери. Лицо его исказил гнев. Можешь считать, ты уже покойник, Мецгер! И Бринстон шагнул в стеклянную кабину лифта, проверив при входе потолок. Потом поднял игрушку.

— Поехали, — сказал он, сунув кролика в карман.

Следом вошла Джордан, похлопала его по плечу. Последними в кабину ввалились Тилтон и Клауд.

Они поднимались на шестьдесят пятый этаж, Бринстон смотрел на огоньки города, поблескивающие в ночи. Потом вдруг почувствовал, как завибрировал мобильник. Кори. Он ответил.

— Джон, это очень важно, — голос ее звучал встревоженно. — Ты нашел Кайлин?

— Еще нет. А ты где, Кори?

— В Париже. Джордан Райан с тобой?

— Да, здесь, рядом, — ответил он. — А почему ты спрашиваешь?

Джордан слушала, слегка склонив голову набок.

— Я только что говорила с Тессой, — прошептала Кори. — Помнишь ее?

— Твоя соседка?.. Послушай, сейчас не самый удобный момент…

— Да ты выслушай меня! Тесса описала женщину, напавшую на нее у меня в доме в Балтиморе.

— Адриану Борджиа?

— Нет, Джон. Никакая это была не Адриана. Под описание Тессы подходит Джордан. Рыжие волосы. Красавица. Думаю, это Джордан пыталась убить Тессу. Это она отправила факсом в Швейцарию Лукреции Борджиа копии страниц из дневников моей мамы.

«Быть того не может», — подумал Бринстон. И как раз в этот момент лифт остановился. Он осторожно покосился на Джордан, затем отвернулся. Он не мог в это поверить. Закрыл мобильник, затем начал разворачиваться к ней всем телом. Джордан тотчас поняла, что происходит. Сильным молниеносным движением отшвырнула Спенсера Тилтона на Бринстона, оба отлетели к задней стенке лифта.

Двери отворились, и она выскочила из лифта.

Глаза у Тилтона удивленно расширились.

— Что происходит?

Бринстон оттолкнул его в сторону.

— Ей нельзя доверять!

Только теперь он все понял. Она работала на Борджиа. Иначе как они могли узнать, в какой палате содержится Вёрм? Это Джордан им сообщила. Именно она прокралась в дом Кори и напала на Тессу, желая завладеть записями Ариэль Кэссиди. Она знала, где находится бойня и как туда проехать. Именно там она встретилась с Борджиа и передала им тетрадь — до того, как на бойню прибыл он сам. Джордан позволила им пытать Вёрма.

«Почему я не видел и не понимал этого раньше?» Но с другой стороны, с какой стати она вдруг стала работать на Борджиа? Да просто потому, что хотела завладеть Радиксом. Ведь Джордан не видела, как он передавал Радикс Кори. И тут промелькнула еще одна мысль: «Она считает, что Радикс у меня. Именно поэтому Джордан не полетела в Европу».

Джон вышел из лифта, держа наготове пистолет. И высматривал он сейчас совсем не Мецгера. Надо в равной степени опасаться и Джордан Райан. Отдельные номера были уже обозначены, но перекрытия между ними еще не установлены, плиты для них высятся огромными стопками. Весь этот шестьдесят пятый этаж производил впечатление какого-то запутанного лабиринта. Бринстон продвигался впереди, следом за ним шли Тилтон и Клауд. Прилипшие к опорам куски полупрозрачной пластиковой пленки трепетали и хлопали на ветру. Внутри стенных перегородок еще не было, и отсюда открывался панорамный вид на Лас-Вегас. Всматриваясь в лес из балок и ферм, Бринстон искал глазами Кайлин.

— Там! — воскликнул Стив Клауд и указал через плечо Бринстона.

Привязанная к балке женщина рвалась, пыталась освободиться. Еще одна наркоманка?.. Они поспешили к ней, шагая по засыпанному опилками полу. В темноте просвистела пуля, угодила в Клауда.

— Ни шагу дальше! — рявкнул Мецгер.

Они остановились. Бринстон прислушался, пытаясь определить, откуда доносился голос. Тилтон склонился над упавшим товарищем, проверил пульс. Потом покачал головой и прошептал:

— Убит.

Они пригнулись, укрывшись в темноте за стальными фермами. Бринстон взглянул на женщину, привязанную к балке. Отсюда трудно было различить, Кайлин это или нет.

— Ну вот, наконец и встретились, — голос Мецгера эхом разносился по помещению.

— Спокойно, — заметил Бринстон, выискивая его взглядом. — Говори, что тебе надо?

— В притворяшки надумал играть? — насмешливо спросил Мецгер. — Ты же знаешь, почему я здесь.

— Тебя прислали убить меня.

— Но сначала…

— Ты хотел бы заполучить Радикс. Дельгадо послал тебя за ним.

— Ошибаешься, — сказал Мецгер. — Меня нанял человек, который называет себя Рыцарем.

— С чего ты взял, что можно доверять этому Рыцарю? — спросил Бринстон.

Сейчас главной его задачей было разговорить Мецгера.

— Эй, ты меня слышал, Мецгер? С чего ты решил, что он не влепит тебе пулю в лоб, как только ты доставишь ему Радикс?

— Скажите, герр доктор. Вы что, принимаете меня за простака?

Так, хорошо. Продолжай говорить с ним. Бринстон пытался угадать, откуда доносится голос. Похоже, Мецгер передвигался.

— С этим Рыцарем иметь дело, конечно, опасно, — сказал Мецгер. — Он законченный психопат.

«Можно подумать, что ты нет», — подумал Бринстон. И продолжил свои попытки определить местонахождение наемного убийцы, незаметно передвигавшегося по недостроенному помещению.

— Вроде бы я его вижу, — крикнул Спенсер Тилтон и прицелился.

А вот это он зря. Тишину разорвал грохот выстрелов. Тилтон задергался, забился в конвульсиях, тело его прошивали пули — с такой силой, что его подбрасывало вверх. Бринстон упал на пол, перекатился. И ответил огнем, когда Мецгер метнулся в укрытие. Пули со звоном рикошетили от стальных конструкций. В глубине подсознания билась тревожная мысль: где же Джордан?

Женщина, привязанная к столбу, находилась примерно в центре помещения. Бринстону не хотелось навлекать на нее огонь, но ему нужно было выяснить, Кайлин это или нет. И он осторожно начал перемещаться в ее сторону, как вдруг остановился, услышав рокот вертолета буквально футах в тридцати над головой.

Над скелетом «Гелиос Тауэр» зависла «маленькая птичка», вертолет «МН-6», луч его прожектора высветил Бринстона. В салоне машины в черной камуфляжной раскраске — специально для ночных операций — находилось по три коммандос с каждой стороны. Все вооружены карабинами «М4А1» — как для контртеррористических операций. Значит, Дельгадо Мецгера не посылал. Он остался верен обещанию, послал за Бринстоном своих коммандос.

— Джон Бринстон! — выкрикнул в микрофон пилот. — Бросить оружие, поднять руки вверх! Повторяю, бросай оружие! Последнее предупреждение!

Бринстон чертыхнулся. Бежать и спрятаться в этом слепящем луче света было невозможно.

Откуда-то с края площадки выдвинулась фигура. Мецгер! Джон приподнял ствол и прицелился в «птичку». Но не успел Бринстон среагировать, как грянула очередь, и Мецгер снял двоих ребят, находившихся ближе к хвосту вертолета. Пилот согнулся пополам, видно, одна из пуль зацепила и его, затем резко увел машину в сторону и вниз. Коммандос изо всех сил пытались удержаться при этом маневре. Машина скрылась из виду.

Бринстон прицелился туда, где только что находился Мецгер, но глаза, ослепленные прожектором, не успели привыкнуть к внезапной темноте. Ему нужно было найти укрытие. И Джон бросился к лесам, высившимся на краю площадки.

Одному из коммандос удалось пробраться в кабину пилота. Он взял управление на себя, когда вертолет резко устремился вниз к автомагистрали. Удалось избежать столкновения с еще одним небоскребом Сити-Центра. Даже под управлением нового пилота машина, опасно накреняясь, могла врезаться в целый поток автомобилей, запрудивших Лас-Вегас Бульвар. Вертолет мотало из стороны в сторону, пилоту чудом удавалось отворачивать ее от машин и толпы на тротуарах. Вот он устремился к озеру площадью в восемь акров, что находилось перед отелем «Бельаджио». Машина с плеском врезалась в пляшущие фонтаны, подняв целую тучу брызг. Вертолет подбросило, затем он два раза перевернулся в воздухе и приземлился по другую сторону водоема. Лопасти главного винта царапнули бетонную площадку, затем с треском оторвались, обломки разлетелись в разные стороны.

Бринстон отвернулся, ища глазами наемного убийцу. Невдалеке от него блик лунного света отразился в до блеска начищенном ботинке. Неужели Мецгер мог допустить такую небрежность? Бринстон выстрелил из «Глока», затем отскочил в сторону. Гильза отлетела, со звоном покатившись по бетонному полу. Он услышал стон, затем — тяжелые неуверенные шаги. Неужели все-таки удалось зацепить ассасина?

Нырнув за колонну, Мецгер перекатился на другой бок и судорожно ухватился за ногу. Теплая кровь тут же пропитала носок, и он шепотом выругался по-немецки: «Verdammte Scheisse». И, не удержавшись, добавил еще несколько слов, которые прежде никогда не слетали с его губ:

— Ты меня подстрелил…

Бринстон вытащил из-за пояса нож и направился к женщине. Волна облегчения нахлынула на него, когда он заглянул в глаза Кайлин. Даже с залепленным скотчем ртом она, казалось, одним только взглядом сумела сказать ему тысячу слов. Страшно хотелось обнять и поцеловать ее, но времени не было. Перерезав веревки, он сунул нож обратно в ножны, и тут, наконец, она упала в его объятия.

Бринстон подхватил Кайлин, пробежал мимо распростертого на полу тела Тилтона. Он направлялся к лестнице, когда Мецгер выстрелил из пистолета. Пуля задела плечо Джона. Вторая вонзилась в икроножную мышцу. Он метнулся в сторону. И, превозмогая страшную боль, захромал к укрытию — небольшому углублению под лестницей. Втащил туда Кайлин, опустил ее на пол, лег сверху, прикрыв ее своим телом.

Мецгер до сих пор не мог в это поверить. «Бринстон меня подстрелил!» Он разорвал рубашку, перевязал правую ногу. Он долго тренировался, учился не замечать боли. Он не сердился на своего противника, просто не оставлял намерения разделаться с ним. Закрыл глаза, вспомнил о матери. Убить Труду Мецгер не составило особых хлопот. Почему же не удалось нейтрализовать Бринстона?

Мецгер резко открыл глаза. Почувствовал какое-то движение за спиной. И не успел подняться, как нога в армейском ботинке ударила его в плечо, отшвырнула назад. Он лежал на животе, затем, уперевшись руками в пол, пытался приподняться. Но не успел — ему нанесли второй удар, прямо по голове. Второй удар оказался куда сильнее первого. Красные точки поплыли у него перед глазами. Боль невыносима и прекрасна. Она всегда вдохновляла Мецгера. Вот чего ему до сих пор не хватало. Вдохновения! Это поможет убить Бринстона.

Он предугадал следующее движение своего противника. Услышал шаги Бринстона буквально в нескольких дюймах от себя. Перекатившись на другой бок, Мецгер ухватил его за икру и вонзил в плоть острые зубы. Нет, что-то не так… Несмотря на атакующее положение противника, икроножная мышца оказалась тоньше, нежней. Он борется не с Джоном. Он вступил в схватку с рыжеволосой женщиной. Той самой, которую Бринстон называл Джордан.

Мецгер набросился на нее, сбил с ног, повалил на пол. Здоровое колено упиралось в живот Джордан. Он обхватил обеими руками ее горло и стал душить. Женщина задыхалась. В выкатившихся из орбит глазах застыл ужас. Мецгер посильнее надавил на дыхательное горло. Она пыталась сопротивляться. Тщетно.

Он любил убивать красивые создания.

Упершись спиной в стену, Кайлин всем телом прижималась к мужу.

— Он забрал Шай. Она где-то здесь. Я слышала ее плач. Но было это несколько минут назад.

— Видишь лестницу? — спросил Бринстон. — Давай, выбирайся отсюда.

— А как же Шай?

— Я ее найду, — ответил он. — Только обещай, что будешь мчаться по лестнице, как ветер.

Она кивнула, в глазах стояли слезы. Потом потрогала кожу на губах — в том месте, где Джон сорвал пластырь.

— Люблю тебя, — сказал он и поцеловал жену. — А теперь беги.

Тихий плач… Она резко повернула голову.

— Это Шай!

Джон вскочил и убежал на звук, лишь после этого Кайлин заметила, что блузка ее пропиталась кровью. Он скрылся за бетонной колонной, она же принялась искать глазами убийцу. Его нигде не было видно. Тогда она метнулась к лестнице, распахнула дверь. И тут вдруг услышала голос немца, он находился в темноте, где-то в двух шагах от нее.

— Не противься смерти, — говорил он своей жертве. — Прими ее в свои объятия.

Он захватил Джона?.. Тогда она не может уйти. Нет, только не сейчас.

 

Глава 48

Париж

5.13

Размеры и великолепие собора поразили Кори, едва она успела войти. На огромных колоннах высились статуи, в нишах были разложены реликвии. Зажженные у алтаря свечи мерцали в темноте, отбрасывая призрачно мягкое золотистое сияние. За витражом-розеткой сверкали молнии, озаряя цветное стекло яркими вспышками. И вдруг все вокруг в соборе погрузилось во тьму, лишь у алтаря остались гореть свечи.

— Электричество вырубилось, — заметил Вёрм.

— Иль де ла Сите тоже досталось, — вздохнула Бетанкур. — Весь остров погружен в темноту, за исключением здания префектуры и полиции. — Бетанкур удалось избавиться от Вадена, ухажера-охранника, пообещав, что заглянет к нему чуть позже.

— Скажи, слово «ле стридж» что-нибудь тебе говорит? — спросил Вёрм.

Бетанкур поморщилась, услышав неправильное произношение.

— Оно происходит от греческого слова, означающего «ночная птица». На протяжении веков люди описывали крылатых демонов, которые якобы нападали на детей, пили у них кровь. Нетрудно догадаться, что эти крылатые духи ассоциировались с вампирами.

Кори и Вёрм переглянулись. Они не понимали, почему пояс Юнга намекал на какого-то вампира.

— Идемте, — сказала Бетанкур. — Сейчас познакомлю вас с самым прославленным гротеском Нотр-Дам. — В цветные стекла витража-розетки продолжал хлестать дождь. — Его имя Лe Стриж.

 

Глава 49

Лас-Вегас

20.16

Бринстон продолжал обыскивать шестьдесят пятый этаж недостроенного здания «Гелиос Тауэр». Отдельные номера отеля были уже размечены, но стенные перегородки между ними еще не возведены. Все это помещение напоминало огромный лабиринт. И Шай нигде не было видно. А потом, услышав пронзительный женский крик, застыл на месте. Джордан наткнулась на Мецгера. Нет, скорее всего, это Мецгер ее нашел. Стоит ли поспешить на помощь Джордан? Или лучше продолжить поиски Шай? Ответ однозначный. Он должен найти свою дочь.

