– Ладно, хорошо… Я отвечу на ваши вопросы. При условии, что вы мне скажите, что за мысли у вас в голове. Мне все равно никогда не понять вашу странную логику, – добавил Паскаль.

Положив на стол картофелину, которую чистил, он вдруг заметил, что Лили смотрела на его руки так, словно видела их впервые. Конечно, он привык к тому, что люди на него пялились, раскрыв рты, но ему совсем не хотелось, чтобы и Лили точно так же на него таращилась.

– Я думала о ваших руках… Ведь ваши руки, совсем недавно сотворившие чудо, сейчас заняты таким будничным делом, как очистка картофеля. – Лили выложила на стол пучок моркови и принялась ее рубить.

– Что ж, спасибо за откровенность, – сказал Паскаль. – И вам стало противно?

– Нет, совсем не противно. Хотя… Если бы вы задали мне этот вопрос сегодня утром, я бы наверняка сказала «да». А сейчас… скорее мне просто любопытно. Откуда вы знали, что надо делать?

Паскаль выдохнул с облегчением. Здоровое любопытство – это куда лучше, чем благоговейное почитание или подозрения в колдовстве. Впервые Паскаль мог сказать, что почти рад тому обстоятельству, что Лили не верила в Бога – ему ужасно не нравилось, что некоторые считали его чуть ли не святым. По правде говоря, жизнь с Лили имела некую прелесть новизны, поскольку жена, в отличие от всех прочих, считала его законченным негодяем.

– Паскаль, мне не следовало спрашивать, да?

– Что?… О, нет-нет, конечно, можете спрашивать. Все очень просто. Меня этому научили. – Паскаль взял со стола картофелину и продолжил ее чистить быстрыми уверенными движениями. Он не хотел говорить Лили всей правды, но, с другой стороны, он ведь сегодня не сделал ничего сверхъестественного, не так ли? И потому он чувствовал себя в относительной безопасности.

– А где вы учились? – спросила Лили, забыв о морковке. Она сидела, подперев голову кулаком, и ее серовато-зеленые глаза блестели, как глаза ребенка, предвкушающего обещанную новую сказку.

– Я учился во многих местах. Начало моей учебе положила Джорджия, которая и сама – опытная целительница. Я очень многому у нее научился. И садоводству я тоже начал учиться у нее. Потом я изучал медицину в университете, а после этого занимался самообразованием.

– Вот как?… – пробормотала Лили. – И что же было в синей бутылке?

– Вытяжка из зверобоя, – ответил Паскаль, удивленный вопросом.

– А что собой представляет мазь?

– Ланолин и календула, смешанная с окопником. Поможет шву поскорее затянуться.

– А игла?

– Иглу мне подарили в Китае. Она специально сделана изогнутой, чтобы удобно было сшивать кожу.

Лили кивнула.

– Да, я это видела…

Паскаль поднял на нее взгляд, затем нарезал картофель кубиками и, бросив в котелок, проговорил:

– А вы удивили меня сегодня. Вы не растерялись, сохраняли ясную голову и даже не поморщились ни разу. Вы мне очень помогли.

Лили густо покраснела, так что румянец залил не только ее щеки, но и шею.

– Я была рада помочь. А вы, Паскаль, удивили меня. Я не знаю ни одного человека, который смог бы сделать то, что сделали вы.

– Наверное, так и есть. Потому что никому из ваших знакомых не пришло бы в голову попытаться.

– Ну, если честно, то и мне не пришло бы такое в голову. Зато теперь, случись что-то вроде сегодняшнего, я буду знать, что делать. Ну, может не все, но кое-что. Но мне хотелось бы знать побольше…

Муж окинул ее долгим оценивающим взглядом.

– Вам действительно интересно?

Лили кивнула.

– Да, очень. Хотя не знаю, получится ли у меня… До сих пор у меня мало что получалось – разве что злить людей. Но сегодня я увидела, как повозка переехала парня, и подумала, что ему не выжить. Я чувствовала себя совершенно беспомощной…

– Да, могу себе представить… – ответил Паскаль. Сейчас ему было куда комфортнее, чем в начале разговора.

– И я тогда подумала, что вы вытащили его из-под телеги просто по доброте душевной, – продолжала Лили. – Мне даже в голову не могло прийти, что вы его поставите на ноги. Ну, пусть не на ноги, но все же… – Она нахмурилась. – И еще, Паскаль…

– Что?

– Почему никто не смотрел Алану в глаза? Почему они все… как будто чурались его – словно он им чужой? Ведь они, должно быть, все прекрасно его знают…

– Такого рода происшествия слишком уж наглядно напоминают людям о том, что они смертны. Чувство самосохранения заставляет их держаться подальше от умирающего, – ответил Паскаль, с любопытством глядя на жену – оказывается, она подметила эту особенность.

