На следующий день Лекс и Талк едва успели к утреннему Рианону. Саня отчаянно зевал, спина, руки и вообще все тело болело так, будто на нем всю ночь воду возили.

– Ох, и не выспался же я, – ворчал Белов, когда друзья после завтрака двинулись на поле собирать репу. – Прилечь бы сейчас часа на два-три… Ох, как же руки болят!

– Не то слово, – пробурчал Талкин, разминая затекшую спину, – мы ведь и вчера полдня на поле батрачили.

– Непонятно теперь, как репу собирать, Гаурт бы ее побрал, – в тон ему отозвался Саня. Надо сказать, он уже навострился с чужеземной бранью. А вот Талкин то и дело путал забуззов с Гауртом, периодически мешая их с «чертями».

Как ни удивительно, но воспоминания о вчерашнем происшествии с Марицем у Лекса немного притупились – вообще голова плохо соображала, виски нещадно ломило. Зато Арматони на поле был бодр, весел и вовсю болтал с Киганом – они вообще больше ржали да шутковали, нежели работали. Правда, когда на поле пришел магистр Куддар и устроил им разнос, пижоны стояли перед ним, понурив головы, точно малыши перед директором. Жаль, что нотаций Куддара не было слышно – ветер относил слова в сторону.

– Интересно, будет ли Мариц отпрашиваться, – вполголоса промолвил Талк, поглядывая на бородача, который продолжал бушевать.

Однако в этот раз Арматони отпрашиваться не стал. Они с Киганом как миленькие тоже взялись за репу.

Через два часа, когда магистр наконец освободил их, руки у Лекса буквально отваливались:

– Забуззов урожай! – ругался он, разминая плечи дрожащими пальцами. – Можно подумать, зимой они только репу едят! Куда же им столько?

Мимо проходили надменные маги в чистеньких бордовых мантиях, и Саня поглядывал на них с завистью:

– Теперь-то понятно, почему все послушники так рвутся в Чароцвет, – ухмыльнулся он.

* * *

За обедом в трапезной было шумно: послушники рассаживались, гремели вилками-ложками, смеялись; туда-сюда сновали дежурные, накрывая на стол. Саня двинулся в конец зала, где обычно сидел с друзьями, однако в эту секунду его кто-то схватил за рукав.

– Эй, приятель, спишь, что ли? – прокричали ему в ухо.

И Белов, обернувшись, нос к носу столкнулся с Джертоном.

– А, Джер… Как дела? – вяло улыбнулся он.

– Двигаем сюда, ребята, – махнул рукой черноволосый, и друзья, кое-как отыскав свободное местечко, уселись в начале стола, перед носом у кураторов.

Нынче помимо Бранго и Торрикса в трапезной сидел королевский паладин Фабрицио, недавно прибывший из Лаумита. Он шумел еще громче послушников, разглагольствуя о столице, да о его величестве Манвиге Высоком. Пища обители ему казалась скудной, хотя кормили сегодня отменно – не в пример тому, что подавали в обычные дни: в воздухе плыл восхитительный аромат жареного мяса. Так что некоторое время Лекс, Талк и Джер лишь усиленно работали челюстями. Белов был голодный как волк, к тому же гуляш был такой вкусный, что Саня умял две порции кряду.

«Хорошо, хоть кормят здесь от пуза», – подумал он.

Наконец Джертон отодвинул пустую тарелку и посмотрел на друзей:

– Ну, парни, взяли свиток? – тихо спросил он. Правда, голос можно было и не понижать – вокруг стоял такой гвалт, словно они обедали на каком-нибудь базаре.

– Какой свиток? – начал было Лекс и тотчас осекся. – Ах ты ж, Гауртовы овраги!

– Так я и думал, – фыркнул черноволосый. – Вы, ребятушки, ежели решили следить, так давайте, что ли, действовать, пока Мариц не учудил чего.

– Думаешь, он какую-то гадость замыслил? – заволновался Талкин.

– Понятия не имею, – рассмеялся тот, – но мне лично интересно узнать, что он задумал.

– Давай, схожу за свитком, – предложил Саня, поднявшись со скамьи.

