Устав от своих драчливых богов с сомнительной репутацией, древние философы решили реформировать картину мироздания, создав единого высокоморального нестареющего Бога, который одновременно предвидит все будущее и помнит все прошлое. Неугомонные еретики пошли еще дальше, развивая эту идею. Еще только нарождавшаяся наука, отрицая антропоморфизм нового Бога с его вечно юным телом и сверхъестественной физической силой, тем не менее прониклась идеей его сверхъестественного разума, называя это сохранением информации. В первые тысячелетия робкого развития атомной теории самонадеянный греческий авангард полагал, что суперпозиции квантовых волн сохраняются вечно, распространяясь вдоль измерений во все усложняющейся ряби сменяющих друг друга миров. Демокрит и его ученик Шредингер отказались от идеи бесконечно делимой материи, но не смогли пойти до конца и отказаться от понятия бесконечно делимого пространства.

Из речи Основателя перед первым Выпускным классом психоисториков

Конечно же, зернистое пространство не способно хранить бесконечный объем информации, как этого требовала идея абстрактного разума вечно юного Бога. Квантовые волны разрушаются и теряют свою форму, разбиваясь о гальку среды, в которой существуют. Информация теряется бит за битом, и по мере того, как будущее становится все более определенным, структура прошлого все больше размывается. Сейчас мы представляем себе Бога существенно более зрелым и слегка сутулым — он близоруко прищуривается, глядя в еще не созданное будущее, а от детства в его памяти сохранилось лишь едва различимое фоновое излучение, оставшееся от первых Больших Событий. Профессия психоисторика требует от вас умения смотреть и в будущее, и в прошлое — но не впадать при этом в гордыню. Вам никогда не добиться большего, чем близорукому Богу с болезнью Альцгеймера.

Живя по терранскому календарю с его странными днями и ночами, поделенными на совершенно невозможные 86400 секунд, Эрон Оуза начал терять ощущение времени, но он помнил, что в терранском лунном месяце примерно семьдесят вахт, а золотая луна, висящая над пустыней, успела пройти через все свои фазы, пока он исправлял свою метрологическую программу в соответствии с замечаниями Кона. Одновременно Эрон запустил другую модель, пытаясь реконструировать раннее экономическое развитие Терры в более широком аспекте. Вечера он теперь, как правило, проводил в компании того же Кона, обсуждая за ужином дела и иногда читая Магде что-нибудь из латинской поэзии. Она, в свою очередь, учила его исполнять сомолийские оды. Перед ужином Кон частенько предавался довольно странному занятию: он читал вслух — именно читал, а не цитировал по памяти — отдельные афоризмы Основателя из потрепанной книжки, которую всегда носил с собой, обязательно делая паузу после каждого отрывка, чтобы его обдумать.

Как и предсказывал Кон, Нейрт время от времени пытался улучить момент и прочитать Эрону свою «коновскую лекцию», но тот, будучи предупрежден, каждый раз ускользал, чаще всего прыгая в машину и отправляясь с инженерами к скалам, чтобы запускать оттуда пробные аэродинамические модели. Фюзеляж «летающей крепости», который за последнее время претерпел множество изменений, уже принимал некую определенную форму. Инженеры, к своему изумлению, самостоятельно открыли древнее понятие пассивного равновесия: до сих пор они имели в своем распоряжении такое количество всевозможных контрольных устройств, что им было безразлично, находится ли центр тяжести лодки выше или ниже ватерлинии, упадет ли здание, если выключить подачу энергии, или что будет в подобном же случае с аэрокаром.

Когда же изучение окаменелостей было завершено, и все основные размеры и распределение масс «летающей крепости» удалось расшифровать, выяснилась удивительная вещь — чертова штука могла продолжать лететь без всякой квантроники, даже если пилот засыпал или был убит! Замечательными мастерами были древние инженеры, если, конечно, не считать того факта, что их мастерство, иными словами, знание той самой четвертой десятичной цифры, которую не могла вычислить логарифмическая линейка, достигалось наверняка за счет гибели несчетного числа пилотов-испытателей! Однако окончательный вид самолета, хотя в общих чертах он определялся законами аэродинамики, все еще оставался загадкой: окаменелости, обраставшие кораллами в течение 744 столетий, слишком надежно скрывали детали конструкции. Именно этим обстоятельством воспользовался Нейрт, чтобы заполучить Эрона для продолжительной лекции. Как-то раз он подошел к нему во время работы в ангаре.

