— Нет-нет, и не проси! За каким чертом, скажи на милость, мне тащиться к этому лорду Эшвеллу? — замахал руками Джаспер.

Он как раз только что уютно устроился в любимом кресле у камина, вознамерившись почитать газету, когда Кэт подошла к нему с просьбой навестить Эшвелла и пригласить его в гости. К поэтам и поэзии Джаспер питал безграничное отвращение, которое выражал во всеуслышание при каждом удобном случае.

— Твой Эшвелл — один из этих никчемных кривляк, оскверняющих землю всякой стихотворной галиматьей. Меня просто тошнит, стоит только представить себе, как они семенят мелкими шажками, размахивая платочками, словно жеманные бабы! Нет, не поеду, и точка!

Посчитав разговор законченным, сквайр откинулся на спинку кресла и снова взялся за газету. Стоявшая у камина Кэт схватилась за сердце в притворном ужасе.

— Джаспер, как ты можешь говорить такое мне, девице, получившей изысканное воспитание?!

Сквайр удивленно воззрился на дочь:

— О чем ты говоришь? Я сделал все, чтобы ты выросла нормальной девушкой, а не жеманной кривлякой. И не думай пускать в ход свои женские уловки, милая, я все равно не поддамся на уговоры.

Кэт пожала плечами.

— Между прочим, насчет лорда Эшвелла ты ошибаешься. Он совсем не такой, как ты думаешь, иначе побоялся бы в своих стихах описывать куртизанок!

— Зря он это сделал, Кэт, — кашлянул Джаспер. — Писать о куртизанках может только настоящий мужчина.

— А может, он и есть настоящий мужчина… Кстати, ты так и не понял, зачем я прошу тебя съездить к нему. Я хочу выйти за лорда Эшвелла замуж, если повезет, конечно.

— Что-о? — вскричал Джаспер и отшвырнул газету. — Господи, ничего глупее ты придумать не могла? Ты же его даже ни разу не видела! Поверь, девочка, этот парень не для тебя, потому что тебе нужна сильная рука.

— Но ты ведь его совсем не знаешь, Джаспер! — воскликнула Кэт. — Эшвелл вовсе не такой сладкоречивый неженка, каким ты его себе представляешь. В одном из стихотворений он описывает, как в Португалии на него напала шайка грабителей, но он, рискуя жизнью, сумел дать им отпор!

— Я всегда считал, что тебе нужно выйти за Саппертона, — не слушая ее, продолжал Джаспер. — Ведь он, черт возьми, сказочно богат! Кроме того, ты стала бы графиней. Конечно, Саппертон не совсем в твоем вкусе, не любит охотиться и носиться верхом по полям, не разбирая дороги, но уверяю тебя, он гораздо лучше этого лондонского хлыща, своего племянника!

— Пожалуйста, не надо о Саппертоне, — попросила Кэт. — Я уже говорила, что не могу стать его женой. Господи, неужели ради меня ты не можешь заехать к Эшвеллу? Конечно мне будет трудно привлечь к себе внимание такой знаменитости, но я чувствую, что должна попробовать. Пожалуйста, папа, съезди к Эшвеллу! — Она с мольбой заглянула ему в глаза. — Мне так нравятся его стихи…

Кэт напряженно ждала ответа. Раскричится Джаспер или уступит? Ее отец был человеком взрывным и непредсказуемым, но после возвращения из Челтенхема он, казалось, немного притих, стыдясь своей пьяной выходки.

Прошло несколько томительных мгновений. Наконец, глядя мимо Кэт в окно на обсаженную каштанами подъездную аллею, он сказал:

— Ну ладно, дорогая, если уж тебе так хочется, изволь, я поеду. — Джаспер вдруг огромной ручищей погладил дочку по голове. — Но учти: если обнаружится, что твой Эшвелл такой же никчемный хлыщ, как Руперт Уэстборн, я не позволю ему даже переступить порог своего дома!

Однако Джасперу не суждено было выполнить свое обещание. Пока он собирался, сэр Уильям Чалфорд, очень щепетильно относившийся к соблюдению светских приличий, нанес поэту визит вежливости. Вскоре пронесся слух, что леди Чалфорд решила дать в честь именитого гостя званый вечер, и Джаспер заявил, что теперь не видит необходимости ехать к Эшвеллу.

— Знаешь, дорогая, — сказал он дочери, — твоему поэту наверняка уже опротивел бесконечный поток визитеров, которых он предпочел бы вообще никогда не видеть. Что же до твоих планов, то тебя вполне может представить ему Мэри на вечере, который устраивает ее мать Эурелия.

Кэт уже открыла рот, чтобы попытаться его уговорить, но Джаспер добавил не терпящим возражений тоном:

— Будь я проклят, если стану как дурак надоедать человеку! Вдобавок сейчас мне не до визитов — возле фермы Брока я заприметил очень недурной выводок куропаток. Не хочешь оседлать свою кобылку и подстрелить парочку?

Кэт только отрицательно покачала головой.

Она еще долго дулась на Джаспера, пока горничная Мэгги не заставила ее взглянуть на дело с иной стороны. Мэгги резонно заметила, что, раз Кэт собирается встретиться со знаменитым поэтом, ей нужно одеться в нечто более соответствующее важности момента, нежели изношенное чуть ли не до дыр муслиновое платье.

