— Это неправильно, — говорю. — У нас нет вообще ничего, ни денег, ни мозгов — ничего. А теперь нет и таблеток. Это неправильно.

Звездочка говорит:

— Это неправильно.

Мы со Звездочкой снова дома. Вернее, мы рядом с домом, который мой. Сидим прямо на улице. На бордюре у дороги, которая проезжая часть. Ночью опять приходил мертвый мальчик и сказал, что он меня знает.

Звездочка говорит:

— Нет. Это неправильно.

Да, неправильно. Мы сделали все, что должны были сделать. Съездили в Вульвергемптон, нашли дом, в который Коробок говорил, что нам надо прийти, отдали таблетки ребятам, которым их надо было отдать, а эти ребята отдали нам нашу долю таблеток, и мы их съели, таблетки, и у нас ничего не осталось, и мы вернулись домой, и сидим прямо на улице, на бордюре, и у нас нет вообще ничего.

— И так всегда. — Звездочка говорит: — Сколько мы всего делаем, и что в итоге? Вообще ничего. Почему с нами такое всегда?

Я смотрю на Звездочку.

— Нет, — говорю. — Все не так. Зачем ты так говоришь? Ну, что так всегда и бывает. — Звездочка хмурится, и я уточняю: — Ты сказала, что так всегда и бывает. Но так раньше не было никогда. У нас всегда были таблетки. Коробок нам всегда давал. Каждый раз. А теперь у нас нет ничего. Такого с нами еще не бывало. Раньше.

— И так всегда.

Я смотрю на Звездочку, как на дуру.

— Нет, — говорю. — Не всегда. Такое с нами вообще в первый раз. Потому что раньше такого не было. У нас всегда были таблетки. А теперь нет. Ну, таблеток. И это неправильно. Потому что мы очень старались, и ездили в Гемптон, и сделали все, что должны были сделать, и вдруг раз — и у нас нет вообще ничего. А так не должно быть. Как будто мы сделали что-то неправильно. А ведь мы все сделали правильно.

— Ты меня не понимаешь. — Звездочка говорит: — Когда я сказала, что так всегда и бывает, я имела в виду то, что ты сам говорил. Помнишь, что ты сказал самое первое? Когда мы только здесь сели? Ты сказал, что у нас нет вообще ничего — ни денег, ни мозгов. И я с тобой согласилась. Сказала, что с нами такое всегда. Ну, такая беда. То есть не то чтобы с самого рождения. Я не это имела в виду. Я имела в виду, что чем дальше, тем хуже. — Звездочка говорит: — Когда мы родились, у нас были мозги. Такие большие и синие. Целых два мозга. Один — у тебя, а другой — у меня. На каждого — по одному. И у нас были деньги. А потом... потом мы стали их тратить. Ну, на таблетки. И из-за этих таблеток у нас не стало ни денег, ни мозгов. Но мы ели таблетки, и нам было классно. А теперь у нас нет вообще ничего. Ни денег, ни мозгов, ни таблеток. И это неправильно.

Она глупая, Звездочка, просто ужас, какая глупая. Я смотрю на нее. Смотрю на нее как на дуру. Потому что она и есть дура.

Звездочка говорит:

— Что ты так на меня смотришь? Ну, как на дурочку?

— Почему «как»? — говорю. Потому что она и есть дурочка. Так я ей и говорю. Поэтому я и смотрю на нее как на дурочку. А как мне еще на нее смотреть, если она и есть дурочка? — Ты и есть дурочка. — Я пожимаю плечами. — Прошу прощения. Но это так.

— Кто я?

— Дурочка.

— Почему?

— Потому что все дурочки — они дурные.

— Слушай, Ствол. — Звездочка говорит: — Что я такого сказала, что ты решил, будто я дурочка?

— Ну, то, что ты только что говорила.

— Я только сказала, что у нас все плохо, и чем дальше, тем хуже. Потому что оно так и есть.

— Звездочка, — говорю. — Все не так, как тебе представляется. Все было наоборот. Когда мы родились, у нас не было вообще ничего. Ни денег, ни таблеток, ни даже мозгов. Нас вообще не было рядом, когда раздавали мозги. Мы где-то гуляли и все пропустили. Поэтому нас называют безмозглыми. Потому что у нас нет мозгов и вообще никогда не было. Изначально. Потому что наши мамы и папы сами ели таблетки всю жизнь и постепенно избавились от мозгов, и мы родились уже без мозгов, потому что откуда бы взяться мозгам, если их не было и у родителей. Все было плохо с самого начала. И поэтому хуже не будет. Будет лишь то же самое. Ну, что было всегда.

Звездочка качает головой.

— Нет, все не так. — Звездочка говорит: — Моя мама вообще никогда не потребляла таблетки, но всегда была дурой.

— Да, я знаю. И твой папа тоже дурак. Ты его даже вообще никогда не видела. Он сидит в тюрьме, на какой-то там нефтяной вышке, ну, где война. Но ты не права, когда говоришь, что раньше у нас что-то было, а потом вдруг не стало. Ну, того, что было. Потому что у нас не было ничего. Никогда. У моего папы не было ни денег, ни мозгов — вообще ничего. Ничего, кроме таблеток. И у мамика тоже. И когда я родился, у меня тоже не было ничего. Ни денег, ни мозгов, ничего. А потом я стал кушать таблетки, и у меня появилось что-то. Таблетки. У меня они были. Таблетки. Ни денег, ни мозгов. Только таблетки. А теперь у меня нет и таблеток. И это неправильно.

Звездочка говорит:

— Это неправильно.

— И что нам делать?

Звездочка молчит. Смотрит на меня. Мы сидим на бордюре. Сидеть неудобно и жестко. Звездочка говорит:

— Надо надыбать таблеток.

— Но как...

— Вот смотри. Все очень просто. — Звездочка говорит: — Что у нас есть?

Я качаю головой.

— Ствол, отвечай. Что у нас есть?

— Ничего у нас нет.

— Правильно. Ничего. А это значит, что нам нужно где- то достать таблетки. Тогда у нас что-то будет. А именно таблетки. У нас будут таблетки.

Я качаю головой.

— Звездочка, — говорю, — иногда я на тебя поражаюсь. Знаешь, что будет дальше?

— А что будет дальше?

Я объясняю:

— Когда мы достанем таблетки, мы их сразу съедим. И у нас опять ничего не останется. То есть вообще ничего. Ни денег, ни мозгов. Ни таблеток. Потому что мы их съедим, и их больше не будет.

— Ага. — Звездочка говорит: — Но смотри, как еще можно сделать. Сейчас у нас нет ничего. И снова не будет вообще ничего, если мы раздобудем таблетки и их съедим. Значит, нужно добыть таблетки, а есть их не нужно. И тогда у нас будут таблетки.

Я качаю головой. Она уже начинает меня утомлять. Ну, как можно быть такой дурой?!

— Звездочка, — говорю. — Когда у тебя есть таблетки, но ты их не ешь, то какой в этом смысл? Что они есть, что их нет — все едино.

Звездочка задумчиво чешет затылок.

— Смотри, как еще можно сделать. И по-другому — уже никак. Это будет уже последнее, что мы с тобой сможем сделать. Вот смотри. Сейчас у нас нет ничего. И снова не будет вообще ничего, если мы раздобудем таблетки и их съедим. Но будет один промежуток времени, когда они у нас будут — таблетки. Сразу после того, как мы их раздобудем, но еще до того, как съедим. — Звездочка говорит: — И вот в этот самый промежуток, пока мы их не съели и они у нас есть, надо будет раздобыть еще таблеток. Про запас. И когда мы съедим те, первые, которые достанем сначала, у нас останутся те, что в запасе. А потом... — Звездочка говорит: — Потом, когда снова наступит такое время, ну, как сейчас, когда у нас ничего не будет, мы съедим те таблетки, которые из запаса. Ну, которыми мы запасемся, когда у нас уже будут таблетки.

— То есть мы будем есть их все время. И такого не будет, чтобы у нас их не было вообще.

Звездочка кивает:

— Ага.

Звучит очень даже разумно.

— Да. — Звездочка говорит: — Мы будем есть их все время.

— Ну хорошо, — говорю. — С таблетками все более-менее понятно. Непонятно другое. Как мы добудем таблетки, если у нас нету денег? И где добыть денег? Ну, чтобы достать таблетки? У меня скоро мозги расплавятся.

Звездочка смотрит на меня. Я уже знаю, что, когда она смотрит вот так, это значит, что она сейчас скажет что-то такое, что мне стоит послушать, если мне хочется достать таблетки. Потому что она сейчас скажет такую вещь, что мне сразу станет понятно, где и как мы достанем таблетки. Ну, чтобы они у нас были.

— Тогда давай сделаем так. И это будет уже точно последнее, что мы с тобой сможем сделать. — Звездочка говорит: — Что мы сделали, когда нам хотелось таблеток в последний раз?

Это просто, и я отвечаю, не думая:

— Мы пошли к Коробку.

— И что он сделал?

— Он дал нам таблеток. Но нам пришлось ехать в Вульвергемптон, чтобы отдать их тем людям. Ну, которым мы их отдали.

— А эти люди нам что-то дали? — Звездочка еще не закончила.

— Да, — говорю. — Дали таблетки. И еще порошка для носа.

Звездочка кивает:

— Все правильно. Я об этом и говорю.

— Тогда пойдем к Коробку.

Мы со Звездочкой поднимаемся по узкой оранжевой лестнице. Одной рукой я держусь за перила, другой держу Звездочку за руку. Мы стоим, держась за руки, под лампочкой на лестничной клетке, которая сейчас не горит, потому что на улице день. Мы уже прошли через дверь, но это была дверь подъезда. Та, которая снаружи. А моя дверь — внутри. Мы стоим перед этой дверью, которая оранжевая. Перед дверью в мою квартиру. Где мой ключ, кстати?

— Она заперта, — говорю. — А где ключ?

— Это же твоя квартира. — Звездочка говорит: — Я тут вообще ни при чем. Если ключ не у тебя, тогда я даже не знаю, где он может быть.

Я проверяю все карманы в джинсах.

— Звездочка, — говорю. — Ты все-таки посмотри у себя. Когда мы ехали в поезде и занимались там безопасным сексом, ну, в туалете, мы потом перепутали джинсы. Может, мой ключ перепутался тоже и случайно попал к тебе?

Звездочка проверяет карманы в джинсах, но ключа не находит. Она качает головой. Нет, у нее нет моего ключа. Звездочка говорит:

— Посмотри у себя сверху.

Я смотрю у себя сверху. Заглядываю под футболку, которая синяя.

— Нет, — говорю. — У меня его нет.

Звездочка говорит:

— Посмотри еще раз. Вдруг он за что-нибудь зацепился?

Я смотрю еще раз.

— Нет, — говорю. — У меня его нет.

— Он должен быть у тебя. — Звездочка говорит: — Это же твоя квартира. Значит, и ключ от нее — у тебя.

— Ты говорила, что это твоя квартира.

— Это я так шутила. — Звездочка говорит: — Это твоя квартира. И ключ — у тебя.

— У меня его нет.

— Посмотри еще раз.

— Хорошо. — Я еще раз заглядываю под футболку, которая синяя. Как раз как мне нравится. — Нет, — говорю. — Нету там никакого ключа. Только я.

— Ты хорошо посмотрел? Он, наверное, за что-нибудь зацепился.

Я смотрю на нее. — Ты это уже говорила, — Я много чего говорила.

— Но это ты повторила дважды. Ну, что он зацепился. Только он не зацепился, я два раза смотрел. Посмотри у себя. Кажется, я отдавал ключ тебе. Чтобы он не потерялся. Потому что я вечно его теряю.