— Если тебе нечего делать, можешь завтра полететь со мной. Наш неутомимый разведчик № 26 нашел для нас кое-какие картинки.

— «Летающую крепость»? Покажи!

— Не так быстро. У него есть только словесная ссылка на иллюстрации — они были в справочнике, которого больше не существует.

— Тогда это пустой номер.

— Но это были фотографии стенной росписи, которая, возможно, еще не погибла. Она находилась выше уровня затопления эпохи Великого Таяния, причем в сооружении, которое было специально построено на геологически стабильном основании.

— Где это? Полетели!

Нейрт рассмеялся:

— В ссылке этого нет.

— Но существуют ведь карты Терры — миллионы карт!

— Это верно. Ты найдешь сколько угодно карт, где есть мавзолей Джима Моррисона, но где карты с мавзолеем Аристотеля? У нас больше ссылок на старые карты, которых больше нет, чем самих карт. — Увидев, что Эрон расстроился, Нейрт опять рассмеялся и хлопнул его по плечу. — Мы найдем их. Поверь мне, я имею квалификацию полевого агента и многое умею. Мы знаем примерные координаты: объект находится внутри квадрата площадью около десяти тысяч квадратных кломов. — У Эрона вытянулось лицо. — Кроме того, — добавил Нейрт, — местные помогут. Они всегда все знают, даже если эти знания заключены в мифах, смысл которых никто уже не может понять. Но придется идти пешком.

Венди настаивала, чтобы ее тоже взяли в экспедицию. Она купила себе полный комплект одежды для выживания и очень дорогие походные ботинки со специальной энергетической подошвой. Кроме того, поскольку путешествовать предстояло среди диких сапиенсов, она приобрела длинноствольный бластер, заявив, что отлично стреляет. Однако с помощью осторожных вопросов Эрон выяснил, что весь ее опыт ограничивался участием, лет тринадцать-четырнадцать назад, в популярной игре, в которой подростки подкарауливали друг друга после уроков и стрелялись краской. Нейрт был более практичен. Как истинный психоисторик, он не видел необходимости в оружии, когда вполне можно было обойтись интеллектом. Гораздо большую ценность в его глазах имел походный репликатор, который мог производить пищу, одежду и материал для укрытий из подручных органических материалов, а из скальной породы — каменные орудия и простые квантронные приборы для обмена с туземцами.

Эрон не разделял ни энтузиазма Венди, ни спокойствия Нейрта. Он скорее выпрыгнул бы голым в космос, чем пустился пешком по дикой терранской пустыне, но не мог себе позволить опозориться перед Нейртом. Как все-таки удачно сложилось, что отец подарил ему настоящий бластер! Оставшись один, он повторил некоторые приемы Зеноли, проверяя, не растерял ли боевые рефлексы. Неужели на адмирала работают одни сумасшедшие? Да уж, оставалось только надеяться, что проклятые стенные росписи будут стоить затраченных усилий!

Они вылетели на рассвете. Удобно устроившись внутри Россума № 26, Нейрт провел краткий инструктаж.

Эрон был не в настроении.

— Что ты подразумеваешь под нетронутым захоронением? Ведь фотографы-то там побывали — когда это было, пару тысяч лет назад? — откуда же известно, что там что-то осталось?

— Ну… не то чтобы совсем нетронутое. Грабители очистили его от всех ценных радиоактивных материалов меньше чем через тысячу лет после того, как оно было запечатано. Но хранилище было построено в стабильной геологической формации — это было единственное, что америндийцы попытались сделать качественно, если не считать их странных керамических утилизаторов. Трудно сказать, почему оно потом продержалось нетронутым так долго, если учесть активность, с которой эти терранские жалобы распродают свое прошлое. Думаю, все дело в каком-то мистическом табу. Суеверия!

