Генриетта предложила разделиться, чтобы поискать еще в одном месте, куда могло занести глупого пса. На самом деле, кроме поисков Винсента, у нее была еще одна, тайная цель – она хотела побыть одна, чтобы прийти в себя после встречи с Королем Брэндишем.

Смелый взгляд его пронзительно-голубых глаз привел ее в полное замешательство. Ей хотелось отвернуться, но она не смогла, потому что от Короля исходила какая-то дерзкая, подавляющая ее волю сила, которая притягивала ее и одновременно пугала. Догадался ли об этом Король? Не дай бог, иначе он будет ее преследовать, пока целиком не завладеет ее душой!

Прижав руку к груди, молодая женщина направилась в противоположную от сестер сторону. От волнения она едва держалась на ногах. Все шесть лет, прошедшие со смерти мужа, она пыталась побороть свой ужасный порок, но тщетно! Словно еще при рождении ее прокляли, вложив в сердце непреодолимое влечение к темпераментным, страстным мужчинам.

Брэндиш был как раз таким.

Обитательницы Раскидистых Дубов знали, что известный в свете жуир Король Брэндиш и его отец лорд Эннерсли уже неделю гостят у родни в Бродхорн-холле. Но леди Рамсден давным-давно не поддерживала никаких отношений с миссис Литон, так что ни сама мать семейства, ни ее дочери не могли и надеяться на знакомство с именитыми гостями.

Поэтому встреча с Брэндишем застигла Генриетту врасплох. Если бы они встретились в гостиной за чаепитием или в переполненной бальной зале, Генриетта успела бы приготовиться, закрыться невидимой броней прежде, чем молодой человек заметил ее, но здесь, на дороге, она растерялась от неожиданности и на какое-то мгновение позволила приоткрыться потаенной стороне своей страстной натуры, которой очень стыдилась.

«Ну почему я такая?» – в который раз с тоской подумала Генриетта.

Она пересекла две тропинки и поле с полоской густого кустарника на краю. Несведущий прохожий решил бы, что за кустарником простирается еще одно поле, но это было не так: густая поросль скрывала небольшой овраг. Его мшистое дно заросло дикими гиацинтами и крокусами. В глубине оврага, окруженный березками и ивами, бежал ручей. Другая сторона оврага, более пологая, переходила в лужайку с мягкой зеленой травой. На сочной траве весело паслись овцы с ягнятами.

Спустившись вниз, Генриетта успокоилась. Поначалу вдалеке слышался голос звавшей собаку Бетси, потом крики мало-помалу стихли. Наверху шумел в ветвях деревьев ветер, но на дне оврага царил покой.

Генриетте вспомнилась первая любовь – Фредерик Харт. Как он за ней ухаживал! Чудесная пора, полная бесшабашного веселья, шуток и всяческих проказ, которые с неистощимой выдумкой изобретал Фредерик, чтобы посмешить невесту!

А она так его любила!

Любила ли? Или поддалась своей страсти, безумию, которое замутило ее сознание, лишив способности трезво мыслить? Теперь, по прошествии стольких лет, она уже ни в чем не была уверена. Любовь это или влечение, не все ли теперь равно?

Медовый месяц пролетел быстро, и Генриетта с безмерным огорчением обнаружила, что муж при всей свой пылкости и отваге совершенно не умеет считать деньги. Он с головой ушел в карточную игру, оставляя юную жену одну ночи напролет, и вскоре их крошечная квартирка на Маунт-стрит оказалась заваленной неоплаченными счетами. Но самым неприятным открытием для Генриетты стал тот факт, что у Фредерика до женитьбы было множество любовниц. Сколько раз, появляясь с ним в Гайд-парке, в Королевской итальянской опере или Музыкальном театре на Друри-лейн, она ловила на себе оценивающие взгляды довольно миловидных дам полусвета!

Как ей хотелось все это забыть, но нет, память снова и снова возвращала ее в то время. Присев на выступ большого камня, заросшего примулами и калужницами, Генриетта закрыла лицо руками, пытаясь отогнать эти воспоминания. Прошло шесть лет, а она все еще слышала гулкое эхо выстрела в старинном охотничьем домике в Сомерсете, принадлежавшем отцу Фредерика. Этот выстрел сделал ее вдовой.

