Прошло три недели с того дня, когда Лекс вживую увидел Линарда, вернее, Марица Арматони на вечере у паладина Сегундо. Первые дни Саня даже есть не мог, так волновался и все думал про странного новичка. Не выдержав, он рассказал обо всем Талку. Была б возможность, он бы и с Тайласом поговорил, но лаумитский чародей точно забыл о них. К тому же послушников так завалили работой, что у друзей едва хватало сил, чтобы доплестись вечером до кельи да забраться под шкуру.

Линард Сане больше не снился. Правда, с таким графиком Лекс вообще не помнил, снилось ли ему что-нибудь – только его голова касалась подушки, он моментально проваливался в сон.

К тому же через неделю после памятного вечера случилось сразу много событий: во-первых, в обитель нагрянул королевский паладин Фабрицио – усатый и толстый как бочонок – якобы для подготовки ордена к приезду королевских гостей. Ведь не за горами был грандиозный осенний праздник – Великое Посвящение, – когда двое послушников должны были войти в Солнечный Чароцвет и получить магический Посох из рук магистров.

Ходили слухи, что на Посвящение понаедут высокие гости из столицы, вплоть до альруанского короля. Так что в эти дни только и разговоров было, что о будущих магах-счастливчиках, об усатом паладине Фабрицио да о грядущем празднестве.

Во-вторых, по наущению Фабрицио, послушники на трудовоспитании теперь мастерили разные проекты к празднеству: кто сколачивал тумбу, кто – пюпитр для книг. Даже хваленый «гений» Мариц Арматони усердно работал в мастерской – собирал колченогий табурет. Правда, работал он гораздо реже остальных: частенько по вечерам Арматони собирал вещички и уходил с занятий на свои ментальные искусства под восхищенный шепот однокашников. Талк в первый же вечер подтвердил, что Марица действительно будет учить магистр Церсиус и что дело это неслыханное.

– Похоже, он и впрямь талантливый, – почесал макушку Женька.

Надо сказать, Саня старался не пересекаться с Марицем, правда, получалось это не очень успешно: тот был лучшим другом пижона Кигана, и они повсюду таскались вместе. С тех пор как министерский сынок по милости Белова вывалялся в навозе, он прямо-таки возненавидел Лекса и не упускал возможности уколоть парня побольнее.

Пару раз они с Нефлингом и Гунтасом пытались поколотить его, но теперь это было не так-то просто: Лекс сидел за одним верстаком то с Талком, то с Джертоном, а с ними Кигану связываться не хотелось. Амикар и сам имел кучу связей в обители, у него были друзья даже среди молодых магов.

Так что в эти дни Саня только и думал о том, как не столкнуться с Киганом и толстяками в одиночку, да успеть смастерить кресло до Посвящения. Это была идея магистра Куддара, который после огородных приключений начал опекать Белова: то помогал ему контуры узоров наносить на подлокотники и ножки кресла, то учил вырезать ножиком все эти завитушки, листочки да ромбики. И на трудовоспитании он уделял Лексу гораздо больше времени, чем остальным.

Так что жизнь в обители текла своим чередом, и Саня почти не вспоминал ни о таинственных заговорщиках, которых им надлежало разоблачать, ни о кошмарах с Линардом-Марицем – ему вообще стало плевать на Арматони. Пока однажды не произошел странный случай.

Дело было так: Лекс, Талк и остальные сидели на каллиграфии. За окнами застыло осеннее пасмурное небо, холодный дождь моросил уже второй день. Но внутри было тепло и уютно. По залу рядами тянулись мольберты с пришпиленными на них пергаментными свитками.

Послушники тихо переговаривались, скрипя перьями, а между рядами туда-сюда ходил Бранго и зорко поглядывал за успехами подопечных.

Белов старательно выводил пером загогулинки и закорючечки. Как назло, у него ничего не получалось. И это притом, что писать он умел как минимум лет десять! Но дома была привычная ручка, а здесь никуда не годное перо. Писать было неудобно: взял чуть больше чернил – клякс наляпал, взял меньше – лист исцарапал!