Но Амикар покачал головой:

– Поздно. Сейчас трудовоспитание, пропускать нельзя, а вот после…

И Лекс простонал, плюхнувшись обратно:

– Трудовоспитание… Опять этот усатый пузан Фабрицио! Сейчас небось снова заведет шарманку про Посвягу. Ох, и достал меня этот пивной бочонок…

Неожиданно Джертон скорчил страшное лицо и яростно задвигал бровями, Белов непонимающе воззрился на друга.

– Ты чего… – начал было он, однако договорить не успел.

– Какой-какой бочонок? – ударил по ушам трубный голос.

И сердце Лекса подскочило к горлу: за спиной его непостижимым чудом возник тот самый «пивной бочонок» Фабрицио, который еще минутой ранее сидел между мастером Винарием и куратором Бранго. А теперь сверлил разъяренным взглядом Лекса. Лицо его было пунцовым, пышные усы воинственно топорщились.

«Забузз раздери, он все слышал!» – Белова бросило в жар. А вокруг стало очень тихо – послушники и маги явно ждали, что будет дальше.

– Так какой бочонок, ну-ка, повтори! – прорычал паладин, наклонившись к Сане, и на того дохнуло чесноком.

– Я… не то имел в виду, – сглотнул парень, не поднимая глаз.

– Что ж, очень приятно, ОЧЕНЬ приятно! – затрубил паладин, похлопывая по рукояти гигантского топора, о который он опирался.

Саня с беспокойством покосился на широкое лезвие. А Фабрицио поймал его взгляд и довольно закивал.

– Верно боишься, щенок! Я – королевский паладин, а не пивной бочонок! – фыркнул он в усы. – Вот сейчас как возьму и…

Неожиданно «королевский паладин» схватился обеими руками за рукоять и взмахнул топором!

Послушники завопили, со звоном упала тарелка, посыпались ложки. Широкое лезвие свистнуло, рассекая воздух, и пронеслось буквально в каких-то дюймах от уха Белова! Лекс завопил, дернувшись вправо.

– Вот так! – рявкнул паладин и снова взмахнул топором.

Послушники закричали, лезвие сверкнуло, просвистев совсем близко от Сани, тот дернулся в другой бок, и табурет пошатнулся.

– Помогите! – заорал парень, вцепившись в край стола, но пальцы соскользнули, ухватив скатерть. Не удержавшись, он упал на пол вместе с табуретом и потянул за собой скатерть. Послышался ужасный шум, зазвенела посуда, и на голову Лексу посыпались ложки и вилки.

– Не надо! – Белов зажмурился, закрываясь рукой.

– Вы что творите! – загремел негодующий голос куратора Бранго.

– Учу уму-разуму щенка, – бодро протрубил Фабрицио. – Будто сам не видишь!

В ту же секунду Лекса подхватили сильные руки, поставив его на ноги. Столовая качнулась у него перед глазами, и парень чуть не свалился обратно, но руки крепко держали его за плечи, а в лицо ему заглянул небритый Бранго.

– Ты как? В порядке? – Куратор скользнул внимательным взглядом по лицу Лекса и, убедившись, что тот цел, накинулся на паладина: – Вы в своем уме, Фабрицио, топорами в трапезной размахивать?!

– И действительно! – послышались возмущенные голоса Джертона, Талка и других. В зале царил ужасный беспорядок: скатерть перекосилась так, что кружки и стаканы попадали, двери трапезной были нараспашку.

– Он чуть не зарубил Лекса! – прокричал Абио с другого края стола.

И послушники зашумели, загалдели, глядя на Фабрицио и Саню.

– Я уж заметил, – процедил куратор, бросив раздраженный взгляд на усатого паладина.

А тот стоял в сторонке и как ни в чем не бывало полировал мягкой тканью лезвие топора, которым чуть не зарубил Белова.

– Давайте, объясняйтесь, Фабрицио! – И Бранго развернулся к паладину, скрестив руки на груди. – Почто накинулись на мальца с топором?

Однако усатый Фабрицио не то что не растерялся, даже наоборот – подбоченился.

– Во-первых, усвой, куратор: это не нападение, а воспитательная мера. Если бы я действительно напал – от щенка две половинки бы остались! – потряс он коротким толстым пальцем перед носом у Бранго.