Кэт с ужасом уставилась на горничную. Мэгги тысячу раз права! Милостивый боже, как глупо было не подумать о своем гардеробе! Разве умение выследить дичь и метко стрелять — это главное, что ценит в женщинах лорд Эшвелл? Надо срочно исправлять свою ошибку! Кэт бросилась в свою комнату, Мэгги — за ней. Они выгребли из платяного шкафа немногочисленные наряды и, разложив их на сиреневом покрывале кровати, произвели ревизию. Худшие опасения Кэт подтвердились: она была совершенно не готова к званому вечеру, на котором собиралась очаровать своего будущего жениха!

Прикидывая, какой гардероб ей понадобится, чтобы не ударить лицом в грязь, Кэт начала загибать пальцы: несколько домашних и выходных платьев, костюмы для пеших прогулок и для прогулок в экипаже, шляпки, капоры, шали, чулки, ридикюли, ленты, пелерины… Она вспомнила, что после кончины матери ни разу не наведывалась в модные лавки Челтенхема, не желая тратить на это время, которое можно было с гораздо большим удовольствием провести в седле, с ружьем за плечами. Теперь же весь ее блестящий план может рухнуть, если она не обновит свой гардероб.

Но где взять денег на все эти модные тряпки? Попросив горничную оставить ее на время одну, Кэт скрестила руки на груди и принялась размышлять. Неужели придется продать бриллианты, мамин подарок? Нет, только не это! Она столько лет пускалась на самые изощренные ухищрения, чтобы не расставаться с памятью о матери! Но все другие способы добыть денег исчерпаны… По-видимому, с драгоценностями все же придется расстаться. Ах, что бы сказала мама, если бы была жива?..

Подойдя к своему изящному туалетному столику вишневого дерева, совершенно пустому, если не считать маленького зеркальца, плети из змеиной кожи да пузырька из-под духов, Кэт открыла ящик и достала красивую лакированную шкатулку с бриллиантовым гарнитуром. Это было все, что осталось от ее некогда прекрасного приданого. На глаза навернулись непрошеные слезы. Продать последнюю память о покойной матери… Но ведь больше у нее ничего нет, и в Челтенхеме не найдется ни одного ростовщика, который ссудит ей хоть один шиллинг на покупку роскошных туалетов! Господи, что же делать?

Кэт решительно взяла шкатулку в руки и, не давая себе времени передумать, выбежала из комнаты. Приказав немедленно подавать коляску, девушка нахлобучила на голову шляпку, завязала под подбородком тесемки, набросила на плечи шаль и как была, в стареньком муслиновом платье, в сопровождении Мэгги, не успевшей даже толком причесаться, прыгнула в коляску. Вперед, в Челтенхем, навстречу будущему, в котором не будет ни долгов, ни кредиторов!

Все еще сомневаясь, стоило ли приезжать в Челтенхем — довольно крупный, оживленный город на краю Глочестерской долины, — Бакленд поправил галстук, надел перчатки, повесил на руку трость и вышел из гостиницы. Его снедало беспокойство: ведь здесь риск, что его узнают, был несравненно выше, чем в Стинчфилде и Чипинг-Фосворте. Кроме того, после свидания с мисс Дрейкотт, на котором она объявила о своем желании завоевать сердце лорда Эшвелла, он не мог думать ни о чем другом, кроме их странного состязания. Удастся ли ему помешать ей? Разумеется, Бакленд мог в любой момент прекратить глупый фарс, но по непонятной причине ему очень не хотелось этого делать.

Надвинув на глаза шляпу, молодой человек направился в свой банк. Какое счастье — прохожие не обращали на него внимания, никто не бросался к нему с приветствиями и выражениями восторга, как в Лондоне, Бате и Брайтоне. Похоже, достаточно держаться подальше от фешенебельных кварталов, и он будет в безопасности, по крайней мере, некоторое время. Прибавив шагу, он миновал галантерейную лавку с большой, отделанной пышным плюмажем розовой шляпой в витрине. Двое молодых людей, стоявших у витрины, обернулись к нему, и в их глазах зажегся слабый огонек узнавания. Только этого не хватало! Бакленд тут же ретировался, еще глубже надвинул на глаза свою касторовую шляпу и, прячась за тяжело нагруженной почтовой каретой, перешел дорогу. Убедившись, что его не преследуют, он продолжил свой путь к банку, обходя огромные лужи, оставшиеся после недавнего дождя, и с деланным спокойствием постукивая тросточкой по булыжной мостовой.

Завидев красивое каменное здание Челтенхемского банка, он ускорил шаг, взбежал на крыльцо и, открыв тяжелую дверь, едва не потерял дар речи. Лицом к нему в небольшом холле стояла Кэт Дрейкотт! Занимавшая все мысли Бакленда красавица, одетая в довольно старомодную шляпку, которая едва прикрывала копну рыжих кудрей, в полной растерянности уставилась на него большими карими глазами.

— Мисс Дрейкотт! — изумленно вскричал молодой человек.

— Мистер Бакленд! — воскликнула она с не меньшим изумлением.

— О, я, кажется, напугал вас, прошу меня извинить! — пробормотал он, поспешно сняв шляпу.

