1

Литания

Примостившись на излюбленном надгробии, Гримшо устремил вверх черные дыры глаз и обвел взглядом хмурое серое небо. Зацепиться было не за что. Хороший знак, потому что в мире Лимб любая мелочь, замеченная в небе, как правило, вызывала кучу неприятностей.

Он глубоко вздохнул и лениво помахал хвостом из стороны в сторону: хоть какая-то деятельность. Затем почесал за ухом когтистой лапой.

Поблизости опять храпел Лампвик. Гримшо бросил на него свирепый взгляд. Он понять не мог, как этот человечишка умудрялся храпеть, но при этом бодрствовать. В Лимбе спать не разрешалось никому: ни полуживым существам, подобным демону Гримшо, ни полумертвым представителям человеческой расы, которым являлся Лампвик. Даже Монахини и те не спали, да и Всадники тоже. Хотя любой, кто повстречается с таким Всадником, о подобном не спрашивает, а орет без передыху. Если и замолкает, то только затем, чтобы набрать достаточно воздуха для следующего залпа.

Однако ж вот, прислонившись к плите, под которой было захоронено его бренное тело, вовсю храпел Лампвик, скрытый под лохмотьями старой мантии. Картина нагоняла тоску, и Гримшо перевел взгляд на окрестный пейзаж. Вид не изобиловал деталями.

Лимб, который местные частенько называли Серым Миром, был убогой имитацией Мира Реального, в котором обитали по-настоящему живые. Все объекты Реального Мира: горы и долины, дороги и здания — были воспроизведены в Сером Мире, только выглядели ужасно уныло. Сразу бросалось в глаза его главное отличие от Реального Мира — полное отсутствие жизни. Ландшафт на месте, но посмотреть не на что: ни деревьев, ни травы, ни цветов, ни птиц, ни животных. Погоды тоже нет. Она, конечно, не живая, но для мира Лимб в ней слишком много энергии. Оставался голый пустой фундамент настоящего мира, весь окрашенный в разные оттенки серого.

Все памятники на кладбище, за исключением надгробия, под которым покоился прах Лампвика, были лишены надписей, потому что имена по-настоящему умерших не принадлежали миру Лимб. Лампвик еще не совсем умер. Став Создателем предсмертного проклятия, направленного на ближнего, он лишил свой дух возможности встретиться с Тем, Что Ждет до тех пор, пока его проклятие не будет исполнено. Помимо этого, предсмертные слова Лампвика создали Гримшо, потому что любое проклятие нуждается в демоне, который претворит его в жизнь.

Гримшо втянул носом воздух. Пахло старыми носками. Не сказать чтобы было тепло, но и холодно тоже не было. Ни ветерка, ни сквозняка. Воздух был мертвенно неподвижен. Гримшо уныло уставился на мрачную кладбищенскую церковь. Она походила на бетонную плиту: большая глыба из серого камня, лишенная того изящества, благодаря которому в Реальном Мире она являла собой превосходный образчик архитектуры. В Сером Мире не было места изяществу.

Гримшо снова вздохнул и повел ушами. Затем посмотрел на причудливое устройство на запястье. Все демоны получают две вещи при рождении, одна из них — хронометр, устройство с двумя циферблатами и множеством чисел и символов. У хронометра было пять стрелок, а сбоку выпирала маленькая красная кнопочка. Хронометр показывал, что с точки зрения времени Гримшо находился где-то посередине вечности, а с точки зрения пространства — у лимбовской версии церкви Святого Михаила в городишке Чиллингдин. Все это Гримшо уже знал. Интересно, скоро ли обновление?

Из-за того, что Реальный Мир без конца видоизменялся под воздействием его обитателей, Лимбу приходилось постоянно трансформироваться, чтобы в точности походить на свой прообраз. Обновления происходили через каждые три часа, Гримшо называл их морганиями мира.

К сожалению, обновления были ужасно скучными. В мире Гримшо все изменения заключались в появлении нового надгробия или нечастом граде из обломков самолета, потерпевшего крушение. Жизнь демона омрачалась тем, что Лампвик, подобно всем полумертвым, был привязан к своим останкам. Он мог отходить от своего гроба не дальше чем на двенадцать футов. Гримшо был рабом своего Создателя, а потому мог покинуть кладбище только в том случае, если ему позволит Лампвик. Конечно, в Лимбе везде было одинаково тоскливо, но было бы неплохо для разнообразия поскучать на новом месте.

Второй предмет, которым наделялись все демоны проклятия, — Литания перечень всех людей, на которых оно распространялось. Проклятие Лампвика налагалось на любого, кто его тревожит. Таким образом, прокляты были все, кто тревожил его, пока он умирал, а также те глупцы, которым удастся потревожить его после его смерти. Выходит, проклятие полностью исполнится лишь тогда, когда останки Лампвика — потихоньку разлагающиеся в Реальном Мире — превратятся в прах и тревожить будет уже нечего. Как бы в подтверждение этого на надгробии Лампвика под его именем было начертано зловещее «Оставьте его в покое».

Когда Гримшо был только создан, давным-давно, еще во времена королевы Виктории, у него была работка — привести в порядок Литанию Страдальцев. Список был длинный: тут тебе и домовладелица Лампвика, и врач, пытавшийся его лечить, и полицейские, пытавшиеся его арестовать, а также любая любопытная (и незадачливая) Варвара, привлеченная шумом вокруг умирающего Лампвика.

Гримшо давно разобрался со всеми именами в списке и вот уже десятилетиями томился в мире Лимб. Подобно всем демонам проклятий, Гримшо с нетерпением ждал того момента, когда проклятие вновь вступит в силу и у него появятся новые Страдальцы.

Лампвик издал такой нечеловеческий храп, что Гримшо подскочил на месте. Он в упор посмотрел на мертвенное лицо своего Создателя, силясь понять, подглядывает ли тот. Демон лапами оттянул нижнюю губу и показал желтые зубы. Затем поморщился, зажмурил пустоты своих черных глаз, помахал ушами и показал язык.

Полумертвец открыл глаза и сердито посмотрел на демона.

— Не мешало бы проявить побольше уважения, — презрительно сказал он. — Не стоит забывать, что я твой Создатель!

Гримшо сердито зарычал и дернул ушами:

— Видали Создателей получше!

Он глубоко вдохнул и стиснул когти, пытаясь успокоиться. Гримшо ненавидел, что каждый раз, когда он злился или раздражался, его начинало трясти. Иногда дергались только руки и ноги, а иногда и все тело, как будто он петард наелся. Вот он уже начал чувствовать, как нарастает напряжение в конечностях.

— Нечего меня в своих бедах винить, — фыркнул Лампвик.

— А вам нечего так храпеть, — огрызнулся Гримшо. — Как будто я не знаю, что вы не спите. — Его так передернуло, что он чуть не свалился с памятника.

Лампвик откинулся назад, его тонкие губы невольно скривились в самодовольной улыбке. Гримшо стиснул зубы, злясь на себя за то, что выказал раздражение. Теперь Лампвик будет храпеть куда громче. Висящий вдоль надгробия хвост расстроенно свернулся в сложный клубок. Гримшо вздохнул. Лампвик снова начал храпеть. Звук напоминал циркулярную плиту, к которой приделали мегафон. Гримшо исподтишка вглядывался в землю в поисках камешка, чтобы запулить им в раскрытый рот Лампвика. Чем грязнее будет камень, тем лучше.

Мир моргнул.

Лампвик выпрямился и испуганно и пронзительно вскрикнул. Его костлявая оболочка искривилась в мучительной агонии, сжалась в комок и испарилась со звуком вылетевшей из бутылки пробки. Гримшо разинул пасть от удивления и начал дико озираться по сторонам. Кроме исчезновения Создателя, все выглядело по-прежнему.

— Я заклинаю тебя, ПОЯВИСЬ! — заорал бестелесный голос Лампвика, отдаваясь роковым эхом в голове демона.

Гримшо поспешно повертел стрелки хронометра, установив их на нулевую отметку.

— Я заклинаю тебя, ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ!

— Иду я! Иду! — Гримшо нажал кнопку отправки — красную, сбоку хронометра.

Если демон проклятия устанавливал хронометр на ноль, он перемещался прямиком к своему Создателю. В мгновение ока Гримшо выкинуло с кладбища и закинуло в центр каменного склепа с аккуратно выложенными гробами. Демон в замешательстве озирался по сторонам.

Лампвик стоял неподалеку и возбужденно размахивал руками:

— Посмотри на это! Ты видишь? Не доходит? Вот БОЛВАН! Идиот! РАСКИНЬ МОЗГАМИ!

Гримшо дернул ушами и проверил показания хронометра.

— Мы все еще в Чиллингдине, — сказал он, — только церковь другая! Святых Петра и Павла — аж на другом конце города!

— Кого волнует, какая церковь! — воскликнул Лампвик. — Главное, что мы были на кладбище, а теперь оказались в склепе. В Реальном Мире меня кто-то выкопал и перенес сюда.

Создатель и его Творение уставились друг на друга.

— Проверь-ка! — прошептал Лампвик, дрожа от предвкушения.

Гримшо нервно полез в карман брюк и достал оттуда блокнот, из которого выглядывал потрепанный лист бумаги. Дрожащими руками он вытащил пожелтевший документ, развернул его и разложил на земле.

В самом верху документа чем-то, очень похожим на кровь, было написано:

Литания: Страдальцы проклятия вора Лампвика.

На этом запись заканчивалась. Как вдруг…

— Ой! — выдохнул Лампвик, когда на бумаге появились завитки и петли, которые вскоре сложились в буквы, буквы — в имена. Всего их было четыре.

— Четыре!

— А у них еще родственнички будут. Жена, муж, дети. — Гримшо переполнял едва сдерживаемый восторг.

— Матери, отцы, братья, сестры. — Лампвик размахивал руками, его пошатывало от возбуждения. — Столько всего отнять! Еще дома не забудь. И работы. Жизни. Они ведь все живые.

— Ну, это ненадолго, — отозвался Гримшо. Он нетерпеливо размахивал хвостом. — Совсем ненадолго!

— Хе! — ликовал Лампвик, готовый пуститься от радости в пляс. — Так им и надо! Удумали мои останки трогать! Это уж точно называется «потревожить Лампвика»!

Лукавая морда Гримшо расплылась в довольной, жутковатой ухмылке. Наконец у него появилась работа.

 

2

Ярко-желтый экскаватор

Крепкий мужчина в желтой каске и комбинезоне смерил пронизывающим взглядом краснощекого паренька.

— Значит так, Вейн, — процедил он, — и без того тошно. У меня собака взорвалась, и еще это упавшее дерево. Мне еще не хватало твои хныканья про какие-то тряпки выслушивать! — Голоса он не повышал, но казалось, что его терпение скоро лопнет. Лицо было грозным, глаза свирепо сверкали.

Вейн сглотнул и попытался оправдаться:

— Такое дело… Занавески на окнах… Ну, я и подумал…

— Подумал, говоришь? — усмехнулся толстяк, которого, кстати сказать, звали Джон Фигг. — Смотри, как бы у тебя это в привычку не вошло! — Он устало потер лицо рукой и раздраженно сказал: — Почем мне знать, почему там занавески? Хозяева, видать, оставили. Мне какое дело. ЗА РАБОТУ!

Вейн открыл рот, чтобы ответить, но передумал. Вместо этого он покорно взобрался в ярко-желтый экскаватор.

На почтовой тумбе неподалеку уютно устроился Гримшо и, довольный, наблюдал за происходящим. Он сидел у всех на виду, не испытывая нужды прятаться. Таких, как Гримшо, люди видеть не могли. Полуживые существа сами решали, когда появиться. Лишь изредка судьба наделяла какого-нибудь новорожденного даром видеть полуживых.

Все шло по плану. Прошел месяц с тех пор, как выкопали Лампвика и Гримшо получил Литанию с новыми Страдальцами. Демон хорошо поработал: ему осталось покончить с двумя из четырех бедолаг из списка.

Он открыл блокнот на странице, где мелким почерком было выведено: «Страдалец № 3. Джонатан Фигг». Этот господин Фигг помогал перенести гроб с Лампвиком, а потому Гримшо педантично написал под его именем: «Тот, кто помог». Он любил, чтобы все было правильно и четко.

Помимо этого, в блокноте было перечислено, чего Фигг вскоре лишится и таким образом пострадает от проклятия. Список был следующий: собака, машина, дом, работа, жена. Когда Страдалец все потеряет и впадет в тяжелую депрессию, Гримшо останется отнять последнее, что у него осталось: жизнь. На повестке дня был четвертый пункт из списка: работа Фигга. Гримшо вытащил из-за уха огрызок карандаша, помусолил его во рту и написал: «Подорванные нервы и вспыльчивость привели к утрате ясности мышления».

Тем временем экскаватор под управлением Вейна подбирался к дому, сметая клумбы и измельчая аккуратно выложенную дорожку. Пустая бутылка из-под молока задрожала, покатилась и разбилась где-то под кустом. Собралась толпа зевак. Кордоны безопасности не позволяли подойти слишком близко и занять самые лучшие места, но и за ними открывался отличный вид на происходящее.

С невыносимым скрежетом длинная металлическая лапа экскаватора медленно потянулась к дому, на мгновение замерла и стремительным рывком ударилась в стену. Под мощным натиском машины сплошная кирпичная стена дома крошилась, подобно черствому пирогу. Экскаватор снова занес лапу и приготовился отломать еще кусок. Черепица осыпалась вместе с кусками кирпича. С резким звуком, взрывавшим летнюю тишину, бились окна. Толпа в ужасе замерла.

Двигая ковшом экскаватора и стараясь захватить большой кусок стены, Вейн совершил новый выпад. За ним последовал еще один. Внезапно вся фронтовая часть дома обрушилась и превратилась в крошки из кирпича. Воздух наполнился грохотом. И пылью. Она была повсюду.

Когда пыль немного улеглась и все откашлялись и открыли глаза, то увидели что-то наподобие кукольного домика с откидной стенкой, за которой скрываются аккуратные квадраты комнат. Наверху можно было рассмотреть спальню и ванную с голубой плиткой. Все выглядело новым, как после ремонта. Только кровать была не заправлена. Под лестницей на первый этаж был устроен чуланчик, в коридоре виднелись резиновые сапоги, уцелевшая дверь вела в гостиную. За всем этим скрывался второй слой комнат, до него экскаватор еще не добрался.

Самые сердобольные зрители занервничали, но никто ничего не предпринял. Это было на руку Гримшо. Он знал, что человеку не свойственно проявлять инициативу и встревать в чужие дела, даже если совершенно очевидно, что творится что-то неладное.

Джон Фигг опять поглядел на часы. В экскаваторной будке, позабыв тревоги, начал входить во вкус Вейн.

Как и Гримшо. Он перелистнул страницу блокнота и прочел заголовок: «Страдалец № 4. Сьюзан Джонс. Женщина, которая постучала». Гримшо довольно улыбнулся. Дело было спланировано аккуратно, он был тайно горд тем, как ловко все состряпал. Демон обратил свой пустующий черный взгляд на дорогу. С минуту на минуту должны были вернуться домой миссис Джонс и ее чудаковатый сынок Рыбка. Если, конечно, это еще можно было назвать домом.

Мать с сыном появились в ту минуту, когда обвалилась крыша, смяв под собой диван шоколадного цвета, который теперь походил на месиво из кусков ткани и набивки. Воцарилось гробовое молчание. Взгляды были устремлены на Сьюзан Джонс и кареглазого мальчугана с копной белокурых волос.

* * *

Рыбка Джонс радовался чудесному деньку, пока не завернул за угол и не увидел руины на месте своего дома.

Он был здесь каких-то три часа назад, и тогда все было в порядке, дом казался таким прочным и совсем не собирался рушиться. За эти три часа они с мамой съездили в город, прихватив с собой друга Рыбки Джеда. Предоставленные сами себе, мальчики резвились в бассейне, пока миссис Джонс ходила по магазинам в поисках куртки. Потом вся компания отправилась в кафе. Джед болтал о водяных спусках и прыжках в глубину, мама рассказала, кого видела в магазине. Рыбка по обыкновению больше слушал, чем говорил. Он молча поедал свое мороженое и наблюдал за людьми. Очередная дурацкая шутка друга очень его рассмешила, целая ложка мороженого попала ему не в то горло, и его пришлось колотить по спине, пока он как следует не откашлялся.

Вскоре мальчики покончили с мороженым, а миссис Джонс допила кофе и доела свой пончик. Джед был передан с рук на руки родителям, и мама с сыном направились домой. Рыбка уже предвкушал ланч, после которого он собирался пойти в парк с Элис, она обещала научить его кататься на роликах. По-настоящему кататься, по-взрослому, не получая в процессе переломы!

Стоит ли говорить, что вид ярко-желтого экскаватора, утрамбовывающего останки их дома, поверг мать с сыном в состояние неописуемого шока.

Сперва Рыбка подумал, что они, должно быть, завернули не на ту улицу. Затем он увидел покореженный диван, лежавший поверх обломков, и почувствовал, как жарко стало в груди. Он проводил много дождливых часов за чтением, лежа на этом диване, и не мог его перепутать.

Хотя Рыбка был в оцепенении от ужаса и, конечно, смущен происходящим, он в первую очередь подумал о маме. Мальчик взглянул на нее. Она вся побледнела, ее глаза блестели, они приобрели какую-то странную выразительность. Казалось, миссис Джонс с трудом осознает, что происходит. Она поднесла руку ко лбу и поправила локон непослушных каштановых волос.

— Ка-ак?.. — выдохнула женщина.

Рыбка подумал, что она вот-вот потеряет сознание, он взял ее под руку, чтобы поддержать, и с мольбой посмотрел вокруг. Он тотчас заметил Рея Харриса, соседа через дорогу, и помахал ему. Мистер Харрис тем временем уже приближался, прихватив с собой стул. Он подоспел как нельзя кстати, в ту минуту, когда коленки миссис Джонс подкосились и она рухнула на спасительный стул, избежав неприятного падения.

Ободряюще поглаживая Сьюзан по руке. Рей посмотрел на Рыбку, вздохнул и с грустью покачал головой. Рыбка понимающе кивнул: Рей предотвратил бы катастрофу, если бы мог.

— Не знаю, Сью… — сказал Рей со смущением. — Когда я вернулся с гольфа, они уже… ну… приступили. Видишь ли…

Рыбка все отлично видел. Доказательства были повсюду: кирпичи, грязь, все вперемешку с останками их имущества.

Сквозь дебри к ним пробирался коренастый мужчина. Сьюзан встала. Она была явно расстроена, но сохраняла самообладание. Рыбку как магнитом тянуло к развалинам их прежней жизни, он воспользовался моментом и незаметно двинулся к тому, что осталось от их дома.

— Что-то не так? — поинтересовался Джон Фигг. В его голосе все еще слышалось раздражение, но теперь к нему прибавилась тревожная нотка.

— Боюсь, что да, — послышался ответ Сьюзан. Несмотря на мертвенную бледность, она не теряла твердости голоса. Мгновение она озадаченно смотрела на мужчину, как будто его лицо было ей знакомо, но ужас произошедшего сразу вытеснил посторонние мысли.

— Что-то совсем не так, — сказала она. — Вы ошиблись адресом.

Джон Фигг побледнел. Он нервно откашлялся. Ему тоже показалось, что он уже где-то встречал Сьюзан, но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Он не придал этому значения.

— Вейн! — позвал он.

Вейн выбрался из экскаватора и направился к боссу. Поравнявшись с Рыбкой, он резко посмотрел на него и остановился.

— Эй, парень! — сказал он. — Шел бы ты отсюда, пока шею не свернул!

Рыбка прервал свои поиски и посмотрел на Вейна. Он посмотрел на него тем особенным взглядом, который заставлял людей резко переключать внимание на что-нибудь другое. Он не любил им пользоваться, даже если не успевал с домашним заданием, но на этот раз он не мог посмотреть иначе, потому что внезапно для себя разозлился на человека, который сначала сровнял их дом с землей, а теперь советовал тут не околачиваться. Рыбка редко злился, не видел в этом смысла, но сейчас это казалось единственной правильной реакцией.

Голубые глаза Вейна на секунду встретились с карими глазами Рыбки, прежде чем он уступил и потупился. Вейн моргнул, просипел примирительное: «Поосторожнее тут, ладно?» — и поспешил к толпе, обступившей Джона Фигга и Сьюзан.

Рыбка глубоко вздохнул и продолжил осмотр руин в поисках уцелевших вещей. К этому моменту было ясно, что вся его жизнь, по крайней мере та, которую он представлял себе, была бесцеремонно отнята у него. На мгновение он опять ощутил приступ злости, но поборол его и присел на корточки, роясь в куче обломков под ногами.

— Какой там адрес в наряде значится? — спросил Джон Фигг, стоя у кордона.

Вейн сбегал к грузовику, припаркованному неподалеку, достал оттуда папку с бумагой и сощурился над напечатанным текстом.

— Наступил сегодня на очки, — проворчал он. — Что они на такой верхотуре делали, черт бы их побрал… Так-с. Дом… двадцать седьмой по… Соловьиной… улице.

Толпа устремила взгляд на табличку с адресом. Тем временем Рыбка выудил что-то из кучи, осмотрел и выбросил.

Джон Фигг ухмыльнулся. Ухмылка человека, отказывающегося смотреть в лицо судьбе.

— Что ж…

— Проезд, — сказал Рей. — Это Соловьиный проезд. Значит…

На лбу Джона выступили капельки пота. Вместо слов выходили какие-то хрипы.

— Вы хотите сказать, что мы снесли 27-й дом по Соловьиному проезду, а должны были снести дом 27, что на Соловьиной улице. Так? — осторожно уточнил Вейн.

— Так.

— А тут типа люди живут? — На лице Вейна читалась обида, как будто на него несправедливо наорали. Что было правдой.

— Больше не живут, — вставил мистер Харрис. — Вы что, адрес не проверили? Как такое вообще могло случиться?

— Да уж.

Многие с любопытством посмотрела на Джона Фигга. Рыбка прервал свои поиски, выпрямился и прислушался к разговору взрослых. Заметив интерес мальчика, Вейн раздраженно посмотрел на него.

Цвет лица Джона Фигга походил на сырое тесто. Он вытер пот, скособочив каску, испачканная сажей рука оставила на лбу черный след.

— Дело вот в чем… — Его взгляд затуманился. — Я сегодня на работу опоздал, потому что у меня собака взорвалась, а еще на мою машину дерево упало, такие дела. Это все из-за нервов: у меня в машине Эмили была, головой сильно ударилась, понимаете… Я, видать, адрес невнимательно прочел, перепутал все. Вейн-то без очков ничего толком прочесть не может, вот и не заметил ошибки. Мы когда приехали, он-то мне говорил, что занавески на окнах висят…

Вейн закивал.

— …да я вот только о своих бедах тогда думал.

Рыбка изучающе посмотрел на Джона Фигга. Он походил на человека, чья жизнь рушится у него на глазах. И все лишь потому, что он ошибся адресом. Мальчик подумал, что это очень жестоко. С другой стороны, сносить чужие дома, в которых живут люди, тоже жестоко.

Сгорбленная фигура мужчины перестала интересовать мальчика, его взгляд скользнул мимо толпы зевак и устремился к длинному изгибу улицы. Он увидел машины, дома, деревья, почтальона и маленькую серую кошку. Вон велосипед с вывернутым рулем прислонен к стене, вон на тротуаре — брошенная кем-то бумажка, вон там — упавшая урна.

А на той почтовой тумбе — демон.

 

3

Особенный

Холодок страха пробежал по спине Рыбки, и он поспешно перевел взгляд на людей, обступивших его маму. Он не смотрел на демона в открытую, но продолжал осторожно наблюдать за ним краем глаза. Существо сидело у всех на виду, будучи уверено, что обычные люди его не видят.

Рыбка не знал, почему он был другой. Он всегда был таким и пришел к выводу, что он принадлежит к числу тех несчастных, кого судьба наделила даром родиться с экстраординарным зрением. Рыбка не видел для этого никаких причин. Вернее сказать, пока что ему не удалось придумать ни одну вразумительную причину.

За исключением Элис и Джеда, двух друзей, которым он полностью доверял, Рыбка никогда не говорил никому о своем даре, даже маме. Он понимал, как сложно ей будет поверить в такое. Она начнет волноваться, поведет его к врачу, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Чтобы демон не догадался о его способностях, Рыбка попытался притвориться, что на тумбе никого нет. Мальчик надеялся, что он скоро уйдет, но у него было дурное предчувствие, что этого не случится, что демон имеет какое-то отношение к разрушению дома.

Рыбка не мог разглядеть подробностей, существо было почти с него ростом и издалека походило на костлявую кошку. Рыжая лоснящаяся шкура придавала ему еще более жуткий вид. Демон поднял голову и осмотрел группу людей, столпившихся неподалеку от него. Опасаясь, что существо могло заметить его интерес, мальчик принялся разглядывать обломки вокруг. Немого погодя он отважился бросить еще один быстрый взгляд в сторону демона. Удивительно, но он писал что-то в блокноте.

Ни о чем не подозревая, Гримшо перелистнул страницу и добавил к записям о Джоне Фигге: «Крайне подавлен унижением». Затем поставил галочку напротив слова «Работа». Вернувшись к странице Сьюзан Джонс, Гримшо вновь почувствовал согревающее чувство гордости. Симметрия, иначе не назовешь. На ее страничке он поставил жирную галку напротив слова «Дом». Никаких заметок еще не было. Он надеялся написать что-нибудь вроде: «Крика и истерика сменились полным отчаянием, потребовалось вызвать „скорую помощь“». Демон сидел с карандашом наготове, методично закручивая и раскручивая хвост, и подмечал каждую деталь в поведении Страдальцев.

Сьюзан Джонс нервно вздохнула, выпрямилась и в упор посмотрела на Джона Фигга.

— Мне жаль, что у вас такой ужасный день был, — сказала она с легкой дрожью в голосе, — но дело в том, что вы сейчас совершили страшную ошибку.

Гримшо дернул ушами, удивление нарисовалось на его уродливой морде. Он перевел взгляд от миссис Джонс к блокноту, затем опять уставился на женщину. Его традиционные заметки тут не подходили. Наконец, поборов внутренние сомнения, он написал: «Сохраняет чувство собственного достоинства перед лицом несчастья». Перечитав написанное, демон удовлетворенно кивнул. Формулировка была точная и вдобавок вносила приятное разнообразие. Лампвик будет недоволен, но Гримшо считал, что в его деле нужно быть честным.

К этому времени лицо Джона приобрело цвет старых кухонных тряпок. Лишенный дара речи, он молча кивал.

— Мы, конечно, свяжемся с вашей компанией, — продолжала Сьюзан. — Тем временем, полагаю, я не могу войти… слово «внутрь» тут не совсем подходит, все же… — Ее голос ослаб, она сделала над собой усилие и продолжила: — Я хочу сказать, еще можно что-то спасти… в уцелевшей части дома?

Рыбка выпрямился над обломками и посмотрел на маму. Она заметила его взгляд и вздохнула, когда тот коротко мотнул головой.

Джон был в агонии:

— М-м… Понимаете…

— Полагаю, слишком опасно туда идти. Даже если и можно что-то спасти.

Джон молча кивнул, хотя Сьюзан обращалась по большей части к сыну.

— Я так и думала. Что ж, тогда нам придется обойтись и так.

Толпа роптала. Некоторые зрители потихоньку расходились, пряча виноватые взгляды. С большим старанием Гримшо вывел: «Держится БЛАГОРОДНО». Он написал «благородно» заглавными буквами, потому что ему нравились заглавные буквы. Ему казалось, что они придают стиль.

— Куда вы пойдете? — спросил Рей.

Сьюзан выпрямилась.

— К моей сестре, — сказала она, — поживем у Марши.

Пораженный, Гримшо дописал: «и с МУЖЕСТВОМ» и подчеркнул. Он не привык к такому поведению Страдальцев. Не говоря о том, что Гримшо уже повстречался с Маршей и решил, что Джонсов не ждет ничего хорошего. То есть пока Гримшо их не убьет.

К этому времени толпа рассосалась, осталась парочка бесчувственных любителей чужих бед, способных без зазрения совести влезть в чужую жизнь, лишь бы посмотреть на хорошую трагедию. Джон говорил по телефону с офисом, разговор явно затягивался, и Рей уговаривал Сьюзан перевести у него дух прежде, чем она поедет к сестре.

Сьюзан помотала головой:

— Спасибо, Рей, но мы лучше сразу поедем к Марше.

Пока они говорили. Рыбка в последний раз осмотрел руины. На этот раз что-то привлекло его взгляд, что-то яркое, чего он не замечал раньше, выделялось среди обломков. Он понять не мог, как не заметил предмет раньше, он торчал наружу под самым его носом.

Мальчик наклонился и поднял его. Это была его любимая книга, та, в которой говорилось о девочке, лишившейся своей прежней жизни. За исключением грязи и помятой обложки, книга была в хорошем состоянии. Он сунул ее в задний карман брюк. Затем он посмотрел на руины своего дома и, ощущая какую-то пустоту в груди, мысленно попрощался с прошлым. Без предупреждения закончилась целая глава в его жизни. Это значило, что начинается новая глава. Рыбка подозревал, что она будет не самой размеренной.

Совершив ритуал прощания, мальчик поспешил к маме.

— Тогда я вас отвезу хотя бы — предложил Рей. — Тебе незачем после такого шока думать о транспорте.

Сьюзан стояла в нерешительности. Рыбка выступил вперед и, посмотрев Рею в глаза, решительно кивнул. Это был идеальный вариант. Их гараж и съезд на дорогу преграждали груды кирпича, Сьюзан еще не полностью оправилась от шока, а поездка к Марше общественным транспортом включала электричку. Рыбке это совсем не подходило, потому что тогда пришлось бы сталкиваться с шепотами, которые любили темноту и предпочитали обитать на чердаках, в подвалах, линиях телефонной связи и железнодорожных туннелях. Шепоты — эха того, что люди зарывали глубоко в себе, самые темные стороны подсознания, — вещи, в которых человек скорее умрет, чем признается самому себе, не говоря уже об окружающих. Раз в головах владельцев им места не было, шепотам приходилось искать прибежище на стороне. Сегодня Рыбке точно не хотелось иметь с ними дело.

Сьюзан поняла намерения сына.

— Спасибо тебе, Рей, — сказала она благодарно, ее голос дрожал.

Рыбка сдавил мамину руку, и она пожала его руку в ответ и слабо, но обнадеживающе улыбнулась. От Рыбки не укрылась тревога в ее глазах, они потемнели и стали темно-серого цвета, как бывало, когда она грустила. Мальчик твердо посмотрел ей в глаза. Улыбка Сьюзан стала шире, и, самое главное, ее глаза посветлели.

— Ты прав, — сказала она. — Все будет хорошо!

К этому времени Рей уже выехал из гаража и стоял наготове. Сьюзан села вперед, а Рыбка забрался на заднее сиденье. Было странное ощущение, как будто они отправляются в дальнее путешествие, но забыли взять с собой багаж. Когда они отдалялись от дома, Рыбка обернулся и посмотрел в заднее окно машины. Он подумал, что всякий решил бы, что он хочет в последний раз взглянуть на свой дом, но Рыбка смотрел не на него. Он смотрел на почтовую тумбу.

Демон, сидевший на ней все это время, исчез.

 

4

Овца сверху

Едва Сьюзан позвонила в звонок у дверей огромного и очень дорогого дома Марши, как дверь распахнулась и показалась ее сестра. Она была одета в черное с головы до ног.

— Ах, Сьюзан! Как хорошо, что ты приехала! День был просто ужасный!

Сьюзан была в замешательстве.

— А… Да, ты права, вообще-то.

Рыбка почувствовал озноб, хотя холодно не было. С тетей было что-то не так. От нее исходило свечение. Настоящий свет. Она не просто светилась от переполнявших ее чувств или что-то в этом духе, она буквально излучала свет. С холодком в сердце Рыбка гадал, что это могло значить. Судя по тому, что он видел раньше (вещи, которые обычные люди видеть не могли), дети, недавно полюбившие и по-настоящему невинные, были озарены золотым свечением, но свет, исходивший от Марши, был бледнее и серебристого оттенка. Он уже видел людей с таким свечением, каких-то прохожих, людей в магазине, но никого, кого бы он достаточно хорошо знал, чтобы выяснить, почему они светятся.

— Заходи, дорогая сестра, — вздохнула Марша.

Как только они переступили порог, она обняла Сьюзан. Рыбка подумал, что уместнее было бы описать эту сцену в духе старомодных любовных романов, например: «Она прижала Сьюзан к груди» или что-то в этом роде. Марша постоянно читала любовные романы. По правде говоря, чаще всего она пребывала в заблуждении, что ее жизнь — это тоже любовный роман.

Отпустив наконец Сьюзан, Марша обратила свой взор на Рыбку. После минутного колебания она сложила губы в трубочку и, не делая шага навстречу, осторожно поцеловала племянника. Мальчик ее не винил. Однажды, когда Рыбка был совсем маленький, он укусил Маршу, когда та сжала его в своих объятиях, потому что ему не понравилась удушающая приторность ее духов. С тех самых пор Марша предпочитала держать дистанцию. На этот раз Рыбка только улыбнулся. Марша озадаченно посмотрела на него.

— Дорогое дитя, — пробормотала она.

— Как ты узнала? — спросила Сьюзан, снимая пальто и вешая его на перила лестницы.

— Это я тебя хотела спросить! Наверное, какая-то сестринская телепатия! Как замечательно! Но мы ведь всегда были так близки.

— Мы последний раз разговаривали месяц назад и видимся только на Рождество и дни рождения…

— Ох, дорогая, не нуди. Сестринская телепатия не строится на каких-то визитах!

Рыбка мягко подтолкнул маму вперед, в направлении гостиной. Ждать приглашения от Марши — это все равно что ждать, пока горы постареют и осыплются.

У Марши была красивая гостиная. Она была выполнена в светло-желтой палитре, от которой у Рыбки мурашки бежали по коже, потому что любое пятнышко грязи вызывало здесь неприятные ассоциации. Пока они были в пути, облака сгустились и успел пройти короткий, но сильный дождик. Рыбка надеялся, что не успел наступить в лужу, пока шел от машины до двери.

— Ковер не испачкайте, дорогуши, — сказала Марша, как будто они могли не ступать по нему.

— Все же, что именно случилось? — потребовала Сьюзан.

Рыбка направил ее к дивану. Она опустилась на него, и мальчик уселся рядом, немого успокоенный. Как только мама села, ее голос понизился и приобрел свою обычную мягкость.

— Марша, скажи, с тобой что-то случилось?

Лицо Марши дергалось в конвульсиях, голос не слушался ее.

Рыбка смотрел на нее и чувствовал, как его охватывает страх. Сейчас он узнает, почему люди так светятся, и он уже догадывался, что это что-то плохое. Он подался вперед, уставившись на нее, и ждал.