– Тогда почему они все не разбежались? И почему глазели на его живот, словно стадо глупых коров?! – Лили принялась яростно кромсать несчастную морковь.

Паскаль, наблюдая за ней, улыбался. Красиво очерченные брови Лили нахмурились, а поджатые губы напоминали разгневанный цветочный бутон, если такие существовали в природе. Но особую пикантность ситуации придавал тот факт, что на сей раз ее гнев был направлен не на него.

– Знаете, а вы правы, – сказал Паскаль, разводя огонь. – Чаще всего в подобных ситуациях люди впадают в ступор. И вывести их из него не так-то легко. Мне пришлось трижды обратиться к ним – только после этого кто-то из них принес наконец ведро с водой.

– Кстати, о воде. Зачем она была нужна?

– Во-первых, для того, чтобы промыть внутренности, – ответил Паскаль, глядя на жену через плечо. – И еще их необходимо постоянно увлажнять. Кишки – они ужасно жадные, все время хотят пить.

– Да, я заметила. Они высыхали почти мгновенно. А что вы пытались обнаружить, когда первый раз осматривали Алана?

– Я смотрел, нет ли прободения кишечника. И еще я хотел удостовериться в том, что у него ничего не повреждено внутри.

– А что могло повредиться?

Паскаль подошел к жене и провел ладонью по ее щеке.

– Вы очень кровожадная, верно?

– Нет, не верно! – возмутилась Лили. Отстранившись, она принялась возиться с завязками фартука. – Я всего лишь хотела узнать побольше. И я не вижу в этом ничего дурного.

– В этом и нет ничего дурного. Напротив, я очень даже рад, что вы хотите учиться. И я буду с удовольствием учить вас всему, что умею сам.

– Вы меня научите, правда?! – радостно воскликнула Лили. – Вы не шутите?

– Нет, не шучу. И мне понадобится ваша помощь. И знаете… Думаю, что после сегодняшнего случая у меня будет еще меньше свободного времени, чем раньше. – Паскаль улыбнулся. – Учиться придется много, но я вам могу дать почитать кое-какие книги, если хотите. Будет замечательно, если вы научитесь распознавать растения, собирать их и смешивать в нужных пропорциях. Боюсь, моих запасов надолго не хватит.

Лили прикусила губу.

– Почему вы держали сундук под замком?

– Там есть много всего такого, что может оказаться опасным, если использовать неправильно. А почему вы спрашиваете?

После недолгих колебаний Лили криво усмехнулась и заявила:

– Я думала, вы держите там расчлененное тело. Или что-то в этом роде.

Паскаль уставился на жену в изумлении, потом вдруг громко расхохотался.

– О боже, герцогиня… – пробормотал он, держась за живот. – С чего вам такое приходит в голову?

Лили широко улыбнулась.

– Сама не знаю. Может, все дело в том, что я знаю, какой вы злодей? А что еще может быть в сундуке у злодея?…

– Теперь-то вы убедились, что никакой я не злодей? – Паскаль пристально взглянул на жену.

– Ну, со временем увидим… – ответила она уклончиво. – Если вы неделю-другую не будете злодействовать, то я, возможно, изменю свое мнение о вас.

– Ах вы… – Паскаль бросился к Лили, но та с визгом выскочила за дверь и помчалась в сторону огорода.

Паскаль опустился на стул, глядя ей вслед. Лили была неподражаема. Но все же… улыбка покинула его лицо. Неужели ему придется всю жизнь доказывать ей, что он не злодей? И что произойдет, когда он ей это докажет и когда она узнает о нем правду? Возможно, все изменится только к худшему. Но ведь рано или поздно она узнает… Так случалось всегда. И если Лили станет смотреть на него как на святого, сможет ли он это вынести? Едва ли. Но как еще она будет к нему относиться? Какой еще у нее останется выбор? Она никогда не поймет, что происходит на самом деле. Да и можно ли такое понять?…

Тяжко вздохнув, – он не имел ни малейшего представления о том, что делать в сложившейся ситуации, – Паскаль продолжил готовить ужин.

Опустив на колени рубашку, которую сейчас штопала, Лили украдкой взглянула на мужа. Он занимался счетами – как обычно после ужина. И, судя по выражению лица, все его мысли были заняты только счетами. Похоже, он даже забыл о ее существовании. Ну и ладно!

Голова у Лили шла кругом с того самого момента, как она осознала, кем на самом деле является ее муж. Он, оказывается, вовсе не садовник, а ботаник. И еще – лекарь.

Что ж, теперь все встало на свои места. Впрочем, нет, не все. Она все еще не знала, что он делал в монастыре. И конечно же, ни в какие чудеса она не верила. Просто ее муж был очень образованным человеком, он был ученым.