Бринстон пытался подавить страшную мысль, загнать ее в самый дальний уголок сознания. «Я хочу убить Мецгера».

Кайлин выглянула из-за колонны. Немец, похитивший ее и Шай, душил женщину.

— Ты должна умереть. — Его стеклянные глаза сверкали, когда он говорил с жертвой. — Я проявил беззаботность, выполняя это задание. И ты должна заплатить за эту мою слабость.

Кайлин увидела стопку досок. Схватила одну, затем бросилась к Мецгеру. Представив свою малышку, она вложила в удар всю силу и ненависть к этому человеку. С размаху врезала ему по голове, доска завибрировала так сильно, что руки заболели. Он рухнул на колени, пытаясь сохранить равновесие. Тогда она приблизилась еще на шаг и нанесла новый удар. Мецгер упал лицом вниз.

Кайлин склонилась над женщиной. Растрепанные рыжие волосы обрамляли лицо с тонкими чертами.

— Вы в порядке?

— Благодаря вам, — прохрипела женщина. — Я Джордан. Я работаю с вашим мужем.

Кайлин обхватила женщину за плечи, помогла ей подняться. Джордан запрокинула голову, поморщилась. Из носа капала кровь. Кайлин покосилась на немца. Он держался за голову. Затем попытался встать на четвереньки.

— Нам надо бежать отсюда, Джордан.

Женщина была выше Кайлин, более крепкого спортивного телосложения, и поддерживать ее было трудно.

Кайлин напряглась, подняла голову, взглянула ей прямо в лицо. Джордан улыбалась.

И от этой улыбки у нее мороз пошел по коже.

Бринстон чувствовал боль; глубокая, острая, она пронзала тело. Он был ранен в плечо и ногу. Мецгер сумел-таки зацепить его два раза. Крепись, боль надо побороть. Он напомнил себе, что в него стреляли и прежде, первый раз он был ранен, когда еще служил рейнджером.

Где же Шай? Что этот монстр сделал с его маленькой дочуркой? Он слышал ее плач, но никак не удавалось определить, откуда он доносится. Бринстон обернулся. Так, погоди-ка… Он включил фонарик. Луч света выхватил из тьмы сейф в стене размером с большой холодильник.

О нет, боже, только не это!

 

Глава 50

Париж

5.19

Вот уже второй раз за эту ночь Кори и Вёрм поднялись следом за Бетанкур по старой винтовой лестнице, что вела в северную башню собора. Ночь выдалась дождливая, и Кори заметила, что в большей части Парижа, в том числе и в Латинском квартале, электричество не выключалось. Вдалеке, за Иль де ла Сите, сияли в праздничной подсветке Лувр и Триумфальная арка.

Едва они вышли на лестницу, как холод и сырость заставили Кори зябко поежиться, и она укрылась под зонтом Бетанкур.

— Осторожней, — предупредила француженка. — Здесь очень скользко.

Они вернулись в узкий проход, известный под названием Галерея Химер, где их окружали гротескные фигуры самых невероятных созданий. Дождь и тьма, вызванная отключением электричества, создавали какую-то особенно мрачную атмосферу. Каменные изваяния, наполняющие галерею, придавали этой части собора некую ирреальность. Привставшие на задние лапы драконы, собаки и демонические создания, казалось, готовы были наброситься на непрошеных гостей. Кори перегнулась через перила и увидела внизу рождественскую елку. Булыжник мостовой блестел от дождя. Они находились на высоте около двухсот футов.

Галерея была обнесена заградительной сеткой, переплетением из стальных ячеек, отделявших их от изваяний, застывших на стенах собора. Бетанкур потрясла сетку.

— Некоторые люди приходят в Нотр-Дам с одной-единственной целью — свести счеты с жизнью. В 1989 году какой-то самоубийца прыгнул с башни и приземлился прямо на тринадцатилетнюю девочку, которая стояла в очереди у входа. Год спустя и было установлено это ограждение, с целью предотвратить подобные трагические случаи.

— И все же жаль, что они закрыли всю эту красоту, — заметил Вёрм и, откинув назад зонтик, принялся разглядывать изваяния над головой.

— Ничего не поделаешь, — крикнула в ответ Бетанкур, перекрывая шум дождя, барабанящего по ее зонту. — Ладно, ближе к делу. Позвольте представить вам, Ле Стриж, — и она указала на крылатую фигуру, примостившуюся на выступе, с головой, увенчанной рогами.

Обхватив челюсть лапами, создание показывало язык небу над Парижем вот уже полтора столетия. По пути в башню Бетанкур объяснила, что это существо охраняло Нотр-Дам вот уже лет десять, когда в 1854 году Чарльзу Мериону, иллюстратору, вдруг пришло в голову окрестить его «Ле Стриж». Позже американский художник Джон Тейлор Арме шутливо прозвал его «Ле Пансе», в переводе Мыслитель. Запечатленный на открытках в сепии Ле Стриж больше известен под названием «Плюющаяся Горгулья».

Созданная во время реставрации собора эта гротесковая фигура, если верить слухам, плевала в сторону того места, где позже, в 1889-м, была построена Эйфелева башня. Николет Бетанкур даже усматривала в этом определенный символ: старый мир из камня высмеивал новый, из стали.

— Я вот все представляю, как делла Ровере поднимался по этим ступенькам, — сказала Кори. — Это всего лишь догадка, но, возможно, священник спрятал Сцинтиллу внутри одной из горгулий в 1502-м, прежде чем Чезаре Борджиа удалось его настигнуть. На протяжении столетий горгульи постепенно разрушались, их каменные обломки падали на площадь. А потом в 1840-х началась реставрация, которую возглавлял Виолет-ле-Дюк. Архитектор распорядился убрать все горгульи, представляющие риск для жизни горожан. Во время этой реставрации он обнаружил Сцинтиллу, спрятанную в горгулье.

— На что намекаешь? — спросила ее Бетанкур.

— Возможно, архитектор нашел ее и решил перепрятать внутри какой-то другой фигуры. Примерно в это же время он встречался с дедом Карла Юнга, великим магистром швейцарского ордена.

— Виолет-ле-Дюк часто ездил в Швейцарию, — заметила Бетанкур. — И провел последние годы жизни в Лозанне. Там и умер в 1879 году.

— Вполне вероятно, что он мог знать деда Юнга, — добавила Кори. Она держалась за решетку, отделяющую их от интересующей их горгульи и других фантастических фигур, размещенных в галерее. — Можно как-то пробраться туда, чтобы получше их разглядеть?

— Только обещай, что будешь осторожна. Темно, скользко и очень опасно, — сказала Бетанкур и отложила зонт в сторону. А затем открыла черную дверцу из металлических прутьев — в точности, как в тюремной камере. — Иди, но я должна увидеться с Ваденом прежде, чем он заподозрит неладное. — И с этими словами она передала свой зонт и ушла, а Вёрм присоединился к Кори.

Вблизи фигуры выглядели еще более зловещими. Возникло воспоминание из детства: она смотрит фильм «Волшебник из страны Оз». Плюющаяся горгулья походила на одну из злобных летающих обезьян, которые так напугали Дороти и ее друзей.

Вёрм подошел поближе. Два блестящих черных зонта сомкнулись.

— Думаешь, Сцинтилла где-то у нее внутри?

— Надеюсь. — Тут Кори поймала себя на одной мысли. Странно все же, что тайником для Сцинтиллы Виолет-ле-Дюк выбрал одну из самых знаменитых гротесковых фигур. Зачем привлекать к этому месту излишнее внимание? Затем она подумала: ведь архитектор мог и не знать об истинной ценности и предназначении своей находки. Как и о славе, которую снискает себе это скульптурное изображение.

Подача электроэнергии в собор возобновилась. Весь западный фасад озарился золотистым сиянием. Кори подпрыгнула, потом обхватила себя руками за плечи, подняла глаза. Небо прояснилось. Дождь перестал, но холодный ветер задул еще сильней. Зонт стал не нужен, и она прислонила его к ограждению.

Слева от Лe Стрижа находилась скульптура совы с широко открытым клювом. Она тоже показывала язык. Прямо под горгульей находились так называемые «крокеты» — два лепных украшения в виде листьев, причем верхний выступал над нижним. Рядом с крокетами торчали из стены стержни с миниатюрными лампочками, тоже Подсветка. Они отбрасывали на скульптуры янтарно-золотистое сияние.

Мокрые волосы липли к лицу, Кори устало закрыла глаза. Затем дотянулась до крыла горгульи и начала ощупывать пальцами изваяние. Подобно слепому, который изучает лицо незнакомца, она передвигала пальцы от рогов к выпуклому лбу, затем ощупала глубокие ушные раковины. Дотронулась до впалых щек, раздутых ноздрей крючковатого носа. На протяжении почти двух веков ненастная парижская погода изрядно сгладила черты этой скульптуры. Затылок подвергся эрозии. Нос и даже кончик длинного языка тоже не избежали этой участи.

— Есть только один способ узнать, внутри Сцинтилла или нет, — заметил Вёрм. — Давай разломаем эту хреновину.

— Нет, скульптуру никак нельзя разрушать. Это же произведение искусства.

— Тоже мне, произведение. Кусок камня.

Услышав за спиной шаги, Кори и Вёрм тут же обернулись. Из-за северной башни навстречу им вышел мужчина. Высокий и мускулистый, с толстой жилистой шеей. Он прошел через дверцу на маленький балкон и приблизился к ним. Ноздри его гневно раздувались.

— Санто Борджиа, — сказал Вёрм. — Не видел тебя со дня той встречи на бойне.

— Мы нашли тело матери в Боллингене, — пробормотал Санто и сжал пальцы в кулак. — Скольких из нас вы успели убить за эти годы, а, доктор Вёрм?

— Скольких Борджиа? — переспросил Вёрм. — Ну, троих или четверых. Я неплохой боец. Это всегда удивляет людей, им и в голову не приходит, что математик неплохо умеет драться. Но вашей матери я не убивал. Лукреция утонула в подземном озере, под башней Юнга.

— Думаешь, я в это поверю? Ладно, заткнись! И давай сюда реликвию!

Вёрм покачал головой.

— Она навеки потеряна для истории.

Санто набычился, затем рванулся вперед и схватил Кори. Вёрм бросился ей на помощь, но Борджиа отшвырнул его одним толчком и снова накинулся. Кори верещала и отбивалась, потом извернулась и укусила его за руку. Но для Санто все было нипочем. Резким движением он поднял девушку над головой, потом перекинул ее через скульптуру Лe Стриж. Она стала падать вниз, тело ее казалось невесомым. Кори пролетела над скульптурой и увидела внизу булыжник мостовой. Она не то что кричать, даже дышать не могла, ее парализовал ужас.

Находившийся в галерее Нотр-Дам Вёрм видел, как Санто Борджиа перекинул Кори через скульптуру. Озверев от ярости, он бросился на обидчика. Борджиа обладал недюжинной физической силой, весь состоял из накачанных мышц, но ярость Вёрма была слишком велика. Он размахнулся фонариком в металлическом корпусе и что есть силы ударил Борджиа по ключице, затем нанес страшный удар по голове. Он слышал, как треснула кость, — ему удалось сломать Борджиа носовую перегородку. Затем Вёрм отшвырнул фонарик, обхватил противника за шею и плечи, чем полностью обездвижил, и принялся бить его головой о каменную балюстраду.

— Тебе не следовало сбрасывать Кори с башни, — прохрипел он.

Борджиа распростерся на полу. Он был без сознания. Вёрм отставил его и бросился вниз по лестнице.

Кори повисла на нижнем крокете в нескольких футах от скульптуры. Когда Санто перекидывал ее через гротесковую фигуру, она сгруппировалась и отлетела к стене галереи. Ей удалось увернуться от столкновения со скульптурой, но при этом она ударилась о верхний крокет. Тот раскололся, страшная боль пронзила левую руку Кори. Потом она свалилась на нижний крокет, сильно ударилась грудной клеткой, зато это замедлило ее падение, и она смогла ухватиться за каменный завиток.

Она собрала все силы, приподнялась и только теперь осознала, насколько была близка к гибели. А потом, свисая с крокета, вдруг подумала, что стоит ослабить хватку — и она полетит вниз, на мостовую, до которой было футов двести, не меньше. Собрав все оставшиеся силы, она перекинула руку через крокет. Потом перекинула ногу через металлический стержень, на котором держался маленький прожектор подсветки. Затем, цепляясь за ограждение, взглянула на верхний крокет прямо под скульптурой, который сломала при падении. Из раскрошившегося основания лепнины торчала какая-то деревянная рукоятка. И Кори поняла: во время реставрации Виолет-ле-Дюк спрятал некий предмет внутри крокета, прямо под гротескной фигурой.

Обдирая ладони, Кори стала карабкаться вверх, и тут вдруг поняла тайный смысл, скрытый за высунутым языком горгульи. Никакой насмешки над местом, где в будущем возведут Эйфелеву башню, тут не было, язык этого фантастического создания указывал вниз, на крокет, расположенный несколькими футами ниже. И Сцинтилла была спрятана не внутри скульптуры, а под ней. Мышцы у Кори отчаянно ныли, но ей все же удалось дотянуться до Лe Стриж. И тут она увидела Вёрма, появившегося из-за скульптуры. Он и втащил ее на балкон.

Внизу, на полу галереи, ничком распростерся Санто Борджиа.

— Отличная работа, — выдавила Кори.

Ученый обнял ее огромными лапищами:

— А я уж испугался, что тебя потеряю.

Такое проявление нежности удивило Кори. Да и Вёрм тоже засмущался, отошел в сторону, сделал вид, что ничего подобного не было и быть не могло. Он указал на знаменитую скульптуру.

— Пора распотрошить эту птичку.

— Нет нужды, — ответила Кори и подвела его к ограждению. — Посмотри.

Он обхватил одной рукой скульптуру, перегнулся через балюстраду. И уставился на крокет внизу.

— Он частично обрушился, когда я на него упала, — объяснила Кори.

Ухватившись за рукоятку, торчащую из сломанного крокета, девушка дернула. Посыпались мелкие куски штукатурки.

Вёрм протянул ей зонтик.

— Попробуй воткнуть острым концом вон туда, в тот камень.

Кори отбила кусок камня. И минуту спустя выдернула таинственный предмет.

— Молоток… Какой-то очень старый.

— Возможно, принадлежал одному из рабочих Виолет-ле-Дюка, — заметил Вёрм и отошел от ограждения, тяжело вздохнув. — Но нам нужен не молоток. Нам нужна Сцинтилла.

 

Глава 51

Лас-Вегас

20.22

Бринстон колебался. Вспомнил телефонный разговор с Мецгером, когда они только что въехали в город. Тогда ассасин сказал, что Шай находится в «надежном месте». Очевидно, он имел в виду именно это. Психопат, сукин сын, он спрятал его малышку в настенном сейфе. Долго ли она сможет там находиться?..