Марша провела рукой по лбу.

— Случилось самое страшное! Мой дорогой Реджинальд умер!

Когда она произнесла эти слова, бледно-голубые глаза Марши затуманились, на ее лице отразились шок и боль потери. Пока она говорила, свечение вокруг нее усилилось, и внезапно Рыбка все понял. Все эти люди, озаренные серебристым светом, которых он видел, потеряли кого-то из близких.

Затем глаза Марши увлажнились, она промокнула их кружевным платком, но только в уголках глаз, и это не дало никакого эффекта. Слезы грациозно текли по ее пухлым щекам.

Сьюзан ошеломленно смотрела на сестру:

— Редж умер! Ох, Марша! — Ее голубые глаза тоже наполнились слезами, да так, что покраснели веки, а из носа потекло.

Рыбка медленно вдохнул, он был охвачен страхом и скорбью. Реджинальд Пауэр был одним из немногих, с кем Рыбка чувствовал себя непринужденно, с кем можно было дружески помолчать и не ждать ненужных разговоров. Но сейчас нельзя было раскисать. У Рыбки было дурное предчувствие, что что-то происходит, что-то скрывается за этой трагедией. Он нервно озирался по сторонам, неосознанно ища демона. Никаких очевидных причин тому, что демон имел отношение к смерти Реджа и сносу их дома, не было, но Рыбка был уверен, что он причастен к этим событиям. Он вздрогнул, вспомнив о бедах, которые недавно приключились с их знакомыми. Например, смерть священника их прихода.

— Это произошло сегодня утром, — продолжила Марша. Она странно моргнула и отвела взгляд. — Как гром среди ясного неба. Страшно подумать, как одна секунда может навсегда изменить всю твою жизнь!

— Но что?..

— Я хотела тебе сразу же позвонить, дорогая, но я просто рассудок потеряла! Плакала, не могла остановиться! А потом я немного успокоилась и все звонила тебе и звонила, но ответа не было… — Она с укоризной посмотрела на Сьюзан.

— Прости, нас дома не было, да и все равно его сносили… — Сьюзан высушила глаза салфеткой и заплаканно улыбнулась Марше.

— Так что, я тут ждала одна-одинешенька и думать не могла, что ты почувствуешь мою боль и приедешь! — Марша в исступлении сжала руки.

Сьюзан содрогнулась.

— Послушай, Марша, я хочу помочь тебе и очень рада, что мы приехали, но у меня не было никакого предчувствия. Мы приехали, потому что по ошибке снесли наш дом и нам негде жить.

Марша непонимающе посмотрела на сестру.

— Нам придется пожить у тебя, — решительно произнесла Сьюзан.

— Ох, дорогая! Это так благородно! Мне определенно не повредит компания, если, конечно, вы готовы мириться с несчастной рыдающей вдовой.

Сьюзан глубоко вздохнула.

— Что ж, тогда договорились, — сказала она успокаивающе. — Может, что-нибудь выпьем, ты наверняка за весь день ничего не съела. Рыбка с радостью заварит чай. — Она посмотрела на сына с улыбкой.

Рыбка тут же вскочил и направился в кухню. За какую-то минуту он вскипятил воду в чайнике, достал молоко из холодильника, нашел чашки и вернулся в гостиную с подносом в тот самый момент, когда Сьюзан сказала:

— Марша, ты ведь нам так и не рассказала, как Редж… что с Реджем случилось.

— Это был такой шок! Вот он здоровый и счастливый идет на соседнюю улицу купить газету, а через секунду он уже мертв! Вот так вот!

Опустив поднос рядом с мамой, Рыбка изучающе посмотрел на Маршу, его светло-карие глаза подмечали все детали. Марша снова моргнула и отвела взгляд. Мальчика осенило, что она не хотела рассказывать, как умер ее муж.

— Почему это мальчик на меня уставился? — внезапно спросила Марша. За жалобным тоном послышались резкие нотки.

— Рыбка, ты же знаешь, людей это расстраивает, — сказала Сьюзан, разливая чай и не поднимая головы.

Рыбка вздохнул и сосредоточился на подливании молока в чашки. Он разливал молоко прямо из бутылки, поленившись перелить его сначала в кувшин, это явно не понравилось его тете, которая поджала губы и недовольно на него посмотрела.

— Этому мальчику нужна помощь, — сказала Марша.

Чудно , но люди часто говорили о Рыбке так, как будто его не было рядом. Он не возражал, предпочитая, чтобы его не замечали.

— Он в порядке, — парировала Сьюзан.

— Он для своего возраста слишком маленький. И чего вы его Рыбкой зовете?

— Послушай, он умный, здоровый мальчик, и если он предпочитает не говорить без надобности, то я не вижу поводов для волнений, понятно? — произнесла Сьюзан озабоченно.

— Ладно, дорогая! — пожала плечами Марша.

— В школе он успевает, у него есть несколько хороших друзей…

Рыбка кивнул. Это была правда, у него был Джед, который любил яркие цвета и не расставался с любимой красной курткой, и Элис, она хотела стать репортером новостей. Они говорили в его присутствии и с ним тоже, хоть он и не отвечал, и были этим вполне довольны. А то, что Джед звезд с неба не хватал, а мама Элис все время забывала постирать ее одежду, к делу не относилось. Они вместе помогали Джеду с уроками, и Элис, как правило, не забывала помыться, так что пахла она не так уж плохо. А если и забывала, Рыбка ей напоминал, он не любил, когда демоны грязи висели, запутавшись в ее волосах, или взгромождались ей на плечи и пялились на него своими глазищами илистого цвета. Так как Элис знала, что именно в таких случаях видит Рыбка, она сразу же шла домой и принимала душ. Обычно она удалялась при этом с видом человека, которого слегка мутит.

Марша фыркнула, выражая несогласие, но ничего не сказала.

— Теперь, — продолжала Сьюзан, — так как мы даже свои вещи спасти не можем, нам понадобится какая-то одежда, зубные щетки, все в этом роде…

— Что же вам помешало вещи собрать, дорогая?

Хотя Рыбка редко им пользовался, но сегодняшний день был исключением, и мальчик посмотрел на Маршу своим особенным взглядом. Он поверить не мог, какая она бестолковая, даже принимая во внимание смерть мужа. Взгляд Рыбки подействовал: Марша вздрогнула.

Сьюзан поморщилась:

— Я же тебе объяснила. Наш дом снесли…

Впервые за день Марша покинула свой воображаемый мир и услышала, что ей говорила Сьюзан. В то же мгновение вернулась прежняя Марша, которая скрывалась под всеми этими оборками, Марша, которая знала, как заботиться о своей младшей сестре.

— Господи Иисусе, Сью! Это как же?

— Они адресом ошиблись, представь себе. — На мгновение голос Сьюзан задрожал.

— Подай на них в суд, — жестко сказала Марша, — у меня хороший адвокат. Можете жить здесь сколько хотите. — Она послушно посмотрела на Рыбку. Он улыбнулся в надежде утешить ее. Должно быть, это сработало, потому что она едва заметно улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Марша. Мы обе многое пережили сегодня. — Сьюзан печально улыбнулась. — Но то, через что ты прошла, просто ужасно. — Она нежно дотронулась до руки Рыбки, мальчик понимал, что она была бы рада потерять только дом, а не близкого человека. — Но ты ведь так и не рассказала, что произошло.

В этот раз Марша не стала отводить взгляд. Она замолчала и уставилась в чашку, ее лицо медленно наливалось румянцем.

— На него овца упала, — наконец произнесла она.

— Прости?

— Овца. Упала на него. — Несколько секунд она боролась с эмоциями и наконец выпалила: — Это все так… так… НЕЛЕПО! — Теперь, когда они знали правду, Марше не терпелось выговориться, слова вылетали прежде, чем она успевала подумать. — Он пошел за газетой, как всегда по утрам делает, а они там посреди проспекта дом строят с дорогими апартаментами, там в лесах все. И Редж, наверное, срезал путь и прямо через стройку пошел. А кто-то, как выяснилось, ворота в выгоне не запер, одна овца-то и выбежала и каким-то образом забралась на эту платформу, и ее вместе с ней и подняли! Ну и она запаниковала, конечно, попыталась слезть вниз и… свалилась.

Все молчали. Цвет лица Марши от красного перешел в мертвенно-бледный, она сидела выпрямившись, сложив свои пухлые руки в кольцах на коленях.

— Я… мне… так жаль!

— Упала с высоты нескольких этажей. Реджа сразу убило. Овца тоже, конечно, погибла.

— Конечно, — слабо прошептала Сьюзан.

Опять воцарилось молчание.

Рыбка сел рядом с тетей и сжал ее руку в своей. К этому времени сияние вокруг нее усилилось.

— Спасибо, дорогой, — сказала она и залилась слезами.

* * *

Вечером, когда Рыбка был один в своей спальне — у Марши было несколько свободных, — он осторожно осмотрелся в поисках демона, но так, чтобы тот ничего не заподозрил, если бы и впрямь оказался в комнате.

В поисках какой-нибудь пижамы Реджа Рыбка заглянул в шкаф и заодно обнюхал каждую полку. Закрывая окно, он проверил, нет ли кого за занавесками. Потом он уронил часы и нагнулся, чтобы поднять их, а заодно глянул под кровать и как бы невзначай посмотрел, не прячется ли демон там.

Он там не прятался, к облегчению мальчика.

Теперь можно было ложиться спать. Рыбка забрался на кровать, с опаской выключил свет и уставился в сумраке в потолок. В комнате было не совсем темно, потому что Рыбка никогда не занавешивал шторы, чтобы внутрь проникал свет и не собирались шепоты. Хотя сегодня его беспокоили не они.

Пока демона не было видно, но Рыбка не сомневался, что он еще объявится. Он размышлял, видел ли демон, как овца оступилась и свалилась со строительных лесов и погубила его дядю. Если это существо приносило с собой беду, где оно было сейчас, не страдал ли из-за него еще какой-нибудь бедняга, пока оно наблюдало и делало заметки?

 

5

Тот, кто помог

— Овца! — возмущался Лампвик. — Овца!

Было раннее утро следующего дня. Гримшо только что закончил докладывать о своих достижениях. Лампвик всегда требовал подробный отчет обо всем, вплоть до выражений лиц участников и точной передачи звуковых эффектов.

— Так все и было, нравится вам это или нет, — раздраженно ворчал Гримшо, мотая хвостом.

Лампвик фыркнул:

— Уроки, что ли, бери у этого друга твоего. Тин или как там его?

— Тан, — пробормотал Гримшо. — Он Тан. Вы специально всегда путаете!

— Я говорю, — Лампвик отмахнулся от замечания демона и продолжал, — это он забирал жизни Страдальцев, вырывая их бьющиеся сердца? Уж такой демон не стал бы прибегать к помощи сельскохозяйственного животного, чтобы кого-нибудь убить!

Гримшо пришлось согласиться. Среди демонов проклятий ходила легенда, что последнюю жертву Тана нашли вжатой в стену с выражением такого ужаса на лице, что никто не решался посмотреть ему в глаза из страха, что его мученический взгляд будет потом сниться по ночам.

— Другой еще есть, с головой, как у собаки, который своих жертв таким ужасным пыткам подвергает…

— …шакал он, Ханутом звать… — пробубнил Гримшо.

— …прямо наизнанку их выворачивает!

— Они — другое дело, — огрызнулся Гримшо, выпуская когти.

Лампвик отвернулся от него и неловко зашагал по склепу, сложив руки за спиной, полы его ветхой мантии колыхались от движения. Он был мертв уже так долго, что почти утратил чувствительность в ногах.

— Они — Демоны первого класса, — продолжал Гримшо, надеясь, что Лампвик споткнется и упадет. Он не мог без смеха смотреть, как его Создатель барахтается на полу, все равно что жук, упавший лапками кверху. — Ханут был создан могущественной египетской царицей, ей целая династия помогала. А Создатель Тана — настоящий маг, реальный! К тому же древнего и благородного рода. А я? Я всего лишь третьесортный демон, созданный фальшивым магом, в котором знатности не больше, чем в кочане капусты! — Он сердито смотрел на Лампвика, дошедшего до дальней стены склепа. — И если вы больше чем за век полужизни не заметили, сообщаю, что существуют Правила, которые запрещают демонам третьего класса являться своим Страдальцам, не говоря уже о том, чтобы лично карать их смертью!

Правила касались Воплощений всех типов (созданий духа, лишенных плоти), будь то демон или ангел. Даже высшего ранга, таких как Помпа. Гримшо считал, что самые несправедливые правила распространялись на демонов проклятий третьего класса.

— Демонам третьего класса, как я, — угрюмо продолжил демон, — созданным третьесортными людишками, как вы, приходится довольствоваться всеми доступными средствами, чтобы накликать Смерть несчастным случаем. Можно, к примеру, воспользоваться ОВЦОЙ!

— Опять тебя дергает. — Лампвик презрительно поморщился. — Возьми себя в руки и веди себя как следует. Когда ты тут прыгаешь, как уж на сковородке, невозможно сосредоточиться и спокойно совершать полуденный променад.

Гримшо заорал.

— До вас что, не доходит?! — вопил он. — Это ВСЕ ВЫ ВИНОВАТЫ, что я такой! — Подступала новая конвульсия, и демон замолк, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Как бы то ни было, — твердо сказал он, посмотрев на хронометр, — время бежит, я не могу тут с вами целый день торчать, у меня работа стоит.

— Будешь тут торчать ровно столько, сколько я скажу, — глумливо сказал Лампвик. — Я хочу, чтобы ты еще раз все доложил, с того момента, как…

Гримшо едва подавил вопль.

— Позволите мне пойти, — сказал он сквозь зубы, — и у меня будет свежий рапорт.

Демон и Создатель уставились друг на друга.

— Тогда иди, — весело сказал Лампвик. — За работу. И чтобы крови побольше.

* * *

Примерно в тот момент, когда Гримшо давал обещания Лампвику, Рыбка спустился на кухню и обнаружил там маму. Она готовила чай и тосты. Газ не работал, так что хлеб поджаривался в тостере. Марша уже сидела за столом, она тепло и немного устало улыбнулась ему.

— Любимая футболка Реджа, — сказала она нежно, оценив выбор племянника, хоть футболка и была ему велика. Мальчик выбрал ее, потому что на ней был схематический рисунок Рыбки и надпись «Рыбка» под ним. — Я рада, что она теперь твоя.

Прежде чем он успел улыбнуться в знак благодарности, в дверь позвонили.

Все замерли. После вчерашних травмирующих событий каждый подумал про себя, что звонок в дверь в половине девятого утра может принести только дурные вести.

Сьюзан медленно вдохнула. Марша побледнела.

— Это не из газовой компании, — с сомнением сказала Сьюзан. — Я им только что звонила.

Рыбка встал из-за стола и помчался в коридор, его мама и тетя провожали его встревоженным взглядом.

За входной дверью Рыбка обнаружил крепкого мужчину в джинсах и помятой рубашке. По его виду можно было подумать, что он бодрствовал всю ночь; мальчику его лицо показалось знакомым, но первое, что он заметил, было серебристое свечение, исходившее от него. Сердце Рыбки похолодело. Этот мужчина тоже потерял кого-то из близких. Вокруг них повсеместно творились плохие вещи, и это не предвещало ничего хорошего.

Мужчина улыбнулся, но его лицо оставалось серьезным.

— Рыбка Джонс? — спросил он.

Рыбка кивнул.

— Твоя мама здесь? Мне поговорить с ней надо. Это важно.

Его голубые глаза посмотрели в карие глаза мальчика, оба молчали. От взгляда незнакомца у Рыбки душа ушла в пятки. Что бы ни хотел сообщить мужчина его маме, это было не просто важно, это касалось жизни и смерти. Рыбка вдруг узнал в посетителе Джона Фигга.

Он протянул руку. Джон Фигг удивленно пожал ее. Рыбка на мгновение сжал его ладонь в своей, его лицо было серьезным.

Джон Фигг сглотнул.

— Спасибо, — сказал он, поняв взгляд мальчика, — но… Откуда ты знаешь, что Эмили умерла ночью? — Он замолчал, по его лицу читалось, что он едва сдерживает эмоции.

Рыбка сделал шаг назад и позволил Джону войти внутрь, грузное тело мужчины заполнило весь коридор. Мальчик провел гостя в кухню. Тишину нарушил свист четырех подрумяненных тостов, выскочивших из тостера.

— А я вас знаю! — тут же воскликнула Сьюзан. Ее голос приобрел странную резкость. — Конечно, это же мистер Фигг! Я вас узнала и без желтой каски и комбинезона.

Он выступил вперед и протянул руку:

— Простите за вчерашнее, мэм. У меня были личные проблемы, это так, но я должен был все внимание уделить работе или просто остаться дома. Из-за меня вы попали в такое положение, и я хотел бы вам помочь.

Сьюзан улыбнулась и протянула ему руку. Последовало торжественное рукопожатие.

— Ваше извинение принято. И не волнуйтесь, моя сестра о нас позаботится. Мистер Фигг…

— Просто Джон.

— …Джон, позавтракаете?

— Спасибо, я с удовольствием выпил бы чайку, мне вам нужно еще что-то сказать.

Он уселся между Рыбкой и Маршей, и Сьюзан налила всем чаю. Она положила тосты на тарелку в центре стола, а в тостер загрузила новую порцию.

Джон сделал большой глоток. Он пил с жадностью, как в пустыне пьют воду, и, напившись, сделал глубокий вдох.

— Дело в том, миссис Джонс…

— Сьюзан!

— …Сьюзан, мы с нами уже встречались. В смысле, еще до того, как я наш дом снес, хотя вы этого, наверное, не помните. Я когда вас вчера увидел, мне показалось, что у вас лицо знакомое, а вчера ночью до меня вдруг дошло.

Рыбка повернулся, чтобы видеть Джона, и в поле его бокового зрения попал угол кухни, то место, где была раковина. Его сердце чуть не выскочило из груди, когда он увидел демона: он сидел на полу, зажав карандаш в лапе, перед ним лежал блокнот. Он внимательно следил за ними, и Рыбка отвернулся, надеясь, что демон не заметил его удивления и ужаса.

Сьюзан кивала:

— Мне и самой так показалось.

— Несколько недель назад, — объяснил Джон, — я помогал одному другу. У него масштабная работа намечалась, нужны были помощники. Он, так сказать, ритуальные услуги оказывает…

— Марбл-хил!

— Именно. Кладбище Марбл-хил. Бывшее кладбище, по крайней мере. Только церковь Святого Михаила продали, и компания, ее купившая, собирается там дом престарелых построить. Они и кладбище выкупили, тут-то мой товарищ и понадобился.

— Верно. Они выкопали могилы и перезахоронили их на кладбище Кроскис у Святого Петра.

— Не всех еще перезахоронили, я сейчас скажу почему. Пока что осталось еще немного гробов, их оставили в склепе церкви Святых Петра и Павла, их туда отвезли сразу после эксгумации.

— Бог мой, Сью! — тихо сказала Марша. — А ты ко всему этому какое имеешь отношение?

— Ну, я иногда выполняю волонтерскую работу в церкви Святого Петра. Вот священник и попросил меня помочь… гробы… разместить.

— Вот тогда мы и встречались. Я с моим другом Стивом перетаскивал гробы в склеп, а вы вели учет, говорили, куда гробы ставить, все такое. И чаем угостили. Вы только со Стивом разговаривали, а я как раз за ним стоял.

Сьюзан снова кивнула:

— Да! Вспоминаю. Вы тот, кто помог.

Рыбка отважился бросить взгляд на существо в углу. Оно с большим вниманием наблюдало за Сьюзан и Джоном. Теперь, когда оно было так близко, Рыбку невольно передернуло, когда он увидел его черные глазницы. На демоне были надеты брюки в заплатах с проделанной сзади дырой для хвоста, а на его костлявом запястье красовались мудреные часы. То, что Рыбка поначалу принял за горб, на самом деле оказалось старым запачканным рюкзаком из поношенной кожи с потускневшими застежками и парой прочного вида карманов. Внезапно существо подняло голову, как будто почувствовав взгляд мальчика. Рыбка быстро переключил внимание на разговор взрослых.

Голос Джона был печален.

— Дело в том, что Стив мертв, отчасти из-за этого те гробы не захоронили — не нашли ему замену пока. Он в озере утонул после того, как сгорел его дом, его жена упала с крыши прямо на ограду, сын погиб из-за ужасного несчастного случая с пожарной лошадью, а дочь раздавило вращающимися дверьми.

Марша и Сьюзан в ужасе уставились на Джона. Рыбка почувствовал холодок, пробежавший по спине. Час от часу не легче. Сеть смертей и разрушений раскинулась дальше, чем он думал. В который раз он опять вспомнил, какой страшной смертью умер священник.

— А потом, точнее, сразу после смерти Стива моя собака взорвалась, крыша моего дома обрушилась из-за упавшего дерева, и Эмили досталось по голове, она в больницу попала. Удар по голове не убил ее сразу, но прошлой ночью… Она так и не пришла в себя, ни на миг.

Джон опустил голову, по его щекам текли слезы. Он не пытался остановить их или вытереть. Сьюзан дотронулась до его руки.

Рыбка с яростью посмотрел на существо, он не сомневался, что демон так или иначе виновен во всех этих ужасах. Он писал что-то в блокноте и, к счастью, не заметил взгляда Рыбки, иначе сразу бы понял, что мальчик его видит.

Джон взял себя в руки, выпрямился и поднял голову. Рыбке показалось, что он боится.

— А как священник? — спросил Джон. Казалось бы, невинный вопрос, но Рыбка понимал, что это не так.

Сьюзан посмотрела на него в замешательстве, потом с грустью и, наконец, с ужасом.

— Он умер совсем недавно. Он был на колокольне… Конечно, некоторые считают, что это могло быть самоубийством, потому что у него прямо под домом обвалилась земля, жена упала с горы в Швейцарии, а его мать… ее газонокосилка переехала. Но я его знала, он бы так не поступил.

Холодок разлился по телу Рыбки, проникая в само сердце. Внезапно список страданий приобрел скрытый смысл. Страшные вещи, случившиеся со священником, имели какое-то отношение к страшным вещам, которые пережила его семья. Джон Фигг и его друг Стив. Навлекал ли эти несчастья демон? И если так, то каким образом?

Мальчик почувствовал на себе вопрошающий взгляд мамы, посмотрел на нее и коснулся ее руки. Демона он игнорировал, существо пристально за всеми следило, словно ожидая чего-то.

Вздохнув, Джон кивнул:

— Я так и думал, что это, должно быть, еще одна причина, по которой гробы из Святого Михаила не перезахоронили.

Потрясенная Марша вытаращила на них глаза. Казалось, что страх заражал их, как чума, передаваясь от одного к другому.

— А потом… — Марша ловила ртом воздух, пока ее мозг сложил вместе кусочки головоломки и сделал один неизбежный вывод, — потом дом Сьюзан снесли, и мой Редж умер.

Все замерли, уставившись в одну точку перед собой, сердце Рыбки учащенно забилось.

— Как будто…

В углу сидел Гримшо и ждал, пока кто-нибудь произнесет эти слова. Рано или поздно кто-нибудь всегда говорил это. А потом они попытаются скрыться. Рано или поздно они всегда пытаются скрыться.

— Как будто…

Он сосредоточил взгляд на Марше, он хотел, чтобы она закончила предложение. Она так и сделала:

— Как будто на нас на всех наложили страшное проклятие!

 

6

Здесь покоится тело вора Лампвика, не смей тревожить

— Вы должны спросить себя — почему? — сказал Джон.

Рыбка налил всем еще чаю, крепкого и горячего, не пожалев сахара. Он все еще ощущал холод, проникавший до самых костей. Он знал, что другие испытают то же самое. Горячий сладкий чай был как нельзя кстати, он согреет их сердца и вернет силы. Тосты лежали нетронутыми на тарелке. Вторая порция давно поджарилась и, всеми забытая, остывала в тостере.

— Думаю, пришло время рассказать вам об эксгумации вора Лампвика, — произнес Джон. — Это случилось в последнюю ночь, как раз перед тем, как начались все эти ужасы. Осталось выкопать совсем немного могил, среди них была одна, от которой у меня мурашки побежали по коже. Было такое странное ощущение… чувство… как будто умерший не упокоился, не до конца отошел в мир иной. Думаю, подсознательно мы ее избегали, но когда все могилы были выкопаны и осталась только эта, нам ничего не оставалось, кроме как выкопать и ее.

Джон замолчал в нерешительности, словно не хотел больше ничего говорить. Рыбка вздрогнул и краем глаза заметил, что Сьюзан с Маршей тоже передернуло.

— Продолжайте, — сказала Марша полным страха голосом.

* * *

Было то время, начал Джон, когда солнце еще не взошло, а рассвет лишь намечался где-то у горизонта. По какой-то причине — скорее всего, чтобы не привлекать зевак, — эксгумации всегда проводят после захода солнца, и я был рад, что наступало утро, потому что оно предвещало конец работы. Кто-то должен был перенести тела со старого кладбища на новое, а Стив был таким парнем, который с почтением относился к своей работе. Так-то оно так, но меня лично не волновало, что мы тревожим мертвых.

Последняя могила, та, которой мы избегали, была старой — покойного захоронили еще во времена королевы Виктории. Надгробие заросло лишайником, его скрывали разросшиеся кусты, и до него непросто было добраться. Сначала я не мог разобрать надписи, только имя. Лампвик. Я попытался почистить плиту, отодрать кое-где лишайник. Там, где мне это удалось, скрывалась надпись «Оставьте его в покое». Я подумал, что странно писать такое на надгробии, напоминает угрозу или предостережение.

Не буду утомлять вас рассказом о раскапывании могилы. Скажу лишь, что в конце концов мы добрались до крышки гроба. И тогда, как будто мало было жути, началось что-то совсем зловещее.

Как я уже сказал, было раннее утро, когда мы добрались до гроба, солнце только вставало из-за горизонта. Птицы вовсю выводили свои трели, приветствуя новый день. Но как только наши лопаты коснулись крышки гроба, они умолкли.

Тишина.

Ни звука.

Так вот, Стив воображением не богат. Люди с бурной фантазией на жизнь копанием могил не зарабатывают. Но даже он прервал работу и посмотрел на меня.

Какое-то мгновение было тихо. Потом птицы опять защебетали, и все вроде бы вернулось в прежнее русло. Но гроб был необычный. Вместо металлической пластинки с именем умершего и датой его жизни на дереве было что-то нацарапано. У нас не было времени читать надпись. Солнце вставало, а нам надо было закопать могилу прежде, чем мир проснется и заживет своей жизнью. Я прочел лишь: «Здесь покоится тело вора Лампвика, не смей потревожить».

Больше я не разобрал, не только из-за того, что мы были заняты извлечением гроба, но и потому, что меня что-то отвлекло. Краем глаза я увидел какое-то движение. Ничего особенного, так, какой-то шелест в кустах, наверное, кошка или лисица. Но у меня от этого по спине внезапно пробежал холод, я желал лишь одного — поскорее убраться с этого кладбища!

Мы погрузили гроб к остальным и отвезли их прямо к Святому Петру.

Прибыв на место, Стив пошел поговорить со священником и помощницей — с вами, Сьюзан, — так как вы тогда помогали разместить гробы. Мы их выгрузили, и вы показали, где их поставить в склепе. Вор Лампвик покинул фургон первым. Я помню, как вы постучали по крышке. Прикосновение было легчайшим, но я был уже так напуган, что оно заставило меня вздрогнуть.

Мы поместили его в углу склепа. В тихом углу. Хотя к тому времени его и так уже сто раз потревожили.

* * *

— То есть вы думаете, в этом все дело? Что все это из-за какого-то ужасного проклятия, которое на нас мертвый вор Лампвик наложил? — Марша нахмурилась. — Фильм ужасов какой-то!

Сьюзан сделала глубокий вдох:

— А ведь что-то ощущалось в склепе вскоре после того, как туда внесли гроб. Как будто… там кто-то был и следил за мной.

Она посмотрела на Рыбку, и он кивнул ей. Он мог поспорить на что угодно, что в точности знал, кто там был и наблюдал, пока она производила последний осмотр и запирала склеп. Демон проклятия вора Лампвика. Теперь он понимал, что делало это существо — следило, чтобы проклятие было исполнено должным образом.

— Да, — сказал Джон. — Думаю, дело в этом. О себе я больше не волнуюсь — я уже потерял все, что имел, — но я хочу помочь вам и Рыбке. И вам тоже, мэм, — добавил он, обращаясь к Марше. — Если бы проклятие распространялось только на людей, непосредственно причастных к эксгумации, то пострадали бы лишь священник, Стив, я и Сьюзан. Но мы видим, что оно карает еще больше людей; под него попадают наши семьи, ближайшие родственники. Начиная с жен, — его голос дрогнул, когда он подумал о любимой Эмили, — кончая зятьями, кем Редж приходился Сьюзан. Так что, если я не ошибаюсь, все, сидящие за этим столом, прокляты.

В углу делал заметки Гримшо. Он очень интересно проводил время. К Сьюзан Джонс добавился еще один представитель людей, который держался с достоинством перед лицом несчастья. Он написал: «Великодушное желание помогать другим».

— Что же нам делать? — беспомощно вопрошала Марша.

На мгновение они молча смотрели друг на друга.

Гримшо ждал, держа карандаш наготове.

Затем Джон Фигг произнес:

— Бежать.

 

7

Серебряные ножи, например

Гримшо захлопнул блокнот и сунул его в карман брюк, затем заткнул карандаш за ухо. Он хмуро посмотрел на маленького демона грязи, взобравшегося на его заднюю лапу. Скорее всего, демон образовался из скопившихся загрязнений в том месте, где тумбочка раковины касалась пола. Такие существа были самой низшей формой Воплощений, и Гримшо был рад, что они околачивались только среди по-настоящему живых (и их грязи) и не могли существовать в Лимбе. Он с раздражением скинул демона и посмотрел на хронометр. У него еще были дела, и пора было к ним приступать.

Хронометр демона проклятия мог быть любой формы, от песочных часов до армиллярной сферы. Изначально, когда Гримшо возник более чем полтора века назад, его хронометр имел вид карманных часов. Так как демон родился без одежды и у него не было карманов, где бы он мог что-либо хранить, его первой задачей было найти себе какие-нибудь брюки. Позднее, чтобы не отставать от времени, Гримшо выбросил цепочку и приладил часы к руке при помощи полоски из кожи. Брюки он оставил, потому что они ему нравились, хотя после более чем полуторавекового ношения они больше походили на одну большую заплату.

Помимо времени и местонахождения в пространстве, хронометр Гримшо показывал также созвездия, сезоны, в том числе человеческие праздники, например Рождество, Пасху, и т. д. Вдобавок ко всему он сообщал об особенных событиях в календаре Духа, таких, как различные приближающиеся катастрофы (землетрясения, цунами, масштабные наводнения или оползни и т. п.) или рождения и смерти религий.

Сейчас Гримшо перевел географическую стрелку на улицу, дом 33 по Вайтфилд-драйв, под кусты рододендрона. Затем он нажал на кнопку отправки. В следующее мгновение демон исчез из кухни.

* * *

Снаружи жизнь текла своим чередом. Светило солнышко, шелестя листьями, дул легкий ветерок. После Серого Мира Гримшо пришлась по душе такая перемена. Он удачно расположился на противоположной стороне улицы так, чтобы видеть входную дверь дома Марши и вид по обе стороны от нее (его немного скрывал розовый цветок рододендрона, но это ему не мешало).

Гримшо изучил страницу в блокноте, отведенную заметкам о Джоне Фигге — Мужчине, который помог. Теперь галочки стояли напротив пунктов «собака», «машина», «дом», «работа», «жена», а страница была сплошь покрыта записями. Он вкратце просмотрел те, что относились к прошлой ночи, когда жена Джона Фигга Эмили умерла в больнице. Он нахмурился. В блокноте было написано: «Полный упадок духа, отчаяние и рыдания», но Гримшо эта формулировка почему-то показалась не вполне справедливой. После непродолжительной внутренней борьбы он перечеркнул написанное и вывел: «Сердечный надлом и благородные слезы». Затем вернулся к делам по повестке дня.

Он почесал за ухом и обратил свой иссиня-черный взор на дорогу, где в палисаднике гонял мяч маленький мальчик. Мама наказала ему играть на заднем дворе, но он решил ее проигнорировать, потому что его заставили есть на завтрак кашу вместо шоколадных хлопьев, и теперь он был настроен по-бунтарски.

Затем Гримшо посмотрел в другую сторону, туда, где несколько мужчин припарковали фургон. Выбравшись из него, они принялись разгружать снаряжение.

Вайтфилд-драйв производила приятное впечатление, ее окаймляли высокие дома и подстриженные деревья, густые кроны которых отбрасывали прохладную тень в солнечный денек. Это было, конечно, хорошо, но через каждые несколько лет деревья слишком разрастались, и местные власти посылали кого-нибудь, снаряженного желтыми ограждениями и электропилами, и ненужные ветки спиливали. Пришел как раз такой день.

Гримшо с интересом наблюдал, как рабочие прилаживали защитное снаряжение напротив дома Марши, беззаботно перекидываясь время от времени фразами. Мальчик в соседнем палисаднике уже не так активно гонял мяч, частично переключив внимание на деятельность мужчин. Когда страховочные ремни были прилажены, двое из мужчин водрузили пилы на плечи, запрыгнули на автоматическую лестницу сзади фургона и быстро поднялись к зарослям, заняв позиции. Мгновение спустя тишину утра пронзил резкий вой пил и треск веток.

Будучи в первую очередь созданием духа, нежели плоти, Гримшо мог видеть ближайшее будущее. Оно было очень запутанным. Человек обладал свободой воли, а потому, хотя и существовала наиболее вероятная линия его поведения, он мог передумать и поступить иначе. Поэтому будущее любого человека на самом деле представляло собой несколько возможных вариантов, существующих параллельно. Когда он делал выбор, варианты будущего сливались в одно настоящее. Так как решение одного человека могло повлиять на варианты будущего других людей, бывало непросто сделать безошибочный прогноз.

Открыв свое внутренне око, способное предвидеть события, Гримшо изучил различные варианты будущего на несколько часов вперед. Джон Фигг вышел из дома около половины десятого, как раз в тот момент, когда по дороге промчался парень на мотоцикле и исчез за поворотом. Рабочие отпиливали ветки до часу дня и затем сделали перерыв на обед. Мальчику надоело играть, и он вернулся в дом где-то между 10.45 и 11.30. Если он останется на улице до половины двенадцатого, его мама высунется из окна и позовет его. Кроме времени, когда паренек шел домой, особых вариаций не было.

