Минут двадцать, если не больше, Лекс, Талк и Джертон пересказывали все, что произошло. Единственное, о чем они умолчали, – так это о том, как Лекс хотел заменить свое имя на Гунта. Потом Куддар отпустил их, а сам вместе с Бранго и Гардоком скрылся в покоях грозного магистра.

– Нам с братьями нужно серьезно обсудить случившееся! – сурово изрек бородач, и Лекс заметил, как от этих слов перекосило Гардока: он бросил на Белова такой взгляд, что Саня был просто счастлив, что Куддар их отпустил.

До самого вечера послушники сидели в келье Джертона и гадали, чем все закончится.

– Будем надеяться, Куддар нам поверил, – говорил Амикар, поглядывая на занавешенное окно. Оттуда доносились такие привычные вечерние звуки: позвякивание колокольцев, голоса, топот… Однако сейчас друзья были взволнованы как никогда. – Если Куддар не договорится с Гардоком, мы точно влипли!

– Угу, небось Гардок еще и из-за проповедей Куддара будет на нас зол, – хмуро кивнул Лекс, вспомнив испепеляющий взгляд магистра, когда бородач пообещал «обсудить происшествие».

– Это что, все из-за Граука? – прогудел Талкин, подняв глаза на друга. В келье было сумрачно – наступал вечер, но послушники пока не зажигали свет.

– Верно мыслишь, братец, – криво ухмыльнулся Амикар.

– Слушай, а что за Граук такой страшный? Неужто хуже порки от Гардока? – удивился Лекс.

– Ну, не хуже порки, конечно, особенно от Гардока, – рассмеялся Джертон, – но поверь, штука премерзкая.

– Что-то вроде темницы, куда запирают послушников? – спросил Саня.

– Подумаешь, – подхватил Талкин, – ночь посидеть в запертой комнате – тоже мне, проблема!

– Ха, – усмехнулся черноволосый, правда, в сумерках его ухмылку было трудно разглядеть, – не все так просто, Талче. До Лаумита тебе не раз доводилось сиживать в Грауке, так ты потом неделю смирный ходил, – молвил он и, заметив непонимающие взгляды друзей, пустился в объяснения: – Понимаете, это не просто темница. Там происходят очень странные вещи. Говорят, это излюбленное место Черного Призрака. Его тень несколько раз видели в Грауке – она торчала у решетки и пялилась на послушников.

И у Лекса невольно мурашки пробежали по спине – он до сих пор с содроганием вспоминал черный силуэт, колыхающийся посреди пустынного коридора.

А Джертон продолжал вещать из вечерней мглы:

– И когда Тень сидит там как приклеенная, в Грауке становится страшно холодно, аж пар изо рта валит. А еще там слышали гнилостное пение.

– Какое пение? – не понял Саня, но его начала пробирать дрожь от этого рассказа.

– Гнилостное, – отозвался Амикар. – Это умертвия поют, понимаете? Причем не просто песни, а наши Рианы во славу Агнеуса, но задом наперед! Говорят, если долго слушать, как нежить поет, можно сойти с ума.

– К-как – нежить? – испугался Талкин. – То есть мертвецы всякие?

– Я разве не говорил, что в обители видели скелетов? – улыбнулся Джертон с таким видом, будто рассказывал о чем-то обыденном, и у Белова ком в горле застрял от этой обезоруживающей улыбки.

– Как это «видели»? – возопил Талк, дернувшись за лампадой: и келья тотчас осветилась теплыми отблесками. – Кто видел-то и где? – хрипло повторил он – похоже, здоровяк разволновался не на шутку, и Амикар приподнял бровь.

– Как это кто? Вы с Марицем! Ты сам рассказывал, что чуть не разобрал по косточкам скелета, ведь было же? – лукаво посмотрел он на растерявшегося Талка. – А сейчас уже боишься? Помнится, раньше тебе плевать было…

В эту секунду раздался стук в дверь, да такой громкий, что Лекс аж подскочил на лежанке.

– Какого забузза! – рявкнул он, злясь на себя за дурацкий страх. Рассказы о мертвецах его и впрямь напугали.

– Лекс, Талк, вы здесь? – забасили снаружи, и Саня подскочил к двери.

– Кого еще принесло… – начал было он, распахнув створку, но слова застряли у него в горле: это был сам Куддар!

Белов захлопнул рот, едва язык не прикусив: он только что чуть не обругал самого магистра Куддара!

Однако тот улыбнулся так, словно не расслышал слов Лекса. Или попросту не обратил на них внимания.

