— Значит, договорились, Том? Вы с Крисом заходите с заднего входа, мы с Джимом — с переднего. Там будут фраерки с пушками, так что постарайтесь войти на цыпочках и быстренько уложить их на пол. Не давайте им фокусничать, но в то же время не палите без особой надобности. Я не хочу никаких мокрых дел. Ясно?

Все загалдели: «Да!», «Ага!», «Нет проблем!», и лишь Том ответил:

— Ясно.

— Сколько их там будет? — спросил Джим Гордона.

О'Райли кивнул Эдди, и тот ответил:

— Около двадцати…

— Двадцать! Мать твою за ногу! — взорвался Том, не дав Эдди закончить. — Ты шутишь или как?

— Молчи в тряпочку, понял? Здесь я командую!

Эдди Синтон, или Красавчик Эдди, как его прозвали за феноменально уродливую внешность, был одним из парней Джона Брода. Последние десять лет он пробавлялся в основном доставкой пакетов, денег и сообщений, но теперь ему наконец выпал шанс. Брод отдал концы. Загнулся. И половина его банды тоже. Никто толком не знал, как это случилось, но две недели назад в доках была большая пальба, и Брод с ребятами проиграли по очкам (именно это, похоже, имел в виду волчара). Никто не понимал, в чем дело и кто виноват, а потому все затихли и притаились, выжидая, кто сделает следующий ход, дабы определиться, на чью сторону встать. Сделать этот ход решил Эдди.

Сын Джона Сэм Брод сразу же попытался перехватить бразды правления, однако он был безнадежно неопытен, а это значило, что в скором будущем кто-нибудь из более ушлых профи непременно постарается его скинуть. Следовательно, нам нужно было нанести удар как можно быстрее. Если мы этого не сделаем — сделают другие. Того, кто успеет первым, ждали восемь миллионов наличными.

Эти восемь миллионов были вложены в наркобизнес. Вернее, их собирались туда вложить, но поскольку Джон благополучно скончался, не успев завершить сделку, а Сэм отчаянно боялся последовать за папочкой в мир иной, бабки спокойно лежали в сейфе ночного клуба, принадлежавшего Джону. Эдди видел их собственными глазами. Он даже помогал в переговорах с какими-то латиноамериканцами, но теперь сделка накрылась.

Король умер! Так что давайте загребем его капусту!

Эдди поделился своим планом с О'Райли, а тот собрал команду, хотя, судя по их виду, все они были шестерками. О'Райли и его парни промышляли мелкими делишками, так что опыт у них был не ахти. Может, им и хотелось обстряпать дельце покрупнее, да мозгов не хватало. Вот тут-то и появился я, потребовав неслыханно высокую долю добычи. Я убедил Гордона передать мне планирование и координацию всего мероприятия, запросив за это вдвое больший куш по сравнению с остальными.

— Опыт — бесценная вещь! — заявил я ему, тут же оценив свой собственный опыт в миллион фунтов.

Гордон подумал немного и согласился — слишком быстро, как мне показалось. Мой опыт стоимостью в миллион подсказал мне, что после ограбления придется держать ухо востро.

Нас было семеро: я, Гордон, Эдди, Том Финчем — такой же рогатенький, как и я, что действовало мне на нервы, — Джим Джексон и двое водил, Бен и Гэри (не помню их фамилий), которых Гордон знал чуть ли не с детства. Он связался с ними до того, как пригласил меня, поэтому я не мог никого отстранить, чтобы обиженный, не дай Бог, не проболтался.

Джим промышлял по бензозаправкам и мелким магазинам, которыми и ограничивался его мирок.

— Маленький совет, — сказал он, не успев даже пожать мне руку. — Если ты когда-нибудь соберешься грабануть пакистанскую лавку, послоняйся, чтобы не выглядеть подозрительно, возле порнушек и сделай вид, будто жаждешь купить кассету. Когда люди действительно хотят их купить, они обычно ходят у полки с кассетами кругами. Продавец решит, что ты ждешь, пока магазин опустеет, чтобы быстренько заплатить за порнушку, а на самом деле, когда все уберутся, ты прикарманишь его бабки.

— Я собираюсь прикарманить восемь миллионов фунтов, так что пакистанские лавки могут завтра спать спокойно, — ответил я.

Водители, заверил меня Гордон, у него первоклассные. Дай-то Бог, хотя именно это меня и смущало.

— У тебя с ними проблем не будет, — пообещал он. — Эти двое обгонят любого! Настоящие дьяволы на колесах.

