— Вооруженная полиция. Всем поднять руки, мать вашу!

— Уже не важно, — проорал я в трубку и вниз головой нырнул в корзину с просроченными продуктами.

— Полиция! Полиция! Полиция! — ревел я, прокладывая себе путь в направлении столовой правой рукой, а левой прикрывая собственную задницу от выстрелов.

Парни, укрывавшиеся на платформе, последовали за мной и, как крабы, лихорадочно метнулись в недра магазина.

— Не двигаться, мать вашу! — вопили законники, но мы ничуть не уступали им голосовыми данными.

— Не входить. У нас тут заложники! Их много!!!

Кто-то — я до сих пор так и не выяснил, кто именно, — произвел предупредительные выстрелы в легавых, на что они ответили несколькими очередями в нашу сторону. Я слепо полз на брюхе, когда вокруг меня начали взрываться предметы. Так страшно мне еще никогда не было.

— Не стрелять! Не стрелять! Прекратить огонь, мать вашу! — надрывался я, и мои слова, очевидно, достигли обеих противоборствующих сторон, потому что стрельба прекратилась, и Битва при Погрузочной Платформе окончилась.

Между прочим, вы, должно быть, уже догадались, что эти названия двум происшествиям присвоил наш дорогой Гуди. Я решил добавить их в свой рассказ колорита ради.

В относительной безопасности коридора столовой мы спрятались за тем, что сумели найти. Джимбо поглядел на свое прикрытие и обнаружил, что сидит за тележкой, нагруженной баллонами со сжиженным газом. Он повертел головой, пытаясь найти что-нибудь менее взрывоопасное, но увидел, что все уже занято.

— Что нам теперь делать, Мило?

В кармане завибрировал телефон, и я увидел, что пришло сообщение. Открыл его и прочитал следующее: «Тут полиция». Вот спасибо, Радар О’Рейли.

Я понял, что если мы хотим сбежать, то делать это надо сейчас, пока не прибыло подкрепление. Они заняли погрузочную платформу, но, возможно, еще не успели заблокировать главный вход.

— Пошли! — прокричал я Гуди и остальным и выстрелил в сторону торгового зала.

Мы ринулись через вращающиеся двери и рванули к выходу, когда заметили, что там в открытую дверь роем валят легавые из отряда быстрого реагирования.

— Как это они сюда попали? — удивился Джимбо.

Мы резко затормозили и с пробуксовкой устремились туда, откуда только что прибежали.

— У нас заложники! У нас заложники! — кричал Гуди приближавшимся законникам, а Боб решил не выдумывать ничего нового и обрушил на них более привычное:

«Пошли на хрен, козлы!»

Мы снова протиснулись через вращающиеся двери, и я сказал Гуди задержать их, чтобы дать нам возможность подумать. Я надеялся, что они только подтянулись и просто занимают позиции, а не штурмуют здание по-настоящему. Хотя это весьма сомнительно. Вероятно, нам следовало бы обзавестись радиоустройством, перехватывающим полицейские волны. Как же бесит, что умные мысли всегда посещают так поздно!

— Только не пали по ним, ради бога. Кричать можно, но только не стреляй, — настаивав я.

— Как же, поможет это, — доказывал Гуди, и мне пришлось напомнить ему, что тут не Восточный фронт — легавые сначала будут вести переговоры, прежде чем рисковать людскими жизнями. Даже нашими.

Мы направились в столовую. Дункан и охранник Майк высунулись из дверей, чтобы выяснить, что происходит.

Я затолкал их обратно, приказал всем лечь на пол и послал Джимбо и Боба на передовую, чтобы не подпускать близко законников.

— Что нам делать, Мило? Что нам тут светит? — спросил Парки.

— Не знаю, но могу предположить, что лет двадцать, — получил он мой ответ.

Джеко вытаращился на меня и принялся скручивать огромных размеров косячок. Я выбил косяк из его рук и велел не думать об этом хотя бы минут пять.

Мне нужно подумать. Нужно подумать.

