Клуб «Юнион Джек» тяжело дышал, а персонал отважно противостоял наплыву томимых жаждой выпивох, Бастер держал весь штат на ногах, пот пропитывал его шермановскую рубашку, когда он работал за стойкой, Кэрол и ее подруга Таня были в синих «Фред Перри» с отложными воротничками, отделанными белым кантом. Бильярдные столы закрыты и сдвинуты к дальней стене, на их обычном месте возведена временная сцена, клубный флаг внесен внутрь и повешен на стену позади музыкального пульта, за которым работали Гено Блю и Дюк Дейл, перенося Клуб «Классика Ска» в сердце Слау. Терри видел, как приезжали молодые «челси», сразу после драки с «лютонами» на Уоррен-стрит, впереди всех Малолетние Преступники прокладывали путь к барной стойке, сделав заказ на пятнадцать пинт лагера. Терри видел, как его племянник Рэй одобрил их выбор, встретив на пути Йана и важно назвав их ХОРОШИМИ МАЛЬЧИКАМИ. Он подумал было сказать Рэю, что ла-гер – это напиток для девушек, что настоящие мужчины пьют горькое пиво, или светлый эль, или «Гиннесс», – все, что угодно, только не это европейское пойло – но решил не вмешиваться.
Терри знал, что умирает, но он хотел по крайней мере уйти красиво. Он вел себя так, будто пьет на собственных похоронах, с тем лишь отличием, что люди могли его видеть и поболтать с ним, не мрачнели и не хмурились. Это были чудесные проводы и он смаковал каждую секунду. Побочные эффекты от лекарств, которые он принимал, и последствия его лечения разбудили в нем множество воспоминаний, похороненных за все предыдущие годы. Подзабытые лица проносились перед его взором, но в реальной жизни. Он перестал думать о похоронах, проводах и всем остальном и сосредоточился на настоящем моменте, в динамиках стучала музыка, и он быстро понял, что готовится сюрприз, возможно – вечеринка у него дома.
И когда Лориэл вернулся с футбола, а Рэй взял билет в Ньюкастл, божась, что на этот раз появится на площадке, его подозрения подтвердились. Когда Рэй предложил остановиться в клубе по дороге из Челси, после того как они посидели в «Коке» на Норт Энд Роад и пили вино в «Паддингтоне», он предположил, что это особая тактика, чтобы протянуть время, что колбасные рулеты и сэндвичи еще не готовы. Было совершенно ясно, что его ждет, и он подыгрывал приятелям. Хокинз и Бастер сворачивались после игры, Терри повертелся возле них, говоря, что это его день рождения, и отчего бы им не выпить с ним по пинте, но в конце концов отпустил их, хоть и не ожидал такого оборота. Ему не верилось, что они решают такую большую проблему, все эти собравшиеся здесь люди.
Он видел, как Хокинз идет от барной стойки, неся в руках три пинты, припомнил те времена, когда они были мальчишками в молодежном клубе, потягивали чай и жевали бисквиты, как он превозносил певцов из Вест-Индии, знакомился с разной музыкой, он попытался вспомнить, как то место выглядело изнутри, цвет стен и запахи в воздухе, и это пришло к нему, сперва медленно, как художественный образ, затем более ясно, скромный маленький зал с металлическими или деревянными стульями, расшатанными столами, мишенью для «дротиков» и бильярдным столом, раковиной и чайником на маленькой кухне. Он увидел огни рождественской елки и проигрыватель, динамики и потрескивающий микрофон, стулья, расставленные вдоль самой длинной стены, сложенные столы, неожиданно картина стала четкой, и взглянув на типа, которому Хокинз передавал пинту, он нахмурился, встряхнулся, не веря глазам своим, и поспешил пожать руку Робу Моду. Их лица исказились, и Терри не мог остановиться и все качал головой.
Роб носил все ту же стрижку и выглядел великолепно, – как Ронни Вуд*, он сказал Терри, что он живет в Бэсинг-стоке, что услышал о сегодняшней вечеринке от своего приятеля в мотоклубе, вспомнил имя, связался с Аланом и решил прийти поздороваться. С тех пор, как они виделись, прошло, наверное, лет тридцать, и Терри был рад видеть, что Роб все такой же стиляга, даже больший стиляга, чем прежде, и они проговорили целую вечность, делясь своими историями, Роб вручил Терри визитку со своим адресом и телефоном, этот штрих говорил кое-что о человеке и его достижениях, Терри взглянул по сторонам и увидел своего сына и его приятелей у музыкального автомата, они разглядывали механизм, и это было невероятное чувство, видеть так много друзей и родных в одном месте, всех вместе. Он мог бы и отойти в страну снов этой ночью, если бы не его дети.