Но тот оттолкнул руку паладина:

– Хорошенькая мера – чуть не снесли голову парнишке! Этак послушников не напасешься с вашим «воспитанием». И вообще, уберите топор!

И Лекс бросил злорадный взгляд на усатого Фабрицио:

«Интересно, как он сейчас будет выкручиваться. А Бранго все-таки молодец. Заступается за своих!» Саня с уважением посмотрел на куратора: тот величаво стоял, скрестив руки на груди, – ни дать ни взять магистр Гардок!

– Дайте сюда топор, – бросил он паладину. – И прочтите устав ордена, милейший! С оружием у нас не ходят.

Однако толстобокий Фабрицио и бровью не повел:

– Рад бы, да не могу.

– Помочь? – с угрозой шагнул к нему Бранго.

И послушники притихли, точно в предчувствии бури.

– Настоящий паладин свое оружие всегда при себе держит, даже в трапезной. Так что не кипятись, паренек, уж я-то знаю, что делаю, – самодовольно заявил он. – Это здесь ты гоголем ходишь, а вот попался бы ты мне в казарме…

И Бранго чуть не позеленел от этих слов.

– Что ты сказал… «паренек»? Ты это кому? – просипел он.

И Лекс бросил злобный взгляд на Фабрицио – в кои-то веки он всецело поддерживал Бранго!

Однако пузан погрозил пальцем небритому куратору:

– Для меня ты еще мальчик, Бранго. Я тебя помню, когда ты под стол пешком ходил! А ведь я уже тогда с магистром Айвардом чаи гонял.

И в трапезной стало так тихо, что, казалось, будто тишину эту можно зачерпнуть, точно мед ложкой.

Бранго из зеленого стал пунцовым. Он шагнул к Фабрицио, и руки его засветились зловещим красным сиянием.

– Послушай, милейший, – хрипло прорычал он, – я ведь не посмотрю на то, что ты из Лаумита, и…

Однако договорить маг не успел: двери трапезной хлопнули, и в зал буквально ворвался магистр Гардок, за которым спешил Торрикс, напарник Бранго.

«Похоже, кураторы ничуть не хуже послушников бегают за помощью к мастерам, – пронеслось в голове у Белова, – а мастера, наверно, ежели что, жалуются магистрам…»

Гардок же, заметив Фабрицио с топором, шагнул к нему.

– И в чем же тут дело? – молвил он хриплым басом.

И Лекс сглотнул: несмотря на то что он сейчас вроде и не виноват, Гардока он все равно опасался.

Зато Бранго пулей метнулся вперед:

– Вот, мастер Гардок, – махнул он в сторону Лекса, – паладин напал на послушника. Чуть топором не зарубил!

И по трапезной пролетел вихрь голосов.

Саня бросил украдкой взгляд на Фабрицио и даже удивился: тот, завидев Гардока, вдруг переменился в лице – побледнел, усы его встопорщились и даже, казалось, задрожали. И у парня мелькнула мысль, что Фабрицио… тоже боится Гардока. А ведь это королевский паладин, из Лаумита! Однако ж боится, да еще как! Фабрицио даже бросил протирать топор, опасливо косясь на магистра.

Зато Бранго продолжал болтать за спиной Гардока, но тот не стал его дослушивать. Он крутнулся на каблуках и шагнул к паладину. Тот побагровел, схватившись за рукоять топора, как будто собирался пустить его в ход.

И все в трапезной замерли, боясь издать хотя бы звук. Лекс во все глаза смотрел на Гардока. А тот подступил вплотную к пузану, так что между ними оставалось буквально несколько дюймов, и парень даже зажмурился – а ну как паладин сейчас подымет топор, да как даст Гардоку… Ох, и шуму будет!

Однако, к изумлению Лекса, Фабрицио вдруг попятился и опустил топор.

– Ну? – процедил Гардок, буквально пригвоздив взглядом пузана.

А тот неожиданно покраснел и елейно заулыбался:

– Отец Гардок, вы не поняли – я всего лишь уму-разуму поучил…

– Уберите топор, – припечатал тот.

– Не могу, паладин обязан носить оружие с собой… – завел было Фабрицио свою песню.