– …Рисуем аккуратно! Послушник Абио, что за каракули ты выводишь?! – прорычал Бранго, остановившись у мольберта худенького послушника. – Можешь представить, что у тебя за заклинание получится из этой мазни? Тебе же голову и оторвет! Вот это, – он ткнул в куцую закорючку, – это что такое?

– Р-руна ветра, – покраснел Абио.

– Вот как? А по-моему, это ты кляксу посадил! – рявкнул куратор.

Абио забормотал что-то в свое оправдание, но Бранго продолжал негодовать. И Лекс старательно зачеркал пером по пергаменту – Агнеус упаси, Бранго сейчас и к нему подойдет! Как назло, чернила уже успели высохнуть – он пару раз царапнул пером по свитку, и тонкий лист заскрипел под острием. Парень вздрогнул, но было поздно: Бранго отличался отменным слухом. Он тотчас же развернулся к Сане.

– Да ты что творишь, бездельник!

– Я случайно, – пробормотал Лекс чисто для проформы – ну, не молчать же, в самом деле?

А Бранго будто только этого и дожидался.

– Ты хоть знаешь, сколько стоит этот пергамент! – разразился он гневной тирадой. – Да тебе и твоему отцу-рыболову ни в жизнь не накопить на него. Всю вашу рыбацкую лачугу можно купить за три таких свитка!

Сзади послышалось знакомое хихиканье вражеской шайки.

Куратор открыл было рот, чтобы вылить очередную порцию попреков на Белова.

Но в это время его окликнул Мариц Арматони:

– Мастер Бранго!

– Что еще? – раздраженно обернулся тот.

Но Мариц словно и не заметил недовольства куратора.

– Мне уже можно идти? – вежливо спросил он.

– Куда это? – нахмурился молодой маг.

Арматони высокомерно улыбнулся уголком рта:

– На ментальные искусства. Вы, верно, запамятовали, я к вам перед занятием подходил.

Куратор сразу же умолк, лицо его заметно помрачнело.

И Лекс вспомнил, как Джертон однажды рассказывал, что Бранго – известный неудачник ордена: «Он по жизни старается, чтобы его заметили, выделили, – говорил черноволосый, – однако магистры его в упор не видят. Торрикса раз в десять больше ценят, нежели Бранго. Вот он и ходит вечно злобный…»

– Подождешь до конца занятий, послушник Мариц, – процедил куратор, все так же стоя рядом с мольбертом Лекса. Но теперь он явно плевать хотел на Белова – взгляд его был прикован к темноволосому парню, который… с совершенно спокойным видом принялся снимать пергамент с мольберта.

– Послушник Арматони! – раздраженно повторил Бранго. – Ты что, до конца каллиграфии не можешь подождать? Мы сейчас будем проходить руны второго порядка, это важно!

– Ничего, я нагоню, – отозвался Мариц все с тем же невозмутимым видом. Он аккуратно открепил пергамент и принялся сворачивать его в трубочку.

– Послушник Арматони, я приказываю тебе! – заорал Бранго так, что Лекс вздрогнул: лицо куратора побагровело, ноздри раздувались, пальцы нервно затеребили кончик пояса.

Однако тот с легкой ухмылкой произнес:

– Я бы рад, куратор Бранго, и даже очень хотел бы поизучать с вами руны второго порядка… – В голосе его скользнули насмешливые нотки. – Но, видите ли, магистр Церсиус вряд ли одобрит, что я променял ментальные искусства на чистописание.

У бедолаги Бранго был такой вид, будто Арматони пощечину ему отвесил. Лексу даже жалко его стало – похоже, кураторанеудачника здесь и впрямь ни во что не ставят, если простой послушник может такие номера откалывать. Правда, Мариц не совсем простой послушник…

У Абио и Аткалагона тоже на лицах было написано сочувствие. «Праведник» Гудиан и вовсе бросал злобные взгляды на Арматони. А тот преспокойно побросал в свой мешок перья с чернильницами и двинулся к выходу.

– Да пребудет с вами милость Агнеуса Солнцеликого, куратор, – бросил он, едва обернувшись.

Дверь хлопнула у него за спиной, и в зале воцарилась тишина. Лишь за окном тихо шуршал дождик.