Шевеля ушами, Гримшо снял рюкзак. Он выудил из него старую школьную линейку и помятое издание «Как быть хорошей хозяйкой» Элайзы Минчин и принялся за работу. Он взял миссис Минчин с полки своего первого Страдальца, чтобы использовать ее в качестве подсказки. Вот как это работало. Сначала он поднимал книгу над собой и ронял ее, чтобы она раскрылась на произвольной странице. Затем он брал линейку и помещал ее под какой-нибудь строкой. После этого пробегал глазами вдоль линии, образованной линейкой, и записывал первые слова, которые заметит. Затем процедура повторялась.

После нескольких заходов демон выписал цепочку случайных фраз. Получился следующий список:

…серебряные ножи, например…

…всегда измельчайте овощи до маленьких кусочков…

…ищите материалы, которые…

…камень должен быть очищен от…

Затем Гримшо закрыл глаза и открыл внутреннее око и снова посмотрел на запись. На этот раз он прочел:

«Падающие ножи измельчают на маленькие кусочки. Посмотрите на камень».

Демон оскалился, обнажив ряд мелких стертых зубов с желтоватым налетом. Он положил линейку и книгу обратно в рюкзак, сунул блокнот в карман и пошел искать камень, следуя совету Элайзы Минчин.

Он нашел его очень быстро и пододвинул на один сантиметр к северу и на три к западу. Демон опытным путем определял правильное место, передвигая камень и проверяя наиболее вероятные варианты будущего — и так до тех пор, пока, в конце концов, не достиг своей цели.

После этого демон вернулся к рододендрону.

* * *

Рыбка с трудом поверил своим глазам, когда демон исчез, повозившись с огромными часами на руке. Странно, но он пропал примерно тогда, когда Джон рассказывал им о доме на вересковой пустоши.

— Вокруг на много миль ничего, кроме пустоши. Если и можно где-нибудь затеряться, так это в Доме Ворона! Там даже время течет по-другому. Мои родители любили уезжать туда, когда им казалось, что жизнь летит слишком быстро. Когда отец умер, он оставил дом мне. Но то одно, то другое, мы с Эмили… — он на мгновение умолк, скривившись, — вот уже несколько лет, как мы туда не ездим.

— Думаете, мы будем там в безопасности?

— Если где-либо вообще можно быть в безопасности. В доме давно никто не жил, так что он немного заброшен, но мы приведем его в порядок. Там можно оставаться столько, сколько потребуется.

Сьюзан бросила взгляд на Рыбку, он кивнул.

— Попытаться стоит, Джон, — ответила она. — К тому же терять нам нечего, правда? Если то, что вы говорите, верно, то каждую секунду здесь мы в опасности. Может статься, мы под угрозой, куда бы ни пошли, но, с другой стороны, может быть, нам удастся убежать от нее.

— Можно взять фургон Реджа, — сказала Марша. — Нагрузим в него как можно больше еды, одежды, постельного белья — и вперед. По-быстрому. Можем быть в пути уже к полудню. — Она сложила руки вместе, ее щеки горели решимостью. — Не волнуйтесь, дорогие, как-нибудь справимся.

Сьюзан улыбнулась:

— Признаться, Марша, ты держишься намного лучше, чем я думала.

Марша пожала плечами и посмотрела на Рыбку, в памяти внезапно всплыло воспоминание о вчерашнем строгом взгляде мальчика.

— Думаю, я наконец-то проснулась, Сьюзан. Все это происходит на самом деле. Я потеряла любимого Реджа, и единственные близкие люди, которые остались у меня в этом мире, те, кто мне дорог, в опасности. Если жизнь в покосившемся доме на краю света спасет нас, то свой лучший фарфор, канделябры и драпировки я могу послать ко всем чертям!

Джон улыбнулся ей, и Рыбка впервые увидел настоящую улыбку на его лице.

— Так держать! Я вам дам адрес и ключи. Вот, я вам и карту уже нарисовал.

Мальчик взял у него карту и принялся ее изучать.

— А вы с нами не едете? — спросила Марша.

— Только после того, как я достойно похороню Эмили. Если к этому времени я еще буду жив, я приеду к вам, хорошо? Если я так и не появлюсь в течение недели… ну, тогда оно меня настигло.

Когда они шли к входной двери, чтобы проводить Джона, Рыбка услышал высокий металлический вой, который не замечал раньше, хотя у него было чувство, что вой продолжается уже какое-то время. Открыв дверь, он тут же понял, что это был за звук. Рабочие забрались на деревья рядом с домом Марши и энергично спиливали ветки.

Джон попрощался со всеми за руку, внимательно посмотрел в глаза Рыбке и задумчиво улыбнулся. Мальчику этот взгляд был знаком. На него так смотрели, когда понимали, что он знает скрытое от остальных, и чувствовали, что это что-то важное.

— Что бы со мной ни случилось, я желаю вам всем удачи, — сказал Джон. Затем он повернулся и пошел по дорожке за ворота.

Они следили, как он удаляется. По крайней мере, Рыбка. До тех пор, пока он не заметил уже знакомые очертания фигуры, притаившейся под кустом рододендрона. В ужасе он снова посмотрел на Джона и увидел, как у него над головой серебряным облаком собирается смерть.

Все произошло очень быстро.

В соседнем саду мальчик в последний раз ударил по мячу. Вместо того чтобы перелететь через ограду и приземлиться в клумбе по соседству, мяч ударился о камень ровно под таким углом, чтобы отскочить влево, стукнуть по воротам, со свистом пронестись в воздухе и залепить пощечину проезжавшему на мотоцикле парню. От испуга парень потерял контроль, мотоцикл немного занесло, и он въехал в заднюю часть фургона, который в свою очередь ударился о дерево. К счастью для рабочих, они были привязаны к дереву ремнями безопасности, но, к несчастью для Джона Фигга, и тот и другой в одно и то же время выронили электропилы.

Острозубые сверкающие лезвия пролетели в воздухе одна над другой, нарисовав дугу, и Рыбка закричал: «ЛОЖИСЬ, ДЖОН!» — что есть мочи.

Он опоздал на долю секунды.

 

8

Бабах

Рыбка молча сидел и наблюдал, пока Сьюзан отвечала на вопросы полицейского. Его коллега утешала Маршу и раз или два проверила, все ли в порядке у мальчика. Он улыбался и кивал ей, хотя был совсем не в порядке. Мир Рыбки всегда был странным, непонятным местом, полным вещей, которые были видны только ему, но теперь в нем поселилось что-то новое. Он стал вместилищем смерти и страха потери.

Более того, после смерти Джона слабая тень начала виться вокруг его мамы и походила на еле заметный шарф. Он знал, что это было. Отчаяние или, по крайней мере, Воплощение отчаяния. Позволишь ему расти, и оно начнет темнеть и становиться толще, пока не станет самостоятельным демоном, холодной серой змеей-тенью, которая плотно обвивается вокруг человека и разбивает его душу. Он видел таких демонов раньше, сплетенных вокруг и внутри людей. Людей с потухшим взглядом и одинокими лицами.

По крайне мере, у существа пока еще не было глаз. Рыбка ненавидел, когда то, на что он смотрел, отвечало тем же. Мальчик переживал, что змея-тень вырастет настолько, что у нее появятся глаза, и тогда она так крепко вцепится в его маму, что уже никогда ее не отпустит.

Вдобавок ко всему Рыбка постоянно ждал появления демона проклятия. Он инстинктивно знал, что существо всегда присутствует в момент расправы с добычей, а это означает, что они в безопасности, пока демона нет поблизости. Несмотря на это, любое неожиданное движение заставляло его вздрагивать, и каждый раз, когда он что-то делал, он то и дело натыкался на мебель, потому что в первую очередь искал глазами демона.

Когда полиция уехала и Марша вышла из ванной, они собрались все вместе.

— Так, — наконец произнесла Марша, — вам двоим стоит поторапливаться, если в магазин собираетесь.

— А смысл? Марша, какой в этом смысл?! — воскликнула Сьюзан. — Это слишком. Это выше нашего понимания. Куда бы мы ни пошли, оно найдет нас. Мы можем бежать и бежать, пока не умрем от истощения, но мы никогда не сможем скрыться. От судьбы не уйдешь, все это знают. — Она провела рукой по волосам, ее безнадежный взгляд скользнул по столу.

Рыбка в отчаянии смотрел на нее. Он знал, что тревожило ее больше всего. Из-за того, что она помогла потревожить останки мертвого человека, ее сын лишится жизни. Она увидит, как он умрет, и будет знать, что своими действиями, какими бы невинными они ни были, она убила его. Груз этого знания был слишком тяжел.

Обвиваясь вокруг Сьюзан, змея-тень увеличилась. Рыбку передернуло, он хотел помешать ее росту, но не знал как. На какое-то мгновение он решил, что ему стоит рассказать маме правду о том, что он видит, о демоне проклятия и змее-тени. Но что это даст?

А потом к нему на помощь пришла Марша.

— Это не дело, дорогая, — твёрдо сказала она, подавшись вперед и смотря Сьюзан в глаза. — Ты с таким же успехом можешь затянуть петлю у нас на шее. Я серьезно! Может быть, ты и права, но единственное, что нам остается, — это попытаться, и сейчас мы не можем терять ни минуты. То, что у нас на глазах случилось с тем милым человеком, — тому доказательство! К концу дня мы должны быть в пути. Это наш единственный шанс!

Сьюзан моргнула и посмотрела на сына. Змея-тень была еще здесь, она обвивалась вокруг ее плеч, но когда Сьюзан криво улыбнулась ему, змея немного потускнела.

— Рыбка, ты за?

Кивнув, Рыбка встал. Он готов был заорать от облегчения. Марша была права. Если им суждено спастись, они должны побороть страх и печаль и действовать.

* * *

В то время как Сьюзан и Рыбка покупали все, что им может понадобиться, Марша собрала одежду и постельное белье. Затем она пошла в кухню за чайником, кастрюлями и всякой всячиной. Занимаясь делами, она то и дело обращалась к Реджу, иногда про себя, иногда вслух. Если бы Рыбка ее увидел, он бы заметил, как вокруг нее усиливается серебряное свечение.

На подоконнике у окна, которое он сам открыл минуту назад, сидел Гримшо и терпеливо наблюдал за Маршей. Он, свесив хвост из окна, слегка покачивал им из стороны в сторону.

Решив, что горячий обед перед дорогой им не повредит, Марша еще раз повертела ручку газа, опять безуспешно. В тот момент, когда она выкрутила газ до максимума и удостоверилась в его отсутствии, в кухню через окно ворвался порыв ветра, всколыхнув листьями лимонного дерева, стоявшего на подоконнике. Прямо как по заказу. Гримшо считал одной из великих загадок человеческих существ то, что они никогда не могли верно предсказать погоду, хотя будущее погоды было предвидеть легче всего. Он обвил хвостом ноги.

Почувствовав сквозняк, Марша нахмурилась. Она не помнила, как открыла окно, должно быть, это был кто-то другой. Отвлекшись от дел, она подошла к окну и захлопнула его, гадая, не стоит ли ей пройтись по всему дому и проверить, все ли закрыто и выключено.

Она отметила про себя, что так и сделает, как только погрузит вещи в фургон. Затем Марша набрала полные руки того, что собиралась вынести в гараж. К сожалению, она совсем забыла про газовую горелку, которая все еще была повернута до упора.

Прошло немало времени, пока она загрузила все, что хотела, в фургон. Тем временем в газовой компании наконец-то устранили неполадку.

В кухне чихал Гримшо, морща нос и прижимая уши. Газ снова дали, как он и предвидел. Демон слышал, как он с шипением струится из горелки, которую не закрутила Марша. Со временем ужасный запах доберется и до нее, но будет уже слишком поздно.

Покончив с фургоном, Марша вспомнила, что хотела проверить окна и лампочки. Она начала с мансарды, где был кабинет Реджа, затем спустилась, проверила спальни на втором этаже. До первого этажа и кухни она доберется в самом конце.

Гримшо перевел стрелку часов на четвертую ветку сверху на дереве через дорогу и нажал на кнопку отправки.

* * *

Было почти пять часов, когда Рыбка и Сьюзан наконец вернулись домой, и они оба очень устали. Рыбка с нетерпением ждал, когда они отправятся в путь. Хотя у них не было уверенности, что бегство поможет, он надеялся, что демон не будет их преследовать. В конце концов, существо исчезло до того, как Джон поведал им подробности о доме, а потому оно не могло знать, куда они собирались. С другой стороны, это было сверхъестественное существо, должно быть, оно инстинктивно знало, где его добыча.

— Иди сюда, Рыбка, давай разгрузим пакеты, — позвала Сьюзан, прерывая его мысли.

Она улыбнулась сыну, но у нее был уставший взгляд, ее глаза потемнели.

У Рыбки сердце ушло в пятки, когда он обернулся. Он скорее почувствовал демона, который притаился на соседнем дереве. Быстро посмотрев вверх, мальчик обнаружил среди листвы его сутулую фигуру с хвостом, обмотанным вокруг ветки. Он ощутил холодок страха, пробежавший вдоль спины, и бросился к Сьюзан, которая только что захлопнула багажник и направлялась к дому, нагруженная сумками. Внезапно на верхнем этаже с шумом распахнулось окно, и показалась мертвенно-бледная Марша. Рыбка вцепился в маму.

Сьюзан уронила сумки.

— Марша! — закричала она в тот момент, когда сын обхватил ее руками. — Пусти, Рыбка, ПУСТИ! Она в опасности!

Марша энергично размахивала руками:

— НЕТ! Назад! Спасайтесь! Прощайте, дорогие мои!

В кухне часы на бойлере показали 5.00, и на нем загорелась лампочка, издав щелчок. В ту же секунду пространство наполнилось невероятным шумом и озарилось таким ярким светом, что на мгновение Рыбке показалось, что их ударила молния. Весь мир осветился, мать с сыном охватила шипящая волна жара. Сьюзан закричала, но ее голос растворился в волне звука, которая сбила их с ног и опрокинула мусорные урны и покатила их по улице. Гримшо сдуло с ветки. Он держался лишь на одном хвосте, благодаря которому его не отшвырнуло назад, к домам. Повсюду шел град из стекла, пыли и деревянных щепок.

Когда все закончилось. Рыбка лежал, прислонившись к стволу дерева. Его всего трясло, в голове звенело. Сьюзан распласталась на земле, она не двигалась. Когда мир перестал ходить ходуном, Рыбка подполз к ней — он был слишком слаб, чтобы встать. Ему показалось, что у него сердце остановилось от страха за маму, но Сьюзан подняла голову и застонала в тот момент, когда он приблизился. У нее была кровь на лбу и щеке.

Хотя его как будто парализовало из-за смерти Марши, Рыбка понимал, что сейчас не время горевать. В любую минуту улицу заполонят машины «скорой помощи» и полиции, не говоря уже о зеваках.

Их машина была в целости — в отличие от тех, что стояли ближе к дому; фургон Реджа тоже пострадал. Схватив Сьюзан за руку и захлопнув багажник, он подтолкнул маму к двери машины. Она чуть не упала, забираясь внутрь, но повернула ключ зажигания, и мотор заработал. Обегая машину, чтобы сесть на пассажирское кресло, Рыбка посмотрел вверх. Демон болтался в воздухе, держась хвостом за ветку. Он не обращал на них никакого внимания.

Рыбка быстро забрался в машину и пристегнулся, в то время как Сьюзан уже тронулась и теперь маневрировала среди разбросанного стекла и кирпича. Она прерывисто дышала, ее руки тряслись, но взгляд был ясен и устремлен на дорогу.

Рыбка пристально посмотрел на нее, ощущая облегчение. Змея-тень, растянувшаяся во всю длину вокруг ее плеч, пропала, растворилась в ее выдохе, потому что отчаяние было повержено более сильным чувством. Любовью к сыну. Теперь Сьюзан не могла себе позволить отчаиваться. Проклятие сделало еще один шаг в их сторону, и она сделала выбор. Действуй, или Рыбка обречен на смерть.

— Прости, Марша, — прошептала она. — Я должна уехать. Я должна сделать для сына все, что смогу.

Они поворачивали на Парк-авеню, когда воздух наполнил вой сирен. Сьюзан жала педаль газа до тех пор, пока они не достигли шоссе и не влились в поток машин, направлявшийся на север, за пределы города.

Что бы ни поджидало их впереди, они были в пути.

* * *

Гримшо, свисавшего с ветки, переполняло радостное возбуждение. Ему приходилось испытывать согревающее чувство удовлетворения раньше, когда сложные приготовления срабатывали с легкостью и как по часам, но еще никогда за всю свою полужизнь он не ощущал подобного прилива сил, заставляющего сердце замереть. Огонь горел внутри него, а тело дрожало. Это было потрясающее чувство!

Он открыл глаза, и разруха, царившая кругом, вернула его назад в ту прекрасную минуту, когда послышалось БАБАХ! Взрыв был таким… таким… РАЗРУШИТЕЛЬНЫМ!

В глубине души Гримшо не сомневался, что даже Тан никогда не проделывал ничего подобного, а ведь он был вторым самым знаменитым из всех демонов проклятия (самым известным был ужасающий Могущественный Демон Проклятия). И вот он, Гримшо, демон третьего класса проклятия, наложенного обычным, типичным немагом, создал весь этот прекрасный БАБАХ!

Подняв глаза к небу и увидев дорогу, так как демон все еще висел вверх тормашками, Гримшо проводил косым взглядом когда-то блестящую машину, в спешке покидавшую улицу. Гадать, кто сидел в машине, не было необходимости. Они удирали, хотя еще не догорел погребальный костер Марши. Демону пришлось признать, что он восхищался их мужеством. Некоторые на их месте сдались бы и смирились с судьбой.

Счастливый Гримшо установил все стрелки часов на нулевую отметку. Затем нажал на кнопку отправки.

Пришла пора рапортовать Создателю.

 

9

Вечер в Лимбе

— Расскажи еще раз про ножи, — велел Лампвик.

Гримшо попытался прогнать скуку с лица.

— Это выражение лица тебя не спасет. Я знаю, что ты пытаешься казаться заинтересованным. Тебе-то хорошо. Ты можешь отсюда выбраться. А я навечно застрял на одном и том же месте. — В голосе Лампвика послышалась обида.

— В склепе лучше, чем на земле. — Гримшо с шумом захлопнул блокнот. В любую минуту могли начаться конвульсии. Он чувствовал, как внутри него все закипает.

— Это верно. Это верно…

Создатель Гримшо был среднего роста, с каштановыми волосами и мертвенным лицом. Лицо было такое потому, что он умер больше века назад. При жизни Лампвик был одарен пухлыми щеками раздражающего розового цвета, его всегда злило, что он не выглядит как маг, которым прикидывался. Единственным удовлетворением от полусмерти было осознание, что он наконец приобрел подобающий сухопарый облик. К сожалению, никто, кроме Гримшо, не мог этого оценить.

Лампвик, облаченный в мантию мага, сложил руки на груди. Он был похоронен в этой мантии в соответствии с инструкциями Последней Воли и Завещания, которые в спешке написал на обороте ордера на арест за секунды до смерти. Мантия была из превосходного синего бархата с вышитыми звездами и лунами. Полумертвецы формально были лишены физической материи, как настоящие призраки, но человеческий взгляд на то, какими должны быть вещи, имел большое влияние на их внешний вид. Поэтому с течением времени нематериальная вышивка на нематериальной мантии Лампвика износилась. Ворс почти полностью стерся, так что наряд выглядел ветхим и потрепанным.

— Но я говорил не об этом, — продолжил Создатель. — Был бы ты поумнее, то смекнул бы, что я говорил о том, что ты можешь туда вернуться, когда пожелаешь. А я не могу. Я должен торчать в Сером Пространстве!

— Не когда пожелаю. Только если есть Литания. Когда с ними будет покончено, мне придется оставаться при вас. Как и раньше. — Напряжение, которое он ощущал под кожей, становилось все сильнее, и Гримшо ничего не мог с ним поделать. Он взвизгнул, когда конвульсия охватила все его тело с такой силой, что он выронил блокнот, и принялся шарить повсюду в его поисках.

Лампвик вздохнул.

— Почему я не мог сотворить демона с большей… искрой, что ли, не знаю.

— Потому что вы не маг. Вы обычный вор, который притворяется магом.

— Кого-то, с кем можно было бы вести беседу…

— Демоны проклятия не ведут бесед, а исполняют проклятия.

— Дергает тебя все больше.

— Ничуть не больше!

— Кого-то, наделенного интеллектом…

— Ума у меня не меньше вашего, — огрызнулся Гримшо, прижав уши и негодующе размахивая хвостом. — И даже больше!

— …и стилем.

Гримшо прикусил язык. Он еще мог претендовать на ум, но стиль точно не был его коньком. Вот Тан — другое дело. У него был стиль. Даже больше, чем у Могущественного Демона Проклятия — поистине самого могущественного демона проклятия, когда-либо существовавшего. Гримшо повел ушами в задумчивости. С другой стороны, Могущественный Демон, пожалуй, и тут был непревзойден — полное истребление всего живого не было лишено особого стиля.

— Короче говоря, рассказывай еще раз про ножи. Мне понравилось. Опиши, как они выглядели, когда летели в небе, сверкающие на солнце. И про то, как этот, как его там…

— Джон Фигг.

— …был прямо под ними. Расскажи, как кровь забрызгала тротуар и как куски…

— Это были не ножи, а пилы, электрические пилы.

— А, электрические… — Лампвик вяло отмахнулся. — Какое-то дурацкое современное изобретение. В мои времена был газ, вот это было хорошо. Что может быть лучше парочки тусклых газовых ламп. Или свеч! Полагаю, про свечи они уже забыли…

Гримшо вполуха внимал бессвязным историям Лампвика. Все это он уже слышал. Он провел в компании Создателя больше века, и тот не мог поведать ему ничего нового.

В те далекие дни, когда он был жив, Лампвик притворялся искусным магом, способным видеть будущее. Даже настоящие искусные маги не обладали этим умением, потому что ни одно человеческое создание не могло видеть будущее, они просто по-другому устроены. Но Лампвик при помощи хрустального шара и хитроумного освещения заставил не одну богатую женщину ему поверить. Его лучшим трюком было «предвидеть» смерть своей несчастной жертвы, при этом он утверждал, что не мог разобрать деталей того, как это произойдет. Тогда жертвы платили Лампвику большие деньги, чтобы он продолжал всматриваться, потому что хотели убежать от смерти, когда придет их час. Его не зря прозвали Вором Лампвиком.

— Самой забавной была миссис Кэррол. Ее муж вел строгий учет расходов, так что ей приходилось расплачиваться другими способами. Я тебе говорил…

— Да…

— …что она могла сотворить из парочки морковин и вареного картофеля?

— Без сомнения.

— Прекрасно готовила. Помнится, когда…

Гримшо навострил уши, почувствовав, что миссис Джонс и странный мальчик остановились. Поначалу он собирался отложить следующий этап до утра, но тогда ему придется провести всю ночь в компании Лампвика. Его осенила идея, и он чуть не рассмеялся.

— Должен вас прервать, — сказал он быстро, подняв когтистую лапу.

Лампвик сердито посмотрел на него.

— Я рассказывал тебе о…

— Мне пора. Миссис Джонс перестала убегать…

— Как бы мне хотелось как-нибудь повлиять на эти твои конвульсии.

— …так что я могу идти и покончить с чудаковатым парнем.

— А-а, да. Ты так и не объяснил, что с ним не так.

— Он не говорит ничего.

Подумав, Гримшо пришел к выводу, что это неплохая черта характера. Гримшо замер, подыскивая слова, которые могли бы лучше описать странность мальчика. Как будто юнец был больше других вовлечен в происходящее вокруг него. Взять хотя бы то, как он попытался предостеречь Джона Фигга почти до того, как начала раскручиваться цепочка событий. Как будто он почувствовал или увидел что-то… Гримшо поежился и сдался.

— И он мелкий такой, с густыми белыми волосами и карими глазами, — сказал он наконец.

— Гм. Сочетание точно странное.

— Еще его Рыбкой зовут.

— Рыбкой?

— Да! Рыбкой. Которая в море плавает.

— А-а! Рыбкой! Смешное имя. Почему его так зовут? Это его настоящее имя?

Гримшо пожал плечами. Откровенно говоря, ему до этого дела не было. Мальчишка был всего лишь именем в списке. В отличие от его матери, которая проявила весьма неожиданную выдержку перед лицом несчастья.

— Прямо оригинал! Почти досадно даже… Вот женщина заставила меня поволноваться…

— И хорошо! Вы же тут со скуки помираете. — Гримшо презрительно сморщил нос. — Ну все, пора мне.

Лампвик нахмурился:

— Тогда перескажешь все, когда вернешься, времени будет предостаточно!

— Лады, — пробубнил Гримшо.

Он повертел стрелки на часах, надеясь, что Лампвик не заметит его действий и не догадается, что Гримшо не собирался пока покидать Лимб.

Воплощение демона проклятия могло попасть в Лимб из Реального Мира только установив все стрелки хронометра на ноль и вернувшись к своему Создателю. Лампвик был для Гримшо своего рода воротами в Серый Мир. Но очутившись в нем, он мог путешествовать повсюду, устанавливая стрелки местонахождения на цель и не трогая остальные стрелки.

Миссис Джонс прекратила бегство, а значит, Гримшо мог покончить с мальчиком. Но Лампвик не должен был узнать, что Гримшо не собирался заниматься работой прямо сейчас. Он намеревался навестить своего друга Тана. Он хотел рассказать ему о прекрасном моменте Бабаха и о том, что он тогда почувствовал.

Поэтому он нажал на кнопку отправки и исчез из склепа.

 

10

Всадники

Тан нынче редко бывал со своим Создателем, потому что тот находил его жутким и заявил, что лучше будет сам по себе, чем в компании безумного махрового халата, рядом с которым Смерть походила на Санта Клауса. Гримшо втайне считал это описание справедливым.

Поэтому Тан имел привычку бродить по Лимбу больше других демонов проклятия. Из-за этого его поиски могли занимать немало времени, и иногда Гримшо так и не удавалось выследить друга. К его разочарованию, в этот раз был именно такой случай. Проверив почти все излюбленные места Тана, он решил наведаться в клуб «Нет Входа» в Лондоне, в Лимбе. Вообще-то Тан не часто ходил в клуб «Нет Входа», потому что не очень любил большие компании, но попытаться стоило.

Все головы повернулись в сторону Гримшо, когда он возник посреди группы второклассных демонов, собравшихся в холле. Если и велась какая-то беседа, она тут же сошла на нет.

— Снова это странное маленькое существо, — сказал один из демонов голосом, похожим на разбитое стекло. — Которое вечно с книгами.

Книги в Сером Пространстве хоть внешне и выглядели уныло, но их содержание никак не контролировалось Лимбом, и они вели свою собственную полужизнь. В «Нет Входа» была библиотека, отчасти из-за этого Гримшо любил клуб больше других мест сбора демонов. По правде говоря, целиком и полностью из-за этого. Сидеть на стульях в «Нет Входа» было все равно что балансировать на скользких булыжниках, весь их плюшевый комфорт остался в Реальном Мире. А в камине никогда не горел огонь, так как огня в Лимбе не существовало. Но библиотека, хоть и маленькая, была битком набита книгами с приключениями, и Гримшо пережил их все по меньшей мере дважды.

Гримшо окинул комнату быстрым взглядом в поисках Тана. Его было сложно не заметить. Хотя Воплощения, появлявшиеся в клубе, как правило, были в темных плащах с капюшонами, скрывавшими лица, со взглядами, способными превратить раскаленные угли в кубики льда, Тан был внушительнее и ужаснее их всех.

— Гм, — прошипел по-змеиному другой демон. — Давайте затащим его в библиотеку. Посмотрим, что будет с его башкой, если в него энциклопедию бросить! Может, взорвется!

Гримшо нервно сглотнул, чувствуя направленные на него взгляды.

— Вы это уже делали, — сказал он. — Вы знаете, что будет.

Когда демоны начали медленно подступать, зловеще хмурясь, он повертел стрелки хронометра и нажал на кнопку. Очевидно, Тана в клубе не было, а значит, осталось проверить только одно место. Пустыню Лимба.

Тан почти никогда не наведывался в пустыню, потому что плохо ладил с Ханутом, вожаком древнеегипетских Воплощений, которые частенько там околачивались. Многие из них фактически проживали в лимбовской версии Британского музея, где их Создатели с некоторых пор служили в качестве экспонатов. В музее в наши дни было так оживленно, что большинство Создателей по очереди отправляли демонов в ссылку в пустыню, чтобы стало немного свободнее.

Многие из древнеегипетских демонов были всего лишь второго класса, но Ханут был Воплощением проклятия первого класса и ничуть не уступал Тану в знатности. Он был создан для древнеегипетской царицы с впечатляющими словами: «Да постигнет на крыльях стремительная смерть того, кто коснется великой». В результате получился Ханут — достойная модель порождения ужаса — высокий, с собачьей головой и массивными крыльями, с глазами, взгляд которых селил страх в сердце каждого. В том числе и Гримшо.

Когда Гримшо шлепнулся на песок песочного цвета, но с каким-то сероватым налетом, Ханут повернул грозную голову в его сторону и пристально на него посмотрел. Другие древнеегипетские демоны были неподалеку, они сидели среди дюн, выделявшихся на сером небе и походивших на бетонные глыбы из порошка. Гримшо мог разглядеть серые треугольники пирамид, возвышавшиеся в отдалении на фоне такого же серого неба.

— Снова это странное маленькое существо, — сказал Ханут низким голосом, который напоминал рычание. Он отлично знал имя Гримшо, но притворился, что забыл его, потому что считал себя слишком важным, чтобы обращаться к третьеклассному демону по имени.

Три долговязые фигуры в размотавшихся бинтах повернулись к Гримшо и вперили в него темные дыры, служившие им вместо глаз. По какой-то причине второклассные древнеегипетские демоны часто были похожи на помешанных на мести мумий из старых фильмов ужасов.

— Третьеклассные все чудны е, — равнодушно заметил один из демонов.

— Некоторые чуднее, чем другие, — отозвался другой. — Ты видел этого чудика, полусвинью?

— Его зовут Вимбл, — пробормотал слегка раздосадованный Гримшо.

Если в иерархии демонов Могущественное Проклятие было на самом верху, то Вимбл — в самом низу. Он был так низок, что даже такой, как Гримшо, мог смотреть на него сверху вниз. Гримшо радовался, что был не самым низкосортным, и поэтому всегда, когда мог, вставал на защиту Вимбла.

Ханут сделал шаг в направлении Гримшо и подбадривающе посмотрел на него, и Гримшо чуть не вывернуло от испуга.

— Скажи, о кошачье создание без шерсти, как это — быть столь… тривиальным?

Гримшо не знал, что значит «быть тривиальным», но догадывался. Он пошевелил ушами и повел хвостом, изобразив на песке зябь.

— Ммм… Типа… уныло.

Ханут кивнул своей головой шакала и сочувственно помахал крыльями, из-за чего Гримшо подумал, что его сейчас разорвут на куски. Он сглотнул и выдавил:

— Как это — быть столь… поразительным?

Демоны разразились хохотом, похожим на звук, который издают умирающие от удушья.

Ханут поднял руку, все умолкли.

— Нет, нет. Я отвечу. Пусть существо меня услышит. — Он приблизился еще на шаг.

Гримшо подался назад, запутавшись в хвосте. Остальные демоны порывисто покидали свои места и, казалось, собирались вокруг него, что не предвещало ничего хорошего. Гримшо передернуло, он нервно прижал уши к голове и вжался в песок.

Ханут шагнул ближе, в его глазах полыхал желтый огонь. Он поднял лапу, на которой блестели тяжелые когти, и медленно поднес ее к съежившемуся Гримшо.

— Что ж, надо подумать. Что чувствуешь, когда запускаешь руку в человеческое тело и вырываешь его внутренности? Когда видишь, как его взгляд становится безжизненным, и знаешь, что положил конец тому, кем он был, и тому, кем мог бы стать? Когда летишь на крыльях пламени и видишь, как люди бледнеют и падают пред тобою ниц? — Ханут в задумчивости потряс головой. Затем он обнажил длинные зубы в улыбке, больше походившей на оскал. — Чувствуешь себя… ВСЕСИЛЬНЫМ. Именно так.

Ханут улыбнулся. Гримшо пожалел, что не закрыл в этот момент глаза.

— Коль столь низкое создание, как ты, — продолжил Ханут, — никогда не сможет узнать, что чувствуешь, когда обладаешь великой силой, то я хотя бы покажу тебе, что испытывает… жертва.

Гримшо судорожно сглотнул, демоны подошли ближе. Он чувствовал, как они смотрят на него сверху вниз. Один глаз он не сводил с Ханута, а другим посматривал вправо, в сторону затемнения на небе. В Лимбе только одна вещь могла отбрасывать такие тени. Всадники. Ханут с друзьями еще не заметили их, потому что были увлечены Гримшо.

— Я тут просто… м-м… Тана искал, — выпалил демон, — но его тут нет, так что…

Он проворно повертел наугад стрелки часов и потянулся к кнопке. Ему было все равно, куда его забросит хронометр, сейчас где угодно в Лимбе было лучше, чем в пустыне. Гримшо никогда еще не встречался с Всадниками и нисколько к этому не стремился. Ему было достаточно одного взгляда на их леденящие фигуры, несущиеся по Лимбу в окружении тьмы и криков.

— А вот и нет! — Забинтованная рука вцепилась в плечо Гримшо и подняла его с земли. Демон беспомощно болтался в воздухе и не мог дотянуться до хронометра, не вывихнув себе что-нибудь.

— Смотрите! — предостерегающе вскрикнул Гримшо.

Он свободной рукой указал на летевших к ним Всадников. В Реальном Мире их прибытие заслоняет солнце, оставляя тени на земле. Но в Сером Мире освещение не меняет своей серости.

— Этим нас не проведешь! — Ханут даже не взглянул в ту сторону, куда указывал Гримшо, а лишь рассмеялся. Его смех походил на лай огромного пса.

Остальные Воплощения присоединились к нему, устроив страшный ор, который заглушал отдаленный шум.

Темное пятно на небе уменьшалось, устремленное вниз. Оно было достаточно близко, и Гримшо мог разобрать в нем гигантские очертания Всадников, орудующих большими огненными мечами, поверх их кровавых одеяний блестели кольчуги. Он различал также темную как ночь лоснящуюся шкуру коней, их полные огня глаза и обнаженные зубы величиной с могильные плиты.

Гримшо закрыл глаза и захныкал.

— Смотрите-ка, знает, что его ждет, — усмехнулся самый размотавшийся демон с голосом, полным праха смерти.

— Да, — пробубнил Гримшо, — но сомневаюсь, что вы знаете!

Когда он говорил, Ханут обернулся, услышав наконец мученические крики, которые повсюду сопровождали Всадников. Он издал вопль голосом, охрипшим от ярости и отчаяния. Остальные демоны поняли, что происходит, тут же повсюду забинтованные руки бросились выкапывать хронометры.