Сделав такой вывод, Лили удовлетворенно вздохнула. Негодяй обещал учить ее медицине, и тем самым он почти искупил свои грехи. Почти – но не совсем. Она никогда не забудет, при каких обстоятельствах произошла их первая встреча. Не забудет и не простит. Не простит она ему еще и многое другое.

Но Лили очень хотелось научиться делать то, что умел делать он, и ради этого она готова была пойти на определенный компромисс, хотя клятву свою, конечно же, нарушать не собиралась.

Разумеется, работать с ним бок о бок будет непросто, но без этого, как догадывалась Лили, она ничему научиться не сможет. Когда Паскаль был дома, она по-прежнему не находила себе места. И, увы, – ей стыдно было в этом признаться, – но порой Лили мучительно хотелось, чтобы муж к ней прикоснулся.

Но как же она могла испытывать такие чувства к человеку, который обращался с ней хуже некуда? Как могла она питать какие-то чувства к мужчине, который презирал ее брата настолько, что отказывал ему в деньгах, столь необходимых Жан-Жаку? И неужели она могла желать мужчину, который заставил ее, герцогиню, вести жизнь крестьянки, работать не покладая рук и спать на полу, словно животное?

Но она и впрямь превратилась в животное, в похотливое животное, ибо порядочная леди с хорошей родословной никогда бы и помыслить не могла о том, о чем она, Лили, теперь думала почти постоянно. Вот как низко она пала! Она даже думать стала как простолюдинка. И во всем виноват он один!

Даже сейчас она ничего не могла поделать со своим желанием. Он был такой… красивый! Такой сильный, такой мускулистый, такой высокий и стройный!

Тихонько вздыхая, Лили поглаживала ладошкой лежавшую у нее на коленях рубашку мужа – как будто рубашка могла заменить ей самого мужа.

Даже Жан-Жак, которого она считала самим совершенством во всех отношениях, внешне все же значительно уступал негодяю. Какая несправедливость!

Тут Паскаль поднял голову, и взгляды их встретились. Лили отчаянно покраснела, но оторвать от него глаза так и не смогла. Дыхание ее участилось, так как он… При всей своей неопытности она разглядела в его взгляде желание!

– Знаете, Лили, – проговорил он хриплым шепотом.

– Что? – Она опустила глаза и сделала вид, что возится с его рубашкой.

– Вы как-то очень странно на меня посмотрели, Лили. О чем вы думали? – Черты его лица словно исказила боль.

– Я… Я думала о Жан-Жаке.

Лицо мужа мгновенно изменилось – стало холодным и непроницаемым.

– А что именно вы думали о Жан-Жаке?

– Я просто радуюсь тому, что он вернулся, – в растерянности пробормотала Лили.

– Конечно, вы в восторге от его приезда. – продолжал Паскаль, отложив перо. – Но неужели вы действительно думали только об этом?

– Я бы хотела, чтобы вы перестали меня допрашивать, – сказала Лили. «А вдруг он догадается?» – подумала она, уронив на пол рубашку. – Я не обязана перед вами наизнанку выворачиваться!

– О, простите, Лили. Я просто… Впрочем, не важно. – Он снова взялся за перо, потом вдруг бросил его на стол и встал. – Пойду проведаю Алана. Увидимся завтра.

Взяв свой саквояж, Паскаль вышел из дома. И даже слепой бы увидел, что он расстроен. А виновата – его жена.

– Мне так жаль… – прошептала Лили. – Мне ужасно жаль, что я не могу сказать правду. Господи, почему мне так плохо? – Она всхлипнула – и расплакалась.

Паскаль пошел седлать лошадь. Гнев жег его словно каленое железо. Но он злился не столько на Лили, сколько на себя самого. Он не имел права спрашивать, о чем она думала. Не его это дело. Ему бы помолчать, но нет, все-то ему надо знать! И вот, получил! Она думала о своем проклятом братце!

Когда взгляды их встретились, ее глаза казались такими ласковыми, такими томными… и он вдруг подумал, что она чувствовала то же, что и он. А она, оказывается, думала о брате!

Пришпорив лошадь, Паскаль пустил ее в галоп. Что ж, он получил то, что заслуживал!

Открыв дверь комнаты, где лежал Алан, Паскаль все еще думал о Лили, но сразу забыл про нее, увидев в комнате священника – тот сидел у кровати Алана, сжимая в ладонях руку парня и читая молитву. Услышав скрип двери, священник поднял голову.

– Простите, святой отец, – сказал Паскаль. – Я не хотел вам мешать. Я пришел проведать Алана, но с этим можно и подождать.