* * *

Несколько секунд Бранго мрачно смотрел на дверь, а потом понуро побрел за кафедру, точно побитая собака. Послушники сочувственно поглядывали на него, но он сцепил зубы, делая вид, что не замечает жалостливых взглядов.

Несколько минут все молча продолжали выводить загогулинки. Один лишь Белов делал вид, что рисует, – надо было менять пергамент, но у Бранго был такой вид, что у парня пропало всякое желание просить новый лист. Так что он спустя рукава мазюкал на разорванном пергаменте, а мимоходом раздумывал про Марица Арматони:

«Похоже, у него и впрямь большие связи, раз он так нагло ведет себя с куратором. Яснее ясного, что именно ему вручат Посох мага на Посвяге, а может, и его дружку Кигану…» И от этой мысли на душе у Лекса становилось так же пасмурно, как и за окнами замка. Все-таки он не хотел, чтобы нахальный министерский сынок получил Посох мага.

«Это ему совсем руки развяжет», – думал Саня, украдкой поглядывая на врагов: Киган и не думал рисовать, болтая вполголоса с Нефлингом и Гунтасом.

– Почему не рисуем, послушник Лекс? – мрачно спросил Бранго с кафедры.

– Мне бы новый пергамент, – пробормотал Саня, а про себя подумал: «Сейчас снова небось начнет бузить…»

Однако, к его удивлению, молодой маг кивнул:

– Хорошо, иди в складскую, что над мастерской Куддара, возьмешь еще два свитка.

И Саня удивленно воззрился на него – уж не ослышался ли он? Пергамент в обители на вес золота! Драгоценности и то дешевле: когда послушники отправились вышивать туники и плащи к празднику Посвящения, Торрикс, к изумлению Лекса и Талка, выдал им два ларца с драгоценными камнями – самоцветы так и сияли, играя радужными бликами.

С пергаментом же все было с точностью до наоборот: в библиотеку послушникам даже входить запрещалось. Рукописи и свитки выдавались лишь молодым магам. За порчу книги могли на неделю в Граук засадить или сослать на месяц-другой штрафных работ.

– Два свитка? – перепросил Лекс.

Бранго раздраженно кивнул:

– Два, я же сказал, два! И то, для тебя даже этого мало. Да подыщи себе перо получше! – С этими словами он протянул ошеломленному Белову ржавый ключ.

– В-вы мне ключ даете? – заморгал Лекс.

– Да уж не мольберт! – вышел из себя Бранго.

И Саня со всех ног бросился к выходу.

Однако у самых дверей его снова догнал куратор:

– Еще кое-что, послушник. Когда будешь на втором этаже, зайди в тренировочную магистра Церсиуса. Скажи Марицу, чтобы забрал свой пергамент. – И маг швырнул на стол свернутый трубкой свиток.

«Во дает Бранго – так просто доверить ключи от складской! – в шоке думал Саня. – Правда, Мариц еще хлеще учинил. Бедняга куратор!»

Лекс даже немного понимал его – попробуй тут сохрани лицо, когда послушник тебя при всех так унизил…

«Похоже, на Арматони вообще нет управы!» – раздумывал Саня, мчась по пасмурному коридору. Несмотря на то что день был в разгаре, вдоль стен горели канделябры, заливая галереи желтоватым светом.

Обычно куратор не то что ключи не давал, он вообще не пускал послушников в канцелярскую, особенно таких, как Лекс, Абио или Нефлинг с Гунтасом. За пергаментом и перьями ходили либо Мариц, либо его дружок Киган…

* * *

Саня в два счета нашел канцелярскую и вытащил два листа из большой стопки.

Надо сказать, за эти три недели он отлично освоился в Ордене, они с Талкиным изучили его вдоль и поперек. Единственное, где он пока плохо ориентировался, – это в подземельях, но под обителью тянулись настоящие лабиринты, в которых даже старожилы иногда путались.

Лекс запер канцелярскую и потрусил искать тренировочную магистра Церсиуса. В коридорах было пустынно, лишь изредка встречались молодые маги в бордовых мантиях, но Белова никто ни о чем не спрашивал. Хотя в такое время все послушники были или на занятиях, или на штрафных работах.