Было слишком поздно. Всадники нависли над ними, наполнив воздух запахом крови и раскаленного металла. Вонь проникла в ноздри Гримшо, так что тот начал давиться и откашливаться. Копыта с грохотом приземлялись на песок, и демон почувствовал мощь огромных коней, окружавших Воплощения.

Все еще во власти дружка Ханута, Гримшо ожесточенно боролся, стремясь высвободиться во что бы то ни стало. Вдруг он почувствовал резкий толчок, и его со свистом подняло в воздух, когда предводитель Всадников наклонился и выудил себе древнеегипетскую добычу и Гримшо вместе с ней. Какое-то время орущего демона бросало из стороны в сторону, пока он беспомощно болтался у коня на боку. В ушах стоял ор, перед глазами пробежали хаотичные картинки: иссиня-черный круп лошади, облаченная в сталь нога и размотавшиеся бинты. Внезапно кони взмыли вверх, и стук стих, когда их копыта оторвались от песка и забили по воздуху. Тряска тоже ослабевала, в то время как их поднимало все выше и выше в небо.

Над головой у Гримшо раздался невыносимый вопль, и он почувствовал, как забинтованный дружок Ханута отцепился от его руки, потому что его схватили и перебросили через круп лошади. Обезумев от внезапного освобождения, Гримшо инстинктивно вцепился во что-то, его пальцы ощутили твердую, гладкую и обжигающе горячую поверхность. Гигантский, полный ярости глаз повернулся и посмотрел прямо на него — Гримшо был привязан к голове лошади!

Взвизгнув, демон снова разжал руки. Оказавшись во власти ветра и хаотичного вихря, он зажмурился, зная, что впереди его ждет долгое падение вниз. Зато он был свободен, а это было самое главное. И вот когда он начал по-настоящему падать, почерневшие пальцы зажали его рюкзак в кулаке, подхватив его. Теперь Гримшо заорал что есть мочи. Его сцапал Всадник!

Готовый в любую минуту лишиться сознания от ужаса, он почувствовал, как Всадник поднял его и повернул перед собой, все еще держа демона за рюкзак. Гримшо с ужасом разглядел Всадников по обе стороны от себя и зажмурился. Он собрался с духом, готовясь к тому, что в любую минуту его начнут разрывать на куски.

Гм, произнес голос, в котором чувствовался стальной скрежет, а тебя мы зачем прихватили?

Гримшо знал, что Всадники были Воплощениями ангелов, но он не мог себе представить что-либо менее ангельское, чем этот голос. К этому времени отряд выровнялся, и кони припустили, ветер хлестал по лицу, воздух был полон криками демонов, моливших о пощаде. Однако голос звучал так отчетливо, словно попадал в голову Гримшо, минуя его уши.

Демон осмелился приоткрыть глаза и увидел, что висел непосредственно перед вселявшими ужас глазами своего мучителя. Он различил череп, кое-где прикрытый потемневшей плотью, глазные дыры светились, как раскаленные печи. Все его тело было покрыто искрами, мерцавшими даже в завывающем вокруг них ветре.

Раскаленные печи с любопытством смотрели на Гримшо.

Отвечай, сказал Всадник. Он потряс демона и с осторожностью посадил его между ушей коня. Гримшо вцепился в клочок гривы и для большей безопасности обвился хвостом вокруг шеи лошади. Даже находясь в воздухе, галоп заставлял все его тело подпрыгивать при каждом новом скачке.

— С-случайно! — заикался Гримшо, надеясь не упустить выпавший шанс. Он с серьезностью посмотрел в пылающий глаз Всадника. — Я Т-т-тана искал. Знаете? П-проклятие дома О-омбрей? — Ему приходилось перекрикивать вой ветра и крики, из-за галопа его голос звучал прерывисто. Он дважды прикусил язык, во рту ощущался привкус крови.

Знаем. А ты? Ты проклятие помельче, верно?

— Г-г-гримшо. Проклятие вора Лампвика. Очень незначительный. М-мой Создатель — глупый вор. Никакого к-к-класса.

Гримшо силился не замечать, что творится с другими демонами, хотя он различил впереди Ханута, который орал диким голосом, пока один из Всадников методично по частям выворачивал его наизнанку. Всадник Гримшо, казалось, позабыл о древнеегипетском демоне, которого небрежно закинул перед собой. Все это время демон не прекращал тщетных попыток спрыгнуть с лошади. Все его старания были бесполезны, потому что одна рука мучителя покоилась на его пояснице. Гримшо не сомневался, что бедолагу удерживала железная хватка.

— А вы? — вежливо поинтересовался Гримшо. — У вас есть имя?

В этот раз он не кричал, и, хотя шум стоял такой, что он не слышал собственного голоса, Всадник его понял. Демону удалось войти в ритм с лошадью и немного ослабить руки.

Король Один.

— А ваши… э-э-э… ваши братья?

Мы все — Одно, сказал Король Один. Он усмехнулся и наклонился поближе к Гримшо. Внезапно окружавшие их мрак и хаос усилились, отчаянные вопли сделались еще громче, а запах крови — еще сильнее. Представляй нас как единое целое, заключающее в себе столько Воплощений, сколько требуется.

— Очень м-мудрено, н-н-наверное, — хватая ртом воздух, выпалил Гримшо, подпрыгивая от галопа.

Король Один выпрямился, и хаос вернулся к своей привычной степени чудовищности.

Вовсе нет, если привыкнешь. Что же мне с тобой делать, а? Обычно мы третьесортными не занимаемся.

Гримшо охватил прилив надежды.

— Т-так вы не с-станете меня ч-ч-четвертовать?

Не стану. По правилам Сестры Радости должны пробуждать мелких демонов. Мы, Всадники, путешествуем по мирам, выискивая могущественных демонов, таких как Воплощение с головой шакала, и его друзья. Лишь Могущественное Проклятие, которое глубоко зарыто и спит, недосягаемо для нас. Тебе должно быть известно, что это самый великий из всех демонов проклятия, его создал великий волшебник Туманной Земли.

Гримшо кивнул.

Когда мы находим демонов, принадлежащих нам, мы поступаем с ними так же, как они поступают с другими. Это должно заставить их думать. Боль и страдания — единственное, что они способны понять, это наши средства пробудить их. Король Один вздохнул, из-за чего Гримшо чуть не лишился сознания. Стоит заметить — неблагодарное это дело!

Стоны древнеегипетских демонов превратились в хрипы, словно те, кто их издавал, лишились органов дыхания. Гримшо прилагал еще больше усилий, чтобы не смотреть на их скривившиеся лица с разинутыми ртами, на размотанные ленты бинтов и полоски внутренностей, как знамена, развевающиеся по ветру.

— Мне кажется, мы и так не спим, — нервно промямлил Гримшо. Он всмотрелся в глаза-печи, которые, казалось, стали еще горячее.

Нет, произнес Всадник. Вы не проснулись. Вы не видите.

— Что не видим?

Король Один коротко рассмеялся. Оголенная кость потемневшего пальца потрясла перед носом демона.

О нет. Мы, Воплощения ангелов, лишь указываем дорогу. В конце концов вы сами должны прийти к осознанию. Прибыли.

— Куда? — Гримшо начал дико озираться по сторонам. И тут же пожалел об этом.

Я думал, что ты хочешь найти своего друга. Он здесь, в том месте, где бывает он один. Здесь он вновь чувствует свое могущество. К сожалению, он никогда не смотрит по ту сторону.

Всадник крутанул демона над головой и разжал пальцы. Гримшо заорал, вырвавшись из тьмы, окружавшей Всадников, и, рассекая воздух, влетел в серую бесцветность Лимба. Его охватило чувство страшной пустоты и высоты, которое быстро сменилось стремительным падением и болью, когда он упал на каменистую почву и пролетел несколько ярдов, пока не очутился у ног Тана.

 

11

По ту сторону

— Привет, — сказал Гримшо.

Он поднялся с земли, отряхнулся и осмотрелся по сторонам. Видимо, они были на вершине горы. И не просто какой-то горы, а, очевидно, на вершине самой высокой горы в мире.

Тан его игнорировал. Это ничуть не волновало Гримшо, потому что, в отличие от других Воплощений демонов, Тан игнорировал не только Гримшо. Он игнорировал всех.

— Меня Всадники скинули. Не очень-то любезно с их стороны, — беззаботно болтал демон.

Тан прекратил всматриваться в мир Лимба, раскинувшийся далеко-далеко внизу, и перевел взгляд на демона. Впечатление было не из приятных, и, хотя Тан был его другом, Гримшо невольно попытался скрыться от его глаз.

Мало кто из демонов проклятия обладал столь внушительным обликом. Тан стоял во весь свой рост в девять футов, с головы до пят облаченный в плащ, который был так черен, что глаз невольно воспринимал его как пустоту. Виднелись лишь белые скелеты рук, и страшные глаза поблескивали из-под широкого капюшона, скрывавшего лицо (если оно у него вообще было). Плащ был подпоясан потемневшей от времени серебряной цепью, звенья которой имели форму скелетов; в довершение, как будто этого было мало, демон обладал взглядом, который Страдалец скорее чувствовал, нежели видел. Он колол в самое сердце.

Вспомнив истошные вопли Ханута, Гримшо осознал, что Тан, будучи демоном поважнее, наверняка имел малоприятную встречу с Всадниками. Он с беспокойством прижал уши к голове.

— Отличный у меня сегодня денек был! — затараторил он, меняя тему разговора. — Дом взорвал! Это было что-то!

Стоя на краю пропасти, Тан вновь направил взгляд в серое пространство, его высокая черная фигура возвышалась на фоне бесцветного неба. Молчание демона не означало, что он не слушал, и Гримшо продолжил и рассказал, а кое-где изобразил, как было дело с Маршей, не забыв о звуковых эффектах. Он немного снизил градус, когда докладывал об этом Лампвику, потому что не хотел делиться прекрасным моментом Бабаха с тем, кого не любил. А Таном он восхищался, так что ему он рассказал все.

Закончив рассказ, Гримшо устроился на земле и стал ждать ответа друга. Хотя в Реальном Мире было совсем раннее утро и еще не рассвело, в Лимбе свет никогда не становился какого-то другого цвета, кроме серого, как в пасмурный день. Следовательно, Гримшо мог различить всю гору, расстилавшуюся перед ним. Она была полностью голая. Повсюду виднелись однообразные серые скалы, одни выше, чем другие, они тянулись вдаль, пока различал глаз. Единственным элементом, вносящим хоть какое-то разнообразие, был холм справа от демона.

Гримшо почесал за ухом. Он заглянул в пропасть, от высоты кружилась голова. Гора уходила все ниже и ниже, пока не встречалась с каменным выступом скалы, после которого все так же устремлялась вниз, больше не сталкиваясь ни с какими препятствиями.

Сказать по правде, Гримшо был обескуражен. Он не мог взять в толк, что имел в виду Всадник, когда сказал, что здесь Тан чувствует свое могущество. Разве Тан не был и без того достаточно всесилен? Неужели он нуждался в подобного рода картинах распростертого у его ног мира?

Не говоря уже о том, что на такой высоте много не увидишь — весь вид ограничивался отвесной стеной горы, которая росла вниз. Так как они находились в Лимбе, даже облаков здесь не было. Гримшо задрал голову и посмотрел, есть ли что-нибудь наверху. Ничего. Серое лимбовское небо повисло без движения.

Демон зевнул и почесал за ухом. Он догадался пофантазировать, как гора выглядит в Реальном Мире. Он задумался, что имел в виду Всадник, когда пожалел, что Тан никогда не смотрел по ту сторону. По ту сторону чего?

Тан шевельнулся. Он поднял голову, расправил руки и залился смехом. Его распростертые руки, скрытые под свободным плащом, напоминали широкие крылья летучей мыши.

— Да! БАБАААААХ! — В отличие от неприятно мягкого голоса Гримшо, голос Тана был чистый и глубокий, как у колокола. Такого колокола, который звенит, когда кто-нибудь умирает.

— Человечество, сожженное и сморщенное ужасной мощью ОГНЯ!

— Как бы… да, — пробубнил Гримшо.

— Бегущее, орущее, просящее, молящее… — Тан опустил голову и сложил руки. Он стоял молчаливый, полный дум. — Хорошо поработал, мелкий.

— Этого ничего не было. Беганья и воплей то есть.

— Скольких ты убил?

— Только одного. — Гримшо посмотрел в замешательстве. — Следующего по списку.

Тан устремил на демона леденящий взгляд:

— И только? Ты вызвал взрыв и убил только ОДНОГО человека?

Гримшо кивнул, прижав уши к голове. Он смущенно взмахнул хвостом, хотя не понимал, чего он должен стыдиться.

— Какая глупая трата БАБАХА! — вздохнул Тан и снова стал созерцать массивы скал и почву далеко внизу. — И все же, это лучше, чем овца. Должен признать, ножи меня заинтересовали. Люблю хорошую сцену с кровью. Об этом тоже расскажешь.

— Все же… — озабоченно сказал Гримшо, возвращаясь к взрыву. — Не мог же я всю Литанию разом убить? Так неправильно. Нужно разбираться с каждым по очереди. Так более… зловеще.

— Разумеется! Убираешь одного за другим, так принято. Но не обязательно ограничиваться людьми в Литании. Можно и других убивать. Их, кажется, Невинными Свидетелями зовут. Приобщай к делу столько Невинных Свидетелей, сколько пожелаешь. Особенно при хорошем БАБАХЕ. Он затем и нужен. Катастрофа. Несчастье. Разрушение. Одной смертью катастрофы не устроишь! Я как-то на Страдальца чуму навел, ну, на всю его семью на самом деле, и еще сотни людей заодно уморил! К тому времени, когда я покончил с ними, их ненаглядный город превратился в морг.

Гримшо был совершенно подавлен.

— Но ты был на верном пути, — добавил Тан добродушно.

— Я не знал, что так можно.

— Можно, конечно! Люди будто для этого созданы. Кровь, крики, безумие, страшная смерть. Поэтому они такие хрупкие, такие непрочные. Такие… такие… заманчиво беззащитные.

В который раз Гримшо попытался вообразить, как это — самому накликать Смерть на Страдальца, лично, а не через какую-то глупую цепь событий. Он поежился. На фоне этого Бабах казался незначительным, но при мысли о личном вызове Смерти к такой, как Сьюзан Джонс, что-то внутри него неприятно екнуло.

— Я вот думаю… — вдруг вырвалось у него еще до того, как он подумал сказать это вслух.

— Хмм?

— Мы обязательно должны убивать всех в списке? Ну, то есть даже благородных? — Хотя Гримшо имел в виду Сьюзан Джонс, он подумал, что Джон Фигг тоже был благородного склада, и предсмертные слова Марши заслужили ей формулировку «Умерла храбро!» в блокноте демона. Но для них было слишком поздно. Сьюзан была еще жива, хотя уже ненадолго. Вскоре она увидит, как умрет ее единственный сын, и тогда Гримшо придется лишить ее единственного, что у нее осталось, — ее жизни. Подсознательно это его беспокоило. Мысль об этом вызывала досаду.

— Благородных?

— Ну да. Храбрых. С достоинством смотрящих в лицо несчастью. Всякое такое.

Хотя Гримшо не видел выражения лица Тана, скрытого капюшоном, молчание друга можно было воспринять только как озадаченную пустоту.

— Раз мы можем убивать людей не из списка, тогда, наверное, мы можем не убивать людей из списка?

— Не понимаю тебя, мелкий.

Гримшо нетерпеливо взмахнул хвостом, стремясь донести свою мысль до Тана, но не зная как.

— Ну, понимаешь. Выбирать…

— Выбирать? Нечего нам выбирать! — Глубокий голос Тана звучал возмущенно. — Мы — Проклятие! Не нам решать, кому из Литании жить, а кому умереть! Или смерть всему, или ничего!

— Прости!

На мгновение повисла тишина. Тан обратил взор на склон горы. Гримшо наблюдал за ним, нервно ерзая, затем переключил внимание на пейзаж. Лишь потому, что можно было посмотреть и туда, он еще раз задрал голову. На этот раз у него глаза на лоб полезли от удивления. Он пристально всматривался, стараясь понять, что именно видит.

Небо в Лимбе всегда было серым, кроме тех случаев, когда поблизости были Всадники. По большому счету, ничего не изменилось. Оно было по-прежнему серым. Но у демона внезапно появилось ощущение, будто он почти может видеть сквозь него! Будто с другой стороны неба что-то светилось. Он знал, что в Лимбе нет солнца, так же как не было луны, звезд и созвездий. Но он будто постигал свет наподобие солнечного, только всепроникающий и не обжигающий. Это был теплый и мягкий свет, и при этом яркий, достаточно яркий, чтобы освещать все вокруг. Это был свет самого солнечного дня, и его созерцание отозвалось у Гримшо тупой болью где-то глубоко внутри.

— К тому же не существует благородных людей, — продолжил Тан. — Это миф.

Гримшо оторвал взор от неба и посмотрел на друга.

— Существуют могущественные люди. Создатели, ну, или большинство из них могущественные. И есть остальные, простые марионетки судьбы. Чьи жизни так же примечательны, как цветение цветка, и столь же эфемерны.

Гримшо не знал, что значит «эфемерный», но он ухватил смысл.

— Мы вольны срывать их по желанию! — Тан вытянул руку, расслабив костлявые пальцы в открытом жесте, затем он резко сжал их в кулак. — Раз! И мимолетная искра потушена.

Он снова погрузился в молчание. Вздохнул. Это был глубокий вздох, наполненный смыслом, которого Гримшо был не в силах постичь. Его это сбивало с толку, но иногда ему казалось, что Тан несчастен. Дожидаясь, пока друг скажет что-нибудь еще, он украдкой посмотрел наверх. Он никуда не ушел, этот странный блеск с обратной стороны неба. Гримшо жалел, что не может заглянуть за серость Лимба, посмотреть на свет без преград.

— Что это там?

— Где?

— Там, наверху? — Гримшо показал наверх. — За небом.

Его вдруг осенило, что это, должно быть, и есть то самое По Ту Сторону, о котором говорил Всадник.

Тан посмотрел наверх, затем опустил взгляд на Гримшо.

— Нет ничего наверху, глупое ты создание, — сказал он снисходительно, — это крыша мира. Наверху одно только небо.

— Я имею в виду, за небом.

Тан потряс головой.

— Смешной маленький демон, — пробормотал он.

Гримшо дернул ушами и посмотрел на друга мученическим взглядом. Как будто Тан не видел того, что видел Гримшо. Загадка… С другой стороны, минуту назад он сам ничего не видел. Он помотал хвостом из стороны в сторону, пытаясь понять, что изменилось, что он сказал или сделал, чтобы внезапно начать видеть почти По Ту Сторону. Они говорили о Благородных Людях и возможности выбора, но вряд ли это могло служить ключом к разгадке тайны?

Тан отвернулся, его взгляд в задумчивости блуждал по серому миру из скал и покрова у его ног.

— Я рассказывал тебе, — спросил он, — о Вильяме Фредерике Омбрее, семнадцатом сыне дома? Из всех моих Страдальцев он был единственный, кто приблизился к храбрости. У него были задатки первоклассного Создателя, но он не хотел практиковаться в искусстве.

Обычно Гримшо с удовольствием слушал о терроре Тана, о том, как он замучил, довел до безумия и в конце концов стер с лица земли целую династию, преследуя ее представителей десятилетиями, до тех пор пока их имя не стали произносить шепотом, а их самих не начали сторониться ближние. Поэтому он устроился поудобнее, готовый слушать, и Тан откашлялся и начал рассказ. Но почему-то история была не так хороша, как обычно, и демон слушал невнимательно, думая о том, что находится По Ту Сторону и о существовании Благородных Людей. Глубоко внутри он гадал, может ли такое быть, чисто теоретически, что Тан ошибался?

Гримшо слушал до тех пор, пока его собственные Страдальцы не начали новый день и ему не пришла пора возвращаться к работе.

 

12

Одно лишь небо

Но прежде он сделал небольшой крюк, чтобы взглянул на гору в Реальном Мире, и попал в пургу.

Гримшо подергал ушами в задумчивости. Он знал, что вершины гор часто были покрыты снегом, но не предполагал, что снег окажется таким холодным, таким мокрым, таким глубоким. Он попытался пройтись вокруг, но понял, что скорее утопает в снегу, чем двигается. Тогда демон уселся и завертел головой по сторонам. Зубы стучали от холода, но он ничего не слышал, кроме завываний ветра. Шум ветра вызывал в нем дрожь, было так… тоскливо. От него еще больше холодело в сердце, чем от предвещавшего близкую смерть голоса Тана. Не трясись он уже как осиновый лист от холода, он бы дрожал из-за его непрекращающихся зловещих стонов.

Снег был не только на земле, он кружился и в воздухе у демона над головой. Это ветер кидал его из стороны в сторону. Кроме снега, смотреть было не на что.

Когда Гримшо уже готов был сдаться и собрался уходить, буря стихла. Как только спала белая завеса, он увидел, что здесь, в Реальном Мире, небо включало в себя одно лишь небо. Не было признаков никакого По Ту Сторону. Он предположил, что По Ту Сторону существовало только в мире Лимб. Несмотря на это, гора была занятная, и, чтобы узнать о ней немного больше, он заглянул в Акты и Факты.

Это была, как ее называл Тан, сеть общеизвестных фактов, которые все полуживые и полумертвые сообщали друг другу. Гримшо имел доступ к сети знаний, принадлежавшей демонам проклятия и их Создателям, но не мог попасть к фактам из сетей других Воплощений. Акты и Факты предоставляли сборную базу данных и различные рассказы очевидцев. Таким образом, наряду с информацией, вносимой демонами, все значительные деяния также автоматически записывались и распространялись. Чего Акты и Факты не сообщали, так это цвета и обстановку.

Итак, сеть поведала Гримшо, что эта гора, лимбовскую версию которой так любит Тан, расположена в Гималайских горах, в государстве Непал. Он также узнал, что гора считается самой высокой в мире и достигает почти девяти километров над уровнем моря. Данные внес в базу Корник, Воплощение второго класса, который однажды накликал смерть на Страдальца, сбив его с пути и вынудив его блуждать, одинокого и запуганного, по безлюдной горе, пока он с криком не упал в ледник.

Гримшо все это показалось очень занимательным, но он отметил, что запись Корника упускает парочку существенных деталей. В Сером Мире все было статично. В Реальном Мире он был окружен покрытым снегом горным хребтом с поразительными склонами и отдаленными плоскогорьями. Под ним вечно изменяющиеся облака, гонимые ветром, образовывали большие туманные массы. Здесь снег, скалы и бегущие облака складывались в материю из оттенков и света, от темно-золотистого и белого до голубого и фиолетового, у демона голова шла кругом от одного лишь размера и красоты, его окружавшей.

Но самым поразительным было небо, даже без По Ту Сторону. Хотя Гримшо установил часы на утро, небо над горой было почему-то захватывающего темно-синего цвета. Он поистине был на вершине мира. Это вызывало в нем какое-то чувство подъема, которое вдобавок светилось, Гримшо казалось, что у него внутри сидит шар света. В Реальном Мире гора была великолепна.

Несмотря на это, демону пришла пора отправляться. Он уже посинел от холода и так продрог, что едва чувствовал конечности. Побродив кругом, он не сразу заметил, что снег начал кружиться вокруг него, набирая скорость при приближении к отвесной поверхности обрыва. Достигая пропасти, он скатывался вниз.

Снег так долго летел, пока встречал преграду на своем пути, что у демона было достаточно времени, чтобы налюбоваться покрытыми облаками склонами из сверкающего на солнце льда, прежде чем он почувствовал необходимость переустановить часы и перебраться в более безопасное место.

* * *

Попав в спокойную английскую местность и немного оправившись после посещения горы, Гримшо начал обдумывать, как покончить со странным юнцом. В блокноте под заголовком «Страдалец № 4. Сьюзан Джонс. Женщина, которая постучала» было перечислено то, чего демон должен был лишить Сьюзан, чтобы причинить ей боль. Галочки стояли напротив всех пунктов, за исключением одного. Ее сына.

Обычно, когда Гримшо прибегал к книге миссис Минчин «Как быть хорошей хозяйкой» в поисках подсказок, она наводила его на мысли в соответствии с настроениями демона. К примеру, идея с падающей овцой была предложена, когда Гримшо был настроен весьма легкомысленно. На этот раз, с учетом того, что его мозг все еще был забит мыслями о небе и высоких точках, миссис Минчин подкинула ему идею, которая поражала воображение своей неожиданностью и воздействием. Особенно воздействием!

План показался ему столь блестящим, что Гримшо рассмеялся во весь голос. Он вернул миссис Минчин на место и отправился на поиски хорошего места, чтобы спрятать рюкзак.

Пришла пора убить Рыбку Джонса.

* * *

— У нас нет карты Джона, — с безразличием произнесла Сьюзан.

Солнце только показалось из-за горизонта, осветив ясное голубое небо с золотистыми облаками. Они покинули магистраль и свернули в маленький городишко, где сделали остановку, чтобы провести ревизию вещей и, может быть, позавтракать. Они ехали с самого рассвета.

Рыбка вздохнул. Карта была в фургоне, который загружала Марша. В том самом, что был припаркован рядом с домом и сейчас представлял собой груду покореженного металла.

Он полез в карман и выудил оттуда блокнот с листками в форме собачьей головы и карандаш. Найдя чистую страницу, он написал:

«Дом Ворона, рядом с мельницей и костедробилкой, Йоркшир». Затем он принялся чертить, пририсовывая ориентиры, о которых говорил Джон, например каровое озеро Менги и долину бабочек.

Сьюзан бросила на него взгляд.

— Сможешь нарисовать? Все, что я могу вспомнить, это повалившаяся водяная мельница и дорога к пустоши.

Она немного поспала, и ее голос звучал бодрее. К своему облегчению, Рыбка не обнаружил следов змеи-тени. Она так и не вернулась. Вместо этого на коже Сьюзан мерцало тусклое серебристое свечение. Сьюзан росла вместе с Маршей, вместе они провели детство и юность. Это не могло не играть своей роли, несмотря на то что они отдалились друг от друга за последние годы. Рыбка размышлял, исходит ли от него свет. Он предположил, что, наверное, как бы он ни любил их и ни скучал по ним, Марша и Редж никогда не занимали центрального места в его жизни. В любом случае он ничего не видел, хотя временами посматривал на руки.

И вообще, он очень проголодался.

— Ладно, давай займемся завтраком, — предложила Сьюзан, будто прочитав его мысли. — С удовольствием выпила бы сейчас чашку чая! Еще возьмем что-нибудь в машину, чтобы ехать без остановок, пока не доберемся до места, хорошо? — Она улыбнулась Рыбке. — Все будет в порядке. Мы должны верить.

Рыбка кивнул и машинально глянул через плечо, чтобы проверить, не сидит ли на заднем сиденье демон. К его облегчению, он так и не появился. Сьюзан тревожно посмотрела на него:

— Думаешь, за нами следят? Твое волнение понятно, но проклятия устроены по-другому. Это что-то нематериальное, что нельзя увидеть.

Рыбка слабо улыбнулся и сосредоточился над наброском маршрута, ведущего в дом посреди вересковой пустоши.

Когда он закончил, они выбрались из машины и направились к городской площади. Было еще раннее утро, и жители, все кафе и магазины только пробуждались ото сна и готовились к встрече нового дня. Рыбка и Сьюзан бок о бок брели по главной улице. Проведя в машине всю ночь, они хотели пройтись не спеша и насладиться ощущением нормальной жизни.

— Вон, — сказала Сьюзан, заметив кафе через дорогу. Женщина в голубом платье вставляла меню в окне. — То, что нужно.

Она сошла с тротуара, чтобы подойти поближе и посмотреть.

 

13

Космический мусор

Высоко над землей, держась за обломок старого спутника, Гримшо еще раз проверил все вычисления. Воплощения обладали превосходным пространственным чутьем, да и перемещения посредством хронометра были очень точными, и все же приземление на столь маленький объект, движущийся с такой скоростью, оказалось проблематичным. Гримшо какое-то время пришлось покрутиться как белка в колесе на орбите, но после пятой попытки ему удалось возникнуть в достаточной близости от глыбы из космического мусора и взобраться на нее.

Гримшо знал, что орбита земли была завалена результатами деятельности человека: от гаек, болтов, перчаток и других последствий космических миссий до списанных спутников и неисправных космических зондов. Часть мусора оседала обратно на землю, не причиняя вреда, сгорала в атмосфере или падала в океан, занимающий бо льшую часть земли. По последним оценкам, покров из мусора состоял приблизительно из десяти миллионов десяти тысяч объектов, многие из которых неслись вдоль орбиты со скоростью, превышающей семнадцать тысяч миль в час. Гримшо все это знал не из Актов и Фактов, а потому что от корки до корки изучил свежий номер журнала «Наука», дожидаясь, когда священник прекратит свои рыдания и полезет на колокольню. Статья показалась ему очень интересной, но сейчас он подумал, что в ней ничего не говорилось о головокружительности подобного вращения так высоко над землей. Как не упоминалось в ней об округлом великолепии мира.

Отсюда, вися так высоко в ледяной пустоте космоса, Гримшо признал, что земля на фоне огромного космического пространства разбивала в пух и прах вид с вершины горы и не оставляла ему никаких шансов. Слева от него часть планеты еще была скрыта под покровом ночи, но там, где свет озарял землю, разнообразная зелень лесов и желтая и бурая почва утопали в темно-бирюзовом океане. Все венчали белые облака, кружащиеся над поверхностью. От такой красоты захватывало дух.

Весь дрожа от холода, Гримшо переключил внимание на работу. Кусок мусора, к которому он прицепился, должен был с минуты на минуту упасть на землю. Почувствовав, как обломок вошел в атмосферу земли, Гримшо напрягся, готовый действовать, когда настанет правильный момент. Кусок продолжал движение вниз под воздействием силы притяжения. Теперь вместо тишины в ушах стоял вой ветра, обломок летел с такой скоростью, что его охватило пламенем. Гримшо поздравил себя с тем, что оставил брюки и блокнот в рюкзаке, спрятанном где-то в кустах на планете. Гримшо справится с огнем, а вот его имущество не выжило бы.

Смертельный нырок обломка был великолепен. Жара усилилась, а он с шумом несся к сине-зеленому шару, который все рос и рос, пока в конце концов пятна цвета не превратились в горы, реки, равнины и пустыни. Гримшо хотел заорать от переполнявшего его возбуждения, но он не мог набрать воздуха для крика. Скорость его падения была столь велика, что, сделай он вдох, кислород загорелся бы у него в легких и сжег бы его дотла изнутри.

А потом настал критический момент — момент, когда демону пришла пора действовать. Полуживые состояли из материи, но не имели большой массы. Применяя то малое, что он имел, Гримшо наклонился влево, слегка изменяя траекторию полета обломка, этого отклонения было достаточно. Под ним металл горел белым пламенем, испаряясь при падении. Цели достигнет лишь малая часть изначального обломка, но этого куска будет достаточно для целей Гримшо.

Облака, образовывавшие бело-голубые испарения, которые были почти твердыми на вид, приветственно летели навстречу. Вскоре Гримшо ощутил их прохладное прикосновение. Затем кусок металла, проложив себе путь сквозь белый покров, превратил их башни, купола и беспорядочные завитки в клубы пара. Гримшо вылетел в чистое небо, свежая прозрачность воздуха покалывала. Теперь снизу вырисовывался ландшафт из моря, песка, лесов, полей, которые пронеслись мимо на фантастической скорости и были видны Гримшо сквозь рамку из огня. Вид сузился до центральной улицы и мальчика в просторной футболке, который шел по тротуару, рассматривая что-то в руке.

В этот момент Гримшо намеревался нажать на кнопку отправки на хронометре и дезертировать с горящего обломка. Но вдруг ему в голову пришла мысль. Страшная, гениальная мысль.

Если он останется на месте, то будет на обломке в тот самый момент, когда кусок металла прилетит с небес и расплющит мальчика в малиновую массу. Это будет подобно вызову самой Смерти, что позволялось Тану и другим высшим демонам, но было недоступно ему, Гримшо. И хотя он не хотел поступать так со Сьюзан Джонс, мальчишка был всего лишь обычным Страдальцем. От этой мысли демона охватила дрожь паники и восхищения. Даже если удар о землю будет слегка болезненным — говоря по правде, невероятно болезненным, — боль будет не напрасна. Решившись, Гримшо крепче прижался к обломку.

В то время как Сьюзан направилась через дорогу к кафе, Рыбка, посчитав мелочь, которую держал в руке, пришел к выводу, что у него почти хватает на две булочки из кондитерской для него и для мамы. Недоставало одного пенса. Он мог бы попросить у Сьюзан, но это лишило бы его возможности устроить сюрприз. В тот самый момент, когда он пожалел, что у него не хватает какого-то пенса, он заметил в канаве блеск сияющей на солнце монетки. Это была новехонькая монетка в один пенс! Мальчик нахмурился в замешательстве, потому что готов был поклясться, что мгновение назад ее там не было, что она возникла абсолютно внезапно. Затем он пожал плечами, улыбнулся и зашагал к ней.

Наклонившись, чтобы зажать ребро монетки между пальцев, Рыбка почувствовал палящий порыв ветра, и что-то обжигающее пронеслось мимо него. Какой-то предмет с силой и треском ударился о землю, воздух наполнился густой пылью. Кто-то закричал. Вопль испустила Сьюзан, хотя Рыбка и не знал этого.

Все произошло очень быстро. Повернувшись, чтобы позвать сына, Сьюзан увидела глыбу из металла, летящую прямо на него. Когда Рыбка внезапно нагнулся, обломок пролетел там, где секунду назад была его голова, и, дымящийся, врезался в асфальт. Толчок был такой силы, что во все стороны полетели куски горячего камня.

Один из них влетел в проезжавшую мимо машину и вдребезги разбил лобовое стекло. Машина завертелась вокруг своей оси и задела Сьюзан, подбросив ее в воздухе как тряпичную куклу. Ее тело описало в воздухе плавную дугу и со страшным стуком повалилось на землю. Машина выписала круг и въехала в припаркованный развозной фургон.

Рыбка ничего этого не видел. Он выпрямился и, потрясенный, воззрился на груду дымящегося покореженного металла, который чуть было не влетел ему в затылок. Немного поодаль от обломков растянулся охваченный дымом демон. Его кожа была сожжена дочерна, и от нее валил пар. Он слабо потряс головой, муки боли исказили его уродливые черты. Демон посмотрел наверх.

Их взгляды встретились.

Рыбка увидел, как на мгновение злые, сплошь черные глаза демона расширились, потому что он осознал две вещи. Первое, его добыча жива, и второе, его видит человек! Рыбка стоял, в ужасе уставившись в кошмарные глаза демона, который зарычал и выгнул спину, будто готовясь к прыжку. Но он не стал нападать. Вместо этого он встал на дыбы, и его лицо поравнялось с лицом мальчика.