Священник смертельно побледнел и, перекрестившись, прошептал:

– О, Пресвятая Матерь Божья…

«О, только не это», – подумал Паскаль.

– Мне уйти? – спросил он у священника.

– Нет-нет, сын мой. Вы… Вы Паскаль Ламартин?

– Да, святой отец. – Паскаль поставил свой саквояж на пол возле кровати. – А вас как величать?

– Меня зовут Мишель Шабо. Я живу в этой деревне и уже много лет служу в здешнем приходе. – Священник встал, уступая место Паскалю.

– Тогда, должно быть, вы многое знаете о прошлом Сен-Симона, – сказал Паскаль и, взяв Алана за руку, нащупал пульс.

– Иногда даже слишком много… – произнес священник. – Но я в любом случае иду туда, где во мне есть нужда. – Священник смотрел на Паскаля с некоторой опаской.

– Не беспокойтесь, святой отец. Я не причиню парню вреда.

– Это я понимаю, – ответил священник. – Родители Алана рассказали мне о том, что вы сегодня сделали для их сына. Я очень благодарен вам. Но люди в деревне… Они, естественно, взбудоражены…

– Да, разумеется, – отозвался Паскаль. – Но вы-то, святой отец… Вы, похоже, человек образованный, а смотрите на меня так, словно видите самого дьявола.

Толстенький священник поклонился – голова у него была совершенно лысая – и пробормотал:

– Сожалею, что вам так показалось. Просто ваша внешность… Простите, месье.

– Не за что, – ответил Паскаль. «Уж не появился ли у меня над головой нимб?» – подумал он со вздохом.

Священник же откашлялся и проговорил:

– Видите ли, много лет назад я был знаком с Анри Ламартином, который жил здесь, в Сен-Симоне. Может, он вам приходится родственником?

Паскаль пожал плечами.

– Если и так, я о нем ничего не знаю. Ламартин – довольно распространенная фамилия. Должен признаться, святой отец, я заметил ваше замешательство при моем появлении. Скажите, причина – моя фамилия? Или события сегодняшнего дня?

– Ни то, ни другое, – ответил священник с улыбкой. – И вы нисколько не похожи ни на одного из тех Ламартинов, которых я знаю. Вопрос мой был вызван всего лишь праздным любопытством. Что же касается событий сегодняшнего дня… За то, что спасли Алана, – большое вам спасибо. Но я, должен признаться, удивлен. Верно ли люди говорят, что вы женаты на сестре герцога?

– Я не знал, что об этом знает уже вся деревня. Я ведь никому об этом не говорил. Но Элизабет – действительно моя жена. Элизабет теперь редко выбирается из дома, но сегодня она принесла мне письмо, и люди ее, наверное, узнали.

– Узнали ее? Вы так буднично об этом говорите, а ведь для нас всех это важное событие. – Священник провел ладонью по своей круглой лысой голове. – Послушайте, Ламартин, вы ведь должны понимать, что местным людям все происходящее кажется странным и удивительным. Хозяин этих земель никакого интереса к виноградникам не проявлял. Да и сейчас не проявляет. Но зато его управляющий, невесть откуда взявшийся, принимается за работу, вкладывая в дело всю душу. К тому же этот управляющий очень неплохо разбирается в виноградниках.

– Я ботаник по образованию, святой отец.

– В самом деле? Ну, это, конечно, все объясняет. И знаете, ваше появление всколыхнуло наш сонный городок. А сегодня вдруг выясняется, что новый управляющий женат на сестре герцога, побывавшей тут всего три месяца назад. И вела она себя тогда… Уж прошу меня простить, но вела она себя как Мария-Антуанетта, которая, как всем известно, особой любовью народа не пользовалась.

Паскаль, в этот момент осматривавший пациента, поднял взгляд на собеседника и пробормотал:

– Да, верно, ее не очень любили.

– И вот сегодня, – продолжал священник, – она на глазах у крестьян помогает мужу зашивать рваную рану, на которую слабонервным лучше не смотреть. Все это представляется невероятным, вы не находите?

Паскаль пожал плечами.

– Пожалуй, что так, святой отец. Но сейчас Элизабет – совсем не та, что была раньше.

– Совершенно верно, – согласился священник. – И в довершение ко всему, месье, я узнаю, что тот же самый человек, этот таинственный управляющий, который приходится герцогу зятем, спас Алана Ласкарда от смерти.

– И каких слов, святой отец, вы от меня ждете? Все, что вы сказали, – чистейшая правда. Только это я и могу вам сообщить.