Звездочка качает головой. Но все же заглядывает себе под футболку, которая оранжевая. Она оттягивает футболку и смотрит на свои грудки, которые у нее не большие, но и не маленькие. Как раз как мне нравится.

— Ой, вот он. Ключ. — Звездочка говорит: — Он действительно был у меня.

Ключ подходит к двери, и дверь открывается.

Вот моя комната. Длинная, узкая и синяя. Я тут не был уже сто лет. Занавески — оранжевые, как апельсиновый сок с газировкой, который как будто стекает по окну, а ковер на полу — синий, и стены тоже синие. Здесь — все мои вещи. У меня их немного, но кое-что есть.

Вот, например, моя книжка. В ней нарисованы зверюшки, но не как настоящие, а как в мультфильмах. Это детская книжка, я знаю. Ну, для детей. Но у меня просто нет времени на взрослые книжки.

А вот кассета для магнитофона. Теперь такие давно не делают, но у меня до сих пор сохранилась. На одной стороне сверху написано: «Хэппи хардкор». На другой стороне: «Дарксайд». Мне не на чем ее слушать. Ну и что? У Звездочки нет вообще ни одной кассеты.

Это моя поделка. Рыбки, вырезанные из бумаги и подвешенные на ниточках.

Это мое письмо. Я его еще не читал. Оно от мамы. Я знаю, что оно от мамы, потому что я знаю, как она пишет слова. Ну, как они выглядят. На конверте она написала: «Терпение кончается. Просьба выслать еще терпения». Она смешная. Ну, моя мама. Очень смешная.

Это Клоун Подушкин Налог, или просто Подушкин. Мой медвежонок. Но не настоящий, а плюшевый. Он замечательный, правда? Мы с ним спим — мы со Звездочкой.

Это мой свитер. Он синий. У него есть две дырки. Одна большая, куда я сую голову, и одна маленькая. Ее прожгло угольком от косяка. Ну, с веселой травой.

Это мертвый мальчик. Он преследует меня повсюду. Он все знает. Все, что я делаю. И о чем думаю. Он мертвый, но любит поговорить. И его не заткнешь.

— Уходи, — говорю я ему.

Но он не уходит. Никуда не уходит.

Это мои свечи. Они красивые, правда? Синие, которые пахнут черникой. И оранжевые, которые мне подарила Звездочка. Они пахнут апельсиновым соком с газировкой.

А это пакетик с таблетками. То есть просто пакетик. Потому что таблеток уже не осталось.

* * *

Надо придумать подробный план, что нам делать, чтобы, когда мы начнем есть таблетки все время и у нас больше не будет таких периодов, когда мы не будем их есть, то есть мы будем их есть постоянно отныне и впредь, так вот надо придумать подробный план, что нам делать, чтобы все было правильно и чтобы ничего не испортить. Потому что нам вовсе не хочется все испортить. Ну, то есть по жизни. Но мы ничего не испортим. Мы знаем, что надо делать. Надо придумать подробный план. Чем мы сейчас и занимаемся. Пишем список, чтобы, когда мы начнем есть таблетки все время, и начнем все забывать, и поймем, что мы делаем что-то не то, мы просто посмотрим, что там написано в списке, и будем делать, как там написано. Мы печатаем его на машинке, ну, список. У меня есть старенькая пишущая машинка. Это наш первый список. Раньше мы не писали таких важных списков. И там написано вот что:

ЧИВО НАМ НАДА ДЕЛАТЬ

И КАК ЭТО ДЕЛАТЬ ЧТОБЫ

НИЧИВО НИ ИСПОРТИТЬ

1. Вставать по утрам. Ни по ночам.

2. Кушать 3 раза в день. 1 раз утром, 1 раз днем и 1 раз на полдник. Здаровая пища лучше всево. Можно есть все что есть но здаровая пища — лудше.

3. Ходить в магазины. Покупать, чиво покушать.

У КОРОБКА брать не таблетки, а деньги; но и таблетки тоже.

4. Ходить на работу. Делать, что скажет КОРОБОК.

5. И чтобы он за это платил.

6. Как обращатся с вещами — читай инструкцию прилепленую к вещи.

Там все написано.

Мы пишем инструкции, как обращаться с вещами, и приклеиваем их на вещи, для обращения с которыми нужна инструкция. Лепим их скотчем. Только Звездочка называет его не скотчем, а липкой лентой. Даже не липкой, а хлипкой. Она вообще очень смешно называет предметы.

И поэтому кажется, что предмет, который она называет совсем по-другому, то есть не так, как его называют другие, потому что он так называется, это уже не совсем тот предмет. Ну, который был раньше, когда его называли правильно. Как будто вещи меняются, если назвать их не так, как они называются. Первая вещь, для которой мы пишем инструкцию, — это шторы. В инструкции написано вот что:

ШТОРЫ (или еще ЗАНАВЕСЗКИ)

ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО

Их открывают когда за окном свитло, и закрывают, когда тимно.

А эту инструкцию мы прилепили на дверь. Вообще-то это инструкция на дверь в подъезд, ну, которая снаружи, но туда мы решили ее не лепить, потому что ее там сорвут. Поэтому мы прилепили ее на дверь, которая внутри.

ДВЕРЬ

Остарожно!!!

Дверь — это самое важное. Если ее не закрыть сюда будут ходить всякие нехорошие люди. И чернакожые тоже. Поэтому закрывайте пожалуста дверь. ПРИВЕТ

Последнее слово дописала Звездочка. Она хотела написать чего-то еще, ну, побольше, но я ей не дал. Когда Звездочка начинает чего-то писать, получается полная ерунда.

Кровать. Очень полезная вещь. В нее ложатся когда надо спать и встают когда просыпаются.

Смотри пункт 1. в большом списке который мы написали.

Там есть место для Клоуна Подушкина и еще для Звездочки (и еще для меня).

А еще мы узнали одну интересную вещь, пока писали инструкции, как обращаться с вещами: есть инструкции простые, а есть — очень сложные. Вот, например, очень сложная:

КАК ГОТОВИТЬ ЕДУ  

1. Есть еда которую можно есть прямо так, а есть которую надо готовить. Еду которую надо готовить готовят на плите.

Вот как это делаеться:

2. Если это сосиськи (а это навирняка сосиски) или что-то другое что нужно готовить на гриле, это готовится так: Повернуть круглую ручку на которой написано «гриль» чтобы стрелочка смотрела на цыфру 5, потом открыть гриль и положить сосиски на металическую решотку.

Не есть сосиски пока они не приготовятся, а то заболит жывот и будит плохо.

3. Если это суп или что-нибудь житкое и его нужно готовить в кострюле: налить суп (или что-нибудь житкое) в кострюлю и включить плиту ту камфорку, на которой стоит кострюля. Там есть картиночки рядом с ручками и сразу панятно какая ручка — от какой камфорки. Нада включить правильную камфорку повернуть ручку на цыфру 5.

4. Если это пирог или что-то похожее на пирог его надо готовить в духовке. Духовка — это такой большой шкафчик внизу под камфорками. Его тоже надо включить.

Мы составили инструкции для всего: для стиральной машины, для холодильника, раковины и унитаза. И прилепили их скотчем, который липкая лента.

Когда что-то делаешь, проблема в том, что ты вроде бы знаешь, как обращаться с вещами, то есть ты абсолютно уверен, что знаешь, но когда начинаешь с ними обращаться, они вдруг становятся совершенно другими — не такими, как были раньше, — и получается, что ты уже ничего не знаешь. И так происходит почти всегда. Конечно, есть исключения. Например, Коробок. Коробок, он всегда остается таким же, каким и был, и если его попросить дать таблетки, он даст таблетки. Поэтому мы со Звездочкой всегда знаем, где взять таблетки. У Коробка.

Звездочка говорит:

— Ну чего, Коробок?

Мы со Звездочкой снова у Коробка. Сидим на его одеяле, у него на кровати. В этот раз мы точно знаем, что это именно одеяло, ну, под чем мы лежали на вечеринке. Тогда мы думали, что лежим под пакетом с таблетками. Так оно и было в каком-то смысле. Потому что тогда мы наелись таблеток, а потом Коробок дал нам еще. Но сейчас все не так. Сейчас все по-другому. Потому что мы знаем, что это именно одеяло, и потому что мы не ели таблетки.

Звездочка говорит:

— Ну чего, Коробок?

Коробок не говорит ничего.

Звездочка говорит:

— Как у тебя настроение?

Коробок ничего не говорит.

Звездочка пробует еще раз:

— Как настроение, Коробок?

Мы сидим у него на кровати. В его спальне, в его квартире. У него очень хорошая спальня. И квартира тоже хорошая.

Звездочка говорит:

— Мы вот решили зайти к тебе в гости. Узнать, как у тебя настроение, и вообще.

Настроение у него явно плохое. Он смотрит на нас. Потом смотрит в зеркало, ну, такое — с подсветкой, в светящейся рамке. Коробок смотрится в зеркало и красит ресницы. Специальной щеточкой для ресниц.

— Мы пришли к тебе в гости. — Звездочка говорит: — Узнать, как у тебя настроение.

С Коробком так всегда. Если он сосредоточен и смотрится в зеркало, он вообще ничего не слышит, что ты ему говоришь.

Звездочка говорит:

— Вроде нормальное настроение. Да, Коробок?

Коробок качает головой. Он молчит, ничего не говорит.

Я тоже молчу. Когда он такой — ну, такой, как сейчас, — его лучше не трогать. И поэтому я молчу.

Звездочка говорит:

— Может, дашь нам таблетки?

Коробок не говорит ничего.

Мы со Звездочкой сидим у него на кровати. Сложили руки на груди и сидим. Мы все время так делаем, пока ждем, что Коробок даст нам таблетки, когда он заставляет нас ждать. А он всегда заставляет нас ждать, когда мы просим у него таблетки, и еще он сидит перед зеркалом и наводит на себя красоту. Ну, чтобы быть красивым.

Звездочка смотрит на меня. Мы сидим на кровати у Коробка, на его одеяле. Оно белое — одеяло. И не застелено покрывалом. И мы сидим прямо на нем. Звездочка говорит:

— Он что, так и будет молчать?

— Ну...

Я пожимаю плечами.

Коробок встает с кресла, на котором написано: «Директор театра». Встает и идет к двери. Он куда-то ушел, и его больше нет.

— Ствол, он ушел. За чем он пошел, как ты думаешь?

— Я не знаю. Может быть, за таблетками.

Звездочка тоже встает, и идет к двери, и выглядывает за

дверь. Там, за дверью, гостиная. Куда ушел Коробок.

— Звездочка, — говорю. — Ты за ним не ходи. А то он рассердится. Ну, если за ним пойти. Он сказал, чтобы мы тут сидели и вели себя тихо.

Звездочка хмурится, как будто ей сделали выговор. Собственно, так и было.

— Иди сюда, — говорю. — Сядь и сиди. А то мы вообще ничего не получим. Никаких таблеток.

Звездочка смотрит на дверь, которая чуть приоткрыта.

— Смотри, Ствол. Он раздевается. Снимает платье.

— Звездочка, это нехорошо. Ну, подсматривать за человеком. Он вообще у себя дома, но мы сидим в его спальне, и он поэтому ушел в гостиную, чтобы переодеться. В другую комнату. Он очень стеснительный, да. Потому что большой.

— Смотри. — Звездочка говорит: — У него безобразник весь черный.

— Потому что он сам чернокожий.

Мертвый мальчик говорит:

— Это в порядке вещей.

— Замолчи.

Звездочка говорит:

— Что?

Она не слышит мертвого мальчика. Она слышит только меня.

— Ничего, — говорю.

Звездочка все еще подсматривает за Коробком. Она не видит мертвого мальчика, его только я вижу и больше никто, а Звездочка видит лишь Коробка и его безобразника, который черный.

— Ой, какой он большой.

