Темный зыбкий поток, в котором плыл, плавно покачиваясь, Линдсей, заволокло серой мглой, и Джеймс очнулся. Он приоткрыл глаза, но не увидел ничего, кроме блеклой пелены. Обессиленный, он опять смежил веки и попытался вернуть ощущение покоя, рождавшегося из колыхающейся глубины, но почувствовал только пронизывающий холод и сырость.

Он понял, что сидит на сырой соломе, прислонившись к влажной каменной стене. Чуть отодвинулся – громыхнули тяжелые железные браслеты на цепи. От соломы тошнотворно несло гнилью.

Линдсей открыл глаза. Он находился в холодном полутемном каземате.

Вместе с сознанием вернулась и боль: раскалывалась голова, ныли челюсти и разбитый рот; левый глаз опух и заплыл; сразу стало трудно дышать – похоже, сломано ребро. Так бывает, когда человека долго и упорно избивают…

Линдсею смутно вспомнился лязг железа, обрушившегося на металлический капюшон, – после этого и наступила темнота… Кажется, было еще что-то. Но что? Джеймс забыл.

Он со стоном выпрямился и, превозмогая страшное головокружение, осмотрелся. В полумраке поблескивали сырые каменные стены, узкое окно под потолком, напоминавшее скорее щель, пропускало внутрь не столько свет, сколько холод; на земляном полу валялись редкие кучки соломы; на противоположной стене зиял стрельчатый дверной проем, забранный толстой решеткой, за ней темнела сложенная из грубо обтесанного камня стена коридора, отражавшая пляшущие отсветы невидимого факела. Линдсею показалось, что он когда-то это уже видел. Из коридора не доносилось ни звука.

Он подался вперед, и цепь ручных кандалов, продетая во вмурованное в стену кольцо, натянулась. Он оглядел себя: тюремщики оставили ему сапоги, но оружие и доспехи, разумеется, исчезли; на лодыжках тоже оказались кандалы, их соединяла цепь такой длины, чтобы можно было идти.

Если только у него будут силы… Джеймс застонал: болело все, казалось, на нем не осталось живого места. Но самой ужасной была головная боль, она просто убивала. Он откинулся назад и облизал пересохшие губы, а потом, собравшись с силами, снова посмотрел по сторонам.

На этот раз в темном углу в нескольких футах от себя он заметил оборванного человека в кандалах и на цепи, как и он сам. Тощий – кожа да кости, мертвенно-бледный, со сбившимися в колтун седыми космами, незнакомец казался древним, выжившим из ума стариком. Но вот их взгляды встретились, и в бледно-голубых глазах второго узника зажегся огонек понимания.

– Имя? – прохрипел он.

Джеймс молчал, не зная, что сказать. У него определенно было имя, но какое? Он задумчиво осмотрел сырые стены, свои закованные в железо ноги, гнилую солому, испачканные запекшейся кровью руки, лежащие на коленях. Какое же у него имя?.. «Ну же, вспоминай!» – приказал он себе, напрягая память. И оно явилось из небытия.

– Джеймс, – обрадованно представился он. – Меня зовут Джеймс Линдсей.

– Сокол Пограничья?

Джеймс подумал, вспоминая, и кивнул.

– Господи Иисусе… – пробормотал незнакомец, качая головой.

– Очень приятно, вот мы и познакомились, – усмехнулся разбитым ртом Линдсей. От слабости и головокружения он опьянел, как после чаши доброго вина.

– Нет, вы не так поняли, – буркнул старик, не принимая шутки. – Меня зовут Джон Сетон.

Ухмылка сошла с лица Джеймса: имя показалось ему знакомым. Он снова напряг память… Ответ был совсем рядом, но головная боль мешала довести поиск до конца.

– Сетон, Сетон… Нет, не помню… – проговорил он.

– Я хозяин Аберлейди.

Линдсей удивленно уставился на старика: Аберлейди? Это название ему точно встречалось, но в какой связи? Он подумал, но так и не вспомнил, напряжение только усилило боль.

– Мы сидели вместе в Карлайлском замке, парень, – продолжал Джон Сетон. – Тогда мы не были знакомы, но я тебя там видел – в одной камере с твоей родственницей по имени Маргарет. А по дороге сюда ты сбежал. Я много о тебе слышал.