«Юнион Джек» должен выжить. Если бы люди понимали, что красное, белое и синее – все это значит пить и смеяться, собираться вместе и не давать чужакам разделять вас, он мог бы висеть снаружи, и в ясные, И в ненастные дни. В конечном счете, это молодежь должна сохранить клуб, и он верил в молодых людей своей нации, и не верил тому дерьму, что пишут о них в газетах, он слышал все это и раньше. Пришли его дочери, и он представил их Робу, человеку, который научил его разбираться в музыке, и вообще-то, повлиял на всю его жизнь. Они были живыми и веселыми, в точности как их мать, знали классические записи и исполнителей – как и Лол, да по-другому и быть не могло. Сегодня здесь не было Эйприл. Он не мог дотронуться до нее, ощутить ее запах, слышать или чувствовать ее. Она была где-то в другом месте. Если существует загробная жизнь, то они увидятся снова, и он почувствовал, будто туча миновала, отплыла и растаяла. Пришла Энджи и остановилась неподалеку, Фрэнк нес пинту, а Стив протянул ему чашку с картошкой-фри, и вокруг в клубе было еще много друзей. Он надеялся, что они не передавят друг друга. Он допил свою пинту, и Энджи потянулась за пустым стаканом, а Терри потянулся за стаканом Фрэнка.
* Ронни Вуд (Ronnie Wood) – англ. рок-гитарист, басист The Rolling Stones.
Рэй похлопал Терри по спине, и они принялись шутить и подкалывать друг друга, как дети, и хотя Рэю грозила тюрьма, в ближайшие пару часов он не собирался думать об этом, а просто быть с дядей и ребятами. Барыги получили по заслугам, и если он увидит их снова, возможно, им достанется больше. В следующий раз не будет никакого мистера Добрая Душа. Он принялся смеяться. Это была его проблема. Он был слишком беспечен. А Терри взглянул на своего племянника и порадовался, что он так счастлив. Он тревожился за Рэя, хотел сказать ему, что умирает, попросить у него совета о том, как ему сообщить эту новость детям, но сейчас было не время. Удивительно, как все менялось, потому что он чувствовал себя прекрасно и не мог поверить, что жизнь его подходит к концу.
Рэй оглядел комнату и заметил ладную пташку, она шла своей дорогой, настоящая секс-машина, Беки Бон-даж. Он ничего не мог с собой поделать, ему нравились панкетки, он подумал о норвежке, которая сбежала от него в «Лондон Каллин», о девушках, которых он знал раньше, девушках что надо, вселявших огонь и в «Тпе Electric Ballroom», и в «Тпе Clarendon*. Он подумал о Лиз и улыбнулся, представив ее такой, какой она была в молодости, это было что-то особенное, за нее стоило бороться. Он должен был рассказать ей, как его поймали, как он отделал этих Али Г., как его обвинили во всех грехах. Она сидела в спальне, дверь была закрыта, и сперва смотрела на него широко раскрытыми глазами, ничего не говоря, ее голова опустилась, и она принялась изучать ковер, а в конце она встала и подошла, села на его колено и обвила руками шею, поцеловала его в губы, лучший поцелуй из всех, что он получал. Они спали вместе, и было похоже, будто что-то зажглось у нее внутри. Она обещала навещать его в тюрьме, куда бы его ни отправили, она была рада, что он отдубасил этих гребаных барыг, а потом она оделась и все сидела внизу, она была в сомнениях, колебалась. Он не знал, что случится потом, но чувствовал, что все это было на один раз.