Хотя строительство гостиничного комплекса было еще далеко от завершения, рабочие уже установили эти ящики в номерах класса люкс. Сейф был снабжен светодиодным дисплеем и электронным замком с набором кнопок — примерно на такой же запиралась дверь в музей мумий в резиденции Заки. Очевидно, подумал Бринстон, Мецгер использовал модуль закрытия активации доступа уже после того, как ему удалось взломать код и открыть сейф. А затем мог перепрограммировать замок, ввести какую-то свою новую комбинацию.

Изнутри донесся приглушенный плач дочурки.

— Малышка? — ответил он. — Папа здесь. Скоро я тебя вытащу, слышишь?

Бринстон понимал: ему следовало рассуждать и думать, как Мецгер. И он застучал по кнопкам, попробовал сначала набрать арифметическую комбинацию 7—2—3— 4—9, что соответствовала слову «Radix» латинскими буквами. Ничего не вышло. Тогда он набрал цифры 3—7— 4—2—4, то было имя Мецгера. Тоже безрезультатно. Попробовал набрать дату рождения Мецгера. Затем цифры 8—7—8—3—2 — они соответствовали латинскому написанию имени матери киллера, Труды. Снова безуспешно. Нет, здесь нужна какая-то система, сказал он себе. До сих пор ему приходили на ум немецкие слова, состоящие только из пяти букв. Ни одна из комбинаций не помогла открыть сейф.

А время неумолимо. Шай может там задохнуться. Ее крики становились все слабей. Судорожно нажимая на кнопки, он твердил:

— Держись, девочка. Держись, моя малышка!

Шай что-то забормотала. Он должен взломать эту чертову комбинацию! И тут вдруг раздался голос жены:

— Джон, ты где?

— Уходи, Кайлин! — крикнул он в ответ. — Мецгер где-то рядом.

— Ja. Так и есть.

Бринстон резко развернулся. Убийца находился футах в двенадцати от него, невооруженный, грудь обнажена. Лицо распухло. Одна нога — сплошь кровавое месиво. Рубашка разорвана в клочья.

— Говори комбинацию! — рявкнул Бринстон и прицелился в него из пистолета.

Мецгер, прихрамывая, приближался.

— Давай меняться. Ты мне Радикс, я тебе комбинацию.

Он не вооружен. Но это еще ничего не значило. Даже на смертном одре этот человек будет опасен.

— Хочешь убить меня? — На его окровавленном лице зазмеилась улыбка рептилии. — Или хочешь спасти Шай?

— И то и другое. Стой, не смей двигаться!

Но Мецгер приближался.

— Я понимаю вас, доктор Бринстон. Мне казалось, что вы, как и я, человек, которому неведом страх. Но ведь это не так, верно? Есть одна вещь, пугающая вас просто до смерти. Вы боитесь потерять свою семью.

Он находился в каких-то восьми футах. Бринстон прицелился ниже.

— Хочешь, чтоб я перебил тебе вторую ногу?

Мецгер остановился.

И тут Бринстон уловил какое-то движение справа. Из тени вышла Джордан. Одной рукой она придерживала Кайлин за плечи, в другой был зажат ствол, приставленный к виску его жены. Лицо Кайлин исказил смертельный ужас.

Эрих Мецгер и Джордан Райан стремились завладеть Радиксом. Джордан могла убить Кайлин. Мецгер мог уничтожить Шай. Ужасный выбор. Бринстон прицелился в Джордан. Может ли он снять ее, не задев Кайлин? Он прочел испуг в глазах жены, и это его остановило.

— Отдай мне Радикс! — крикнула Джордан. — Иначе Кайлин конец!

— Я ожидал от тебя большего, — сквозь стиснутые зубы прошипел Бринстон. — Никогда бы не подумал, что ты работаешь на Борджиа.

— Это Борджиа работают на меня, — хвастливым тоном заметила она. — Это я их использую. И вот что я скажу тебе, Джон. Отдай мне Радикс, и мы вместе доставим его покупателю. И поделим прибыль поровну.

— Ты приставила ствол к голове моей жены, Джордан. Ты перехитрила Дельгадо и Борджиа. Неужели думаешь, что после всего этого я тебе поверю?

— Ты осознаешь или нет, — зловещим шепотом начал Мецгер, — что твой ребенок перестал плакать?..

Бринстон затаил дыхание, прислушался.

— А теперь скажи-ка мне, — продолжил Мецгер, — доводилось ли тебе видеть, как ребенок умирает от удушья? Лицо искажается, приобретает пурпурно-синеватый оттенок. Кровеносные сосуды лопаются, глаза вылезают из орбит.

— Отдай ему Радикс! — взвизгнула Кайлин.

— Заткнись, — рявкнула Джордан. И встряхнула Кайлин, как тряпичную куклу. Потом перевела ствол пистолета ниже, жертве под глаз. Бринстон нервно сглотнул слюну. Джордан предала его. Как далеко она сможет зайти? Он покосился на Мецгера.

— Я достаю Радикс, — с этими словами он полез в карман, достал шкатулку из камня. Сдвинул крышку, извлек пробирку, в которой хранилась копия Радикса, изготовленная Вёрмом. — Ну, называй комбинацию!

— Подумай о жене, Джон! — прошипела Джордан.

Мецгер улыбнулся.

— Назову тебе три цифры. Давай сюда Радикс. А после этого назову еще две.

Капли пота выступили на лбу Бринстона. Он уронил шкатулку на пол, затем потребовал:

— Говори!

— Драй, драй, цвай… — И Мецгер умолк.

— Ты делаешь большую ошибку, — вмешалась Джордан. — Забудь о Шай! Спасай жену, Джон! У вас с Кайлин будут еще дети.

Зажав в руке пистолет, Бринстон наклонился, бросил пробирку на пол. Затем склонил голову набок и быстро набрал три цифры: 3—3—2. Пузырек покатился, остановился у забрызганных кровью ботинок Мецгера. Убийца схватил его, уставился на корешок, находившийся внутри. Неужели сейчас сообразит, что это подделка?.. Но у Джона не было другого выбора, кроме как рискнуть.

— Последние две цифры? — потребовал он.

Мецгер сверкнул глазами. Приоткрыл рот, затем хрипло произнес уже по-английски: — Восемь…

И Бринстон уже без его помощи догадался, какой будет последняя цифра. Конечно же, четверка: кроме цифр, на кнопках были буквы, и комбинации 3—3—2—8—4 соответствовало слово «D-E-A-T-Н» — «смерть». Он отвернулся, понимая, что медлить нельзя, малышка могла задохнуться в любую секунду. Быстро набрал две последние цифры. Внутри щелкнуло. Он распахнул дверцу сейфа и обернулся, готовясь пристрелить Мецгера на месте.

Но того уже и след простыл.

Тогда Бринстон решил разделаться с Джордан. Кайлин лежала на полу, потирая висок. И Джордан Райан тоже нигде не было видно. Он убрал пистолет в кобуру и Полез в сейф, достать дочурку.

 

Глава 52

Лас-Вегас

20.26

Эрих Мецгер выскользнул из недостроенного здания «Гелиос Тауэр». Вытащил в темноте мобильник, затем направился к тому месту, где оставил машину. Рыцарь ответил после первого же гудка.

— Радикс у меня, — сказал Мецгер.

— Прекрасно. Мой человек ждет встречи с вами. Берите Радикс и…

— Я вам позже перезвоню, — шепнул в трубку Мецгер. — Тут появился один человек… — и он оборвал связь.

Чья-то фигура поднырнула под желтую погрузочную тележку. Мецгер сразу понял, кто это, и на душе у него потеплело. Кайлин, конечно, забавная девушка, любопытная такая, но разве может она сравниться с этой американкой Джордан? О, эта девочка огонь! Он видел, как ее фигура скользит в тени. Джордан нашла его фургон. Если он помедлит еще, найдет и его. Так что надо действовать.

Не обращая внимания на боль в ноге, Мецгер захромал прямо к ней.

— Вас можно поздравить, мисс Райан?

Она тихо ахнула от изумления, молниеносным движением выхватила пистолет.

— Вы произвели на меня сильное впечатление. Обвели вокруг пальца Бринстона, эту мерзкую семейку Борджиа, Агентство национальной безопасности и еще бог знает кого. Разыграли все как по нотам. Браво!

— Давай сюда Радикс, — сказала она.

— Можем договориться. Я понимаю, вы решили немного подзаработать на этом корешке. Можно ли узнать, кто покупатель?

— «Тафт-Райдер фармасьютикалс».

— А, фармацевтическая компания. Да, Радикс бы им очень пригодился. И какова цена?

— Два миллиарда долларов на банковский счет в Люксембурге. Через час встречаюсь с их представителем в пустыне. Первый миллиард должна получить сегодня же. Второй после того, как они проверят аутентичность Радикса.

— А меня нанял человек, который называет себя Рыцарем. Надо сказать, ваши короли от Фарминдустрии предложили больше, чем мой рыцарь. Возможно, нам стоит поработать вместе. — Он стоял прямо перед ней, подбоченясь. — Хоть вы и вооружены, а я — нет, сами знаете, могу прикончить вас в любую секунду. Ну, как, согласны?

Джордан не ответила.

— Можешь умереть прямо здесь или стать моим партнером. А деньги поделим поровну.

Она смотрела на него, обдумывая предложение.

— Слышишь, сирены! — заметил Мецгер. — Это Бринстоны вызвали «Скорую». В Лас-Вегасе работа «Скорой помощи» налажена на «отлично», так что они будут здесь через несколько секунд. Времени на раздумья у вас всего ничего.

— Один вопрос. Почему это ты решил заключить со мной сделку?

— Просто хочу поиграть, сделать на тебя крупную ставку, — промурлыкал в ответ Мецгер. — Разве не для этого люди ездят в Лас-Вегас?

 

Глава 53

Париж

5.28

Спустившись по лестнице северной колокольни Нотр-Дам, Кори вдруг услышала знакомый голос. Схватила Вёрма за рукав.

— Это Адриана! Идет сюда!

Они спрятались за большой мраморной колонной.

Адриана торопливо поднималась по ступеням, выкрикивая имя брата.

— Как-то не хочется мне связываться с Борджиа, — прошептала Кори. — Пошли!

— Нет, без Сцинтиллы никуда не пойду. Мы проделали слишком долгий путь. Многим пожертвовали. И все, что у нас есть, этот дурацкий молоток. Им даже гвоздь нормальный забить нельзя, — и Вёрм стукнул молотком по опорной стойке. Его головка оторвалась и упала на пол. — Что и требовалось доказать.

Кори обернулась к нему, уставилась на рукоятку, зажатую в руке Вёрма. Из кончика деревянной рукоятки торчал клочок свернутого в трубочку тонкого пергамента.

— Там что-то есть, внутри.

Вёрм посветил фонариком на пепельного цвета рукоятку.

— Похоже, Виолет-ле-Дюк выдолбил рукоятку молотка, чтобы что-то спрятать внутри. А уже потом положил его в крокете под скульптурой Ле Стриж во время реконструкции собора.

Кори осторожно извлекла тонкий рулон пергамента. Развернула, увидела две колонки слов, выведенных каким-то древним, похоже, семитским шрифтом. Прочесть и понять она не смогла, протянула находку Вёрму.

— Так это и есть Сцинтилла? — с трудом подавляя охватившее ее возбуждение, спросила Кори.

В глазах Вёрма вспыхнули огоньки.

— Это формула белого елея.

И он быстро свернул пергамент в рулон.

— В чем дело?

Вёрм нахмурился.

— О черном елее тут ни слова. Похоже, нижняя часть оторвана. Интересно знать…

— Эдгар, — перебила его Кори, — расскажи, что там написано!

Пока Вёрм переводил текст с арамейского и иврита, Кори достала мобильник и записала каждый ингредиент, чтобы затем отправить по электронной почте.

— Что ты делаешь?

— Продолжай, — ответила она, печатая сразу двумя пальцами. — Я отошлю это Джону.

Вёрм закончил переводить список ингредиентов.

— Любопытно, — заметил он. — Стоит добавить все эти вещества к основному материалу, Радиксу, и вспыхнет искра.

Кори спрятала свернутый в трубочку пергамент в рукоятке молотка. А потом убрала ее в карман, туда, где уже лежал Радикс. — Надо найти Николет. И можно уходить.

Она позвонила Бетанкур. Женщина ответила, вернее, прорыдала в трубку:

— Помоги, Кори! Я в шпиле!..

— Что случилось?

— Скорее, сюда! Торопись! — и ее голос оборвался.

— Пошли, Эдгар. Думаю, Николет в опасности.

Они сбежали с площадки и стали подниматься по лестнице, ведущей в шпиль.

Они нашли Николет на верхней ступеньке, она лежала, привалившись спиной к двери, и осеняла себя крестом. Кори бросилась к ней, обняла за плечи.

— Что стряслось, Николет?

— Боже милостивый, — пробормотал Вёрм, посветив фонариком вверх.

Кори проследила за направлением его взгляда.

Высоко, под самым куполом шпиля, висел, покачиваясь на толстой веревке, Антон Ваден. Сломанную шею сторожа стягивал узел. Остекленевшие глаза повешенного смотрели прямо на нее.

Кори не могла отвести глаз от тела Вадена, Вёрм принялся снимать его с веревки. Николет Бетанкур вытерла слезы и отвернулась, она была не в силах смотреть на несчастного.

И тут вдруг на лестнице послышались чьи-то шаги.

В дверях появилась Адриана Борджиа с братом. Из носа Санто все еще шла кровь, ему сильно досталось от Вёрма. Одна рука безжизненно свисала вдоль тела.

— Оставь его, пусть висит. Таким он мне больше нравится. — Адриана вскинула ствол пистолета. — И давайте сюда реликвию, которую удалось извлечь из крокета.

— Забудьте о ней, — сказала Кори, чувствуя тяжесть рукоятки молотка, что лежал в кармане ее куртки.

Бетанкур вскочила.

— Putain! — крикнула она Адриане. — Это твое чудовище убило моего друга! Вы что, совсем с ума посходили? — И француженка храбро устремилась прямо к Адриане, пытаясь вырвать у нее пистолет. Завязалась борьба, пистолет упал на пол.

Санто Борджиа метнулся к нему. Но его опередил Вёрм. Ударил носком ботинка, пистолет отлетел и свалился в лестничный пролет. Тогда Санто набросился на Вёрма, стал наносить ему удар за ударом.

Кори отступила.

Бетанкур изо всех сил врезала Адриане по подбородку. Та отшатнулась, спокойно вытерла выступившую на губах кровь и нанесла ответный удар Бетанкур в солнечное сплетение. Та согнулась пополам от боли, и тогда Адриана ударила ее ребром ладони по шее. Николет стала падать, но успела ухватить Адриану за лодыжку и увлекла ее за собой.