– Давайте его сюда! – решительно шагнул к нему магистр.

И Лекс поежился: ничего себе, сила взгляда у Гардока! Не хотел бы он оказаться на месте «бочонка»…

Парень заметил на висках толстощекого паладина капельки пота – тому явно не хотелось расставаться с оружием, но он точно против воли медленно поднял тесак и протянул его Гардоку.

– Зря вы так, ваша светлость, может, все-таки… – Он с надеждой поднял глаза на магистра, но, столкнувшись с его тяжелым взглядом, умолк.

И Саня невольно задался мыслью: чем же таким отличился Гардок, что его даже королевский паладин боится?!

«Неужели действительно скелеты… жертвы? – мелькнуло у него в голове. Сами собой вспомнились рассказы Джертона о грозном магистре: про некромантию, пытки и что „все его боятся“. – Ох, не зря он тогда исчез в странном тупичке Высокой галереи! Может, и прав был Талк – что-то не так с этим Гардоком…»

Магистр одним движением выдернул оружие из рук Фабрицио и молча вышел из зала. Лишь дверь хлопнула у него за спиной. В трапезной царила гробовая тишина.

* * *

После обеда у послушников только и разговоров было, что о Фабрицио да о Гардоке. Правда, о зловещем магистре говорили вполголоса и то и дело оглядывались.

– Думаете, Гардок правда может узнать, что про него говорят? – спросил Саня Джертона, когда они шли в мастерскую.

– Ты что, Лекс, – вмешались подбежавшие сзади Абио и Аткалагон, – о магистре Гардоке можно только шепотом говорить.

– Он слышит каждое слово о себе, – добавил Абио с благоговейным страхом.

– Лучше про него вообще не говорить, – подхватил Аткалагон. – Добром это не кончится… точно не кончится!

– Скажешь тоже, – отмахнулся Саня. – По-вашему, он знает, что мы о нем в кельях говорим?

Джертон и Талк зафыркали от смеха.

Но Аткалагон затряс головой:

– Не скажи, Лекс, говорят, магистр Гардок мысли читает.

– Ладно, уговорил, ни слова о нем, – хмыкнул Белов.

Некоторое время послушники шли молча, однако, когда они были на подходе к мастерской, Саня подмигнул друзьям:

– А все-таки здорово Гардок врезал «пивному бочонку»! И Бранго оказался не так уж плох – я даже удивился.

Но Абио нахмурился:

– Послушай, Лекс, о Фабрицио тоже лучше помалкивать, особенно здесь, – поднял он палец на манер «праведника» Гудиана.

– А то что? – не понял Талкин, оглянувшись: туда-сюда с визгом носились малыши-послушники, степенно прохаживались молодые маги с книгами и свитками под мышкой.

– Неужто тоже мысли читает? – фыркнул Саня.

– Как что? Он же теперь в мастерской сидит вместе с магистром Куддаром! – резонно заметил Абио. – А мы как раз туда идем.

Но Джертон отмахнулся:

– Ерунда все это, братцы. О Гардоке, согласен, – не стоит слишком распускать язык, а о королевском и не в меру усатом бочон… ладно, ладно, о королевском паладине, – с улыбкой поправился он, заметив возмущенные лица Абио и Аткалагона, – о нем можно говорить совершенно спокойно. Особенно сейчас, когда Гардок у него топор забрал! – И они с Лексом и Талком расхохотались.

Абио с подозрением покосился на Джертона и Талка. Похоже, он никак не мог привыкнуть к новым приятелям Лекса. И хотя Саня раз десять уже объяснял «команде отщепенцев», что Талк теперь совсем не тот, что прежде, а Джер вообще отличный друг и парень с головой – Абио со товарищи в компании новых друзей Лекса моментально сникали.

В этот момент они вошли в мастерскую. Белов украдкой покосился на кафедру, где должен был стоять магистр Куддар, и тотчас наткнулся взглядом на толстощекого Фабрицио. Увидев Лекса, паладин побагровел прямо на глазах и погрозил парню массивным кулаком. Тот кашлянул, чувствуя себя не в своей тарелке.

«Кажется, этот несчастный паладин, чтоб его, всерьез обиделся на меня», – мелькнуло у него в голове.