Встреча с Брэндишем всколыхнула горькие воспоминания о покойном муже, потому что Король был одного с ним поля ягода, – с той же дурной репутацией в свете, с тем же скучающе-дерзким выражением лица, отличавшим мужчин такого сорта. Генриетта научилась с первого взгляда узнавать их в толпе, выезжая с сестрами и матерью на балы к соседям или в Бат. Изо всех сил она старалась их избегать. Высокомерие и вызов во взгляде, залихватски заломленные шляпы, а уж улыбки…

– Мы вам не помешаем?

Генриетта поспешно опустила руки и обернулась на голос. Ее сердце сжалось от страха. Боже, Король Брэндиш каким-то образом умудрился ее найти!

Он спускался по склону оврага, за ним бежал, повизгивая от счастья, учуявший ее золотистый ретривер.

– Винсент! – воскликнула молодая женщина, вскакивая на ноги. При появлении пса она не испытывала неловкости. Она наклонилась, чтобы почесать за ушком невезучее создание. – Какое счастье, что ты жив и здоров! То-то Бетси обрадуется! Где же ты пропадал, проказник? Мы тебя обыскались!

Ткнувшись носом в ее ладони, пес принялся неистово лаять, прыгать вокруг, словно пытался рассказать о своих злоключениях. Генриетта схватила его за голому и стала ласково выговаривать, как бессовестно с его стороны мучить маленькую хозяйку внезапными исчезновениями. Пес заворчал и чихнул, мотнув головой, как будто просил прощения.

Она легонько отпихнула его, он неуклюже отскочил и, внезапно учуяв кролика, начал рыскать в траве.

Подняв голову, Генриетта встретилась глазами с Брэндишем. Ее обожгло их голубое пламя, по коже побежали мурашки. Он улыбнулся и слегка наклонил голову, приглашая к разговору. Что у него на уме? Судя по всему, он пришел сюда с вполне определенной и не очень благородной целью – выражение его лица говоримо об этом яснее всяких слов.

Притворившись, что не понимает этого, она подчеркнуто вежливо спросила:

– Где вы нашли собаку, мистер Брэндиш?

Он сделал к ней еще один, совсем небольшой шаг – уловка, призванная создать доверительную атмосферу.

– К сожалению, управляющий моего дяди поймал Винсента и всю ночь продержал его на псарне в Бродхорне, где я и нашел его почти сразу после разговора с очаровательной Бетси. Естественно, я собирался без промедления отвести собаку в Раскидистые Дубы, но, завидев вас в поле на пути к этому прелестному уединенному местечку, решил отдать пса вам.

Демонстративно отступив назад, Генриетта слегка подняла подбородок и стала следить за Винсентом. Тот отбежал ярдов на двадцать и принялся яростно рыть мягкий склон оврага.

– Это очень любезно с вашей стороны, но вы должны были встретить по дороге Бетси. Во всяком случае, вы отлично знаете, где она, потому что она рассказала, куда пойдет. И было бы разумнее сразу отвести собаку к ней, а не ко мне.

Брэндиш подвинулся к ней еще на несколько дюймов.

– Вы совершенно правы, но все дело в том, что за свои хлопоты по освобождению злополучного пса я хочу получить поцелуй! С кого же мне взыскать награду? С Шарлотты? Обратись я к ней с такой просьбой, бедная девушка, должно быть, покраснеет до самых корней своих прекрасных волос, а я терпеть не могу вгонять в краску скромных девушек. Что же до Бетси, то она, пожалуй, рассердится и еще лягнет меня как следует.

– Если вы будете продолжать в том же духе, то это сделаю я! – воскликнула Генриетта. – Вы самый бессовестный шалопай из всех, которые мне встречались. Где же ваше благородство?

– Увы! Последние его остатки я растратил на служанку в «Колоколе и Ангеле» – хотел поцеловать ее, но она оказалась невестой кузнеца. Вас это, наверное, удивит, но я не стал портить девушке жизнь! – Брэндиш грустно вздохнул, хотя глаза его озорно блестели.

Генриетта намеревалась как следует отбрить бессовестного повесу, но почувствовала, что ее решимость тает, а в груди закипает смех. Ей бы повернуться и убежать, да ноги словно приросли к земле.

– Поразительное самообладание! – насмешливо ответила она. – Но разве вашим словам можно верить? У вас дурная репутация, которую не исправить даже возвращением Винсента.