— А может, просто место слишком неприятное — даже для терранских грабителей могил, — вставил Россум № 26.

Полет был долгим, несмотря на сверхзвуковую скорость. Большую часть его путешественники видели вокруг лишь величественные нагромождения облаков, и только иногда внизу смутно виднелся океан. Моря на Терре занимали обширные пространства, несмотря на то что теперь уменьшались из-за восстановления ледяных шапок на полюсах. Однако, пролетая над сушей, напоминающей марсианскую пустыню, было трудно поверить, что где-то есть вода. Планета остро нуждалась в глобальном исправлении климата. Неужели терранцам настолько все равно? Изредка внизу мелькали и пятна растительности. Один раз Россум отклонился от курса, чтобы продемонстрировать живописный водопад — вода переливалась через полуразрушенную плотину и падала в величественный многоцветный каньон. Конечно, он был не столь впечатляющим, как марсианские каньоны, но, безусловно, самым большим на Терре.

Начать поиски Нейрт решил с небольшого оазиса неподалеку от древнего полигона для испытаний атомного оружия. Оазис был довольно невзрачным и на вид совершенно заброшенным, однако Нейрт был уверен, что он населен, и приказал аэрокару садиться на приличном расстоянии.

— Мы пойдем пешком и поговорим с ними. Это место должно находиться где-то рядом.

Россум № 26 хотел сопровождать экспедицию, но Нейрт не разрешил. Как скоро выяснилось, посадка аэрокара все-таки привлекла внимание. От оазиса быстро приближалось облако пыли. Странно — слишком быстро для пеших людей.

— Верблюды! — воскликнул Эрон, вспомнив о своей любимой лампе, которую когда-то нашел среди мусора в Азинии.

— Верблюды вымерли еще во время предпоследнего массового вымирания. Вообще от первоначальной терранской флоры и фауны мало что осталось — может, двадцать — двадцать пять процентов. Хуже всего пришлось крупным животным. Лошадей, правда, сапиенсы съели не всех, но для этой пустыни они не годятся. Скорее всего это гоофы.

Вскоре прибыли любопытные хозяева оазиса. Это были миролюбивые кочевники со светлыми волосами, раскосыми глазами и широкими ртами — вероятно, местный подвид Homo sapiens. Нейрт немного понимал их язык и выяснил, что племя принадлежало к местному культу Лас-Вегас. Эти люди верили, что их предки колонизировали Терру, прибыв сюда с Веги, и привезли с собой двуногих гоофов. На самом деле Вега была невероятно горячей звездой класса А0 и не имела пригодных для жизни планет, а гоофов завезли на Терру лишь во времена кумингской оккупации, когда сапиенсы уже вымерли во всей Галактике, исключая Терру. Но рассказывать об этом туземцам было бесполезно — они верили только своим священным текстам.

Насчет оружия Нейрт оказался прав. Племя отнеслось к непрошеным гостям очень дружелюбно и с большим гостеприимством приняло их в своей деревне. Главным образом они были заинтересованы в робофонах, которых здесь всегда не хватало. Таким образом Нейрту без проблем удалось нанять проводника, которого сопровождал мальчик-ученик, и трех верховых гоофов. Сам проводник оказался добродушным человеком и хорошим учителем. Он очень быстро научил Нейрта, Эрона и Венди ездить верхом, впрочем, это оказалось не так уж и трудно. Двуногие гоофы были лишь наполовину прямоходящими. Они жили на Терре уже шестьдесят тысяч лет и настолько адаптировались к пустынным условиям, что вряд ли уже смогли бы выжить на своей прародине. Самка гоофа относилась к своему всаднику как к любимому младенцу, которого нужно защищать. К самцам, которые всегда были существенно меньше по размерам, она была довольно равнодушна и, приманив, переваривала в своей сумке, чтобы оплодотворить яйца и выкормить своих детенышей, похожих на личинок, большая часть которых развивалась в самцов.