Вёрм что есть сил отбивался от Санто, Кори забежала Борджиа за спину, навалилась на него сзади, впилась ногтями в лицо. Санто отпустил ученого, завел руку за спину, ухватил Кори, стащил с себя и что есть силы швырнул о стенку. А потом оттолкнул болтающееся на веревке тело Вадена и устремился на нее, точно разъяренный бык. Девушка увидела огромный его кулак — каким-то чудом ей удалось блокировать удар предплечьем. Ощущение от столкновения было такое, точно все косточки в теле сломались одновременно. Санто схватил ее за запястье, вывернул руку. Ярость горела в его глазах, голодных и бешеных. Кори удалось вырваться, но Борджиа тут же ухватил ее за полу шерстяной куртки. Одним движением сорвал и вышвырнул куртку в окно.

Кори так и обмерла от страха.

— Нет! — отчаянно выкрикнула она.

Надо выбираться отсюда, бежать за Радиксом и Сцинтиллой, что находились в кармане. Она метнулась к окну и почувствовала, как Санто схватил ее сзади за шею. Затем больно вывернул ей руку и сильным толчком послал на пол. Кори упала, на миг ей показалось, что этот удар выбил из ее легких весь воздух.

— В этой куртке у нее что-то есть! — крикнул Санто сестре.

— Может, именно то, что нам надо?.. — пробормотала Адриана, и тут на нее навалилась Бетанкур, ей удалось прижать соперницу к стене.

Вёрм собрался с силами и набросился на Санто сзади. Тот пытался устоять на ногах, но не смог, и ученый стал наносить удары ботинком четырнадцатого размера прямо ему в лицо. Борджиа обмяк и медленно сполз по стене.

— Это тебе за бойню, — запыхавшись, пробормотал Вёрм.

Затем бросился к окну и скрылся в ночи.

Адриана оттолкнула Бетанкур, затем ухватилась за веревку и скользнула в окно вслед за Вёрмом. Николет не стала преследовать ее, вместо этого бросилась вниз по лестнице. Кори с трудом поднялась на ноги. Боль казалась еще сильней, так и жгла изнутри.

Бетанкур вернулась, держа в руке пистолет Вадена.

Кори высунулась из окна и смотрела на юго-восточную сторону колокольни, туда, где около часа назад они оборачивали пояс Юнга вокруг инструмента, зажатого в руке святого Фомы. Крыша в том месте круто не обрывалась. Ее отделяли от контрфорса узенькие мостки. Вёрм с курткой в руке находился на самом краю крыши, цепляясь за веревки, пытался на них спуститься. Кори ощущала свою полную беспомощность, ей оставалось лишь наблюдать за тем, как старый ученый старается попасть на эти мостки. Адриана старалась не отставать, потихоньку продвигаясь к краю скользкой кровли.

— Она его догоняет!

— Довольно! Мы должны остановить эту ужасную женщину! — пробормотала Николет Бетанкур и прицелилась из пистолета Вадена. — У меня всего одна пуля, — сказала она. — Так что промахиваться никак нельзя.

За спиной послышался какой-то шум, Кори резко развернулась. Санто Борджиа медленно поднимался на ноги. Бетанкур тоже развернулась и навела прицел на него. Санто укрылся за болтающимся на веревке телом Вадена.

— Стреляй в меня, пристрелишь его! — дразнящим тоном выкрикнул он. — Мы так позабавились, вешая этого неудачника!

— Ta gueule! — в бешенстве выкрикнула Бетанкур.

— Занятно все же поиграть с вами, девочки! — и Санто вынырнул из-за Вадена.

Он медленно надвигался. Бетанкур спустила курок. Последняя пуля угодила ему в верхнюю часть груди.

Борджиа рухнул на колени, изумленно смотрел, как из крохотной дырки в рубашке поднимается дымок. Потом зашелся в кашле и опрокинулся навзничь.

Издалека доносился вой полицейских сирен.

Кори взглянула на восток, где за колокольнями-близнецами Нотр-Дам виднелось здание префектуры полиции. Потом перевела взгляд на крышу. Перекинув через руку ее куртку, Вёрм продвигался по балкону в восточном направлении. Адриана догоняла, их разделяли какие-то двадцать футов.

Ухватившись за веревку. Кори вылезла из окна. Бетанкур последовала за ней.

Эдгар Вёрм вынул Радикс из кармана куртки Кори. Адриана не заметила — в этот момент она как раз ступила на узкие мостки. Только на этот раз Вёрм не собирался отдавать реликвию Кори.

— Мы прошли вместе долгий путь, — мурлыкнула Адриана. — Разве не так?

— Ты умней, чем все твои полубратья, вместе взятые. Но, как и твоя мать, ты зашла слишком далеко. Лукреция была хорошей женщиной, просто стремление завладеть Радиксом ее ослепило.

— Разве не то же самое произошло с тобой, отец?

— Я же говорил никогда так меня не называть. — Вёрм приподнял руку с забинтованными пальцами. — Особенно после того, что ты сотворила со мной на бойне.

— Я никогда и никому не раскрывала наш маленький секрет, — рассмеялась Адриана и подошла еще ближе. — Братья ничего не знают о тебе и маме.

— И никогда не узнают. Твоя покойная мать хотела этого так же, как и я. Если уважаешь Лукрецию, сохрани в тайне мои отношения с ней.

— Ладно, давай сюда куртку, — потребовала Адриана, продвигаясь к нему по мосткам.

— И что я получу взамен?

— Свою жизнь.

Вёрм пожал плечами, затем бросил куртку Адриане. Она тут же запустила руку в карман и достала молоток. Увидела торчащий из рукоятки кусок пергамента. И так и просияла.

— Ну, наконец-то! Сцинтилла! — С этими словами она бросила куртку вниз, на мостовую.

Меж тем, так никем и не замеченные, Кори и Бетанкур оказались на мостках.

Вой сирен перекрывал шум реки. Вёрм посмотрел вниз. Мигая огнями, белые полицейские машины мчались вдоль парка, граничащего с собором. Вот первые из них остановились, из машин выскочили французские полицейские, вскинули руки с оружием.

— Эдгар! — крикнула Кори. — Спускайся! От полиции все равно не уйти!

В собор ворвались три офицера полиции. Женщина-полицейский в темно-синей униформе резким лающим голосом выкрикивала команды. Кори и Николет опустились на колени, заложив руки за головы.

Вёрм открыл пробирку.

— Что это? — воскликнула Адриана. — Это ведь Радикс, верно? Но Джордан сказала, Бринстон забрал его с собой в Вегас.

— Думаешь, все рассчитала, да? Эх, никогда твои люди ничему не научатся.

Она протянула руку.

— Отдай мне Радикс. В моих жилах течет кровь Чезаре Борджиа. Радикс принадлежит мне по праву рождения.

— А я назначен его хранителем. — Корешок скользнул ему на ладонь. Вёрм приподнял Радикс, зажатый между большим и указательным пальцами. — Это мне награда за сломанную жизнь.

Адриана бросилась к нему. Кто-то из офицеров открыл огонь. Пуля срикошетила от выступа стены и царапнула ее по бедру. Вторая угодила ей в руку, но это не остановило Адриану.

Вёрм торопливо сунул Радикс в рот. Увидев, что отец вот-вот проглотит корешок, Адриана с потемневшим от ярости лицом подпрыгнула и нанесла ему удар черным ботинком в грудь. Вёрма отбросило назад. Мостки под его ногами заходили ходуном. Адриана подскочила, вцепилась ему в горло, вонзила остро заточенные ногти в плоть.

— А ну, сплюнь! Давай сюда Радикс! Еще одна пуля настигла ее, ранила в ногу. Сильные руки продолжали держать Вёрма за горло, и вот они вдвоем сорвались с мостков и полетели вниз. Сцепившиеся в смертельной схватке тела описали полукруг и рухнули на мокрую булыжную мостовую.

Кори отчаянно вскрикнула, видя, как Эдгар Вёрм и Адриана Борджиа падают с башни. Офицеры полиции засуетились и начали что-то кричать по-французски. Бетанкур громко и грубо пререкалась с ними.

Потрясенная гибелью Вёрма, Кори закрыла лицо ладонями. Потом отняла их и глазами, полными слез, взглянула вниз, на изуродованные тела. Прикусила нижнюю губу, попыталась подняться на ноги. Она не всегда понимала Вёрма, но твердо знала, что никогда его не забудет.

 

Глава 54

Лас-Вегас

20.39

В «Гелиос Тауэр» Кайлин и Джон Бринстоны сделали дочери искусственное дыхание. Поможет ли это? Склонившись над вялым маленьким тельцем Шай, они под сопровождение воя сирен мчались в бело-голубой машине «Скорой». Бринстон онемел от пережитого. Он так и не смог выпустить крохотную синеватую ручку дочурки, пока врач «Скорой» использовала ларингоскоп, чтоб ввести в дыхательное горло Шай пластиковую трубочку. Не в силах видеть это, Кайлин отвернулась и смотрела в заднее окно, пока машина летела по авеню Фламинго на восток.

— Больница примерно в трех милях, — сообщила доктор. — Ночь выдалась просто сумасшедшая. Какому-то военному вертолету угораздило свалиться прямо в фонтаны «Бельаджио». Оба пилота погибли. Слава богу, никто другой не пострадал.

Бринстон кивнул, смотрел на нее устало и словно не видел. Не только эту женщину, вообще ничего.

Вашингтон, округ Колумбия

23.40

— Радикс у Пантеры, — сказала Дина Риверсайд в мобильный телефон. — Готов произвести обмен, как мы договорились?

— Само собой, — ответил Кирби Фолкнер. Голос звучал резко, но деловито.

Он проработал частным детективом много лет. А десять лет тому назад Комиссия по выдаче лицензий частным детективам штата Индиана эту самую лицензию у него отозвала. После этого он устроился на работу в «Омара Эссошиэйтс», консалтинговую компанию по рискам, которая оказывала различные услуги в плане обеспечения безопасности крупным корпорациям. Он был идеальной кандидатурой на осуществление обмена с Пантерой.

— То же место, где мы договорились?

— Эльдорадо Каньон, — ответила Дина, нервно расхаживая по больничному коридору. — Ты сейчас в Вегасе?

— Точно. Получил информацию по счету для нашего обмена, — ответил Фолкнер. — Я встречусь с Пантерой. Потом позвоню, когда Радикс будет у меня в руках.

Дина сложила телефон, сунула его с сумочку и отправилась искать президента Армстронга, который тоже находился сейчас в больнице. Ей не терпелось сообщить ему новость.

Лас-Вегас

20.44

Бринстон глянул в окно — машина «Скорой» сворачивала с Ист Фламинго на Саут Брюс. За выстроившимися в ряд пальмами показалась больница «Дезерт Спрингс», здание из коричнево-рыжего кирпича с огромным окном зеленоватого стекла. Когда машина сворачивала с Брюс, он заметил табличку с красным крестом.

Поскольку больница эта находилась не где-нибудь, а в Лас-Вегасе, персоналу отделения «Скорой» приходилось заниматься напившимися игроками, попавшими в неприятности проститутками, доводилось также оказывать помощь целому ряду знаменитостей. Эти люди много чего повидали на своем веку, и никто не выказал удивления, когда Бринстоны ворвались в приемную со своей маленькой дочуркой.

Шай переложили на каталку и повезли. Кайлин бросилась следом. По правилам, больше одного посетителя к больному не допускалось. Они не стали спорить.

На окраине Гендерсона, штат Невада

20.58

Мецгер выехал на своем фургоне «Шевроле Старкрафт» на 95-ю автомагистраль и направился на юг. Он всегда предпочитал ездить в неприметных машинах, не привлекающих к себе особого внимания. Такой фургончик — самое то, что надо для транспортировки похищенной женщины и ее крикливого ребенка. Но, наверное, не слишком годится для перевозки такой красавицы, как Джордан.

Он опустил оконное стекло, в салон ворвался освежающий ветерок.

— Далеко еще до Эльдорадо Каньон?

— Меньше тридцати миль, — ответила Джордан, сидевшая рядом. — Там я встречаюсь с человеком по имени Кирби Фолкнер. Он представитель компании «Тафт-Райдер». Встреча согласована с Диной Риверсайд, директором компании. Это ей я звонила, когда мы выезжали из Вегаса.

— Ну и много ли она знает о Радиксе?

— Достаточно, чтоб заплатить за него весьма крупную сумму.

— А нельзя ли поинтересоваться, как вы стали работать на «Тафт-Райдер»?

— Узнав о Радиксе, я стала отрабатывать и изучать крупнейшие фармацевтические компании. Для «Тафт-Райдер» настали тяжелые времена, их могло спасти только какое-нибудь новое чудодейственное средство. Дирекция во главе с Диной была готова пойти на любой риск, сыграть в любую грязную игру. Эти киты от фармацевтики постоянно норовят утопить конкурентов. Фолкнер исполнял для «Тафт-Райдер» какую-то тайную разведывательную работу. Но главное, ее компания имела связи с Дилоном Армстронгом. Это он подкинул им нешуточную сумму наличными.

— И много ли эта Риверсайд о тебе знает?

— Она никогда меня не видела. Мы общались только через послания по электронной почте.

— Ты назвалась Пантерой, когда говорила с ней, — заметил Мецгер. — Что ж, это имечко тебе подходит.

— Я тоже так думаю.

Тут у Мецгера зазвонил телефон. Он схватил его, и, увидев номер звонившего, холодно усмехнулся.

— Кто это? — спросила Джордан.

— Рыцарь.

— Включи громкую связь.

— Думаю, не стоит.

— Господи, ковбой, чего ты испугался?

Мецгер весело взглянул на нее и с усмешкой заметил:

— Ты играешь со мной. Верно, Джордан?

— Да перестань. Мы теперь партнеры. Кроме того, хотелось послушать, какой голос у этого твоего рыцаря. Отвечай же, а то он повесит трубку.

— Не повесит. Он никогда и ни за что не отступит. — Придерживая одной рукой руль, Мецгер нажал на кнопку. Он чувствовал: Рыцарь в ярости, хотя и старается подпустить в голос холодного равнодушия.

— Перед тем как отключиться, ты сказал, что Радикс у тебя. Это так?

— Ja.

— Ты оборвал разговор, потому что кто-то приближался?

— Да, женщина. Та самая рыжеволосая, которую Бринстон привел с собой. Красивая, но сильно раздражает.

— Говорил с ней?

— Nein. Я ее убил. — Вот сейчас он забавлялся по-настоящему. Мецгер покосился на Джордан. Ее зеленые глаза расширились. А красивое точеное лицо побелело, как полотно.

— Хорошо, — заметил Рыцарь.

— А теперь оставь меня в покое, иначе Радикса тебе не видать. Следующий разговор состоится, когда я сам тебе позвоню.

И Мецгер отключился прежде, чем Рыцарь успел что-либо возразить.

Потом посмотрел на женщину.

— Что, испугалась?

— Так это и был тот самый Рыцарь? — спросила она. — Тот парень, который нанял тебя убить Бринстона и доставить Радикс?

Мецгер кивнул.

— Почему спрашиваешь?

— Я его знаю. Узнала бы этот голос даже во сне.

— Ты это что, серьезно?

— Жизнью клянусь. — Джордан провела пальцами по рыжим волосам. — Рыцарь? Мужчина, который тебе звонил? Да он мой босс. И настоящее его имя генерал-лейтенант Джеймс Дельгадо.