А эта женщина, что шла своей дорогой, от нее веяло чем-то, она отличалась от всех в этом месте, и он пошел вслед за ней, а она продвигалась сквозь толпу, мимо восхищенных взглядов скинхедов, заполнивших это место, горсточек скруффов и гербертов, мимо Красавчика и его рассеянного друга-сайкобилли Пола, облизавшего губы, и он видел, как хмурятся женщины, невысоко оценивая свои шансы в этом конкурсе. Ее походка напомнила ему Лиз десять или пятнадцать лет назад, и его шары подскочили, когда он понял, что это и была Лиз. С ума сойти. Ей должно быть тридцать четыре, у нее на руках двое детей, но она была великолепна и выглядела как девушка, на которой он женился. Она избавилась от своего спортивного костюма и растянутой одежды домохозяйки, вернувшись к выбеленой стрижке, пластиковой юбочке и сетке. Он видел Джо в футболке «Demolition Dancing», который не спускал с нее глаз и почти пускал слюни, когда она проходила мимо. Она подошла и встала рядом с Рэем, не говоря ни слова, потянулась к его пинте и сделала глоток, вернула ее, опустила руку и незаметно для толпы хорошенько пожала его хозяйство.
«Liquidator» заполнил клуб, трансовая энергия этой песни объединяла их поколение, придавая сил этому племени, что должно было стоять вместе против врагов. Терри с улыбкой смотрел на свою юность, на Эйприл, на свою семейную жизнь, средний возраст, зная, что жизнь продолжается, пока хулиган с косой, в цилиндре вместо ковбойской шляпы, не придет и не похлопает тебя по плечу, и он собирался держаться до последнего вздоха. Он был счастлив. Клуб «Юнион Джек» набирал обороты, в этом месте могла собираться его компания, и к ним могли приходить другие, молва о клубе будет шириться, и он задался вопросом, о чем думает Прл, сидя в полумраке с чашкой кофе и сигарой, рюмкой водки или пинтой горького пива, и еще он подумал, сколько же призраков сейчас витает рядом с ним, вскоре и он может оказаться среди привидений, будет сидеть за столом и подслушивать разговоры, и может быть, присоединится к беседе, которую живые ведут в своем подсознании.
Рэй вспомнил о драке в Саусхолле и драке с барыгами десятки лет спустя, он защищал себя и получил ярлык психа, и он должен был бы приспособиться к обстоятельствам, бороться за свое доброе имя, держаться подальше от неприятностей, он держал за талию Лиз, которая была его единственным якорем, он знал, что после выпивки все кажется куда лучше, чем оно есть на самом деле, что дело принимает крутой оборот, но пусть так, у него будет время, он не останется без работы или без пинты, и что он обязательно перечитает свои первые серьезные книги, он приходил в восторг, представляя, что снова возьмется за Оруэлла, Хаксли и Силлитоу, словно идеи и советы могли быть ему нужнее, чем события и факты… а Терри видел толпу, скинхедов от пятидесяти лет и до подросткового возраста, отцов и сыновей, жен и подруг, людей от футбола и музыки, черные лица вместе с белыми, Oil-сикхов, скутеристов, которые составили для Эйприл кортеж на кремацию… а Лол смотрел на татуировки «НАТЕ» и «LOVE» на костяшках Хокинза и говорил Энджи, что это про его отца и Рэя … папа – это «LOVE», Рэй – это «НАТЕ» … а она слушала, качала головой, говорила «нет», объясняла, что скинхеды – они больше, чем этот простой слоган … какой из Рэя ненавистник, если он не глумится над людьми и не избивает их без причины, он просто гневливый, как и многие другие люди, но куда более честный, он идет до конца, и она рассмеялась, замолчала … сказала, что в его отце есть страсть, и это лучше, чем любовь, сильнее … страсть к жизни, и Лол кивнул, хоть и не был уверен, что она права.
Она все еще думала, глядя в сторону, отвернув голову.
Энджи сказала ему, что, может быть, Рэй так ярится, потому что любит жизнь, и может быть, его отец такой страстный, потому что он яростен, и спросила, что все это значит? Они – как две стороны одной монеты. Одного не может быть без другого. Она посмотрела на него и улыбнулась. Пожалуй, в тебе есть понемногу от каждой стороны? Она рассмеялась и похлопала его по руке, и Лол раскраснелся, словно через ее пальцы и длинные накрашенные ногти текло электричество. Энджи была прекрасна. Ясно, что она влюблена в его отца, это всякому было понятно, всякому, кроме папы, и он может даже никогда не различить этого, а если он и узнает, то может ничего не предпринять, какой позор. Лол потерял маму, но она умерла и никогда не вернется. Он не думал, что папа должен остаться один навсегда. У него впереди было еще двадцать, или тридцать, или сорок лет, и он посмотрел на папу и увидел, что его улыбка стала шире, когда в клубе появились знакомые лица из Брентфорда, Кев-Кев и его приятели размахивали руками и звали его.