Веганцы использовали гоофов для передвижения, а также в пищу — нежное мясо самцов было превосходно на вкус и составляло основу местного рациона. По ровной земле гоофы бежали на задних ногах, а поднимаясь в гору, помогали себе длинными руками. Они не любили дорог и предпочитали бежать напрямик, иногда забираясь на холмы, чтобы уточнить направление. Характер у них был довольно независимый, даже в большей степени, чем у лошадей.

Природные условия в этих краях были крайне неблагоприятными, и выживать здесь могли, если не считать отвратительных терранских насекомых, лишь немногие мелкие твари, завезенные с других планет. Один раз путешественники встретили разбойников, которые намеревались их ограбить, но проводник тут же поднял по тревоге все соседние племена и затем поднял робофон высоко в воздух, переведя его в режим слежения. Оказавшись под наблюдением, бандиты растерялись и, бросив проводнику несколько угрожающих фраз на своем странном языке, исчезли в кустарнике. Эрон, который уже было перешел в боевое ментальное состояние Зеноли, был рад, что не пришлось пользоваться бластером. На Агандере его оружие выполняло лишь церемониальные функции. Он был принципиальным противником убийства беззащитных животных, даже если это разумные существа и грабители. Но если бы бандиты напали, стрелять бы, безусловно, пришлось.

Проводники оказались такими же своенравными, как и их гоофы, и, хитро выбрав путь в обход горного кряжа, завели экспедицию в соседний оазис, где проходила праздничная встреча нескольких племен кочевников. О какой работе могла идти речь, когда их ждали сплетни, песни и сказки у костра в компании старых друзей! Вокруг, как грибы, выросли шатры и началась бойкая торговля, обмен новостями и игра в кости.

Два местных сорванца дергали «пленных» чужаков за одежду, взахлеб расхваливая свой товар. Это был очень древний полуразрушенный череп, и, как утверждали мальчишки, не подделка. Его, по-видимому, совсем недавно выкопали из какого-то местного захоронения, относящегося к эпохе, когда Терра была еще густо заселена. Возможно, это даже был америндиец, хотя заклепки на кости и безукоризненно черные керамические зубы заставляли в этом сомневаться. В любом случае череп ничего не стоил. Отказавшись от контроля над рождаемостью, люди той эпохи сильно обесценили свои черепа. К полуночи вся торговля прекратилась. Начался ритуал поклонения Веге. Она сияла в небе, яркая, как везде в этой части Галактики, выделяясь на фоне остальных звезд. Эрон, Нейрт и Венди, поддавшись общему настроению, пустились в пляс под сияющим куполом неба вместе со счастливыми дикарями под пиликанье четырех виотонов. Делать было все равно нечего.

Празднества продолжались долго, и лишь несколько дней спустя проводник снизошел к просьбам гостей и на следующее утро отправился с учеником на разведку. Вернулись они очень довольные, и уже к заходу солнца наши путешественники достигли входа в Хранилище, откуда на сотню метров несло пометом летучих мышей. Громадные полчища этих тварей как раз отправлялись на ночную охоту, поднимаясь, как темное облако на фоне розовеющего неба. Зима уже окончилась, и воздух кишел всеми видами летающих насекомых. Мыши вылетали из неровной темной дыры в склоне холма, наполовину скрытой зарослями скоргна и прочих местных кустарников. Древние грабители взорвали вход в Хранилище, охотясь за его содержимым, а собиратели мышиного помета не давали дыре зарасти окончательно.

Представители семейства гоминид, с трудом пробиваясь сквозь вылетающую стаю своих родичей-млекопитающих, полезли в глубь дыры, оставив мальчика сторожить своих двуногих скакунов. Все надели дыхательные маски — больше для защиты от вони, чем ради кислорода. Хотя свет фонарей был приглушен до минимума, он все-таки пугал мышей, которые срывались с потолка и метались вокруг путников. Но Нейрт, казалось, наслаждался летучей компанией, как будто это были его лучшие друзья. Что касается веганца, его больше всего интересовала толщина слоя помета, который его племя обычно здесь собирало. Время сбора урожая, по его словам, уже приближалось.