— Звездочка, — говорю. — Я вообще на него не смотрю. Я же не голубой, как некоторые, не будем показывать пальцем.

— Я тоже не голубой. — Звездочка говорит: — Я вообще девушка. Девушка, которая подглядывает за парнем, она не голубой... то есть не голубая. Ой, какой у него безобразник. Как музыкальный инструмент.

— Звездочка.

Звездочка говорит:

— В первый раз вижу такой большой.

Я качаю головой. Она прямо какая-то извращенка.

Звездочка говорит:

— Ему, наверное, тяжело. Ну, таскаться с таким большим.

— Звездочка, — говорю. — Сядь на место.

Звездочка садится на место, ну, на кровать, где сидела.

Коробок входит в спальню, он совсем голый. На нем — только шляпа и боа. Боа-констриктор на шее.

— Ой, Коробок. — Звездочка говорит: — Я вижу, что у тебя нет карманов. Но... ты принес нам таблетки?

Коробок пожимает плечами, которые черные.

— Звездочка, — говорю. — Не приставай к нему.

— Я пытаюсь не смотреть на его безобразника.

— Тогда не смотри. Он тебе ничего не сделает. Ну, то есть ничего плохого. Прости, Коробок. А ты, Звездочка, просто сиди и помалкивай. А то я больше тебя никуда не возьму. Ты — как ребенок. А я как будто гуляю с ребенком, которого нельзя брать с собой. Никуда. Так что сиди и помалкивай.

Коробок накладывает румяна. Сидит перед зеркалом в своем кресле, на котором написано: «Директор театра». Смотрит на себя в зеркало и не смотрит на нас со Звездочкой. Мы с ней молчим, не говорим вообще ничего. Звездочка кашляет в кулак. Коробок смотрит на Звездочку, будто хочет ей что-то сказать. Что-то типа: «Ты что, хочешь таблеток?» Или: «А не пойти бы тебе восвояси?» Но он молчит, ничего не говорит. Только накладывает румяна.

Звонит телефон. Он не здесь, ну, не в спальне. Он звонит в гостиной. Коробок идет отвечать на звонок.

Звездочка говорит:

— Он, наверное, пошел за таблетками.

— Нет, — говорю. — Он пошел подойти к телефону.

— Он пошел за таблетками, да?

— Звездочка. Если ты думаешь, что мир вращается вокруг тебя, тогда я тебя огорчу. — Я качаю головой. — Он вращается вокруг солнца.

— Меня не волнует, вокруг чего он вращается. Главное, чтобы были таблетки.

Мы сидим в спальне у Коробка. На его одеяле, которое на кровати. Сидим и хотим таблеток, ждем, когда Коробок вернется и даст нам таблетки, он может вернуться в любую минуту. Звездочка встает с кровати.

— Звездочка, — говорю. — Сядь на место.

Звездочка говорит:

— Я просто хочу посмотреть, идет он уже или нет.

— Он еще не идет. Ты же слышишь, он разговаривает по телефону. Дай человеку спокойно поговорить.

Звездочка говорит:

— Я только быстренько посмотрю.

— Ну хорошо. Только быстренько.

Если ей что уперлось, ее уже не переубедишь.

Она быстренько смотрит и возвращается. Забирается на кровать, прыгает, как ребенок, и громко смеется. Она смешная, ну, Звездочка. Смеется прямо как ребенок, который скушал таблетки.

— Ну что? — говорю. — Он идет?

— Нет.

— Я же тебе говорил. Он сейчас разговаривает по телефону. А ты совсем глупая, да.

— Я еще раз посмотрю. — Она идет к двери и смотрит еще раз. — Он идет, он идет.

Он уже не идет. Потому что уже пришел. Коробок закрывает дверь и садится в свое кресло, на котором написано: «Директор театра». Берет румяна. Накладывает их на щеки.

Звездочка говорит:

— Коробок, что за фигня? Мы думали, ты пошел за таблеткам и.

— Это папа звонил. — Коробок говорит: — Придет ко мне в гости. Сегодня вечером.

— Так что там с таблетками? — Звездочка уже даже не говорит, а кричит: — Или ты, может быть, думаешь, что мир вращается вокруг тебя одного?

— Вопросы вселенских масштабов мы обсудим потом, когда папа уйдет. Не хочу портить себе настроение перед ужином с папой. — Коробок говорит: — Оно у меня и без того испорчено.

Звездочка хмурится. А потом говорит:

— А почему у тебя портится настроение из-за таблеток? По идее, бывает наоборот.

— Слушай, не умничай, ладно?

Звездочка говорит:

— А что мы тогда будем делать?

— Посмотрим мультики. — Коробок говорит: — Пойдемте в гостиную.

Мы сидим перед большим телевизором, который действительно очень большой, и смотрим Отвязного Мыша. Все мультики про Отвязного Мыша всегда начинаются одинаково. Мышонок, которого зовут Отвязный Мышь, бежит по комнате. Он бежит, и бежит, и бежит мимо мебели, но кажется, что мышонок бежит на месте, а движется мебель, и мебель все время одна и та же. Комната тянется и тянется, как будто она очень длинная. Но она никакая не длинная, просто мультяшная. Музыка играет так: бумс-бумс-бумс. Трам-пам-пам. Бумс-бумс-бумс. Комната движется мимо Мыша, Мышь бежит мимо комнаты. Бумс-бумс-бумс. Мышь убегает, кот его догоняет. Заставляет Мыша убегать. Трам-пам-пам. Бумс-бумс-бумс. Мышь бежит очень быстро, быстро перебирает лапками, и поэтому кажется, что это не лапки, а как будто колесики. Как будто мышонок едет на Колесиках. Только они — не колесики. Они — его лапки. И он бежит. Мимо комнаты. Кот его догоняет и тоже бежит мимо комнаты. У кота очень голодный вид. Усы топорщатся во все стороны, усы тоже голодные — очень. Сразу видно, что кот хочет слопать Мыша, за которым гоняется и не может поймать. Потому что Мышь хорошо убегает, и кот не может его догнать.

Мышу уже надоело бегать. Его укачало от бега, его тошнит. Отвязный Мышь достает из кармана пузырек с таблетками. Как бы из брючного кармана, только на нем нету брюк. Карман — он прямо на задней лапе. Отвязный Мышь достает из заднелапного кармана пузырек с таблетками. На пузырьке — этикетка. На ней написано: «Таблетки от укачивания». Отвязный Мышь принимает таблетки. Теперь его не тошнит. Он бежит дальше.

Бумс-бумс-бумс. Трам-пам-пам. Бумс-бумс-бумс.

Входит тетенька-домоправительница. На экране — только ее ноги. Тела и головы не видно. Они всегда за экраном. Ее головы никогда не видно. Она не вмещается в экран. Это мультфильм про зверей, и целиком видно только зверей. Тетенька-домоправительница заворачивает за угол. Вернее, ее ноги заворачивают за угол. Они в розовых шлепанцах, ноги. На шлепанцах — узор из цветочков. Кстати, ноги воняют. Запах идет от экрана. Это не просто телевизор, а телевизор, передающий картинки и запахи. Самой последней модели. Ноги воняют, и запах идет от экрана. Ноги заворачивают за угол. Мышь проносится мимо ног. Тетенька-домоправительница визжит, потому что боится мышей. Кот проносится мимо ног. Тетенька-домоправительница кричит на кота. Кричит, чтобы он прибил мышь. Кота зовут Ку-клукс-кот. Он гоняется за Мышом. Если Ку-клукс-кот поймает Мыша, тогда он точно его прибьет. Но такого не было еще ни разу, чтобы кот поймал Мыша.

Кот ни разу еще не поймал Мыша. Мышь убегает. Бумс- бумс-бумс. Трам-пам-пам. Бумс-бумс...

Паф.

Паф.

Отвязный Мышь достает пистолет и стреляет в кота. Стреляет два раза: в колено и в грудь. После пули в колено кот прекращает бежать. Останавливается на месте. А после пули, которая в грудь, у него останавливается сердце. Кот умирает. Теперь он мертвый. Ку-клукс-кот умер.

Он лежит на полу. Мышь подходит к нему. Прячет пистолет в норку, которая под полом. Там он будет надежно спрятан, и никто его не найдет. И вообще никто даже не догадается, кто это стрелял. Ну, что это был мышонок. Эти, которые с ананасами на головах, придут в полное недоумение. Да, именно туда они и придут. Отвязный Мышь улыбается, очень довольный собой. Да, он доволен собой. Ну еще бы. Он так ловко все провернул. Отвязный Мышь вытирает передние лапы о брюки, которых нет. Стоит, смотрит на мертвого кота. Стоит, уперев лапы в боки, которые коричневые и мультяшные. Водит языком по щеке, ну, изнутри. Щека смешно оттопыривается. Отвязный Мышь смотрит на мертвого кота. Восхищается своей работой, проделанной мастерски. На этот раз гадский кот точно мертв. То есть по-настоящему. Без дураков. Он уже больше не встанет. На этот раз все получилось.

У них с котом так всегда. Каждый раз. Отвязный Мышь издевается над котом как может. Делает с ним всякие штуки, с котом. Например, кот засыпает под гладильной доской. Мышь забирается на гладильную доску и скидывает утюг прямо на голову коту. Кот просыпается. На голове растет шишка. Она ярко-розовая и растет быстро-быстро, ну, как в мультфильмах. И вырастает до самой гладильной доски, которая у кота над головой. Мышь сходит с доски и встает прямо на шишку. Теперь шишка растет уже вниз. Мышь опускается вниз вместе с шишкой, как будто едет на лифте. Потом Мышь спрыгивает с котиной головы и убегает. Кот бросается вдогонку. Мышь выбегает на улицу, в сад. Обегает вокруг дома и опять возвращается в дом. Кот бежит следом. Вокруг дома — и в дом. Потому что он гонится за Мышом. Мышь бежит под гладильной доской. Кот налетает с разбегу на доску и глотает ее целиком. Теперь он становится той же формы, какой была гладильная доска. Обычно так все и бывает. Что-то типа того. Ну, что Отвязный Мышь делает с бедным котом.

Но догадайтесь, что происходит потом. Кот уже снова нормальный. Не как гладильная доска, а как самый обычный кот. Ну, то есть мультяшный. Причем он себя чувствует вполне бодро. И снова несется вдогонку за Мышом.

Вот что Отвязный Мышь делает с котом. Всякие хитрые каверзы. Только он зря старается. Что он только не делал с котом, но коту никогда ничего не делается. Кот всегда в полном порядке. И Мыша это бесит. Он уже начинает бояться, что он какой-то совсем глупый Мышь. Другие мыши над ним смеются. Одна девочка-мышь называет его педерастом. Говорит, что он никакой не мужчина, что не может справиться с каким-то убогим котом. Девочка-мышь надувает губки и качает головой. Говорит, что такому она не даст. То есть она этого не говорит, в смысле, вслух, но ее язык жестов говорит сам за себя. Такому придурку она не даст. Даже, мол, и не надейся. Пока не прибьешь этого урода-кота, тебе ничего не обломится, ни вот столечко.

Так что Отвязный Мышь идет к другу. В мультике этого нет, просто я догадался. Он идет к другу, и друг дает ему пистолет. А иначе откуда бы он взял пистолет, ну, из которого стрелял в кота? Да, именно так все и было. Отвязный Мышь пришел к другу. За пистолетом. У него было важное дело: убить кота. А то что бы он ни делал с котом, ну, Отвязный Мышь, коту никогда ничего не делается. И поэтому надо его убить. Из пистолета. Очень важное дело. И, конечно, под это дело друг дал ему пистолет. Вот как все было.

