Фасолинка насторожилась и громко тявкнула. В следующее мгновение Лили услышала перестук колес. Подбежав к окну, она увидела, что к замку, поднимая столбы пыли, ехал кортеж из шести экипажей.

– Жан-Жак возвращается! – воскликнула Лили и бросилась к двери.

– Вовремя, – сухо проронил Паскаль.

– О, не будьте занудой! – Лили сияла от радости. – Я должна немедленно повидаться с ним! – Она бросила в таз грязные бинты и выбежала за дверь, не обращая внимания на оклик мужа.

Почти во всех окнах замка горел свет, и Лили бежала, ни на минуту не останавливаясь. Вот уже позади остался мост, перекинутый через ров. Еще несколько мгновений – и Лили, задыхаясь, вбежала во двор замка. Тут кипела жизнь; весь двор был заставлен экипажами, а разодетые господа слонялись без дела, дожидаясь, когда слуги разгрузят и отнесут в комнаты их багаж.

Лили поискала глазами брата, но как в такой толчее его разглядеть?! Наконец она увидела его. Он стоял у входа в замок рядом с крупным цветущего вида джентльменом с золотым зубом и с золотым же галуном на жилете. И Жан-Жак от души чему-то смеялся.

Чтобы подойти к брату, Лили пришлось расталкивать толпу. И она не обращала внимания на возгласы возмущения – ей было не до хороших манер.

– Жан-Жак! – позвала она брата. Приблизившись к нему, потянула его за рукав.

Герцог резко обернулся и окинул ее равнодушным взглядом.

– Пошла вон, женщина! – Он взмахнул рукой, словно отгонял назойливую муху. – Боже мой, я всего несколько минут как вернулся, а попрошайки уже тут как тут. Убирайся подобру-поздорову, а не то придется силу применить. – Жан Жак брезгливо поморщился. – Ах, эти нищие… от них нигде нет спасения, – пояснил он, повернувшись к своему собеседнику.

Лили замерла в изумлении.

– Жан-Жак, ведь это… – Горло ей сдавил спазм. – Жан-Жак, это я, Лили.

Жан-Жак вздрогнул и снова к ней повернулся. Потом вдруг схватил ее за плечи и впился в нее пристальным взглядом. Через несколько секунд глаза его в ужасе расширились, и он, отпрянув от нее – словно боялся подцепить заразу, – прошептал:

– Лили, что с тобой?

– Ты о чем? – спросила она. Опустив глаза на свой грязный фартук, Лили поняла, в чем дело. – Я забыла переодеться. Мы с Паскалем вскрывали нарыв. – Она засмеялась. – Это дело очень грязное, знаешь ли!

Жан-Жак побледнел и бросил быстрый взгляд на своего друга – тот наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом. И не он один. Лили вдруг почувствовала на себе множество взглядов, в которых любопытство смешивалось с брезгливостью. Более того, некоторые из гостей брата начали перешептываться.

– Что ты тут устроила? – прошипел Жан-Жак, оттащив сестру туда, где их не могли подслушать. – Ты погубишь мою репутацию. С тобой вечно одни проблемы. Когда же ты наконец оставишь меня в покое? Уходи, пока ты окончательно не разрушила все то, что мне далось таким трудом! Быстро, пока тебя не узнали!

Лили замерла, не веря своим глазам – брат смотрел на нее с ненавистью!

– Ты… Жан-Жак, ты шутишь? – пролепетала она.

– Уходи, – с угрозой в голосе повторил брат. Когда же Лили робко подняла руку, чтобы прикоснуться к нему, его передернуло от отвращения.

– Жан-Жак, ты не хочешь меня признавать? – спросила она.

– Я не могу, – ответил он шепотом. – Посмотри на себя. Этот твой муж сумел подмять тебя под себя, но меня в это не впутывайте! Пожалуйста, уйди поскорее, а то люди уже начали перешептываться. Мне не хочется, чтобы они узнали в тебе мою сестру.

Лили сжала кулаки и подняла на брата полные злой обиды глаза.