Сидевшие за двумя столами клерки в круглых очках, сосредоточенно писавшие в толстых гроссбухах, подняли головы и посмотрели на молодых людей. Но стоило Бакленду бросить неодобрительный взгляд в их сторону, как перья заскрипели вновь.

Оправившись от первого потрясения, Бакленд отвел мисс Дрейкотт в сторону.

— Так вы знакомы с моим банкиром мистером Русом? — понизив голос, спросил он. — То есть, я хотел сказать, он и ваш банкир?

Кэт, только что ради новых тряпок продавшая драгоценности матери, густо покраснела. Она была совершенно выбита из колеи и неожиданной встречей, и бесцеремонным вопросом Бакленда.

— Да… разумеется, он мой банкир. А теперь, извините, мне надо идти. Всего хорошего!

Она хотела обойти молодого человека, но он схватил ее за руку и прошептал: — Известно ли вам, как вы прекрасны? У вас такие глаза…

— Прошу вас, перестаньте! — Кэт вырвала у него руку. — Осыпать меня комплиментами в банке — что может быть глупее?!

— А будь на моем месте Эшвелл, вы бы приняли их более благосклонно? — уколол он ее. Кэт посмотрела ему прямо в глаза.

— С вашей стороны неблагородно пользоваться тем, что вы знаете мой секрет!

Бакленд шутливо поклонился.

— Я предупреждал, что не собираюсь с вами церемониться! Кстати, — он внимательно оглядел ее, задержав взгляд на видавших виды полусапожках, — я искренно надеюсь, что вы планируете обновить свой гардероб, мисс Дрейкотт. Не рассчитываете же вы, в самом деле, что столь утонченный эстет, как лорд Эшвелл, клюнет на ваш безнадежно старомодный наряд?

— Я уже об этом подумала, не сомневайтесь! Я не такая глупая гусыня, как вы считаете! — сердито воскликнула Кэт и, распахнув дверь, выскочила на улицу.

Вежливо выслушав просьбу Бакленда перевести некоторую часть его вклада в небольшой банк в Стинчфилде, мистер Рус обещал все исполнить наилучшим образом. Бакленд уже собирался покинуть его скромный, обшитый деревянными панелями кабинет с коричневой мебелью, когда банкир неожиданно попросил уделить ему несколько минут для разговора на одну, как он выразился, весьма деликатную тему.

— Уверяю вас, это не займет много времени, — рассеянно улыбнулся мистер Рус, вынимая из ящика стола изящную лакированную шкатулку с позолоченной инкрустацией, в какой обычно хранят драгоценности. Гадая, о чем этот степенный и весьма консервативный с виду человек собирается с ним говорить, Бакленд ждал продолжения разговора, но мистер Рус молчал.

— Может быть, возникли какие-нибудь затруднения с перевозкой денег? — наконец рискнул предположить Бакленд. — На здешних дорогах завелись разбойники, которые грабят почтовые кареты?

Мистер Рус поднял голову.

— Что? О нет! — рассмеялся он, отчего вокруг его светло-голубых глаз залегли добродушные морщинки. — На этот счет можете быть абсолютно спокойны. Прошу простить мою рассеянность — ее причина кроется в одном деле исключительно деликатного свойства, с которым мне только что пришлось столкнуться. Я попросил вас остаться, потому что надеюсь на вашу помощь.

Мистер Рус несколько мгновений смотрел в окно, словно раздумывая, насколько он может довериться своему клиенту. Наконец, повернувшись к Бакленду, он засунул пальцы в карманы жилета и смерил молодого человека проницательным взглядом. — Вы ведь из Стоухерста, что в Кенте, не так ли?

Бакленд кивнул, продолжая недоумевать, при чем здесь его родной город. Дальнейшие слова мистера Руса оказались для него полной неожиданностью.

— Может быть, вы знакомы с мистером Джорджем Кливом из Стоухерста?

— С Кливом? — удивленно переспросил Бакленд. — Да, знаком, а в чем дело?

— Слава богу, это все упрощает! — радостно воскликнул мистер Рус. — А скажите, не имели ли вы случая познакомиться в Чипинг-Фосворте со сквайром Дрейкоттом или его дочерью Кэтрин?

«Интересно, как много мистеру Русу известно о нашем с Кэт знакомстве?!» — подумал Бакленд и испытующе посмотрел банкиру в глаза, но в них не было ни насмешки, ни лукавости, только озабоченность.

— Пока не имел чести, — ответил молодой человек, вертя в руках трость. — Я ведь приехал в Чипинг-Фосворт всего пару дней назад.

Мистер Рус расправил плечи.

— Это очаровательная, весьма достойная девица, — сказал он. — Счастлив будет тот мужчина, кому она достанется в жены! Жаль только… впрочем, неважно! Вот что я хотел бы у вас узнать: по-прежнему ли мистер Клив живет в Стоухерсте? Видите ли, он единственный родственник сквайра Дрейкотта. Мисс Дрейкотт уже несколько недель пытается связаться с ним, но безуспешно. — Мистер Рус безнадежно махнул рукой. — Да, недель шесть назад она получила письмо в котором вскользь упоминалось, что мистер Клив собирается посетить Чипинг-Фосворт, но до сих пор о нем ни слуху ни духу. Учитывая, какие трудности сейчас испытывает юная леди…

Мистер Рус внезапно замолчал, и на его щеках сердито заходили желваки. Чуть поколебавшись, он постучал пальцем по лакированной шкатулке и многозначительно посмотрел на Бакленда.