Джеймс нахмурил разбитый лоб, пытаясь сложить воедино, как кусочки мозаики, несколько новых имен и названий: Карлайл… Маргарет… Сетон из Аберлейди…. И вдруг в мозгу всплыло еще одно имя – Исабель.

Линдсей всмотрелся в лицо старика. Какие знакомые бледные голубые глаза! Он уже их видел, но на другом лице, молодом и красивом… Это было лицо женщины…

– Иисусе… – потрясенно прошептал он, в один миг вспомнив все.

– Нет, парень, меня зовут Джон.

– Вы отец Иша…. Исабель, – с трудом проговорил Линдсей, досадуя на разбитые губы, посмевшие споткнуться об это чарующее, как музыка, имя.

– Я вижу, ты слышал о прорицательнице из Аберлейди, – кивнул старик. – Тебе о ней что-нибудь известно?

– Известно, сэр, – вздохнул Джеймс. – Желая доставить ее к своему королю, англичане осадили ваш замок, он был подожжен и сгорел дотла.

– Значит, это правда, – понурил голову Сетон. – Мне рассказали стражники, но я не хотел верить.

– Да, сэр Джон, все так и было. Я сам запалил ваш замок, чтобы не отдавать его в руки англичан.

Несколько мгновений Сетон подавленно молчал, потом спросил:

– Что стало с моей дочерью?

– Я отвез ее в безопасное место, но сейчас она здесь, в Уайлдшоу. – Джеймс еще раз огляделся. Да, стены, стрельчатый дверной проем с решеткой были ему до боли знакомы. Сомнений нет, это подвал северо-западной башни его фамильного замка.

– Почему вы так уверены?

– Вашу дочь захватили люди Ральфа Лесли. – Сглотнув подкативший к горлу комок, Линдсей обессиленно откинулся назад. – Я пытался им помешать, но все произошло слишком быстро.

– Что «все»? – проворчал Джон Сетон – Не понимаю, объясните.

Но Джеймс уже не мог ничего объяснить – боль, терзавшая его голову, стала нестерпимой, и он вновь погрузился в спасительное забытье.

Нежные прохладные руки погладили его по лицу, потом он почувствовал мокрое прикосновение тряпки: ему осторожно отерли разбитый лоб, виски, веки… Он поморщился, не открывая глаз: было все-таки больно.

– Джейми… – шепнул любимый голос. Казалось, он тоже принадлежит той благодатной темноте, в которой он плыл… если бы не прикосновение мокрой тряпки. – Джейми, очнись.

– Ишабель… – прошепелявил он, с трудом разлепив разбитый рот, и резкая боль окончательно вернула его к действительности.

– Да, это я. – Она рассмеялась, потом всхлипнула и поцеловала его в губы. Боль на миг стихла, но тут же вернулась. Линдсей открыл глаза и совсем рядом увидел свою возлюбленную.

На ее черные кудри падал серебряный отсвет от окна, прекрасные глаза блестели, как два опала, в них стояли слезы.

– Слава господу, ты очнулся, – прошептала она.

– Не волнуйся, мне уже лучше, – солгал Линдсей и, зазвенев цепями, вновь привалился спиной к стене.

Исабель поднесла к его рту чашку с водой, он отпил, и ему стало немного легче.

– О Джейми, я тебя люблю… – прошептала она и снова всхлипнула.

– Я тоже люблю тебя, – отозвался Линдсей, радуясь, что может наконец сказать ей эти заветные, выстраданные слова. На душе у него стало легко-легко, как после молитвы. – Милая, родная моя Ишабель… – добавил он с нежностью, надеясь, что она опять рассмеется и больше не будет плакать.

Просветлев лицом, девушка прильнула к нему. От нее исходил запах цветов и солнца, райский аромат в зловонном аду подземелья. Линдсей потянулся, чтобы ее обнять, как вдруг встревоженный женский голос произнес:

– Исабель, поторопитесь, нам пора уходить.