Брэндиш обворожительно улыбнулся и сделал еще шажок.

– Генри, я повеса, дамский угодник, даже подлец, если угодно, но не лгун!

Завороженная его магнетическим взглядом, она оставила без внимания панибратское обращение. Ах, если бы не эти пронзительно-голубые глаза, она бы ему показала «Генри»! Но достоинства Брэндиша не ограничивались необыкновенными глазами. Высокий, атлетически сложенный – явно отдавал спорту немало времени – с буйными черными волосами, отпущенными чуть длиннее, чем требовала мода, этот человек был замечательно красив. Лосины и щегольской синий сюртук сидели на нем безукоризненно, обтягивая мускулистые моги, грудь и плечи. Поистине, светский лев, роковой соблазнитель…

У Генриетты екнуло сердце – теперь этот человек стоял уже в полуметре и, казалось, внимательно изучал ее лицо – сначала лоб, потом глаза, нос, подбородок и, наконец, губы. На них его взгляд задержался дольше всего. Генриетта увидела, как он слегка подался вперед и выражение его лица изменилось. Он пристально вглядывался в нее, словно силился что-то вспомнить.

– А раньше мы не встречались? – неожиданно спросил он. – Кажется, я вас где-то видел.

– Не помню, чтобы нас представляли друг другу, – вспыхнула Генриетта. – Возможно, мы встречались мельком несколько лет назад в Лондоне, правда, я пробыла там совсем недолго.

Слегка нахмурившись, он продолжал ее рассматривать.

У Генриетты замерло сердце. Неужели он вспомнил скандал с Фредериком, затронувший столь многих в свете? Этот повеса наверняка знал ее покойного мужа – они вращались в близких кругах, он не мог не слышать, что Фредди Харт женился на юной девушке и покончил с собой всего через два месяца после того, как произнес у алтаря брачный обет.

Брэндиш помрачнел, казалось, все эти мысли пронеслись у него в голове. Генриетта с напряжением сглотнула слюну. Сейчас он, наконец, назовет ее по имени! Ей хотелось его опередить, признаться, что она и есть та самая несчастная, опозоренная до конца своих дней миссис Фредерик Харт, но не решилась. Однако Брэндиш произнес совсем не то, что она ожидала.

– Вы действительно очень красивы. Возможно, там, на дороге, увидев вас впервые, я говорил несколько напыщенно, но я не лгал: ваша красота и впрямь божественно-благородна.

У Генриетты перехватило дыхание: даже Фредерик никогда не делал ей таких комплиментов.

– Мне пора, – пробормотала она. Бежать, бежать, пока он окончательно не подчинил ее себе! – Спасибо за Винсента!

Собравшись с силами, она повернулась, чтобы уйти, но Брэндиш крепко взял ее за руку.

– О, побудьте еще немного, Генри, ну пожалуйста! Она оглянулась на него, стараясь вырвать руку.

В ее душе было смятение: она понимала, что нужно скорее уходить, но какая-то необъяснимая сила заставляла ее остаться. Не выпуская руки Генриетты, Брэндиш притянул ее к себе.

– Я не позволю вам так уйти, – прошептал он, и она почувствовала на щеке его теплое дыхание. – Сначала я должен обнять вас и получить награду! И я ее получу!

Генриетта почувствовала прилив решимости. Его надо во что бы то ни стало остановить!

– Разве вы не понимаете, мистер Брэндиш, что накликаете на меня беду? Пожалуйста, уйдите, оставьте меня в покое!

Он загородил ей дорогу и взял за вторую руку.

– Что плохого в одном поцелуе? Разве прикосновение к этим прекрасным губкам может принести их обладательнице что-то иное, кроме наслаждения?

Она отвела взгляд, но он взял ее за подбородок, заставляя смотреть себе в лицо.

– Ответьте же, Генри!

Она твердо посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, ужасные муки! – негромко, с чувством ответила Генриетта. – В состоянии ли вы в полной мере представить себе, каково это – тосковать по прошедшим дням и мечтать о будущих ночах, зная, что вряд ли они будут когда-нибудь? Каково это – вспоминать поцелуи давно прошедших дней, которые не дали ничего, кроме бесчестья?