– Да, понимаю… Но обстоятельства, при которых люди узнали, кто такая ваша жена… они весьма драматичны. Многим было любопытно взглянуть на жену нового управляющего, но она до этого никогда не появлялась в деревне. Поэтому люди заключили, что она у вас очень робкая. И все, разумеется, думали, что она – из семьи буржуа, как и вы. Но сестра герцога?… – Священник нахмурился. – Мне сообщили, что вы живете в старом коттедже Бомерда. Это так?

– Да, мы живем там с позволения его светлости.

– Дом был далеко не в лучшем состоянии, когда вы там поселились, – без обиняков заявил священник.

– Совершенно верно, святой отец, – ответил Паскаль. – Это не дом, а ветхая лачуга. Он и сейчас в ужасном состоянии. У меня в данный момент нет денег на ремонт, а герцог Сен-Симон не считает нужным выделять мне на это средства.

Отец Шабо поспешно закивал, а Паскаль, понимая, что священнику понадобится какое-то время, чтобы осмыслить услышанное и собраться с мыслями, снова склонился над парнем. Сняв ненадолго с раны повязку, он с удовлетворением отметил, что шов не загноился. Дыхание же у Алана было ровным, а кожа – прохладной на ощупь. Теперь не стоило беспокоить парня до утра – сон был ему необходим.

Вновь укрыв больного, Паскаль пристально посмотрел на священника. Он уже успел составить мнение об этом человеке. Отец Шабо казался человеком честным и добросердечным, и, судя по всему, ему можно было доверять.

– Я хотел бы поговорить с вами откровенно, – сказал Паскаль. – Но лучше, чтобы наш разговор состоялся в другом месте. Алан спит, и его не следует беспокоить.

Священник кивнул.

– Да, конечно. Мы можем перейти в соседнюю комнату. Она пустует.

Пока они зажигали лампы, у Паскаля было время подумать.

– Я понимаю причину вашей растерянности, – проговорил он минуту спустя. – Так вот, мы живем в старом домике Бомерда, поскольку брат Элизабет не мог предложить нам иное жилье. Элизабет приходится нелегко, но она пытается приспособиться к непривычным для нее условиям.

– Да, понимаю… – кивнул отец Шабо, опускаясь на стул с высокой спинкой. – Но как ко всему этому относится ее брат?

Едва сдерживая внезапно накативший гнев, Паскаль проговорил:

– Если не считать одного-единственного письма, брат Элизабет полностью игнорирует ее с момента нашего приезда, скорее всего – из-за того, что она вышла за меня. Вероятно, он считает, что теперь она – ниже его. Не думаю, что Элизабет успела прийти к такому же заключению, и это хорошо. Потому что тогда она могла бы… – Паскаль замялся.

– Продолжайте, сын мой, – тихо сказал священник.

Паскаль вздохнул. Ему очень хотелось излить кому-то душу, а к этому человеку он испытывал симпатию.

– И если быть до конца честным, то она теперь… Она мне дорога, – продолжал Паскаль, тщательно подбирая слова. – Я не знаю, когда это произошло, но она мне небезразлична – это факт. Однако… Видите ли, я не очень хорошо с ней обращался.

– Вы хотите исповедаться? – спросил священник.

– Нет, спасибо, святой отец. Но я – католик, поэтому вскоре буду на исповеди – как полагается. А сейчас мне просто нужно, чтобы меня выслушали. Мне, по правде говоря, не с кем поговорить, особенно на столь деликатную тему. И я был бы очень благодарен вам за совет.

– Как вам будет угодно, – ответил священник, придавая своему лицу торжественное и строгое выражение. Сложив на коленях пухлые руки, он устремил на Паскаля внимательный взгляд, который, однако же, оставался вполне дружелюбным. – Так что вас беспокоит, сын мой?

Паскаль подошел к окну и, упершись ладонями в подоконник, уставился во тьму.

– Видите ли, нас обвенчали против нашей воли, и мы испытывали друг к другу острую неприязнь. – Паскаль повернулся к священнику и развел руками. – И вот к чему мы пришли…

Отец Шабо откашлялся и спросил:

– Так к чему же вы пришли?

– Ну, в том-то и проблема. Я не понимаю, какие у нас теперь отношения. И не знаю, что из всего этого выйдет. – Паскаль сокрушенно покачал головой. – У нас с ней каждый день все меняется, и я никогда не знаю, чего ожидать в следующую минуту. С моей женой всегда так.

– А… понимаю. Вы хотите сказать, что ваша жена слишком импульсивна.

– Да уж… импульсивна, – усмехнулся Паскаль. – И меня это порой ужасно злит. Я чувствую себя загнанным в угол обстоятельствами, которые возникли совсем не по моей вине. И я был зол на Лили – ведь именно из-за нее мы оба оказались в этом затруднительном положении.

– И как же вы в это затруднительное положение попали?

Паскаль вздохнул и почесал в затылке.