— Беги, — со смешком произнес он голосом, который оказался мягче, чем Рыбка мог бы подумать, — беги сколько хочешь, человек. Я найду тебя, где бы ты ни прятался. И я тебя УНИЧТОЖУ.

Затем он исчез. В эту самую секунду Рыбка вдруг подумал, что у него за спиной происходит что-то страшное.

Его сердце похолодело, когда он понял, что Сьюзан не было рядом. Она не спрашивала, все ли в порядке. Повернувшись, он увидел суматоху, зовущих и несущихся людей, обломки машины. Кто-то лежал на дороге, и в том месте собралась группа людей.

Мгновение, в течение которого Рыбка с ужасом осознавал, что его мама может быть мертва, тянулось мучительно долго. Мир вокруг сделался серым и холодным, кровь отлила от лица. Готовый потерять сознание, он прислонился к стене булочной и согнулся, опустив голову и пережидая, пока пройдет потемнение в глазах.

Утро наполнилось воем сирен. Подъехала «скорая помощь» и полицейская машина. Показались люди в форме и медики. Кто-то побежал к женщине, другие — к помятой машине, в которой застрял водитель. Он был совершенно потрясен случившимся и с трудом верил, что остался жив. Полицейский говорил по рации.

Скрючившись у стены булочной, Рыбка в панике наблюдал за происходящим, у него громко билось сердце. Серые облака испарились, и теперь кровь неслась по телу, отдаваясь стуком в голове и бросая его в жар и пот. Он хотел позвать маму, но годы жизни в мире, который никому, кроме него, не был виден, научили его осторожности.

Тем временем Сьюзан укладывали на носилки. Рыбка не сомневался, что среди путаницы никто не обратит внимания на маленького мальчика, затерявшегося среди зевак. Поэтому он сделал глубокий вдох, поднялся и спокойно проник в толпу людей. Он потянул за руку работника «Скорой помощи», стоявшего спиной к тем, кто держал носилки. Мужчина посмотрел в сторону, затем вниз. Рыбка увидел свое крошечное отражение в его глазах. Простой мальчуган со светлыми волосами и карими глазами, утопающий в футболке, которая слишком ему велика.

— С ней все будет в порядке? — спросил он.

Мужчина улыбнулся.

— Думаю, да. Сейчас леди нужен уход и внимание, поэтому мы отвезем ее в больницу в Блекхисе, но я полагаю, с ней все будет хорошо. А ты в порядке?

Рыбка кивнул, ощутив облегчение.

— Ты что-нибудь видел? — спросил работник «Скорой помощи».

Послышался чей-то возглас, и он на мгновение отвернулся, а когда посмотрел назад, Рыбка уже исчез.

 

14

Экстраординарное зрение

Устроившись на крыше кафе, Гримшо раздраженно вертел хвостом. В нем боролись чувства досады и злобы. Ни один из вариантов будущего, которые он увидел, подготавливая происшествие с космическим мусором, не предполагал, что мальчик нагнется за монеткой.

Наклонившись, мальчишка запустил цепочку событий, которая привела к тому, что Сьюзан Джонс бросилась через дорогу и ее сбила машина! Лишь по счастливой случайности машина только задела ее, а не размазала по асфальту. В противном случае Гримшо убил бы свой основной объект до того, как разделался с его близкими! От одной этой мысли его бросило в жар и холод.

Вдобавок ко всему, мальчишка оказался проблемным. В уме не укладывается, но Рыбка Джонс, оказывается, был наделен экстраординарным зрением. Он ясно видел Гримшо, в этом не было сомнений. Демон задался вопросом, не экстраординарное ли зрение стало причиной спасения Рыбки Джонса, но вскоре отказался от этой мысли. Экстраординарное зрение не могло иметь никакого отношения к внезапному появлению монеты там, где до этого никакой монеты не было.

Он сидел какое-то время, прокручивая все это у себя в голове, но не смог придумать происшедшему никакого объяснения. Возможно, он пропустил вариант будущего, каким-то образом не заметил его. Это казалось маловероятным, но что еще это могло быть? Демон устало застонал. Теперь ему всегда будут припоминать эту досадную оплошность.

— НЕМЕДЛЕННО ТАЩИ СЮДА СВОЮ ТОЩУЮ ЗАДНИЦУ! — заорал голос Лампвика в голове Гримшо как нельзя кстати. — Я ЖДУ ДОКЛАДА, СМОТРИ НЕ ПОДКАЧАЙ!

Гримшо прикрыл глаза, сопротивляться было бесполезно. Он уже чувствовал, как приказ вступает в силу, вызывая во всем теле конвульсии и дрожь. Он мог бы справляться с ним какое-то время, но совсем скоро непреодолимое желание подчиниться взяло бы вверх. Поэтому он поддался импульсу, установил стрелки хронометра на ноль и вернулся в Лимб.

* * *

Посчитав, что мужчине из «Скорой помощи» пора возвращаться к работе, Рыбка выбрался из толпы и ускользнул на прилегающую тихую улочку. Он без конца оглядывался в поисках демона, но его нигде не было видно. Рыбка с трудом представлял себе, что бы сделал, повстречавшись с ним. Он хотел наорать на него, ударить, причинить ему хоть какой-то вред — отомстить за все, что тот сделал, но мальчик понимал, что его чувства бесполезны. Существо было лишено плоти, и Рыбка не мог заставить его страдать от угрызений совести. Он был бессилен, и все, что ему оставалось делать, это бежать.

Он шел, пошатываясь, вдоль улицы, переполняемый страхом и яростью, и пытался найти решение. Он понимал, что несчастный случай предназначался для него, что Демон сперва по очереди уничтожал всех близких главного объекта, а затем уже приступал к самому объекту. Пока Рыбка жив, Сьюзан будет в безопасности. Сначала существо причинит ей все возможные страдания, заставит увидеть гибель сына, а затем уже нападет.

При этой мысли Рыбка сжал кулаки, ногти впились в ладони. Он не мог допустить, чтобы это случилось. И он этого не допустит. Он не знал, каким образом, но он найдет способ остаться в живых.

Рыбка всегда заботился о маме, забавно — ведь она-то всегда думала, что это она заботится о нем. Но Сьюзан не могла видеть существ, которые видел Рыбка, поэтому некоторые вещи мог сделать только он. И сейчас, хотя он отчаянно хотел быть с ней, он понимал, что самым лучшим способом позаботиться о ней будет держаться подальше от демона. Если ему это не удастся, он обречет их обоих на смерть. Поэтому единственным правильным решением было продолжать путь к Дому Ворона. В конце концов, существо найдет его там, но Рыбка надеялся, что успеет заметить его в пустынной местности. Без строительных лесов, электропил, машин, любых других смертельно опасных вещей, которыми каждый день пользуется человек, у демона существенно сузится число потенциальных орудий для убийства.

Полный решимости, Рыбка проверил свои запасы. Во-первых, одежда, которая была на нем, во-вторых, монета в один фунт и несколько десятипенсовиков и других мелких монет, а также карта Дома Ворона, которую он нарисовал. Порывшись в заднем кармане брюк, он нашел сложенную карту дорог, которую купила Сьюзан. Мальчик пожалел, что не догадался надеть свитер, когда они были в машине. Сейчас было тепло, но теплая вещь не помешала бы в случае дождя или если ему придется заночевать на природе.

Свернув за угол, Рыбка очутился на тихой улочке, ведущей к полю. На другой его стороне он обнаружил дыру в изгороди. Протиснувшись через нее, мальчик оказался на дороге. Он пересек ее и пошел по полям, простиравшимся до самого горизонта. Рыбка сощурился от светящего прямо в лицо утреннего солнца и вгляделся вдаль: впереди замаячил затерянный среди полей городишко, и он направился в его сторону.

После того как он какое-то время бежал, затем шел быстрым шагом, затем просто шел, Рыбка немного успокоился. Хотя он все время думал о Сьюзан, его желудок начал подавать сигналы голода. Он злился, потому что не имел права продолжать вести себя так, как будто ничего не случилось, и все же в животе урчало.

Вскоре он достиг соседнего города, на центральной улице которого было немало кафе, предлагавших завтрак, но он бы не смог теперь пойти в кафе один, без Сьюзан, это было бы слишком болезненно. К тому же у Рыбки было совсем немного денег, и какие-то вещи были сейчас насущнее еды.

Поэтому мальчик проигнорировал трели в животе и купил открытку, марку и сделал звонок по телефону.

Звонил он Джеду. Элис звонить было бесполезно, потому что ее мама пользовалась автоответчиком, а шанс, что Элис сама возьмет трубку, был так невелик, что не стоило даже рисковать. Поэтому Рыбка дал точные указания Джеду:

— Иди к Элис как можно скорее и передай ей все, что я скажу.

— Угу. Прямо сейчас?

— Как только мы закончим.

— Точняк! Что передать? Эй! Они твой дом снесли! Я видел! Выглядит кошмарно, Рыбка. Ты в порядке? Ты в нем был тогда?

Рыбка по привычке мотнул головой, затем вспомнил, что Джед его не видит и нужно говорить в трубку.

— Нет. Джед. Я в порядке. Скажи Элис, чтобы она отправила мне перевод по почте. Столько, сколько сможет.

— Угу.

— Джед!

— А-а? Я уже пошел…

— Запиши адрес, на который перевод слать.

— Точняк. Какой адрес-то?

— У тебя есть бумажка и ручка под рукой?

— Не-а.

— Иди возьми и возвращайся, только побыстрее.

Последовал треск и звук удара. Рыбка с ужасом подумал, что Джед положил трубку и их разъединило, но вскоре он услышал, как Джед просит у мамы ручку. Он представил себе своего друга, все еще окруженного детским свечением, которого большинство ребят их возраста уже лишились. Мгновение спустя Джед задышал в трубку:

— Взял ручку и лист из маминого блокнота!

— Запиши. — Рыбка по буквам продиктовал ему адрес, включая пропуски и запятые, очень медленно. Он слышал тяжелое сопение Джеда, который записывал адрес большими, корявыми печатными буквами.

— Теперь передай его Элис.

— Угу. — Телефон щелкнул, послышались гудки. Рыбка терпеть не мог этот пустой звук. От него ему всегда становилось не по себе.

— Здравствуй, малыш, — прошептала пустота. — Останься и поговори со мной.

Рыбка поспешно положил трубку.

* * *

— Неудивительно, что ничего не вышло! — твердил Лампвик. — Хотел размозжить ему череп, уронив на него… кусок рухляди! Еще бы ты не промахнулся!

— Это был обломок спутника, который прилетел прямо с небес. Неужели нельзя слушать как следует. Загвоздка в будущем, которое пошло не так…

— Да просто ты один возможный вариант проморгал! Ты кончишь так же, как Вимбл.

— …и у него экстраординарное зрение! — Гримшо посмотрел на Лампвика с надеждой. — Это вам о чем-нибудь говорит?

— Ну и что, парень — ошибка природы, какое это имеет отношение к вариантам будущего? Ни один демон проклятия хоть с каплей здравого смысла не споткнулся бы на этом. И почему ты не ПРЕКРАТИШЬ ДЕРГАТЬСЯ!

— Потому что ВЫ меня создали! — огрызнулся Гримшо. Он взобрался на плиту напротив гроба Лампвика и вонзил в нее когти, стараясь не упасть из-за усилившихся конвульсий. — И ничего я не споткнулся, но ведь это же интересно!

Лампвик всплеснул руками:

— Бес-по-лез-но! Проклятие, которое даже не в состоянии как следует по башке ударить! Куда подевались загадочные лихорадки, сердца, взрывающиеся в груди жертвы, люди, разорванные на…

— Хватит! С меня хватит! Создать Воплощение третьего класса и требовать от него первоклассной работы! Это же был спутник из космоса. Потрясающий план был…

— Пфф!

— …учитывая идиотские Правила, с которыми мне приходится мириться.

— Как это твой ненаглядный планчик с треском провалился? — издевался Лампвик. — Видать, не так уж он был хорош!

Гримшо зарычал на него, прижав уши к голове. К этому моменту конвульсии усилились, и его то и дело подбрасывало в воздухе на несколько дюймов. Когда новый спазм сбросил его с плиты, он вскочил и затопал в направлении потертой каменной лестницы, ведущей из склепа. Лампвик слез с крышки гроба и засеменил следом. Так как Гримшо не привык передвигаться самостоятельно — обычно он пользовался хронометром, — и в силу того, что его ноги были согнуты, как у кошки, а не были прямыми, как у людей, он любил помогать себе руками. Лампвик всегда маячил неподалеку, напоминая зомби из дешевых фильмов ужасов.

— Тебя создавать было пустой тратой моих усилий, ничтожное ты полуживое создание!

— Будь вы настоящим магом, а не глупым вором, я мог бы быть Воплощением, с которым считаются. — Гримшо вприпрыжку побежал по лестнице, Лампвик неуверенно шел по пятам, наступая ему на хвост.

Гримшо зашикал на него через плечо, отведя назад прижатые к голове уши. Лампвик хотел было нарочно посильнее отдавить демону хвост, но потерял равновесие, покосился в сторону и, пошатываясь, прислонился к стене. Гримшо выдернул хвост и продолжил восхождение. Лампвик выпрямился и последовал за ним:

— Ни малейшего представления о приличном проклятии! Космический мусор! Падающая овца! Смешно!

— А вы — жулик, единственное, на что вы способны — это парочка второсортных фокусов. Да вы… вы… ТРЮКАЧ!

Лампвик взвыл от ярости.

Гримшо достиг вершины лестницы, с силой толкнул деревянную дверь, ведущую в церковь, и оказался в центральном нефе. Его Создатель ринулся следом. Послышался скрежет невидимых оков. Лампвик взвыл, на мгновение покачнулся на краю лестницы и снова потерял равновесие. На этот раз он пролетел вверх тормашками до самого основания лестницы.

Гримшо остановился у ее подножия и удовлетворенно прислушался к стонам Создателя, эхом отдававшимся в стенах склепа. Когда все стихло, демон самодовольно оскалился и направился к главным воротам, ведущим из церкви. Он распахнул их, обеими руками ухватившись за массивную ручку, и вырвался на волю. Перепалка с Лампвиком помогла ему немного выпустить пар. Он все еще был на нервах и слегка взвинчен, но злость отступила. Конвульсии тоже потихоньку стихали.

Он мог поспорить, что после такой встряски, вдобавок одолеваемый внутренними демонами, Лампвик не станет вызывать его к себе. Поэтому Гримшо остановился на полпути, размышляя, что ему теперь делать. Он пока что не чувствовал в себе сил на реванш, после провала с космическим мусором он не хотел поступать необдуманно. Хотя по логике выходило, что он проглядел возможный вариант будущего, Гримшо отказывался признавать, что совершил такую нелепую ошибку.

Он быстро порылся в Актах и Фактах, но не нашел ничего нового, что объясняло бы неожиданное спасение Страдальца. Пропуск одного из вариантов будущего случался с демонами раньше, но, как правило, они справлялись с проблемой со второй попытки, и все благополучно об этом забывали. Кроме истории с Вимблом, самом безнадежным демоном проклятия на свете. Бедолага пять раз пытался свести счеты со Страдальцем, потому что каждый раз пропускал наименее вероятные варианты развития будущего. Именно эта цепь неудач обеспечила ему место в самом низу всех демонов проклятия.

Гримшо пошевелил ушами. Он был добросовестным демоном и готов был побиться об заклад, что ничего не упустил. Что-то другое пошло не так, и он хотел знать, что именно. Он гадал, не изменилось ли что-нибудь в промежутке между тем, как он проверял варианты будущего и управлял обломком спутника. Как будто что-то вмешалось и изменило все варианты будущего. Но что?

Вдруг внимание демона привлекло движение в небе.

За пустыми надгробиями и кладбищенскими воротами виднелась улица, на которой господствующим объектом был бетон. Бетон в Лимбе всегда выглядел как надо. Если камень, кирпич и черепица утрачивали свои первостепенные признаки, то бетон оставался неизменным. В результате он бросался в глаза, как использованный пластырь в пустой аптечке, доминируя своей однообразной, серой и убогой повсеместностью.

Гримшо сощурился над тремя отдаленными фигурами, выписывавшими круги в небе над улицей. Сестры Радости. Их называли Сестрами, потому что они на самом деле приходились друг другу сестрами, что касается радости… скорее всего, это задумывалось как шутка. Никто никогда не был рад повстречаться с Сестрами.

Вспомнив слова Всадника о том, что мелкими демонами занимались Сестры, чьей задачей было заставить их видеть (что бы это ни значило), в голове у Гримшо забрезжила идея.

Он наблюдал, как одна из Сестер устремилась вниз и вскоре опять вынырнула из домов, присоединившись к остальным. Ему показалось, что он различает истошные крики и хохот. Он готов был поспорить на свои брюки, что смеялись Сестры.

Поскольку в Лимбе было не так много мелких демонов, Сестры много времени проводили, пытая других обитателей Серого Мира — Скитальцев. Гримшо до них не было дела. По его мнению, они попросту были тупы как пробки. Скитальцы были людьми, которые не могли окончательно умереть, потому что вообще не осознавали, что они мертвы. Поэтому они не могли попасть туда, где им предначертано было быть. Вместо этого им предстояло скитаться по Лимбу до тех пор, пока они во всем не разберутся. Скитальцы были лакомой добычей Сестер, и Гримшо догадывался, что кричал один из них.

Сестры уже пару раз обращали на себя внимание демона, и он не понаслышке знал, какими они бывают подлыми. Однажды они придавили его камнями, распростертого на земле так, что он не мог дотянуться до хронометра. Ему пришлось лежать там целый день, вперившись в серое небо Лимба, пока какой-то Скиталец не сжалился над ним и не высвободил его. Каким образом это должно было научить его видеть, он не мог взять в толк. Почему-то у него в голове промелькнула мысль о По Ту Сторону — свете за небом Серого Мира, но он тут же отмахнулся от нее. Сейчас было не время думать об этом.

Вместо этого Гримшо всмотрелся в отдаленные фигуры, перемещавшиеся вниз и вверх по небу, и подумал, не смогут ли они объяснить загадку с Рыбкой Джонсом и его спасением вопреки логике. Через мгновение он уже направлялся к Сестрам. Наверное, идея была не из лучших, да и больно будет, но оно того стоило.

 

15

Сестры Радости

Четыре машины стояли у обочины. Все они были серого цвета. В лучшем случае это был серый, утративший ту живость, которая присуща цветам Реального Мира. Машины были абсолютно пусты. Лимб не утруждал себя такими мелочами, как фантики от конфет, компакт-диски, щетки для окон, карты, покупки, забытые в багажнике с прошлой недели, и т. д. и т. п. Копированию подвергалась оболочка предметов, не более.

Безмолвная улица лежала перед Гримшо, напоминая гипсовую модель, которую не удосужились раскрасить. Всеми покинутый, замер вблизи автобусной остановки двухэтажный автобус, сливаясь с общей серостью города.

Когда Гримшо почти поравнялся с Сестрами, его осенило, что, вместо того чтобы идти в конец одной улицы, а затем возвращаться назад по другой, можно срезать путь через дома. Он пересек дорогу и зашагал по садовой дорожке первого попавшегося дома.

Попасть внутрь не составило труда, так как замки в Лимбе не функционировали. Оконные проемы зияли без стекол, чья игра отражений и волшебная невидимость вызывали слишком много захватывающих эмоций, чтобы существовать в Сером Мире. Лимб позаботился о некоторых деталях в интерьере дома, полностью проигнорировав другие. Не было узоров, изображений, одежды. Как не было и игрушек, зато на полках стояли книги, готовые поймать в свои сети неосторожного прохожего. Не было ни DVD-дисков, ни видеокассет, но тускло светил мертвым экраном телевизор. В доме были ковры, диваны и другая мебель, которая была напрочь лишена удобства.

Толкнув дверь, ведущую во внутренний дворик, Гримшо в несколько скачков пересек сад и перемахнул через забор, воспользовавшись в качестве ступеньки пластиковым столиком и стульями. Он оказался в саду дома на соседней улице. Демон обнаружил здесь пластиковый бассейн для детей. В нем не было воды, так же как не было воды в кране, озерах и реках. Вся вода в Лимбе была там, где ей следует быть — в море. Море, которое, разумеется, было лишено приливов и отливов, волн и вообще какого бы то ни было движения.

Гримшо поспешил вперед, прихватив с собой мотыгу. Он вихрем пронесся по дому, который не сильно отличался от предыдущего, быстро миновал входную дверь и направился к дороге. Он достиг улицы, на которой забавлялись с каким-то Скитальцем Сестры.

Впереди демон различил человека, пытавшегося руками обороняться от нападавших сверху Сестер. Все попытки были тщетны. Сестры всего лишь резвились. Стоит им захотеть, и они в мгновение ока разорвут его в клочья. Одна из них метнулась в его сторону, подняла его в воздухе и бросила вниз — мужчина, ошеломленный, лежал на земле.

Таща за собой мотыгу, Гримшо выступил вперед. Он сбросил рюкзак на землю, чтобы иметь больше свободы при движении и, если потребуется, для бегства.

Сестры тотчас приметили демона. Их зрение было острее, чем у орла. Хотя они не внушали своим видом такого ужаса, как Всадники, смотреть на них было неприятно. Их лица в форме сердец были милыми только до тех пор, пока они не улыбались и не оголяли острые зубы. У них были длинные шелковистые волосы; легкие как пух, они развевались в воздухе; кожа рук до запястья была золотистой и гладкой, а костлявые пальцы венчались загибающимися коготками. Змеевидное тело, покрытое грубой желто-зеленой чешуей, сразу переходило в волнистый хвост. Их огромные крылья как у летучей мыши были того же неприятного оттенка, что и их чешуйчатые тела, но самым пугающим в облике Сестер были глаза. Они были изумрудного цвета и сияли подобно маяку. Оказаться во власти их взгляда было сродни падению в бесконечную зеленую пустоту, из которой рискуешь никогда не вырваться.

— Смотри-ка, Ярость, — сказала самая младшая из Сестер, ее звали Леди, — Гримшо!

— И правда, — хихикнула Ярость. — Только этим утром о нем говорили, и вот вам! Бедное маленькое Воплощеньице.

— Третьесортные всегда имеют такой… жалкий видок! — пропела Флейта. Она была средней из Сестер и, бесспорно, самой жестокой. — Помните того дерганого поросенка?

— Вимбл — вполне сносное Воплощение, — вклинился Гримшо, крепче зажав в руке мотыгу.

Чуть поодаль застонал окровавленный мужчина, который начал приходить в сознание.

Сестры пристально посмотрели на Гримшо, тот не сводил с них глаз.

— Мне свинтус понравился, — сладко произнесла Флейта, — такой забавный. Так много визжал.

Гримшо сглотнул, прижимая уши к голове и чуть припадая к земле. Позади Сестер застонал мужчина, подняв голову.

— Ох, заткни его, — сказала Ярость.

Флейта подалась вперед, схватила мужчину за лодыжки и подняла его с земли. Движение привело его в чувство, и он принялся визжать. Флейта перекинула его через ограду, и он ударился о стену дома и сполз на землю, испустив сдавленный вопль.

— Я задам вам вопрос, — с твердостью в голосе произнес Гримшо, обращаясь к Ярости, — и вы должны будете ответить, так?

Флейта разразилась хохотом, подпрыгивая в воздухе у Гримшо над головой. Остальные присоединились к ней. Угрожающе потрясая мотыгой, Гримшо медленно отступал. Теперь с тыла его защищал прочный забор.

— Всадники сказали, что вы должны заставить меня видеть… — Он запнулся, не зная, как закончить.

— Неужели? — вздохнула Ярость. — Право, они такие простые. — Она скрестила руки перед собой и хмуро на него посмотрела. — Наша главная забота — Скитальцы. Даже будь это правдой, с чего бы мы стали помогать такому жалкому и убогому огрызку полужизни?

Леди осторожно зевнула.

— Мне скучно, — сказал она.

— С того… что это ваше предназначение! Таковы Правила! — выпалил Гримшо.

— Ах, Правила, — презрительно фыркнула Ярость. — Никакое Правило не диктует нам, кому помогать. Мы обладаем какой-то свободой, в отличие от вас, несчастных.

— Но вы должны мне помочь! Это ваша обязанность! Так сказал Король Один.

Сестры переглянулись. Все три пары глаз уставились на демона, обволакивая его зеленым светом, Гримшо показалось, что он каким-то образом произвел на них впечатление. Главное, что он их заинтересовал, хотя при мысли об этом волна дрожи пробежала по телу. Он не мог взять в толк, почему помощь Воплощений ангелов должна быть столь болезненной.

— Гм, он тебе свое имя сказал? — спросила Ярость. — Как мило. В таком случае ему не мешало бы поведать тебе, что мы займемся тобой, когда сочтем нужным.

— А мне нужно сейчас! — заорал Гримшо, от досады перепрыгивая с лапы на лапу. — Вы должны, потому что… потому что вы единственные, кто может мне помочь!

— Смешное маленькое создание, — благосклонно сказала Флейта, — хочет, чтобы ему помогли! Это даже мило, немногие способны оценить по заслугам наши старания. Только и знают, что орут. — Она бросила взгляд на сестер.

Ярость еле заметно кивнула.

— Забавно, что ты хочешь у нас о чем-то спросить, — сказала Леди, подавшись вперед, — потому что мы как раз хотели тебе кое-что показать. Может, проверим, не встретятся ли твой вопрос и наш ответ?

Гримшо медленно опустил мотыгу.

— Я хочу знать, — произнес он, — почему Рыбка Джонс выжил? Что повлияло на будущее?

Повисло минутное молчание. Изумрудные глаза Сестер внезапно сделались ледяными и злыми, Гримшо охватил озноб, как будто температура резко упала, хотя в Лимбе такое было невозможно. Фактически Сестры были Воплощениями ангелов, подобно Всадникам, но они нисколько не походили на изображения в книгах и на картинах, которые он видел в Реальном Мире. Таких ангелов точно не захочется вешать на елку.

— Вопрос неверный, — прошептала Леди. — Какая жалость.

Ярость резко подалась вперед, буравя взглядом своих зеленых ламп черные от края до края овалы глаз демона.

— Вот как мы поступим. Мы ответим на два твоих вопроса. На тот, что ты задал, и на тот, что ты должен был задать. — Она ткнула в демона пальцем, чуть не выколов ему глаз. — Мы даже покажем тебе реальное положение вещей в качестве бонуса. — Она приблизила свое лицо к лицу Гримшо так близко, что он не видел ничего, кроме блеска ее глаз. — Если тебе хватит ума увидеть, — добавила она, издав рык.

Гримшо вскрикнул, когда внезапно все вокруг завертелось и ему показалось, что почва уходит у него из-под ног. Демон не сразу понял, что Леди сгребла его в охапку и устремилась в небо, вцепившись в пленника своим волнистым хвостом. Гримшо беспомощно болтался вверх тормашками. Он проводил взглядом удалявшийся рюкзак и мотыгу, которые лежали на земле вместе с выпавшим из кармана блокнотом.

Леди немного сбавила скорость и, хихикая, начала летать по спирали, вращая Гримшо по кругу. Демону стало дурно. Ярость принялась кружить вокруг сестры в противоположном направлении. Из-за этого Гримшо стало еще хуже.

— Что ж, мое маленькое третьесортное проклятие умирающего жулика, — ворковала Флейта, летя лицом к лицу с Гримшо. — Коснемся вопроса, который ты задал, позже. Давай сначала займемся вопросом, который ты не задал. Не забывай, мы и без того злы на тебя за то, что ты не о том спросил. Досадно, ведь ты так хорошо начал, даже По Ту Сторону заглянул. Еще не вырвало? — Она вытянула руку и ударила демона в живот.

Гримшо стошнило. Не очень приятно делать это, когда висишь вверх тормашками. Часть вытекла из носа.

Леди отпустила его. Какое-то время он падал, а затем Ярость подхватила его и понеслась вверх. Земля уменьшалась, церковь Святых Петра и Павла затерялась вдали, они поднимались все выше, взяв курс на северо-восток.

 

16

Два вопроса

Сестры неслись на такой скорости, что у Гримшо перехватывало дыхание. Земля затерялась вдали, и они летели над плоской и серой ширью лимбовского моря. Флейта визжала под самым его ухом, в то время как Леди тащила демона за собой, хлопая на ветру крыльями подобно флагу, развевающемуся во время шторма. Когда они оказались высоко над открытым морем, Сестры принялись играть демоном в мяч. К этому времени Гримшо беспрерывно орал, и ему было не до вопросов.

— Ой, — сказала Леди, в очередной раз упустив Гримшо.

Флейта, нырнув, поймала демона за ухо. С силой скрутив его, она потрясла Гримшо.

— А-а-а-яй! Больно!

— Вверх тормашками — самое лучшее. Так их больше рвет.

— Прости. — Флейта перебросила его Леди, которая снова подхватила демона за ногу, крепко обвив хвостом его тело.

Она начала описывать небольшие круги вокруг Ярости, напевая себе под нос. Ярость парила и вертелась вокруг своей оси.

— Ну же, пентюх! — радостно крикнула Флейта. Она летела вверх ногами перед Гримшо, ее светящиеся зеленые глаза были всего в дюйме от лица Гримшо. Демон крепко зажмурился, чтобы не видеть ее взгляда. — Какой вопрос ты должен был задать? Что еще волнует тебя последнее время? Попробуй догадаться.

Гримшо не мог сосредоточиться.

— Если ваша работа — помогать нам видеть, почему вы такие злые? — обиженно завопил он.

— Хочешь отвлечь наше внимание? — улыбнулась Флейта, подлетев ближе. — Не выйдет. Мы злые по отношению к Скитальцам, потому что лучше всего человек соображает в минуту, когда готовится к смерти, даже если он уже мертв! А с тобой мы злы, маленький демон, потому что ты мерзкое маленькое создание и заслуживаешь этого!

Желая подкрепить свои слова действием, она протянула к демону руку, но прежде чем успела вонзить в него когти, воспаленный мозг Гримшо уловил связь между ее словами про тревожившие мысли и моментом на горе, когда он начал видеть По Ту Сторону. Он поспешно заговорил, чувствуя подступившую тошноту из-за непрерывного движения по кругу.

— Еще одна вещь, которая меня волнует, — это Благородные Люди. Раньше их не было, но теперь они повсюду.

— Хороший демон, — сказала Флейта, убирая руку. — Вопрос правильный.

Гримшо мысленно облегченно вздохнул. Если он на правильном пути, может быть, будет не так больно.

— Но я решил, что ошибаюсь. Потому что Тан сказал…

— Да что он может знать, — перебила его Ярость, — такое же Воплощение демона, как и ты…

— Он демон первого класса.

— То есть не глупое маленькое животное, которое никак не может убить несовершеннолетнего Страдальца и до сих пор не разобралось почему? — Ярость фыркнула. — Это не меняет того факта, что он такой же тупица, как и вы все.

Где-то над ним захихикала Леди, все еще державшая демона за лодыжку.

— Как там у него? — Она заговорила нарочито зловещим голосом. — Покуда мое имя не будет начертано на могиле предков, все поколения дома Омбреев будет преследовать смерть.

— Честное слово! — визжала Флейта. — Только настоящий болван стал бы убивать последнего представителя фамилии с таким проклятием! Теперь оно НИКОГДА не будет исполнено!

— Никогда? — пробормотал озадаченный Гримшо. Он лично считал, что это отличное проклятие.

Флейта закатила глаза.

— Создатель Тана, — с показным самообладанием произнесла она, — Рудольф Омбрей, был изгнан из семьи. Умирая, он пожелал, чтобы его имя было добавлено к именам предков на стенах фамильного склепа. Но они наотрез отказались, знать его не хотели, видишь ли. И вот он, умирая, наложил проклятие на родовое имя, которое будет иметь силу до тех пор, пока они не уступят.

— Проклятие, Воплощением которого является Тан?

— Оно самое. Но теперь, когда Тан их всех поубивал, не осталось членов семьи, которые вообще могли бы захотеть высечь имя Рудольфа Омбрея где угодно, не говоря уже о фамильном склепе. Теперь ясно? Хотя все мертвы, Тан все еще связан проклятием.

Гримшо содрогнулся, и не только потому, что представил себе несбыточность проклятия. Без представителей дома Омбреев не могло быть больше Страдальцев. Так что Тан навечно застрял в Лимбе, лишенный возможности попасть в Реальный Мир! Может быть, из-за этого он временами казался таким несчастным.

— Если, конечно, ему не удастся найти другой выход, — продолжала Флейта, — в чем я очень сомневаюсь! Я лишь хотела сказать, что твоему великому и могучему Тану не хватит ума опознать Благородного Человека, даже если тот его ущипнет. Или укусит.

Чтобы проиллюстрировать свои слова, Флейта подалась вперед и запустила острые как бритва зубы в плечо демона. Из него хлынула кровь, оставляя за собой багровые полосы. Леди начала набирать скорость, так что Флейте пришлось повысить голос, чтобы перекричать хлопанье крыльев.

— Ай!

— Ну же, о маленькое создание, порожденное душой больного людишки! — выкрикивала Флейта. — Ответ на вопрос про Благородных Людей прост. Нужно просто внимательно присмотреться и увидеть настоящее положение дел.

Флейта ткнула в демона пальцем и начала вертеться, летя с ним бок о бок. Ее волосы трепетали на ветру, подобно золотистым змеям. Гримшо застонал и закрыл глаза, чувствуя дурноту и головокружение.

Ярость подлетела к нему и хорошенько ударила.

— Назови старого Страдальца, — заорала она ему в ухо.

Изначальная Литания Гримшо, та, с которой он был создан, состояла из имен всех полицейских (или легавых псов, как их назвал Лампвик), пытавшихся арестовать вора на смертном одре. Была также миссис Болдхарт, которая рассказала полицейским о неприятном случае с заложенным ожерельем, врач, который присутствовал при аресте, а также родные и близкие всех упомянутых выше лиц. Список был длиннющий. Но Гримшо не было необходимости обращаться к блокноту, чтобы их вспомнить. Он так часто пересказывал истории их смерти Лампвику, что практически выучил их наизусть.

— Эмили Болдхарт, — выпалил Гримшо. — Рыдания и всхлипы, сменившиеся истерикой, за которой последовал прием успокоительных.

— Так все и было, верно?

— У меня отличная память на детали, — холодно заорал Гримшо.

Он попытался скрестить на груди руки, но на такой скорости ничего не вышло. Леди изогнулась, вися над далекой ширью серого моря. Они были так высоко, что Гримшо мог различить неровные края суши по обе стороны от моря.

Флейта приблизилась, пожирая его взглядом.

— Ммм? Ты как будто сомневаешься. Но полагаю, ты прав. Полагаю, она кричала и плакала так, как будто у нее сейчас разорвется сердце. Все же ее сына только что затоптали насмерть. Кажется, было много крови.