Где же мы просчитались? Откуда они узнали? Что мы все-таки упустили? Вероятно, все. Начиная с менеджера дневной смены. Мы не планировали, что он будет лежать связанным такое долгое время. Мы рассчитывали примерно на час его молчания. Но восемь? И как бы напуган он ни был, рано или поздно он все равно освободился бы от веревок, обнаружил наверху в спальне свою дочь — и все: блефу конец. А может, это и не он вовсе. Мы ведь могли упустить кого-то, когда захватывали магазин. Может, там и сейчас кто-то прячется наверху между бесчисленных банок консервированных бобов и набирает текст своим дружкам с призывом вызвать полицию. Опять же, вдруг у кого-то в столовой остался мобильник? Стоило пропустить всего один телефон, и мы обеспечили себя всей этой массой проблем.

Сначала заложники не использовали его, потому что надеялись на благополучный исход, но, возможно, передумали, когда увидели, как мы отстрелили полруки бедняжке Хейзел. Я не знал и догадаться не мог. Но был уверен, что очень скоро это выясню. А сейчас я постарался выкинуть этот пункт из головы и целиком сконцентрироваться на открывающихся перед нами перспективах.

С момента наезда законников прошло минут пять, и я все еще оставался относительно свободным человеком. Хорошо, значит, они еще не начали штурмовать место, а всего лишь отрезают нам пути к отступлению. Это плохо, но могло быть хуже. А может, и нет. Но пока мы все еще контролируем ситуацию. Пока они там, снаружи, а мы здесь, внутри, наша судьба в наших же руках.

По крайней мере я пытался себе это внушить. К сожалению, я слишком хорошо знал, чем все закончится, и от этого меня страшно мутило.

Я ведь снова это сделал, верно?

После всего сказанного мной за последние три года я взял и сделал это снова. Господи ты боже мой! Только вот на сей раз я действительно потрудился не на шутку. Заработал себе целую двадцатку. Даже, вероятнее всего, пожизненное. Черт, мы ведь подстрелили человека. И что с того, что никто не умер? Кого волнует, что это несчастный случай? Что с того? Мы все равно стреляли и ранили человека в ходе ограбления. Этого судье только и нужно, чтобы выдать нам на всю катушку. Точнее, на всю катушку он накажет нас. Я же схлопочу целый моток. Господи ты боже мой!

Провести всю жизнь в тюряге! Не видеть свободы по меньшей мере до сорока семи лет. А может, и до всех пятидесяти. Но самое-то досадное даже не в этом. Ведь теперь все эти самодовольные ублюдки будут похлопывать друг друга по спине и поздравлять себя с тем, что они в очередной раз оказались правы на мой счет. Уизл, Терри, Элис, мама с папой — все будут твердить: «Вот видите, я ведь говорил(а). Рожденный ползать летать не может. Проходимцем он был, проходимцем и останется!» Хотя это ведь полная чушь. Я больше не такой… Так говорил я самому себе, стоя посреди захваченного магазина в лыжной маске на физиономии и боевом обмундировании, держа под прицелом около сотни заложников, а над моей головой кружили полицейские вертолеты.

— Чушь!

Бывают в жизни моменты, когда, кроме этого, сказать больше нечего.

— Это что, полиция? — спросил Дункан.

— Да. Теперь можешь распрощаться со своими десятью «штуками», — отозвался я достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие в столовой. Я солгал. Мне он совсем не нравился.

— Не понимаю, о чем ты, — выкручивался Дункан.

— О тех десяти тысячах, которые ты должен был получить за обещание держать рот на замке, — разъяснил я, стянув маску с головы Норриса.

Одним выстрелом двух зайцев. По-моему, так говорят?

Норрис ухватился за маску, но было уже слишком поздно — все увидели его лицо и, судя по выражениям их собственных, многие его узнали.

— Ты! — вскочил на ноги Майк.

— Зачем? — вторили остальные.

— Ну и идиот! — воскликнул Грэм.

— Ты зачем это сделал? — потребовал Норрис.

— Затем, что она больше тебе не нужна.

— Это еще почему?

— А потому, что ты сядешь в тюрьму на очень долгое время, — заявил я.