Отвязный Мышь очень доволен собой, это видно по его морде. У него все получилось. Он стоит, уперев лапы в боки, которые коричневые и мультяшные. Смотрит на мертвого кота, которого только что застрелил. Пахнет кровью. Это вполне настоящий запах котиной крови. Запах идет от экрана. В крови плавают волоски шерсти.

А потом входит тетенька-домоправительница.

Тетенька-домоправительница смотрит на мертвого кота. Кот совсем мертвый. Тетенька-домоправительница застывает на месте и не верит своим глазам. Как такое могло случиться?! Она любила кота, очень даже любила. С тех пор, как умер ее муж. Какой жестокий и несправедливый мир. А потом она видит, как Мышь лижет кровь, вытекающую из кота, ну, который убитый и мертвый. Это инстинкт, и он есть у любого живого животного: слизывать кровь, вытекающую из другого животного, которое мертвое.

Звездочка говорит:

— Если кот умер, тогда больше некому гоняться за мышкой.

— Да, — говорю. — Без кота получается полная ерунда, и я больше не буду смотреть эти мультики.

Звездочка говорит:

— Хотя этот мульт был смешной, правда, Ствол?

— Да, — говорю. — Этот — да. Но теперь, без кота, будет уже не смешно.

Коробок встает с кресла, оно очень удобное, кресло, сделано из металла и пластика, причем пластик — прозрачный, и там, внутри, — разноцветные перышки, которые видно. Очень красивое кресло. Коробок встает и говорит:

— Это последняя серия в сериале. Продолжения уже не будет. — Коробок говорит: — Вы что, ребята, газет не читаете?

Я качаю головой.

— Нет, — говорю. — Не читаем.

Мы со Звездочкой сидим на диване, он из прозрачного пластика, и поэтому видно, что там внутри. Внутри — вода, а в воде — пузырьки. Вода с пузырьками видна, потому что диван весь прозрачный. Мы только что посмотрели мультик.

Звездочка говорит:

— У нас нету времени на газеты.

— Пойдемте в спальню. — Коробок говорит: — И чем вы таким занимаетесь, что у вас нет времени на газеты?

— Не знаю. — Звездочка говорит: — Но у нас есть чем заняться.

Коробок идет в спальню. Мы со Звездочкой — тоже.

Коробок говорит:

— Например?

Звездочка пожимает плечами. Садится на одеяло, которое на кровати, и говорит:

— Ну, так. Всяким разным.

— Да, — говорю. — Всяким разным. Едим таблетки и все такое. Но мы не просим таблеток, совсем не просим. Правда, Звездочка? Мы зашли просто так, поболтать. Скажи, Звездочка.

Звездочка говорит:

— Ага. Мы ничего не просим, ты не подумай.

— Мы просто зашли к тебе в гости.

Звездочка говорит:

— Просто так, поболтать.

— Кстати, насчет поболтать. — Коробок говорит: — Я вас очень прошу, ребята, когда здесь будет мой папа и, кстати сказать, младший брат, если кто-то из вас заговорит о таблетках или о чем-то, так или иначе связанном с таблетками, я убью вас обоих. И ваших родителей заодно.

Я сажусь на кровать рядом со Звездочкой.

— И Клоуна Подушкина.

Звездочка говорит:

— Нет, Ствол, не надо Подушкина. Он же вообще ничего не сделал.

Это мы с ней так шутим.

— А вы, кстати, берите с него пример. И вообще ничего не делайте. — Коробок говорит: — Просто сидите, молчите и ешьте салат.

Звездочка говорит:

— То есть мы остаемся на ужин?

Коробок говорит:

— Ну, если у вас нет других планов на вечер.

— Нет, у нас нет. Правда, Звездочка?

Звездочка говорит:

— У нас нет планов еще лет на десять. Мы вообще ничего не планируем, только кушаем таблетки.

— Вот это меня и пугает. — Коробок говорит: — Вы, ребята, совсем головой повернулись на этих таблетках. И поэтому я повторю еще раз. Если кто-то из вас упомянет сами знаете о чем, когда здесь будет мой папа... И младший брат...

— Мы не будем их упоминать. — Звездочка качает головой. — Мы не скажем ни слова о... э... ну, ты знаешь, о чем.

— Я хочу, чтобы вы поняли. — Коробок говорит: — Слушайте очень внимательно...

Звездочка говорит:

— Да мы слушаем, слушаем.

— Читайте по губам...

Звездочка говорит:

— У нас нет времени, чтобы читать.

— Если. Кто-то из вас. Упомянет. Наркотики. Любые наркотики, независимо от формы впуска. Когда здесь будет мой папа. И младший брат. Я лично позабочусь. О том. Чтобы вам уже никогда. Не понадобились. Наркотики. Одно только упоминание. О таблетках. И вы не съедите. Уже ни одной таблетки. Все понятно?

Звездочка говорит:

— Убери эту штуку.

— Он не заряжен. — Коробок опускает пистолет. Он весь черный, ну, пистолет. — Это я просто подчеркиваю важность сказанного. Чтобы вы поняли, что я не шучу.

Звездочка говорит:

— Он такой невоспитанный.

— Ты лучше слушай, что он говорит, — говорю я Звездочке. — Это важно. И делай, как он говорит. Чтобы ничего не испортить.

— Я ничего не испорчу, Ствол. И ничего не скажу, что нельзя говорить. Я же все понимаю, если про что-то нельзя говорить, я и не буду. И потом, он все равно не сможет сделать так, чтобы мы не ели таблеток. — Звездочка говорит: — Он не единственный человек, который может достать таблетки.

Коробок говорит:

— У меня в этом деле обширные связи.

Звездочка хмурится.

— Да, очень даже обширные. Вы себе даже не представляете. — Коробок говорит: — Вы вообще знаете, что такое картель?

Звездочка пожимает плечами.

Я тоже не знаю.

— Не стоит. Недооценивать. Силу. Голого чернокожего лондонца.

Звездочка пожимает плечами.

— Да я, собственно, ничего и не сказала.

— Хорошо. — Коробок встает. — Ладно, пора одеваться к ужину.        

Коробок открывает шкаф. Шкаф — тоже прозрачный, как будто стеклянный, а все, что в шкафу, — как вода за стеклом. Коробок открывает стеклянную дверцу. И все, что в шкафу, высыпается наружу, как будто вода выливается и течет. Коробок шарит руками в воде, которая не вода, а одежда, выпавшая из шкафа, — выбирает, чего надеть. Достает что-то такое блестящее и красивое. Держит двумя руками. Это платье. Очень красивое. Коробок говорит:

— Посмотрите.

Звездочка встает с одеяла, которое белое. Подходит поближе, чтобы посмотреть.

— Ой, какое красивое.

Коробок говорит:

— Какой у тебя размер, Звездочка?

— Такой же, как у Ствола. — Звездочка говорит: — Только меньше.

— Только у нее попа больше.

Звездочка говорит:

— И еще у меня есть грудь.

Коробок улыбается:

— Да, я вижу.

Звездочка говорит:

— Я могу надеть, что хочу?

Коробок кивает:

— Если оно презентабельно.

Звездочка роется в вещах, вылившихся из шкафа. Берет, вертит в руках и кладет на место. Там есть синие вещи и есть оранжевые. А есть и не синие, и не оранжевые. Звездочка хочет чего-нибудь оранжевое. Она рассматривает все оранжевое, что есть.

— Ой, какие красивые.

Коробок говорит:

— Выбери что-нибудь и примерь.

Звездочка выбирает все вещи, которые оранжевые. Прикладывает к себе спереди и на попе, смотрит, подойдет или нет. Нет, это будет велико. Ой. Какое хорошее. Но опять велико. Звездочка бросает вещи на пол. Они оранжевые, как апельсиновый сок с газировкой. Как будто кто-то разлил на полу апельсиновый сок. Оранжевая шляпка, оранжевое платье, оранжевые носки.

— Ты тоже, Ствол, выбирай. — Коробок улыбается. — А то Звездочка выступит вся из себя красивая, а ты вроде как не при деле.

Звездочка говорит:

— А почему мне нельзя выступать? Я хочу выступить.

Коробок хмурится. Кажется, он не совсем правильно

ее понял.

— Она имеет в виду, что ей хочется покрасоваться. — Я тоже встаю с кровати. — Звездочка, ты, если хочешь, красуйся.

— Можно, да? — Звездочка говорит: — Да, Коробок? Можно?

— Да сколько угодно. — Коробок говорит: — Главное, сиди и помалкивай.

Звездочка говорит:

— А как же речь после ужина? Я хочу сказать речь.

— Ну, если без этого действительно не обойтись. — Коробок говорит: — Только коротко. И только после того, как уйдут папа с братом. А пока они будут здесь, вам вообще не обязательно ничего говорить.

— Я ничего не скажу. Ни единого слова. — Звездочка делает вид, что закрывает рот на застежку-молнию. Ну, как спереди на брюках.

Я нахожу себе брюки. Синие брюки. И еще — смокинг. Он тоже синий. И галстук-бабочку. Тоже синий. И синюю рубашку.

Коробок говорит:

— Эта штуковина явно тебе велика.

— Что? — говорю. — Рубашка?

— Нет. Галстук-бабочка. — Коробок смеется. Похоже, у него хорошее настроение. — У тебя лицо узкое, он его шире раза в полтора.

Мы со Звездочкой и Коробком стоим на крыльце у подъезда. Коробок поправляет свой галстук-бабочку, который черный и аккуратный. Подъезжает такси, тормозит у подъезда. Мы стоим, смотрим. Из машины выходит дяденька. Это папа Коробка. Он очень большой, просто очень, по сравнению с ним Коробок даже кажется маленьким, хотя он вовсе не маленький. Просто папа действительно очень большой. На футболке у папы написано: «Я — тот самый Ниггер, который впердолил твоей сестрице». Только он никому не впердоливал. Это просто такая футболка.

Потом из машины выходит мальчик. Он белый. Белый мальчик выходит из такси, которое черное. На крыше такси — такая прямоугольная серебристая штука, которая впитывает свет от неба, и от этого света работает мотор. Небо затянуто облаками. Сейчас весна.

Папа Коробка расплачивается с таксистом: достает свой специальный лазерный пистолет, который стреляет деньгами-цифрами, и стреляет деньгами-цифрами на специальный экранчик.

— Да, чуть не забыл. — Коробок говорит: — Еще одна деликатная тема. Почти такая же деликатная, как наркотики. Мой брат немножечко инвалид. У него плохо с ногами. Не всегда удается преодолевать некоторые препятствия без посторонней помощи. И он очень не любит, когда об этом говорят.

Брат Коробка доходит до подъезда вполне даже самостоятельно. Но там — восемь ступенек, и по ступенькам он не поднимается. Не может. Папа берет его на руки и несет вверх по ступенькам. Которых восемь. Коробок открывает дверь. Мы все заходим в подъезд.

Мы со Звездочкой проходим в гостиную следом за Коробком. Все молчат, ничего не говорят. Папа Коробка заходит в гостиную, брат Коробка заходит в гостиную. Брат садится в удобное кресло, которое сделано из металла и пластика. Пластик — прозрачный, и там, внутри, — разноцветные перышки, которые видно. Брат сидит в кресле. Оно прозрачное и очень красивое. Все остальные стоят. Папа Коробка говорит:

— Прошу прощения, Коробок. Мне надо воспользоваться уборной. А то в животе все скрутило.

Коробок кивает.

Брат Коробка улыбается. Смотрит на Звездочку и на меня. Он держит сумку, которая сделана в виде космического корабля. Он держит ее на коленях и обнимает двумя руками, как будто это его жена, которую он собирается поцеловать.

Коробок говорит:

— Далек, это Ствол и Звездочка. А это Далек. Мой брат.

Далек улыбается и говорит нам:

— Привет.

Звездочка улыбается Далеку, но молчит. Ничего не говорит. Прячется под своей шляпкой, которая оранжевая.