– Ну, наверное, вам покажется странным то, что я вам сейчас расскажу, однако же… Видите ли, Лили буквально свалилась на меня с монастырской стены.

Маленькие глазки отца Шабо едва не вылезли из орбит.

– О боже, она упала со стены?… – переспросил он с дрожью в голосе.

– Да, с монастырской стены. Один Господь знает, зачем она на эту стену забралась, зачем по ней ползла и почему она шипела на меня как обезумевшая рептилия. Она так и не взяла на себя труд внятно объяснить причины своего столь странного поведения. Лишь сказала, что вскарабкалась на дерево у стены, чтобы взглянуть на монастырский двор.

– О боже!..

– Вот именно. Я примерно так тогда и подумал. Как бы там ни было, она свалилась со стены, а потом сказала аббату, что я на нее набросился. А я всего лишь проверил, не разбилась ли она насмерть. То, что она приняла за попытку изнасилования, было всего лишь медицинским осмотром.

Из горла священника вырвался какой-то странный сдавленный звук, и он снова откашлялся. Немного помолчав, спросил:

– Но что вы делали в монастыре, сын мой? Может, вы были послушником?

– Нет. Я восстанавливал сады и лечил людей в округе.

Отец Шабо густо покраснел – словно его застали во время кражи церковной утвари.

– Да-да, понимаю… – пробормотал он.

– Как бы там ни было, – продолжал Паскаль, – отец Лили настоял на том, чтобы мы поженились. Чтобы избежать скандала. По крайней мере, он так сказал. Но я-то считаю, что он нашел удобный способ сбыть с рук свою непослушную дочь. И герцог знал, что я дал слово аббату… Я сказал, что выполню…

– И вы сдержали слово, – со вздохом перебил священник.

– Да, сдержал. А Лили… Ей не оставили выбора. Так что, как видите, оба мы счастливыми себя не чувствовали.

– И все же?… – с надеждой в голосе произнес отец Шабо.

– И все же я больше не чувствую себя таким уж несчастным. Хотя, конечно, не могу сказать, что я на седьмом небе. Даже не знаю, как описать свое состояние. Я знаю лишь одно: Лили мне больше не безразлична. Я даже… Она мне даже начала нравиться.

– Так это же чудесно! – Лицо священника озарила улыбка.

– Не так уж и чудесно, – проворчал Паскаль. – Лили по-прежнему считает меня мерзким похотливым животным, пытавшимся ее обесчестить. Она почему-то уверена, что я сделал несчастными множество женщин, и я, как ни стараюсь, не могу ее разубедить. – Паскаль в раздражении провел ладонью по волосам. – Ирония же в том… Видите ли, я никогда не был с женщиной. Хотя ей я говорить об этом не собираюсь.

Паскаль умолк и отвернулся к окну. Немного помолчав, вновь заговорил:

– Она не позволяет мне приблизиться к ней. Или же смотрит на меня так, словно я вот-вот наброшусь на нее. Сразу после того, как нас обвенчали, я в гневе сказал ей, что никогда не стану спать с ней, и я остаюсь верен своему слову. То есть поступаю именно так, как ей хочется… Но беда в том, что я в последнее время только и думаю о том, как бы оказаться с ней в постели.

– В самом деле? – вежливо поинтересовался отец Шабо.

– Да, да, да! И это доводит меня до отчаяния! Ведь она – моя жена, черт побери! О, прошу прощения, падре. Всего два месяца как из монастыря… и уже богохульствую.

– Ничего страшного, сын мой. Скажите мне… А что вы намерены делать в этой ситуации? Ведь брак в глазах Господа, как и в глазах людей, не считается браком, если он не был консумирован. Вы же это знаете?

– Да, конечно, знаю. Но я прежде никогда не сталкивался ни с чем подобным. Я просто не знаю, как быть…

– Скажите, сын мой, а вы… Вы избрали целибат как дар Богу?

Паскаль густо покраснел; щеки его горели так, что огня хватило бы на полдеревни.

– Нет, не совсем так… – пробормотал он, ужасно смущаясь. – Просто так получилось. То есть я хочу сказать… Я, конечно же, и прежде интересовался женщинами, но я…

– Да-да, это все вполне естественно, – проговорил священник. – Но для того, чтобы хранить целибат все это время, должны быть причины, не так ли?

«Причина-то была, – подумал Паскаль, – но как ему объяснишь?»

– Я просто никогда не испытывал… Я не считал, что Господь создал меня для того, чтобы я предавался удовольствиям плоти, не помышляя о святости брака. Я не старался научиться тому, что, как я думал, мне никогда в жизни не понадобится.

– Если вам нужен совет из этой области, – с оттенком иронии проговорил священник, – то вы обратились не по адресу. Боюсь, что в нашем случае слепец поведет слепца.