– Хорошо, что я застал вас, дети мои, – молвил грузный магистр, войдя в келью, и Саня торопливо отскочил в сторону.

– И мы очень рады, отец Куддар, – подхватил Джертон, зажигая лампады.

Огни растопили вечернюю мглу, и бородач одобрительно кивнул, присев на кровать Лекса.

– Что ж, ребята, – шумно вздохнул он, – побеседовал я с братом Гардоком об этой отвратительной выходке. Это был не самый простой разговор.

Лекс замер, глядя на грузного магистра: неужели их в Граук отправят слушать «гнилостное пение» или все-таки справедливость восторжествует?

– А вы говорили с Нефлингом и Гунтасом? Они рассказали, как все было?

Куддар качнул головой:

– Пока нет, но это и не важно. Мы с отцом Гардоком проверили двери, карниз и витраж его покоев – и действительно, дети мои, вы, оказывается, не только не виноваты, но еще и пытались исправить выходку Нефлинга и Гунтаса! – молвил бородач с таким чувством, что Лекс покраснел. Ничего исправлять они, разумеется, не собирались, так что и хвалить их особо не за что.

– Так нас не накажут? – обрадовался Женька.

– Конечно, нет, сынок, вас просто не за что наказывать!

Друзья радостно переглянулись, Саня с трудом сдерживал улыбку: в душе его все пело и ликовало. Он с благодарностью посмотрел на громоздкого Куддара, который в отсветах лампад напоминал настоящую глыбу.

– Если бы не вы, отец Куддар… Как же вы вовремя пришли! – воскликнул Талкин, и тот по-отечески улыбнулся.

– Моей заслуги здесь нет, ребята. Я с самого начала не сомневался в вашей порядочности. Вы такого сделать точно не могли. – Он потрепал Лекса по голове, и тот смущенно кашлянул: впервые их здесь хвалили!

– Да ничего особенного, магистр Куддар, – улыбаясь, подхватил Джертон.

– Удивительно, до чего же ты, Талк, и ты, Джертон, сильно изменились, – добавил бородач. – Если так и дальше пойдет, то я ничуть не сомневаюсь, что Агнеус Солнцеликий вознаградит вас за славные деяния! – совсем расчувствовался он.

До самого ужина друзья беседовали с магистром Куддаром, причем уже через час они совсем освоились с ним. Удивительно, но общаться с грузным магом было даже проще, чем с паладином Сегундо. И Лекс мысленно посетовал, что Куддар не помощник мастера Тайласа. Вот было бы здорово, если б они вместе боролись с предателями ордена!

* * *

– А ведь он мировой маг! – прогудел Женька, когда друзья двинулись на ужин.

Над площадью простиралось иссиня-черное небо, затянутое грязной поволокой облаков. Повсюду зажглись огни: окошки келий и покоев светились приветливым желтым светом, точно бы кто-то во множестве расклеил золотинки на черной бумаге.

– Знаете, я даже подумал, не расспросить ли его про Марица, – улыбаясь, подхватил Белов.

– Так и надо было расспросить. Уж Куддар бы наверняка разобрался, – отозвался Джертон, когда они поднимались на второй этаж.

В коридорах было шумно и светло: по стенам горели свечи, так что воздух, казалось, был насыщен теплым сиянием. Удивительно, но после разговора с магистром Куддаром Саня даже о Нефлинге с Гунтасом позабыл.

Однако когда друзья вошли в трапезную, их встретили взрывом смеха. Лекс тотчас заметил среди послушников за столом ненавистных толстяков, а Неф и Гунт, перехватив его взгляд, громко расхохотались.

– А вот и сулёга пожаловал!

– Видели бы вы, как он тряпкой-то работал… Оттирал…

– Я же говорю – сулёга! – послышались обрывки голосов.

Даже те послушники, которым не было раньше дела до Лекса, теперь косились на него. И Саню окатило жгучей волной ярости и стыда: хорошего настроения как не бывало, разговор с магистром Куддаром моментально выветрился у него из головы.

То там, то здесь раздавались смешки, и парень раздраженно плюхнулся на скамью:

– А толстяки-то как радуются!

– Да плюнь ты на них, – примирительно прогудел Талкин, устроившись напротив. – Сейчас за них Гардок возьмется, так что им мало не покажется! Давай больше не поддаваться на подначки.

И, точно специально, с противоположного конца стола послышался шепот:

– Где он сидит?.. Там?

– Да не, в другой стороне… Вон тот белобрысый сулёга…

И Белов сжал вилку что было сил.