В том-то все и дело. Самонадеянность — опасная штука. Мне пришлось напомнить водилам, что первый, кто доберется до укрытия по окончании работы, никакого приза не получит. Они оба с жаром заверили, что все понимают, даже обиделись вроде, но вид у них тем не менее был такой, будто они собираются на гонки и не уступят первенства даже ценой жизни.

— Как я уже сказал, прежде чем меня столь грубо прервали, — продолжил Эдди, — там будет человек двадцать — в основном бармены и уборщицы, которые готовят клуб к вечеру. Пушки есть от силы у троих или четверых, и, возможно, они пустят их в ход. Но вы ведь справитесь с тремя фраерками, верно? Они вас не ждут, так что накладок быть не должно.

— Я просто сказал, что двадцать человек — это много, — пожал плечами Том.

— В сейфе восемь миллионов фунтов! По-твоему, нам оставят их на пороге вместе с молочными бутылками? — вмешался Гордон. — Деньги надо заработать. Именно поэтому мы и составили план.

— Я просто сказал… — снова завелся Том.

— Завянь! — гаркнул Гордон. — Так, что дальше?

— Камеры, — сказал я. — Ты должен обезвредить их, Эдди, чтобы мы вошли с черного хода незамеченными. Знаешь, как это делается?

Эдди ответил, что не знает. Я мысленно поблагодарил его за профессиональную честность. Хуже нет, когда кто-нибудь заваливает все дело только потому, что считает себя слишком крутым и боится признаться в своих несовершенствах.

— Очень просто, — сказал я ему. — Ты должен только остановить в видике пленку, отмотать ее немного назад и нажать на кнопку воспроизведения.

— На сколько отмотать?

— Не знаю, сам соображай. Мы же пойдем на дело после обеда, так что не мотай ее до предыдущей ночи. На час или два, не больше.

— А вдруг с утра будет дождь, а днем выглянет солнышко? — спросил Джим.

— Тогда у тебя в саду расцветут цветочки! Закрой пасть, кретин! — оборвал его Гордон. — Сказали тебе: сам соображай!

— Только вы не забудьте взять пленки и расстрелять эти чертовы камеры в пух и прах. Не хочу, чтобы потом мои ребята спрашивали, почему ваш пикап не виден на кассете, — заметил Эдди.

— Не волнуйся, все будет в ажуре, — сказал я. — Вы делайте свое дело, а мы — свое. А теперь о машинах…

— Погоди, чуть не забыл! Смотрите, что у меня есть, — сказал Гордон и, вытащив из кармана две игрушечные машинки, поставил их на план ночного клуба.

— Гордон! Ты купил эти игрушки, а потом подобрал к ним тачки — или наоборот?

— Давайте просто… — начал было О'Райли.

Его прервал оглушительный взрыв смеха.

— Нет, у тебя же «ягуар» и «тойота» — как раз те самые тачки, на которых мы поедем! Поэтому я и удивился: неужто ты действительно часами ходил по детскому магазину, подбирая игрушки в масть?

— Я всего лишь привык быть точным. Чего вы ржете? Самые мелкие детали всегда оказываются самыми важными, — сконфуженно промямлил Гордон.

— Ты серьезно, Гордон? Ты правда ходил и подбирал их? — спросил Бен.

Тут даже Эдди, славившийся своей кислой рожей, не выдержал и прыснул со смеху.

— Во придурок! — воскликнул он, явно малость перегнув палку.

— Вернемся к делу! — рявкнул Гордон. — Вы не в детском саду. Нам предстоит серьезная работа. Короче, Гэри, ты поведешь пикап, в котором будут Крис и Том, — заявил он, подвинув машинку к заднему входу на плане.

— Бр-рум, бр-рум, бр-рум, — хихикнул Бен, и мы снова все дружно заржали.

— Уроды недоделанные! — простонал Гордон.

Позже он признался мне, что купил в магазине также набор пластмассовых солдатиков.

— Слава Богу, я их не вытащил, — сказал он. — Но по-моему, так положено, когда планируешь ограбление, разве нет? Разве тебе не приходилось этим заниматься?

— Строить из себя идиота? Нет, я стараюсь не делать этого без особой нужды.

После короткого перерыва мы снова вернулись к плану, пока наконец не договорились во всех подробностях. Двое заходят спереди, двое — сзади. Эдди отопрет двери и будет ждать нас. Всех присутствующих в клубе (включая Эдди) мы сгоним на танцевальную площадку. Гордон с Джимом будут присматривать за ними, а мы с Томом направимся к сейфу.