– Просто не поддавайся на провокации, – наклонился к нему Джертон.

– Угу, а что делать, если он начнет кулаками махать у меня перед носом? – шепнул в ответ Белов, плюхнувшись за верстак.

– При Куддаре не посмеет, – отозвался Амикар, раскладывая на столе инструменты.

И Лекс в отравленном настроении принялся вытаскивать подлокотники своего кресла. В мастерской было, как всегда, шумно: послушники болтали, смеялись, бегали между рядами.

Сане, в принципе, нравилось здесь работать, даже несмотря на подколки Кигана и толстяков. В мастерской можно было болтать в голос, ходить по залу… Но теперь вместе с магистром Куддаром здесь прочно обосновался злополучный бочонок Фабрицио.

Собственно, он и объявил еще неделю назад, что каждый послушник должен к Посвящению смастерить что-нибудь из мебели.

– …А победитель, у которого окажется самое полезное и ценное изделие, получит великую награду. Так сказал сам канцлер его величества, Бладмир Храбрый! – На словах «Бладмир Храбрый» усатый Фабрицио так стукнул кулаком по верстаку Куддара, что рубанки и напильники градом посыпались на пол. И вообще, пузан поминал этого Бладмира к месту и не к месту, расхваливая его на все лады.

Поначалу в обещанную награду никто не верил – эка невидаль кривоногую табуретку смастерить! Однако когда сам Куддар подтвердил, что лаумитские гости будут смотреть проекты, за мебель все взялись с большим рвением. Вдруг и впрямь как-нибудь наградят?

Лекс и Талк тоже решили поднажать. Саня задумал сварганить кресло с высокой спинкой, а Талкин – тумбу с выдвижными ящичками.

– Думаешь, у тебя получится? – засомневался Белов, когда здоровяк начертил схему будущей тумбочки.

– А то! – загудел тот. Надо сказать, его это мероприятие крайне заинтересовало. – Главное, Саня, что все мастерят стулья да столы. А у меня будет что-то по-настоящему полезное! Представляешь, как поразятся королевские гости? – посмотрел он на друга сияющим взглядом, и тот почувствовал легкий укол зависти – надо было и ему что-нибудь этакое сообразить.

Он хотел было поменять свой проект – сколотить стеллаж или даже замахнуться на шифоньер. Но магистр Куддар не одобрил его идею – сказал, что предмет должен быть не слишком громоздким, так что Сане пришлось-таки взяться за кресло.

– Ничего, – заявил он Талкину, – смастерю его с резными ножками да подлокотниками – посмотрим, что скажет Канцлер!

Лекс поговорил с магистром Куддаром насчет обивки, и тот даже пообещал выдать ему ларец драгоценных камней, которыми можно будет украсить парчу.

Саня так рьяно взялся за дело, что за пару дней уже выпилил и ножки, и подлокотники будущего кресла. Правда, с резьбой у него не заладилось: бородатый Куддар наметил контуры узоров – витиеватые стебли, листочки да завитушечки, однако вырезать их у Белова никак не получалось – то нож тупился, то щепа откалывалась, то недруги мешали…

Так и теперь: Лекс опять засел за ненавистные ножки. Сзади доносились смех и болтовня – Киган, Нефлинг и Гунтас, как всегда, больше ржали, нежели работали. Толстощекий Фабрицио ходил по мастерской, покрикивая на послушников. Он уже полностью оправился после происшествия в трапезной. И Лекс то и дело чувствовал на себе его недобрый взгляд.

«Еще и Куддар куда-то запропастился», – недовольно думал он, орудуя ножом. Как назло, с завитушками опять не получалось. Пару раз он чуть не порезался.

«Ладно уж, – мелькнуло у него в голове, – будем надеяться, что Фабрицио поостережется бузить! Ведь Гардок поставил его на место… А если паладин наплетет про меня каких-нибудь гадостей королевским гостям?» – пришло вдруг в голову Сане, и он покосился на Фабрицио, который в этот момент распекал Абио.

– Что за нелепицу ты мастеришь? – трубил королевский паладин так, что уши закладывало.