Обняв Генриетту за талию, он склонился над ней, приблизив губы к ее губам.

– Всего только один поцелуй, и больше ничего. Живите, как я, одним днем! К чему беспокоиться о будущем? Оно будет таким, каким суждено быть, независимо от наших суетных попыток что-то изменить!

– Послушайте, Король, – заговорила Генриетта с угрозой, сама не понимая, что на нее нашло. Наверное, просто захотелось его припугнуть за нахальство. – Если вы посмеете осуществить свое намерение, обещаю вам, воспоминание об этом поцелуе будет преследовать вас всю жизнь! Я буду являться вам во сне, и все женщины, которых вам доведется целовать потом, не смогут сравниться со мной!

– О, да вы настоящая колдунья! – воскликнул он и приник к ее губам. Она была уверена, что он поцелует ее, но он отодвинулся и потянул за ленты ее шляпки.

– Нет! – воскликнула Генриетта. – Если уж вы решились, то целуйте поскорее, и покончим с этим, иначе я не выдержу! Что еще вы затеяли?

– Я тоже хочу, чтобы вы грезили обо мне во сне, – ответил он, развязывая ленты и сбрасывая с нее шляпку. Одна лента запуталась в упрямых завитках, Брэндиш потянул за нее, и волосы рассыпались по плечам Генриетты темно-русой волной. Осторожно запустив в них пальцы, он притянул молодую женщину к себе и прижался щекой к ее щеке.

Ее глаза наполнились слезами. Замкнутая в его объятиях, она склонилась к нему, словно ища утешения в давно забытой близости мужского тела. Откуда-то из глубины поднялось и захватило все ее существо чувство безысходного одиночества.

– Вы просто не представляете себе, Брэндиш, какую боль мне причиняете, – сказала она, переводя дыхание.

– Ах, как дивно благоухают ваши волосы! – пробормотал он и дотронулся губами до ее щеки. – А кожа – настоящий бархат, как я и думал!

От волнения Генриетта едва дышала. Он начал нежно и с наслаждением прикасаться губами к ее лбу, щекам, ямочке в уголке рта и наконец приник к губам.

Это было одновременно и восхитительно, и мучительно. Все существо Генриетты жаждало поцелуя. Он крепко прижал ее к себе, и Генриетта неожиданно для самой себя обняла его за шею и склонилась ему на грудь.

Но он все медлил с поцелуем.

– Поцелуйте же меня, Брэндиш, умоляю! – прошептала она, ощущая пьянящее прикосновение его губ.

Его колебаниям пришел конец. Резко прижав ее к себе, он впился в ее рот, и ей показалось, что они слились в единое целое. Неземное блаженство! Губы Короля, словно живительный бальзам, утишили жгучую боль, шесть лет терзавшую ее одинокое сердце. Только бы он не размыкал объятий! Ей захотелось остановить время и вместе с Королем раствориться в бесконечности.

Словно почувствовав ее желание, он вновь и вновь приникал к ее губам, неистово лаская их кончиком языка. Его рука, скользнув по ее лбу и щекам, зарылась в густые мягкие волосы. Казалось, наслаждению не будет конца…

Пронесшийся по оврагу шквал пронизывающего ветра разрушил чары, вернув молодых людей из обители блаженства, где время остановилось, на грешную землю.

Возвратившийся с охоты на кроликов Винсент обнюхивал сапоги Брэндиша, жалобно поглядывая на Генриетту и поскуливая. Молодая женщина освободилась от объятий Брэндиша, и на нее пахнуло дождем. Смущенно опустив глаза, она собрала рассыпавшиеся по плечам волосы и оглянулась в поисках упавшей шляпки.

– Мне надо идти, пока меня не хватились Бетси и Шарлотта, – сказала она еле слышно. Ее сердце снова ныло от боли. Поцелуи Брэндиша только разбередили рану, которая, казалось, давно должна была зажить. Какими же несостоятельными оказались ее попытки противостоять тайной страсти, которую она считала пороком своей натуры!

По щеке молодой женщины поползла слеза, и Генриетта вытерла ее рукавом. Она хотела поднять шляпку, но глаза застилали слезы. Поддерживавший ее под руку Брэндиш поднял шляпку и подал ей.

– Что с вами? – озабоченно спросил он. – Вам нездоровится? Или я вас чем-то обидел? Если так, поверьте, я не хотел!