Лас-Вегас

21.04

Медсестра в приемной «Неотложной помощи» больницы «Дезерт Спрингс» обработала пулевые ранения в плече и ноге Бринстона, после чего он попал в руки полиции Лас-Вегаса. Те стали расспрашивать его о том, что произошло в недостроенном здании «Гелиос Тауэр». Впрочем, разговор длился недолго — закончился сразу после того, как он показал свои документы. Они позвонили, проверили и отпустили его.

Через несколько минут из реанимационной вышла Кайлин. Она выглядела безутешной и подавленной, пробормотала Бринстону всего лишь несколько слов. Он пытался как-то отвлечь ее, разговорить. Но ей было неинтересно. Бринстон понял это и отстал. Кайлин вернулась в реанимацию.

В приемной, помимо него, находилась какая-то семья. Они названивали родственникам, объясняя, что у их отца появились осложнения после операции по удалению опухоли в головном мозге. Бринстон вышел из комнаты, чтоб им не мешать. И двинулся по длинному коридору, размышляя о Джордан. Она предала его, она работала на стороне Борджиа. Наверняка именно Джордан сообщила им, что Кори с Вёрмом улетели в Боллинген, навела на след. Она же могла направить Борджиа в Париж, в собор Нотр-Дам, уже после своего звонка Кори из Лос-Анджелеса. Наверное, подумал он, Джордан пыталась потянуть время, выждать, пока Борджиа не завладеют Сцинтиллой.

Бринстон терпеть не мог больницы, но был готов на все, лишь бы помочь Шай. А после этого он вплотную займется Мецгером. Ну а уже потом постарается разыскать Джордан Райан.

Покупая бутылку минеральной воды в автомате, он случайно подслушал разговор двух врачей, обсуждавших состояние его дочери. Они его не узнали. И их версия выглядела куда как мрачней, нежели та, которую пересказала ему Кайлин. Один из докторов даже заметил, что жить Шай осталось несколько часов, не более того.

Потрясенный этими новостями, он прошел мимо поста медсестры в часовню. Уселся на скамью, стал разглядывать окровавленного плюшевого кролика. Затем взгляд его упал на цветной витраж. Солнце освещало озеро у подножия горы. Рядом росли два дерева с оранжевыми и красными цветами. Эта идиллическая сцена напомнила ему об отрывке из «Книги Пророка Иезекииля». В главе 47, стихе 12 описывались деревья, растущие невдалеке от святилища. Иезекииль утверждал, что листва этих деревьев никогда не увянет, что она пригодна для врачевания. То было первое упоминание о Радиксе в Ветхом Завете.

Он не вспоминал о Радиксе несколько часов — как-то не до того было. Бринстон резко поднялся, сунул плюшевую игрушку в карман, затем достал каменную шкатулку. Сдвинул крышку — шкатулка была пуста. Тогда он схватил мобильный телефон и позвонил Кори.

Париж

6.05

Стоя на мостовой, Кори наблюдала за тем, как французские парамедики выкатывают на носилках безжизненные тела Эдгара Вёрма, Антона Вадена и Адрианы Борджиа. Они загружали трупы в большие белые машины, походившие на фургоны дальнобойщиков. Совсем не такие, как у нас в Америке, подумала Кори. Рукоятка молотка и Сцинтилла оказались в руках полицейских. Офицер собирался обсудить необычные находки на срочно созванной конференции с куратором Лувра и агентом Скотленд-Ярда из отдела, занимающегося поисками предметов изобразительного искусства и антиквариатом.

Кори эскортировала женщина-полицейский, и тут вдруг у нее зазвонил телефон. Миниатюрная женщина офицер держала его в руке в белой перчатке. Кори пыталась сказать по-французски: «Это мой телефон», затем добавила жалобно:

— S'il vous plait?..

Женщина покосилась на другого офицера, затем протянула ей телефон.

Кори буквально выхватила его у нее из рук, торопливо сказав:«Merci».

 

Глава 55

Лас-Вегас

21.06

Бринстон расхаживал по больничной часовне, прижимая мобильник к уху. Он звонил довольно долго, прежде чем Кори смогла ответить. Голос у нее был какой-то усталый и разбитый.

— Как семья, Джон?

— Не очень хорошо. Позже все объясню. Ты где?

— В Париже. Меня забирают в полицейский участок.

— Сцинтиллу нашли?

— Да. Я послала тебе сообщение на почту с перечислением ее ингредиентов. Ты получил?

— Сейчас посмотрю, — и Бринстон нашел сообщение Кори, где были перечислены ингредиенты для изготовления белого елея. Бальзам. Фиги. Соль. Еще несколько составляющих. И, разумеется, Радикс.

— Да, получил, — сказал он надтреснутым голосом. — Послушай, Кори. Моя дочка… она умирает.

— О, Джон! Я сожалею.

— Мне нужен Радикс. Срочно!

— Не получится, — ответила Кори после паузы.

— Но почему нет?..

— Эдгар Вёрм его проглотил. Прямо перед смертью.

— Вёрм умер? — Бринстон обессиленно прислонился к стене. Он просто не мог в это поверить.

— Джон? Джон, ты меня слышишь? Я должна заканчивать разговор.

— Никогда не думал, что так получится, — пробормотал он в ответ.

Кори понизила голос:

— Помнишь, я дала тебе подвеску?

— Что? — не понял Бринстон.

— Ну, подвеску на цепочке, которую подарила тебе в аэропорту Тетерборо. Еще в Джерси. Досталась мне от мамы. Она у тебя?

Бринстон запустил руку в карман.

— Да.

— Отдай ее своей дочери.

— Отдать Шай?..

— Мне пора, — сказала Кори, осторожно подбирая слова. — Отдай подвеску дочери. Доверься мне, сделай это. Сейчас, сейчас же! Ей сразу станет лучше.

— Кори?

Но она уже отключилась.

Бринстон разглядывал золотую подвеску. Затем нажал на крохотный замочек и снял ее с цепочки. Он увидел, что медальон можно открыть, что он и сделал. Глаза его расширились от изумления. Внутри лежал зеленый стебелек с маленьким цветком темно-пурпурного оттенка. Должно быть, перед тем, как вылететь в Швейцарию, Кори отщипнула кусочек от Радикса и спрятала его в медальон.

Бринстон выбежал в коридор, поймал какую-то медсестру.

— Если моя жена выйдет, — сказал он, — передайте, что я скоро вернусь.

Каньон Эльдорадо, штат Невада

21.12

Некогда в каньоне Эльдорадо находилось одно из крупнейших в Неваде месторождений серебра, и жизнь здесь била ключом. Теперь же холодной рождественской ночью тут царила просто оглушительная тишина, и безлюдная пустыня должна была стать единственным свидетелем обмена, который, как предполагала Джордан, должен был полностью изменить положение дел в фармакологической индустрии.

— Ну и где этот твой человек? — спросил Мецгер.

— Кирби Фолкнер? Скоро должен быть здесь.

— Почему бы не встретиться с ним в самом каньоне?

— Там только один въезд, одновременно являющийся и выездом. Дорога заканчивается тупиком у реки Колорадо. Не слишком удобное место для обмена, — она сверкнула соблазнительной дразнящей улыбкой. — Может, отдашь Радикс мне?

— Сперва давай мне номер счета в банке Люксембурга, пароли, коды доступа и прочее.

Джордан достала смартфон, показала ему. Мецгер сложил губы трубочкой. Затем протянул руку, разжал ладонь. Джордан выхватила у него Радикс.

— Вижу фары, — проговорил Мецгер перед тем, как сесть на заднее сиденье.

В футах семидесяти от них резко затормозил «Мерседес», вздымая облачка снежной пыли.

Джордан чертыхнулась. Открыла пробирку и стала разглядывать стебелек.

— Что, проблемы?

— Джон позволил мне взглянуть на Радикс, когда мы вылетали из Аспена. Корень лежал в маленькой каменной шкатулке. Он вынул его, но…

— Но что, мисс Райан?

— Это не Радикс. Вот ублюдок, он меня кинул, — пробормотала она себе под нос. — Это всего лишь копия. Неплохая, но не имеет ничего общего с настоящим корнем.

— Разве это имеет значение? — спросил Мецгер. — Судя по твоим же словам, никто, кроме тебя и Бринстона, не видел корня на протяжении пятисот лет. — Он глянул в лобовое стекло. Кирби Фолкнер уже выходил из машины. — Твои заказчики поймут, что корень не настоящий, когда мы уже получим деньги.

— Сейчас мы должны получить лишь половину. И остального нам не видать, когда они поймут, что это фальшивка.

— Один миллиард за растение, пусть и не настоящее, не так уж и плохо, — Мецгер похлопал ее по плечу. — Вперед!

Джордан Райан двинулась навстречу Фолкнеру, Мецгер любовался ее стройной фигурой. Крутая девушка, к тому же красавица — редкое сочетание. Из Джордан может получиться очень ценная помощница.

Он снова посмотрел в окно. В лунном свете песчаные и каменные скалы выглядели призрачно и странно. Подобно большинству немецких мальчишек своего поколения, Мецгер вырос на американских вестернах. И каньон Эльдорадо навевал романтическое настроение. Хотя в отличие от друзей детства Мецгеру больше импонировали злодеи, нежели парни с шерифскими бляхами. Он поднес к глазам бинокль ночного видения. Джордан разговаривала с Кирби. Она была выше ростом, загораживала его, и лица мужчины разглядеть не удавалось. Потом протянула ему пробирку. Он взял, посветил фонариком, долго изучал корень. Вот теперь он смог как следует разглядеть Фолкнера. Средних лет мужчина в костюме. Похож на бухгалтера.

Фолкнер кивнул. Потом позвонил по мобильному телефону.

Джордан достала свой смартфон — проверить, совершился ли перевод на счет в Люксембурге. Что-то сказала. Фолкнер рассмеялся. И она, довольная, развернулась и зашагала обратно. Шла к фургону, и на лице сияла улыбка, рыжие волосы развевались на ветру.

— Как же все просто, — произнес вслух Мецгер.

Но он ошибался. Фолкнер сунул руку во внутренний карман пиджака, выхватил пистолет. Мецгер рванулся из машины, но Фолкнер успел выстрелить Джордан в спину. Она упала. Фолкнер выстрелил еще раз.

Жаль, большая потеря. Мецгер вздохнул, опустил бинокль, достал оружие.

Убийца вышел из машины. Ночь выдалась такая ясная. Фолкнер наклонился, схватил смартфон Джордан. И направился к «Мерседесу» вместе с телефоном и поддельным Радиксом.

— Прошу прощенья, — окликнул его Мецгер.

Мужчина обернулся, удивленно уставился на него.

— Совести у тебя нет, — укоризненно заметил Мецгер. И продолжал, прихрамывая, надвигаться на него. — Стрелять женщине в спину. Куда это годится? Ты просто трус.

Фолкнер снова полез во внутренний карман. Мецгер выждал, пока он достанет оружие. Затем приподнял ствол и выстрелил. Пуля срезала Фолкнеру два пальца. Пистолет выпал из руки. Мецгер улыбнулся. Ну, прямо как в вестерне!

— Не подходите! — взвизгнул Фолкнер и устремился к своей машине.

Мецгер прошел мимо тела Джордан, но смотреть на него не стал.

— Я не стану стрелять тебе в спину, трус, — крикнул он. — Но все равно убью. Никаких иллюзий на этот счет.

Стоя спиной к «Мерседесу», Фолкнер открыл дверцу, затем стал залезать в салон. И оглянулся — всего лишь на секунду. То было роковой ошибкой. Пуля Мецгера пробила стекло и попала Фолкнеру в правый глаз. Он упал на песок. Убийца подошел, толкнул безжизненное тело носком ботинка, перекатил на бок. Сунул руку в карман пиджака, достал смартфон с информацией о счете в люксембургском банке. Затем пинками ботинка закидал песком окровавленное лицо Фолкнера.

И вернулся к Джордан. Слегка тронул безжизненное тело, прекрасное даже после смерти. Какая потеря. Он приподнял пробирку, долго рассматривал корень в лунном свете.

— Надо же, — удрученно пробормотал Мецгер маленькому корешку. — Ты умудрился создать столько проблем стольким людям!

Лас-Вегас

21.14

Лас-Вегас никогда не спит. Ну, разве что только на окраинах. И если вы оказались там ночью, поймать такси практически невозможно. Отчаявшись, Бринстон обернулся, окинул взглядом стоянку перед больницей, подыскивая какую-нибудь старую машину. У многих автомобилей выпуска восьмидесятых был двигатель с карбюратором и трамблером, поэтому завести такую машину можно было простым соединением проводков.

Тут он вдруг заметил подростка, доставившего пиццу в больницу. Остановил паренька и предложил ему тысячу долларов за право попользоваться его машиной. Сам сел за руль, и, следуя указаниям доставщика пиццы, доехал до магазина. Остановились они у супермаркета на Тропикана, затем сделали еще одну остановку. Ближайшая аптека была закрыта. Пришлось поехать в другую, расположившуюся на перекрестке Спенсер и Фламинго.

Ворвавшись в аптеку с большим фирменным пакетом из супермаркета, Бринстон схватил с полки коробку и разорвал ее. Пластиковые губки так и разлетелись в разные стороны, Бринстон схватил одну. Бросив коробку на пол, он, едва не сбив с ног какого-то покупателя, промчался дальше по проходу.

Продавец вызвал управляющего.

Найдя все необходимые фармацевтические составляющие, а также то, что приобрел в магазине, Бринстон схватил миску из пластика, сорвал с нее крышку. Затем упал на колени в четвертом проходе от кассы, и высыпал в нее содержимое из фирменного пакета, купленного в отделе здорового питания. Добавил в миску бальзам и жаропонижающее, посыпал сверху солью, добавил шалфея, алоэ, несколько фиг и остальные необходимые ингредиенты. Схватил пакетик с содой и тоже высыпал его содержимое в миску, все хорошенько размешал, закрыл глаза и только тогда смог перевести дух и открыть медальон, подаренный Кори. Бросил отросток Радикса в миску. Он понимал, что ошибиться никак нельзя. Перед глазами стояло личико Шай, и Бринстон осторожно измельчил корень, затем схватил ложку и стал методично мешать все то, что находилось в миске. И вдруг малоаппетитная кашица преобразилась в жидкость всех цветов радуги.

Он начал переливать ее в бутылочку, когда к нему подошел мужчина арабской наружности в белой рубашке и полосатом галстуке.

— Вам следует заплатить за все это, мистер.

Бринстон протянул управляющему стодолларовую банкноту.

— Извините… за беспорядок.

Он бросился к двери. Белый елей был готов.

Париж

6.15

Утреннее небо было сплошь затянуто облаками, когда полицейский автомобиль, в который посадили Кори, остановился у здания участка. Офицер распахнул перед ней дверь, другой протянул руку в белой перчатке, чтоб помочь выйти из машины. На нем были темные брюки и светло-голубая рубашка с красным эполетом на плече.