Я киваю и говорю:

— Привет, Далек.

Он белый, не черный.

Мы со Звездочкой и Коробком просто стоим, ничего не делаем. Я себя чувствую дураком. Все молчат, не говорят ни слова. Просто не знают, чего говорить.

Коробок откашливается.

Все молчат. Никто даже не просит... ну, сами знаете чего.

Далек говорит:

— Может быть, телик посмотрим?

Коробок идет к телевизору.

— Главное, чтобы там было чего смотреть.

Я говорю:

— Мы смотрели Отвязного Мыша. Последнюю серию в сериале. Совсем последнюю. — Я улыбаюсь. Как будто я самый умный. Потому что я видел последнюю серию про Мыша. Самую последнюю в сериале.

Далек говорит:

— Да, я ее уже видел. Да. Где кота застрелили. У меня есть все серии. На диске.

Я киваю:

— Ага.

— Коробок, у тебя новый телик?

Коробок кивает и говорит:

— Нравится?

— Ага, хороший. — Далек спрашивает: — А он с запахом?

Коробок кивает. Он сейчас очень красивый и элегантный в своем черном смокинге. Он говорит:

— Чего будем смотреть?

Далек пожимает плечами.

— Давай двадцатый канал, где Тупняк-Мультяшки. Там иногда повторяют «Убойных Мурашек». Они прикольные.

Коробок выставляет вперед указательный палец и делает вид, что стреляет в телик. Это такая специальная комбинация пальцев, чтобы телевизор включился. Телевизор включается. Это большой телевизор, хороший. Самой последней модели.

Далек говорит:

— Папа тоже купил новый телик. С трехмерным изображением, и с запахом. И экран — в два раза больше, чем у тебя. Классный телик.

Коробок кивает.

— Нет, этот не надо. — Это Далек говорит про мультфильм, который идет по Тупняк-Мультяшкам. — Я думал, там будут «Мурашки».

Я сижу на диване, который весь из прозрачного пластика, и видно, что там внутри. Внутри — вода с пузырьками. Звездочка тоже сидит на диване, рядом со мной. Пластик мягкий и тихонько колышется под нами. Пузырьки в воде тоже колышутся.

Далек говорит:

— Выключи, Коробок. Это полный отстой.

— А у тебя это есть? Ну, на диске?

Далек смотрит на меня, как на какого-то идиота. Как

будто я сказал глупость.

— Ты что, больной? Это же полный отстой. У нас в киношколе такое никто не смотрит.

Я киваю:

— Ага.

— Полный отстой.

Это мультик. Называется «Разуй глаза». Он про девочку, у которой родился ребенок. Родился совсем-совсем мертвым. И вот она, эта девочка, ходит ко всяким ученым и показывает им ребенка. Который мертвый. А они говорят, что не могут ничем помочь. А она говорит: «Это мой ребенок, и он мертвый». А они: «Извините. Тут уже ничего не сделаешь».

Далек говорит:

— Включи Девятый Мультяшный.

Коробок не включает Девятый Мультяшный. Он вообще выключает телик. Папа заходит обратно в гостиную. Он говорит:

— Прошу прощения, леди и джентльмены. У меня, видите ли, учащенное мочеиспускание. Регулярное недомогание, которое нельзя запускать и тем более — пускать на самотек. Так что приходится отлучаться в уборную в учащенном режиме. И за кишечником тоже надо следить.

— Папа, это мои друзья, Ствол и Звездочка. — Коробок поправляет свой галстук-бабочку. — Из моей школы.

Э...

Из какой школы? Мы вообще в школу не ходим, уже давно. Что он такое придумал?

Звездочка делает такое лицо, ну, чтобы по лицу не было ничего видно.

— Рад познакомиться. — Папа Коробка хлопает в ладоши. Которые черные и большие. Он улыбается и говорит: — Кто-нибудь хочет есть? Я так очень хочу. Как раз освободил себе место под плотный ужин. Где будем ужинать? В саду? Да, это правильно. На свежем воздухе. Коробок, ты так нарядился, мне прямо стыдно за свой внешний вид. Ладно, ребята, пойдемте в сад.     

Коробок живет в доме, где на заднем дворе разбит сад. Такой уютный и круглый. Там только трава, цветов нет. Ни цветов, ни деревьев. Но он все равно называется садом. И там светит солнце. Забавно, правда? Когда мы выходили на улицу раньше, там, у подъезда, не было никакого солнца. Только тучи и ветер. Но в саду нет ни ветра, ни туч. Только солнце. Которое светит. Там стоит круглый стол, а вокруг стола — стулья. И на них светит солнце. Стол стоит посреди круглого бассейна, который мелкий и маленький, чуть-чуть больше стола. Стулья стоят на траве вокруг маленького бассейна. Мы сидим на стульях вокруг стола, опустив ноги в бассейн. А в бассейне — вода.

Коробка еще нет. Мы сидим вчетвером: мы со Звездочкой, папа Коробка и Далек. Все молчат, не говорят ничего.

Коробок подходит к столу с подносом. На подносе — еда, угощение. Коробок ставит поднос с угощением на стол. Это малиновые динозавры, вырезанные из вареной свеклы. Коробок говорит:

— Свекольный салат.

Папа Коробка, который большой, чернокожий и лысый, говорит:

— Обожаю свекольный салат.

Далек морщит нос. Он, наверное, не любит свеклу.

Звездочка берет салфетку, и салфетка разворачивается в гирлянду из человечков, держащихся за руки. На лице у Звездочки написано: это что за фигня? Но вслух она не говорит вообще ничего. Прячется под своей шляпкой.

Коробок говорит:

— Бумажные пещерные люди.

Папа Коробка говорит:

— Видно, что ты хорошо подготовился к встрече гостей. И тематику выбрал удачную. Далек, тебе нравятся динозавры?

— Да, динозавры прикольные. — Далек говорит: — Но я не люблю свеклу.

— Ну, один раз можно себя пересилить. — Папа Коробка говорит: — А ты, Коробок, сядешь с нами?

Коробок снимает передник и садится за стол, такой элегантный в своем черном смокинге. Мы все сидим за столом. Мы со Звездочкой, Далек, папа Коробка и сам Коробок. Сидим в кружок, потому что стол круглый.

Папа Коробка говорит:

— Так вы тоже учитесь в театральной школе?

Звездочка молча кивает. Ест свеклу.

Я тоже киваю. Потом улыбаюсь и говорю:

— Да, с Коробком.

Папа Коробка говорит:

— На одном курсе?

Я пожимаю плечами. Сую руки в карманы своего смокинга, который синий.

Коробок говорит:

— Да, мы все с одного курса.

— Все вместе. — Папа Коробка говорит: — Вам нравится, Ствол?

Я киваю. Мне нравится.

— И Звездочка. Настоящие театральные имена. Звездочка, а вам нравится там учиться?

Звездочка молча кивает.

— Вы мечтаете стать актрисой?

Звездочка молча кивает. Думает о... сами знаете, о чем.

— Вы еще очень молоды. — Папа Коробка говорит: — Хорошо начинать молодым.

Звездочка молчит, держит рот на замке. И правильно делает. Потому что ей лучше молчать. Если она что-то скажет, это будет про таблетки.

— Это похвально, когда молодежь к чему-то стремится. Расскажите о ваших стремлениях, Звездочка. Как вам видится ваше будущее?

Звездочка пожимает плечами. Она не хочет ничего рассказывать. Это все — очень личное.

— Папа. — Коробок поправляет свой галстук-бабочку. — Понимаешь, Звездочка немая. То есть не то чтобы совсем немая. Это временное явление. У нее была операция на горле. И сейчас ей нельзя говорить. И будет нельзя еще несколько лет.

Папа Коробка говорит:

— А...

— Так обидно. — Коробок говорит: — У нее очень красивый голос.

Звездочка хмурится. Потом открывает рот. И высовывает язык. Показывает на него пальцем. Язык весь малиновый от свеклы.

— А, ну... да. — Папа Коробка явно смущается и говорит: — Ствол, может быть, вы... э... сможете перевести.

Я сердито смотрю на Коробка. Он меня в это втянул, а мне теперь отдуваться.

Ну ладно. Сейчас я что-нибудь придумаю. Я поправляю свой галстук-бабочку, который синий. Надо что-то придумать. Причем выступить в лучшем виде. А что еще остается? Я постараюсь сделать все как надо. Очень постараюсь. Я говорю:

— Звездочка хочет стать актрисой. Играть в театре всякие женские роли в красивых костюмах. Произносить речи и все такое. Ну, после ужина. — Я пожимаю плечами. Не знаю, что еще сказать.

— Великолепно. — Папа Коробка говорит: — А вы, Ствол?

— Ну... — Я улыбаюсь и поправляю свой галстук-бабочку. Он похож на цветок. На пышный синий весенний цветок. Сейчас весна. — Ну... — говорю. — И я тоже.

— Ага. — Папа Коробка улыбается. Он очень крупный мужчина. Большой-пребольшой. — Игры с переодеваниями, мужчины на женских ролях. Театр на этом всегда и стоял. Ну а ты, Коробок? Расскажи нам о своих стремлениях, чтобы уже завершить эту тему.

Коробок молчит, не говорит ничего. Смотрит на динозавров из свеклы у себя на тарелке.

— Папа, ты же все знаешь.

— Ты хочешь открыть свой собственный концептуальный театр.

— Ну вот, ты и сам знаешь. — Коробок говорит: — И зачем спрашиваешь, если знаешь?

— Я просто надеялся, что ты, может быть, передумал.

— Папа. — Коробок говорит: — Если я брошу школу...

— Через три года. Когда получишь диплом. Тогда можешь делать, что хочешь.

— Если я брошу ее сейчас...

Папа Коробка хмурится.

— Через три года, когда ты получишь диплом, у тебя будет место в Новом Викторианском.

Коробок поправляет свой галстук-бабочку.

— Папа, я знаю, что делаю.

— Ничего ты не знаешь и ничего ты не делаешь. — Папа Коробка говорит: — Вот где этот твой театр? Где это хваленое новое шоу? Почему я его не видел?

— У нас нет времени. — Коробок говорит: — Вот если бы я бросил школу...

Они ругаются, спорят.

— Если бы я бросил школу...

— Если ты бросишь школу, ты ничего не добьешься в жизни.

— Я создам что-то новое, что-то свое.

— Ты ничего не создашь. Что-то не делается из ничего, Коробок. Всегда нужна база. — Папа Коробка говорит: — Тебе нужно образование.

— А когда ты чернокожий — это как вообще? В смысле, как ощущения?

Папа Коробка смотрит на меня и говорит:

— Что?

Я пожимаю плечами.

Папа Коробка говорит:

— Что ты сказал, Ствол?

Я пожимаю плечами.

— Ничего, — говорю. — Просто спросил.

Папа Коробка смотрит на меня странно. Одна половина его лица улыбается, а другая совсем даже не улыбается.

— Как ощущения, когда ты черный? Я что-то не понимаю, о чем ты.

Все смотрят на меня. Мой галстук-бабочка вянет и умирает. Ну, как цветок, который завял и умер.

— Да не знаю. Я просто хотел сменить тему.

Папа Коробка говорит:

— А мы не хотим менять тему.

Коробок говорит:

— Нет, папа. Хотим.

Папа Коробка смотрит на меня. Качает головой. Одна половина его лица улыбается, а другая совсем даже нет.

— Говоришь, чернокожий. А при чем тут цвет кожи?

Я говорю:

— Я совсем не хотел вас обидеть. Я спросил чисто из любопытства. Просто я никогда не был черным. И мне интересно, как это бывает.

— А, понятно. — Папа Коробка говорит: — Это ваши актерские приемы. Как вжиться в роль и все прочее.

— Нет, — говорю. — Просто мне интересно, как это, если ты черный. В смысле, вообще.