А Женька продолжал его успокаивать:

– Еще и магистр Куддар их пропесочит, так что нечего волноваться.

– Верно, ребята, – весело подхватил Джертон, пододвинув тарелку с ароматно дымящимся мясом, – и гуляш сегодня как по заказу! – подмигнул он Лексу, и тот в отравленном настроении уставился в свою миску.

«Если так и дальше будет продолжаться, никакой Куддар не поможет», – мрачно думал он, застыв над тарелкой.

Есть резко расхотелось, зато Джертон и Талк были веселы как никогда: они вовсю болтали и шутили. Белов покосился на друзей: хорошо им смеяться – Граук отменился сам собой, домывать ничего не пришлось, а опозорить пытались Лекса, а не их… Очень удобно!

– Эй, дружище, ты что? – удивился Джертон, поймав мрачный взгляд Лекса.

– Так, ничего, – буркнул он. – Все замечательно.

Амикар вскинул брови:

– Ты что, обиделся?

Саня неопределенно пожал плечами.

В ту же секунду в дальнем конце стола снова грохнул взрыв хохота, послушники зашептались, и парень сорвался:

– Нельзя это просто так оставить!

Талк с Джертоном непонимающе уставились на Белова, и тот пояснил:

– Я собираюсь отомстить толстякам! Надеюсь, вы мне поможете.

Однако Женька нахмурился:

– Слушай, Лекс, может, хватит уже? Магистр Куддар же пообещал, что поговорит с ними! И Гардок просто так это не оставит.

– Может, и поговорит. И не оставит, – проворчал Саня, сцепив руки в замок. После всех этих смешков есть ему совсем расхотелось. – Вот только смеяться надо мной не перестанут. Эти сулёги сделали так, чтобы весь орден увидел эту мерзость на витраже у Гардока! И как теперь, по-вашему, ко мне будут относиться? – Он выразительно посмотрел на друзей.

– Ну, мы, конечно, можем их побить… Если Талк с Нефом и Гунтом справится, – пожал плечами Джертон, – но ведь этого все равно никто не увидит.

– То-то и оно, что не увидит, а надо сделать так, чтобы они опозорились на всю обитель, – прошептал Лекс.

– Угу, только что скажет магистр Куддар, когда мы напишем ругательство у них на окнах, – загудел Талкин. – А послушники, уверяю тебя, через неделю и думать забудут об этой глупости! – Женьке явно не хотелось связываться с толстяками.

И Лекс неожиданно рассердился:

– Правильно, не над тобой ржут, поэтому ты такой спокойный, и вообще, Талк, тебе крупно повезло с… в смысле после Лаумита, – поправился он.

Здоровяк хотел было огрызнуться, но в это время вмешался Джертон:

– Парни, давайте не будем спорить. Не хватало еще нам переругаться.

– Я бы и не спорил, если б не эти… – Саня раздраженно кивнул в сторону, где потешались Нефлинг, Гунтас и их сообщники.

Правда, сейчас они угомонились, но это было неудивительно: в трапезной появились куратор Торрикс, мастер Винарий и паладин Фабрицио, который шумел еще поболе толстяков. Он пробовал разные блюда и шумно разглагольствовал о трапезе обители. По его словам получалось, что кормят здесь получше, чем в дальних походах, но до лаумитской кухни обитель еще не доросла.

– Вот взять этот тефтель, – важно разглагольствовал пузан, топорща усы и действительно подцепив вилкой поджаристый мясной шарик. – В Лаумите его бы сначала хорошенько вымочили в винном соусе, потом приправили специями с Южных островов и только тогда отправили бы на сковородку. Но ничего – и до орденов когда-нибудь дойдет культура! – С этими словами паладин лихо отправил тефтель в рот, чуть не зацепив локтем Торрикса.

– Тоже мне, знаток кухонь и приправ, – хохотнул Джертон. – По-моему, вилкой он орудует куда лучше, чем топором!

Саня покосился на Фабрицио – после того как тот чуть не отрубил ему ухо в трапезной, парень относился к паладину очень враждебно.

А тот как ни в чем не бывало размахивал вилкой, доказывая что-то Винарию. Маг, судя по хмурому виду, не прочь был выставить королевского паладина вон из трапезной и поужинать в спокойной обстановке.

– Так вот, – продолжил Лекс, повернувшись к друзьям, – если сегодня это сойдет с рук толстякам, то назавтра они разрисуют ругательствами в мой адрес какой-нибудь собор Агнеуса! А во-вторых, для меня дело чести ответить САМОМУ, а не прятаться за спиной магистра Куддара, – отчеканил он.