Паскаль криво усмехнулся.

– Да, понимаю… Но я не просил вас давать мне инструкции, святой отец. Полагаю, я и сам бы во всем разобрался, если бы мне выпал случай. Вовсе не это меня беспокоит. Просто я… как бы сделать так, чтобы такой случай мне выпал?

– Но разве для этого надо что-то делать? Мне кажется, что это было бы вполне естественно, если бы двое взрослых людей, состоящих в браке, время от времени вступали бы в близость. И это тем более естественно, раз вам нравится ваша жена.

– Да, но я-то ей совсем не нравлюсь! И прежде всего потому, что, отказавшись жить в замке, я вынудил ее вести жизнь, которую она находит унизительной. Она меня из-за этого ненавидит, – добавил Паскаль, потупившись.

– Ненавидит – слишком сильное слово, сын мой. Возможно, она просто вами недовольна.

– Нет-нет, – возразил Паскаль, – она меня ненавидит. У нее есть множество поводов для ненависти, и я, наверное, заслуживаю такое к себе отношение. – Паскаль уже мысленно составил список своих прегрешений, пока ехал в деревню. – Я был с ней холоден и груб. Я наговорил ей множество гадостей – пусть даже то, что я говорил, было правдой в тот момент. Я много раз при ней выходил из себя. Я был слишком горд, чтобы возразить ей, когда она делала относительно меня ложные предположения.

– Да? И почему же?…

– В основном потому, что я предпочитал, чтобы она, фигурально выражаясь, метала копья в ложные мишени, но не попадала в цель. Лили умеет задеть за живое, и это очень меня злит.

– Да, понятно… – в задумчивости произнес отец Шабо, потирая ладонью подбородок.

– И еще – ее брат, – продолжал Паскаль. – Лили обожает мерзавца. Любовь слепа, говорят, и он – свет всей ее жизни, а я – единственное препятствие на его пути к счастью. По мнению Лили, разумеется.

– То есть вы – досадная помеха?

– Вот именно! И ей совершенно безразлично, что я для него делаю в его виноградниках. – Паскаль стукнул кулаком по подоконнику. – Лили требует, чтобы я передал ее состояние брату. Но ведь этот безответственный субъект промотает все ее деньги! Я же отказываюсь прикасаться к ее деньгам. И, разумеется, я не собираюсь передавать их Жан-Жаку. А она меня ненавидит за это.

Отец Шабо закивал.

– Да-да, понимаю. Все это несколько осложняет вашу ситуацию.

– Еще как осложняет! Я бы в два счета уложил Лили в постель, но только я не думаю, что, уложив в постель жену, которая меня ненавидит, я поступлю согласно воле Господа. В том-то и проблема…

В очередной раз кивнув, отец Шабо проговорил:

– Элизабет очень упряма, и если уж она решила, что вы достойны презрения, то разубедить ее будет очень непросто.

– Так вы знакомы с моей женой?… – удивился Паскаль.

– Да, немного, – ответил священник.

– И брата Лили вы тоже знаете?

– С ним я знаком… лишь едва. Но должен признаться, я согласен с вашей оценкой герцога. Он не такой уж плохой человек, но ужасно ленивый и праздный. И своим поведением не снискал любви местных жителей. Как, впрочем, и ваша жена во время своего приезда несколько месяцев назад. Но сегодняшние события во многом будут способствовать изменению ситуации, – добавил священник.

– Надеюсь, – пробормотал Паскаль. – И знаете… поведение Лили во время сегодняшней трагедии во многом характеризует ее с самой лучшей стороны.

– Ну что же, сын мой… В качестве совета могу сказать следующее: твоя… э… растущая привязанность к жене со временем переломит ситуацию. Ты не можешь заставить Элизабет вести себя иначе, но, возможно, со временем – дай Бог тебе терпения – она сочтет возможным ответить на твои чувства.

– Если учесть, что Лили поклялась ненавидеть меня вечно, ждать придется долго, – с усмешкой заметил Паскаль.

– Да, вечность – это и впрямь очень долго, – согласился священник.

– По мне – так слишком долго, – буркнул Паскаль. – Святой отец, я так больше не могу.

Священник помолчал немного, потом спросил:

– А Лили хорошо вас знает?

Паскаль ненадолго задумался.

– Ну… кое-чего Лили не знает. Я уже говорил вам, что именно. Исправить эти ложные представления труда не составит, но есть кое-что другое, и я не хочу, чтобы она об этом знала. Хотя, если честно… Даже не представляю, как смогу это скрыть.

– Вы что, не доверяете ей? Считаете, что она не сможет принять тот факт, что Господь создал вас для чего-то особенного? – тихо спросил отец Шабо.