Папа Коробка качает головой и говорит:

— Да точно так же, как если ты белый. Что за болезненный интерес к цвету кожи? Мы здесь вообще не о том говорим. Да, Коробок?

Коробок качает головой.

— Да, — говорю. — Вы говорили про театр.

Папа Коробка улыбается и говорит:

— Правильно. — Он улыбается и говорит. — А вот скажи мне, Ствол, если бы мы не говорили о театре, о чем бы мы говорили, по-твоему?

— О том, как это бывает, когда ты черный.

Папа Коробка качает головой. Трет рукой шею. Она, наверное, болит, потому что он часто качает головой. Он смотрит на Коробка и говорит:

— Он, кажется, не понимает. Ствол, ты должен понять, что для нас это вообще никакая не тема для разговора.

— Для меня тоже, — говорю. — Если кто-то вдруг черный, я отношусь к этому очень даже нормально. Да, Звездочка?

Звездочка быстро кивает.

— Мы любим черных, — говорю.

Звездочка не говорит ничего. Просто кивает.

Папа Коробка говорит:

— Нам не нужно, чтобы нас любили только из-за цвета кожи.

Я говорю:

— Мы любим вас, потому что вы черные, и вовсе не потому.

Звездочка кивает. Ее оранжевая шляпка ходит вверх- вниз.

— Правда, Звездочка? — говорю. — Это круто, если черный. Так же круто, как если ты гомосек. Нет, правда.

Папа Коробка говорит:

— Кто?

— Гомосек, — говорю. — Ну, гей.

Далек кусает губу. Ему смешно. Но он пытается не рассмеяться.

Папа Коробка кладет вилку на стол. Похоже, ему надоело. Есть свеклу. Которая в форме малиновых динозавров.

— Да, Коробок, если у вас все такие... там у вас в театральной школе... тогда ты, наверное, прав, и тебе надо оттуда уйти.

Коробок улыбается и говорит:

— Да, у нас все такие.

— Может, нам стоит подумать о том, чтобы ты перевелся в другую школу.

— Да школы все одинаковые.

— Ты не прав, Коробок. Одни школы лучше, другие — хуже.

— Наша школа — одна из лучших. И теперь ты понимаешь, почему я не могу там учиться. Чем скорее я оттуда уйду...

Папа Коробка хмурится. Он кладет руки на стол. У него очень большие руки. Большие и черные. Сразу видно, что, если они за что схватятся, эти руки, они уже этого не упустят. Папа Коробка говорит:

— Ты уверен, что эти двое учатся с тобой в Пиккадилли?

Я улыбаюсь.

Звездочка сидит, запустив руку под юбку.

— Только если они не какие-нибудь самозванцы. — Коробок смеется и говорит: — Папа, как ты не понимаешь, сейчас все самое лучшее рождается из андеграунда. Времена изменились. Сейчас все по-другому. Не так, как было, когда ты учился.

Звездочка поднимает руку. Рука вся в крови.

Папа Коробка поднимается из-за стола.

— О господи...

— Звездочка.

Звездочка смотрит на меня и говорит:

— У меня месячные, так что ты лучше заткнись.

Папа Коробка говорит:

— Может, закончим уже со свекольным салатом и приступим к горячему?

— Звездочка. — Я качаю голову. — Как не стыдно?!

Звездочка говорит:

— Что естественно, то не стыдно.

Папа Коробка говорит:

— Наверное, ей надо в ванную. Да, Коробок? — Он садится на место. Опускает ноги в бассейн, и из бассейна летят брызги. Ноги большие, и брызг очень много.

Коробок говорит:

— Звездочка, тебе, наверное, надо в ванную?

Звездочка говорит:

— Да, я туда и иду.

— Завтра же позвоню в Пиккадилли, прямо с утра. — Папа Коробка смотрит на Коробка и говорит: — Ты, кажется, говорил, что она немая.

Коробок качает головой.

— Я говорил, что ей нельзя разговаривать. Нельзя напрягать голосовые связки.

Звездочка поднимается из-за стола. Идет по зеленой траве под сияющим солнцем, которое светит вовсю. На ходу задирает платье, спускает трусики.

Я говорю ей:

— Звездочка, веди себя прилично. Здесь тебе не автобусная остановка.

Коробок смотрит на меня и говорит:

— Ствол, ты бы сходил вместе с ней. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

— Я тут вообще ни при чем.

Далек говорит:

— А что с ней не так?

Папа Коробка смотрит на своего второго сына, который даже не черный.

— Далек. Иди поиграй. И Ствола тоже возьми, поиграйте с ним вместе.

Далек улыбается и говорит:

— Ага, мы пойдем поиграем. — Он встает и берет свою сумку, которая в виде космического корабля. — И ты тоже потом приходи, Коробок.

Коробок бьет себя пальцем по кончику носа и говорит:

— Ствол, не забудь, что я тебе говорил.

Я поднимаюсь из-за стола. Держа руки в карманах своего синего смокинга. В воде в бассейне — кровь. Не то чтобы много, но есть. Мы в саду.

А вся штука в том...

Нет. Я лучше не буду ничего говорить. Это не тема для разговоров.

Хотя ладно, скажу. Вся штука в том, что, если ты черный, на самом деле ты никакой не черный. Ты коричневый, как шоколадка. И в этом нет ничего плохого.

Далек вытирает ноги серебряным полотенцем, оно все такое блестящее, потому что все в блестках, и блестки липнут к ногам Далека, и хотя ноги сухие, они кажутся мокрыми из-за блесток. Мы с Далеком сидим в гостиной. Он дает мне полотенце. Я вытираю ноги. К ногам липнут блестки. У меня все ноги в серебряных блестках. Далек держит свою сумку, которая в виде космического корабля. Держит ее двумя руками, прижимая к себе. Как будто собрался с ней целоваться. Мы с Далеком сидим на полу, на прозрачном ковре. Далек открывает сумку и высыпает на ковер игрушки. Мы с Далеком сидим на прозрачном ковре вместе с рассыпанными игрушками. Далек говорит:

— Убойные Мурашки.

— Что? — говорю.

— Русский отряд космических амеб. — Далек говорит: — Ты что, не знаешь?

— Э...

— Ствол, это мультик такой. — Далек говорит: — Неужели не знаешь?

— Знаю, конечно. Это мультик такой. По телику.

— Ты что, не смотрел?

Я пожимаю плечами.

— Обязательно посмотри. Замечательный мульт. Его все смотрят. — Далек говорит: — И ты обязательно посмотри.

— Посмотрю.

Далек показывает мне игрушки. Это фигурки героев. Очень хорошие, правда? Далек мне их показывает. Говорит, кого как зовут. И немножко рассказывает о каждом. Я знаю, как их зовут. Про них есть книжка. Далек показывает мне книжку. Там написано: «В мире загнивающей органической материи, где все формы жизни погибли, выживет только Русский отряд космических амеб™». Они питаются бактериями и боятся только инцистирования. Русский отряд космических амеб ™. Так написано в книжке. И еще там написано, что надо собрать всю серию фигурок. Их там миллион, в этой серии. И у Далека все они есть.

Далек показывает мне игрушки. Вот Протей Слава. Он самый лучший. У него восемь рук, и в каждой руке — по космическому пистолету. Они все очень хорошие, пистолеты. Но один — самый лучший. Который стреляет лазерными лучами. Лазерный луч бьет прямо через окно, прямо в лысую голову папы Коробка, который сидит там, в саду. За окном. Папа этого не замечает. Такой глупый папа. Сидит, ест горячее и даже не знает, что ему в голову бьет лазерный луч.

А это Дискоидальный Голодный. Далек говорит, что он самый лучший. Он совсем голый, ну, без одежды. У него на животе открывается дверца, и там внутри — что-то липкое и противное. Оно вываливается наружу и пачкает руки. Далек раздвигает его двумя пальцами, ну, это липкое и противное, и там внутри лежит шарик из пластика. Далек объясняет, что это — пищеварительная вакуоль. Далек говорит, что ее кладут внутрь, прямо в живот этого Дискоидального, который голодный, и эта липкая штука, которая внутри, постепенно ее переваривает. А через неделю, когда вакуоль переваривается уже вся, ты идешь и покупаешь новую. Круто.

А это Тубзик Сортир. Он умеет ходить по-большому. Какашки — это по-настоящему круто. Их в наборе четыре штуки. Они сделаны из твердой аммиачной смеси и бывают квадратными, треугольными и цилиндрическими. Это такие кристаллы. Фигурка Тубзика Сортира покрыта резиновой кожей, которая липнет к рукам. Можно сделать, чтобы он покакал. Вот как это делается. Берешь кристаллическую какашку, прикладываешь ее к липкой резиновой коже и давишь пальцем. Она проникает под кожу, и ее больше не видно. Потому что она внутри. А потом, через час или сколько там нужно времени, какашка выталкивается через дырочку в попе, и получается, как будто он какает, Тубзик Сортир. Обычно какашка теряется. Она потому что совсем-совсем маленькая, и ее очень легко потерять. А потом мама делает уборку, и пылесосит квартиру, и какашку затягивает в пылесос. А ты идешь и покупаешь новый набор.

А это Барышня Катя. Единственная девушка в отряде, в которую влюблены все парни. Она тоже покрыта резиновой кожей, которая называется плазменной оболочкой. Если за нее потянуть, она легко сходит. Сама фигурка — из пластика, и если стянуть с нее кожу, то получаются уже две Барышни Кати. Одна — из пластика, и вторая — резиновая. Эта вторая, она называется дочкой-амебой. Далек мне все объясняет. Сначала Барышня Катя как бы одна, а потом их становится две. Одна отделяется от другой. Они так размножаются — амебы.

— А что ты с ними делаешь? — говорю. — Со всем миллионом?

— Я с ними играю. — Далек смотрит на меня как на идиота. Ну, как будто я сказал глупость. — Играю в разные игры. В сражения.

— Ага, — говорю. — Но зачем тебе столько?

Далек качает головой.

— Надо собрать весь космический флот. Иначе вообще нет смысла.

— Но ведь они стоят денег.

— Так я же их не покупаю. Мне папа их покупает. И Коробок.

— Ага, — говорю. — А почему ты не можешь сам подниматься по лестницам?

— Ствол. У меня ноги больные, я — инвалид. А ты очень невежливый человек. — Далек говорит: — Хочешь посмотреть на мои укрепители? Называются «внешние кости». Ну, для поддержки. — Далек снимает брюки. Снимает их очень медленно и осторожно, и там, под брюками, — какие-то железяки. Такие металлические полоски, которые оплетают все его ноги сверху донизу, как у роботов. — Они регулируемые. И будут стоять, пока я расту. А когда я уже совсем вырасту и не буду расти дальше, мне их снимут и поставят другие, внутри. Вот такое научное достижение. Иначе я бы не смог ходить, а так я могу.

— Ага.

— Папа говорит, что я особенный.

— Ну и что? — Я пожимаю плечами. — Я тоже особенный. Каждый человек — он особенный. Не такой, как другие.

Далек усмехается.

— Ты просто не понимаешь. Мне вообще повезло, что я жив.

— Всем повезло. Жизнь — хорошая штука.

— Господи. — Далек качает головой и говорит: — Ты такой глупый.

— Вот поэтому я и особенный, — говорю. — Как ты — особенный из-за своих смешных ног.

Далек качает головой.

— Нет, ты точно дебил. Безнадежный.

— А это что у тебя на брюках?

— А что это, по-твоему, может быть? Конечно, Убойные Мурашки. — Далек встает, расправляет брюки. Брюки слегка выпирают спереди, это из-за его безобразника, только он маленький, безобразник, потому что Далек — еще ребенок, и его безобразник почти даже не выпирает, ну, разве что самую капельку. Я смотрю на картинку у него на брюках. Это цветная картинка с изображением солдата-амебы. Точно такой же солдат есть у Далека в игрушках. У него есть они все. Все, которые есть. Под картинкой написано: «Убойные Мурашки». Русский отряд космических амеб ™».