Тренировочную Церсиуса Саня нашел без проблем: полукруглые двери тускло поблескивали полосками железа, а изнутри доносились бубнеж и шаги. Несколько раз что-то звякнуло.

«Как бы взбучку не получить от Церсиуса – небось уже занимаются с Марицем…» – поежился парень, приоткрыв дверь. Первое, что ему бросилось в глаза, – это худая, точно жердь, фигура седовласого мага, у него был надменный взгляд и крючковатый ястребиный нос. И у Лекса ёкнуло сердце – магистр Церсиус!

Маг стоял на небольшом возвышении и что-то рассказывал, вернее, показывал столпившимся вокруг молодым магам. Лекс заметил, что между ладоней магистра билась-извивалась бело-голубая молния – ни дать ни взять настоящая электрическая дуга!

И Саня неловко кашлянул:

– Магистр Церсиус… извините, можно Марица на секундочку?

Седовласый маг обернулся, опустив руки, и «дуга» тотчас исчезла.

– Послушник? – с раздражением процедил он. – Чего тебе?

– Меня куратор попросил, – зачастил Лекс, – можно Марица на секундочку? Его мастер Бранго зовет, он забыл пергамент с рунами.

Однако Церсиус неожиданно нахмурился:

– Мариц? Какой еще Мариц?

– Ну, этот… Арматони! Куратор Бранго сказал, что он забыл свиток с рунами, а мне велел…

– И при чем тут я? – Церсиус посмотрел на Белова с таким недоумением, что тот умолк.

Он лишь сейчас заметил, что пятеро парней, окружавшие высокого мага, все поголовно были в длинных хламидах бордового цвета! Никакого Марица среди них и в помине не было.

– Понимаете, где-то тут должен быть Мариц… – снова забубнил Саня, чувствуя себя полным идиотом.

Магистр перехватил взгляд Лекса и раздраженно процедил:

– Что ты заладил одно и то же – какой еще Мариц! Закрой дверь, послушник. У нас очень сложный предмет – ментальные искусства!

И Лекс воскликнул, сам не свой от изумления:

– Вот именно что ментальные искусства! Но где же тогда Мариц?

– Откуда мне знать, куда подевался твой приятель! – рявкнул Церсиус так, что Лекс вздрогнул от неожиданности. – Я не обучаю послушников!

– Н-не обучаете? – пролепетал Саня, а магистр продолжал бушевать:

– Здесь занимаются маги второй ступени Солнечного Чароцвета, если ты не заметил. Выйди и закрой дверь, сейчас же! – прорычал он с такой яростью, что Лекс, не проронив ни слова, захлопнул створку.

Щелкнул замок, и из-за двери послышались голоса, среди которых выделялся хриплый и раздраженный – магистра.

Несколько секунд Саня стоял в полном шоке, тупо глядя на золотые полоски двери, которые тускло поблескивали в пасмурном свете. Откуда-то из глубины коридоров послышались быстрые шаги, перемежающиеся голосами, и Лекс, развернувшись, побрел прочь.

* * *

– …Как думаешь, что все это значит? – спросил Саня, когда они с Талкиным сидели в трапезной после работы на огороде.

В зале кроме них почти никого не было, лишь горстка мелких послушников шумела на другом конце стола – малышам было лет по десять-одиннадцать – должно быть, они совсем недавно попали в обитель.

Лекс хотел еще на огороде рассказать про Марица, но магистр Куддар загрузил их работой по самое горло. Стояла ранняя осень: надо было убирать урожай и запасать сено для харсупят. Послушники битых три часа работали серпами и косами, так что руки теперь отваливались.

Благо хоть сейчас можно было отдохнуть. Правда, Джертон куда-то запропастился, но Лекс решил не тянуть с рассказом и затащил Талка в трапезную на полдник.

– Как считаешь, что бы это значило? – повторил он, отхлебнув яблочного киселя.

Солнце наконец-то выглянуло из-за туч, так что в трапезной было светло и уютно – солнечные зайчики разрисовывали длинный стол красными и зелеными узорами витражей.