– Будь ты проклят, предатель, – свистящим шепотом сказала она. – Пусть Бог покарает тебя за глупость, за то, что ты прогоняешь единственного человека, любившего тебя по-настоящему. Я хотела для тебя только самого лучшего. Я хотела для тебя только счастья…

Но герцог, посчитав разговор законченным, уже развлекал гостей; он отослал Лили прочь небрежным взмахом руки – отделался от нее, как от дешевой шлюхи.

Паскаль нашел жену на лужайке на берегу реки – там, где она обычно полоскала белье. Лили стояла, обхватив плечи руками, и смотрела на воду – смотрела, но, казалось, ничего перед собой не видела.

Опустив свой саквояж на землю, Паскаль подбежал к ней и заключил в объятия.

– Он вас обидел, – сказала он. – Я знаю, что обидел.

– Да, обидел, – отозвалась Лили. – Не думаю, что он сделал это нарочно, но ему было стыдно перед друзьями за то, что у него такая сестра. Я – его позор! Господи, что же со мной стало? – Лили уткнулась лицом в плечо мужа и горестно заплакала. Она плакала так, словно оплакивала лучшего друга. И в каком-то смысле так и было.

Паскаль тяжко вздохнул. Если бы он только мог оградить Лили от всех мирских печалей и бед, если бы мог защитить ее от жестокости мира, – непременно бы это сделал, но, увы, в данном случае он был бессилен. Дав жене выплакаться, он взял ее лицо в ладони и, глядя ей прямо в глаза, прошептал:

– Мы поговорим об этом позже, любимая. А сейчас мне нужна ваша помощь. Месье Жамард приходил. У его внучки Эмили трудные роды. Нельзя терять ни минуты, иначе могут погибнуть и ребенок, и мать.

Лили сделала глубокий вдох. «Пора брать себя в руки», – сказала она себе.

– Подождите меня. Я должна переодеть фартук. – Лили направилась к дому, но, обернувшись, с тревогой спросила: – Значит, роды? Я никогда прежде не принимала роды.

– У нас нет выбора. Просто делайте то, что я вам буду говорить. Тогда все получится.

Лили кивнула. О предательстве Жан-Жака она подумает позже – времени у нее для этого будет предостаточно. А сейчас… Если она чему-то научилась у Паскаля, то это тому, что на первом месте должна стоять помощь людям.

Паскаль откинул простыню и осторожно провел ладонью по животу роженицы. Было совершенно очевидно, что ребенок лежал неправильно. А мадам Клюбер, смертельно бледная, с испариной на лбу, вцепилась побелевшими пальцами в матрас.

– Вы позволите мне вас осмотреть? – спросил Паскаль.

Мадам Клюбер молча кивнула; у нее уже не было сил говорить.

Паскаль вымыл руки и взялся за дело. Повернувшись к мужу Эмили Клюбер, спросил:

– Сколько времени это продолжается?

– Несколько часов, месье. Может, три, может, больше…

– А схватки сколько длятся?

– Я же сказал, часа три.

– О боже! – воскликнул Паскаль, в отчаянии хлопнув себя по колену. – Почему же меня раньше не позвали?

– Я не хотел, чтобы другой мужчина прикасался к моей жене, – пробубнил, опустив голову, Чарлз Клюбер. – Я ждал повитуху.

– Но она, очевидно, прийти не смогла, верно?

– Я позвал священника, – дрожащим голосом прошептал Чарлз, смахивая слезы. – На все воля Господа.

– Чепуха! – в раздражении бросил Паскаль. – Просто у вашей жены неправильное расположение плода. Это третий ребенок Эмили?

Клюбер молча кивнул.

– Так вот, Чарлз, в настоящий момент ваша жена и ваш ребенок, которому предстоит появиться на свет, куда больше нуждаются в услугах доктора, а не священника. И если мы с Лили начнем помогать Эмили прямо сейчас, то нам, возможно, повезет. А вам лучше уйти. Вам не стоит на это смотреть. Да и вашей жене станет спокойнее, если она не будет видеть, как вы нервничаете.