Молодой человек ошеломленно смотрел на банкира. Неужели Кэт продала шкатулку с драгоценностями?!

— Да, вы поняли меня верно, — негромко подтвердил его догадку мистер Рус. — Большего я открыть не вправе. Очень прошу вас, скажите, как мне снестись с мистером Кливом. Или, хотя бы приблизительно, где он, по-вашему, может сейчас находиться?

Бакленд поднялся на ноги и прошелся по комнате, зажав под мышкой трость. Он прекрасно знал, где сейчас находится мистер Клив, но сказать об этом Русу было просто невозможно: они с Джеймсом слишком далеко зашли в своей игре.

— Когда я в последний раз говорил с мистером Кливом — надо сказать, иногда я нахожу его довольно несносным, — он собирался поездить по окрестностям, чтобы купить охотничий домик. Он как раз получил известие о богатом наследстве, которое оставил ему один из родственников…

— Тогда мистер Клив тем более должен позаботиться о своих нуждающихся родных! — воскликнул банкир, поднимаясь.

— Уверен, он сделает все возможное, как только узнает об их бедственном положении, — кивнул Бакленд. — Хотя он производит впечатление нелюдима, его арендаторы отзываются о нем с величайшим уважением.

— Значит, есть надежда, что он не чужд состраданию, — облегченно заметил мистер Рус. — Пожалуйста, сообщите мне, если узнаете, где он сейчас. Я полагаюсь на вас. Мисс Дрейкотт вправе рассчитывать на внимание и поддержку своего кузена!

Они раскланялись, и Бакленд направился к двери. Он уже взялся за бронзовую ручку, когда ему в голову пришла одна замечательная мысль. Остановившись, он вновь повернулся к банкиру.

— Могу я попросить вас отложить продажу драгоценностей мисс Дрейкотт до приезда ее кузена? Убежден, мистер Клив одобрит это решение.

— Именно так я и собирался сделать, — улыбнулся мистер Рус. — Благодарю вас, ваш совет утвердил меня в этом намерении.

Выйдя из банка, Бакленд вернулся в гостиницу, где в конюшне его дожидалась двуколка с парой вороных жеребцов. Он чувствовал себя не в своей тарелке от того, что так бессовестно обманул мистера Руса. А Кэт… бедственное положение Кэт Дрейкотт не делало задуманную ею интригу менее отвратительной. Но он впервые задумался о том, что же могло произойти с процветавшим не так давно имением, чтобы дочери его владельца пришлось продать свои драгоценности.

Кэт сидела в обеденном зале гостиницы «Георг» с рюмкой благоухавшего персиком ликера в руке. Она только что позавтракала, и теперь ей предстояло самое трудное — заказать новые платья. При мысли об этом у нее душа уходила в пятки. После смерти матери Кэт не обращала никакого внимания на свой гардероб, и вдруг — на тебе, она собирается заказать больше платьев, чем у нее было за всю жизнь! Сделав последний глоток ликера, девушка дрожавшей от волнения рукой промокнула губы вышитой льняной салфеткой и на подгибавшихся ногах вышла из гостиницы. До магазина мадам Бомари, известной всему городу портнихи, было рукой подать. Эта француженка пользовалась непререкаемым авторитетом среди дам Стинчфилда, все модные наряды в окрестностях Челтенхема несли на себе отпечаток ее изысканного вкуса.

Подойдя к заветной двери, Кэт немного помедлила и, собравшись с духом, потянулась к ручке. Господи, зачем только она решилась на это безумие?! Ноги и руки у нее вдруг сделались как ватные. Кэт напомнила себе, что смелости ей не занимать — ведь не дрожала же у нее рука три года назад, когда она застрелила медведя! Но встреча с незнакомой портнихой была гораздо страшнее! Мысли бедняжки окончательно спутались, бешено колотившееся сердце было готово вырваться из груди, Кэт даже испугалась, что может потерять сознание. «Не хватает еще грохнуться в обморок, — сердито сказала она себе. — Нет, если уж решилась на этот отчаянный поступок, доведи дело до конца!»

Кэт наконец удалось преодолеть свою слабость, но, едва переступив порог, она горько пожалела о собственной решительности. Ее угораздило появиться как раз в тот момент, когда в магазине примеряла новые туалеты сама Джулия Мортон! Прекрасно сложенная, пышногрудая дочь сквайра из Эмпстона вертелась перед большим прямоугольным зеркалом в золоченой раме, принимая позы одна изящнее другой. Едва Кэт взглянула на ее изумительное атласное платье с серебряными кружевами и облегающим, смело декольтированным лифом, как все ее надежды обратились в прах. Мисс Мортон и впрямь чудо как хороша, соперничать с ней — пустое дело. Один взмах густых ресниц Джулии — и Эшвелл упадет к ее ногам, даже не заметив Кэтрин Дрейкотт! Да, Джулия по праву считалась первой красавицей Стинчфилда. Ее изумительные глаза, синие и блестящие, как сапфиры, никого не могли оставить равнодушным, и уже не один молодой человек пал жертвой ее чар.

