– Офигеть! – воскликнул Барри. – Просто офигеть!

– Когда ты выходишь? – взволнованно спросил Гэри.

– Через две недели. В "Караванинге" я оставил заявление об уходе. После него я обязан отработать еще месяц, но у меня с прошлого года осталось две недели отпуска.

Я улыбался во весь рот и ничего не мог с собой поделать.

– Да ведь ты рассказывал, что на собеседовании пролетел? – не отставал Гэри.

– Я и вправду так думал. В общем, ничего я в этом не понимаю, – сказал я и допил пиво. – Мне неймется, просто неймется! Две недели, и я оттуда уйду. Наконец-то! Больше никаких очкариков, унылых онанистов и Элеонор. Слава богу! – воскликнул я, и меня омыла волна облегчения.

– Никогда не трахайся с бабами, работающими вместе с тобой, – заметил счастливо женатый ученый муж Гэри. – Сам потом поймешь.

– Чтоб тебе! Не говори ему такого! Вспомни, куда он устроился. Нажрись с горя, сынок! – врезал ему Барри. – Тебя ждет такое... – Он оскалил зубы и бессмысленно уставился куда-то вдаль. – А если какая-нибудь из них вдруг окажется не удел...

– Не волнуйся, я буду передавать их тебе, – заверил я его.

– Будет принято с благодарностью!

– Этот... Из "Караванинга"... Ну, с которым я рядом сижу, вы уже о нем слышали. Он полагает, что бабы теперь будут от меня шарахаться. Что ни одна уважающая себя девушка не захочет иметь ничего общего с "мерзким порнографом" – вот как он выразился. Старушка Элеонор, как ни странно, считает иначе. По ее мнению, дамы будут польщены. "Этот парень день-деньской работает с такими очаровательными женщинами, и если уж он мной заинтересовался – значит во мне есть что-то особенное", – в который раз передразнил я Элеонор. – Моему бывшему соседу мешает ученая степень, а Элеонор – мой ночной кошмар, который мучает меня вот уже полтора года.

– Сдается мне, что я жду твоей новой работы с тем же нетерпением. Тогда ты наконец сменишь чертову пластинку, – сказал Гэри. – Не думай ты о ней, она в прошлом... или почти в прошлом.

– Присоединяюсь, – откликнулся Барри и махнул бармену, который просто помахал в ответ.

– Ну, в таком случае приношу свои извинения. Выходит, я доставал вас все эти восемнадцать месяцев. Надо было сказать раньше – я бы заткнулся...

– Брось! Извинения приняты, – кивнул Гэри, сделав царственный жест. – Только достань нам бесплатно несколько журналов и больше о ней не упоминай – тогда все будет прощено и с благодарностью забыто.

Барри аж подпрыгнул:

– Ага, и мне! Каждый месяц бесплатные журналы – думаешь, это тебе по силам?

– Не сомневаюсь. Какие тебе?

– Не знаю... Любые! Они ведь все одинаковые, разве не так? – пожал плечами Гэри.

– "Фрот", "Эйс" и "Бэнгерз!", – вклинился Барри. – А "Эйжн бэйбе" тоже вы делаете?

– Нет. Кто-то еще, наверное. А как насчет "Блинга"? Работать я буду именно в нем.

– А... Да, вышли и его, только смотри не забудь про "Фрот".

– Что, Барри, нравится он тебе? – улыбнулся Гэри.

– Да нет, я так, ничего особенного... Для смеха, понимаете? У одного парня на работе есть несколько, я смотрел одним глазом. Просто так, для смеха. Мне они не шибко-то и нужны, – заюлил он.

– Так высылать? Или не надо?

– Высылай. Только не домой, а то они попадутся Карен. Она вскрывает всю мою почту. Я ни на что не могу подписаться. Лучше так: я дам тебе адрес своей работы. Не забудь пометить на конверте "ЛИЧНО, В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ", а то секретарша откроет. Они приходят в простых конвертах?

– Да не знаю я! Дайте мне хотя бы начать.

– Парень, ты заполучил лучшую работу в мире... – лопотал Барри.