Чарлз тотчас же вышел. Паскаль же, едва дверь за ним закрылась, обратился к Эмили:

– Я могу вам помочь, – сказал он, гладя ее по светлым волосам. – Вы мне позволите?

Эмили судорожно сглотнула и кивнула.

– Все будет хорошо, – продолжал Паскаль. – Скоро вы будете держать своего ребеночка на руках. Просто делайте то, что я буду говорить. И постарайтесь расслабиться. Мне надо повернуть ребенка так, чтобы он смог выйти в мир.

Говоря с женщиной, Паскаль поглаживал ее по голове, и вскоре она, казалось, начала засыпать. После этого Паскаль взял жену за руку и положил ее ладонь на живот роженицы.

– Чувствуете? – спросил он. – Вот это – головка, а вот тут – плечи. Сейчас ребенок идет боком, поэтому нам надо его повернуть. Это делается вот так…

Паскаль начал поворачивать ребенка, причем делал это быстро и уверенно.

– Лили, следите за тем, чтобы головка малыша находилась затылком к вам. Если не получается повернуть малыша за плечи в одну сторону, попробуйте повернуть в другую. Ну вот… Теперь чувствуете, что головка идет вниз, а попка поднимается вверх?

Лили молча кивнула, и через некоторое время Паскаль сказал:

– А теперь готовьте полотенца. И достаньте ножницы и нить из моего саквояжа.

Лили немедленно выполнила распоряжение. Никогда еще она не замечала у мужа такого волнения – даже когда Алан попал под телегу, – поэтому старалась выполнить все как можно быстрее.

Паскаль же снова обратился к роженице.

– Все в порядке, Эмили. – Он прикоснулся к ее лбу. – А теперь пора.

Эмили широко раскрыла глаза. Взгляд у нее был затуманенный – словно она до этого спала и ее внезапно разбудили.

– Тужьтесь, – приказал Паскаль. – Тужьтесь изо всех сил.

Эмили тужилась, неотрывно глядя Паскалю в глаза, и казалось, она черпала у него силы.

В какой-то момент в дверь постучали, и Лили пошла открывать. В комнату, тяжело дыша, вошел отец Шабо. По всей видимости, он бежал всю дорогу.

– Здравствуйте, Элизабет, – сказал он, осматриваясь. – Как Эмили?

– Она в изнеможении, – тихо сказала Лили. – Паскаль буквально вытягивает ребенка на свет.

Паскаль глянул через плечо.

– А, Мишель… Хорошо, что вы здесь. Спуститесь на первый этаж и дайте Чарлзу стаканчик чего-нибудь покрепче – в медицинских целях. А потом поднимайтесь сюда. И побыстрее.

Отец Шабо перехватил тревожный взгляд Паскаля и все понял.

– Да, хорошо. Я скоро, – сказал он и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Лили утирала влажной губкой пот со лба Эмили, а Паскаль тем временем говорил с роженицей, воодушевляя ее, вдыхая в нее силы.

Отец Шабо вскоре вернулся и стал у стены, сжимая в руках флакон со святой водой. Лили же сполоснула губку и вернулась к роженице, мысленно повторяя, что все будет хорошо. Паскаль знает свое дело. Паскаль никому не даст умереть.

– Мужайтесь и постарайтесь помочь вашему малышу, – говорил он женщине. – Подумайте о нем. Он почти вышел. Тужьтесь еще. И глубоко дышите. Вдохните и тут же выдохните. А теперь – снова тужьтесь!

Эмили схватила себя за бедра и громко застонала. И тут Лили вдруг увидела, как показалась головка ребенка, покрытая темными волосами. Ничего более чудесного она в жизни не видела.

Паскаль подставил ладонь под головку, уговаривая Эмили тужиться еще. Но лицо его было мрачным.

– Ладно, Эмили, последний раз, – сказал он. – Все почти закончено…

Эмили жалобно закричала, и в этом крике было отчаяние и признание поражения. Голова ребенка оказалась у Паскаля на ладони, а потом – и плечики. Это был мальчик. Маленькое неподвижное тельце.