Гримшо нервно сглотнул.

Флейта улыбнулась, обнажая зубы, похожие на острые спицы.

— А на похоронах? Готова поспорить, что на похоронах она устроила настоящий спектакль.

Гримшо раскрыл рот, а потом закрыл его, потому что ему вспомнилась одна сцена: как извозчик, весь багровый от стыда и горя, молил у Эмили Болдхарт прощения за то, что он убил ее сына. Эмили взяла его руку в свою и сказала:

«Милый человек. Вы были трезвы и в сознании и сделали все, что было в ваших силах, чтобы удержать лошадь, когда она понеслась. Не вините себя в злом роке. Но если вы жаждете получить от меня слова прощения, то я даю их вам. Я прощаю вас от всего сердца, как простил бы вас мой сын».

Флейта приблизилась к Гримшо, и демон закричал, когда она с силой провела когтями по его лицу, от самого подбородка до лба. Затем она ударила его с такой силой, что у него хрустнула шея. Леди полетела быстрее, гнетущий и злой вой ветра в ушах усилился.

Внезапно в уме демона одна за другой начали сменяться разноцветные картинки. Полицейский, бросившийся в горящий дом, чтобы спасти жену, и чуть не погибший при этом. Дочь полицейского, днями и ночами дежурившая у постели матери, умирающей от полученных ожогов. Врач, который…

Среди воплей, своих и Сестер, Гримшо неожиданно понял, что Сьюзан Джонс не была первым благородным человеком, которого он повстречал, она была первой, кого он заметил.

— Работает, — радостно воскликнула Флейта. — Поразительно, как страх обостряет восприятие. Кажется, он наконец-то взглянул на мир с другого угла, он начинает смотреть на людей как на живых существ, а не простых жертв.

— Мы на месте! — закричала Леди. — Смотри-ка, Гримшо, мы доставили тебя к земле. Разве мы не хорошие, мы ведь знаем, что ты не умеешь плавать. Пусть мы злы, но не считай нас невнимательными!

Она начала сбавлять скорость и уже через мгновение парила на одном месте. Гримшо опасливо посмотрел вниз. Так и было. Прямо под ним, головокружительно далеко, расстилалась знакомая Англия. В стиле Лимб.

— Мы очень… высоко… — пробубнил Гримшо, силясь зажмуриться и не смотреть на вращающуюся серую землю далеко внизу. Безрезультатно. Он взвизгнул, когда Ярость ударила его по ушам.

— Глазки открываем. Сейчас мы покажем тебе настоящее положение вещей. Ведь нельзя восхищаться великолепием мира с закрытыми глазами.

— Какое уж там великолепие, — обиженно огрызнулся Гримшо. косясь на серость, раскинувшуюся под ним.

— Попытайся посмотреть на него нашими глазами. — Леди подкинула его высоко в небе, и он завис там на пару секунд, пока ненадежная гравитация Лимба обдумывала, что с ним делать.

Флейта отлетела от демона. Какое-то время она парила на одном месте, направив на него бездонный взгляд изумрудных глаз.

— А теперь к ответу на другой вопрос, что ты задал. О Рыбке Джонсе и о том, почему он еще жив.

— Да? — встрепенулся Гримшо.

— Предназначение, — сказал она.

Когда он начал падать, Флейта в последний раз подлетела к нему. На одну долю секунды ее губы коснулись его щеки.

— Это за твой правильный вопрос, — произнесла она, затем резким движением руки вцепилась ему в запястье. — А это — за неправильный.

Демон не сразу осознал, что она сделала. Потом его осенило. Ее остроконечные пальцы крепко обвились вокруг хронометра и сорвали его с руки!

— А-а-а! Отдай! Отдай сейчас же! Это подло!

Флейта хохотала, не отставая от падающего демона. Затем она вытянула руку и разжала пальцы. Хронометр выпал и через мгновение скрылся из виду.

— Пока, Гримшо, — сладко сказала она и, взмахнув крыльями, улетела прочь.

Яростно и испуганно крича, Гримшо стремительно приближался к земле. Он барахтался в воздухе, пытаясь поймать хронометр. Это было бессмысленно. Хронометр давно улетел.

Завывания Гримшо затерялись в пустоте лимбовского неба, ему казалось, что сквозь свист ветра он все еще слышит хохот Флейты.

 

17

Предназначение

Кто-то откашлялся. Распростертый на земле Гримшо сощурился и попытался разглядеть, кто это был.

Он лежал неподвижно, пока его скелет, раздробленный падением на землю, восстанавливался, собираясь вернуться к старой форме, а не беспомощно валяться на земле кучей переломанных костей. Гримшо казалось, что он ждет уже целую вечность, хотя понимал, что прошло не больше часа — во времени Реального Мира — с момента его унизительного расставания с Сестрами Радости. Он прекратил попытки кричать от боли, потому что из-за непрерывного вопля у него страшно першило в горле. Демон молча лежал, слушая, как перемалываются и хрустят его кости, напряженно работавшие над восстановлением скелета. Вдобавок он чувствовал, как горит щека, которую поцеловала Флейта, как будто бы привлекая его внимание к чему-то. Он игнорировал ее. Она напоминала ему о Благородных Людях но, откровенно говоря, он был не в настроении сейчас о них думать.

— Привет, мелкий. Чего это ты разлегся? — Над ним вырос Тан, он убирал мудреный хронометр из дерева и стекла, с большим количеством гравировок.

— Чинюсь, — мрачно бросил Гримшо.

Тан понимающе кивнул. Он уселся рядом, полы его мантии раскинулись вокруг, напоминая растекшуюся по земле ночь. Впервые Гримшо оказался с ним лицом к лицу, обычно их разделял исполинский рост Тана. Демон по-прежнему не видел его лица, но ощущал на себе чудовищный взгляд друга, направленный из глубин его капюшона. Гримшо вдруг осознал, что впервые в жизни Тан отыскал его. При других обстоятельствах демон был бы этому очень рад, но сейчас ничего не могло его порадовать.

— Да уж, мелкий. Одна неприятность за другой. У твоего Страдальца есть Предназначение. И хронометр свой потерял!

— Его Сестры отобрали… — Гримшо запнулся, снедаемый стыдом.

Стараясь успокоиться, он сделал глубокий вдох, но ничего не помогло. Он знал, что был первым Воплощением, оказавшимся настолько глупым, чтобы потерять собственный хронометр. Мысль о том, что он лишился его навсегда, приводила его в состояние полного ужаса.

— Это так… так кошмарно! — договорил он расстроенно. — Столь же дико, как без конца упускать будущее, как Вимбл.

— Боюсь, это даже хуже, мелкий. Ты теперь, наверное, самый посрамленный демон проклятия за всю историю. Ты лучше не зацикливайся на этом. — Тан протянул костистую руку и робко, как будто не зная как, похлопал Гримшо по плечу. — Сестры любят издеваться. Посмотри на Вимбла! Сняли с него дождевик и бросили его нагого в дымоход в клубе «Нет Входа»! Конечно, нас всех это очень позабавило. — Гримшо голос Тана вовсе не показался веселым. — Сейчас твоя главная задача — вернуть хронометр.

— Он… он ведь — моя связь со вселенной! Я теперь даже не знаю, где нахожусь! — Гримшо впал в панику. Он истерично вздохнул и попытался сесть.

— Уже лучше. Ничего не выйдет, если сдашься.

Под пронзительным взором Тана Гримшо повертел рукой и поморщился. Рука сгибалась, но движение вызывало острую боль от запястья до самого плеча. Но Тан был прав: сев, он почувствовал себя лучше.

— Мне нужно вернуться к Лампвику. — Голос Гримшо вновь задрожал.

Без хронометра его пространственное чутье мигом улетело на юг пережидать холода, точнее, улетело бы, знай оно, в каком направлении юг. Гримшо не имел ни малейшего представления, где находится с точки зрения Времени или Географии Реального Мира, он не знал, как теперь искать Лампвика, и ему оставалось только гадать, что замышляет его Страдалец. Ощущение было ужасное, как будто часть мозга стала резиновой.

— В какую сторону мне идти? — озабоченно вопрошал он.

— По крайней мере в этом я могу помочь. — Тан провел бледной рукой в воздухе. — Иди туда. Старайся все время идти по прямой. Когда увидишь большой каменный крест, знай, что идешь в правильном направлении. В конце концов ты доберешься до шоссе, а там все просто.

— Ох, спасибо тебе! — Гримшо поднялся, превозмогая боль.

Он осторожно ощупал ноги. Ничего не поделаешь, придется идти на своих двоих до самого склепа. Мили и мили пешком. И еще мили. Он заковылял, прихрамывая от боли, и Тан зашагал рядом, то и дело останавливаясь и дожидаясь, пока его нагонит его маленький друг. Теперь, когда Гримшо не нужно было волноваться о маршруте, мозг демона обратился к другой неподъемной проблеме.

Предназначение. Вероятность того, что в деле было замешано Предназначение, затмевала все остальное, о чем говорили Сестры, и демон на время выкинул из головы мысли о существовании Благородных Людей. Гримшо остановился и потер щеку, досадуя, что ее все еще жжет.

— Сестры сказали, что у моего Страдальца есть Предназначение, — озабоченно сказал он. — Думаешь, они правы?

— Теория интересная. Но Сестры занимают очень низкое положение среди ангелов, так что не стоить верить всему, что они говорят. Это не Всадники. — Тан наклонился к Гримшо и прошептал: — Среди нас, первоклассных демонов, бытует мнение, что Всадники знают… все!

— Все?

— Они вхожи к Воплощениям Высшего Сана, которых мы даже не видим! — Тан выпрямился и повысил голос. — Поэтому, даже если тебе не удалось убить дитя с первого раза, это не значит, что Сестры правы и что он был избран судьбой для какой-то высокой цели. Но я соглашусь, что экстраординарное зрение может указывать на то, что его существование наполнено великим смыслом. Это определенно выделяет его среди других представителей его расы.

— Да, — кивнул Гримшо.

— Скажи, он имеет странный облик? Отлично ли его поведение от равных ему по возрасту и положению?

— Да. — Гримшо вспомнил о том, что мальчик почти все время молчит.

— Нелюдим, делает исключение лишь для двоих надежных друзей.

— Да.

— Явно со странностями?

— ДА!

— Ммм. В таком случае, мелкий, ты продулся.

— Продулся?

— Подставили тебя, как маленького. Сестры хоть и не высокого сана, а сказали правду. У твоего Страдальца Предназначение. Ему предначертано совершить великое деяние, и он должен жить ради этого.

Гримшо остановился, медленно осознавая всю значимость сказанного Таном. Все демоны проклятия знали, что Предназначение было козырем, бившем все Проклятия. И если у Джонса есть Предназначение, то кто-то из загадочных Высших Санов следит за ним, обеспечивая исполнение его судьбы.

— У него есть ангел-хранитель, — медленно произнес Гримшо, подергав ушами. — Это он вмешался в будущее и подкинул монету в канаву.

Он постоял с минуту, переваривая тот факт, что его Страдалец обладал защитой великих сил, которые намного превосходили возможности простого демона третьего класса, и Гримшо не мог с ними тягаться. Он запрокинул голову и завыл от тоски и ужаса.

Убить Рыбку Джонса стало невозможно.

* * *

— Едва ли ты первый демон, столкнувшийся с этим, — сказал Тан, когда Гримшо прекратил выть. — Пожалуй, тебе стоит разузнать об этом побольше, подобные истории не так редки, как ты думаешь, мелкий. Поройся в Актах и Фактах. Может быть, там ты найдешь решение проблемы. Как раз будет чем заняться во время долгой дороги домой.

Гримшо испустил вздох.

— Все шло так замечательно, — протянул он, — до того момента, как я занялся мальчиком. Ужасный мальчишка.

— Не унывай, ты не единственный демон в истории, Страдалец которого…

— Вимбл, — прервал Гримшо. — Он единственный. А теперь еще и я.

— Но Страдалец Вимбла все еще жив потому, что Вимбл не может как следует разглядеть будущее. Его собратья считают, что бедняга приносит несчастья. А в твоем случае проблема в Предназначении мальчика, ты здесь ни при чем.

Все было не так, Гримшо это понимал. Все будут над ним глумиться и смотреть на него сверху вниз. Они и без того так делали, а теперь у них появился повод. Добавить к несгибаемому Выжившему потерю хронометра, и Гримшо обречен пребывать в самом низу иерархии демонов проклятия много лет. Вполне может быть, что всегда. Бессмысленно надеяться на искупление. Демоны проклятия не умеют прощать.

К Гримшо закралось подозрение, что Тан нашел его не для того, чтобы поддержать, а чтобы позлорадствовать.

— Подходите, не стесняйтесь! — пробубнил он себе под нос. — Полюбуйтесь на самого беспомощного демона за всю историю!

— Прости, ты что-то сказал?

Помахав ушами, Гримшо проворчал:

— Так зачем ты прикончил своего самого последнего Страдальца? Очевидно, что, раз не осталось никого из дома Омбреев, имя твоего Создателя будет забыто и, уж конечно, никто не высечет его имя среди имен предков.

Тан не вздрогнул. Если в долговязом теле возникло какое-то напряжение, то Гримшо его не заметил.

— Ты знаешь, что ждет демона проклятия, когда проклятие исполнено? — спросил Тан с невозмутимым спокойствием. — Все мы знаем, что Создатель, будучи душой человека, встречается с Тем, Что Ждет. А что ждет Воплощение проклятия? Ммм?

Гримшо почесал в затылке. Он действительно никогда об этом не задумывался, но из Сети он знал, что отслужившие демоны проклятия исчезали из Лимба.

— Они прекращают свое существование, — произнес Тан. — Испаряются. Потухают, подобно огоньку свечи. Не обладая бессмертной душой, они не могут жить, лишившись цели. Понимаешь?

— Но тебя это не касается?

— Нет. Так как мое проклятие никогда не будет исполнено, я буду жить всегда.

В Лимбе, добавил про себя Гримшо, но промолчал. Он подумал, не заблуждался ли Тан по поводу прекращения существования, как он заблуждался по поводу Благородных Людей.

Тан вытянул руки и встряхнулся, его черная мантия колыхнулась в неподвижном воздухе Лимба.

— Я покину тебя, чтобы ты мог заняться поисками выхода. Если это вообще возможно, когда пал так низко. — В его голосе послышалась резкость, небольшой укол, быть может, в отместку за вопросы, которые задал Гримшо.

— Ладно, — кротко ответил Гримшо, надеясь, что не слишком разозлил Тана. Он нуждался в друзьях.

— Буду следить за тобой в Актах и Фактах, — сказал Тан своим обычным голосом. — Встретимся позже, когда вернешь себе хронометр. Тогда и обсудим твои дальнейшие действия.

— Спасибо, — сказал Гримшо, но Тан уже исчез.

* * *

В Реальном Мире Рыбка продолжал свой путь, и ему начало казаться, что он бежит уже целую вечность, хотя была только середина утра, прошло меньше четырех часов с момента несчастного случая с космическим мусором, из-за которого его маму забрали в больницу, а он чудом избежал смерти. Ему удалось поспать немного ночью, когда они ехали в машине, но всю дорогу ему снились тревожные, беспокойные сны, и теперь он чувствовал себя совершенно разбитым. Мальчику то и дело вспоминались ужасные слова демона и его страшные злобные глаза, из-за чего его охватывал холод и страх. Никогда еще Рыбка не чувствовал себя так одиноко, как сейчас.

Он давно уже оставил городишко позади и продолжал двигаться на север по темной полосе дороги, пролегавшей сквозь поля, холмы и леса. Он пробирался сквозь живые изгороди и колючую проволоку, в то время как мимо проносились машины, своим жужжанием напоминая огромных ос. Рыбка мог поспорить, что никто из водителей его не видел, да и пассажиры вряд ли обращали на него внимания, а если кто и замечал его, он был всего лишь худощавой тенью подростка, околачивающегося среди полей.

Даже если бы кто-нибудь остановился и предложил свою помощь, Рыбка не смог бы придумать какое-то правдоподобное объяснение своему положению, да и что они могли для него сделать? Разве что, не задавая лишних вопросов, отвезти его в Дом Ворона, — конечно, такой вариант был невозможен.

Когда он начинал задыхаться от бега или у него начинало колоть в боку, он замедлялся и переходил на шаг, но большую часть времени бежал трусцой не оглядываясь. Он умирал с голоду, во рту все пересохло от жажды. У него еще оставалось несколько пенсов, и мальчик начал присматриваться, где можно было бы сделать остановку. Где-нибудь, где он смог бы умыться, перекусить, а заодно передохнуть, не привлекая к себе внимания. Хотя он не должен был долго оставаться на одном месте, чтобы демон проклятия не мог его настичь. Далеко не сразу ему повстречался знак с символами ножа и вилки, указывающий на пункт общепита впереди, и еще больше времени прошло, пока он наконец-то добрался до самого места.

Первым делом Рыбка пошел в уборную, затем направился к закусочной, запахи достигли его носа, как только он приблизился к двери. Шел одиннадцатый час, и все еще подавали поздний завтрак. На металлических подносах были разложены сосиски, бекон, грибы, яйца, фасоль, дожидавшиеся, когда голодные путники положат их на свои тарелки. Помещение было наполнено звоном посуды и столовых приборов и оживленным гудением голосов. Из абсолютно безлюдного мира Рыбка внезапно попал в место, полное людей.

Он тревожно огляделся, оценивая обстановку вокруг. В другом конце помещения он заметил мужчину, кишащего таким количеством демонов грязи, что от него наверняка исходил не самый приятный аромат. Как ни странно, но столики по обе стороны от него пустовали. Ярко-красные осы кружили вокруг головы худощавого мужчины в костюме. Рыбка всегда сторонился таких людей, которые жили во власти своего гнева и жестокости.

На паре средних лет слева от Рыбки поселилась змея несчастья такой живучести, что она сплелась вокруг них обоих в сложный узел. У нее было две головы и два тела, и она превратилась бы в две автономных змеи, не будь пара вместе, но сейчас это было одно Воплощение. Оно крепко сковывало их цепями страшного ада, в который превратились их отношения.

Рыбку передернуло, и он отвернулся. В остальном закусочная была полна обычными людьми, которые регулярно мылись, вели, в общем и целом, нормальную жизнь, были более или менее здоровы и не были виновны в страшных деяниях. Один или два ребенка излучали свет, который исходил только от по-настоящему невинных людей.

Он выудил из кармана монетки и с печалью на них посмотрел. Затем покинул шумную закусочную и направился в магазинчик неподалеку. Изучив ценники, он взял плитку шоколада, потому что читал где-то, что в шоколаде много калорий, и пакетик яблочного сока, и понес все это к кассе.

У кассы он замер.

 

18

Ангел

Мужчина за прилавком посмотрел на Рыбку ледяными глазами и улыбнулся. Вокруг его головы мерцали, точно ночные всполохи, темные искры. Маленькие черные звезды, которые засасывали свет, а не излучали его.

— Пробить это, сынок?

Рыбка кивнул и положил шоколадку и сок на прилавок. Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Все еще улыбаясь, мужчина пробивал продукты.

Сами искры не представляли угрозу, в отличие от мужчины, их Создателя. Эти пожирающие свет звезды были признаком дурных поступков, совершенных им, и теперь они стали частью его души. Рыбка понял, что перед ним человек, которому нравится причинять боль, применять силу к беспомощным. Темные искры порождались жестокостью.

Рыбка положил деньги на прилавок, не дожидаясь, пока мужчина назовет сумму.

Тот собрал мелочь в ладонь:

— Молчун, да? Ты не из разговорчивых, как я погляжу.

Искры казались Рыбке дырами в другое пространство, невесомый мир, откуда что-то выглядывало и наблюдало за ним. Мальчик протянул руку за пакетом с покупками. Мужчина не подал его. Вместо этого его взгляд задержался на лице Рыбки. Искры замерцали ярче.

— Сам по себе, да? — Мужчина облокотился на прилавок и понизил голос. Его лицо выражало лишь озабоченность. — И пришел издалека, судя по виду.

Рыбка продолжал стоять с вытянутой рукой, глаза затуманила пелена страха, настоящего страха, который он заплетал вокруг себя в сеть из теней. Она была видна только ему. Рыбка видел ее и понимал, что если что-то и поймает его в ловушку, то это будет его собственный страх. Поэтому мальчик сделал глубокий вдох и отступил. Он уже готов был уйти без покупок.

— Послушай, сынок. Ты вымотан, я же вижу. Можешь пройти за кассу и посидеть тут спокойно минутку. Если ты куда-то идешь, я мог бы тебе помочь. Подвезти, например. Без лишних вопросов. Только рука помощи и что-нибудь перекусить, как тебе?

Мужчина опять улыбнулся. Обнадеживающая улыбка, сулившая понимание и поддержку. Рыбке не нужно было гадать, откуда мужчина мог знать, что перед ним беглец. То, что наблюдало из темного мира, начало пробуждаться, и, хотя мужчина не знал об этом, он все еще прислушивался к шепоту у себя в голове. Ощущая чье-то присутствие, Рыбка почувствовал слабость от испуга.

— Не нужно волноваться, сынок. Я не собираюсь звонить в полицию. Уж я-то знаю, когда вижу парня в беде…

Зазвенел колокольчик у входа в магазин, и мужчина бросил взгляд на дверь и затем тут же снова посмотрел на мальчика. Вошла женщина в голубом платье, принеся с собой поток солнечного света и жизни. Она направилась прямиком к газетному стенду, стоявшему позади Рыбки. Ее присутствия было достаточно, чтобы мальчик вышел из оцепенения.

— Я могу получить свои покупки? — как можно громче сказал Рыбка. Он дрожал, но старался не подавать виду.

Женщина подняла голову и окинула мальчика взглядом.

Мужчина почувствовал ее интерес и машинально опустил пакет на прилавок. Рыбка схватил его как раз в ту секунду, когда она встала у него за спиной, держа в руках ежедневную газету. Он опрометью выбежал из магазина.

Рыбка уже час шел без остановки, он тяжело дышал, сердце стучало подобно молоту по наковальне. Один раз он устроил привал, чтобы съесть половину плитки шоколада и выпить немного сока, но по-прежнему был голоден, и его мучила жажда. Надо было оставить что-нибудь на потом, поэтому мальчик спрятал остатки шоколадки в кармане. Он как можно крепче перевязал полиэтиленом пакетик с соком, чтобы жидкость не вылилась через трубочку, засунул его в другой карман и двинулся вперед, желая оказаться как можно дальше от магазина.

День выдался жаркий. Рыбка старался держаться тени, но футболка уже промокла от пота, со лба капало. Казалось, темные искры разожгли его страх. Он бежал будто в бреду. Мальчик мысленно выстраивал защитную стену между собой и океаном страха, грозившим поглотить его. Тонкая серая пелена, затуманившая глаза, не исчезла. Чем сильнее он будет бояться, тем темнее она станет.

Демон проклятия вряд ли внезапно нападет на него, потому что — Рыбка был почти уверен, — пока он в движении, существо не может его настичь. Оно будет ждать, пока он остановится, а затем инстинктивно почувствует его и найдет. Тогда начнется битва за жизнь.

А сейчас стоило опасаться мужчины из магазина. Если он решит преследовать его, то, скорее всего, будет прочесывать шоссе, пока не заметит на обочине устало бегущего мальчика. Тогда мужчина притормозит, выйдет из машины, и никто не придет на помощь Рыбке, потому что на шоссе мало кто обращает внимания на что-то кроме дороги. Недолго думая, мужчина схватит мальчика, затолкает в машину и увезет. Он будет подвергать его пыткам ради забавы, а затем убьет, и то, что наблюдает из глубины темных искр, в тот момент по-настоящему очнется! От этой мысли у Рыбки внутри все как будто расплавилось.

А еще мальчик боялся за маму. Все, что осталось Рыбке, это слова сотрудника «Скорой помощи». Он повторял их снова и снова, прогоняя подозрение, что ее раны на самом деле тяжелее, чем он подумал. Или что в эту самую минуту ее в спешке везут в операционную на не требующую отлагательств операцию, от которой она может… может… Дальше он думать не мог, тело сотрясалось от рыданий.

Но сотрудник же сказал, что с мамой все будет в порядке. Она нуждается в уходе и отдыхе, но она будет в порядке.

Когда Рыбку перестало трясти, он снова побежал, но его ноги подкашивались и дрожали, как будто были сделаны из резины.

И вот, вдобавок ко всему, Рыбку охватил страх за себя. Не просто потому, что бегство могло закончиться смертью от лап демона, а потому, что ему придется пережить это в полном одиночестве. Когда Сьюзан увезла «скорая», мальчик осознал, что значит быть одному. Не просто чувствовать себя одиноко без людей, а по-настоящему одному, когда не к кому обратиться за помощью или за советом, или попросту не иметь кого-то рядом, кто служил бы заслонкой между ним и остальным миром. Дело было вовсе не в том, что у него не было друзей, которые могли бы ему помочь. Он не мог обратиться в полицию или в одно из местных отделений организаций, оказывающих помощь потерявшимся детям или людям в опасности. Даже помощь незнакомых людей была ему недоступна. В эту минуту вселенная была широка и опасна и угрожала Рыбке. Он вел неравную борьбу.

Все, что ему оставалось, это бороться изо всех сил ради спасения. Он не знал, сколько ему удастся оставаться в живых. Конечно, демон в конце концов его настигнет. Он сам так сказал, и в его голосе слышалась уверенность. Мальчик не сможет вечно бежать, а демон совершенно очевидно не собирался сдаваться и отставать. Это осознание приводило Рыбку в отчаяние.

Он остановился, задыхаясь и смотря под ноги.

На обочине притормозила машине. Открылась дверь.

— Эй, ты в порядке?

Рыбка резко выпрямился. Он тут же забыл о трясущихся ногах и пристально посмотрел перед собой.

— Выглядишь неважно. — Из машины вышла улыбающаяся женщина.

На ней было голубое платье, и Рыбка рассеянно подумал, уж не та ли это покупательница, которая зашла в магазин как раз в нужную минуту?

— Я мимо ехала и заметила тебя. Мне показалось, ты нездоров. Вот я и решила притормозить и проверить, в порядке ли ты. Если тебе нужна помощь, я могу помочь.

Рыбка открыл рот, чтобы ответить, но у него глаза были на мокром месте, и он не мог вымолвить ни слова.

— У меня есть вода. — Женщина вернулась к машине, ее голубое платье казалось прохладным по сравнению с раскаленным асфальтом дороги.

Рыбка пригляделся. На солнце она светилась до рези в глазах. Когда она перешла в тень деревьев, он увидел, что сияние исходило и от нее самой.

— Возьми. — Она протянула мальчику бутылку воды со специальной крышкой, из которой удобно пить.

Рыбка взял ее, его рука все еще тряслась. Незнакомка наблюдала, как он пьет большими глотками. Вода казалась невероятно сладкой на вкус.

— Только не все сразу.

Рыбка кивнул и остановился. Струйка живительной жидкости стекала с подбородка.

— Куда ты идешь?

Рыбка размышлял. Он не хотел рассказывать женщине о доме, потому что он был далеко отсюда, а она могла подумать, что его нужно подвезти. И как бы сильно она ни светилась, каким бы ярким ни было это сияние, Рыбка не хотел, чтобы его подвозили. Женщина станет задавать вопросы, и в ответ получит ложь. Она это поймет. По какой-то причине Рыбке казалось, что она и так уже все знает, хотя он не проронил ни слова.

— Каменный Крест, — наконец назвал он ближайшую точку маршрута. Он прочитал это название на карте, и место, должно быть, не очень далеко отсюда.

Она кивнула:

— Тогда тебе не обязательно идти до следующего поворота. Я знаю, где Каменный Крест. Как только минуешь шоссе с двусторонним движением, дорога разворачивается на сто восемьдесят градусов. Ты избежишь большого крюка, если срежешь через поля. — Она указала на яр слева от Рыбки.

Пока женщина говорила. Рыбка выпил еще воды. Он никак не мог отвести от нее глаз. Она, разумеется, не была ребенком и не принадлежала к тем людям, которые сохраняли детскую наивность, став взрослыми. Также не было похоже, что она недавно потеряла кого-то из близких, и уж точно она не была влюблена. Ее свечение казалось более ярким, чем у подобных людей. Более ярким и светлым.

— Я еду встречать мужа, — сказала она, отвечая на немой вопрос Рыбки. — Каждый год его посылают на различные учебные курсы, как будто он и так уже не знает всего, что только можно, о банковском деле! — Она снова улыбнулась, когда Рыбка допил и вернул ей пустую бутылку.

— Простите, — произнес он.

— Тебе она была нужна. — Она протянула руку, серебряный браслет у нее на запястье ярко блестел на солнце.

Солнечные лучи в сочетании с ее собственным сиянием делали ее полупрозрачной, будто из хрусталя.

Рыбка вздрогнул. Он был рад, что женщина не коснулась его руки, когда забирала бутылку. Она вряд ли была демоном, но внушала не меньший страх.

В своем голубом платье, обрамленная светом, она походила на ангела — таких обычно изображают на витражах. Рыбка посмотрел ей прямо в лицо и понял, что, попав под влияние ее глубоких сапфировых глаз, можно упасть в бездонную пропасть и уже не вернуться.

— Запомни, иди через поля, пока не увидишь склад, затем возвращайся на дорогу, и ты на месте.

Рыбка кивнул, но женщина уже отвернулась. Мотор ожил, машина отъехала чуть вперед, замерла ненадолго, затем скрылась из виду, влившись в поток.

Мальчик стоял и смущенно глядел вслед. Но поводов для смущения не было. В конце концов, он всего лишь ребенок. Он не видел всего, что таит скрытый от других мир. Взять хотя бы демона проклятия. До вчерашнего дня Рыбка и не подозревал о его существовании. Наверное, женщина была одной из многих других, неизвестных ему созданий.

Рыбка размышлял, какие еще странные и ужасные существа бродят вокруг. Затем он повернулся к полям и снова побежал.

Через десять минут после того, как он скрылся из виду, на дороге показалась машина, ехавшая очень медленно. В ней сидел мужчина из магазина, его ледяные глаза всматривались в обочину с таким вниманием, будто он искал любимую игрушку. Он не догадывался, что его цель пошла другим путем и сейчас была далеко в полях. Поэтому его поиски не увенчались успехом.

На этот раз.

 

19

Каменный крест

Миновав склад, Рыбка еще какое-то время шел по полям и в конце концов оказался на узкой, извилистой дороге. Пройдя по ней около мили, он заметил вдалеке высокий памятник, заросший травой, стоявший в тени ветвистых деревьев.

Рыбка направился к нему и повалился на землю у его подножия. Прислонившись к грубому камню, он выудил остатки шоколадки и с жадностью их съел. Сок он не тронул, так как напился воды.

Затем мальчик вытащил карту, которую купил в городе, и принялся ее изучать. Судя по тому, что сказала женщина, деревня Каменный Крест должен быть где-то неподалеку. Он вытянул шею и посмотрел на памятник. Это был огромный крест приблизительно в двенадцать футов высотой, грубо высеченный из шероховатого золотистого камня. Подножие креста из более прочного камня, к которому прислонился Рыбка, было выше его роста. Мальчик какое-то время смотрел на крест, затем улыбнулся. Вот и Каменный Крест! Деревня должна быть впереди. Он занялся картой и изучил местность, определившись, в каком направлении двигаться после деревни.

Рыбка посмотрел на часы — ровно полдень. Вокруг царили тишина и покой, все было неподвижно, за исключением одинокого самолета, летящего к горизонту. Мальчик устремил взгляд вверх, сквозь золотистую зелень деревьев над головой, и подумал о Сьюзан. На этот раз он понимал, что мама была в правильном месте, врачи и персонал больницы сделают все, что потребуется, чтобы обеспечить ей уход и безопасность. Под неровной тенью Каменного Креста Рыбка подумал о еще одном страхе, самом тайном и сокровенном.

Он осмотрел себя.

Не увидев ничего, кроме собственного худощавого тела, облаченного в ободранную перепачканную футболку, которая к тому же была ему слишком велика, Рыбка с дрожью и облегчением выдохнул.

Он не мог позволить себе впасть в отчаяние, иначе они оба погибнут.

Посмотрев на рыбу, нарисованную на уже не белой ткани футболки, он улыбнулся. Мальчик облокотился на камень и снял кроссовки, чтобы освежить уставшие ступни. Сидя под сенью деревьев, он почувствовал себя намного лучше. Страхи, преследовавшие его с утра, не исчезли, но теперь с ними можно было совладать. Его воодушевление было как-то связано с безмятежностью Каменного Креста, а также со светлой женщиной и прохладной водой. Все это снизило градус ужаса до уровня, поддающегося управлению. Рыбка закрыл глаза и почувствовал, как его обдувает легкий ветерок. Он не представлял, сколько еще идти до Дома Ворона, но хотел добраться туда до наступления ночи. В доме давно никто не жил, и мальчик надеялся столкнуться со следами запустения в виде притаившихся демонов грязи или обветшания при дневном свете. Так что Рыбка не намеревался задерживаться у Каменного Креста, как бы ни было приятно сидеть в тени и улавливать смутный шум, доносившийся от жужжащего вокруг мира.

Но он мог позволить себе передохнуть немного, всего пять минут. Мальчик закрыл глаза и уснул.

* * *

В тысячный раз Гримшо вопрошал, почему потерянный хронометр автоматически возвращался к своему Создателю, а не к Воплощению. Вопрос был дурацкий, потому что он заранее знал ответ.

Это было наказанием. Наказанием за то, что он был ничтожным неудачником, который не способен убить своих Страдальцев, который к тому же пал так низко, что умудрился ПОТЕРЯТЬ главный инструмент своего ремесла. Воплощение без хронометра — это все равно что водитель автобуса на велосипеде, стоматолог с зубочисткой, все равно что… что…

Он остановился и издал стон отчаяния. Вдобавок к душевным мукам его ноги были изодраны в клочья и страшно болели, не говоря уже о тонкой коже на пальцах рук. Он просто не был приспособлен к хождению! Несмотря на все невзгоды, Гримшо продолжал движение.

Наконец, когда демону стало казаться, что он идет уже несколько жизней, он добрался до места. У дороги возвышался огромный кусок серого камня, который поражал своим унылым видом. Его верхушка представляла собой грубо высеченный крест. Не чувствуя облегчения от усталости, Гримшо повалился на сухую, потрескавшуюся землю. Он нуждался в отдыхе, и это место сгодится не хуже любого другого. В тот самый момент, когда он облокотился на пьедестал, служивший кресту основанием, Лимб моргнул и обновился. Значит, наступил полдень.