* * *

В первый день я волновался так, что мандраж перед собеседованием в сравнении с этим – ничто. Хотя теперь я понял, что не должен был трахать Ребекку в присутствии Стюарта, и уже почти не сомневался, что совокупляться на глазах у персонала не входит в мои обязанности. И все равно я беспокоился. Первый день, все такое...

Я пришел за пять минут до срока. Секретарша открыла автоматические двери.

– Поздравляю! – улыбнулась она. – Милости просим!

– Годфри Бишоп, – представился я и пожал ей руку.

– Я знаю. Уэнди Пиклс.

– Ну и идиотские же у нас с тобой имена! Зови меня Год или Биш.

– А меня, будь добр, зови Уэнди или Уэнди Пиклс.

Улыбки как не бывало.

– Э... Может... Ну...

– Проходи, проходи. В офисе ты уже был, верно? Он в конце коридора. Найди свой стол и завари себе чаю.

– А откуда мне знать, какой из столов мой?

– В "Блинге" уже три месяца нет помощника редактора, так что на твоем столе свалено всякое дерьмо.

– А, спасибо. Извини за чушь с именами. Сверкнув напоследок всеми зубами, она опять уткнулась в книгу. На все вместе не понадобилось и половины секунды.

Я дошел до дверей в конце коридора. В офисе было темно. Нащупав несколько выключателей, я включил повсюду свет. Мой стол сразу бросился мне в глаза. Он стоял в дальнем конце комнаты, и его было почти не видно из-под коробок и журналов. Я сдвинул часть из них в сторону и обнаружил включенный компьютер. На "Рабочем столе" кто-то успел разместить кадр из порнофильма: девушка делает минет сразу двум парням, стоящим у нее по бокам. Ух! Я пристыл к экрану на добрые несколько мгновений, но тут распахнулась дверь, и вошла молоденькая девушка. Она поставила сумку на дальний стол, сняла плащ, включила компьютер, недоверчиво на меня покосилась и молча вышла. Я переставил несколько коробок с пола обратно на стол. Все та же девушка просунула голову в дверь и посмотрела на меня, как на редкостный экземпляр. Потом спросила, не хочу ли я чаю.

– С удовольствием! – ответил я, вспомнив, чему меня учили в воскресной школе. – Мне без сахара. Спасибо!

Девушка вновь исчезла. В следующие две минуты я снял плащ и украдкой заглянул в лежащий у меня на столе номер "Блинга".

– Меня зовут Джеки, – сказала она, протягивая мне чай. – Я забыла, сколько тебе сахара, и положила полторы ложки.

– Спасибо.

Я поставил чашку на стол и представился:

– Годфри.

– Да, знаю. Новый помощник редактора. Я выпускающий редактор "Блинга" и "Фрота".

Мы чинно пожали друг другу руки, и меня до костей пробрало холодом. Отродясь не встречал такой девушки! Накрахмаленная и тоску наводит. Работает в порножурнале, а с виду – усиленный вариант Джейн Остин. Представьте себе эту писательницу идущей к зданию парламента и кричащей на ходу в здоровенный мегафон, из-за которого не видать лица. Джеки протянула мне последний номер "Блинга" и спросила, видел ли я его. Я не видел, но даже если бы он у меня и был, то Джеки я рассказал бы об этом в последнюю очередь.

– Журнал недавно переоформили, и теперь он выглядит очень мило. Взгляни, – настаивала она, а сама тем временем осторожно за мной наблюдала.

Я пролистал номер, старясь показать, что мне все нипочем, а Джеки заглядывала мне через плечо. Разглядывать порножурнал в компании с девушкой мне довелось впервые в жизни. Особенно с девушкой из "Семейки Адамсов", да еще встреченной только пять минут назад. Плюс ко всему я был трезв как стеклышко. Короче, никому не советую идти по моим стопам.

– Эта девушка...

Джеки остановила меня. Весь разворот занимала брюнетка с закинутыми за уши ногами.

– Это Таня, она снимается у нас постоянно. Ей посвящено столько читательских писем, но я не знаю... Она такая уродливая! Ладно, не уродливая, а... Как бы это сказать... Неинтересная!