Глядя на вертевшуюся перед зеркалом прелестницу, Кэт почувствовала себя глупой, никчемной дурнушкой, чей нелепый план был обречен на провал с самого начала. Самообладание окончательно покинуло бедную девушку, она повернулась, чтобы бежать из магазина, как вдруг Джулия обратила на нее свой искрящийся радостью взор. На ее ангельски прекрасном лице появилось выражение крайнего изумления.

— Не верю своим глазам! Кэтрин Дрейкотт! — воскликнула она и, подбежав к Кэт, запечатлела на ее щеках два легких поцелуя, словно встреча с Кэт в самом модном магазине города была ее заветной мечтой. — Неужели это и впрямь ты, моя дорогая?

Не давая Кэт опомниться, Джулия взяла ее за руку и потащила в примерочную. Кэт хотела уже вырвать руку, возмущенная такой бесцеремонностью, однако, оказавшись в небольшой, отделанной нежно-голубым бархатом с белой тесьмой и кистями комнате, в которой все говорило о превосходном вкусе хозяйки, она замерла от восхищения. — Какая прелесть!

Джулия, никогда не отличавшаяся чуткостью и проницательностью, отнесла ее восхищение на счет своего нового платья.

— О, спасибо, Кэтрин! Я тоже думаю, что это платье превосходно. Ты только посмотри, как оно мне идет! — воскликнула она радостно, отчего на сердце у Кэт заскребли кошки.

Тут же сидела и мать Джулии, вдовая миссис Мортон, с умилением глядевшая на красавицу дочь. Кэт учтиво ей поклонилась.

— Ты не представляешь себе, как я удивилась, увидев тебя здесь, в модном магазине! — продолжала щебетать Джулия. — Неужели ты тоже решила пофлиртовать с лордом Эшвеллом? — рассмеялась она, ни на минуту не отрываясь от зеркала.

Если бы не присутствие миссис Мортон, острая на язык Кэт дала бы вертихвостке достойный ответ.

— Веди себя прилично, Джулия! — строгим голосом одернула дочь вдова, поправляя довольно нелепый белокурый парик у себя на голове. — Я запрещаю тебе дразнить Кэтрин!

Суровая матрона, всегда считавшая своим долгом указывать другим, что и как им делать, тоже оглядела старенькое платье Кэт и вынесла свой вердикт:

— А тебе, дорогуша, самое время заняться своим гардеробом. Сколько тебе стукнуло? Двадцать четыре? Двадцать пять? — Она прищурила глаза и поджала и без того тонкие губы.

— Двадцать один, — негромко ответила девушка. Джулия бросила на нее насмешливый взгляд и скрылась в глубине магазина, где ее ждало очередное платье.

— Вот именно, двадцать один год! — хмыкнула ее мать. — И ты все еще не замужем, хотя девушкам надлежит вступать в брак уже к восемнадцати. Я всегда говорила и буду говорить это Джулии! А тебе, милочка, скажу вот что. — Тут на губах миссис Мортон заиграла иезуитская улыбка. — Если ты из-за лорда Эшвелла решила хоть на время оставить свою ужасную, непристойную привычку носиться на своей кобыле да с собаками по полям и лесам, то я ему за это благодарна!

Кэт вдруг почувствовала, что все ее страхи улетучились под бесцеремонным натиском матроны.

— Это правда, миссис Мортон, — она вежливо улыбнулась, — я всегда любила собак и лошадь. Они, по крайней мере, никогда не указывают мне, как себя вести, и не суют свой нос, куда не следует!

Губы миссис Мортон превратились в ниточку. Выставив перед собой свой зеленый, обшитый бахромой ридикюль, как будто желая спрятаться за ним от несносной девчонки, матрона прошипела:

— Ты все больше становишься похожей на свою мать!

Она явно хотела что-то добавить, но обезоруживающая улыбка Кэт и кроткое «Благодарю вас, мадам!» заставили любительницу нравоучений стушеваться.

В этот момент откуда-то выпорхнула Джулия, накинувшая поверх белого атласного платья двубортный ярко-синий жакет с серебряной вышивкой, а следом за ней в комнату вошла маленькая женщина с длинным галльским носом и темными умными глазами. Это была сама мадам Бомари. Уловив в перепалке Кэт и миссис Мортон грозные нотки приближающейся бури, француженка поспешила вмешаться: она еще слишком живо помнила тягостные подробности своего бегства от другой бури — Французской революции.

— Мне кажется, мы с вами еще не знакомы, мисс? — приветливо улыбнулась она Кэт. — Вы тоже из Стинчфилда? О, вы просто очаровательны!

Любезно поприветствовав новую клиентку, она вновь переключилась на мать и дочь, и Кэт с восхищением наблюдала, как ловкая француженка, осыпав их ворохом комплиментов, в несколько минут выпроводила обеих дам из своего магазина. Затем, обернувшись к Кэт, она довольно потерла руки.

— Итак, рыжеволосая красавица, теперь мы займемся вами!

Она внимательно оглядела девушку и задумалась, прижав одну руку к губам, а другой упершись в бок. На поясе у нее висели сантиметр и длинная красная лента с набором булавок.