— Вы только что встретились с самыми удачливыми из терранских млекопитающих, — сообщил Нейрт своим спутникам. Они спускались вглубь по крутому туннелю, куда летучие мыши уже не проникали. — В отличие от людей с их генной инженерией они приобрели совершенную форму еще пятьдесят миллионов лет назад и к настоящему времени сумели колонизировать миллионы планет — им даже гиперскачок изобретать не пришлось. На Дзете Анорки, откуда я родом, столько назойливых насекомых, что мы держим летучих мышей как домашних животных. Когда мы отправляемся летом в поход, то берем их с собой в замороженном виде и на стоянке выпускаем. Они работают лучше, чем любой автомат для ловли насекомых! Кроме того, у них высокая продолжительность жизни и они сами размножаются, в отличие от машин.

Эрон отметил, что веганский гид нисколько не боялся радиации. Может быть, он и не знал, что это такое. Что касается Нейрта, то он даже не удосужился измерить ее уровень: за время хранения он должен был уменьшиться примерно на восемь порядков, а кроме того, все запасы отработанного ядерного топлива, содержавшего редкие стабильные изотопы с большими временами распада, были разграблены как минимум семьсот столетий назад. Эрон на всякий случай включил карманный метрикатор и попытался найти следы протактиния-233, олова-126, ниобия-93 и прочего. Все нормально, можно идти. Защита от радиации требовалась в космосе, но не здесь, в пустом склепе, укрытом тремя сотнями метров горной породы и плотной терранской атмосферой.

Слои помета и трупы летучих мышей уже давно перестали попадаться. От широкого основного туннеля ответвлялось множество боковых коридоров, терявшихся во мраке. Вокруг была пустота — одни голые стены, как в проходах Великой Пирамиды.

— Куда же все делось? — удивленно воскликнул Эрон. — Здесь хватало места для ста тысяч тонн!

— А куда делись золотые вещицы из гробниц фараонов? Мы пришли слишком поздно…

На полу валялся старый аккумулятор и сумка с высохшими остатками еды. Чуть подальше — мумифицированный труп какого-то зверька нетеррийского происхождения, который, видимо, приполз сюда умирать. Нейрт озабоченно считал боковые туннели и наконец свернул в один из них.

— Вот то, что я хотел вам показать.

Пройдя метров тридцать, они обнаружили место, где туннель был запечатан мощной перегородкой, как на боевом корабле. Входной люк давно исчез. Переступив порог, путники оказались в слегка наклонном туннеле, стены которого были покрыты чудесными рельефными фресками, изображавшими пышную растительность, мужчин и женщин с нимбами над головой, каких-то странных животных и счастливые детские лица. Здесь когда-то был свет и кондиционеры, но это было очень давно…

Эрон исследовал настенную живопись. И в самом деле, на одной из картин была «летающая крепость» с загадочной латинской подписью «SCHWEINFVRT». Судя по необычной четкости деталей, изображение было нанесено не от руки. Скорее всего принтер с высокотемпературным напылением. Основой служила глазурованная керамика — чрезвычайно долговечный носитель.

— Что это за картинки? — спросил Эрон.

— Никто не знает. Они наверняка уже постамериндийские, хотя их создатели явно очень уважали своих мифических предков. Здесь больше ничего не сохранилось. Нагромождения ржавых механизмов, но никаких надписей. Анализ пыли, правда, показывает, что они пользовались бумажными или пластиковыми книгами. Есть еще кое-что.

Пока Венди фотографировала настенные рисунки, Нейрт осветил фонарем стену и нашел узкий проход со ступеньками. Он привел их в анфиладу комнат, аккуратно вырубленных в скале уже в более поздние времена. Там тоже не было ничего, кроме мертвых ламп и застывших вентиляторов на потолке.