Но тело было синеватым, а ручки и ножки безвольно висели. Ребенок не шевелился и не издавал никаких звуков. Паскаль, шлепнув младенца по ступне, попытался заставить его закричать, но потерпел неудачу. Он стал вдыхать воздух в рот ребенку, но из этого тоже ничего не получилось. Грудь младенца оставалась неподвижной, а тело – безжизненным.

– О, Паскаль, – прошептала Лили. – Сделайте же что-нибудь? Вы же можете что-нибудь сделать?

Он поднял голову, и Лили увидела мужа таким, каким никогда не видела – его лицо исказила мука.

– Да поможет мне Бог, – пробормотал он срывающимся голосом. – Лили, не уходите от меня. Прошу вас, не уходите.

– Я здесь, – ответила Лили; она чувствовала его боль всем своим существом, но сделать ничего не могла.

Паскаль перевязал и отрезал пуповину, затем прошептал молитву и взял безжизненного младенца на руки. Одну ладонь он положил ему на голову, другой накрыл грудь. И, закрыв глаза, прошептал:

– Возвращайся, малыш, ты нужен нам здесь. Твое время еще не пришло.

И тут Лили увидела вокруг Паскаля необыкновенно яркое сияние. Золотистый свет дрожал и вибрировал; причем казалось, что он исходил из груди Паскаля. Распространяясь по всей комнате, свет этот пронизывал все углы, превращая воздух в мерцавшее золото.

Лили чувствовала, как грудь ее распирало от любви; ее любовь к Паскалю была поистине божественной, и она наполняла ее тихой радостью и благоговением. Эта любовь была такой же чистой и ясной, как окружавший его свет. Его и младенца. Они были как два ангела, спустившиеся с небес. Небожители – и при этом живые люди.

И потом она заметила что-то еще в этом золотистом потоке… Заметила розовато-серебристую искру, и почему-то она знала, что это – сердце младенца. Внезапно малыш зашевелился и икнул. А кожа его сделалась розовой, вначале – в районе груди. Маленькое сердечко разгоняло кровь по всему телу – и вот уже порозовели ручки, ножки и пальчики. Малыш стал сучить ручками и ножками и, наконец, издал громкий крик – крик здорового младенца!

«Вот она, жизнь, – подумала Лили, ошеломленная увиденным. – Я только что видела, как у человека отняли жизнь, а потом снова вернули. И вернул ее он. Он сделал это с помощью любви».

Слезы струились по ее лицу – слезы благодарности и слезы радости. Лили не понимала, что с ней происходит, но это не имело значения.

Отец Шабо упал на колени, молитвенно сложив руки. Глаза его были закрыты, а губы шевелились; он молился, и лицо его сияло радостью.

Паскаль же, склонив голову, поцеловал младенца в лоб и тихо сказал:

– Добро пожаловать в мир. – Золотистое сияние уже начало бледнеть, оставались лишь редкие сполохи – словно круги на воде. – Живи и радуйся. Будь здоровым и сильным.

Младенец смотрел Паскалю в глаза, смотрел не по-детски пристально, не мигая. И Лили готова была поклясться, что видела, как мальчик улыбнулся своему спасителю.

И Паскаль ему улыбнулся.

– Теперь, дружище, ты сам по себе, – пробормотал он, передавая младенца матери; она во все глаза смотрела на Паскаля, и щеки у нее были в слезах.

– Дайте ему сильное имя, Эмили, – сказал Паскаль. – Ваш ребенок – настоящий борец. Благодарите за него Бога. Он будет хорошим человеком. – Паскаль погладил младенца по щеке и отошел. – А теперь приложите воина к груди. Мы должны кое-что закончить, и сделать это нам будет проще, если вы пока его покормите.

Паскаль показал Лили, как принять плаценту. И вел он себя так, словно эти роды были самыми обычными родами.

– Приберете тут все без меня, ладно? – тихо попросил он. – Увидимся позже. – Паскаль вышел из комнаты, лишь вскользь взглянув на отца Шабо.