— Поэты сводят нас, женщин, с ума, не правда ли? — наконец произнесла она со вздохом. — А в лорде Эшвелле действительно есть что-то такое… Хотела бы я увидеть мужчину, который может написать о буре так, словно эта буря бушует в самом его сердце!

Кэт припомнились яркие, завораживающие строки любимого стихотворения, и описанная в нем сцена встала перед глазами, как наяву, — беззащитный корабль, содрогающийся под ударами ужасного шторма, обреченная на гибель прекрасная пассажирка и храбрец, который, не поддавшись панике и отчаянию, проводит корабль сквозь бурю в спокойные воды. Кэт очень нравился лирический герой Эшвелла — вернее, сам Эшвелл, каким он представал в своих стихах. Ах, она должна приложить все силы, чтобы добиться его любви!

— Мадам, у меня совершенно нет нарядов, которые могли бы привлечь внимание лорда Эшвелла — как, впрочем, и любого другого мужчины, — призналась она. — Пожалуйста, помогите мне подобрать новый гардероб, я во всем полагаюсь на ваш вкус.

Француженка еще раз оглядела девушку, не оставив без внимания старенький ридикюль, поношенное муслиновое платье и вытертые полусапожки, потом, поправив седую прядь, выбившуюся из пучка на макушке, тихо сказала:

— Двадцать лет в Англии научили меня хорошо разбираться в людях. Страдание всегда оставляет на лице след… — Не закончив свою мысль, она вдруг широко улыбнулась. — Но хватит болтовни, к делу! Вам, дорогая, ни в коем случае нельзя надевать розовое или красное, иначе ваша восхитительная, лилейно-белая кожа будет отсвечивать оранжевым. Рекомендую синий и зеленый всех оттенков; ну, может быть, еще сиреневый. А белый — ни в коем случае, не подходит абсолютно! Он будет вас простить, как говорите вы, англичане.

Мадам Бомари позвонила в колокольчик, и сразу вокруг Кэт захлопотали помощницы-портнихи. В суете незаметно пролетело несколько часов, близился вечер, а примеркам все не было конца. Совершенно измотанная, Кэт уже хотела было сказать мадам, что отобранных платьев ей хватит до конца жизни, как вдруг француженка вынесла в примерочную ярко-синее атласное платье. По тому, с каким благоговением она держала его, Кэт поняла, что это последнее и самое совершенное творение мастерицы.

Когда Кэт, надев платье, посмотрелась в зеркало, то в первое мгновение просто не узнала себя. Мадам была абсолютно права: ярко-синий цвет подчеркивал белизну ее кожи и изумительный медный оттенок волос. Низкое декольте открывало верхнюю часть соблазнительного бюста. От волнения у Кэт перехватило дыхание. Пожалуй, в этом платье она может бросить вызов самой Джулии Мортон! Эта мысль была так нова и непривычна, что Кэт застыла перед зеркалом, все еще не веря своим глазам. Единственное, что смущало ее, — слишком смелое декольте.

Между тем мадам взяла булавки и принялась подгонять платье к высокой тонкой фигурке Кэт. Закончив, она заметила, что девушка бросает смущенные взгляды на собственную грудь, и покачала головой.

— О, если бы у меня в свое время была такая же изумительная грудь, как у вас, сколько сердец я разбила бы, просто наклонившись что-нибудь поднять! Милая, мужчины — настоящие ослы, поверьте.

Кэт слегка покраснела и рассмеялась. Еще раз посмотревшись в зеркало напоследок, она подумала о Бакленде. Вот уж кто одобрит ее новое платье! И больше всего этому негоднику наверняка понравится именно декольте!

Пока Кэт вновь облачалась в свое линялое муслиновое платье, мадам принялась строго ее наставлять:

— Причесывайтесь всегда в классическом греческом стиле, используйте не более одной-двух лент и, пожалуйста, никаких перьев. Никогда! — Она погрозила Кэт пальцем. — Простота, простота во всем! Помните, ваша одухотворенная красота полна силы и достоинства, вы просто рождены радовать и вдохновлять поэтические натуры. Пусть ухищрения мисс Джулии вас не беспокоят! Она может флиртовать и взмахивать своими ресницами сколько угодно, перед вами ее чары бессильны. Потому что в ваших карих глазах таится вызов, который не может оставить равнодушным настоящего мужчину!

Кэт непонимающе уставилась на нее.

— Вы должны мне верить, — рассмеялась мадам, — я знаю, что говорю! А если вы все-таки испугаетесь и решите отступить, вспомните, что и лорд Эшвелл был когда-то ребенком. Я от души желаю вам добиться успеха!

Мадам Бомари по достоинству оценила то, что новая клиентка тут же оплатила счет, тогда как старая мегера в смешном парике, миссис Мортон, осталась должна за туалеты своей дочери с прошлого лета.

Наблюдая за девушкой, торопливо надевавшей старую шляпку, француженка подмигнула ей:

— Боюсь, мисс Джулию ждет неприятный сюрприз. Ее платье еще не совсем готово, мы сможем доставить его ей только на следующий день после званого вечера!