Джеки была совершенно серьезна. Мне вот, например, было очень даже интересно. "ГДЕ У МЕНЯ БРЕШЬ? ОТЫЩИ!" – предлагала Таня. Или не она, а мой предшественник, автор текста.

– Ты другого мнения? Скучная какая-то, правда? А щелка у нее – просто ужас!

И покачала головой. Мне даже показалось, что сейчас она для сравнения предъявит свою. Вдруг я подумал, что местные работники могут сильно различаться по части щепетильности.

– Боже! Ужасно, ужасно... – откликнулся я, дымясь от смущения. – Когда все собираются?

– Как только сподобятся! – фыркнула Джеки. – Я-то всегда прихожу ровно в десять, а им то ли все равно, то ли еще что. Надеюсь, ты не такой!

– Нет, что ты! – успокоил я ее и сам себе не поверил.

На мое счастье, пришла еще одна наша коллега. Она бросила плащ на соседний с Джекиным стол и поплелась в нашу сторону. Потом спросила:

– Нормально?

– Это Мэри, выпускающий редактор "Эйса" и "Бэнгерз!" Познакомься, это Годфри.

Дипломатические обязанности Джеки уверенно взяла на себя.

– Нормально, – повторила Мэри, глядя на меня отсутствующим взглядом.

Мэри находилась на противоположном конце "радостного спектра". Конечно, это только первое впечатление, но если бы мне кто-нибудь рассказал, что Мэри предложили закурить, или выпить, или съесть пирог со свининой, или взять за щеку, а она отказалась, я бы очень удивился.

– Как провела выходные? – спросила ее Джеки.

– Нормально, – ответила Мэри, продолжая глазеть на меня.

– Встречалась с Данканом?

– Нет.

Ее запас слов вот-вот должен был иссякнуть.

– Мы с мамой ходили по магазинам.

– Правда? И что же вы купили? – спросил я, будто мне интересно.

– Несколько трусов и карандаш, – ровно ответила Мэри.

– Зачем тебе карандаш? У нас их и так девать некуда! – удивилась Джеки.

– Нет, для глаз.

И Мэри показала на свои глаза. А потом перевела эти глаза на журнал у меня в руках и сделала то же замечание:

– Это Таня? Манда у нее – просто ужас. Вся какая-то изуродованная. Кошмар.

– Мэри! Разве можно так выражаться? – вскинулась Джеки.

– Но я ведь права, ты сама так говорила, – настаивала Мэри.

– Зато я не произносила слова на "м". Что за ужасное слово!

– Какое? "Манда"?

– Мэри, прекрати! Это неприлично!

– Почему? Все так говорят.

– Вовсе не обязательно брать с них пример. Ты должна быть выше этого!

– У меня больше прав говорить "манда", потому что в отличие от остальных она у меня есть.

И Мэри показала у себя между ног – коротких и толстых.

Беседа пошла своим чередом, хотя вспоминать дальше мне неохота. Они отошли от моего стола, и я наконец-то был предоставлен самому себе. Следующие полчаса я аккуратно складывал коробки на пол, а заодно убрал с "Рабочего стола" ту картинку.

Теперь, листая "Блинг", я чувствовал себя несколько свободнее. Надо было оценить новое оформление журнала, но все как-то не получалось: сиськи и задницы мешали сосредоточиться. Я отложил журнал и потом еще долго ерзал на стуле в ожидании остальных незнакомцев, собаку съевших в порнографии.

Несколько из них нарисовались к половине одиннадцатого. Сердито на меня глянув, они занялись каждый своим делом. И только без десяти одиннадцать появился некто и сел за дизайнерский стол рядом со мной. Он казался гораздо старше тех, кого я встречал до сих пор, – на мой взгляд, ему было лет пятьдесят. Измученный, с трудом соображающий, будто ночь провел в придорожной канаве.

– Ты кто? – Лоб незнакомца избороздили морщины!

– Годфри Бишоп, – представился я и протянул руку, но тот уже отвернулся к компьютеру.

– Новенький?