– Пю-пюпитр, – залепетал паренек, – я просто не успел…

Но Фабрицио не дослушал его:

– Вот это – пюпитр? – Паладин тряхнул хлипким сооружением, и доски жалобно заскрипели. – Да это убожество развалится от мало-мальски серьезной книги! – трубил он, потрясая несчастной подставкой.

И, точно в подтверждение его слов, одна из ножек отлетела.

– Осторожнее! – пискнул Абио, чуть не плача.

Саня недовольно втянул носом воздух:

– Если пузан и дальше будет проверять наши предметы на прочность, то мне точно не светит сколотить кресло.

Голос Лекса потонул в неожиданном взрыве смеха с задних рядов, и они с Джертоном оглянулись: компашка Марица разошлась не на шутку. Вместо работы Нефлинг ораторствовал перед Киганом, Марицем и Гунтасом, размахивая лопатообразными ручищами. Хулиганы то и дело разражались гоготом. Чуть поодаль примостился и Журис, с радостной миной внимая Нефу. Он теперь сделался настоящим прихвостнем Марица и компании – как собачонка бегал за ними. И никто из них даже не думал мастерить проекты!

– Интересно, почему Фабрицио это не волнует? – удивился Талкин, покосившись на паладина, который продолжал распекать несчастного Абио.

– Нашел, чему удивляться, – фыркнул Амикар. – Киган и Мариц – детишки министров, им можно и не работать.

– Так ведь если они не сколотят мебель, им достанется! – пожал плечами Женька.

– Учитывая, что Фабрицио бок о бок работает с их отцами при дворе… – ухмыльнулся Джертон, крутя в руке наградной кинжал.

– А ведь сегодня Арматони снова никуда не ушел, – заметил Лекс, поглядывая на компанию недругов, которая снова разразилась хохотом.

Тут даже усатый Фабрицио спохватился:

– Эй-эй, ребятишки, давайте-ка займемся делом, – затрубил он.

– А мы и так делом занимаемся, – с улыбкой отозвался Киган, – просто Мариц нам всякое рассказывает!

– А, Мариц, как же, как же – талантливый парнишка, – сразу подобрел паладин. – И что же он рассказывает?

– Да ничего особенного, – послышался голос Арматони с ленцой. – Ребятам интересно, как у меня проходят занятия по ментальным искусствам.

И Лекс с Джертоном переглянулись. Талкин даже строгать перестал, навострив уши.

А паладин, услышав слова предводителя компашки, закивал:

– Да-да, Мариц, подумать только, будучи послушником, учиться у самого Церсиуса! А ведь он один из мэтров Лаумита, признанных корифеев Солнечной магии, мастер левитации!

И Белов покосился на друзей:

– Как бы не так! Учится он…

Фабрицио же продолжал восторгаться:

– А что ты изучаешь, Мариц? Огнемысль? Или, может, уже разумом предметы ворочаешь?

Послушники зашумели, оглядываясь на Арматони:

– Точно, Мариц, покажи что-нибудь!

– А ты сможешь верстак поднять силой мысли? – закричал Журис.

И Лекс насмешливо фыркнул:

– Тоже мне, силой мысли! Разве что он по самоучителю практиковался – в келье по ночам!

А Мариц как ни в чем не бывало расселся на стуле, облокотившись на спинку, и передернул плечом:

– Нет, верстак я, пожалуй, не подниму, но огнемысль и начальные навыки внушения – запросто.

– Ну, ты даешь, Мариц! – заохали Нефлинг, Гунтас и остальные прихлебатели. – А что Церсиус говорит? Хвалит небось?

– Когда как, – скромно улыбаясь, отвечал тот.

И Джертон даже головой покрутил:

– Во, наглец! Так дурить королевского паладина!..

– Может, он такой смелый, потому что сынок министра? – предположил Лекс, но Амикар покачал головой.

– А какая разница? Врать про магистра – это уж чересчур. Ему надо было сразу родиться сыном Манвига Высокого – тогда еще ладно.

– А что ты еще умеешь? – Фабрицио между тем всерьез взялся расспрашивать послушника.

Мариц пожал плечами:

– Пока не так много, уж больно сложны эти ментальные искусства! – Арматони заявил это с таким серьезным и даже печальным видом, что Лекс и Джертон заулыбались, зато остальные смотрели на пижона с неподдельным восхищением – даже «совесть ордена» Гудиан!