— Не забудьте, что это не обычный сейф в какой-то конторе. Там хранится вся выручка ночного клуба. Сейф двойной и спрятан в тайнике за душем, — напомнил нам Эдди. — Там он держит все свои бабки. Об этом никто не знает, но я видел собственными глазами.

— Тогда все сразу поймут, что это ты нас навел, — сказал Гордон.

— Нет. О том, что я в курсе, знал только Джон. Будь он жив, я бы и помышлять об этом не стал! Но поскольку он отдал концы — все в порядке.

— А Сэм точно знает комбинацию?

— Конечно, не беспокойся!

— Что ж, хорошо. Как-то не хочется отрезать ему пальцы ни за что ни про что.

— Он слишком любит ковырять в носу, так что расколется после второго или третьего, — заверил нас Эдди, сунув палец в ноздрю в качестве наглядной демонстрации.

— Ладно. Все внутренние двери открываются одним и тем же кодом: четыре, шесть, два, три. Повторите про себя несколько раз, чтобы не забыть. Что еще?

— Акцент, — сказал Гордон.

— Да, акцент. Мы же не хотим, чтобы парни Брода разыскивали нас в Лондоне? Так что, если придется открыть рот, говорите с ирландским акцентом. Северная Ирландия — самое то. Что-нибудь вроде: «Лягай, шуки шраные!»

— Я не понял ни слова, — озадаченно протянул Джим. — Что ты сказал?

— Ложись, суки сраные, — перевел я. — Послушай еще раз: «Лягай, шуки шраные!»

Джим и Гэри дружно пожали плечами и покачали головами.

— На ирландский выговор совсем не похоже, — заявил Гэри.

— Я же не претендую на роль в сериале «Отец Тед»! Не важно, похоже или нет, главное, чтобы мы скрыли наш настоящий выговор.

— А ну, скажи еще раз! — потребовал Том.

— Лягай, шуки шраные!

— И в какой части Ирландии, по-твоему, так говорят? В Бомбее? Это больше похоже на беззубого паки!

— Тогда попробуй сам — а я погляжу, какой из тебя ирландец!

В ответ послышалось шесть реплик с индийским акцентом.

— А может, нам прикинуться членами шайки «Тамильские тигры»? — встрял Гордон.

— Лягай, шуки шраные! — повторил я снова, чтобы показать им, как надо имитировать ирландский выговор.

— Ну да, а есе моя хосет два пиалы риса и пахлава, спасиба бальсая, — сказал Том. — Слушайте, темно уже! Я пошел ударить по пивку.

— Ладно. Только завтра у нас большой день, так что смотрите не наклюкайтесь. Пара банок пива — и в кровать, — сказал я им. — Кстати, держите рот на замке. Не разговаривайте с незнакомцами, — добавил я вдогонку.

— Хорошо, мамочка! — откликнулся Гэри от двери.

Гэри, Том, Джим и Бен дружно вывалили на улицу в поисках развлечений. Никогда этого не понимал. Как можно за сутки до серьезного дела засунуть все мысли о нем куда подальше и вести себя так, будто завтра у вас самый обычный день? Зачем им внешние стимуляторы? Неужели их не стимулирует предвкушение завтрашнего грабежа? Нет, хоть убей — не пойму! И никогда не понимал. Работа для меня — все. Я бы на их месте всю ночь просидел над планом, пытаясь предусмотреть каждую случайность, каждую деталь. Начистил бы оружие, проверил его боеспособность, ощутил в руках его тяжесть и отрепетировал каждое слово, которое скажу людям по ту сторону баррикад. Я бы так накрутил себя, готовясь к работе, что не смог бы глаз сомкнуть всю ночь!

Боже, до чего мне это нравится!

А вам нет? Не могу себе представить. Для меня не существует ничего лучше. План, подготовка, обсуждение, проведение операции — да по сравнению с этим все остальное в жизни бледнеет и меркнет! Неужели есть люди, которым не хотелось бы стать грабителями? Не может такого быть. Я говорил это прежде и повторю еще раз. Если бы я мог гарантировать человеку, что он войдет в банк, сунет клерку пушку под нос и выйдет с пятьюдесятью тысячами фунтов, никого не убив и не попавшись копам в лапы, во всей Британии не найдется ни одного придурка, который отказался бы. Единственное, что останавливает людей, это страх. А я вот не боюсь. Хотя нет, неправда. Честно говоря, я нервничаю не меньше других, но это тоже часть азарта. Не холодей я от страха при мысли о риске, которому подвергаюсь, мне не было бы так интересно. А кроме того, страх — естественное человеческое чувство. Таким образом природа предупреждает нас, чтобы не подставлялись зазря.