Джертон удивленно хмыкнул:

– А ты все-таки здорово изменился, Лекс. – И в голосе его – Саня готов был поклясться – скользнули нотки уважения. – До Лаумита ты вечно прятался за спину куратора и мастеров, как Абио с Аткалагоном. Но сейчас… – Амикар сделал паузу, а потом кивнул: – Да, согласен тебе помочь. И на твоем месте поступил бы точно так же.

Лекс даже покраснел от похвалы – слова Джертона дорогого стоили!

– Только, ребята, давайте хорошенько продумаем, что и как будем делать, – продолжал черноволосый, – дабы не попасть впросак. Перед Посвящением нам никак нельзя ругаться с мастерами.

– Я как раз о том и говорил, – вмешался Талкин, – само собой, надо отомстить! Просто главное – делать все с умом.

– Разумеется, – повеселел Лекс, – думаете, я мечтаю с мастерами скандалить? Ничего подобного! Но у меня есть просто отличная идея! – Он заговорщицки поднял палец.

С дальнего конца стола вновь послышались смешки, но Белов на них даже внимания не обратил. Выдержав паузу, он торжественно произнес:

– Вонючий горох, ребята!

– И что горох? – поднял бровь черноволосый.

– А то! Перед обедом или ужином подсыпаем его толстякам в одежду: в карман, например, или капюшон! Дальше сами понимаете, – задвигал бровями Саня, – они опозорятся на всю обитель – ведь дело-то за обедом будет происходить. К тому же нас никто не обвинит.

– Почему не обвинит? – не понял Талк.

– Понятно почему, – нетерпеливо отозвался Лекс, – никто же не увидит, как мы его подсыпали!

– А что, здравая мысль, – хмыкнул Джертон. – Пусть не очень оригинально, зато действенно… Только лучше подсыпать перед завт раком, когда они будут у Сегундо на фехтовании. Тогда вообще все просто – плащи с капюшонами внизу висят, в холле. Только надо предупредить Сегундо, что мы не придем.

– Перед завтраком даже еще лучше! У меня как раз завтра с утречка есть одно дельце, – подхватил Лекс, вспомнив о своем споре с Журисом.

Надо же, как все блестяще складывается! Сначала он сходит с Журисом к Церсиусу, а потом – сразу в фехтовальный зал, точнее, в холл с горохом.

– Только где вонючий горох раздобыть? – подал голос Женька.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – хохотнул Джертон. – Вроде у Журиса был припрятан, так что поговорю с Вероном. Они же в одной келье живут – думаю, он выпросит горсточку.

Весь ужин друзья обсуждали завтрашнюю месть толстякам, а потом Лекс рассказал и о споре с Журисом.

– Как вам моя идея? – подмигнул он друзьям. – Представляете, как они съедят, когда узнают, что Арматони всем лапшу на уши вешает! – Единственное, о чем Лекс умолчал, – так это о кинжале Джертона. Зачем зря беспокоить друга?

– А как ты собираешься доказать, что Мариц не учится у Церсиуса? – нахмурился черноволосый, как будто не слышал объяснений Белова. – И вообще, стоит ли сейчас об этом кому-то говорить? Не рановато ли?

– Почему нет? – вскинул брови Саня. – Пусть все знают. Нам-то что?

– А вдруг они предупредят Марица, что мы все знаем? – сомневался Джертон.

– И что? – влез Талк. – Я тоже не вижу, почему мы должны это скрывать.

– Знаете, я бы повременил с этим, – начал было Амикар.

В ту же секунду мимо них как нарочно прошел Мариц в сопровождении толстяков и Кигана.

Поравнявшись с друзьями, Неф и Гунт зашептались с Марицем, и тот с нарочитой строгостью бросил Сане:

– Как там уборка покоев Гардока прошла? Все оттерли?

Киган с толстяками разразились глумливым хохотом. Кое-где за столом тоже послышались смешки.

– Идиоты, – процедил Лекс, глядя вслед веселящимся недругам, а потом мрачно повернулся к друзьям: – Ну а я что говорил?

Но Джертон покачал головой:

– Да, ты, конечно, можешь поспорить с Журисом, ничего страшного, но не слишком ли многим ты мстить собрался? Я бы на твоем месте немного обождал. Мариц-то нам не к спеху, в отличие от Нефа и Гунта. И… поверь мне, он гораздо опасней.