Бланш было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Макнелли не одобряет ее плана. Дорога шла вдоль берега. Справа постепенно вырисовывался Молтон-Холл. Не стоило им ехать в поместье в первый раз, сказал он, а во второй и подавно. Бланш согласно кивала, но поездки не отменила. Все ответы были там, и она непременно найдет их, хотя не понимала, зачем ей это нужно. Что Саймон за человек? Зачем он так поступил с ней? Ее переполняла холодная ярость. За всю ее помощь, Саймон ответил ей пренебрежением, просто отбросил ее, как ненужную вещь. А ведь он знал, что она верит в его невиновность. Неужели он не понимает? Без ответов на эти вопросы его жизнь будет наполнена сомнениями. Макнелли заерзал на козлах, затем обернулся.

– Мне показалось, что кто-то едет за нами.

Бланш обернулась, но дорога то поднималась, то опускалась, поэтому она никого не увидела.

– Может быть, Саймон? Как ты думаешь?

– Саймон? – Макнелли поморщился. – Вряд ли. Макнелли посмотрел на нее, а затем опять сосредоточился на дороге.

– Всем известно, что он обидел вас. Он еще больший глупец, чем я думал. Тем более что вы любите его, и не надо на меня так смотреть, все знают.

– Разве это так заметно? – спросила она тихо. Лицо Макнелли смягчилось.

– Всем, кроме него. Как этого можно не заметить? Вы провели столько времени вместе.

– Тогда зачем он отослал меня?

– Для вашего собственного блага. А может, потому что он не так равнодушен к вам, как хочет показаться. Почему вы снова на меня так смотрите?

Она схватила его за руку.

– Джозеф, о чем вы говорите?

– Ну вот, всегда я говорю не подумав, – пробормотал он. – Я говорю, что он тоже любит вас. И он осатанеет, когда узнает, куда я вас возил.

Телега въехала на холм, и перед ними снова открылся чудесный вид: море и небо. Справа от них виднелась крыша дома.

– Будьте осторожны, мисс, – сказал он, когда дорога сделала последний поворот, и они оказались перед домом.

Откуда-то появился конюх и занялся их лошадью. В первый раз такого не было. В остальном все было как прежде: от молотка на двери до высокомерного дворецкого.

Увидев ее, он состроил физиономию мученика.

– Опять вы?

– Да, – она натянуто улыбнулась. – Я решила, что мой долг донести до каждого, что терпят наши бедные моряки. Надеюсь, вы понимаете, что много женщин и детей нуждаются в помощи. Я считаю, нет, я уверена, что это дело – большая честь для меня, даже если мне приходится выпрашивать пожертвования. – Она посмотрела на него и неожиданно игриво взмахнула ресницами.

Лицо дворецкого приняло такое выражение, как будто ему в нос сунули тухлую рыбу.

– Входите, – произнес он сквозь зубы и повернулся, Бланш последовала было за ним, но дворецкий остановил ее: – Подождите здесь.

– Спасибо. Простите. – Она снова взмахнула ресницами. – Не могли бы вы дать мне попить. Я провожу очень много времени на солнце и слишком много говорю о бедных, несчастных моряках, поэтому меня мучит жажда. А мысли о том, как они страдают, приводят меня в ужас, я практически падаю без чувств.

– Да, да. Я другого и не ожидал, – прервал ее излияния дворецкий, и Бланш поняла, что он просто смеется над ней. – Я прикажу, чтобы вам принесли воды.

Звук приближающихся шагов заставил ее обернуться. Она увидела горничную, одетую в черно-белое форменное платье, в руках у нее был поднос, на котором стоял хрустальный бокал с водой. Он выглядел так привлекательно, что Бланш, минуту назад думавшая о воде только как о предлоге, неожиданно действительно почувствовала жажду.

– Спасибо, – сказала она и взяла бокал, как будто ей каждый день приходится пользоваться услугами горничных. – А где дворецкий?

– Мистер Гудфелло? – спросила она визгливым голосом. – Не знаю. Он сказал мне принести вам воды, – она недовольно сморщилась. – Я сделала что-то не так?