Кори увидела молодого человека, стоявшего в окружении офицеров полиции. Стройный, в элегантном черном костюме и с красивой стрижкой, держался он необыкновенно уверенно. Спорил о чем-то со старшим инспектором. Мужчина указал на Кори и произнес что-то по-французски. Инспектор кивнул стоявшему рядом с ней офицеру. Тот снял с Кори наручники. Мужчина подошел к ней, оттеснив всех остальных.

— Не беспокойтесь, мисс Кэссиди. Я забираю вас домой.

— Кто вы? — удивленно спросила Кори.

— Позвольте представиться, Стивен Анджелилли. Я из ЦРУ. Дайте мне пару минут, надо закончить разговор со старшим инспектором. А после этого сразу отправимся в аэропорт. Все объясню, когда мы вернемся в Штаты.

Она поблагодарила агента Анджелилли, а потом вдруг вспомнила слова Вёрма о том, что нынешний директор ЦРУ — рыцарь Мальтийского ордена. Неужели в ЦРУ уже знают о том, что произошло в соборе Нотр-Дам?

Но спрашивать она не стала.

 

Глава 56

Вашингтон, округ Колумбия

12.17

После последней операции Дилона Армстронга перевели в палату интенсивной терапии в университетском госпитале Джорджа Вашингтона. Ему грозила неизбежная ампутация нижних конечностей. Осложнялось состояние и тем, что у него начался сепсис, заражение крови привело к резкому снижению давления и учащенному сердцебиению. Его бывшая жена. Брук отправилась немного передохнуть в ближайший отель.

Президент и первая леди пригласили Дину Риверсайд присоединиться к ним, и заглянули в палату к раненому. Дина заметно нервничала, но Элен Армстронг была на удивление добра и внимательна к ней. Невыносимо было видеть Дилона, опутанного всеми этими трубками и окруженного медицинскими приборами. Он выглядел таким беспомощным. Время, казалось, остановилось, Дине казалось, что все вокруг укрыл мутный туман. И ей страшно хотелось позвонить Фолкнеру, но она сдержала свой порыв. Одна надежда, что Пантера доставит Радикс в целости и сохранности.

Первая леди вышла из палаты реанимации в туалет; воспользовавшись моментом, президент спросил:

— Есть новости о Радиксе?

Дина отрицательно покачала головой. В голосе Армстронга звучал ничем не сдерживаемый напор.

— Должна позвонить своему человеку. Времени прошло уже достаточно. — Усевшись в кресло, она позвонила Фолкнеру. Долгие гудки, затем включилась голосовая почта. И она оставила ему короткое послание: «Позвони сразу же, как только сможешь».

Президент вышел в коридор, переговорить с врачом. Она осторожно погладила Дилона по голове, потом подошла к окну. Стояла и смотрела на конную статую Джорджа Вашингтона, установленную перед въездом в госпиталь.

— Ал… — сонный голос, звук, вырвавшийся, словно из небытия. Дина резко обернулась. Дилон открыл глаза, его взгляд был устремлен в потолок. Его губы раздвинулись. — Ал… — опять начал он, затем сглотнул и шепотом добавил: — екс…

— Алекс! — воскликнула Дина и бросилась к двери. — Скорее, сюда!

Президент Армстронг ворвался в палату интенсивной терапии, следом за ним вбежала медсестра-латиноамериканка. Они подбежали к постели Дилона. Медсестра взглянула на больного, затем бросилась за врачом. Президент склонился над братом.

— Алекс, — Дилон снова сглотнул, потом выдавил еще два слова: — Ты победил… — закрыл глаза, и весь как-то сразу обмяк.

В палату ворвалась целая команда врачей и медсестер, они оттеснили президента Армстронга и Дину. Медсестра, оказавшаяся у постели первой, вскрикнула:

— Остановка сердца!

— Он уходит, — крикнул врач. — Кардиостимулятор сюда, живо!

Кто-то подкатил к постели тележку с прибором. Дина в панике метнулась к Дилону. Слишком много народу скопилось в палате. Армстронг взял ее за плечо, оттащил в сторону, чтоб не мешала врачам.

— Разряд два пятьдесят!

Она боролась, пыталась пробиться к постели. Но президент Армстронг оказался сильней. К нему присоединился агент спецслужбы, вдвоем им удалось вывести ее из палаты. Уже в дверях Дина услышала голос врача:

— Он не реагирует. Разряд триста!

Вблизи Форт Мид

12.21

Рыцарь ехал в лимузине, так и кипя от ярости. Мецгер не отвечал на его звонки. Настроение сразу улучшилось, когда зазвонил мобильник и он увидел номер Габриеля Битонти.

— Хорошие новости, — сказал ему Рыцарь. — Совсем скоро Радикс будет у нас в руках.

Повисла пауза. Доктор из Ватикана не спешил с ответом.

— Я возвращаюсь в Рим.

— Вы что, не слышали? Скоро у меня будет священный Радикс!

— По горло сыт вашими фантазиями, — сухо сказал Битонти. — Вы просто сумасшедший.

Правое веко Рыцаря задергалось. Изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, он ответил:

— Никто не смеет называть меня так. Особенно огорчительно слышать это от служителя матери-церкви.

— Но вы и есть сумасшедший. Как врач вам говорю. Я требую провести расследование. Вас изгонят из ордена. А там, с божьей помощью, глядишь, и в тюрьму сядете.

— Что за чушь собачья? Кто вам это внушил?

— Ваш помощник Макс Кресс возил меня по Вашингтону.

— Да, это я велел ему устроить вам экскурсию.

— Я попросил показать мне национальный кафедральный собор. Пробыл внутри минут двадцать, а когда вышел, ко мне подошел какой-то бродяга. Он видел, как я говорил с Крессом перед тем, как войти в собор. Этот человек видел, как Кресс похитил его друга. И показал мне фотографию мужчины по имени Энди. Я сразу узнал лицо.

Рыцарь затаил дыхание.

— Вы замечательный художник, — продолжил Битонти, — но при этом совершенно безумны.

— Я рыцарь! Что стоит слово какого-то бродяжки против моего?

— Недолго вам осталось быть рыцарем. Я связался с Федеральной ассоциацией ордена Мальты. Они рассказали мне о вас и директоре ЦРУ, мистере Маккибоне.

— И что же они вам сообщили?

— Сказали, что после церемонии посвящения в соборе Святого Патрика вы обсуждали с ними, как найти легендарный Радикс. И вам никто не поверил, кроме Маккибона. Все сочли вас просто фанатиком. Я поговорил с этими людьми, и теперь они знают, что вы опасный фанатик.

— Подлая ложь!

— Вы обесчестили Суверенный рыцарский орден Мальты. Вас лишат звания рыцаря. Но, разумеется, я ничего не смогу доказать до тех пор, пока полиция не найдет тело Энди.

— Этого не случится.

— А я уверен в обратном. Вы потеряете звание рыцаря и должность директора АНБ.

— Бойтесь меня и слушайте! Я рыцарь господа Бога. Я значу и стою больше, чем вся ваша слепая церковь! Бегите в Ватикан и прячьтесь. Я все равно найду вас. И уничтожу!

Битонти отключился.

Дельгадо с силой сжал мобильник в пальцах и захлопнул крышку.

Вашингтон, округ Колумбия

12.25

Президент Армстронг ждал у дверей палаты интенсивной терапии. Дина рыдала, спрятав лицо в ладонях. Хорошо, что Элен не стала свидетелем этих трагических событий.

— Ничего, он прорвется. Дилон всегда умел выходить из самых сложных ситуаций.

Армстронг не удержался и представил себе брата в инвалидной коляске. Страшная участь для мужчины его возраста, такого активного человека, заядлого спортсмена. Если Дилон потеряет ноги, это будет для него чудовищным ударом.

Вышел врач, невысокий мужчина с усталым лицом и темными кругами под глазами.

— Нельзя ли с вами переговорить, господин президент?

Армстронг кивнул. Дина отняла ладони от лица, стала вытирать слезы.

— Речь идет о вашем брате. Мне очень жаль, но…

Слова словно падали в пустоту, врач шевелил губами, но Армстронг его не слышал. Покосился на Дину, увидел ее красные глаза. И сразу все понял. Понял, что отношения между ней и его братом выходили за рамки бизнеса. И еще он понимал, что потерял Дилона навсегда.

 

Глава 57

Лас-Вегас

21.30

Приступая к выполнению этого задания, Бринстон не верил в волшебную силу Радикса. Но все изменилось, когда он увидел кровь, сочившуюся из мумии монаха Занчетти. Теперь же он больше, чем когда-либо, верил в его исцеляющую силу. Да и какой выбор у него был? Никакого. Одно лишь желание спасти дочь.

Казалось, что до больницы они добирались целую вечность. И вот, наконец, машина доставщика пиццы остановилась, Бринстон выскочил и промчался через стоянку к входу в больницу «Дезерт Спрингс». Быстро добрался до блока реанимации. Выбежал из-за угла и тут же наткнулся на врача в белом халате. Высокий загорелый лысеющий доктор остановил его. Несмотря на веселые лучики морщинок в уголках глаз, смотрел он мрачно.

— Мы как раз собирались звонить вам, мистер Бринстон. Мы все перепробовали, старались, как могли. Ваша маленькая дочурка проявила себя настоящим бойцом. Мне страшно жаль.

Бринстон молча смотрел на него.

— Мы потеряли ее, минут пятнадцать назад. Сейчас перенесли в отдельную палату. Сестра Грэдиша проводит вас. Там и сможете попрощаться с Шайной.

Джон открыл было рот, собрался что-то сказать. Но не смог выдавить и слова.

Бринстон вошел в палату, Кайлин как раз заканчивала молиться. Она стояла на коленях перед кроватью дочери, он взял ее маленькую ручку в свою. Она всегда целовала ее после молитвы. Никогда прежде он не видел у жены таких красных распухших от слез глаз. Они обнялись, лишь после этого Бринстон взглянул на Шай. Можно было подумать, что его дочурка крепко спит, такое спокойное, умиротворенное у нее было личико. Вот только, пожалуй, слишком бледное.

— Я не могу потерять и тебя тоже, — заливаясь слезами, пробормотала Кайлин. — Я многого не понимала. Но теперь знаю одно: без тебя мне не жить, Джон.

Слова эти показались ему сладчайшей на свете мелодией.

— Будем строить свою жизнь заново.

Кайлин кивнула.

— Знаешь, я уже по ней скучаю. — Он крепко обнял жену, потом решительно отстранил, хотя ему страшно не хотелось этого делать.

— Могу ли я… — осторожно начал он, — побыть с ней минутку?

Кайлин отошла, но из палаты выходить не стала. Бринстон стоял у кровати. И чувствовал страшное опустошение, глядя на маленькое личико дочери. Потом наклонился, провел пальцами по светлым кудряшкам, нежной щеке, дотронулся до бледных губ. И решительным движением их раздвинул. А когда убрал палец, увидел, что рот остался приоткрытым.

Кайлин шагнула к нему.

— Что ты делаешь?

Он закрыл глаз. Прикусил нижнюю губу и прошептал:

— Я должен попробовать…

Только тут жена заметила у него в руке пластиковую бутылку.

— Это белый елей, — объяснил он. — Самое совершенное на свете лекарство. Содержит Радикс. Тот самый, который я искал.

— О, Джон, — устало протянула Кайлин. — Зачем нам снова проходить через весь этот кошмар?

— Это может спасти Шай. Я верю в Радикс! И ты тоже должна поверить.

— Джон, я хотела снова поверить в тебя. — Лицо ее словно окаменело. — Почти поверила.

— Милая, прошу, доверься мне. Я смогу ее спасти. Я верну ее.

— Сумасшедший! Вот ты кто, ясно? — воскликнула она, и слезы вновь потекли из распухших глаз.

— Кай, доверься мне.

— Прекрати это, Джон, — крикнула она. — Прекрати сейчас же!

Потом прислонилась к стене и безвольно сползла по ней на пол. Закрыла лицо обеими руками. Вся так и скукожилась, сжалась, притянула колени к груди, замерла в неизбывном горе.

Бринстону хотелось подойти к жене, утешить ее, но время истекало. Он вернулся к своему занятию, постарался целиком сосредоточиться на спасении дочери. В этот момент спасение Шай стало для него главной целью. Мецгер в конечном счете оказался прав. Больше всего на свете он боялся потерять семью.

У Шай всего один шанс.

Он отвинтил голубую крышечку, поднес бутылку к губам девочки, слегка наклонил. И наблюдал за тем, как жидкость стекает ей на язык. Потом подсунул руку ей под голову, слегка приподнял. И когда маленький ротик Шай наполнился жидкостью пурпурного оттенка, сомкнул ее губы.

Затем Джон Бринстон поцеловал дочурку в лоб и зашептал слова молитвы. Вспомнился отрывок из Священного писания, там, где Иисус берет мертвого ребенка за руку и говорит:«Talitha, kum». Что в переводе означает: «Встань и иди!»

 

Глава 58

Вашингтон, округ Колумбия

Канун Нового года, 10.13

Уверенной походкой Рыцарь проследовал за агентом спецслужбы в церемониальный зал вице-президента, расположенный на втором этаже офисного здания имени президента Эйзенхауэра. Нарядно убранное просторное помещение освещали канделябры, сделанные в форме газовых ламп Викторианской эпохи. Свисали они как раз над тем местом, где некогда восседал за столом Тедди Рузвельт, тогда он еще был вице-президентом. В далекие времена помещение служило кабинетом секретаря по делам морского флота. И более века спустя стены украшали картины маслом на морские темы, гравюры, знаки отличия и символы. Одетый в военную униформу с тремя звездами на погонах, Рыцарь приветствовал вице-президента Старра крепким рукопожатием.

— Рад видеть вас, генерал Дельгадо.

Следуя рекомендациям Старра, президент Армстронг, вступив в должность, назначил Рыцаря директором Национального агентства безопасности, а Марка Маккибона — директором ЦРУ. Рыцарь уселся на диван напротив Маккибона. Вице-президент Старр достал коробку самых лучших кубинских сигар, предложил своим гостям.

— Я был с президентом Армстронгом на похоронах его брата. — Старр обрезал кончик сигары, поднес к ней спичку. — Что, если кто-то узнает, что это вы наняли людей убрать Дилона Армстронга?

Рыцарь вертел в пальцах сигару в прозрачной обертке, покрытой коричневыми пятнами от табака.

— Не узнает. Я об этом позаботился.

— Президент очень вами недоволен. Мне стоило немалых усилий погасить скандал. Только смерть Дилона его отвлекла. Иначе он бы вас уволил.

Рыцарь лишь отмахнулся, услышав эти новости. Он ничуть не обеспокоился.

— Помните, Исаак, с Дилоном это была ваша идея. Сами мне звонили.

— Мы с президентом смотрели фильм, и тут вдруг он упомянул об интересе брата к Радиксу. Я вышел из кинозала и позвонил. Но и словом не упомянул о том, что его надо убить. Это была ваша инициатива.

— Ну, до тех пор, пока меня не уволят, никто не узнает об этом звонке насчет Дилона.

Маккибон решил сменить тему.

— Смерть Дилона Армстронга пошатнула доверие рынка к «Тафт-Райдер». Вы ведь понимали, что дело кончится этим?