Отодвинувшись, девушка кивнула кому-то через плечо, потом снова повернулась к возлюбленному и легонько, чтобы не сделать больно, коснулась его губ, подбородка и лба, пригладила взлохмаченные волосы.

– Джейми, я должна тебе рассказать, – начала она. – Твой сокол….

– Знаю, мы его потеряли, – перебил Линдсей, вспомнив, что птица улетела. Он не хотел, чтобы Исабель лишний раз переживала потерю, хотя сам о ней глубоко сожалел: на воле Гэвин мог погибнуть.

– Нет, не потеряли, – покачала она головой. – Он вернулся и сейчас у меня.

– Хорошо… – облегченно вздохнул Линдсей и, звякнув цепью, погладил возлюбленную по мокрой от слез щеке. Исабель затрепетала от счастья. – Позаботься о нем как следует. И о себе тоже.

– Доченька! – позвал из своего угла сэр Джон.

– Подожди, я еще раз поговорю с отцом и вернусь, – проговорила девушка. – Помнишь, у меня было видение, что папа в тюрьме? Все так и вышло.

Джеймс коротко кивнул. Воспоминание о проведенных с Исабель днях, ощущение, что она рядом, подействовали на него живительно, как глоток свежего воздуха. Сознание становилось все яснее, головная боль стихала.

Бросив нежный взгляд на любимого, девушка двинулась к отцу; ее подол скользнул Линдсею по руке, и Джеймс на миг сжал его пальцами, словно хотел удержать.

В следующую минуту возле него опустилась на колени другая женщина, одетая в пышное красно-коричневое платье.

– Мэгги… – радостно пробормотал он, щуря на нее здоровый глаз. – Слава богу, ты жива и здорова!

Она поцеловала его в лоб и сказала, улыбаясь сквозь слезы:

– Какое счастье, что ты очнулся, Джейми, а то, когда тебя втащили во двор, ты был как мертвый. Нам с Исабель скоро придется уйти, стражники боятся сэра Ральфа, еле-еле уговорила их нас пустить. Мы принесли вам поесть, – она показала на сверток у него под рукой.

– Самое главное, ты привела Исабель, а все остальное неважно.

Она скривила рот, глотая слезы, и продолжала:

– Исабель рассказала мне, сколько стараний ты приложил, чтобы меня освободить. Спасибо тебе, Джейми, ты верный друг. И еще она рассказала о вас с ней… – Маргарет посмотрела на Исабель, тихо беседовавшую с сэром Джоном. – Знаешь, она славная… Раз уж тебе не приглянулась я, так и быть, бери Исабель, – добавила она шутливо, хотя в ее глазах сквозила печаль.

– Да я же сам тебе не приглянулся, – в тон ей ответил он, пытаясь улыбнуться разбитым ртом, – а не то я бы на коленях просил твоей руки.

– Так я тебе и поверила, повеса ты этакий! Но, может, оно и к лучшему: характер у меня не мед, мы бы с тобой вечно ссорились. А Исабель девушка кроткая, мягкая… И вообще, тебе нужно гораздо больше, чем могла бы дать я.

– Зато ты полна огня, Мэг, – заметил он. – Второй такой отважной девушки не сыщешь в целом свете.

– Мне очень жаль, Джейми, что ты попал сюда, – вздохнула она. – Я чувствую себя виноватой.

– Ты ни в чем не виновата, милая, – покачал головой Линдсей. – Я давно должен был атаковать Уайлдшоу и силой заставить Лесли тебя отпустить. Вместо этого я придумал дурацкий план…

– Джейми, что ты говоришь? – всплеснула руками Маргарет. – В Уайлдшоу больше двух сотен солдат, а вас – раз-два и обчелся. Где уж тут атаковать! Ты правильно все рассчитал, и твой план наверняка бы удался, если бы не бесчестная уловка сэра Ральфа. И знаешь, – она заговорщически наклонилась к нему, – Исабель сказала, что никогда в жизни не покинула бы тебя, если бы ты сам не настоял. Она хочет быть с тобой.

Он на мгновение прикрыл глаза, как от боли, и покачал головой:

– Господи, когда дело касалось ее, все, буквально все шло не так, как я задумал. Пойми, я забочусь только об одном: о вашем с Исабель благополучии. – У него опять пересохли и нестерпимо заныли губы, но он продолжал: – Ты должна вернуться к родне, а Исабель надо найти покровителя, который сможет ее защитить.