— Здесь нашли настоящий морг с пятью скелетами — все нормальные Homo sapiens с широкой вариацией признаков, характерной для Промежуточной эпохи.

Эрон осмотрел пустые каменные склепы с крошечными дверями и полами, украшенными причудливой мозаикой. Кое-где на стенах попадались фрески. Из узких проходов, пробитых в стенах, торчали обрывки кабелей, ведущих к удаленному высокотемпературному генератору, работавшему на ядерном топливе.

— Таких древних руин нет больше нигде в Галактике, — с восхищением заметил Нейрт.

— Что же они здесь делали?

— Скорее всего прятались от войны.

Вокруг оказалось много других пещер, выкопанных сапиенсами. Арсенал был пуст, остались лишь пустые подставки. То, что на них нашли, находилось, по словам Нейрта, на выставке примитивного оружия в Великой Пирамиде, откуда Россум № 26 и получил информацию о Хранилище.

Вечером путешественники отдыхали, рассевшись вокруг костра, под углями которого жарился нежный самец гоофа. После пиршества, когда Венди и проводники разошлись по палаткам, Нейрт и Эрон остались у костра одни. Нейрт сделал несколько небрежных замечаний по поводу психоистории. Начинается, подумал Эрон.

— Я хотел поговорить с тобой о Коне. Ему, конечно, наплевать, что я или кто-то другой думает о нем, но лучше не передавай ему то, что я скажу, — это только для тебя. Можешь относиться к этому серьезно, или нет — как хочешь. Кон ищет для себя сына, наследника, и никак не может найти. Ты его новый кандидат, очередной вундеркинд.

— Вот как?

Пламя костра затрепетало и Эрон подкинул еще скоргна. Насекомые их не беспокоили — летучие мыши были начеку.

— А я один из бывших вундеркиндов. Так что мы в чем-то похожи. Хочешь, поделюсь опытом?

— Конечно!

— Прежде всего я хочу, чтобы ты знал, почему я еще здесь — ведь я мог бы надуться и перейти к Хейнису или вообще исчезнуть в Галактике, выбрав себе какое угодно задание. Меня ценят. Ты знаешь Джарса Хейниса, психоисторика первого ранга?

— Ректора Лицея?

— И фактически ректора всей Галактики. Но, как математик, Кон лучше его. Я не могу понять, это просто сводит меня с ума. Я тщательно готовлюсь, настраиваю все свои инструменты, все программы — у меня есть все, даже то, чего еще не было, когда Кон учился в Лицее, — берусь за работу, пыхчу, потею, наконец, получаю решение. Решение отличное. Кон смотрит на него, морщит лоб, чешет в затылке, ходит вокруг него три, пять, семь вахт, болтает со своей чертовой нахальной собакой. А потом вызывает меня и спрашивает: почему я не сделал вот так? А почему я не сделал вот эдак? Зачем я возился с этими коэффициентами? Почему бы не сделать так, чтобы вот эти две ошибки компенсировали друг друга, и не выкинуть вообще оба тех коэффициента? У него опять получается мой результат — только вдвое точнее и в десять раз быстрее! Если слушать внимательно, один час с ним дает столько же, сколько целый год семинаров и лекций! Так что пока ты у него в милости, ты получишь массу удовольствия. Но заметь, я тебе не завидую. Постарайся не сломаться, когда разочаруешь его. Вот что я хотел тебе сказать.

Эрон помешал угли в костре. Он не знал, что ответить. Костер выбросил вверх тысячи мелких красных искр, похожих на умирающие звезды, уставшие от жизни. Звезды над головой были белыми, молодыми. Вселенной предстояло жить еще долго.

— Когда я узнал, что ты с Агандера, то захотел встретиться с тобой. Первая командировка, в которую послал меня Кон, была в Ульмат. Одна из его сумасшедших идей. Ты же знаешь, что он параноик. Нормальные люди беспокоятся о яде в своей тарелке. Он беспокоится о яде, который таится среди звезд. — Нейрт сделал паузу, как будто не решаясь продолжать. — Твой отец участвовал в нескольких довольно темных сделках…

Эрон встрепенулся.