Гримшо бросил взгляд на серое небо. Так как присутствие чего бы то ни было в небе Лимба, как правило, предвещало неприятности, демоны проклятия и Скитальцы имели привычку то и дело проверять, не упускают ли они чего-нибудь или кого-нибудь из виду. Особенно если только что произошло обновление. На этот раз далеко вдали Гримшо разглядел, как серое пятно самолета, лишенное пассажиров и пилота, приближается к земле, его двигатели внезапно утратили свои функции и превратились в бесполезные груды металла. В любую минуту ненадежная сила тяжести Лимба заметит самолет и со всей силы разобьет его о землю. К счастью, все это произойдет очень далеко и не причинит никаких неприятностей Гримшо. Почти в ту самую минуту, когда демон об этом подумал, самолет прекратил скольжение и начал стремительный полет вниз.

Довольный, что ему не угрожает опасность, Гримшо осмотрел пустые пространства пыльной земли по обе стороны от дороги. В отдалении он различил одинокого Скитальца, бредущего по пустынной земле к горизонту. Он не мог разобрать, мужчина это или женщина, но до него доносилось слабое эхо походной песни, которой Скиталец выражал свою решимость не сдаваться, борясь с пустотой вокруг. Звучало уныло.

Затем эхо стихло, и наступила тишина.

Безжизненная тишина, такая тишина, которая угнетает любого, кто в нее попадает, так что начинаешь издавать звуки, только чтобы не сойти окончательно с ума. Гримшо она стала действовать на нервы практически моментально. В тишине его охватило престранное чувство. Ему стало казаться, что Рыбка Джонс где-то рядом, что он невидимо присутствует поблизости. Вообще-то, демон проклятия всегда знает, где находится его Страдалец, но это знание напрямую зависит от наличия хронометра. Поэтому ощущать присутствие Страдальца, когда хронометр вопреки обыкновению не был у него на запястье, показалось Гримшо зловещим признаком. Демона передернуло, он с тревогой осмотрелся. Как и следовало ожидать, вокруг никого не было, но ощущение все не проходило.

Хотя Гримшо и не знал этого, так как ничего подобного Акты и Факты не сообщали, бывали редкие случаи, когда Серый Мир и Реальный Мир сближались друг с другом.

Демоны не спали, но Гримшо был измотан своими невзгодами и собственной злобой, он отвлекся от волновавших его проблем и отдался свободному течению мыслей. Погружаясь в странную задумчивость, ему показалось, что он видит мальчишку Джонса прямо перед собой, как будто он присутствует рядом. Мальчик выглядел умиротворенным, солнце играло у него на лице, в волосах гулял легкий ветер.

При мысли о солнце и ветре и о том, что мальчишка мог жить в Реальном Мире и наслаждаться этим, в то время как Гримшо был всего лишен, демона охватил порыв такой сильной зависти, что он готов был лопнуть. Поначалу мальчик был всего лишь очередным Страдальцем. Но затем он превратился в большее — в проблемный случай с Предназначением. Он сделался источником разочарования, помехой на пути у Гримшо, который отчаянно хотел закончить работу. Но, увидев его, греющегося на солнышке в другом измерении, Гримшо почувствовал кое-что еще. В эту самую минуту, ровно на этом месте он начал ненавидеть Рыбку Джонса.

Мальчик шевельнулся и проснулся. Он посмотрел на Гримшо расширившимися от ужаса глазами и попятился прочь от демона.

Гримшо моментально встал на дыбы. Он отряхнулся и оскалил зубы, пожирая мальчика взглядом своих бездонных черных глаз и пытаясь казаться как можно свирепей. Дрожа от страха, Рыбка замер на месте, припав к земле, его глаза были на одном уровне с глазами демона.

— Пожалуйста, — внезапно сказал Рыбка, — пожалуйста, позволь нам жить.

Гримшо впервые услышал, чтобы мальчик говорил, и его голос показался ему мягче, чем он ожидал.

— Твоя мать потревожила сон мертвого, — низко рыкнул Гримшо не своим голосом, пытаясь звучать как Тан, — она заслуживает страданий.

— Я знаю, мы всего лишь люди, — сбивчиво произнес Рыбка, — мы не так могущественны, как ты. Я знаю, мы не какие-то особенные люди, мы не совершим никаких великих дел или… великих открытий, но мы все-таки не зло. Моя мама не хотела тревожить мертвого, она бы ни за что не пожелала такого, она просто не поняла. Пожалуйста, позволь нам жить и наслаждаться миром, это все, чего мы хотим.

Гримшо взвыл. В эту минуту его зависть и ярость закипели и перелились через край. Мальчик, хоть и испытывал смертельный страх за свою жизнь, все же решил обратиться к нему через барьер, разделявший живых и полуживых, и это переполнило чашу терпения. Как он посмел вдобавок ко всему быть еще и благородным!

— Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! — закричал Гримшо, его голос напоминал резкий, свистящий рык. — ГДЕ БЫ ТЫ НИ ПРЯТАЛСЯ, Я ОТЫЩУ ТЕБЯ, РЫБКА ДЖОНС! Я ОТЫЩУ ТЕБЯ И УБЬЮ!

Демон наскочил на него с выпущенными когтями, готовый нарушить Правила и накликать Смерть на человека голыми руками. Но связь между их мирами нарушилась, и Рыбка Джонс исчез, а Гримшо, взвинченный и яростный, остался пускать когти в сухую землю.

Какое-то время он лежал на земле, жалко пыхтя, обуреваемый яростью и досадой. Затем, угрюмый и молчаливый, поднялся и заковылял в направлении дома.

* * *

В Реальном Мире Рыбка Джонс резко очнулся ото сна. Ему снился демон, как будто он сидел здесь, рядом с ним. Он пожирал его ужасными черными глазницами, а затем набросился на него, собираясь разорвать ему горло. Рыбка вздрогнул. Он почему-то никогда не задумывался, что демон может напасть голыми ру… лапами. В сознании мальчика пронеслись картинки того, как он борется с монстром, дотрагивается до страшного существа. При этой мысли у мальчика кровь застыла в жилах.

Он потряс головой. Это был всего лишь сон, что же еще? Здесь нет никакого демона, Рыбка узнает, когда он появится. И все же его слова и взгляд, полный ненависти и ярости, не выходили у Рыбки из головы.

Мальчик поднялся и стряхнул траву с майки и джинсов. Он возобновил путь к Дому Ворона, на его лице застыло решительное выражение.

 

20

Убить Рыбку Джонса

За несколько часов Гримшо преодолел немалое расстояние. Раны на ногах огрубели, и он шел значительно быстрее. Раззадоренный сном про Рыбку Джонса, который привел его в такую ярость, он обратился к Актам и Фактам в поисках подсказок, как можно справиться с Предназначением.

Информационная сеть демонов проклятия была обширна, она сообщала о деяниях Воплощений всех проклятий за всю историю, а также включала в себя те обрывки данных, которые заносили сами Воплощения. Самым простым способом узнать что-нибудь было подумать об интересующем демоне или вопросе и изучить результаты.

Раздумья о Предназначении Гримшо ни к чему не привели. Его это бесило, потому что он наверняка знал, что Тан прав. Он не мог быть единственным демоном в истории, столкнувшимся с подобной проблемой. Очевидно, Актам и Фактам не позволялось содержать информацию о таких высоких материях. Он даже не мог найти точную ссылку с указанием на то, что Предназначение било Проклятие!

Он наткнулся на список проклятий со значительной задержкой при убийстве одного из Страдальцев. Список был небольшой. Чаще всего задержка объяснялась тем, что Страдальцы не прекращали движение: один из них дважды обогнул земной шар, прежде чем демону второго класса, Джуниперу, удалось нагнать его; да и то только потому, что мужчина свалился от нервного истощения. В одном случае Страдалец заточил себя в комнате и подпускал к себе лишь своего верного слугу, он прожил таким образом несколько лет, прежде чем демон третьего класса, Ансифар, подверг его смерти, отравив его (постепенно). Убийство потребовало тщательного планирования, изучения вариантов будущего, еще большего планирования и все в таком духе. Ансифар был удостоен статуса демона второго класса за свои старания.

Но самым занятным был случай, когда демон первого класса не смог убить свою третью жертву. Только через три года со Страдальцем было покончено. В первую очередь в глаза бросалось отсутствие какого бы то ни было объяснения неудачи или отсрочки проклятия, во-вторых, вызывало интерес имя демона. Ханут.

Гримшо остановился у выросшего перед ним дорожного знака, его слова были бессмысленны, так как названия в Лимбе не работали. Однако Гримшо не сомневался, что здесь ему следует сойти с дороги.

Поэтому он покинул шоссе, на котором застыли хаотичные ряды из машин, и направился к сети дорог поменьше, следуя которой он намеревался рано или поздно вернуться к церкви Святых Петра и Павла. Он едва ли заметил перемены в пейзаже, когда на пустынной земле появились мертвые дома и магазины. Его мысли то и дело возвращались к загадочному случаю с третьим Страдальцем Ханута. Интуиция подсказывала ему, что Акты и Факты никак не объясняли неудавшуюся попытку убийства и последующую отсрочку потому, что в деле было замешано что-то, о чем нельзя было говорить в сети демонов проклятия. Предназначение.

А ведь в итоге Ханут справился! Конечно, он был демоном первого класса, а Гримшо был всего лишь третьесортным демоном.

Гримшо остановился и зарычал себе под нос. Он был в бешенстве. Он злился на Флейту, эту язву, за то, что она стащила у него хронометр. На Тана с Ханутом и их шайку-лейку за их превосходство. На себя за свою беспомощность. На Лампвика за то, что он вообще его создал. На Рыбку Джонса за то, что у него есть Предназначение. И за то, что он благородный. И человек.

Больше всех он злился на Рыбку Джонса.

Демон сделал небольшой крюк, чтобы подобрать свой блокнот и забрать спрятанный рюкзак. Затем Гримшо устало направился к церковным воротам. Он очень, очень не хотел переживать следующий час. Издав вздох, он толкнул дверь и вошел внутрь.

* * *

— Крайне недостойно! — Лампвик вышагивал, вернее сказать, хромал вдоль склепа, то и дело взмахивая рукой для пущей выразительности.

Плюхнувшись на пол посредине склепа, Гримшо рассматривал пальцы ног. Его хронометр покоился на крышке гроба Лампвика, демону не терпелось завладеть им и надеть на руку, но приходилось ждать, пока Лампвик вернет его. К сожалению, маг слишком разошелся и не намеревался прекращать нотации.

— С трудом верится, что даже ты мог устроить весь этот… этот… фарс!

Гримшо не знал, что такое фарс, но уловил общий смысл и поерзал на месте.

— О чем ты только думал! Навязаться Сестрам Радости! Болтать с ними, как будто тебя в Серый Мир на чай позвали!

— Им было что сообщить мне, — пробубнил Гримшо, — даже если они при этом вели себя мерзко.

— Потерять… вот в это я совершенно отказываюсь верить… потерять свой хронометр!

— Они его отняли!

Лампвик смерил его уничижительным взглядом. Уничижительный взгляд ему особенно хорошо удавался. Когда он был жив, он часто прибегал к нему, когда кто-нибудь осмеливался подвергать сомнению его честность.

— Они его отняли!

Лампвик его игнорировал.

— Потерять хронометр! Ты всегда был посмешищем, не способным делать свою работу, но это просто позор. Настоящий позор. Ты посмешище среди демонов! — Лампвик замолчал и в упор посмотрел на него, нанося самый сильный удар. — Даже Вимбл над тобой смеется.

Гримшо закрыл глаза, не в силах это терпеть. Он надеялся, что, несмотря на падение, его положение не-на-самом-дне всех демонов не изменилось. Но нет, Лампвик утверждал обратное. Гримшо был в самом низу. Теперь даже Вимбл мог смотреть на него свысока.

— Не говоря о том, — продолжал Лампвик голосом, полным презрения, — что ты, выясняется, не в состоянии убить маленького, беззащитного мальчика!

— У него Предназначение, — огрызнулся Гримшо. — Предназначения бьют Проклятия.

— Всегда предлог наготове! — отмахнувшись от его слов, издевался Лампвик. — Я не виноват, — заныл он писклявым голосом, — я не виноват, что так беспомощен…

Гримшо поднял руку и посмотрел на Лампвика своими черным от края до края глазами, полными жгучей ненависти. На мгновение маг замер, но поборол себя.

— Полагаю, тебе остается вступить в позорные ряды тех нескольких Воплощений, на счету у которых есть Выжившие! — Лампвик вздохнул и потряс головой.

— Вимбл. Вимбл — единственное Воплощение с Выжившим.

— Придется ждать, пока они меня перезахоронят и у тебя появится новый Список, — продолжал Лампвик, не слушая Гримшо. — Будем надеяться, что с ним тебе удастся работать без всяких штучек.

— Я все сделаю, — внезапно рыкнул демон. Он не мог больше выносить накопившуюся ненависть и ярость, и что-то внутри него щелкнуло. — Я найду способ убить мальчишку, вот увидите!

— А как же «Предназначения бьют Проклятия»? — фыркнул Лампвик.

— МНЕ ПЛЕВАТЬ! — заорал Гримшо, подымаясь на задних лапах как можно выше.

В теле нарастала боль, он чувствовал, как мышцы напрягаются от подступающей конвульсии. Когда его прорвало, он подскочил и очутился на памятнике рядом с Лампвиком. Он подался вперед и заглянул в бледные глаза своего Создателя.

— Плевать я хотел на дурацкое Предназначение, — прошипел он. — Как-нибудь справлюсь. Я убью Рыбку Джонса, вот увидите.

— Хмм! Поверю только, когда это случится. — Лампвик неуверенно зашагал к гробу, взял хронометр и бросил его Гримшо. — Тогда проваливай! Отправляйся!

Демон поймал инструмент и приладил его к руке. Затем он как можно быстрее установил стрелки и нажал на кнопку.

Он вернулся в Реальный Мир и оказался на траве посреди поля. Корова подняла голову и посмотрела на него. Воплощения были скрыты от человеческих глаз, но животные всегда их видели.

Корова задумчиво жевала, затем принялась искать новую порцию лакомства. Она шагнула вперед, заинтересовавшись пучком сочной травы, на котором сидел Гримшо. Она наклонила голову, вцепилась в траву и с силой дернула, заставив демона отодвинуться.

Вопя от ярости, Гримшо носился вокруг, выдирая пучки травы и швыряя их в корову. Она его игнорировала. Он подскочил к ней, пнул по ее мясистому боку и с воем отскочил. Корова продолжала невозмутимо жевать.

Невыносимо. Даже коровы относились к нему с презрением!

Демон прекратил завывания и замолчал, судорожно дыша. В его черных глазницах тлел темно-фиолетовый огонь. Он им покажет. Он говорил серьезно. Такая мелочь, как Предназначение, не встанет у него на пути. Если Ханут справился, справится и он.

«Упорство, — подумал он, — вот в чем ключ. Решимость. Атаковать мальчика всеми возможными способами и не оставить Предназначению шанса».

Гримшо достал книгу миссис Минчин и линейку и принялся за работу. Предназначение или еще чего, но Рыбка Джонс может считать себя покойником.

* * *

В тот же день какое-то время спустя небо над городишком чуть подальше от Каменного Креста было затянуто темным дымом, собиравшимся в причудливые маслянистые облака. Тишину заполонил вой сирен, отовсюду доносились крики, плач и шум бегущих ног. Под ногами хрустело от осколков стекла, в воздухе повис запах бензина и жирного пламени. За заграждением из пожарных машин отряд пожарных боролся с огнем, пожиравшим заправку. Повсюду носились работники «Скорой помощи», полицейские выкрикивали указания, направляя людей и машины на безопасное расстояние.

Немного поодаль на углу улицы наблюдал за происходящим пожилой мужчина, его лицо было в пыли и саже, в руках он сжимал шапку.

— Извините, — послышалось у него из-за локтя.

Мужчина обернулся и посмотрел вниз. Он приподнял бровь, которая на фоне перепачканного лица походила на косматую серую гусеницу.

— Вы не могли бы… ммм… объяснить, что происходит? — спросила прибывшая. — Я только что с электрички. Понимаете, у меня здесь пересадка на автобус, но все задержали.

— Несчастный случай, — ответил пожилой мужчина. Он казался смущенным, будто силился разобраться в чем-то очень запутанном, в чем-то, возможно, невероятном. — Даже несколько, на самом деле. Понимаешь, один мальчик… Забавный такой паренек. Волосы светлые, почти белые, а глаза такие карие. В огромной футболке. На ней рыба нарисована.

Девочка внимательно посмотрела на мужчину.

— Рыба?

— Да. И надпись «Рыба».

Девочка моргнула. Затем она откашлялась и достала из кармана помятый блокнот.

— Расскажите все, как было, — решительно произнесла она. — Э. Дж. Крейг, репортер…

* * *

Когда мужчина поведал ей все о смерти и хаосе, Э. Дж. Крейг кивнула. Она давно уже перестала за ним записывать. Она посмотрела на дома с выбитыми окнами и занавесками, колыхавшимися на ветру, надеясь, что никто не сидел внутри перед телевизором или с книжкой, когда все случилось.

— Так мальчик остался жив, да? Даже после четырех почти смертельных… случаев! Но кто-то ведь умер — мужчина в фургоне, который въехал в бензоколонку?

Мужчина тяжело вздохнул:

— Да. Почему я там оказался! Лучше бы я остался дома и не видел всего этого! Чучело из костей и пепла, объятое пламенем, в фургоне. Ужасно. И…

— Да?

— Я тебе вот что скажу. Еще кое-что. Я скажу тебе, потому что я должен кому-нибудь рассказать, или я с ума сойду. На какую-то долю секунды, когда этот парень рехнулся и врезался в бензоколонку, я увидел что-то в фургоне рядом с ним. Что-то возникло и тут же пропало! Что-то… страшное! Какая-то кошка, лишенная шерсти и вся такая страшная! — Он посмотрел на тощее создание с блокнотом, мешками в руках и выражением шока на лице. — Можешь не верить. Но оно там было.

— Спасибо, — сказала Э. Дж. Крейг, засунув блокнот в свой грязный карман. — Спасибо большое, вы так помогли, но мне пора. Нужно поторопиться. Но я вам вот что скажу о том, что вы видели в фургоне.

Мужчина перевел взгляд от картины хаоса вокруг него на неряшливую будущую журналистку:

— Мм?

— Я вам верю. Правда.

 

21

Элис

Вечерело, а Рыбка продолжал бежать. Ему было все равно, в каком направлении двигаться, главное — прочь от страшного города и демона. Он с трудом держался на ногах, они так болели, что каждый шаг причинял невероятную боль. Лицо было мокрым, хотя он не помнил, что плакал, он не мог думать ни о чем, кроме усилий продолжать движение. Он даже не предвкушал момент, когда доберется до Дома Ворона, потому что там его ждет лишь заброшенный дом, кишащий демонами грязи и обветшания.

Дорога была пустынна. Мальчик только что оставил позади небольшую деревню, впереди его ждало долгое восхождение в гору, к каменистой местности. Затем последует такой же долгий спуск, после которого ему предстоит пересечь вересковые пустоши. Над Рыбкой навис темный ковш неба, распростертый во всех направлениях. Тишина заполнила слух, прохладный воздух обдувал его шелковыми потоками. Ему казалось, что он бежит по дну глубокого моря.

Хотя Рыбке удалось выжить, в голове проносились хаотичные картинки произошедших несчастных случаев. Среди них была одна наиболее яркая, которая выделялась в сознании среди образов разрушения, огня и перепуганных лиц, — это было воспоминание о том, как демон внезапно вырос прямо перед ним на главной улице. Он поднялся на задних лапах и посмотрел на Рыбку, во взгляде демона читалось ликование. Он получал удовольствие от ужаса, который внушал, не иначе. Именно ужас заставил Рыбку сменить траекторию и метнуться на другую сторону улицы, как раз туда, где его поджидало несчастье в виде разбивающегося стекла, падающей черепицы, летящей посуды и взрывающихся колонок. Все что угодно могло убить его, и убило бы, если бы не цепочка странных случайностей (например, развязанный шнурок), которые замедляли его в критический момент.

Но если демон заманил его на тропу опасности, то нечто, что он увидел на заправке, заставило его отклониться от курса как раз в минуту взрыва. И этим нечто была Смерть.

Смерть, в мировосприятии Рыбки, приходила в форме серебристого света. Внутри серебристого света было нечто. Рыбка только однажды видел нечто вблизи, и оно напугало его намного больше, чем все демоны грязи и даже змеи отчаяния, вместе взятые.

Смерть могла быть быстрой или медленной. Когда она была быстрой, как в случае с Джоном Фиггом, свет возникал и угасал молниеносно. Рыбка увидел свет прямо над бензоколонкой и отбежал, испугавшись, что он предназначался для него. Оказалось, что бедный мужчина в фургоне… в общем, Смерть все-таки пришла не за Рыбкой, но то, что он увидел ее появление, спасло ему жизнь. Очень странно.

Рыбка еще раз посмотрел на небо. Солнце быстро закатывалось за горизонт, он не успеет достичь цели до наступления темноты. Перерыв на сон был так же невозможен, как полет в воздухе. Ему придется идти до тех пор, пока будут силы, а затем он свалится на землю и, если ему повезет, доживет до утра. Тогда остается надеяться на то, что он сможет опять встать на ноги.

Далеко позади, на горизонте, показалась черная точка. Приближаясь, точка превратилась в машину. Она почти достигла мальчика, прежде чем он услышал шум мотора. Рыбка вздрогнул.

Это была не просто машина. Такси. Прямо здесь, в этой глуши. Рыбка уставился на нее в нерешительности.

Открылась дверь, и послышался голос:

— Боже, Рыбка, ты на смерть похож! Кажется, я вовремя.

Рыбка улыбнулся. Сквозь сажу и кровь, заливавшую глаза, сложно было что-то различить, но мальчик почувствовал, что этот человек уж точно ему не угрожает.

— Давай же! — Высунулась маленькая чумазая рука.

Рыбка вздохнул с облегчением и забрался в такси. Дверь захлопнулась.

— Езжайте.

Водитель, до этого с любопытством рассматривающий Рыбку, перевел взгляд на дорогу, и машина тронулась.

— Итак, — решительно произнесла Э. Дж. Крейг, — я привезла денег, как ты просил. Объясни же наконец толком, кто именно на тебя охотится?

* * *

Рыбка откинулся на потертом кожаном сиденье и подумал, что никогда в жизни ему не было так хорошо.

— Это что-то сверхъестественное, да? — спросила Элис.

У нее в ногах лежало два огромных хозяйственных мешка, с которыми ходят за покупками, и маленький полиэтиленовый пакет из «Сэйнсберис». Как обычно, когда она была не в школе, на ней были юбка с оборванным подолом, вельветовый жакет с поношенными манжетами и грязная кофта с бабочкой, расшитой пайетками. Пайетки сохранились не все. Ботинки не чистились со дня их покупки и сильно износились. На загорелом лице девочки красовались пятна грязи, грязь была и под ногтями, а волосы были растрепаны, но Рыбке она сейчас казалась ангелом.

Он кивнул.

— Почему-то меня это не удивляет! Когда Джед рассказал мне о твоем звонке, я сразу поняла, что здесь без этого не обошлось. Поэтому я и решила сама привезти деньги, а не отправлять перевод, как ты просил. Что на этот раз? Очевидно, что-то похуже демонов грязи. Хуже, чем вещи со смертью? Которые у старых людей и больных бывают?

Рыбка еще раз кивнул.

Элис заправила черные космы волос за уши.

— Это связано с твоей мамой и этими вырытыми гробами, да? Судя по следу из руин, который ты оставил за собой, можно предположить, что это… демон… мести? Типа демон проклятия? — Она посмотрела на выражение лица Рыбки и вздохнула. — Итак, значит, мы в Дом Ворона направляемся, чтобы там спрятаться, да?

К этому времени машина набрала скорость и ехала в гору. Вокруг расстилались лишь бескрайние вересковые пустоши на фоне сгущающегося неба. Рыбка любовался видом за окном.

— Хорошо здесь, да? — Элис подалась вперед и постучала по стеклу, разделявшему их и таксиста. Он открыл окошко. — Мы почти на месте?

— Еще нет, солнце. Еще миль десять.

— Спасибо. — Элис дождалась, когда он закрыл окошко, затем тихо произнесла: — Денег у меня достаточно. Взяла все сбережения и у мамы из кошелька стащила, она всегда говорит, чтобы я брала, если нужно что-то. С поездом не было никаких проблем. В том месте, которое ты порушил, у меня пересадка была, там я и поняла, что творится что-то совсем кошмарное. Ты бы видел эти руины! Ну, я и решила лучше взять такси. Подумала, что тебя подберу. В нужном направлении только одна дорога идет. И хорошо. Ты сам никогда не добрался бы, в твоем-то состоянии.

Рыбка молча сжал ее руку.

Элис зарделась:

— Да ладно тебе. Ради друга чего не сделаешь. А мама день-два вообще не заметит моего отсутствия. Ты же знаешь — с работы возвращается, когда я уже сплю, уходит, когда я еще сплю. — Она издала смешок. — Папа ушел больше года назад, и я все еще сомневаюсь, что она это заметила.

Какое-то время они ехали молча. Надвигающиеся сумерки одевали землю в шелковый покров из теней. Впереди среди холмов мерцали огни какого-то городка, его свет наводил на мысли о домашнем уюте, горячем ужине и вечере перед телевизором. Они пересекли город, оставив его позади и въехав в сумрак, освещаемый одинокими огнями фар.

Наконец машина сбавила скорость.

— Мы вроде бы на месте, солнце, но я не знаю, где этот Дом Ворона. Вряд ли вон тот. — Водитель ткнул пальцем в темную выпуклость, выделявшуюся на фоне неба, озаренного лунным светом. — Похож на нежилой.

— Следующий наш, — успокаивающе произнесла Элис.

Он медленно проехал где-то с милю.

— Вон тот, это дом моей тетушки. — Она указала на огонек. — Рыбка, вылезаем. Обойдем сзади, она оставила дверь открытой. Быстрее в дом.

Элис распахнула дверь машины, выпихнула Рыбку наружу и вылезла вслед за ним, таща за собой мешки. Порывшись в кармане, она выудила пачку денег, отделила несколько верхних купюр и протянула водителю. Он открыл окошко:

— Это слишком много, солнце!

— Оставьте.

— Но…

— Деньги не проблема, ладно? Денег у меня гора. А вы были так милы и терпеливы и вообще, ехали в такую даль. И вам еще назад возвращаться. Так что оставьте.

Водитель улыбнулся в темноте:

— Спорить не буду, солнце.

Элис подняла мешки с земли и направилась к свету. Озадаченный, Рыбка пошел следом. Она открыла калитку и быстро зашагала по тропинке аккуратного садика. Такси не уезжало.

— Вокруг дома, — прошептала она Рыбке. — Он добрый человек, наверняка не уедет, пока не удостоверится, что мы внутри. И смотри, чтоб тебя не заметили!

Элис вжалась в стену дома. Рыбка тоже. Они слушали, как такси, издавая низкое урчание, растворялось в ночи. Пока Элис удостоверялась, что путь свободен, глаза Рыбки привыкли к темноте. Постепенно силуэт местности вырисовывался на фоне темного неба.

— Можно, — наконец сказала Элис.

Они осторожно обогнули дом, стараясь издавать как можно меньше шума. Проходя мимо центрального окна, Рыбка услышал бормотание телевизора, которое объясняло, почему никто не обращал внимания на то, что происходит на улице.

Вернувшись на дорогу, Элис направилась назад, туда, откуда приехало такси.

— Это не очень далеко, Рыбка, — мягко произнесла она. — Дойдешь?

Рыбка кивнул. Он немного передохнул, к тому же жалкая миля, разделявшая дома, не шла ни в какое сравнение с долгой-долгой дорогой, которую ему пришлось бы преодолеть, если бы Элис не подобрала его на машине.

Ночной воздух был мягок и спокоен, пахло прохладной водой. Высоко над головой звезды прокололи небо своим светом, слабо мерцал тонкий изгиб луны. Тишину нарушали лишь мягкая поступь и шорох мешков. Вскоре они поравнялись с темным очертанием Дома Ворона. На железной калитке был ворон, служивший чем-то вроде замка. Рыбка остановился в нерешительности.

— Да ладно тебе, — сказала Элис, — вряд ли все так плохо. Пошли посмотрим.

Она открыла калитку, и они зашагали по дорожке, усыпанной хрустящим гравием. Сквозь камни пробивались сорняки. Добравшись до входной двери, путники остановились.

— Рыбка, а как мы внутрь попадем?

Мальчик нахмурился. Он простонал, вспомнив, что Джон дал Сьюзан ключи от дома. Она положила их в сумку, а значит, они либо лежали на дороге в том месте, где ее сбила машина, либо, если кто-то вернул ей сумку, были в больнице в Блекхисе, больше чем в тридцати милях отсюда.

— Полагаю, нам придется взломать дверь, да? Пойдем поищем заднее окно или что-нибудь такое.

Элис бросила поклажу на пороге и направилась в обход дома. Рыбка последовал за ней без энтузиазма. Он не был искателем приключений и любил все делать по правилам. Идея разбивать окна ему совсем не нравилась. Элис, наоборот, воспринимала табличку «Не входить!» как приглашение. Она никогда не поступала так, как ей скажут, и любила забираться в опасные места. Отчасти поэтому Рыбка любил ее. А еще потому, что она понимала его без слов.

Элис подобрала у дороги булыжник, и через мгновение тишину ночи нарушил звон стекла. Рыбка огляделся, опасаясь, что кто-нибудь услышит шум. Элис сняла жакет и обернула им руку.

— Так в фильмах делают, — пояснила она. — Чтобы не пораниться.

Ругаясь так, что Рыбка покраснел, девочка осторожно просунула руку внутрь, нашла ручку и повернула ее, распахнув заднюю дверь Дома Ворона.

 

22

Дом Ворона

Элис достала из кармана фонарик и осветила темную комнату. Они заглянули внутрь через выбитое окно двери.

Рыбка вздрогнул.

— Где?

Он показал на демонов грязи, устроившихся на куче старых тряпок. Когда Элис открыла дверь, они повернули головы к внезапным посетителям, их глаза, горящие в свете фонарика, пристально и раздражающе уставились на Рыбку. Один из них оскалил похожие на крошечные иглы зубы. Рыбка краем глаза различал какое-то движение слева, но старательно избегал туда смотреть.

— Угу. Что ж, я вон вижу пауков. — Элис задрала голову к потолку и воззрилась на сеть из паутин. — Фе, гадость.

Прижавшись друг к другу, они проскользнули через кухню в коридор, где обнаружили две закрытые двери. Пол там был выложен плиткой.

— Я возьму сумки, — сказала Элис. — Потом сходим наверх.

Она сунула Рыбке фонарик, подошла к входной двери, открыла ее и втащила внутрь мешки, оставленные на пороге.

Рыбка осторожно осмотрелся, проведя фонариком по полу, стенам и потолку. В коридоре демонов грязи не оказалось. С потолка свисали тонкие паутинки, было пыльно, но не замусорено, ветшать было нечему. Лестница наверх не была застлана ковром, и Рыбка с облегчением обнаружил, что на покрашенных стенах не было обоев, благодаря этому они не кишели демонами. Краска стойкая. Она могла запачкаться, но не гнила, в отличие от бумаги.

Внеся сумки внутрь, Элис бросила их на пол посреди коридора, закрыла дверь, взяла у Рыбки фонарик и устало пошла наверх. Голые доски громко заскрипели у нее под ногами, нарушая ночную тишину. Поколебавшись с минуту, Рыбка поплелся следом.

Добравшись до верхнего этажа, Элис направилась к единственной незапертой комнате. Это была небольшая пустая комнатка, выходившая окнами на задний двор. В ней было светлее — неплотно задернутые старые шторы пропускали внутрь слабый свет ночного неба.

— Так, — сказала Элис, посмотрев на занавески, — держу пари, эти тряпки кишмя кишат всякой нечестью.

Рыбка кивнул. Материя утратила свой прежний цвет и была потертого серо-коричневого оттенка, на ней суетилось множество демонов. Они были маленькими и (в отличие от демонов грязи в кухне) с тупыми зубами, круглые диски их глаз тускло мерцали в полумраке. Элис взялась за шторы и с силой дернула. Демоны градом посыпались вниз и, секунду повалявшись на полу, растворились. Шторы кое-где порвались, но остались висеть на месте.

— Черт, придется как-то лезть наверх. Или можно разведать, что в других комнатах… Это выражение лица стоит воспринимать как отрицание, да? Тогда помоги мне.

Рыбка присел, чтобы она могла встать ему на спину как на стул. Элис скинула ботинки и взобралась на него, немного покачиваясь.

— Вроде бы дотягиваюсь. Но с фонарем несподручно. Не дергайся!

Свет хаотично гулял по комнате, пока она пыталась сбросить демонов на пол.

В двух футах от него мелкий и довольно расплывчатый демон пожирал Рыбку взглядом. Демон зло уставился на него, оголив свои уродливые зубки. Он походил на маленькую рассерженную лягушку, его вид чуть не рассмешил Рыбку. Мальчику полегчало.

— Ура!

Еще больше демонов посыпалось на пол, они бешено вопили и растворялись. Затем упала и сама штора, и в ту же секунду из ее складок стали вылезать новые демоны. Так как они появлялись из сильно прогнившего материала, они открывали глаза через секунды после рождения и быстро росли. Демоны сразу устремляли взор на Элис, которая пыталась снять вторую штору. Покончив с этим, она сползла со спины Рыбки. И завизжала.

Мальчик тут же выпрямился. Элис вцепилась в его руку.

— Прости. Паук. Громадный. Вон. — Она посветила фонариком.

Паук торопливо семенил по ткани. Рыбка поймал его и зажал между ладошек. Было щекотно. Он поднес его к окну, которое Элис с трудом открыла.

— Хорошо, — с облегчением произнесла она, когда мальчик разжал ладони и паук улетел вниз. — Я тогда этим займусь, ладно?

Она собрала грязные шторы в охапку и направилась к двери. Оставшись один, Рыбка осмотрел комнату. В ней царили покой и тишина, сквозь незанавешенное окно струился серебряный свет, падавший на голый пол и стены. Мальчик почувствовал себя лучше. Страх наконец отступил.

Вскоре вернулась Элис, неся с собой мешки. Она опрокинула самый большой из них и вытряхнула меленькое, тонкое, лоскутное одеяло и еще одно, связанное крючком.

— От матраса, а это одеяльце для младенцев. Соорудим постель. Есть еще две надувные подушки. — Она порылась в другом мешке. — Лимонад, печенье, рулон туалетной бумаги. Не предлагаю сегодня посещать ванную, конечно, зато на улице неплохие кусты есть. — Она лучезарно улыбнулась, посмотрев на Рыбку: — Не пропадем.

Рыбка улыбнулся в ответ.

— Ты супер, — сказал он.