Когда Кэт наконец добралась до дома, уже стемнело, и перед входной дверью тускло мерцали огоньки бронзовых светильников. Войдя в просторный холл с каменным полом, девушка отдала свертки Вайолет — тощей, похожей на привидение служанке, исполнявшей обязанности дворецкого. Настоящего дворецкого у Дрейкоттов не было уже три года, с тех пор как умер старый Уильям. Сначала Кэт не хотела нанимать нового слугу — они с Джаспером давно не устраивали приемов, разве что угощали домашним пивом друзей Кэт после совместной охоты. Теперь же, когда Джаспер наделал столько долгов, она не смогла бы нанять дворецкого, даже если б захотела.

Приняв свертки, Вайолет сложила их на круглый инкрустированный столик в центре холла и помогла хозяйке снять шляпку и шаль. Кэт подумала, как отнесся бы лорд Эшвелл к столь вопиющему упущению в ведении домашнего хозяйства, как отсутствие мужчины-дворецкого. Наверное, крайне отрицательно, ведь приличному дому дворецкий просто необходим!

Пока Кэт снимала перчатки, Вайолет, фыркнув и недовольно скривившись, сообщила, что в кабинете ее дожидаются два торговца из Стинчфилда. У Кэт тоскливо сжалось сердце: наверняка кредиторы Джаспера! Она быстро прошла к кабинету и без церемоний распахнула дверь.

Увидев хозяйку, двое мужчин, сидевших на кожаном диване перед изящным письменным столом из клена, поспешно вскочили. Покраснев, они смущенно теребили в руках шляпы, но их лица выражали решимость действовать, несмотря ни на что.

Кэт махнула рукой, разрешая им сесть.

— Давайте расписки, господа! — сразу переходя к делу, сказала она.

Оба торговца, не ожидавшие такой сговорчивости, испытали явное облегчение. Покопавшись в своих бумагах, они положили на стол перед девушкой ворох листков с размашистой подписью Джаспера. Разумеется, Кэт и в глаза не видела ни самих покупок, ни счетов на них.

— Я их принимаю! — строго сказала она кредиторам и уселась за стол. Кэт собиралась выплатить им все сразу, но сообразила, что этого делать ни в коем случае нельзя. Поступи она таким образом, по всему Стинчфилду тотчас разнесется весть, что у Джаспера Дрейкотта появились деньги, и тогда другие кредиторы не дадут ей прохода.

— Господа, — проговорила Кэт как можно любезнее. — Поверьте, я в первый раз вижу эти расписки. Мой дорогой отец, — тут она улыбнулась, — не всегда считает нужным поставить меня в известность о своих покупках. Боюсь, у меня нет сейчас возможности оплатить их.

На лицах торговцев появилось разочарование. Положив руки на обитую кожей столешницу, Кэт внимательно наблюдала за ними.

— Однако, — продолжила она, увидев, что разочарование на лицах кредиторов сменилось прежней упрямой решимостью, — если вы согласитесь принять по пятьдесят фунтов за каждый счет с выплатой остальной части, — она помедлила, прикидывая, сколько времени займет обольщение поэта, — скажем, через шесть недель, то я буду вам очень признательна!

Оба торговца заулыбались, вскочили с дивана и, кланяясь, наперебой стали уверять Кэт, что охотно принимают ее предложение.

— Вы очень добры, большое спасибо, извините за столь бесцеремонное вторжение, мисс Дрейкотт.

Когда они ушли, Кэт откинулась на спинку стула и носком сапога крутанула старый глобус, стоявший на полу возле стола. На ее губах заиграла довольная улыбка — долги Джаспера стали чуть-чуть меньше!

Одетая в ярко-синее атласное платье, только этим утром присланное из магазина мадам Бомари, Кэт с треском раскрыла и сложила веер. Внутри у нее все переворачивалось от волнения, и по мере того, как древний экипаж, безбожно раскачиваясь и громыхая по изрытой колеями дороге, все дальше увозил их с Джаспером от дома, волнение ее все росло.

Господи, зачем только она приняла приглашение приехать на званый вечер леди Чалфорд?!

Смеркалось. Кэт зябко поежилась и натянула на плечи подбитую мехом пелерину, когда-то принадлежавшую ее матери. Из разбитого окошка экипажа веяло вечерней прохладой. Именно это окошко и стало причиной их позднего отъезда: Кэт не хотела, чтобы лорду Эшвеллу попалось на глаза свидетельство ее нищеты. Разумеется, вскоре он узнает от доброхотов и об отсутствии у нее приданого, и о бедственном положении имения ее отца, но все-таки в самом начале знакомства не стоит выставлять напоказ свою бедность.

Кэт перевела взгляд на Джаспера — подтянутого, молодцеватого — и улыбнулась. С какой уверенностью в себе и истинно мужской элегантностью он иногда умеет держаться! Кроме того, ее отца всегда отличало великодушие. Бывало, охотясь в окрестностях Стинчфилда, он скакал со своей сворой гончих прямо по пшеничным полям, но никогда не забывал после этого возместить фермерам урон добытой дичью — фазанами или кроликами. Кэт любила отца и гордилась им. Ах, если бы не его ужасная страсть к выпивке и картам!

Почувствовав взгляд дочери, Джаспер повернулся к ней.

— Марианна… — неожиданно произнес он. В его голубых глазах с покрасневшими веками мелькнуло выражение неизбывной боли. У Кэт горестно дрогнуло сердце, и она глубже вжалась в подушки. Внезапно Джаспер рассмеялся и похлопал дочь по колену.