– Нет, я работаю здесь не первый год, просто все это время сидел под столом.

Похоже, здесь принято не смотреть, а пялиться.

– А... – сказал он как ни в чем не бывало. – Меня зовут Роджер. Я дизайнер. Будешь работать в "Блинге"?

Я ответил утвердительно, а потом спросил:

– Ты сам-то в каком журнале?

– В каком? В каких! Суки... Я делаю "Блинг" и "Фрот", – пробормотал он. – Гадство! Я один такой! Другие дизайнеры выпускают только один журнал. А я уродуюсь в двух! Это честно? Вот ты скажи! Где еще дизайнера могут заставить выпускать два журнала? Пидорасы... Как меня это все достало! Два сраных журнала... А платят? Как плакат нужен или там приложение какое-нибудь – к кому они обращаются? К Дону, у которого только один журнал в двадцать с чем-то страниц, меньше любого моего? Нет, они идут ко мне. Нашли дурака... Знаешь что? Вот я тебе сейчас скажу... Затрахали, суки!

Роджер повернулся ко мне спиной и вынул бутерброды. Он не замолкал еще минут десять. В конце концов в нашем углу опять стало тихо.

Вокруг одного из столов толпились, смеялись и курили. Несколько лиц повернулись в мою сторону. Потом от компании отделился высокий парень и подошел ко мне.

– Новый помощник редактора, да? Он выгодно отличался от Роджера.

– Годфри Бишоп, – сказал я, вставая и протягивая руку.

Тот ее пожал и кивнул на остальных:

– Пошли познакомлю со всеми. Я пошел за ним.

– Меня зовут Пэдди, – сказал длинный. – Я редактирую "Эйс". А вот Хассим, мой дизайнер. Это Пол, он же Толстый, помощник редактора...

– Э!.. – возмутился Толстый. По-моему, зря возмутился.

– Вот Дон, дизайнер "Бэнгерз!", и Мэтт, помощник редактора во "Фроте". А на остальных не обращай внимания.

Он махнул рукой. Жест предназначался выпускающим редакторам и Роджеру. Оставшимся одному или двоим присутствующим не было до нас никакого дела.

– Это Годфри Бишоп, – представил меня Пэдди, – помощник редактора в "Блинге". Здесь бывает очень даже ничего, только про секс лучше забудь.

Странно как-то...

– Как тебе та баба на собеседовании? – спросил Хассим.

– А! Что они имели в виду? Я так и не понял.

– Хотели повеселиться, больше ничего. Посмотреть на твою реакцию, – объяснил Пэдди. – Стюарт нанял ее на один день, за пару сотен фунтов, чтобы сидела на собеседовании. Мало кому удается выполнить задание, когда она рядом трясет своими сиськами. Только тебе и еще нескольким.

– Ты представь! – ухмыльнулся Мэтт. – Один парень даже вынул свою колбасу и не успел полностью раздеться лишь потому, что его вышвырнули.

Все заржали. Кроме меня. Я почувствовал, как мое сердце сжали чьи-то ледяные руки.

– Так она тут не работает? – спросил я наивно.

– С какой стати? Вот балбес! – ответил Дон. – Что ей здесь делать?

– Все уверены, что мы держим голых баб прямо в редакции, – вздохнул Пэдди.

– А с этой моделью, Ребеккой, вышла вот какая штука. Стюарт хотел фотографировать претендентов на ее фоне, а потом сделать из этого материал и окупить расходы, но забыл. Теперь он собирается просто заныкать двести пятьдесят фунтов.

– А где Стюарт?

– Сегодня понедельник, – ответил Пэдди. – Скорее всего лежит где-нибудь без чувств.

– Подожди-ка, я проверю. – Мэтт набрал номер и спросил: – Стюарт не звонил?

Угукнув, он повесил трубку и сообщил, что Стюарт сказался больным и сегодня не придет. Я почесал голову. Мне-то что делать?

– Можешь пока почитать мою газету, – предложил Толстый и полез в задний карман.

– Надо убить два часа до обеда, – объяснил Пэдди, – тогда мы пойдем в паб и выпьем. В понедельник без этого никак, верно?