Старр кивнул.

— Держатели акций требуют голову Дины Риверсайд.

— Она должна покинуть свой пост, — добавил Рыцарь.

— К слову, об отставках, — заметил Старр. — Что, Мальтийский орден действительно хочет лишить вас рыцарского звания?

— Этот врачишка из Ватикана сильно осложнил мне жизнь. Придется предпринять ответный шаг, осложнить жизнь ему.

— Но Габриэль Битонти не подозревает ни меня, ни Маккибона, так? — спросил Старр.

— Нет. — Рыцарь улыбнулся. — Вам не о чем беспокоиться, господин вице-президент. Завтра я вылетаю в Италию. Там и займусь Битонти. Вплотную.

— Но вы там поаккуратнее, — заметил Старр и выпустил колечко сизоватого дыма. — Да, Марк, спасибо вам за то, что организовали доставку Кори Кэссиди из Франции. Когда похороны Эдгара Вёрма?

— Сегодня в три, — ответил Маккибон. — Мы уже расставили там своих людей.

— Вёрм и Бринстон были нашим лучшим и самым правильным выбором в том, что касалось поисков Радикса, — сказал Старр. — Да и тот факт, что мы поместили Вёрма в больницу в Балтиморе, тоже сыграл свою положительную роль.

Рыцарь согласился с ним.

— Да, Амхерст был правильным выбором. Мы постоянно следили за Вёрмом, даже приставили к нему психиатра, Альберта Ашера, чтоб тот все время его мониторил.

— Кстати, об Ашере. Он не из АНБ, не из ЦРУ? — спросил Старр.

— Нет, мы выбрали его, потому, что он связан с Мальтийским орденом.

— А Бринстон знает, что произошло с Джордан Райан?

— Она просто исчезла, — Маккибон покачал головой. — И Бринстон, как и мы, ничего о ней не знает. Но думаю, он пустится на ее поиски. По личным причинам.

— Этот человек прошел через настоящий ад. Я понимаю чувства Бринстона, понимаю, что у него есть причины сердиться.

— Да он просто в бешенстве, — заметил Рыцарь. — Мне пришлось втрое увеличить охрану. Бринстон никогда не найдет Джордан. Мецгер заверяет, что убил ее.

— Бринстон нашел Радикс, но в последний раз его видели в руках Вёрма. Тогда где же он, позвольте спросить?

— Не знаю, сэр, — удрученно покачал головой Маккибон. — Мы обыскали Нотр-Дам, думали, может, он его где-то обронил. Не нашли. Нет никаких доказательств тому, что он находился у Адрианы Борджиа перед смертью. Сегодня же вечером собираюсь допросить Бринстона. Возможно, он что-то знает.

Старр подошел к своему столу. Раздавил сигару в пепельнице, схватил какую-то газету.

— Занимательная история опубликована в газете «Лас-Вегас ревью». Девочка, совсем еще младенец, умерла в больнице в рождественскую ночь. А затем, двадцать минут спустя, вдруг ожила, к удивлению врачей, — вице-президент помахал газетой. — И знаете, что это была за девочка? Дочь Джона Бринстона!

— Но Бринстон утверждает, что отдал Радикс Вёрму и Кэссиди, а они, в свою очередь, затем вылетели в Европу. Клянется, что с тех пор его не видел.

— Послушайте, генерал, если эта история в газете правда, то Бринстон лжет. — Старр швырнул ему газету. — Хочу, чтоб оба ваших агентства вели наблюдение за Шайной Бринстон до конца ее жизни.

— Уже ведем, сэр.

— В один прекрасный день, когда я стану президентом, нам, джентльмены, представится уникальная возможность, — вице-президент Старр скрестил руки на груди. — Никогда прежде члены Мальтийского ордена не занимали одновременно столько ключевых позиций — президент, директоры АНБ и ЦРУ. С учетом этого мы сможем значительно укрепить влияние ордена. Радикс где-то здесь, рядом. Следует его найти.

— За все пять столетий мы никогда не были столь близки к обладанию им, — согласился Рыцарь.

— И, как братья ордена, — Старр дружески похлопал Маккибона по плечу, — мы должны использовать все ресурсы для его обнаружения. Рыцари должны снова завладеть Радиксом.

15.15

Длинные тени залегли на пологих холмах и лужайках кладбища «Маунт-Оливет». Кори Кэссиди присоединилась к толпе скорбящих. Нашла Джона Бринстона, погладила его по спине, он обернулся и обнял ее. Держа на руках малышку, Кайлин обняла ее свободной рукой за плечо. Николет Бетанкур стояла рядом со своим отцом. Кивнула Кори. Та пронизывающе холодная ночь в Нотр-Дам на прошлой неделе сблизила и сдружила этих двух женщин.

Склеп Вёрма окружали дубы с облетевшей листвой. Гроб с телом уже был установлен внутри, но священник — строгой наружности мужчина лет под пятьдесят — еще не закончил поминальную службу, после чего гроб полагалось закрыть крышкой. Внезапно из-за облаков выглянуло солнце. Кори потянулась за темными очками. Она чувствовала себя опустошенной. То были уже вторые похороны на неделе, после Мака Шоу. При мысли о его смерти ее охватывало чувство вины. После посещения агентами ЦРУ полицейского участка в Балтиморе тамошняя полиция сняла с нее все обвинения в убийствах Мака Шоу и Переса. Были и хорошие новости — ее подруга и соседка Тесса быстро шла на поправку.

После жарких и трудных переговоров французская полиция все же согласилась выдать тело Вёрма для захоронения в семейном склепе. Вёрм, конечно, был вспыльчив, страдал перепадами в настроении, но Кори уважала его за ум, образованность и незаурядные способности. Одна вещь не давала ей покоя. Она никак не могла до конца понять, что же произошло тогда в соборе Нотр-Дам. Николет застрелила брата Адрианы, но тело его бесследно исчезло. Она видела кровь на полу, когда полицейские завели ее в соседнее помещение. Но тело самого Санто Борджиа она так нигде и не увидела. И Кори не оставляла тревожная мысль о том, что он жив и находится где-то поблизости.

Неподалеку от нее скорбящая пара ухаживала за могилой ребенка. Жена поправляла срезанные цветы, муж размещал веночки из пестрых искусственных цветов. У подножия памятника в форме сердца в окружении других игрушек примостился пушистый плюшевый медвежонок с печальной мордочкой. Вот родители опустились на колени прямо в снег, продолжали оплакивать свое дитя.

Из-под солнечных очков Кори выкатилась слезинка, медленно поползла по щеке. Она открыла сумочку, развернула платок, некогда принадлежавший ее маме. Казалось, что со дня смерти Ариэль прошла целая вечность. Нахлынули воспоминания, смешные и грустные, Кори заплакала.

Шай Бринстон потянулась к отцу. Привалившись к плечу Джона, малышка уставилась на свое отражение в темных очках Кори. Очень красивая девочка, и такая нарядная, в белых колготках, бархатном платьице под накинутым сверху черным зимним пальтишком. Джон перестал работать на правительство, почти все свое время посвящал семье, надеялся сохранить брак. Кайлин согласилась прийти на похороны лишь после того, как он объяснил ей, что именно Вёрм спас жизнь их дочурке, найдя Сцинтиллу. Шай радостно гукала и улыбалась. Кори улыбнулась тоже, увидев в руках малышки свежевыстиранного розового кролика.

При мысли о том, что этот чудесный ребенок пережил смерть, по коже бежали мурашки. Джон рассказал, что дочурка была мертва минут двадцать, как минимум, прежде чем он вернул ее к жизни. Но ведь такие испытания не проходят бесследно. Да, сейчас маленькая Шай просто красавица, но какие изменения может вызвать Радикс, попавший в ее организм? Кори вспомнила, как читала в средней школе страшный рассказ У. Джейкоба «Обезьянья лапка». Неужели и с девочкой произойдет нечто подобное? Прекрасно, что ребенка удалось вырвать из лап смерти. Вот только вряд ли это будет тот же самый ребенок.

Убирая носовой платок в сумочку, Кори заметила долговязого афроамериканца в черной водолазке, темных брюках и рваном пальто. На голове грязная бейсболка — типичный бродяга, и стоял он возле памятника с ангелом. Стоял и смотрел на Джона и Шай. Взгляд Кори упал на кожаные ботинки мужчины. Черные и отполированные до блеска — такие обычно носят агенты ЦРУ. Явное несоответствие всему остальному наряду. Он заметил ее взгляд и продолжал нагло, не стесняясь рассматривать ее, не скрывая любопытства.

Бринстон работал на АНБ. Может, он узнает этого незнакомца? Кори дернула его за рукав, зашептала на ухо. Джон опустил Шай на землю, обернулся.

— Какой парень? Кто? — спросил он.

Кори тоже обернулась. Указала на памятник. Но незнакомец уже исчез.

Шай побежала куда-то в сторону от толпы. Джон бросился за ней, но Кори схватила его за руку.

— Не надо, я ее приведу, — шепнула она. Кайлин кивнула и поблагодарила ее.

Шай еще не совсем твердо держалась на ногах, но ловко обегала сугробы и выглядела совершенно очаровательно в своем черном пальтишке и шерстяном берете под тон. Она направлялась к памятнику в виде сердечка. Родители, разложив веночки и оставив цветы и игрушки на могиле, ушли к машине.

У Кори вдруг возникло тревожное предчувствие: что, если этот странный тип, наблюдавший за ними, прячется где-то там и ждет удобного момента, чтобы похитить малышку?

Кори бросилась следом за Шай, но поскользнулась на снегу, подвернула ногу. Ребенок тоже упал, споткнувшись о бордюрный камень. Затем девочка перевернулась на спину и лежала, все пальтишко было в снегу.

Кори, прихрамывая, подбежала к ней.

Личико малышки скривилось, она поджала губы, нахмурила светлые, почти невидимые бровки. Слезинка дрожала у нее на ресницах. Она не произносила ни звука, хваталась за свой черный лакированный сапожок. Кори взглянула на толпу скорбящих. Кайлин и Джон слушали священника и не видели, что произошло с их дочуркой.

Кори наклонилась, схватила Шай, прижала к себе. Потом осмотрела ножку ребенка. Белые колготки сплошь в грязи. Кровь сочится из раны под разбитым коленом. Рана глубокая, рваная, дюйма два в длину, наверное, придется накладывать шов.

— Прости, что не уберегла тебя, милая, — пробормотала Кори и принялась вытирать кровь маминым носовым платком. Девочка поморщилась от боли. — Ты у меня такая храбрая!

Стремясь как-то отвлечь малышку, Кори указала на игрушки, разложенные у памятника. Ребенок не сводил глаз с плюшевого медвежонка и утенка. А потом Шай протянула ручку с зажатым в ней кроликом, стала трясти, он смешно захлопал длинными розовыми ушами, и вступила в какой-то непонятный разговор с чужими игрушками.

Продолжая прижимать к ране платок, Кори отряхнула берет девочки от снега, прежде чем надеть его на Шай.

— Наверняка у твоей мамочки есть бинт, им и перевяжем твою ножку.

Держа Шай на одном колене, Кори вдруг заметила за памятником клочок сероватого меха. Свернувшись плотным клубком, на снегу лежала мертвая белка с пушистым хвостом и черными невидящими бусинками глаз. Неприятное зрелище. Оставалось лишь надеяться, что малышка не заметила мертвого животного.

И Кори отвернулась и приподняла платок, проверить, как там ранка. И растерянно заморгала, глядя на колено девочки.

От глубокой рваной раны не осталось и следа.

Не веря своим глазам, она взглянула на другую коленку. Туго натянутые на левой ножке колготки были белы, как снег. Она уставилась на запятнанный кровью платок, потом перевела взгляд на правую ногу малышки. Здесь в колготках образовалась дыра, по краям — грязь и кровь. Даже на подкладке бархатного платьица виднелось пятнышко крови. Но ни единого признака раны на нежной белой коже.

Шай подняла на нее ясные голубые глаза. Личико так и светилось безмятежностью. Маленькие губки раздвинулись, и она сказала:

— Нету! — и захихикала.

Сердце Кори бешено билось. Крепко прижимая к себе ребенка, она направилась к толпе у склепа, не в силах до конца поверить в то, свидетелем чего только что стала. Шай Бринстон, в теле которой находился белый елей, стала живым воплощением самых дерзких мечтаний алхимиков.

 

Глава 59

Потомак

22.57

Рыцарь очнулся. Тело его сотрясал кашель, кровь стекала по подбородку. Вырубаться снова совсем не хотелось. Руки были крепко связаны за спиной. Он и пошевелиться толком не мог. Длинный металлический стержень удерживал его тело в вертикальном положении.

Левый глаз совсем не открывался, заплыл от удара. Голова горела, как в лихорадке. Он снова закашлялся, изо рта потекла кровь. Обвел взглядом комнату. Знакомые стены. Мастерская. Так значит, он у себя дома. Рыцарь сощурился. За мольбертом сидел какой-то мужчина, видны были только его ноги, торчавшие из-под огромного полотна, натянутого на подрамнике. На его деревянных краях танцевали огоньки пламени.

Так он и знал: рано или поздно Бринстон вернется, чтоб отомстить.

— Джон? — сиплым голосом окликнул Рыцарь.

Из-за горящего полотна донесся взрыв грубого смеха.

— Ответь мне, Джон! Ответь, черт бы тебя побрал!

— Так значит, ты ждал доктора Бринстона? — спросил мужчина с сильным немецким акцентом. И вышел из-за тлеющего полотна. На Рыцаря смотрели маленькие жуткие глазки. Эрих Мецгер сплошь состоял из противоречий. Хрупкий, но страшно сильный. Спокойный, но готовый взорваться в любую секунду.

Киллер скрестил руки на груди.

— Я тебя предупреждал: не надо становиться моим врагом.

— Где мои люди? Где охрана?

— Где? В аду, скорее всего. — Он улыбнулся. — Ты лучше себе под ноги посмотри.

Рыцарь с трудом наклонил голову, замигал заплывшим глазом. Он стоял на целой горе того, что некогда было антикварными столами и стульями, гобеленами и редкими книгами из его библиотеки. У ног были разбросаны пять полотен. Его любимые. Святой Петр. Святой Иоанн Великий. Святой Себастьян. Святой Георгий. И святой Андрей.

— Да как ты посмел трогать мои работы?

— Теперь ты моя работа, — ответил Мецгер. — Ты ведь обожаешь мучеников. Разве не хочется стать одним из них?

— Но ты не можешь…

— Уничтожая убийцу, я использую его же методы. Твои жертвы погибли, изображая мучеников. Но все эти твои святые мало меня интересуют.

— Такому еретику, как тебе, не пристало рассуждать о моих святых!

— Когда-нибудь слышал о доминиканском монахе по имени Джордано Бруно? — спросил Мецгер. — Он утверждал, что во вселенной бессчетное число солнц. Считал, что живые существа населяют не только нашу Землю, но и другие миры. Считал Иисуса не божеством, а всего лишь ловким фокусником. И церковь заключила Бруно в темницу. А инквизиция сочла его еретиком, и в 1600 году его сожгли на костре.