– Нет, нет, все хорошо, – поспешила успокоить ее Бланш, сожалея, что выбрала такую роль. Похоже, люди не упускали случая ей нагрубить. – Вы знаете о Благотворительном обществе помощи морякам?

Было заметно, что горничной не терпится уйти.

– Э-э… нет.

– Я так и думала. Сейчас я вам все расскажу. Общество было образовано…

– Прошу прощения, мисс, – прервала ее горничная. – Но у меня много дел.

– Что? Ах да, понимаю. – Она бросила взгляд на стены. – Здесь столько картин. Наверное, вам приходится стирать с них пыль.

– Ну… да, мисс.

– Хм-м-м, я так и думала. А это – поместье? – спросила она, указывая на одну из картин.

– Да, это – Молтон-Холл. Простите, мисс, но мне действительно…

– А это кто? – поинтересовалась Бланш, указывая на портрет Достопочтенного Джеффри Вернона. – Виконт Стентон?

– О нет, мисс, – сказала горничная испуганно. – Этот человек давно умер.

– О? Значит, виконтесса – его жена?

– Нет, мисс, – горничная не спускала с нее глаз. – У него не было жены.

– Жаль. И детей тоже не было?

– У виконта?

– Нет, у этого человека на портрете. У него не было детей?

– Нет. – Во взгляде служанки появилось подозрение. – А что?

Бланш тяжело вздохнула.

– Он был очень красивым мужчиной. Конечно, я не обращаю на это никакого внимания, но, тем не менее, это так. Жаль.

– Что?

– Что у него не было наследников, конечно. Я свято верю в законы прямого наследия.

Конечно, ведь она и сама не понимала, куда ее занесло.

– Я просто имею в виду, что любой аристократ должен иметь детей, чтобы передать им свой титул и состояние. На этом построен мир.

Горничная облизнула губы и посмотрела по сторонам, чтобы удостовериться, что они одни.

– А знаете, мисс, говорили, что у него был ребенок.

– Да что вы говорите, – голос Бланш стал ледяным. – Но ведь вы сказали, что он не был женат.

– Ха! А то вы не знаете этих богачей. Такое случается сплошь и рядом.

Служанка подалась назад, обиженная реакцией Бланш. Этого она и добивалась. Леонора Хиглзби была неприятной старой девой.

– Прошу прощения, мисс. Но почему вы задаете эти вопросы?

– Мне бы тоже очень хотелось знать, – произнес звонкий музыкальный голос у них за спиной.

Бланш обернулась и увидела женщину, которая стояла на лестнице, она была очень красива, волосы цвета воронова крыла были уложены в простую прическу, на ней было платье из струящегося шелка сиреневого цвета. Внутри у Бланш все сжалось. Несомненно, это – виконтесса.

Она замерла, но ее разум четко оценивал ситуацию. Ей необходимо защитить Саймона. Поэтому лучше всего придерживаться своей роли.

– Мадам, – она сделала глубокий реверанс – Вы почтили нас своим присутствием. Разве могла я предполагать, что буду иметь честь разговаривать сегодня с благородной дамой. Надеюсь, нет, умоляю, но не смею вас задерживать, наверняка у вас есть дела…

Виконтесса стала спускаться по ступеням. С удивлением Бланш заметила, что та ненамного выше ее. Ее манера держать себя, ее величественная осанка создавали впечатление высокого роста. Бланш решила, что ей следует запомнить это на будущее.

– Я много слышала о вас, но представляла себе немного по-другому.

Бланш растерялась.

– Вы слышали обо мне? О, какая честь для меня, мадам.

– Да, да, – она щелкнула пальцами, – Эй вы, там. Горничная подалась вперед.

– Да, мадам?

– Мисс… Хиглзби и я будем в будуаре. Проследите, чтобы нам никто не мешал.

Служанка сделала реверанс.

– Да, мадам.

– Прошу, мисс Хиглзби.

Виконтесса пошла вперед, указывая Бланш дорогу.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо мадам. – Бланш села, лихорадочно соображая, о чем говорить с виконтессой. – Какая честь, что вы согласились принять меня сегодня, мне бы хотелось рассказать вам о деятельности нашего общества…

– Пожалуйста. – Гонория подняла руку.

– Мадам?

– Избавьте меня от этой чуши. И расскажите же, наконец, что привело вас сюда, мисс Марден?