Мы с Далеком спускаемся по ступенькам с крыльца, их восемь, ступенек, они ведут от подъезда Коробка на улицу, где сперва тротуар, а потом — проезжая часть для машин. Я помогаю Далеку спуститься. Несу его на руках. И нечаянно роняю. То есть правда нечаянно. Он катится вниз по ступенькам. У него такое смешное лицо. Ну, какое бывает у человека, которого уронили на лестнице, и он катится вниз по ступенькам. Их всего восемь, ступенек. Но Далек проезжает только четыре. Хватается за стойку перил и останавливается на середине. Сумка падает и раскрывается. Игрушки вываливаются наружу. Сумка сделана в виде космического корабля. Игрушки — это фигурки Мурашек из мультика, которые вываливаются из сумки. Полный комплект. Миллион фигурок. Они катятся вниз по ступенькам, как будто спешат на космическое задание. Но они никуда не спешат. Это просто игрушки. Далек говорит:

— Ствол. Пожалуйста, Ствол. Сделай для меня одну вещь. Пожалуйста.

Я спускаюсь к нему, к Далеку. Пытаюсь поднять его на ноги.

— Отпусти меня, ты, ненормальный. Дебил дебильный. Придурок. Собери лучше мои фигурки. — Далек говорит: — Нет, не эти. Сначала — которые на дороге. Быстрее.

Я смотрю на фигурки, которые вывалились из сумки. Их там миллион. Полный комплект. Я спускаюсь по лестнице на дорогу и собираю фигурки, пока они не потерялись. По дороге едет машина. Останавливается. Я ползаю по асфальту, собираю рассыпанные фигурки и кладу их на тротуар, где нет машин. По дороге едут еще машины. Они нам бибикают, нам с Далеком. Мы с ним ползаем по асфальту, собираем фигурки. Я — в синем смокинге Коробка. И в синих брюках, и в синей рубашке. В синем галстуке-бабочке. Собираю фигурки. Всю коллекцию, полный набор.

Мы с Далеком едим мороженое. Собственно, мы за ним и ходили. Ну, когда выходили на улицу. Далек спросил у папы, можно ли нам выйти на улицу купить мороженого, и папа сказал, что можно. Далек встал на диван, который прозрачный, и внутри у него — вода, так вот Далек встал на диван, высунулся в окно и крикнул:

— Папа. Можно мы со Стволом сходим купим мороженого? Раз нам нельзя ужинать с вами, со старшими.

Папа Коробка крикнул в ответ:

— Ну, сходите купите.

— Ствол. — Это уже Коробок. Он крикнул: — Ствол, не забудь, что я тебе говорил.

Я киваю. Поднимаю вверх большой палец.

Папа Коробка крикнул:

— Далек, а где твои брюки?

Далек стоял на диване, который прозрачный, и высовывался в окно, и всем было видно, что он без брюк. Далек крикнул:

— Я показывал Стволу свои укрепители.

— Ага. Только пусть он поможет тебе спуститься по лестнице.

Вот так мы с Далеком пошли в магазин за мороженым. Я помог Далеку спуститься по лестнице, только я плохо помог, потому что нечаянно его уронил. Далек скатился вниз по ступенькам. Далек — он инвалид. Я пытаюсь помочь ему встать, только он не дает мне ему помочь. Он рассыпал свои фигурки. Он встает сам, собирает фигурки. Которые рассыпались. Мы с Далеком идем в магазин. За мороженым. Далек берет эскимо «Убойные Мурашки». Я беру «Мистера Длинного». Потом мы возвращаемся к Коробку. Я говорю:

— А почему ты не черный?

— Я потому что приемный.

— Ага.

— Знаешь что, Ствол. По-моему, тебе надо немного расслабиться. Ты такой весь напряженный.

— Да что ты вообще понимаешь? — говорю я, облизывая своего «Мистера Длинного». — Ты еще маленький, а я — взрослый.

— Я много чего понимаю, Ствол. Может быть, я еще маленький. Но жизнь — это не годы, которые ты прожил. Жизнь — это опыт. — Далек говорит: — Я пролежал в больнице сто тридцать девять дней. Не сразу все, не подряд. Но все равно...

— А тебе там давали таблетки? Ну, там, в больнице?

— Да, мне давали лекарства. Но не все время, а только когда было нужно.

— Ага, — говорю. Мы подходим к дому Коробка. Я останавливаюсь у ступенек, которые ведут в подъезд, и поправляю свой галстук-бабочку. Ставлю ногу на ступеньку. — А ты когда-нибудь нюхал чего-нибудь носом? Ну, чего-то такое, что можно нюхать? Ну, в смысле, втягивать носом?

— Ствол, ты о чем говоришь? Что-то я не понимаю. — Далек ставит ногу на нижнюю ступеньку. Облизывает свое эскимо, которое «Убойные Мурашки». — Помоги мне подняться. Хотя нет. Лучше я сам поднимусь. — Далек проверяет молнию на своей сумке. Хорошо она застегнута или нет. Ему не хочется, чтобы фигурки опять рассыпались. Молния застегнута хорошо. Далек поднимается по ступенькам. Я поднимаюсь следом за ним.

— А как они действовали, те лекарства? Ну, которые тебе давали в больнице?

Мы уже вошли в квартиру Коробка.

Далек смотрит на меня как-то странно и говорит:

— В смысле, как они действовали?

— Ну, как ты себя потом чувствовал?

— Хорошо чувствовал. Они потому что боролись с инфекцией. И с воспалением.— Далек говорит: — Я вообще-то не очень помню.

— Нет, я спрашивал о другом. — Я облизываю своего «Мистера Длинного». Это такое мороженое, очень длинное. Оно поэтому и называется «Мистер Длинный». Я долго думаю, подбирая слова, ну, чтобы он меня понял. — Ты когда-нибудь принимал такие лекарства, после которых становится... ну, не так, как обычно, а так, знаешь... странно?

Далек сосредоточенно хмурится. Облизывает свое эскимо «Убойные Мурашки».

— А, ты имеешь в виду побочные действия?

Я качаю головой. Он меня не понимает.

Звездочка говорит:

— А что ты ешь? — Ее нет тут, рядом. Ее голос доносится из-за двери. Она в туалете. Ее оранжевая одежда лежит перед дверью, как корки, очищенные с апельсинов, которые она не ест. Оранжевая шляпка, оранжевое платье, оранжевые носки. Значит, Звездочка все сняла. Она теперь вся раздетая и уже не красуется. Она кричит из-за двери: — Что ты там лижешь? Ствол. Ты же там никого не облизываешь?! Я слышу, что ты что-то лижешь.

Я кричу через дверь:

— Я никого не лижу. Я ем мороженое.

— Какое?

— «Мистера Длинного».

Далек кричит:

— А я «Убойных Мурашек».

— А почему у меня нет мороженого? Это неправильно. — Слышно, что Звездочка сердится. У нее потому что сердитый голос. В общем-то это, конечно, несправедливо, что у нее нет мороженого. Но мир вообще устроен несправедливо. — Ствол, почему у меня нет мороженого?

— У тебя зато месячные.

— Я не хочу месячных. — Звездочка кричит через дверь: — Я хочу мороженого.

— Ага. — Я кричу через дверь: — Извини, Звездочка, но мы не взяли тебе мороженого. — Я смеюсь, только тихо. Чтобы Звездочка не услышала из-за двери. Далек тоже смеется. И тоже — тихо. — Мы бы его просто не донесли. Далек упал с лестницы. Он — инвалид.

Звездочка кричит через дверь:

— Тогда ты меня угости своим.

— Не могу, — говорю. — Там почти ничего не осталось.

— Ты же сказал, у тебя «Мистер Длинный», а это очень большое мороженое. Там должно еще много остаться.

— Тогда выходи. — Я хочу, чтобы она вышла. Звездочка молчит, не говорит ничего. А потом кричит

через дверь:

— Нет, не выйду.

— Почему?

— Потому что вы будете надо мной смеяться. Ну, что у меня месячные.

Я смеюсь. Далек тоже смеется. У нас есть мороженое.

— Звездочка. — Далек кричит через дверь: — Боюсь, тебе скоро придется выйти. Мой папа уже целый час не ходил в туалет, чтобы опорожнить кишечник.

— Я выйду, когда они кончатся.

Далек кричит:

— А когда они кончатся?

Я качаю головой. Смотрю на Далека. Облизываю свое мороженое, которое длинное-длинное.

— У нее можешь не спрашивать, — говорю. — Она же не ученый, откуда ей знать?

Звездочка кричит через дверь:

— Нет, я ученый. — Она слышала, что я сказал. — Очень даже ученый.

Я качаю головой. Мой галстук-бабочка, который синий, тоже качается. Я говорю:

— Она врет. Никакой она не ученый. Она даже в школу и то не ходила.

— Я ходила в школу. — Звездочка кричит через дверь: — А ты, Ствол, заткнись.

В комнату входит Коробок. У него мокрые ноги, мокрые и черные. Штанины аккуратно закатаны до колен. Они тоже черные, штанины. Коробок говорит:

— Она все еще там, в туалете?

Я объясняю:

— У нее месячные.

Звездочка кричит:

— Нет у меня никаких месячных.

— С ней каждый месяц такое.

Звездочка кричит из-за двери:

— И вовсе не каждый.

— Ага. — Коробок поправляет свой галстук-бабочку, который черный. — Там у нее нет полотенца? — Коробок кричит через дверь. — Звездочка, у тебя есть полотенце?

Мы все ждем. Коробок приложил ухо к двери, которая дверь в туалет. Я тоже приложил ухо к двери. Далек лижет свое эскимо, ждет, что ответит Звездочка. Мы все молчим, не говорим ничего.

— Звездочка. — Коробок кричит через дверь: — Я спросил, у тебя есть полотенце?

Все молчат, ждут.

А потом Звездочка говорит. Кричит через дверь:

— Да, есть полотенце.

— Ну так засунь его в трусики и выходи.

— Ага. — Звездочка кричит через дверь: — Я сама знаю, что делать. Я уже не ребенок.

— Тогда уже делай, что надо делать, и выходи. Папе нужно в уборную. А то он сейчас не удержится.

Папа Коробка говорит:

— Коробок, может, не будем оповещать всех и каждого о моих внутренних проблемах?

Папа Коробка уже не в саду, он вошел в дом. Он в футболке и брюках. Брюки закатаны до колен. У него мокрые ноги. Такие большие и черные. И он смешно ходит. Как будто какает на ходу.

— Что она там застряла? Она здесь не одна, между прочим. Пусть выходит немедленно. Делайте что хотите, но пусть она выйдет немедленно. Я так и думал, что этим все кончится. И что мне прикажете делать? Бежать в сад и садиться под кустиком? И вытирать задницу фиговым листком? В общем, делайте что хотите, но она должна выйти оттуда немедленно.

Коробок качает головой. А потом.

Дверь открывается.

И Звездочка выходит. Вернее, не выходит. Стоит в дверях.

Стоит и смотрит на нас на всех. А мы все смотрим на нее. Я, Далек, папа Коробка и сам Коробок. У меня есть мороженое. «Мистер Длинный». У Далека тоже было мороженое, «Убойные Мурашки». Но теперь его нет, оно кончилось. Звездочка стоит в дверях. Ее джинсы спущены до колен, как у мальчишек, которые по вечерам курят за магазином и показывают друг другу своих безобразников. Ее джинсы спущены до колен, а в трусиках — что-то большое и толстое. Она засунула в трусики полотенце. Только это не то полотенце, которое нужно. Это то полотенце, которым вытирают голову, когда она мокрая. Звездочка все перепутала. Взяла не то полотенце.