Талкин был потрясен не меньше друга. Некоторое время он молчал, переваривая информацию, а потом вполголоса спросил:

– Слушай, может, ты ошибся тренировочной?

– Не городи глупости, – перебил его Саня. – Церсиусом я тоже ошибся? Думаешь, не отличу его от Гардока?

– Нет, что ты! Но сам посуди, чем все это объяснить? Зачем Марицу врать про Церсиуса? Ведь он уже не в первый раз ходит на эти свои искусства.

– Угу, если он всегда на них так «ходит»… – ухмыльнулся Лекс, крутя в руках вилку. – Ты лучше вспомни: на той неделе он пропустил шесть занятий в мастерской, на огороде почти не бывал…

– А может, он просто филонит? – предположил Талкин. – Не хочет вкалывать на грубой работе.

– Не круто ли? – поднял бровь Лекс. – Я еще понимаю дурить кураторов, но он ведь и Куддару лапшу на уши вешает про ментальные искусства, а тот, между прочим, магистр.

– Куддар, наверно, ему просто верит, – почесал затылок здоровяк. – Не забывай, Саня, что Мариц – сын богатых родителей.

– Это верно, – ухмыльнулся Лекс. – Но тогда скажи на милость, почему Киган не ходит с ним на эти самые искусства?

Талк не нашелся, что ответить. Некоторое время друзья молча жевали творожники, запивая их холодным киселем из яблок, а потом Лекс сказал, не глядя на друга:

– Ты не думаешь, что это может быть связано с моим, – он запнулся, – с моим сном про Марица, помнишь?

– А как это может быть связано? – удивился здоровяк, усердно работая челюстями, – Женька любил покушать, особенно в новом обличье. На дырочки в ремне он давно перестал обращать внимание, проколов за это время пару новых. Зачастую он по две порции ужинов и завтраков уминал. Хорошо еще, что магистр Куддар никого не гнал из кухни, так что здесь можно было хоть два часа кряду сидеть.

– Точно не знаю, как это связано, – задумался Лекс, – но что-то здесь нечисто! Плюс к тому, помнишь, Джертон говорил, что вокруг Марица всегда много странностей происходит. А теперь мы и сами наткнулись на эти странности, – прищурился он. – Непонятно, зачем Арматони врет про эти дурацкие искусства.

– С чего ж ты взял, что он врет? – загудел Талк, будто не слыша объяснений друга.

– Да с того, что Церсиус даже имени его не знает! – потерял терпение Белов. – А Мариц продолжает уходить с трудовоспитания, с каллиграфии… Сам подумай, чем это ему может грозить. Тут ведь даже из обители могут вытурить!

– Угу, только я все равно ума не приложу, при чем тут твой ночной кошмар, – вздернул широкие плечи Талкин. – Мне вообще кажется, что тебе о нем давно пора забыть.

И Лекс шумно вздохнул: может, и впрямь тот сон был случайностью? Или все это привиделось под влиянием страшной Комнаты Привидений, где заживо сгорели десять послушников? Чего только не приснится после всех этих слухов и россказней! Но парень прекрасно помнил, что россказни про послушников начались уже после того, как он увидел Марица или, как бишь его… Линарда.

Надо сказать, Джертон тоже не обратил особого внимания на его сон, правда, он и понятия не имел, что Лекс из другого мира.

И Саня поморщился:

– Знаешь, я бы рад забыть о нем, если бы мне хоть кто-нибудь внятно объяснил, что все это значит и как можно увидеть во сне того, кого ты ни разу не встречал! Да еще когда этот «кто-то» чудить начинает.

– Слушай, – произнес Талкин, помолчав, – может, тебе поговорить с мастером Тайласом? Он-то уж точно поймет, что к чему! – И здоровяк уставился на друга с таким торжествующим видом, будто нашел решение сложнейшей головоломки.

– Тоже мне, открыл Америку! – презрительно фыркнул Лекс. – Я об этом еще в тот день догадался, когда Марица увидел у Сегундо. Вот только Тайлас нам звонить не торопится, – мрачно добавил он, вытаскивая ложечкой кусочки яблок. – Тебя это, кстати, не тревожит?