— Тогда тебе тоже это больше не нужно, — проговорил он и потянулся к моей маске, но я оттолкнул его в сторону.

— Мне нужно. Видишь, никто еще не знает, кто я такой.

— Скоро узнают… — начал было Норрис, и мне пришлось ткнуть ему в лицо пушку и сообщить, что такое его поведение неразумно.

— Убирайся отсюда. Иди и составь компанию мистеру В.

Я вытолкал Норриса из столовой, а Парки поинтересовался, что я такое делаю. Я пояснил, что Норрис сам вырыл себе яму, облажавшись с Дунканом. И винить ему некого. По-моему, это не убедило Парки.

— Как скажешь, чувак.

— Иди сюда, Мило! Они там по матюгальнику говорят! — прокричал мне Боб.

— Я понимаю так, что мы уже отказались от кодовых имен, да?

— Что? Ну, ты ж понял, что я имел в виду. Короче, иди сюда.

Я как раз покидал помещение столовой, когда ко мне бросился Дункан и спросил, за что я так его подставил.

— А зачем ты пытался запретить всем этим людям съесть по бутерброду? — задал я встречный вопрос.

— Те бутерброды принадлежали магазину. Я должен был что-то сказать. Такова политика магазина. Не сделай я этого, лишился бы работы, — настаивал тот.

— А политика магазина предполагает возможность брать десять «штук» отступных? Или политика магазина имеет силу лишь в отношении всех остальных?

Я толкнул его обратно в столовую и попросил Парки присмотреть за всеми в мое отсутствие, а сам направился туда, где укрывались Боб и Джимбо. Оттуда мы не видели ни одного копа, только лишь скопление мигалок. И я потратил несколько минут, тупо размышляя, не сядут ли аккумуляторы, если оставлять их включенными на столь долгое время.

— Говорит полиция! Выходите с поднятыми руками. Вы окружены. Вам не сбежать. Сдавайтесь, пока никто не пострадал.

— Тут вы опоздали, ребятки, — язвительно бросил Боб.

— Я рад, что тебя это забавляет, Боб, потому что эта маленькая царапинка, вероятно, удвоила нам всем приговор, — произнес я, и улыбка под его маской растворилась.

— О чем это ты? Гуди сказал, что это даже царапиной не назовешь, — сердито прорычал он.

— А это не важно. Они разбираться не станут. Влепят пожизненное — и привет!

— Пожизненное? — поперхнулись оба.

— Вам же, придуркам, хотелось поиграть в солдатиков, пострелять из пистолетиков. Вы ведь сами хотели заряженного оружия, вот теперь и время расплачиваться. Я предупреждал, что так произойдет, но меня ведь никто не желал слушать. Разумеется, на хрен слушать трусишку Мило? Что ж, сами все и испортили.

— Но ведь это нечестно, — протестовал Боб. — Все вышло случайно. Мы не хотели, а Гуди вообще оказывал ей помощь.

— А как же я? Я вообще ничего не делал. Меня даже там не было, — возмутился Джимбо, но я лишь покачал головой. — Вот попал!

— Что ж, если мне и так грозит вышка, то я прихвачу с собой пару этих свиней. Так просто, я им не дамся, — с досадой пробормотал Боб.

— На твоем месте я бы этого не делал, Боб.

— Почему это?

— Потому что твое оружие не работает. Оно неисправно.

— И что с ним?

— Давай покажу.

Боб вручил мне пушку, и я, как и в случае с Норрисом, вытряхнул из него все оставшиеся патроны себе в карман.

— Не заряжено, — сообщил я и протянул пушку обратно.

Я попытался убраться как можно быстрее, но Боб уже набросился на меня, повалил на пол и принялся наносить мощные удары кулаками по моей пояснице, а Джимбо изо всех сил пытался оттянуть его от меня.

— Отдавай на хрен мои грешные патроны! Гони их сюда!