– Ее место рядом с тобой, – решительно сказала Мэг.

– Нет, со мной Исабель не будет в безопасности. Я-то надеялся, что Лесли, хоть и негодяй, даст ей возможность жить в мире и покое, но я ошибся!

– Да уж, – Маргарет намочила в деревянном ведре тряпку и обтерла ему лицо. – Когда же ты, великий умник, научишься слушать свое сердце? Лучший для нее защитник – тот, кто ее любит.

– Она стремилась к спокойной жизни, – хмуро ответил Джеймс, – хотела иметь дом, надежное убежище. Разве лесной разбойник может ей все это дать?

– Прежде всего ей нужен ты.

– Я преступник, изгой…

– Ты просто законченный болван, – Мэг легонько шлепнула его тряпкой по лбу.

Звякнув кандалами, Джеймс рукой поймал тряпку и сердито буркнул:

– Вот вечно ты так, сразу лезешь в драку! Сколько можно повторять: я отказался от Исабель ради ее же блага!

– А какое ты имел право решать за нее? – взвилась Маргарет. – Пусть ты заботился о ее благе, хотел, чтобы ее бесценный дар служил людям. Но чего уж проще – дать самой Исабель распорядиться своей судьбой? Нет, ты все уже решил! И я скажу, почему ты так поступил… – Она набрала в грудь воздуха, собираясь, по обыкновению, разразиться обличительной тирадой, и Линдсей испуганно покосился на Исабель с сэром Джоном: они прервали разговор и повернулись к Маргарет.

– Ты настолько погружен в свои переживания, – воскликнула, войдя в раж, молодая женщина, – что любовь тебе просто не нужна! Я согласна, на твою долю выпали тяжкие испытания. Но ты так погряз в трясине своих душевных мук, что не хочешь нагнуться и взять счастье, хотя оно само плывет тебе в руки.

– Мэг… – попытался возразить Линдсей.

Но ее уже было не остановить.

– Ты любишь ее, – Маргарет вскинула руку и указала на Исабель, – но отказался от возлюбленной. А она была готова рискнуть всем, чтобы остаться с тобой. Вы могли бы счастливо и свободно жить на утесе. Посмотри, – она повела рукой вокруг, – вот к чему привело твое «мудрое» решение!

Джеймс взглянул на Исабель. Застыв, как статуя, она наблюдала за ними округлившимися глазами.

– Мы не были бы счастливы, Мэг, – отрезал он. – Разве мы смогли бы спокойно наслаждаться счастьем, зная, что ты и сэр Джон прозябаете в заточении?

– Обо мне ты зря беспокоился, – сказала Мэг.

– Почему?

– Ну… я и сама могу добыть себе свободу, – вспыхнув, пожала плечами Маргарет.

– Джейми старался ради вас, – вступилась за возлюбленного Исабель.

– Доченька, неужели это правда? – подал голос сэр Джон. – Ты любишь этого разбойника? Когда я увидел вас вместе, я понял, что ты к нему неравнодушна, но чтобы так…

– Да, я его люблю, – просто сказала она, глядя на Джеймса.

– Мэг, ты права, я законченный болван, – пробормотал тот, не сводя с Исабель единственного здорового глаза.

– Эй, полегче, парень, – заволновался Сетон. – Если ты ее любишь, значит, она должна жить с тобой в лесу? Я не согласен! Она кроткая, чувствительная девочка. Бог послал ей драгоценный дар, который нужен людям, и я всегда старался, чтобы она выполнила свое предназначение.

– Я люблю Исабель, – тихо произнес Линдсей. – Но я никогда бы не позволил ей жить в лесу со мной, это слишком опасно. Как и вы, я желаю ей только добра.

Линдсею показалось, что во взгляде Исабель, по-прежнему устремленном на него, появилась какая-то холодность, даже отчуждение.

– Дочка, признаю, я совершил ужасную ошибку, просватав тебя за Ральфа Лесли, – продолжал между тем сэр Джон. – Он оказался двурушником, подлым предателем. Но и лесной разбойник тебе не пара: твой дар слишком ценен, чтобы позволить ему сгинуть в лесах.