Лили посмотрела ему вслед. Ей хотелось выбежать за мужем, но чувство долга пересилило. Поведение Паскаля казалось очень необычным. Он прежде никогда не покидал своих пациентов в спешке, всегда находил для них какие-то добрые слова, порой даже шутил. Но сегодня он ужасно устал, и было ясно, что ему хотелось побыть одному.

Лили обмыла мать и младенца, затем навела чистоту в комнате и упаковала саквояж, с которым пришел Паскаль. Чтобы загладить неловкость, вызванную поспешным уходом мужа, она немного поговорила с хозяевами, после чего распрощалась и ушла – ей хотелось побыстрее увидеть Паскаля. Но едва Лили вышла за дверь, как ее нагнал отец Шабо.

– Элизабет! – окликнул ее священник.

Лили обернулась и сказала:

– Да, падре, я слушаю вас.

Отец Шабо взял ее под руку, и они зашагали по дорожке.

– Вы замечательно держались, – проговорил священник. – А ребенок и впрямь был Божьим даром, верно?

Лили пожала плечами.

– Право, святой отец, я не могу подобрать слова, чтобы дать определение тому, что случилось. Вы ведь все видели? Вы видели, что сделал Паскаль?

– Да, – кивнул священник с улыбкой. – И то, что Господь позволил мне увидеть, я считаю Его благословением.

Лили вдруг нахмурилась и пробормотала:

– Но я не понимаю… Так ведь не бывает. Ребенок был мертв. Жизни в нем не было совсем, даже искорки. И, судя по выражению лица Паскаля, он умер не в тот момент, когда появился на свет, а раньше – еще в утробе матери. Как он это сделал?

– Ваш муж – особенный, Лили. Можно я вас буду так называть?

– Да, конечно. Мне нравится, когда меня зовут Лили.

– Вот и хорошо. Я чувствую, что мы с вами – друзья. А после того, чему мы оба стали сегодня свидетелями, мы связаны еще крепче. Поэтому я решил, что должен с вами поговорить до того, как вы пойдете к мужу. Не хотите ли немного прогуляться?

У Лили не было выбора, и она ответила:

– Да, конечно, падре.

– Разумеется, – продолжал отец Шабо, – ваш муж – необычный человек. Но вы, вероятно, сами это знаете.

Лили не знала, что на это сказать. Не в первый раз Паскаля при ней называли особенным. Несколько месяцев назад примерно так же говорил о нем Чарли.

– И вы, конечно, понимаете, что Паскаль – тот самый человек из монастыря Святого Кристофа, о котором я вам когда-то говорил?

Лили кивнула.

– Вы называли его чудотворцем, если мне память не изменяет. Но я не верю в чудеса, святой отец. Я даже в Бога не верю.

– Не верите? Тогда как же назвать то, что мы только что видели? – Отец Шабо улыбался и смотрел на Лили весело, без тени осуждения.

Лили нахмурилась и снова пожала плечами.

Так что же она видела сегодня? Медицина не в состоянии вернуть мертвого к жизни – уж это Лили знала точно. А Паскаль сделал именно это. К тому же тот чудесный свет, что наполнил комнату… Казалось, этот свет наполнил душу ее райским блаженством. Но ведь она уже много лет не верила в существование рая.

– Вы хотите сказать, что я видела Бога? – спросила Лили. Но если это действительно был Бог, то Он не имел никакого сходства с карающим и безжалостным Богом ее детства. Падре Меллит никогда не говорил ей о Боге, который утешает, о Боге надежды, любви и жизни, о Боге, который живет в чертогах света и радости, а вовсе не в холодной и мрачной часовне, где ею пролито столько слез.

– Ты видела, как твой муж делает работу Господа, дитя мое.

– Ну… не знаю. Зачем Паскалю так близко знаться с Господом? А впрочем… Что ж, когда своими силами сделать ничего не получается, дружба с Богом действительно бывает полезна. Святой отец, я действительно не знаю, что мне об этом думать.

– А думать-то как раз ни к чему, – заявил падре. – Что вам говорит ваше сердце?