– Все эти годы я беспокоился о вашей судьбе, – произнес Преподобный Талли, когда его экономка принесла им чай с печеньем и покинула кабинет, – Как ужасно с вами поступили! Я не раз говорил об этом старому виконту. Но он и слушать не хотел.

– Вы знали моего отца?

– О, да. И очень хорошо. Он принес немало огорчений своей семье, молодой мистер Джеффри. Вы очень на него похожи.

– Да, мне говорили.

– А ваша мать, сын мой, с ней все в порядке? Саймон покачал головой и поставил чашку на стол, так и не попробовав чая.

– Она умерла, преподобный, когда я был еще ребенком. Меня воспитали родственники.

– Ах, вот поэтому вы так и не вернулись…

– Вернулся куда? – спросил Саймон, поднялся и стал ходить по комнате, он не мог усидеть на месте.

Глаза преподобного Талли округлились.

– Неужели вы не знали, кто был ваш отец?

– Нет, моя мать никому ничего не рассказывала.

– Боже мой! – Священник покачал головой. – Да, скверная ситуация. Вас лишили того, что принадлежало вам по праву…

– Но почему? – перебил его Саймон. – Вы знаете? Талли задумался над его вопросом.

– Да, – произнес он, наконец, и впился взглядом в глаза Саймона. – И боюсь в этой истории у меня не очень благовидная роль.

– Почему?

– Я позволил уничтожить лист из приходской книги. На нем была запись о бракосочетании ваших родителей. Я был молод и слаб. И очень любил бренди.

– Понимаю.

– Когда я сочетал браком ваших родителей, я осознавал, что будут проблемы. Ваш дед был очень жестким человеком, может, даже к лучшему, что вы не знали его. Так вот, ему бы вряд ли понравился выбор сына. – Талли подался вперед. – Они не ладили. Джеффри создавал проблемы с самого своего рождения.

– Почему?

– Виконтесса умерла во время родов. Это был удар для виконта, их брак был браком по любви. Он во всем винил сына. И это только усугубляло ситуацию, потому что отец и сын были очень похожи.

Саймон внимательно слушал.

– В каком смысле?

– Оба упрямы, умны, нетерпимы. Они оба не останавливались ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Но они хотели от жизни совершенно разных вещей. Старый виконт хотел увеличить свои земельные владения. Молодому виконту был нужен весь мир. Похоже, вам нравится эта черта вашего отца. Сын мой, вы поражаете меня, с чего бы это?

– Я – актер, – сказал Саймон с улыбкой.

– Тогда все понятно. Так вот, отец и сын постоянно скандалили, и порой эти скандалы выливались в настоящие битвы. Но хуже всего было, когда ваши родители поженились. Старый виконт грозился лишить сына наследства. Мастер Джеффри сказал, что сможет прожить и сам. Больше мы его не видели, он уехал с вашей матерью. Старый виконт очень огорчился, но не признавался в этом, потому что был очень зол.

– Простите, но откуда вам все это известно?

– Закономерный вопрос. Ваш дед и я много общались, возможно, наши отношения можно было назвать дружескими. Я говорил ему, что он поступает неправильно, но он не захотел меня слушать. Затем до нас дошли слухи, что Джеффри поступил на военную службу. Это было в 1746 году, сын мой.

– В тот год я родился.

– Да, и в тот год произошла битва, которая положила конец надеждам на царствование династии Стюартов. Джеффри сражался и, боюсь, погиб. Но он был настоящим героем и спас друга, унеся его с поля брани. Вы можете гордиться своим отцом.

Саймон поднялся и принялся ходить по комнате. Значит, его отец сражался за Карла и погиб в битве, исход которой был уже предрешен. А его мать осталась одна с нерожденным ребенком.

– Она вернулась сюда, не так ли?

– Да, она была беременна вами, сын мой. Она пошла в поместье. – Святой отец опустил глаза. – Но скоро вернулась. Старый виконт выставил ее за дверь. Он отказался признать ее и вас, ему не нужен был наследник, матерью которого является какая-то актриса.

– Почему вы позволили так с ней поступить? – спросил Саймон, глядя священнику в глаза. – И как вы могли допустить, чтобы уничтожили страницу из приходской книги?