Последние слова заставили Джеймса нахмуриться, но он промолчал. Исабель перевела взгляд на отца и стала слушать, то и дело нервно сплетая и расплетая пальцы. Хотя она тоже молчала, чувствовалось, что это затишье перед бурей.

– Дар Исабель принадлежит ей, и только она вправе им распоряжаться, – негромко заметил Джеймс.

Сэр Джон метнул на него сердитый взгляд и повернулся к дочери:

– Дочка, тебе нужен хороший, надежный муж, который мог бы о тебе как следует заботиться. Линдсей ничем не лучше Ральфа! Ты, должно быть, не знаешь, а мне один из здешних солдат – он иногда делится со мной новостями – рассказал, что Линдсей предал своего друга, сэра Уильяма Уоллеса, которого я так уважал!

– Он не предавал Уоллеса, – тихо сказала Исабель. – Он пытался его спасти. Джейми – честный, благородный человек.

Линдсей ответил ей взглядом, полным любви и благодарности.

– И все-таки он разбойник, объявленный вне закона, – не сдавался старик. – Прорицательнице из Аберлейди нужен другой муж.

– Может быть, вы снова ошибаетесь, батюшка, – ответила девушка, – и мне вообще не стоит выходить замуж.

Видя, что его любимая смущена и рассержена нападками отца, Джеймс подался вперед, чтобы успокоить ее, но не смог: не пустила проклятая цепь.

– Скажи нам сама, Исабель, чего ты хочешь, – предложил Джеймс.

– Да, скажи, – поддержал его сэр Джон.

Она сердито посмотрела сначала на одного, потом на другого, и в ее огромных глазах полыхнуло синее пламя.

– Прежде всего, – начала она сдавленным от ярости голосом, – я хочу, чтобы вы оба были свободны. За это я отдала бы все на свете, даже свою жизнь!

У Джеймса сжалось сердце: в гневе она была еще прекрасней.

– А для себя? – спросил он. – Чего ты хочешь для себя?

– Долгое время я искала только покоя и защиты, – ответила Исабель, – тихого, надежного убежища, где меня посещали бы видения. Я думала, как и вы оба, что иначе они исчезнут и я не смогу исполнить свое предназначение. Но с тех пор, как я рассталась с вами, отец, и повстречала Джейми, многое изменилось. Теперь мне нужно нечто большее, чем покой и защита, потому что я знаю: видения придут, где бы я ни находилась.

– Ты что-то видела? – встрепенулся сэр Джон.

Исабель не обратила внимания на его вопрос.

– Мне нужна свобода! – продолжала она, в волнении прижимая ладонь к груди. – Я хочу жить там, куда меня позовет сердце, будь это замок или пещера, и сама решать, когда и кто услышит мои пророчества! – Она вдруг осеклась и, закрыв глаза дрожащей рукой, добавила: – Впрочем, какое значение имеют теперь мои желания? Боюсь, уже слишком поздно, им никогда не сбыться…

– Браво, браво, дорогая! Прекрасная речь, – раздался позади нее приятный баритон. – Но зачем же так мрачно? Уверен, мы сможем найти решение, которое вас устроит.

* * *

Похолодев, Исабель обернулась: за решетчатой дверью стоял, улыбаясь, Ральф Лесли. Вставив в замок большой железный ключ, он распахнул решетку. Из-за его спины выглядывали двое охранников.

– Ах, как много интересного можно иногда почерпнуть, подслушивая чужой разговор, – сказал он, переступая порог камеры. – Я ведь здесь давно, милая Исабель. Будем надеяться, дорогая, – он хотел взять ее за руку, девушка отпрянула, – что по крайней мере для вас кое-что еще не поздно.

Он снова попытался поймать ее за руку.

– Не трогайте меня! – вскрикнула она.

– Ах, простите, миледи знаменитая прорицательница, – церемонно поклонился Ральф и вдруг зарычал: – Попрощайтесь со своим папашей и с «любимым Джейми» тоже, вы их не скоро увидите вновь. А ты, мерзавец, – он метнул на Джеймса яростный взгляд, – если я узнаю, что ты посмел к ней прикоснуться, пока прятал в лесу, то, можешь мне поверить, ты не раз пожалеешь, что до сих пор жив!