— Да, я знаю. Ему были нужны деньги, чтобы послать меня в хорошую школу. — Он решил сменить тему. — Так почему Кон заинтересовался Ульматом?

— Паранойя… Он замечает культуру, которая, как созвездие Ульмат, находится в состоянии неустойчивого равновесия и балансирует. Она может пойти на север, на юг, на запад, на восток — куда угодно! Любое малое возмущение на уровне шума способно заставить ее выбрать любой путь развития. Кона сразу охватывают подозрения. Он находит самое худшее направление из возможных миллионов и начинает свой никому не понятный анализ поведения шума. И приходит к выводу, что шум толкает систему именно в этом самом скверном направлении! Никто не может повторить его результатов, но он убежден, что прав! Кон уверен, что должен отправиться туда и подтолкнуть в другом, менее опасном направлении. Он так и делает, и все кончается хорошо. И конечно же, это произошло потому, что он предпринял корректирующие меры! Вот почему у Кона только второй ранг. Все знают, что идеи он излучает как квазар, но никто не верит, когда он принимается вещать на свою любимую тему о тайных врагах. Хейнис старается сдерживать его.

— Так значит, Кон считал, что из Ульмата исходит какая-то угроза?

— Да. Он думал, что Ульмат готов возглавить революцию, которая разорвет Галактику на части. Я проделал массу работы и пытался ему доказать, что хотя это в принципе и возможно, но никогда не случится, — но думаю, что Кон мне так и не поверил. Он поступил очень хитро — взял и предпринял предупредительную акцию, исключив всякую угрозу. Вот ты сам вырос на Агандере. Как ты думаешь, у гандерийцев есть склонность к восстанию против Второй империи?

Да! — подумал Эрон, сжимая под мышкой кобуру с бластером, но он был настоящим гандерийцем и поэтому промолчал.

Не дождавшись ответа, Нейрт высказал свое мнение:

— Согласно моим расчетам, они были бы не прочь, но их руководству не хватает семи критических параметров.

— Тех самых, что есть у героев, идущих на смерть за идею? Мы очень практичные люди и никогда не стали бы участвовать в революции, не имея шансов на успех. И вот почему мы поставляем Галактике бюрократов, а не заговорщиков! Гандериец готов ждать вечно, если понадобится, но дождаться правильной революции. Так значит, Кон кое-что разглядел под маской! Один-ноль в его пользу! Что же еще он понял?

Нейрт отошел в сторону и добыл из горшка еще один кусок мяса гоофа, уже остывшего. Он насадил его на палочку и принялся подогревать над костром.

— Впрочем, Кон — не единственный псих в этой компании. Он параноик, это верно. А Джарс Хейнис одержим манией величия — вот почему я не хочу с ним работать! Он работает над Великим Планом социальной перестройки, на три тысячи лет вперед! Звучит очень впечатляюще. Безотказно впечатляет всех, кто достаточно впечатлителен! Он даже одежду подбирает так, чтобы отбивать у людей охоту критиковать. Никогда не пей с Джарсом Хейнисом, а то так вдохновишься, что пойдешь к нему работать!

К этому моменту у Эрона уже накопилось с десяток вопросов, но Нейрт уже устал. Он заполз в спальный мешок.

— Ну все, картинка у нас есть. Я вызвал двадцать шестого… этот болтун страшно обрадовался, что мы еще живы. Он будет здесь утром и подберет нас.

Возвращение домой прошло без приключений. Эрону не терпелось задать свои вопросы, но Нейрт не был настроен продолжать беседу.

Первым возвращение экспедиции приветствовал Рейвер. Он обнюхал всем брюки, а потом, приподняв ткань пальцами, и кожу.

— Йртпришел! — торжественно объявил он, подняв на Нейрта близорукие глаза. Затем с сомнением посмотрел на Эрона, поджал пальцы на передних лапах и помчался к дому. — Ониназад! Ониназад!