– Может, у него дела? Понадобится – выдаст новое задание, – пожал плечами Женька.

– Угу, три недели без перерыва дела? – проворчал Лекс. – И это притом, что задание со свитком мы провалили, а помощника так и не нашли. Значит, и инструкцию от Тайласа он не получил!

– Я думаю, мастер Тайлас просто не знает про свиток, – вполголоса отозвался Талкин и оглянулся, точно опасаясь, что их могут подслушивать. Однако в трапезной было пустынно, даже малыши разбежались.

– Ничего себе – три недели, и про свиток не знает! – фыркнул Саня. – Выходит, что помощник бездействует без инструкции? А уж если подумать, что они целых три недели не связывались с Тайласом…

– А может, связывались?

– И помощник умолчал, что мы ему ничего не передали?.. Нет, не связывались они, это факт, – прищурился Лекс.

– Забузз раздери, а что теперь будет-то? – испугался Талк – до него эта мысль, похоже, дошла только сейчас. – Помощник, значит, три недели ничего не делает? А Тайлас – почему он молчит?

– Тайлас-то понятно, – нахмурился Саня, потерев лоб. – Он наверняка считает, что помощник действует по инструкции, а этот помощник…

И Талкин аж за голову схватился:

– Ох, Г-гаурт, что же мы натворили, – застонал, точнее, забасил он. – Это ж мы целых три недели ухлопали и ничего не сделали! А вдруг помощник что-то важное должен был провернуть? Вот позвонит завтра Тайлас и прикажет нам заговорщиков поймать, что тогда? – уставился он на Лекса, вид у него был жалобный.

Правда, Саня и сам неважно себя почувствовал после собственных слов: а ну как Тайлас действительно позвонит им или с помощником как-нибудь свяжется? Ведь рано или поздно они переговорят. И тогда наверняка случится катастрофа!

– Знаешь, меня только одно удивляет, – проговорил Талкин, нервно тарабаня пальцами по пузатой кружке, – с Тайласом-то понятно – он считает, что все идет по плану. Но что с помощником-то происходит? – И, поймав непонимающий взгляд Лекса, пустился в объяснения: – Сам посуди, помощник же явно знал, что ему должна прийти инструкция – недаром Тайлас и время, и место уточнял. Вот и скажи на милость, почему его не видать, не слыхать? Уж он-то точно должен был нервничать, что инструкции нет!

– И что с того? Или ему надо бегать и расспрашивать, кто должен был инструкцию подкинуть? – тихо спросил Саня, чувствуя себя препаршиво: кто знает, что за эти три недели должен был наворочать этот таинственный помощник! Может, они уже должны заговорщиков в темницу посадить? А вдруг короля теперь убьют? И убьют, возможно, из-за них!

– Как будто много претендентов! – хмыкнул Талк. – Мы да Мариц этот. Больше в Лаумит никто не ездил.

– Думаешь, он знает, что письмо должно быть из Лаумита? – пожал плечами Лекс. – Может, он понятия не имеет об этом. Что ему тогда делать?

– Точно не знаю, но не сидеть же сложа руки! – возмутился Женька, правда, возмущаться ему пришлось шепотом, потому что двери трапезной снова захлопали, и внутрь ввалилась целая компания дежурных – все как один в фартуках и белых шапочках.

В трапезной тотчас стало шумно: зазвенели тарелки-ложки, и Саня со вздохом поднялся со скамьи – пора было возвращаться в келью.

* * *

Весь вечер друзья обсуждали Тайласа, его помощника и что же предпринимать с запиской. Однако ни о чем путном договориться так и не смогли. Одно было понятно: нужно снова искать помощника, причем на этот раз всерьез.

– …Так что все праздники, Саня, побоку, – с мрачным видом басил Талкин, – главное – помощник! Надо найти его и передать записку.

– А может, ее снова в камин подкинуть – авось сходит еще раз да найдет? – предложил Лекс.

Но Женька покачал головой:

– Три недели, Саня, прошло! Три! Мы уже все шансы упустили, раньше надо было думать.

После ужина к друзьям присоединился Джертон, и Белов по новой принялся пересказывать разговор с Церсиусом про Марица.