Исабель замерла от страха, но на Джеймса угроза не произвела впечатления.

– Сейчас же отправляйтесь в свою комнату, миледи, мне нужно потолковать с этими господами, – приказал Ральф. – Маргарет, выведи ее отсюда!

Но Маргарет не тронулась с места, а Исабель даже отступила назад, к Джеймсу. Он медленно, опираясь на стену, поднялся на ноги и устремил на Ральфа полный холодной ненависти взгляд.

Исабель взглянула на возлюбленного через плечо, и у нее снова перехватило горло, на этот раз от радости: стиснув кулаки, Линдсей твердо стоял на земляном полу. Но девушка понимала, что его поддерживает только громадная сила воли и гнев. Она сделала еще шаг и встала рядом с возлюбленным.

– Миледи, уйдите в свою комнату, – злобно повторил Ральф.

– Как вы смеете мне приказывать?! – взорвалась Исабель. – Вы, негодяй, который нас всех обманул? Мало того, что вы бесчестно обошлись с Маргарет и вместе с пастором Хью заманили меня в ловушку, так вы еще, как выяснилось, гноите в тюрьме моего отца! Вы дали мне обещание найти его и вернуть домой, а сами, оказывается, все это время держали его в сыром каземате!

– Я… я нашел сэра Джона в Карлайле и привез сюда… – проговорил Ральф, несколько обескураженный ее натиском.

– В цепях? Не смешите меня!

– Он и меня привез тогда же и тоже посадил в подвал, – сказала Маргарет. Увидев, что сэр Джон пытается подняться на ноги, она подскочила к нему и стала помогать.

– А что я мог сделать? – обрел былую уверенность Лесли. – Король Эдуард назначил меня комендантом Уайлдшоу и приказал держать под замком преступников, уличенных в связях с бунтовщиками. Я не мог ослушаться, я же принес присягу! – Он взглянул на Джеймса и мстительно прищурился: – Тогда тебе повезло, Линдсей, но больше ты не сбежишь.

– Как знать, – проворчал Джеймс.

– По крайней мере, – выступила вперед Исабель, – вы могли бы содержать моего отца в условиях, соответствующих его положению и возрасту. Разве король Эдуард это запрещает? Батюшка всегда любил вас, как друга, неужели у вас нет ни капли порядочности?

– Вот как? Теперь вы заговорили о порядочности? – возмутился Ральф. – А сами-то вы имеете о ней хоть какое-нибудь представление? Разве порядочные люди якшаются с мятежниками, выступающими против короля? За моей спиной ваш отец помогал Уоллесу и другим врагам английского престола. Когда он дал согласие на наш брак, я решил, что покрывать старого бунтовщика больше не стоит.

– Ах Ральф, Ральф… – удрученно покачал головой сэр Джон. – Я ведь не доверял тебе поначалу своих секретов, о них знали только несколько самых близких друзей. А ты скрыл от меня, что снова задумал переметнуться на сторону английского короля, только твердил, что раз и навсегда перейдешь на сторону горцев, и я тебе поверил…

– Как вы могли довериться этому Иуде, отец?

– Мне очень хотелось обеспечить твое будущее, доченька, – вздохнул старик. – В нашей стране неспокойно, постоянные стычки, восстания, войны. Вот я и решил найти тебе в мужья шотландского рыцаря с прочными связями на английской стороне, который защитит твои интересы и твой дар лучше, чем я: ведь сам я не мог присягнуть английской короне. Я считал Лесли добрым малым, верил, что он обеими ногами стоит на земле. Наш друг пастор Хью постоянно мне его нахваливал.

– Я тоже позволила себя обмануть, отец. Сегодня утром пастор Хью помог людям Ральфа меня схватить.

– Нет, я один во всем виноват, – сэр Джон чуть не плакал от запоздалого раскаяния. – Тебе никогда не нравились ни пастор, ни сэр Ральф, это я навязывал тебе их общество. Пойми, я им верил, потому что они очень лестно о тебе отзывались и всячески подчеркивали, что ты им дорога… – Он застонал, как от боли. – Ральф поклялся, что любит тебя и защитит даже ценой своей жизни, потому-то я и решил отдать ему твою руку.