– Уходите! – негромко проговорила Генриетта. Ах, как она негодовала на себя за проявленную слабость!

– Нет, – поспешно возразил он, – я не могу уйти, пока вы в таком состоянии. Я не такой уж бессердечный распутник, каким вы меня считаете. Хочу задать вам один вопрос, только, прошу, ответьте честно, – вы замужем?

Генриетта пристально посмотрела ему в глаза.

– Я была замужем, – тихо сказала она, – и шесть лет назад осталась вдовой. Мой муж был таким же, как вы, – светский лев, прожигатель жизни. Мне даже показалось, что вы меня знаете, ведь мы могли встречаться, когда я жила с ним в Лондоне.

Он озадаченно покачал головой.

Она взяла из его рук шляпку и надела ее, не убирая рассыпавшихся волос.

– Тогда я назовусь сама, а подробности обо мне вы сможете узнать у своей тетушки. Кому, как не ей, знать их, ведь из-за моего вдовства леди Рамсден прекратила всякие отношения с моей матерью и по сию пору с ней даже не разговаривает. Ну, неужели вы не догадались, кто я?

– Перестаньте ходить вокруг да около, скажите прямо! – хмуро бросил он.

Генриетта с тоской посмотрела на мирно пасшихся овец.

– Харт, – сказала она просто, стараясь, чтобы голос не дрожал и не выдавал ее состояния.

– У вас плохо с сердцем?

Она взглянула на него, и ее губы тронула улыбка.

– Вы не поняли. Меня так зовут – миссис Фредерик Харт.

Его лицо прояснилось – он наконец узнал ее.

– Так вы вдова Фредди Харта! О господи, я же как-то встретил вас в Театре на Друри-лейн! Помню, еще подумал, что вы самое восхитительное создание, какое мне довелось увидеть! – Внезапно он замолчал, потом добавил: – Он, кажется, застрелился?

– Да.

Она наблюдала за ним, ожидая, пока до него дойдет весь ужас ее положения. Лицо Брэндиша приняло отчужденное выражение, и опечаленная Генриетта перевела взгляд на резвившихся на лугу ягнят. Увы, очень немногие люди верят, что она непричастна к самоубийству мужа. Как объяснить им, что фактически она даже не успела толком его узнать, что наутро после венчания она проснулась в постели с человеком, по сути, малознакомым, даже чужим?

Ее невеселые размышления прервал сердитый голос Брэндиша.

– Значит, вы считаете, что я такой же испорченный, как Фредди?

– А разве нет? – удивилась она.

В его голубых глазах мелькнул яростный огонек, красивое лицо окаменело. У нее испуганно екнуло сердце – неужели он оскорбился? И все же она выдержала его взгляд.

– Будь вы мужчиной, – помолчав, сказал он сдавленным от сдерживаемого гнева голосом, – я бы заставил вас ответить за эти слова. Женитьба на вас, безусловно, относится к числу заслуг покойного Фредерика, но при всем том, вынужден заметить, он был вспыльчивым, падким до денег глупцом, который якшался со всякой швалью и соблазнял невинных девушек!

Генриетта гордо подняла подбородок. Она не могла допустить, чтобы кто-то втаптывал в грязь ее и без того не слишком приятные воспоминания о Фредерике.

– А разве вы, мистер Брэндиш, – воскликнула она, – высоконравственный человек? Что вы только что делали здесь со мной? Разве мы тут с вами в прятки играли?

– Я просто целовал красивую женщину, вот и все, – усмехнулся он, поклонился и зашагал вверх по склону оврага.

Она смотрела ему вслед. Раскаты неумолимо надвигавшейся весенней грозы прогремели над лугом, эхом отдаваясь на дне оврага. Ощутимо похолодало, и молодая женщина зябко поежилась.

Сначала она хотела остановить его, чтобы извиниться за свои резкие и несправедливые слова. Разве она вправе судить человека, которого совершенно не знает?

Но, подняв было руку, чтобы помахать Королю, Генриетта тут же ее опустила. Пусть уходит! Возможно, он и не такой, как Фредерик, но при ее склонности к роковым мужчинам он опасен. Бог с ним! Скорее всего они больше никогда не встретятся, и ее жизнь вновь пойдет привычно – спокойно и тоскливо.