Я ткнул свой ствол Бобу в лицо и пообещал снести ему башку, если он с меня не слезет, но он так распалился, что абсолютно проигнорировал угрозу и продолжал яростно меня колотить. Еще немного, и он одолеет меня. Так что я пошел на отчаянные меры и выстрелил прямо у его уха. Боб с дикими криками соскочил с меня, схватившись рукой за ухо. Это вызвало новую серию выстрелов от наших друзей снаружи, и мы втроем втиснулись за коробками и полками и проорали им не стрелять.

— Просто банка упала с полки! — выкрикнул я, надеясь, что они поверят.

Стрельба прекратилась, и они призвали нас бросить оружие.

— Это правда была банка. Хотите, чтоб мы и их бросили?

— Выходите так, чтобы мы вас видели. Руки на голову, — приказал матюгальник.

— А вы нас пристрелите.

Потом я услышал, как в коридоре что-то выкрикивает Гуди. Слов разобрать я не мог, но звучало примерно так же, как и мои собственные возгласы. Из столовой доносились вопли и рыдания, поэтому я попросил Парки закрыть дверь, чтобы больше ни одна шальная пуля не угодила в наших гостей.

Как-то забавно это. Я чуть было не начал терзаться угрызениями совести из-за того, что подвергаю опасности добрых людишек из «Мегаэконома», но тут вдруг подумал: «Да пошли они на хрен». Многих ли из них будут терзать угрызения совести, когда после слов «Двадцать лет» судья стукнет по столу своим молотком?

— Я оглох, мать твою! Ты меня оглушил, козел! — вопил Боб. Он сорвал маску и поглядел на сочащуюся из уха кровь.

Хоть Боб и был мне другом, никаких угрызений у меня не возникло. Он намеревался прикончить нескольких копов. А это для многих из нас означало уже два пожизненных. Никто из нас никогда не увидел бы света белого.

Я рассуждал, стоит ли сейчас отобрать боеприпасы у всех. Теперь это может лишь усугубить положение.

Я хотел уже было извлечь из пистолета последний патрон, но вдруг передумал и, наоборот, перезарядил его конфискованными у Боба и Норриса боеприпасами. Я подумал, что себе-то доверять могу. К тому же я терял больше, чем все остальные. Если кто и заслуживал заряженного оружия, так это я.

Джимбо молча наблюдал за моими действиями. Я осознал, что отобрать у него патроны будет не так легко. С другой стороны, поскольку он до сих пор не израсходовал ни один из трех патронов, совершенно очевидно, что стрельба его не прикалывает так, как всех остальных. Может, мне и не стоит беспокоиться на его счет.

Немного погодя Боб прекратил шуметь, и мы все трое сидели в тишине, пока полицейские выкрикивали свои требования через громкоговорители. Спустя мгновение зазвонили все телефоны в супермаркете. Думаю, копы надеялись, что я окажусь возле одного из них, но я не оказался.

Должно быть, через пол часа новость о происшествии достигла внешнего мира, потому что все оставшиеся в столовой мобильники внезапно принялись бурно трезвонить. Парки спросил, что нам с ними делать.

— Будем отвечать, Мило?

— Мы не коммутатор, мистер Ж. Выруби их, и все. И, может, все-таки прекратите называть меня по имени?

Полицейские оставались на своих позициях, так что я пошел проверить, как там Гуди, и посоветоваться с ним относительно того, как нам из всего этого выбираться. Ничего посоветовать он не смог, зато извинился передо мной за то, что втянул меня в эту мясорубку. Впрочем, в данных обстоятельствах я и этого ожидать от него не мог. Норрис испепелял меня взглядом, утирал красное потное лицо и непрестанно твердил, что придет еще мое время, и я свое получу.

— У меня есть для тебя новость, Норрис. Это время пришло. Я свое уже получил. И не расхлебаю это «свое» до конца дней. Так что на сей счет можешь не беспокоиться.

— Что нам делать, Мило? — спросил Гуди. Кажется, сегодня утром этот вопрос пользуется особой популярностью.

— Не знаю, — выдавил я. — Ничего я не знаю.

Рассматривая заряженный ствол, я оценивал свои перспективы, а в голове крутилась фраза из старого фильма.

«Тебе не взять меня живым, коп!»