– Я просто сказал то, что вы хотели услышать, сэр Джон, – вмешался Ральф. – Но это не значит, что моя клятва – ложь. Я люблю вашу дочь, это правда. Ради нее я принял от короля Эдуарда замок Уайлдшоу, поскольку рыцарь-шотландец, обладающий мощной поддержкой англичан, идеально подходит на роль супруга и защитника прорицательницы из Аберлейди. Вы мечтали видеть ее замужем за могущественным человеком? Считайте, что ваша мечта исполнилась. Нынче я силен, как никогда.

– Я мечтал выдать ее за человека чести! – вскричал сэр Джон. Дрожа от гнева, он сделал шаг к Лесли, но пошатнулся и начал оседать. Маргарет, почти одного с ним роста, подхватила его и усадила у стены на солому.

– А какая польза от чести? – криво ухмыльнулся Ральф. – Она не дает ни денег, ни власти. Мало того, даже самый честный человек может стать предателем. Не так ли, Линдсей?

– Не вам рассуждать о чести! – вспыхнула Исабель.

– Думаете, ваш Линдсей такой благородный, голубушка? – повернулся к ней Ральф. – Так я развею ваше заблуждение: у меня есть письмо, собственноручно им подписанное, в котором он обязуется выдать английской короне своего дружка Уоллеса. О, он выполнил свое обязательство! – Ральф перевел взгляд на Джеймса. – Ты привел нас прямехонько к нему, дуралей, как я и рассчитывал, когда позволил тебе сбежать.

– Это ты так думаешь! – прорычал Линдсей.

Лесли наклонился к нему:

– Я был у лесного домика в ту ночь, когда ты стрелял по солдатам, бравшим Уоллеса, – он похлопал себя по предплечью. – Вот сюда угодила одна из твоих стрел. Тогда-то мне и пришла в голову мысль обвинить в предательстве тебя. Это было очень просто: ее пророчества, – он кивнул на Исабель, – уже подготовили почву, я просто пустил слух, и готово дело!

Несколько мгновений Линдсей смотрел на Ральфа так, словно хотел испепелить взглядом, потом рванулся вперед и сапогом, утяжеленным железным браслетом, ударил его в живот.

Ральф опрокинулся на спину, хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба, потом со стоном перекатился на бок. Опешившие в первый момент стражники опомнились и вбежали в камеру. Один помог Ральфу встать, второй, положив руку на рукоять меча, угрожающе двинулся на Линдсея.

Исабель с испуганным криком метнулась к возлюбленному и закрыла его собой. Стражник остановился, и их глаза встретились: это был бородатый рыцарь сэр Гэвин, который привез ее в Уайлдшоу.

Под негодующим взглядом Исабель он убрал руку с рукояти и отступил.

– Чего встал? – прохрипел, задыхаясь, Ральф. – Отпихни бабу и покажи ему где раки зимуют!

– И не подумаю, – отрезал сэр Гэвин. – Не в моих правилах драться с разгневанными женщинами и наказывать мужчин за то, что я и сам сделал бы с превеликим удовольствием.

Он развернулся и вышел.

– Проклятый чистоплюй, – проворчал Ральф. – Ладно, Линдсей, я сам тобой займусь. – Бледный, с искаженным злобой лицом, сопя и чертыхаясь, он поднялся на ноги и вытащил из ножен кинжал. – Отойдите, Исабель!

– Отойди, дорогая, – попросил Джеймс.

Но она только сильнее прильнула к нему и крикнула подступавшему Лесли:

– Клянусь, если вы посмеете поднять на него руку, то никогда больше не услышите моих пророчеств!

Видимо, холодная решимость, горевшая в ее глазах, заставила Ральфа передумать.

Прорычав: «Ну, это мы еще посмотрим!» – он больно ухватил Исабель за предплечье и рванул на себя, потом бросил оставшемуся стражнику:

– Отведи вторую в мою спальню! – а сам потащил девушку вон из каземата.