— Ты сейчас очень похожа на свою мать. Поразительное сходство! — проговорил он своим громким, зычным голосом и отвернулся.

Кэт хотелось утешить его, взять за руку, как она делала в детстве, когда между ними еще существовала необычайная душевная близость. О, как Кэт тосковала по этому времени! Как хотела выразить отцу свою любовь! Но вместо этого она отвернулась к окну. Миновав Чипинг-Фосворт, карета Дрейкоттов свернула и покатила по дороге к Эджкоту, большой деревне возле брода через речушку Вик. Поблизости от этой деревни и находилось имение баронета лорда Чалфорда. До него оставалось всего около мили.

— Почему ты не надела бриллианты, Кэт? — послышался вдруг голос Джаспера.

Веер выскользнул из затянутой в перчатку руки девушки и бесшумно упал на пол возле ее новой изящной туфельки. Кэт растерянно молчала. Что делать? Солгать? Но ей все равно не удастся долго скрывать отсутствие бриллиантов…

— Я попросила мистера Руса продать их для меня, — негромко ответила она наконец.

Кэт почувствовала, как Джаспер замер. Он закашлялся и, вынув из кармана фрака массивную золотую табакерку, сунул в испачканные табачной пылью ноздри новую щедрую порцию испанского отборного табака.

— Ты знаешь, я никогда не вмешиваюсь в твои дела. Поступай, как тебе угодно, — пробормотал он.

Кэт окаменела, на ее щеках вспыхнул гневный румянец. Вот как!

Оказывается, она может поступать, как ей угодно?! Ей угодно ходить на охоту со своими собаками, а не сидеть целыми днями над бухгалтерскими книгами, ломая голову, каким образом рассчитаться с долгами Джаспера! Ну почему, почему отцу нет дела до ее желаний и потребностей? Почему он больше ее не любит?..

Вскоре экипаж Дрейкоттов уже въезжал в ворота Эджкот-Холла. Как Кэт и рассчитывала, они прибыли последними, и для нее было большим облегчением наблюдать, как Питер, их кучер, направил экипаж в прекрасный каретный сарай сэра Уильяма. Слава богу, позора пока удалось избежать.

Открыв двери гостиной леди Чалфорд, осанистый дворецкий в роскошной ливрее звучно объявил: «Мистер и мисс Дрейкотт!» Головы гостей, группками разбредшихся по изящно обставленной комнате, одна за другой стали поворачиваться к новоприбывшим. Кэт улыбнулась: сплетни о нищете, в которую впало семейство Дрейкотт, сразу сделали ее объектом общего внимания.

Быстро оглядев гостиную, она заметила в дальнем конце Бакленда, который с самым фривольным видом склонился над прелестным плечиком мисс Мортон. Джулия, не сводившая с него блестящих сапфировых глаз, чему-то смеялась, повернув к новому кавалеру ангельски прекрасную головку в облаке тщательно завитых белокурых волос. При виде этой идиллической сценки Кэт чуть не застонала от досады, но тут же с удовольствием отметила, что первая стинчфилдская красавица одета в одно из своих старых платьев. Да здравствует мадам Бомари!

Между тем с появлением Дрейкоттов в гостиной воцарилась тишина, и Бакленд, оторвавшись от очаровательной собеседницы, тоже поднял голову и посмотрел на Кэт. Встретившись с ней взглядом, он непроизвольно выпрямился во весь рост. Кэт взволнованно наблюдала за его реакцией: одобрит ли он ее новый наряд? Оглядев ее с головы до носков изящных атласных туфелек, молодой человек еле заметно наклонил голову. Ура, он одобряет ее выбор!

Напряжение последних нескольких дней сразу же оставило Кэт. Теперь можно спокойно наслаждаться вечером. Успех ей обеспечен, потому что каким бы отъявленным повесой ни слыл Бакленд, он, как подсказывало Кэт шестое чувство, обладал безупречным вкусом.

Хозяйка вечера, леди Эурелия Чалфорд, ласково приветствовала припозднившихся гостей, и тут Кэт услышала, как Кит Барнсли, ее друг детства и товарищ в охотничьих забавах, удивленно воскликнул:

— Клянусь Юпитером, я не узнаю Кэт! В этом платье она выглядит как настоящая женщина! Кто бы мог подумать?!

Кэт бросила на него короткий злой взгляд, но Кит только добродушно улыбнулся в ответ.

Конечно, слова Кита больно ее ранили, но его нельзя было винить. Кэт и сама знала, что ее появление должно произвести на местное общество самое странное впечатление: ведь ни она, ни Джаспер практически не принимали участия в светской жизни. И уж тем более никогда раньше она не появлялась на людях в таком модном и элегантном, классического покроя платье.

— О, моя дорогая Кэтрин, не обращайте внимания на болтовню Кристофера! — примирительно воскликнула леди Чалфорд с улыбкой на добром лице. — Вы сегодня хороши, как никогда!

— Да уж, разоделась в пух и прах, и все из-за этого ужасного поэта! — раздался звучный баритон Джаспера. Вытащив монокль, отец Кэт принялся рассматривать гостей. — Ну, где он, Рэли? У моей дочери в последнее время только и разговору, что о нем! Ага, вот два новых лица. Который из них поэт, Рэли?