* * *

Они устроились на одеяле, не снимая одежды, и накрылись одеяльцем поменьше. За окном дерево щекотало стекло своими ветками, Рыбка различал тихое уханье совы. Казалось, он был далеко-далеко от Соловьиной улицы, на которой городские огни гасили сияние звезд, а тишину ночи нарушал шум машин. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Элис уже спала. Он слышал ее ровное сопение и чувствовал тепло, исходившее от ее тела. Впервые со вчерашнего утра, когда он и Сьюзан вернулись домой из города и обнаружили, что их жизнь навсегда изменилась, он почувствовал спокойствие.

Закрыв глаза, Рыбка заснул, ночь продолжила свой ход в тиши.

 

23

Ничего другого не остается

Гримшо стоял в центре города и закипал. Полиция, «скорая помощь» и пожарные уже уехали с места трагедии. Все разошлись, не осталось даже зевак, и в городишко даже вернулось обычное умиротворение. Конечно, остались руины, которые полицейские обнесли лентами заграждения, но огонь был потушен, а тело бедного водителя грузовика увезли. Все было тихо. Над головой показались звезды.

А Гримшо все кипел.

Предназначение вмешалось в план Гримшо, и поэтому демону пришлось импровизировать и показаться человеку в фургоне. Таким образом, мужчина потерял управление и врезался в бензоколонку. На какое-то чудесное мгновение, увидев, как мальчишка подлетел в воздухе подобно мячу, Гримшо подумал, что одержал победу. Но демоны инстинктивно понимают, когда им удается убить жертву, и вскоре стало ясно, что чертов мальчишка все еще был жив.

Гримшо вспомнил, как упивался устроенной не так давно катастрофой, но теперь прекрасное ощущение БАБАХА померкло на фоне многочисленных неудач. Демон едва ли обратил внимание на обжигающие пары облаков или крики людей. Он придавал мало значения гибели невинного свидетеля. Демон думал лишь о том, что Рыбке Джонсу опять удалось улизнуть.

В конце концов, тишина и пустота подействовали на Гримшо отрезвляюще. Больше смотреть было не на что, ничего иного не оставалось, кроме как снова предстать перед Лампвиком.

Единственный путь в Лимб лежал сквозь нулевую отметку хронометра, которая автоматически посылала его к Создателю, и это еще больше разъярило демона. Очень в духе чертова Лимба устроить так, чтобы каждое дурацкое Правило только осложняло полуживым жизнь!

Все же он не собирается задерживаться в склепе дольше, чем придется. Стоя посреди улицы и кипя от злости, Гримшо вдруг осознал, что, прежде чем вновь пытаться атаковать Рыбку Джонса, ему стоило сделать кое-что. Нужно было спросить у Ханута о том странном случае с его третьим Страдальцем. Нужно было заставить шакала рассказать ему, как перехитрить Предназначение.

Гримшо свирепо перевел стрелки часов на ноль, нажал на кнопку и исчез.

* * *

Лампвик оживился, как только Гримшо появился на полу в центре склепа.

— Ага! Вот ты где! Я все ждал, когда ты приползешь назад.

Гримшо зарычал. Прежде чем Лампвик успел зарядить свою тираду, демон отвернулся и начал устанавливать стрелки хронометра. Он на секунду задумался, где вероятнее всего был Ханут — в Британском музее или в пустыне.

— …просто ничтожество… — говорил Лампвик презрительно, — …ты что, правда подумал, что на этот раз тебе все удалось? А парнишка-то сбежал, не получив ни царапинки…

Это было выше его сил. Гримшо застыл.

— У него Пред-наз-на-че-ни-е! — закричал он, крутанувшись на пятках и посмотрев на своего Создателя. — Не доходит? Я тут ни при чем, он под защитой…

— Ах, вон оно что, — насмехался Лампвик, вновь подбираясь к своей тираде про «отговорки». — Не забывайте, бедненький Гримшо не виноват, это все Высшие Силы виноваты…

Его голос оборвался, когда Гримшо повернул стрелки и без промедления нажал кнопку отправки.

Лампвик посмотрел ему вслед, тихо посмеиваясь. Он подумал, не призвать ли существо назад, но решил повременить. Он получал больше удовольствия, когда горемыка прокрадывался к нему сам. А он пока подождет. Будет время придумать новые превосходные оскорбления.

В конце концов, времени довольно. Времени бесконечно много, раз уж на то пошло.

* * *

Далеко на вершине горы в Лимбе о времени размышлял Тан.

Он часто всматривался в панораму внизу, и если неопытному глазу она показалась бы лишь бесцветной пылью, то Тан различал на сером пространстве выпуклости и завитки с бледными очертаниями стран и государств, расстилавшихся до горизонта во всех направлениях. Это был мир, и он лежал у его ног, напоминая демону о тех днях, когда он властвовал над людьми. Он стоял неподвижно и думал о том, что больше у него ничего не осталось — только это. Навеки.

Конечно, в случае Тана навеки означало до тех пор, пока существует гробница дома Омбрей.

Тан потупил взор, содрогнувшись. Проклятие и его Воплощение прекращали свое существование только тогда, когда исполнялось проклятие или если оно теряло свой смысл. Пресытившись бесконечной вереницей из еще бьющихся сердец и подобными ужасами, он полагал, что смерти последнего члена семьи будет достаточно, чтобы исполнить миссию и получить свободу. Но в предсмертных словах Рудольфа Омбрея не уточнялось, что непременно представитель фамилии должен высечь его имя среди имен его предков, при этом семья должна была подвергаться преследованиям до тех пор, пока его желание не будет исполнено. Фактически любой мог бы высечь имя и положить всему конец, но теперь, когда не осталось никого из семьи, кому это вообще могло прийти в голову? Спустя столетия ни одна душа не помнила об имени Омбреев, не говоря уж об их фамильной усыпальнице!

Нет, ключом к завершению проклятия был склеп, склеп, ожидавший, пока то самое, последнее имя не будет начертано на его потемневших стенах. Мраморный склеп размером с особняк был построен в недоступном месте — даже ветер, огонь и вода не могли навредить ему. Поэтому ждать Тану придется целую вечность. Пока земля не изжарится под лучами солнца.

Скрытые тенью глубокого капюшона, глаза демона закрылись. Он боролся с мыслью о том, что приговорил себя на вечное заточение в Лимбе. Он сделал бы все ради того, чтобы вновь попасть в Реальный Мир и почувствовать последние удары бьющегося сердца, зажатого в кулаке. Но сделанного не воротишь.

Последние несколько веков, с тех пор как он довел до сумасшествия последнего Страдальца, вынудив бедного мужчину убить свою молодую жену и дочь, а затем до смерти запугав его самого, Тан все время бился над тем, как вырваться из кошмара, в который превратилась его полужизнь. Существовал единственный способ положить всему этому конец, и он был поистине ужасающим, но претворить его в жизнь было сложно, так как для этого надо было попасть в Реальный Мир, а Тан не мог этого сделать, не имея Страдальцев.

И вот, стоя на горе, размышляя о своем длинном и роковом будущем, Тан ощутил вдохновение!

Его глаза распахнулись, и, будь он сейчас в Реальном Мире, их выражение превратило бы летний день в зимнюю ночь. Может статься, есть еще выход! Гримшо.

Имея еще не убитых Страдальцев, Гримшо мог путешествовать в Реальный Мир. Более того, Гримшо снедало желание искупить свою ошибку, возвратить себе прежнее положение, которого он лишился, опозорившись из-за потери хронометра и неудачи с Рыбкой Джонсом. Маленький демон был зол, но был ли он зол настолько, чтобы воплотить в жизнь ужасающий план Тана? Как ни странно, Тан не подвергал сомнению отвагу Гримшо. Любому, кто мог добровольно отдать себя на растерзание Сестрам Радости, отваги было не занимать. Ее могло хватить, а могло не хватить. Все зависело от случая.

Так что, быть может, если Тан осторожно выложит свои карты, если он правильно и в подходящее время преподнесет свою задумку…

Демон зловеще улыбнулся. К счастью, никто не мог его видеть в этот момент. Он постоял еще немного, продумывая мудреный план, от которого теплело в его холодном сердце. Затем отправился на поиски друга.

* * *

Гримшо появился в центре Британского музея в Лимбе. Здесь, как всегда, царил настоящий бедлам. Хотя Создатели по очереди отсылали прочь свои Воплощения, чтобы стало немного посвободнее, два огромных зала, вмещавшие музейную коллекцию мумий, были переполнены полуживыми и полумертвыми. Создателей здесь было больше, чем Воплощений. Иногда на одного демона приходилось больше одного Создателя, потому что эта роль принадлежала не только царям или знатным особам, чьи тела были защищены проклятием, но и жрецам, обеспечившим проклятие.

— Прошу прощения, — пробубнил Гримшо демону, столь древнему на вид, что он походил на груду жеваных бинтов. Гримшо оказался прямо у него на ноге.

— Ничего страшного, — вежливо ответил тот по-древнеегипетски. — Мы здесь привыкли.

К счастью, в Сером Мире язык не являлся проблемой, так что Гримшо также вежливо поблагодарил незнакомца на викторианском английском и бросил взгляд на его Создателя, египетского царя, который так иссох, что в нем едва ли можно было опознать человека. Царь холодно смотрел на него. Гримшо проигнорировал его и принялся искать Ханута.

Куда бы он ни посмотрел, повсюду были демоны в бинтах, демоны с головами хищных птиц или гладких и голодных кошек. Демоны, обернутые в кожу с зубами как у крокодила, или в одеяниях жрецов, вооруженные внушительного вида серпами и ножами. Среди Создателей многие были по-прежнему в бинтах и мало отличались от своих демонов. Другие были разбинтованы, их тела скукожились и высохли, некоторые (по-настоящему могущественные) и после смерти были облачены в не менее внушительные одеяния и драгоценности, чем при жизни. Гримшо казалось, что все кругом о чем-то спорят, шум стоял невероятный.

Он осторожно дотронулся до забинтованной руки древнего демона, на ногу которого случайно наступил.

— Простите, я Ханута ищу…

— Ах да, Гримшо, верно? Проклятие вора Лампвика? Такая досада с хронометром, но попытка стоящая. Мне особенно понравилось с овцой. Да и взрыв на бензиновой станции был сногсшибательный — показаться тому водителю — просто гениально, хотя я не уверен, что это совсем по Правилам!

— Я не явился Страдальцу, — заметил Гримшо. — По Правилам, я не могу являться Страдальцам. О людях в целом ничего не уточняется.

Древний кивнул.

— В любом случае, это как-то загладило… Ну, ты понимаешь…

Гримшо едва заметно вздохнул. Чего там не понять. Все будут судачить о демоне проклятия, потерявшем свой хронометр.

— Вот новость, — сказал он слегка раздраженно. — Не думал, что кто-нибудь может такое загладить.

— Тебе предстоит над этим долго работать, это правда. Но это было неплохое начало. Было приятно побеседовать. — Древний указал рукой в лохмотьях. — Если тебе нужен Ханут, посмотри в центре зала. Постарайся не наступать на ноги, а то поднимется страшный крик.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Гримшо и удалился, прокладывая себе путь сквозь раздражительных демонов и надеясь, что он слишком мал и его никто не заметит.

Обогнув один-два саркофага, он увидел Ханута. Долговязый демон с головой шакала стоял с аккуратно сложенными темными крыльями подле своей молодой Создательницы, которая была окружена толпой жрецов. Египетская царица, владевшая проклятием Ханута, была некогда не только могущественна, но и красива. Даже мертвые, ее подведенные глаза были прекрасны, а ее стройное тело было украшено нитями жемчуга и сапфирами. Она восседала на своем саркофаге и от скуки стучала по нему ногами. Гримшо удалось просочиться сквозь толпу и оказаться у ног царицы.

Она сразу же заметила его и мигом оживилась.

— Смотри-ка, Хан, — сказала она, — этот забавный третьесортный демон! Который потерял хронометр.

Пара пылающих глаз воззрилась на гостя. Гримшо силился не лишиться от страха чувств. Он расправил плечи и приготовился с достоинством повстречаться со взглядом Ханута.

— Мне нужно знать, — сказал он со всей твердостью, на которую был способен, — о твоем третьем Страдальце, для убийства которого тебе потребовалось три года.

Ему пришлось немного повысить голос, чтобы перекрыть крики демонов в обличье крокодилов, отдавивших друг другу хвосты и теперь споривших из-за этого.

Взгляд Ханута сделался пронзительнее. Он сморщил морду, оголив длинные острые зубы. Гримшо чувствовал, как он напрягся, готовый подвергнуть наказанию это жалкое подобие Воплощения, осмелившееся задавать ему вопросы.

— Ой, Хан, это тот странный, который с первого раза не умер? Ну этот, хромой с горбом? — Царица хлопнула в ладоши и захихикала. — Ты из него такой фарш сделал, после того как его свинья выбежала и нарушила твои планы в тот самый момент, когда ты материализовался, я так смеялась!

Ханут вздрогнул. Гримшо с трудом поверил своим глазам, но так и было. Он вздрогнул.

— Но ты его все-таки прикончил! — Создательница Ханута опять залилась смехом. — Мне так понравилось, как ты сперва содрал с него кожу, вот это было веселье! Мне кажется, нужно чаще так делать. Когда… если у нас появится новая Литания, конечно. — Она вздохнула и надула губки.

Два демона, маленький и большой, обменялись долгим взглядом, в котором читалось понимание. Они одновременно потянулись к хронометрам.

— Помнишь, когда тебе нужно было в Париж, чтобы достать эту штуковину на вершине металлической башни с дырками…

Оба демона нажали на кнопки отправки и испарились из музея…

…и появились в пустыне Лимба у подножия пирамиды, прямо перед Таном.

 

24

Замысел Тана

— Вот ты где, мелкий, — сказал Тан, всем своим видом игнорируя Ханута. — А я тебя ищу. Собирался уже в музей наведаться. Я подумал, что ты захотел бы узнать больше о странном случае с третьим Страдальцем.

— Тебя он тоже заинтересовал? — с энтузиазмом закивал Гримшо.

Ханут издал громкий вздох. Такой звук издает нож, когда его точат о камень. Тан нарочито вздрогнул и сказал:

— Ах, и ты здесь? Не заметил тебя среди песка. Ты с ним прямо сливаешься.

Демон-шакал раздраженно взирал на него, угрожающе приподняв крылья. Гримшо впервые заметил, что сплошная серая расцветка Ханута действительно гармонировала с окружающей обстановкой. Он также подумал, что после столь внезапного ухода Создательница Ханута может призвать его назад до того, как они успеют поговорить.

— Послушай, — произнес он. — Ты величайший демон…

— Гм! — многозначительно хмыкнул Тан.

— …один из величайших демонов в истории, кроме Могущественного Проклятия, который самый всесильный демон на свете, но, несмотря на это, твой третий Страдалец выжил, когда ты в первый раз попытался его убить. А затем ты оставил попытки на целых три года. И потом ты расправился с ним. Поэтому мой вопрос: почему он выжил, было ли это Предназначение, как у Рыбки Джонса? И как тебе удалось с ним разделаться? Расскажи, пожалуйста. Я понимаю, что я совсем маленькое проклятие, но я потерял хронометр, мой Страдалец все время выживает, и я очень, очень хочу знать.

Надменный и холодный, со скрещенными руками, выражая своим видом неприступность и величие, шакал изучал Гримшо. Тан беззвучно напевал себе под нос, водя ногой по песку и рисуя круги своим костлявым пальцем, не выказывая интереса к их разговору.

— Зачем? — наконец спросил Ханут. — Неужели ты, будучи столь ничтожным мелким созданием, действительно осмелишься тягаться с Предназначением?

— Да! — воскликнул Гримшо. — Я уже тягался! Я тягался и тягался, но ничего не сработало. Но если есть способ, если тебе он известен, тогда я готов пытаться снова, до тех пор пока не одержу верх.

Ханут снова воззрился на него в молчании, но в его взгляде появилась примесь любопытства.

— Ты странный, — сказал он. — Я почти готов, но…

— Он тебе не скажет, — вставил Тан, пытаясь направить разговор в нужное русло. — Он хочет, чтобы ты продолжал считать его могущественным Воплощением, которое каким-то загадочным образом превзошло Предназначение, тогда как нам известно, что он потерпел неудачу в первый раз просто потому, что совершил ошибку.

Ханут яростно зарычал:

— Ты, ты, изъеденный молью МАХРОВЫЙ ХАЛАТ!

Тан усмехнулся:

— Очень оригинально, уже давно не смешно. Но если это лучшее, на что способен твой псиный умишко…

Ханут закинул свою шакалью голову к небу и завыл, отчего Гримшо весь съежился. В ответ Тан поднял руки, его черные одеяния закружились. Вокруг них замерцал свет, Гримшо знал, что в Реальном Мире сейчас стало бы темнеть и холодать. Ханут расправил крылья, откидывая тени даже в Лимбе, что было совсем непросто. Демоны встали напротив друг друга, готовые к нападению.

Гримшо нервно посмотрел в небо. Подобная демонстрация силы непременно привлечет внимание.

— Прекратите! — закричал он. — Вас Всадники услышат!

Предостережение подействовало. Тан и Ханут перестали пожирать друг друга взглядом и обеспокоенно посмотрели на небо. Ханут расслабился и потянулся к хронометру из резного алебастра, намереваясь переместиться в другое место, туда, где безопаснее.

— РАССКАЖИ! — взвыл Гримшо.

— Если есть что рассказывать, — пробубнил Тан.

Египетский демон замер. Тан добился своего, Ханут не мог допустить, чтобы кто-либо подумал, что ему не удалось убить Страдальца из-за ошибки. Он взглянул наверх, еще раз проверив небо. Оно было чистым, за исключением крошечной точки далеко вдали. Это были не Всадники, так что он не обратил на нее внимания.

Тан почти наверняка знал, что собирается поведать Ханут, и если он был прав, то его слова подтолкнут Гримшо в нужном направлении. Конечно, он мог ошибаться. Не будь это ниже его достоинства, он бы затаил дыхание.

— Это было Предназначение, — наконец сказал Ханут своим резким голосом. — Мой третий Страдалец был под защитой Высших Санов.

— Но ты в конце концов убил его! — воскликнул Гримшо.

Ханут рассмеялся, не обращая внимания на пронизывающий взгляд Тана, способный просверлить сталь.

— Повезло. Пока я раздумывал, как поступить, мужчину настигло его Предназначение. Он совершил научное открытие, которое было предначертано ему с рождения, и его защита пала. Он был мой. И я с ним разделался.

Гримшо уставился на Ханута в волнении:

— Хочешь сказать, я должен ждать!

— Другого пути нет, — ответил Ханут. — Предназначение кроет Проклятия, даже такие великие, как мое. Лишь Могущественное Проклятие, самое страшное среди нас всех, достаточно сильно, чтобы побить его.

— Но сколько мне придется ждать? — выпалил Гримшо.

— Кто знает, — быстро вставил Тан, довольный тем, как идут дела. — Мальчик может состариться прежде, чем совершит то, что ему предначертано совершить. Тебе лишь придется смириться с позором на несколько… быть может, на много… долгих лет. Да какое это имеет значение, ты всего лишь мелкий демон.

— Для меня имеет, — завыл Гримшо, его злость выливалась наружу.

— Ну а что тут поделаешь?! — радостно воскликнул Тан.

Гримшо тут же воззрился на него:

— Ты что-то знаешь!

Собираясь было нажать на кнопку отправки, Ханут замер, снедаемый любопытством. Точка на небе приближалась, нацеленная на группу у подножия пирамиды.

Тан откашлялся:

— Я много думал о твоем положении, мой маленький друг, и пришел к мысли, что есть один возможный выход. Если тебе хватит на это мужества. Как тебе известно…

— Выкладывай, — рыкнул Ханут, — не время выслушивать твои монологи.

Тан пронзил его взглядом, но перешел прямо к делу.

— Ты мог бы разбудить Могущественное Проклятие, — сказал он, наполнив своим смертельным шепотом неподвижный воздух Лимба, — и обрушить его рок на весь мир и на все, что в нем есть. Включая Рыбку Джонса.

Наступило гробовое молчание, а затем Ханут задрал голову и взвыл от смеха.

— Идиот, — фыркнул он. — Могущественное Проклятие утрачено, никто не знает, где оно. К тому же это уничтожило бы весь мир!

— Именно, — пробубнил Тан. — Более того. — Глубоко во мраке капюшона блеснули страшные глаза.

Все еще завывая от смеха, Ханут испарился. Гримшо едва заметил, как он исчез. Это правда, Могущественное Проклятие было потеряно, но идея Тана повергла его в беспокойное волнение, он хотел обсудить ее. Оба демона не заметили фигуру на горизонте, которая приблизилась и походила на маленькую змею с крыльями, быстро летящую в их сторону. Видно было не только змею. Ее длинные волосы развевались следом, образуя золотистую вуаль, которая выделялась на фоне тусклого серого неба, и даже на таком расстоянии можно было различить блеск зеленых глаз.

— Но… То есть… Как мы можем узнать, где находится Могущественное Проклятие? Его не может быть в Лимбе со своим Создателем, иначе мы бы знали.

Тан плавно повел рукой.

— Я много думал об этом, мой друг. И полагаю, — сказал он мягко, наклонившись к демону, — у меня есть по крайней мере половина решения. Могущественный Айменга создал проклятие, чтобы оно подействовало один раз, а затем прекратило свое существование. Поэтому, когда он умер, его душа перешла туда, куда отправляются бессмертные души, пытавшиеся погубить мир.

Гримшо прижал уши к костлявой голове. Тан сделал шаг назад, давая ему время обдумать то, что он сказал.

— То есть… ты хочешь сказать… что оно со своим Страдальцем? Оно в Реальном Мире, так?

— Именно!

— Но где в Реальном Мире?

— Эта часть мне неизвестна. Но я подумал… Тебе уже раньше хватило мужества задать вопрос Сестрам Радости, может, ты мог бы попытаться еще раз? Они Воплощения ангелов, хоть и низкого положения, они наверняка должны это знать.

Гримшо с благодарностью улыбнулся Тану, но что-то беспокоило его. Он наморщил лоб.

— Это очень приятно, что ты придумал все это, — медленно сказал он, — ведь это также коснется и тебя.

— О чем это ты, мелкий? — Тан повернул голову в капюшоне, и Гримшо почувствовал на своем лице страшный взгляд друга.

— Ну, если никого не останется в Реальном Мире, некому будет вызывать проклятия, разве все они не нарушатся? Наши Создатели, скорее всего, умрут и направятся к Тому, Что Ждет. А все Воплощения, ангелы и демоны, они… Что станет с нами? — Гримшо повел ушами и вгляделся в глубины капюшона. — Особенно учитывая тот факт, — медленно продолжал он, — что ты столько усилий приложил к тому, чтобы твое проклятие и ты существовали вечно.

Вдруг Гримшо осознал всю правду. Он понял, почему Тан всегда казался несчастным и почему он на самом деле убил последнего представителя дома Омбреев — не для того, чтобы жить вечно, а в попытке прекратить проклятие!

— Это ты хочешь этого! — воскликнул Гримшо. — Прекратить все проклятия, чтобы и ты прекратил существование! — Сгорбив костлявые плечи, демон сердито зашипел на Тана, почувствовав глубокую обиду. — Ты меня используешь!

Слова повисли в неподвижном воздухе Лимба. Все это участие и помощь были не чем иным, как планом Тана освободиться от своего рока.

Тан пристально посмотрел на Гримшо, затем пренебрежительно отмахнулся.

— Так что, мелкий, — холодно сказал он. — Хочешь обсудить тактику или нет?

— ИЛИ НЕТ! — пропел знакомый голос у них над головами.

— Флейта! — Гримшо вскрикнул, когда верткое тело спикировало вниз и две костлявые руки вцепились ему в плечи, отрывая демона от земли.

Застигнутый врасплох, Тан не сразу среагировал, но затем потянулся и схватил одну из удалявшихся задних лап Гримшо.

— Он мой! — взвыл Тан. — Он мне сейчас нужен! Отпусти… гарпия!

Флейта визжала от смеха, все еще таща демона наверх. Тан не разжимал хватки, тогда как Гримшо орал и барахтался, пытаясь избавиться от их рук. Но хоть Тан и внушал ужас, Флейта была сильнее и крепче вцепилась в демона. Почувствовав, как руки друга, державшие его за заднюю лапу, ослабевают, Гримшо заорал еще громче.

— Разыщи меня! — скомандовал Тан, когда Сестра вырвала Гримшо из его руки. Его низкий голос звучал в воздухе подобно похоронному колоколу. — Разыщи меня, мелкий, и я поведаю тебе, что предпринять, чтобы исполнить наше заветное желание!

 

25

Море из стекла

— Уютно, ты не находишь? — У Гримшо над головой послышался хладнокровный голос Флейты.

Она уронила его на камень у подножия скалы у берегов моря в Лимбе. Приняв вертикальное положение, Гримшо огляделся и увидел, что Флейта устроилась рядом с ним. Отсутствие ног осложняло Сестрам приземление, так как им приходилось лежать и поддерживать себя своими тонкими руками. Они по большей части обитали в воздухе, бесконечно паря или летая высоко в небе Лимба. Однако Флейта взгромоздилась подле демона на камне, сложив крылья и изучая его своими глазами-лампами.

При других обстоятельствах Гримшо поразило бы, что одна из Сестер хочет с ним поговорить. Но сейчас он лишь сердито смотрел на нее. В нем еще все кипело из-за последнего разговора с Таном.

— Я решила, что у тебя могут быть ко мне вопросы, — сказала Флейта.

Гримшо раздраженно пожал плечами и отвернулся, уставившись на море, расстилавшееся внизу. Вода в Лимбе всегда было ровного серого цвета и абсолютно недвижима. Не было волн или даже ряби, и уж, конечно, ничего, столь энергичного, как приливы или отливы. Море походило на бесконечную ширь из безжизненного серого стекла, зеркало небес. Единственное зеркало, которое существовало в Лимбе.

Флейта ущипнула его за руку, чтобы привлечь внимание демона.

— Мои сестры не хотели, чтобы я тут с тобой болтала, — зашипела она. — Мы из-за тебя даже поссорились. Они считают, что ты одно досадное разочарование, которое нужно оставить гнить в компании твоего утомительного Создателя до тех пор, пока его останки не превратятся в пыль и его проклятие не исчезнет вместе с тобой. Они считают, что ты — печальная, жалкая, бессмысленная трата полужизни. А я считаю иначе.

Гримшо повел ушами. Он не хотел слушать Флейту, не хотел ничего слышать, кроме собственной злобы, закипавшей у него в голове, но он не мог не воспользоваться случаем, чтобы обсудить проблему Рыбки Джонса. Он обратил на нее свой черный взор.

— Вот тебе вопрос, — сказал он. — У моего Страдальца Предназначение, и я хочу знать, когда оно будет исполнено, чтобы понимать, сколько времени пройдет до тех пор, пока я смогу его убить.

— А-а, — с грустью произнесла Флейта. — Ты ничего не хочешь знать о Благородных Людях, или о По Ту Сторону, или о Выборе и всяком таком?

— Нет, — холодно ответил Гримшо. — Все это не имеет никакого значения. Это не важно. Я хочу убить своих Страдальцев и стать великим демоном.

— А-а, — снова протянула Флейта.

Гримшо увидел, что в ее светящихся глазах показалось разочарование. Это еще больше разозлило демона. Он всего лишь пытался хорошо делать свою работу, делать лучшее, на что способен, какое право она имела разочаровываться? Он зло посмотрел на нее, позволив своей ярости выйти наружу, вытеснив весь страх, внушаемый Сестрой.

— Что ж, — сказала она после затянувшейся паузы, — люди такого типа могут иметь одно или несколько предназначений. Для того чтобы исполнить предназначение, им может потребоваться вся жизнь.

Гримшо, не отрываясь, смотрел в ее зеленые глазищи, крепко сжимая лапы. Она моргнула.

— А Рыбке Джонсу?..

— …предстоит исполнить много задач для многих жизней в служении судьбе.

Насупившись, Гримшо отвернулся и уставился на море.

— Тогда еще вопрос, — мягко сказал он, — где в Реальном Мире прячется Могущественное Проклятие?

Флейта вздохнула.

— Мы знали о намерении Тана использовать тебя, и мы давно поняли, что рано или поздно ты задашь нам этот вопрос. Я обещала сестрам не говорить тебе, где спит Могущественное Проклятие. — Ее голос перешел на мягкий шепот. Лампы ее глаз озарили светом морду демона, когда она подалась ближе.

— Неудивительно, — огрызнулся Гримшо. — Я, может, и маленький демон, но я не дурак. Я понимаю. Все будет уничтожено, в том числе все Воплощения.

— Вероятно, никто не может знать наверняка. Но все же… — продолжала Флейта. — Хотя я и не знаю, что будет со мной и моими сестрами, я здесь не просто так. Я дарую тебе то, что ты давно хотел, когда все только начиналось. Я дарую тебе выбор. Ты можешь сделать выбор. Либо освободить Могущественное Проклятие и уничтожить все живущее человечество и все проклятия вместе с ним, либо отступить и позволить Рыбке Джонсу следовать своей судьбе, в то время как ты смиришься с позором и проживешь свою полужизнь до естественного конца.

Гримшо недовольно смотрел в ее изумрудные глаза.

— Какой же это выбор, — рыкнул он, — если ты не хочешь сказать мне то, что я хочу знать?

Флейта пожала плечами:

— Постарайся понять, я очень рискую из-за тебя. Ты не представляешь, чего стоит улизнуть от сестер! Послушай, только потому, что мы злые, не значит, что мы плохие. В глубине души я не сомневаюсь, что ты предпочтешь, чтобы Благородные Люди жили. Я верю, что в тебе есть потенциал стать лучше. Но я могу ошибаться, и если это так… Кто знает, что я тогда развязываю? Что ожидает всех нас?

Флейта пододвинулась так близко, что ее щека касалась лба Гримшо, а ее губы щекотали его заостренное ухо.

— Я обещала сестрам не говорить тебе, где прячется Могущественное Проклятие, — шептала она, — но мне нет нужды это говорить. Ты полуживой и обладаешь способностью прозреть и найти ответ сам. Ты делал это не раз. Справишься сам и сейчас, если сделаешь такой выбор. — Она отстранилась. — Еще кое-что, и я пойду. Ты увидел часть По Ту Сторону, помнишь? В ней было обещание, обещание чего-то большего, чем все это. Обычно демону проклятий не дано видеть подобное. А теперь — предостережение. Смотри. Вниз.

Расправив крылья, Флейта взмыла вверх, взмахнув хвостом и создав порыв ветра. Гримшо провожал ее взглядом. Он тихо шипел, обдумывая ее слова.

Выбор. Убить мир и Рыбку Джонса вместе с ним. Или позволить людям жить.

И предостережение.

Почти машинально Гримшо посмотрел вниз. Там было море Лимба, пустое и мертвое, как всегда. Разве что… Его сплошь черные глаза сделались круглыми от шока.

Разве что теперь, ни с того ни сего, Гримшо проник взглядом сквозь серую стеклянную поверхность. Как будто что-то находилось по ту сторону неподвижной, мертвой воды. То, что он увидел, вызвало у него мурашки, а все его внутренности будто бы сжались в узел. То, что он увидел под морем из стекла, была такая густая и такая бесконечная темнота, что он буквально почувствовал в крови ее холод. Это была темнота самой темной из ночей, и от ее созерцания в демоне образовалась зияющая дыра, хотя он не понимал, какое тьма имеет к нему отношение. Он долго и неподвижно смотрел вниз, оцепенев от ужаса, на время выкинув из головы мысли о Могущественном Проклятии и Рыбке Джонсе.

Но постепенно эти мысли вернулись, и тогда Гримшо повертел стрелки хронометра и отправился в Реальный Мир, чтобы все обдумать.

* * *

Гримшо втянул носом бодрящий соленый воздух. У него над головой небо Реального Мира было безоблачно и полно звезд, серебряная луна отбрасывала холодный свет на гуляющие волны. Картина сильно отличалась от стеклянного моря в Лимбе. Хотя под волнами в Реальном Мире не скрывалась настоящая темнота, осознание великой глубины и истинного размера всего сущего потрясало. Созерцая пейзаж, Гримшо подумал, что никто еще не видел ничего столь же поразительно одинокого или столь же поразительно прекрасного. Или, более того, столь же поразительно могущественного. Это в миллионы и миллионы раз превосходило БАБАХ.

Он сидел на том же камне, который только что покинул в Сером Мире, но здесь о него с пеной разбивались волны, обдавая демона ледяными каплями. Позади могучая скала темнела на фоне ночного неба, возвышаясь над скоплением булыжников. Тот, на котором сидел Гримшо, был дальше всего от скалы, лежал поодаль от остальных, окруженный беспокойной энергией воды, которая бурлила вокруг едва сдерживаемой мощью.

Гримшо охватил озноб, он завертел хвостом и глубже запустил когти в водоросли, облепившие булыжник. Ноздри заполнили запахи ночного воздуха и соли, в ушах стоял гул непрерывного шума волн. Обстановка идеально соответствовала мрачному, беспокойному состоянию души. Демон чувствовал, словно в него просачивается вода, она бежит к его сердцу и наполняет его своей смертельной силой.

Мысли и чувства перемешались и бурлили. Если Гримшо найдет Могущественное Проклятие и разбудит его, то достигнет цели и убьет Рыбку Джонса. Но это может положить конец миру и убить всех людей.

Он в задумчивости крутил хвост. Вопреки мнению Флейты мысль об уничтожении Благородных Людей ничуть его не беспокоила. Он хотел, чтобы на него обратили внимание, хотел выделиться. Он хотел показать им всем — и ангелам, и демонам.

А как же демоны проклятия, которые тоже погибнут? Гримшо искривил рот в презрительной усмешке. Что с того? Он не обязан им служить. Все, что он от них получал, это издевки и насмешки. Своему существованию он тоже положит конец, ну и что? Если ему удастся, если он разбудит Могущественное Проклятие и разрушит все ради своих целей, он больше не будет каким-то третьесортным подобием демона. За мгновение до того, как они сгинут, они узнают, кто одержал верх над Предназначением вопреки всему. Они узнают, кто их убил. И этого будет достаточно для Гримшо.

Окинув взглядом беспокойное движение массива моря, демон снова почувствовал толчок в сердце. Черные глаза Гримшо зло сверкали, пока мощь водной стихии проникала в каждую клеточку его бытия и пробуждала в нем желания. Он хотел быть огромным, бескрайним и могущественным. Он хотел быть БОЛЬШИМ.

«К чему волнение о смерти, — подумал он, — когда я могу быть великим!»

Посмотрев вверх, Гримшо увидел, что небо начало светлеть. Он любовался им, пока бирюзовый цвет не сменился на темно-зеленый, а затем на золотистый. И взошло солнце.

Тогда Гримшо отправился на поиски Могущественного Проклятия.