Сказать, что Джертон был удивлен, – значило не сказать ничего!

– Даже и не знаю, чем это объяснить. Просто нелепица какая-то! – говорил черноволосый, когда они сидели в келье Лекса и Талка.

За окном уже стемнело, вовсю стрекотали сверчки. В келье же было очень уютно: на столе горел масляный фонарь, отбрасывая глубокие тени по сторонам.

– Но ты же сам говорил, что Мариц – тот еще тип: наглый и заносчивый, – хмыкнул Саня.

– Так-то оно так, но не до такой же степени!

– А может, он просто пропускает занятия, филонит? – влез Талкин.

Но Джертон насмешливо поднял бровь:

– Чего ж он тогда Кигана не прихватил? Они ведь закадычные друзья… Нет, парни, думаю, он целенаправленно куда-то ходит вместо занятий.

– Вот и я так подумал! Нагловато для простого прогула. Только как узнать, куда он ходит? – подхватил Лекс. – Может, Талк, ты расспросишь Марица? Вы же вроде как не разлей вода были?

– Так то раньше… – потупился Женька.

– Мариц теперь с Талком не больно-то общается, – хохотнул Джертон. – Он мне говорил, что Талче, мол, совсем испортился и после Лаумита у него с головой что-то не то стало.

– Что за чушь! – взвился здоровяк. – Он сам меня взялся пытать про это дурацкое колесо! А потом про какие-то ключи от башни вспомнил. Откуда я знаю, что за ключи и что за башня такая!

– Ключи от башни? – неожиданно прищурился Джертон. – Ну-ну, интересно. Вот, значит, о чем вы говорили перед отъездом в Лаумит…

– О чем? – тупо переспросил Талкин.

– Не важно, – отмахнулся Амикар, хотя было видно, что кое-какие выводы он для себя сделал. – В общем, Мариц теперь с Киганом общается. Да с Нефом и Гунтом. Напрямую, без предводителя, – подмигнул он покрасневшему Женьке.

«Надо же, – удивился про себя Саня. – Талкин мне ничего такого не говорил… Оказывается, он не так уж и дружен с толстяками и этими двумя пижонами».

Может, это было нечестно, но парень почувствовал искреннюю радость – теперь и Женька не считался тут самым крутым!

А Джертон бросил взгляд в сторону окна, задернутого шторой, а потом ухмыльнулся уголком рта:

– Знаете, а ведь можно попробовать… проследить за Марицем. Вот и узнаем, куда он ходит.

И сердце Лекса подскочило в груди.

– Точно, вот это идея, Джер! – Он даже вскочил с лежанки. – Прямо завтра начнем? Предлагаю разделиться…

Амикар жестом остановил его:

– Детали еще продумаем. Только учтите, парни, если поймают – в два счета из обители выкинут. – Он выразительно двинул бровью.

– Может, тогда не стоит? – начал было Талкин, но тут снова вклинился Лекс:

– Погодите, братцы, есть отличная легенда! Дело в том, что Бранго отдал мне свиток Марица с рунами, – с улыбкой посмотрел он на друзей. – Арматони же не вернулся за ним на каллиграфию. Вот Бранго и попросил отдать ему. А мы используем его как прикрытие! Будем следить за Марицем, а если что – всегда можно сослаться на этот самый свиток! – И в подтверждение своих слов он вытащил из полотняного мешка свернутый в трубку пергамент.

Джертон выхватил его из рук Белова.

– Гениально, приятель! – воскликнул он, развернув лист. В теплых отсветах лампадки руны на пергаменте засверкали так, точно были вычерчены не чернилами, а серебряной нитью!

– А все-таки молодец Мариц, – молвил Амикар, разглядывая руны, – соображает в заклинаниях!

– А чем это нарисовано? – заинтересовался Лекс – руны выглядели действительно шикарно.

– В том-то и дело, что обычными чернилами, но руны-то магические! И когда их мастерски чертит маг, они начинают мерцать.

Друзья лишь завистливо вздохнули, переглянувшись, – ничего, если все получится, они еще и не такие загогулины научатся рисовать. Уж мастер Тайлас не подведет!