А тот продолжал разглагольствовать:

– Вообще, отец Церсиус сказал, что главное – это тренировки и, конечно же, способности… Ну, способности-то у меня есть, – как само собой разумеющееся заявил Арматони. – Но вот вчера, например, магистр Церсиус учил меня поднимать предметы взглядом. Не буду лгать – у меня не очень получалось, а ведь это одно из важнейших умений… Даже с каллиграфии вчера пришлось отпроситься ради этого!

И у Лекса голова пошла кругом: что за бред несет Мариц? Как это, интересно, он мог вчера заниматься у Церсиуса, если магистр вообще не тренирует послушников?! И ведь Марица вчера точно не было в тренировочной!

Саня снова прокрутил в голове свой вчерашний поход за пергаментом: вот он заглянул в тренировочную – магистр Церсиус расписывал что-то перед детинами в бордовых хламидах. А когда он, Лекс, начал выспрашивать про Марица, то накричал на него… И ведь Арматони там точно не было – все внутри щеголяли в мантиях молодых магов!

А Мариц вдохновенно продолжал гнать волну про вчерашнее «обучение» у Церсиуса.

И Джертон, не выдержав, наклонился к Лексу:

– Слушай, ты точно уверен, что его вчера не было у Церсиуса?

– Да абсолютно! – прошелестел Саня. – Сам только что думал об этом, но я уверен на все сто!

Джертон качнул головой:

– Тогда я начинаю сомневаться в добром здравии Марица.

Лекс встревоженно посмотрел на друга:

– А что, может, он правда свихнулся? Хочется ему обучаться у Церсиуса – вот и придумал невесть что…

– Ну, положим, не свихнулся, но что-то близко к этому, – хмыкнул Амикар. – Просто не понимаю, зачем он эту чушь несет? Сначала я думал, что авторитету добирает… Но одно дело – заливать послушникам и совсем другое – вешать лапшу на уши королевскому паладину, да еще такому языкатому. Ведь назавтра об этом весь Лаумит будет знать!

До самого конца трудовоспитания Лекс, Талк и Джер обсуждали слова Марица. Однако никаких разумных объяснений в голову не приходило. А когда друзья выходили из мастерской вслед за толпой послушников, то до них донесся голос Кигана:

– …Куда ты сейчас, Мариц?

– Все туда же, – послышался смех местного «гения», – кровь из носу надо научиться взглядом…

Что «научиться взглядом» – друзья так и не узнали – голоса Марица и Кигана потонули в смехе и гвалте. Туда-сюда сновали послушники, собирая инструменты и проталкиваясь к выходу.

Саня рванулся следом, пытаясь протиснуться в холл сквозь толпу, но в дверях образовалась настоящая пробка.

К тому же сзади их подгонял Фабрицио.

– Быстрее выходим, – трубил он сиреной, – не задерживаем королевского паладина! У меня дела первостепенной важности!

Несмотря на «первостепенную важность», Фабрицио, протиснувшись в дверь, тут же свернул в сторону трапезной. При этом он напевал под нос веселую песенку про жаркое и подливку.

* * *

Когда Лекс вырвался в рекреацию, Марица уже и след простыл. Саня чертыхнулся, скользнув взглядом по бордовым мантиям и робам.

– Попробуй тут разгляди что-нибудь, – пробормотал он с досадой.

В эту секунду его нагнали Джертон и Талкин – они только что вывалились из мастерской:

– Ну, где они? Следим?

– Какое уж тут следим… – проворчал Саня. Правда, ему это пришлось прокричать, так как гвалт в коридоре стоял невозможный. В глазах рябило от бордовых и красных мантий, роб, плащей. – Хоть бы одежда была разных цветов, а так… – с досадой плюнул Лекс.

– Ничего, проследим еще за нашим «гением»! – хлопнул его по плечу Джертон. – Вот прямо завтра после огорода и начнем. И на этот раз распределимся в поисках. Ты, Лекс, в правом крыле будешь стеречь Марица. Я – у нас, в левом, а Талкин на улице покараулит. Так что никуда он от нас теперь не денется!