– Слабость, сын мой. Я слишком пристрастился к бренди. А виконт мог воспользоваться этой слабостью. Но вскоре я понял, что мой долг – спасти бессмертную душу виконта, и с тех пор я не упускал случая напомнить ему о вас. Незадолго до смерти он вспомнил вас. – Да?

– Да. Он сказал, сколько вам лет и что вы путешествуете с театральной труппой. Это очень беспокоило его, но он не подавал вида. Думаю, ваш дед даже собирался послать за вами.

Из всех возможных исходов этой истории, о подобном Саймон даже не задумывался. Он застыл на месте. Как могла измениться его жизнь, если бы произошло именно так!

– И почему же он не сделал этого?

– Он умер, сын мой. Удар. Все закончилось очень быстро. Титул перешел к его кузену.

– К нынешнему виконту?

– Нет, к его отцу. Не думаю, что он знал о вас, сын мой. Ваш дед держал все в тайне. Рассказ о вашем существовании создал бы проблемы. Я знал, что у вас, по крайней мере, есть мать, а у нее есть семья, – он помолчал. – Не знаю, правильно ли я поступил. Но я часто думал о вас, сын мой, поверьте мне.

– Думаю, вы поступили правильно, – сказал он, наконец.

– Вы меня удивляете. Ведь я, можно сказать, помог лишить вас того, что ваше по праву.

– Вы позволили мне остаться с людьми, которые любили меня. Знаете, я ведь ни в чем не нуждался. – Он повернулся к священнику. – Кроме отца и его имени. И если бы я и моя мать вернулись сюда, я был бы всего лишь незаконнорожденным. Незаконнорожденным сыном Джеффри Вернона.

– Не говорите так, сын мой.

– Есть еще кое-что, чего вы обо мне не знаете, – сказал Саймон. Он старался рассказывать, только о главном, но, тем не менее, повествование затянулось.

Закончил он словами о том, как ему удалось обнаружить связь между Стентонами и Миллером, и о возможной причастности виконта к убийству.

– Его Светлость? – переспросил Талли. – Никогда! Какое-то чувство завладело Саймоном, после того как священник запротестовал. Страх, о котором он и не подозревал.

– Почему вы так уверены?

– Я уверен, что вы заблуждаетесь насчет виконта Стентона. Это просто невозможно. Он – хороший человек. В округе найдется много людей, и не только арендаторов, которые многим ему обязаны. Хотя не могу сказать, что он как-то пользуется этим.

– Но кто бы ни спланировал преступление, честным этого человека никак не назовешь, скорее уж коварным. – Саймон насторожился, видя, что священник застыл. – У вас появилась мысль, не так ли?

– Вы сказали, что есть причина подозревать виконта в смерти мистера Миллера. Что за причина?

Саймон нахмурился.

– Это виконтесса была связана с Миллером.

– Тогда мне все понятно. Она – очень азартная женщина. Сейчас она здесь, в Молтон-Холле, и только потому, что виконт урезал ей содержание. Иначе она была бы в Лондоне. Но даже здесь она умудряется проигрывать баснословные деньги.

– Откуда вам это известно?

– Лорд Стентон и я не раз это обсуждали. Он очень обеспокоен.

– Спасибо, сэр, что уделили мне время, – сказал Саймон и поднялся. – Боюсь, я должен идти.

– Был очень рад вас видеть, – произнес Талли и положил руку ему на плечо. – Будьте осторожны, сын мой.

– Спасибо, преподобный.

Выйдя на улицу, Саймон сел на лошадь и отправился в Дувр. На перекрестке Саймон свернул направо, чтобы дать дорогу всаднику, который тоже ехал в том же направлении, что и он.

– Эй ты! – Саймон удивленно поднял голову. Мужчина, которого он только что пропустил вперед, остановился. Солнце светило ему в спину, и Саймон не мог различить его лица. В нем было что-то знакомое, что-то в осанке, в манере сидеть в седле.

– Ага. Саймон Вудли, собственной персоной.

– Вы обознались.

– О нет. Ваше лицо я узнал бы где угодно. Мужчина направился к нему. Теперь Саймон смог разглядеть его лицо. Это был Квентин Хейвуд.