Следующие два часа тянулись еле-еле. Мне было до такой степени нечем заняться, что я принялся разгадывать кроссворд в "Сане". Другие тоже валяли дурака. Роджер играл в покер по Интернету; судя по всему, везучестью он не отличался. Пэдди, Дон и остальные рассредоточились по офису и болтали с окружающими или по телефону, а Толстый с Хассимом играл и в бейсбол двумя резиновыми сиськами, склеенными в виде большого мяча. Время от времени спортивный снаряд залетал на Джекин стол, сшибал чашки и сбрасывал бумаги, отчего Джеки прямо зверела. Парни прекращали минут на десять, затем все начиналось сначала. Наконец мячик пролетел через весь офис и попал в щеку Мэри. Раздался громкий шлепок. Мэри пару раз моргнула и вдруг засмеялась.

О боже! Пэдди прав. Надо выпить.

Пробил час дня, меня заарканили и отвели в "Аббат", находящийся в трех номерах от "Мунлайт паблишинг".

– Пэдди "Гиннесс", Дону тоже, Мэтту "Экспорт", а Полу "Фостерс" и тарелку чипсов, – перечислил хозяин паба.

Он достал кружки, а теперь постукивал по кассовому аппарату, дожидаясь подтверждения.

– Где Хассим? – спросил он.

– Будет с минуты на минуту. У них с Питером какой-то разговор, – ответил Пэдди, а хозяин отправился за очередной пинтой "Гиннесса".

– Ты что будешь? – спросил меня Пэдди, и я заказал пинту "Стеллы". – Клифф, это Годфри. С сегодняшнего дня он работает в "Блинге", – представил он меня хозяину паба (впервые в жизни меня представляли хозяину паба).

– Как же, работает! – хмыкнул Клифф. – Хватит заливать. Работа – это не про вас.

Мне послышался зловещий звон колоколов.

– Вы часто сюда ходите? – спросил я Пэдди.

– Время от времени, по настроению, – пожал тот плечами, и все расселись вокруг столика у камина.

Паб следовал традициям, и, как это всегда бывает с традиционными пабами, кисть маляра не касалась его стен годов этак с шестидесятых. Впрочем, в углу стоял телевизор, по которому шли гонки, а еще тут имелся автомат с сигаретами. Его уже перевели на десятичную денежную систему.

– Как тебе твой первый день в порноиндустрии?

– Сделал я не сказать чтобы много...

– Брось! Нашел о чем беспокоиться. Может, завтра что-нибудь сделаешь, – успокоил Пэдди и с удовольствием несколько раз отхлебнул. – То, что доктор категорически запретил.

Хотите верьте, хотите нет (я поначалу не верил), но Пэдди получил в Оксфорде ученую степень по какой-то зауми, а от такого Ай-Кью, как у него, вы бы запрыгали от счастья – доведись вам выбить его в "дартсе" тремя дротиками. Он закончил университет пять лет назад и приехал в Лондон, чтобы строить лучезарную карьеру, однако сбился с пути. В первые две недели он разослал десятки писем десяткам компаний и получил десятки приглашений на работу. Пэдди выбрал из них наиболее соблазнительные, среди которых в глаза бросалось одно. Он уже успел связаться с "Гардиан", они пригласили его на собеседование. Ему было интересно – оно и понятно.

Прошло пять лет. От того жизнерадостного выпускника не осталось почти ничего. Его благополучное, здоровое, солидное воспитание оставило мерзкую душевную пустоту, забыть о которой помогали наркота и алкоголь. Он оказался на крючке, выхода не было. Пэдди пропил больше мозгов, чем я буду иметь когда-либо, – и не жалел об этом. Конечно, он остался умным парнем, просто теперь его мысли были заняты более земными вопросами, не требующими похода в библиотеку.

Впрочем, не могу назвать его моим порнонаставником. Да, Пэдди посещал такие места и проделывал такие штуки, какие нам с вами и не снились, однако с ним было интереснее просто общаться, и понадобься мне совет – я обратился бы именно к нему. Как и за отпущением грехов, что еще важнее.