— Думаю, что безумец, подобный Бруно, как раз принадлежит к разряду милых твоему сердцу святых. Он мученик от науки.

— Да не таким уж выдающимся ученым был этот Бруно, — признался Мецгер. Схватил пылающее полотно и бросил его поверх горящей мебели. — Лично я уважаю его как радикала. Он погиб за идею.

— Мои святые — тоже.

— Ну, это вряд ли. Они умерли ради спасения. Потом узнали, что спасения нет. Уж определенно для тебя его нет и не будет.

Дельгадо видел, как языки пламени подкрадываются к его любимой картине, портрету святого Иоанна. Внезапно Мецгер выхватил полотно из костра и принялся разглядывать. На картине царь убивал мученика.

— Ранняя работа, — заметил Мецгер. — Совсем другой стиль. Не такой утонченный.

— Моя первая картина в этой серии, — сказал Дельгадо. — Царь Ирод Агриппа убивает святого Иоанна. Он был первым апостолом-мучеником.

— Перед тем как я убил твоего Кресса, он сказал, что ты писал свои модели, когда они умирали, — заметил Мецгер. — Но этого человека я узнаю. Он все еще жив.

— Ошибаешься. Давным-давно умер. Это единственный святой, чье лицо пришлось рисовать по памяти.

— Знаешь, я, пожалуй, повешу его у себя. Есть один друг, он наверняка оценит.

Рыцарь ощутил, как припекает босые пятки. И сквозь стиснутые зубы пробормотал:

— У меня в библиотеке сейф. Освободи меня, и я заплачу…

— Деньги мне не нужны, — перебил его Мецгер. — Благодаря Джордан Райан я теперь весьма богат. И потом, твоя библиотека… Не видать ей Нового года.

Рыцарь посмотрел на дверь в мастерскую. В проеме появилась женщина. За ее спиной танцевал не на шутку разбушевавшийся огонь.

— Ты сжигаешь мой дом?

— Нет, тут ответственность лежит на Франке. Лично у меня никогда не было пристрастия к поджогам. Пиромания — это не мое.

— Но мое имущество! — взмолился Рыцарь. — Неужели все сгорит?

— Все умрет вместе с тобой. — Мецгер приподнял зажатую в пальцах пробирку. Снял крышку, вытряхнул на ладонь крохотный зеленый росток. — Это Радикс. Или, по крайней мере, то, что Бринстон выдавал за Радикс.

— Отдай его мне!

Ассасин отшвырнул в сторону горящее полотно и поднялся на костер. Рыцарь открыл рот. Мецгер положил корень ему на язык. Мужчина проглотил растение.

Мецгер спрыгнул вниз.

— Что ж, сегодня узнаем, чего стоит это маленькое растение. — Он улыбнулся. — А заодно проверим, герр Дельгадо, насколько крепка ваша вера в волшебный корешок Бринстона!

23.15

Кипя от ярости, Джон Бринстон свернул с Бетлвей и помчался во взятом напрокат «Лексусе» к Мэриленд Ривер Роуд. После того как Кайлин с Шай мирно заснули в номере вашингтонского отеля, он уселся за компьютер и подключился к расставленным в доме Дельгадо в Потомаке камерам наблюдения. Одна из них находилась в мастерской. Бринстон видел, как какой-то мужчина привязывает потерявшего сознание Джеймса Дельгадо к высокому металлическому стояку. Бринстон увеличил изображение, взял лицо незнакомца в фокус. И даже подпрыгнул, узнав Мецгера. Тогда, захватив компьютер и «Глок», он выбежал из отеля. Мецгер и Дельгадо находились в одном и том же помещении в одно и то же время. Он должен добраться туда как можно быстрей.

Уже в машине он слушал разговор Мецгера с Дельгадо, прислушивался к шуму и крикам в мастерской. А через несколько минут снова покосился на лежавший рядом ноутбук и увидел, как Мецгер «скармливает» поддельный Радикс Дельгадо. Уже спрыгивая вниз, Мецгер заметил висевшую на стене камеру наблюдения. Выхватил пистолет, выстрелил.

Экран потемнел.

Бринстон чертыхнулся и закрыл ноутбук. Он был уже близко. Свернул к Брэдли Фармс, вдавил педаль акселератора. Бринстон бывал в этом доме тысячу раз, но в мастерскую заходил лишь однажды. Как и Дельгадо, Кайлин была художником, и несколько лет тому назад он взял ее с собой, посмотреть работы шефа. Все остальное время при нем хозяин дома держал мастерскую запертой.

Вот черный «Лексус» резко свернул с дороги, промчался через ворота, пересек просторную лужайку, сминая пожухшую траву и снег, и затормозил у заднего входа в особняк Дельгадо. Трехуровневое здание в колониальном стиле, из окна валил дым. Хоть расположен был дом на отшибе, соседи должны были бы заметить и вызвать пожарных.

Держа «Глок» наготове, Бринстон бросился в горящее здание. Он хорошо знал этот дом, знал, где можно быстро найти его хозяина. Весь атриум был охвачен пламенем.

У Бринстона возникло ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Резко развернувшись, он прицелился в фигуру, застывшую в дверном проеме, охваченном языками пламени. Одетая во все черное, женщина походила на призрак и не сводила с него глаз. Изнуренное лицо в обрамлении волос до плеч, спутанных, пурпурно-красного оттенка. Вот она отскочила от двери в главный зал и направилась туда, где уже бушевал огонь.

Не обращая на нее внимания, Бринстон кинулся к входу в мастерскую. И все время следил, не появится ли Мецгер. Дельгадо находился в центре комнаты, огонь охватил стену у него за спиной. Лицо мужчины болезненно морщилось, языки пламени лизали мусор под его босыми ногами. Он вдохнул дым, зашелся в кашле. Бринстон подбежал к нему. Только тут Дельгадо резко поднял голову.

— Я знаю, что ты Рыцарь. Знаю, что ты нанял Мецгера. Почему хотел убить меня?

— Ты слишком много знаешь, Джон. А у меня были далеко идущие планы. Я понимал: рано или поздно ты станешь у меня на пути. — Его глаза сузились. — На прошлой неделе… Это была не первая попытка разделаться с тобой.

— О чем это ты?

— Вспомни. Двадцать лет тому назад… В вашем летнем домике. Помнишь, как ты нашел меня лежащим на полу в кабинете твоего отца?

— Да, к нам в дом вломился какой-то тип. И ты велел мне спрятаться, уйти, прежде чем он меня найдет.

— Да никого там не было, Джон. Я просто сделал вид, что на меня напали. И когда ты въехал на коляске в коридор, я пошел за тобой. Хотел всадить кинжал тебе в спину. Тот самый, которым я убил твоего отца.

— Ты убил моего отца?

— Джейсон был моим другом. Но он хотел отстранить Вёрма от работы над рукописью Войнича. Я пытался отговорить его. Но он заупрямился. Он сам напросился, другого выхода, как покончить с ним, я не нашел.

— Так значит, это ты столкнул меня с лестницы! — взревел Бринстон.

Дельгадо пытался приподняться на цыпочки, пламя начало лизать его ступни. Металлическая стойка, к которой он был привязан, тоже раскалилась и жгла ему спину.

— Можешь поблагодарить за это Вёрма. Это он все испортил!

— Но откуда эти порезы? У тебя же были множественные ножевые ранения.

— Как лучше всего избежать подозрений, Джон? Нанести ранения самому себе. На лице — особенно убедительно. — Дельгадо закашлялся, лицо раскраснелось от жара. — Сколько же крови я тогда потерял! Но дело того стоило. В ту ночь я превратился в Рыцаря. — Пот градом катился по его лицу. — Да, я Рыцарь, а ты всего лишь пешка! И твой отец тоже. Уничтожить пешку ничего не стоит. Я наслаждался, убивая твоего отца.

Бринстон приподнял ствол, прицелился в генерала. Палец дрожал на спусковом крючке. А потом до него вдруг дошло. Этот человек его использует. Дельгадо хочет, чтоб он пристрелил его и избавил тем самым от мучений.

— Ну, в чем дело? — воскликнул Дельгадо, морщась от боли. Пламя начало пожирать его плоть. — Что, кишка тонка?

Бринстон опустил «Глок».

— Я и прежде тебе говорил. Не люблю напрасно расходовать пули.

Клубы дыма и огня взметнулись вокруг Дельгадо, тот завопил:

— Я Рыцарь!

Взрыв потряс северное крыло особняка, последние слова генерала утонули в этом грохоте. К нему присоединился вой сирен. Генерал-лейтенанта Джеймса Дельгадо поглотил огненный вихрь. Лицо его исказилось от невыносимой боли, и эта маска смерти была куда как страшней, чем лица всех изображенных им на полотнах мучеников.

У Бринстона оставались минуты — возможно, даже секунды, — чтобы выбраться из этого ада. Он выбежал из мастерской, прорвался через пламя, охватившее атриум. Выглянул в окно и увидел, что на тушение пожара прибыло три расчета. Одна команда огнеборцев протягивала шланги к фасаду, там тоже занялся огонь. Другие готовились к спасательной операции, но было уже слишком поздно. Огонь разгорался, через несколько секунд обрушились стены главного зала и мастерской.

Бринстон выскочил из горящего здания, стараясь держаться подальше от полицейских и пожарных. У него были задокументированные записи ссоры с Дельгадо, что автоматически делало его подозреваемым. Над головой завис вертолет телевизионщиков, освещавший прожектором владения его бывшего шефа. Бринстон метнулся в тень, озираясь по сторонам, в надежде увидеть Мецгера. Луч прожектора неумолимо приближался к нему. Скверно… Он жаждал поквитаться с Мецгером, но сейчас явно не время. И Бринстон побежал к своей машине.

Уже приближаясь, он увидел на переднем сиденье неясные очертания какой-то фигуры или предмета. Тут же в памяти всплыла сцена возле больницы Линда Виста, когда он нашел в машине тело водителя Боба. Держа пистолет наготове, он начал осторожно подкрадываться к машине. А потом, присмотревшись, увидел на сиденье большое полотно. Вроде бы целое, только немного почернело от огня и дыма. Бринстон распахнул дверцу. К верхнему углу была прикреплена небольшая карточка. На ней всего несколько строк, выведенных мелким аккуратным почерком:

«Очень мило с твоей стороны, что позволил Рыцарю сгореть. Теперь у тебя одним врагом меньше.

Возможно, ты сочтешь это произведение искусства занятным. Пожалуйста, прими его в дар вместе с моими комплиментами.

Быть может, встретимся в новом году?

М.»

Сердце у Бринстона так и зачастило. Картина в характерном стиле Дельгадо. Хотя более грубое исполнение, нежели в последних работах. На ней древний правитель убивал святого кинжалом. Как и на других полотнах, лицо жертвы отражало страх, осознание неизбежной гибели. К горлу Бринстона подкатила тошнота. Он понял, чей образ вдохновил Дельгадо на создание этой картины. Узнал лицо святого. Темные волосы, холодные синие глаза. Глаза его отца.

 

Глава 60

Вашингтон, округ Колумбия

23.57

Джон Бринстон припарковался у кладбища «Маунт-Оливет». Отъехав от дома Дельгадо, он всю дорогу пребывал в каком-то ступоре. Джон перелез через изгородь и увидел, что на кладбище он один. Что и неудивительно, полночь. Джеймс Дельгадо, Эрих Мецгер, Джордан Райан. Один погиб. Двое бесследно исчезли, но должны последовать за ним. Он узнал правду о смерти отца, но облегчения это не принесло. Возможно, ему станет лучше, когда он отыщет Мецгера и Райан?

В отдалении, точно некий фантом, сиял и светился обелиск Джорджа Вашингтона. В темном небе трещали и рассыпались отдаленные разноцветные огоньки фейерверка. Канун Нового года. Он не был в настроении праздновать. И направился к склепу Вёрма.

Чья-то тень метнулась и спряталась за толстым стволом дуба. Бринстон достал пистолет.

— А ну, стой! — рявкнул он.

Женщина вскрикнула, прислонилась к дереву. Он убрал пистолет в кобуру. Кори Кэссиди испуганно смотрела на него.

— Джон, — прошептала она, — что ты здесь делаешь?..

— О, это долгая история, — ответил он. — А ты?

— Удрала от друзей с вечеринки. Как-то не в настроении, не до веселья. — Девушка обняла его, затем отстранилась. — Как раз собиралась звонить тебе. Ведь ты должен был встретиться с директором ЦРУ. Как все прошло, нормально?

— Странно, — ответил он. — Эдгар Вёрм всегда утверждал, что Радиксом хотели завладеть рыцари Мальтийского ордена. Еще до встречи с Маккибоном я связался с президентом Федеральной ассоциации ордена. И тот заверил меня, что орден не ставил себе целью найти Радикс. Его искали двое отщепенцев, давно отколовшихся от ордена. Одним из них был Маккибон. А генерал Дельгадо — вторым.

— Твой босс? Он был связан с Мальтийским орденом?

— Теперь это не важно. Он мертв.

— Как это произошло?

— Расскажу позже.

Кори тут же сменила тему.

— Послушай, Джон, должна рассказать тебе кое-что. Сегодня на похоронах Вёрма Шай упала и разбила коленку. Довольно глубокая рана и…

Он вскинул руку, давая знак молчать. Прислушался. Может, показалось? Нет, он явно слышал чьи-то шаги. А может, это ветер шелестел в ветвях деревьев? Рисковать Бринстон не хотел. Подтолкнул Кори к входу в склеп Вёрма. Вошел следом. Никого. Прислушался.

Но кругом было тихо.

В центре на возвышении, постаменте из бельгийского мрамора, стоял гроб, где покоился Эдгар Вёрм. Крышка от него лежала на полу. Бринстон побежал к возвышению, провел рукой по отполированному черному мрамору. Посветил фонариком.

Тело Вёрма исчезло. Гроб был пуст.

Он взглянул на Кори.

— Ты говорила ребятам из ЦРУ, что Вёрм проглотил Радикс?

— Агент Анджелилли говорил с Николет Бетанкур. Она видела, как Вёрм что-то сунул в рот. В самолете, когда мы летели из Парижа, агент спросил: может, Вёрм проглотил Радикс. Заподозрил неладное, но я ничего не сказала. — Кори заглянула в гроб. — Шум, который мы слышали. Возможно, ЦРУ? Может, это они забрали тело Вёрма?

Бринстон не ответил. Метнулся из склепа к тому месту, откуда доносился шум. Ночь была тихая. Кругом ни души.

Зайдя за толстый старый дуб, он осмотрел землю. К нему присоединилась Кори. Заглянула ему через плечо. На свежем снегу были видны отпечатки. Следы вели из склепа, огибали дерево и обрывались у мокрой дороги.

Кори шагнула в один из отпечатков, примерилась.

— Ну и здоровущие у него были ноги!

— Да, четырнадцатого размера, как минимум.

Девушка заглянула в глаза Джона:

— Эти следы могут принадлежать Санто Борджиа.

Бринстон кивнул.

— Или Эдгару Вёрму.