Паскаль пристально посмотрел на священника.

– Что вы имеете в виду? – спросил он довольно резко.

– Видите ли, я наслышан о вас, – смутившись, ответил собеседник. – Ведь слухи быстро распространяются… Я правильно полагаю, что монастырь, о котором вы говорили, это монастырь Святого Кристофа?

Паскаль тяжело вздохнул.

– Да. Я жил в аббатстве Святого Кристофа.

– И это о вас я наслышан?

– Да, обо мне. – Паскаль не видел смысла отрицать очевидное. Теперь-то ему стала понятна первая реакция священника на его, Паскаля, появление. – Я действительно тот самый человек, – добавил он, отвернувшись.

– Тогда нам необыкновенно повезло, что вы сейчас у нас, – сказал отец Шабо. – Однако смею предположить, что у вас была какая-то особая причина для пребывания в монастыре. Наверное, вам тяжело нести такую ношу, как ваш Божий дар.

– Вы необыкновенно проницательны, святой отец.

– Ну, не знаю насчет проницательности, сын мой, но я сорок лет выслушиваю людей, изливающих мне душу. Неудивительно, что Элизабет вызывает у вас раздражение. Она ведь вытащила вас из вашего тайного убежища…

Паскаль с усмешкой заметил:

– Делать свое дело там, где ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что на все – воля Божья, гораздо проще.

– Верно. А сейчас вы здесь, и все начинается сначала.

– Да, – со вздохом кивнул Паскаль.

– Выходит, Алан поправится?

– Да, Алан поправится. И для того, чтобы он выздоровел, ни ему, ни другим не придется прилагать особых усилий. Хотя я бы не стал говорить об этом никому, кроме вас. Я из кожи вон лезу, чтобы заставить людей думать, будто я – самый обычный лекарь.

– Понимаю, – с сочувствием произнес отец Шабо. – Но ведь долго так продолжаться не сможет, не так ли?

– Вы правы, – согласился Паскаль. – Люди будут приходить ко мне, и после того, как произойдет нечто такое, что невозможно будет объяснить обычным медицинским вмешательством, те же самые люди начнут при встрече со мной креститься или плевать через плечо, пытаясь уберечься от козней дьявола. Они будут улыбаться и жать мне руку, но дистанцию все равно будут держать. Так всегда поступают с теми, кто отличается от обычных людей.

– И вы не хотите говорить правду вашей жене, поскольку теперь стали относиться к ней иначе?

– Я начинаю задаваться вопросом: не наделил ли вас Господь даром Провидения? – сказал Паскаль, пристально глядя на священника.

– Не от вас первого слышу такие слова, – ответил отец Шабо, скромно потупившись. – Итак, я полагаю, что вы должны довериться промыслу Божьему. Он дал вам в жены Элизабет, не так ли? Не думаю, что Господь даровал бы вам жену, которую бы смутил другой дар Господа. Доверьтесь ей. Скажите ей то, что сказали мне.

– Лили, скорее всего, рассмеялась бы мне в лицо, если бы я ей все это рассказал. Она ведь не верит в Бога.

– Тогда найдите способ показать ей Его лик. Ей придется познакомиться с Ним, если ей суждено узнать вас, сын мой.

Паскаль снова вздохнул и провел ладонью по лицу.

– Пожалуй, эта задача еще сложнее, чем затащить Лили в постель.

– О, что-то мне подсказывает, что постель вот-вот произойдет. Вы дали Господу обет целомудрия, а Он в ответ дал вам жену. Сомневаюсь, что Он настолько жесток, чтобы требовать от вас целомудрия.

Паскаль невольно рассмеялся.

– Вы слишком приземленный человек для священника, святой отец. Да благословит вас за это Господь. И спасибо вам. После нашего разговора мне стало гораздо легче.

– Я рад, сын мой. Да, а как насчет виноградников?

– Не беспокойтесь, святой отец. – Паскаль улыбнулся. – Растения меня любят, но пока что я не могу сказать, что все трудности позади.

Как только Паскаль ушел, отец Шабо опустился на колени и с жаром стал молиться за него. Он был уверен, что Алан поправится – ведь Ламартин так сказал. А сомневаться в том, что Паскаль был отмечен Господом, у отца Шабо не было причин; он был абсолютно уверен в том, что на Ламартине – благодать Божья.

После благодарственной молитвы отец Шабо помолился также и о том, чтобы Господь дал ему мудрость и свои наставления, поскольку знал, что он будет сильно нуждаться и в том, и в другом. При этом священник точно знал, что скоро поползут слухи. Он даже немного удивлялся тому обстоятельству, что слухи еще не поползли. И было совершенно очевидно: Паскаль Ламартин очень походил на своего отца.