Неужели я и вправду все это брошу и поселюсь на морском берегу?

Нет, ни за что! Я же с ума сойду от скуки. Лежать на боку и подсчитывать свои денежки — разве это жизнь? Минимум через полгода я свихнусь, как в Греции. С таким же успехом можно сесть за решетку вместе с Гевином. Нет, я свое дело не брошу. Все, что мне нужно, это небольшой перерыв… Быть может, сделаю себе новое лицо, пока все не утихнет. А потом снова всплыву на поверхность.

Дебби с Аланом уже арестованы, Иванс сдержал свое слово (кстати, он должен мне двадцать фунтов: он же обещал поймать меня до исхода дня!). Эдди, прочитав об этом в газетах, поинтересовался:

— Твоя жена и вправду трахалась с тем уродом?

— Да.

— Ты серьезно? — усмехнулся он. — С этим жирным куском сала?

— Да, серьезно.

— Боже правый! Толстяк трахал твою жену!

— И что ты хочешь этим сказать?

— Нет-нет, ничего. Я ничего не говорю. Просто…

— Ну?

— Да он же толстый! И он трахал твою жену.

Я чуть не рассмеялся. Эдди тщетно пытался вывести меня из себя. Моей ахиллесовой пятой была вовсе не Дебби, и меня не волновало, толстый Алан или нет. Пускай они ржут и издеваются как хотят, мне до фонаря. В принципе я был даже рад. Лучше пусть мне припомнят Дебби, чем то, как я намочил штаны в самый разгар налета. Если они изменят мою эпитафию — я не против.

RIP

Крис Бенсон

1962 — 20??

Его жена трахалась с толстяком.

— Нет, он правда такой большой и толстый?

Да какая мне разница!

Моей настоящей болью была Хизер. Я по-прежнему мучился из-за того, как все обернулось. Мучился и страдал. Из всех моих знакомых только одна Хизер заставила меня хоть на мгновение задуматься о том, что́ нормальные люди получают от жизни. Возможно, будь у меня такая жена вместо Дебби, я не лез бы на рожон — просто чтобы вернуться к ней вечером домой. Хотя… не знаю. Когда я думал об этом слишком долго, мне становилось больно. Я раскаивался в том, что угрожал Хизер пистолетом, и надеялся, что когда-нибудь она простит меня. Я безумно тосковал по ней. Интересно, скучает она по мне? Я очень на это надеялся. Мне невыносима была мысль о том, что она вообще не думает обо мне. Хотя бы иногда. И без злобы.

Я хотел…

Будь это возможно, я просто хотел бы…

Сам не знаю, чего бы я хотел. Мне снова стало больно, и я прекратил думать о ней, сосредоточившись на работе.

Скорее бы! Классное дельце будет завтра. Самое грандиозное из всех, в которых я участвовал. Восемь миллионов фунтов! До сих пор нам удалось отхватить за раз (считая в том числе и годы работы с Гевином) всего лишь какой-то жалкий миллион. Я всегда мечтал о большем. Хотелось провернуть такую операцию, чтобы мое имя стало легендой. Типа «Большого ограбления поезда» или «Ограбления Бринкс-Матт». Жаль, конечно, что деньги грязные, поскольку не исключено, что о нас вообще не напишут в газетах. А славно было бы, если бы все плебеи читали обо мне, возвращаясь с работы в автобусе или на поезде, — о том, как я провел этот день, пока они корпели на своих паршивых работенках. Читали и мечтали. Да, они будут качать головами и говорить друг другу, как это ужасно, но прочитают каждую строчку, каждую цитату, каждое слово.

И хоть на пару секунд, пока они будут штурмовать переполненные поезда или же лизать задницу своим боссам, им захочется представить, каково это: натянуть на лицо маску, выхватить пистолет и уйти с такими деньгами, каких их отцы не заработали тяжким трудом за всю свою жизнь. Захочется — но они никогда не узнают.

И они действительно думают, что я могу быть таким же? Боже правый!

Да пошли они! Пускай имеют своих Хизер…

А у меня будет восемь миллионов.