– Мое сердце? Мое сердце говорит мне: то, что я видела, – это и есть чудо. А голова говорит мне, что чудес не бывает… – Лили тяжело вздохнула. – Но я чувствовала тогда столько любви, чувствовала столько радости и покоя, когда Паскаль держал на руках того маленького мальчика… О, мне казалось, что жизненная сила… перетекала из него в младенца. И все было охвачено золотистым огнем! Было так красиво! Вы же видели свет, падре? – спросила на всякий случай Лили.

Священник виновато улыбнулся.

– Я видел лишь слабое свечение вокруг головы вашего мужа. Что-то похожее на нимб.

Лили утвердительно кивнула.

– Да, можно и так это назвать. Только свет был очень яркий! И не только вокруг его головы. Я уже раз видела нечто подобное – он тогда весь светился. Но только тот свет… Он был какой-то другой. Хотя вызывал те же ощущения. И знаете… – Она помолчала. – Когда Паскаль работает, свет появляется почти всегда. И этот свет – целительная энергия – так говорит Паскаль. Но он также говорит, что видят ее немногие.

Отец Шабо в задумчивости кивнул.

– Да, понимаю… Как интересно, что вы – одна из этих немногих.

– Я не вижу в этом ничего особенного. Впрочем, должна признать: вначале я видела этот свет не так отчетливо, как сейчас. Наверное, дело в практике.

– А вы видели этот свет… Свет, идущий от него… Вы видели его с самого начала? – с восхищением глядя на Лили, спросил священник.

Она в смущении покачала головой.

– Нет-нет. Я ведь не знала, кто он такой. Да и нашла я его… совершенно случайно.

Отец Шабо тихо засмеялся.

– Да, я в курсе. Вы выбрали весьма необычный способ поисков нужного вам человека. Не всякая женщина решится для этого влезть на монастырскую стену.

– Он вам рассказал? – встревожилась Лили. – Но вы ведь не сказали ему, зачем я на самом деле отправилась в монастырь Святого Кристофа? То есть… вы не стали ему говорить, что я отправилась туда затем, чтобы найти его? Ну… не совсем его. Я же тогда не знала, кто он такой…

– Это вы расскажите ему сами, Лили. И если честно… Я чувствую себя немного виноватым из-за своего участия в этом деле. Но все же я думаю, что в конечном итоге все сложилось как надо. Ведь ясно же, что он жить без вас не может.

– Вы думаете… Думаете, я ему нужна? – спросила Лили, схватив отца Шабо за рукав. Внезапно все прочее отступило на второй план, и главным вопросом стал именно этот – вопрос, на который она немедленно должна была получить ответ. – Зачем ему такая, как я? Ведь я – ужасная женщина!

– Ошибаетесь, милая, – с ласковой улыбкой сказал отец Шабо. – Вы добрая, любящая женщина, которую никогда не любили и никогда не ценили по достоинству. Поэтому вы и сами себя не цените. Однако вы достойны того, чтобы вас любили всей душой. И Паскаль вас любит.

Лили остановилась – и замерла.

– Нет, этого не может быть, – проговорила она с дрожью в голосе.

– Это именно так, моя милая. Потому что без вас он всего лишь половина целого, без вас он одинок и напуган.

– Паскаль… напуган? – в изумлении переспросила Лили. – Какие глупости! Да ведь он – самый сильный человек на свете!

– Лили, дитя мое, вы ведь видели его сегодня. И видели, что он не такой, как все остальные.

Лили молча пожала плечами. Если Паскаль и впрямь был особенный, как же он мог ее полюбить? Ведь даже обычные люди не считали ее достойной любви…

– Разве вы не представляете, как ему одиноко? – продолжал падре. – Разве вы не представляете, как он страшится того, что теперь…

– Он самый обычный человек! – в отчаянии воскликнула Лили.

Отец Шабо взял ее за руки и тихо проговорил:

– Дитя, вы знаете правду. Полагаю, вы знали ее с самого начала, потому и убедили себя в том, что он – нечто вроде демона. Ведь гораздо безопаснее считать кого-то демоном, чем святым.