— В первый раз вижу таких идиотов. — Папа Коробка качает головой и говорит: — Ладно, девушка, посторонитесь, а то точно случится непоправимое. — Папа Коробка влетает в туалет, оттолкнув Звездочку, чтобы она не мешала ему пройти, и захлопывает за собой дверь. Слышно, как он там садится на унитаз и делает свои дела. Мы уходим. Нам ни к чему это слушать. Коробок говорит, чтобы мы шли в гостиную. И мы идем в гостиную.

— Ствол, прекрати смеяться. — Звездочка сердится. У нее очень сердитый голос. Она говорит: — Скажи ему, Коробок, чтобы он прекратил смеяться. Он смеется над моими месячными.

Я качаю головой. Зажимаю рукой рот. Я не смеюсь. Я говорю:

— Я не смеюсь.

Не могу удержаться от смеха.

Далек качает головой. Еле удерживается от смеха.

Коробок недоволен. Он говорит:

— Это полотенце — папин подарок.

Звездочка говорит:

— Оно все в крови.

— Ствол, вы же были в магазине. — Коробок явно сердится. У него очень сердитый голос. — Могли бы купить ей прокладки.

Я качаю головой.

— Там не было прокладок. Там было только мороженое.

Коробок говорит:

— Там на углу есть аптека.

— Мы туда заходили. Попросили прокладки. А нам сказали, что они только для девушек.

— А мы туда заходили? — Далек качает головой и говорит: — Странно. Я что-то не помню.

Коробок идет в спальню.

— У меня где-то были прокладки, сейчас поищу. — У Коробка есть вообще все, что хочешь. — Звездочка, иди сюда. Сейчас все будет. Ага, вот они.

Я смотрю на Далека.

— Ты зачем выступил со своим этим «не помню»? — говорю. — Ты меня просто подставил. Как будто я лгун и обманщик.

Далек смотрит на меня с таким видом, как будто он здесь самый умный.

— А ты и есть лгун и обманщик. Ты обманул моего старшего брата. Неужели ты думал, что я...

Коробок возвращается в гостиную. И Звездочка тоже. Ее джинсы надеты как надо. Она вынула полотенце из трусиков и теперь держит его в руках. Оно все скомканное, полотенце, и все в крови и похоже на красное сердце. Ну, такое сердечко, которое обозначает любовь. Ну, когда люди любят друг друга. Как мы со Звездочкой. Звездочка кладет полотенце на пол, в уголке. Оно уже ни на что не годится. Теперь его можно лишь выбросить в мусорку. Коробок говорит:

— Да. Положи его там, пусть пока полежит. Потом я попробую его отстирать. Замочу в отбеливателе. Ствол, уже можно переодеваться. Ужин закончился. Вот твои вещи. — Коробок принес мои джинсы, футболку и свитер. Он кидает их посреди комнаты на ковер. — Как он меня достал. — Коробок весь такой элегантный в своем черном смокинге. Он садится в кресло, которое сделано из металла и пластика. Пластик — прозрачный, и там, внутри, — разноцветные перышки, которые видно. — В смысле, папа.

Я снимаю одежду, которая на мне. Синие брюки. Синий смокинг. Синюю рубашку. Синий галстук-бабочку, который большой и похож на цветок. Потом одеваюсь в свою одежду. Она тоже вся синяя. Синие джинсы, синяя футболка, синий свитер.

— С каждым разом все хуже и хуже. — Коробок говорит. — Это я все про папу. Вот детей можно выбрать, а родителей не выбирают. Ребята, если вы не торопитесь. Он уже скоро уйдет. Если вы подождете еще немножко, я вам выдам такие стразы, что крышу напрочь снесет. Гарантированно.

Далек говорит:

— Стразы? А это что?

Я сижу на диване, который из прозрачного пластика, и внутри у него — вода, а в воде — пузырьки. Вода с пузырьками видна сквозь прозрачный пластик. Я сижу на прозрачном диване, на воде с пузырьками. Звездочка тоже сидит на диване. И Далек тоже. Я говорю:

— Тебе об этом знать не обязательно.

Входит папа Коробка.

— Это была настоящая битва. — Папа Коробка говорит: — Напомни мне, Далек, чтобы я позвонил доктору. Завтра. Прямо с утра.

Далек говорит:

— Папа, а что такое стразы?

— Стразы? Не знаю, сынок.

— Ага. — Далек держит свою сумку, которая в форме космического корабля. Держит ее двумя руками, как будто прячется за ней. Мы с Далеком и Звездочкой сидим на диване. Далек смотрит на меня. Улыбается. Смотрит на папу и говорит:

— Папа, а Ствол меня уговаривал что-то понюхать. Ну, что нюхают носом. Только он не объяснил, что именно. Он о чем говорил, как ты думаешь?

Папа Коробка говорит:

— Что?!

— Я тебя не уговаривал нюхать. — Я объясняю: — Я просто спросил, ты когда-нибудь нюхал чего-нибудь или нет?

Папа Коробка смотрит на Коробка и говорит:

— Коробок, если я вдруг узнаю, что твои друзья предлагают моему ребенку наркотики, я тебя тут же лишу материальной поддержки и вообще от тебя откажусь. — Папа Коробка стоят в дверях. Заправляет футболку, которая очень большая, в брюки, которые тоже большие. — Твоя мама, если бы об этом узнала, перевернулась бы в могиле.

— Я уверен...

— Коробок, я не шучу. Я думаю, этим придурочным лучше уйти. Хотя нет. По здравом размышлении, лучше уйдем мы с Далеком. Далек, мы уходим. Собирай свои игрушки. Прощу прощения, Коробок. Я совсем не хочу тебя обижать. Мы с Далеком еще придем. Когда ты найдешь себе более подходящих знакомых.

Далек встает с дивана, в котором внутри — вода, и говорит:

— Ну, блин.

Коробок тоже встает. Только он встает с кресла, которое тоже прозрачное, ну, где внутри — разноцветные перья. Он говорит:

— Папа...

Я тоже встаю.

Коробок говорит:

— Ствол, сядь на место. Сию же секунду. Сиди и молчи. Звездочка, подожди еще пять минут. Говорить будешь потом. Папа, мне очень жаль, если я...

— Ничего не хочу слушать. — Папа Коробка говорит: — Пойдем, Далек.

Далек говорит:

— Пока, Коробок.

Коробок говорит:

— Так что насчет школы?

— Позвоню туда завтра, прямо с утра. — Папа Коробка говорит: — Пойдем, Далек.

Звездочка поднимается на ноги и говорит:

— Я хочу произнести речь. Ну, которая после ужина.

Коробок толкает ее на диван, ну, чтобы она снова села.

Звездочка снова садится. Ну, потому что ее толкнули. На диван, который с водой. В воде плавают пузырьки. Коробок говорит:

— Сиди и молчите. Оба сидите, молчите. Пристегните ремни. — Коробок кричит: — До свидания, папа. До свидания, Далек.

— Не надо нас провожать. — Папа Коробка и Далек выходят. Входная дверь громко хлопает.

Звездочка поднимается на ноги, вскакивает с дивана, который прозрачный, и кричит:

— Таблетки, таблетки, таблетки. — Она скачет по комнате, и размахивает руками, и кричит: — Таблетки, таблетки, таблетки. — Если она будет и дальше так прыгать, она точно пробьет ковер, ну, который прозрачный, и пол под ковром — тоже, и упадет, и свернет себе шею.

Коробок говорит:

— Эй, ты чего?

Она, похоже, совсем головой повернулась. Носится как полоумная. Как ребенок по детской площадке, ребенок, которому сейчас дадут таблетки.

— Таблетки, таблетки, таблетки, таблетки, таблетки, таблетки, таблетки, таблетки, таблетки...

— Так, но сначала — о деле.

Звездочка замирает на месте. Стоит вся взъерошенная, глаза выпучены. Взгляд совершенно безумный. Ее немного пошатывает, у нее кружится голова. Потому что она долго кружилась на месте. Звездочка падает на диван рядом со мной.

Коробок сидит ждет, пока она не замолчит. Потом говорит:

— Ладно. Если вы помните, вы мне должны отдать деньги. С прошлого раза. — Он смотрит на нас. Смотрит очень внимательно. Со значением. — С прошлой поездки. За таблетки. Которые вы отвезли в Вульвергемптон. Не забыли еще?

Я качаю головой.

Звездочка пожимает плечами.

— Вы что, правда не помните? — Коробок говорит: — Ствол. Я тебе дал таблетки. Привязал к джинсам пакетик, к петельке для ремня. Неужели не помнишь...

Я пожимаю плечами.

Звездочка качает головой.

— Вы ездили в Вульвергемптон. Вы там были, я знаю. Вы мне звонили с вокзала. А что вы делали после того, как вы мне позвонили? Что вы сделали с таблетками?

Я объясняю:

— Мы отдали их тому парню, который студент. Мы все сделали правильно. Так, как надо. — Коробок смотрит на меня, как на идиота. — Ну, который студент, — говорю. — Кукловод. Во всем черном. И там был еще парень, в широких штанах. И девочка с длинными волосами. Мы им отдали таблетки, и...

Коробок смеется и говорит:

— Ствол, кажется, ты доставил товар не по тому адресу. А люди, которые там живут, они сразу сообразили, что ты ступил, и не преминули воспользоваться твоей тупостью. — Коробок сидит в своем кресле, которое прозрачное, с перьями. Он хмурится и ослабляет свой галстук-бабочку. — Там, куда надо было доставить товар, нет вообще никаких студентов. И сколько вам за них дали? Ну, за таблетки?

— Они нам нисколько не дали.

Звездочка говорит:

— Да, мы их просто отдали, и все.

— Я не какой-то барыга.

У Коробка глаза лезут на лоб.

— Подождите. Вы что, отдали им мои таблетки за так?! За бесплатно?!

Я качаю головой.

— Нет, — говорю. — Мы же не дураки. Они нам немного отсыпали. Нашу долю. И мы их съели. И еще они дали нам порошка. Ну, который дня носа.

Звездочка говорит:

— Да, Коробок, мы не такие тупые, какими ты нас считаешь.

— Послушайте, я сейчас расскажу...

— Ты сказал, что они нам отсыплют таблеток. Нашу долю. За доставку.

— Ствол, послушай меня. Я расскажу, как все обычно бывает. Как оно должно быть. — Коробок говорит очень медленно. — Я договариваюсь с людьми. Ты привозишь им таблетки. От меня. Они забирают таблетки и дают тебе деньги. И отсыпают немного таблеток. Тебе за труды. Потом ты возвращаешься сюда, ко мне, и отдаешь мне деньги. Вот так оно все и бывает. Только так и никак иначе.

— Ага, — говорю. — Так всегда и бывает. И что дальше?

— А дальше: где мои деньги? — Коробок говорит: — Там должна получаться приличная сумма. Я сейчас уточню по своим записям...

— Но, — говорю, — у меня нет никаких денег.

— Значит, ты теперь мой должник.

Звездочка говорит:

— А теперь-то ты дашь нам таблетки? — Ну да. Самое время просить таблетки. Я иногда на нее поражаюсь. Звездочка говорит: — Мы столько ждали. — Она кричит: — Мы весь вечер вели себя очень прилично...

— На самом деле не очень. — Коробок говорит: — Я бы даже сказал, что совсем неприлично.

— А как же тогда...

Звездочка говорит:

— Так ты дашь нам таблетки? А то очень хочется.

— Как же тогда мои выдумки, ну, насчет, театральной школы? По-моему, я замечательно все придумал.

— Так, ладно. — Коробок говорит: — Или вы отдаете мне деньги, или валите отсюда на фиг.