– А что он сам вам сказал?…

– Ему не дает покоя клятва, которую вы себе дали. Клятва о том, что вы будете ненавидеть его всегда. Но пора посмотреть правде в лицо, моя милая.

Лили молчала. Теперь-то она понимала, что с самого начала знала правду, о которой говорил отец Шабо. И эта правда… она разрывала ей сердце.

Да, она знала с самого начала… Она не могла не вспомнить те чувства, которые испытала, когда впервые увидела лицо Паскаля, когда увидела его тоскливый взгляд – взгляд падшего ангела, как ей тогда показалось. Но он был не падшим ангелом, а ангелом, упавшим на землю. Ангелом, который заблудился и вместо рая оказался здесь. Сегодня у него даже нимб был виден. И сегодня он явил чудо.

– О, святой отец, я не знаю… – всхлипнув, пробормотала Лили. – Я не знаю, как ему помочь. Я ведь никогда не видела Бога.

– Никогда не видели? – с мягкой улыбкой переспросил отец Шабо.

– Да, не видела! Я видела лишь темные сырые стены и безжалостный гнев! А если милосердный Бог и существует, то мне Он Себя ни разу не являл.

– Он явил вам то, что видели очень немногие. Он явил вам Свой свет.

– Но зачем? – пролепетала Лили.

– Полагаю, по той же причине, по которой Он послал вас Паскалю.

– С чего бы Богу посылать Паскалю безбожницу? – пробурчала Лили, глядя прямо в глаза священнику – ей хотелось увидеть правду в его глазах.

– Вы безбожница в той же мере, что и я. – Отец Шабо снова улыбнулся. – Вы просто забили себе голову чепухой.

– Но я же вздорная, упрямая, избалованная! Зачем я Паскалю?!

Падре тихо рассмеялся.

– Вы именно та женщина, которая ему нужна. И вы – та женщина, которую он любит. – Пристально глядя на Лили, отец Шабо продолжал: – Вы что, не слышали, о чем он вас умолял перед тем, как взял на руки ребенка? Он нуждался в вас. Паскаль понимал: спасая малыша, он мог потерять вас. И все же он сделал то, что должен был сделать. Но вы видели, какой ценой далось ему это решение?

Лили отвернулась от священника и устремила взгляд на их с Паскалем домик. Да, конечно, ее муж был особенным человеком. Он был отмечен Богом и… Она тихонько всхлипнула и прошептала:

– Падре, что я могу сделать?

– Любите его, Лили, – ответил священник. – И позвольте ему быть таким, каким ему надлежит быть. Господь сделал вам великий подарок, дитя мое, но и наделил столь же великой ответственностью.

Лили снова всхлипнула. По щекам ее катились слезы.

– И вам надо заботиться о нем, хорошо заботиться, – добавил священник.

Стоя у нее за спиной, отец Шабо тихо прочел молитву. Когда же Лили повернулась к нему – его уже не было.

Лили медленно брела в сторону дома. Она не знала, что скажет Паскалю, когда придет. И не знала, что скажет ей он. Но она понимала, почему он так быстро ушел. Понимала, потому что знала, что такое страх быть отвергнутым.

– Паскаль!.. – Лили открыла дверь. В доме было темно и тихо. – Паскаль, где вы?

Она открыла дверь в амбар, и вылетевшая оттуда Фасолинка принялась радостно прыгать вокруг хозяйки.

– Привет, Фасолинка! – Присев, Лили почесала собаку за ушами. – Я ужасно рада тебя видеть, но все же мне очень хотелось бы знать, где мой муж. Понимаешь, Фасолинка?

Вместо ответа собака лизнула ее в лицо. Лили вздохнула и осмотрелась. Было ясно: Паскаль куда-то ушел. Но куда именно?…

– Знаешь, Фасолинка, – продолжала Лили, – не стоит ему сейчас оставаться одному. И не стоит мучить себя предположениями о последствиях того, что он сегодня сделал. Он должен быть со мной, чтобы я могла ему сказать, что никогда его не брошу. Никогда. Я даже не хочу, чтобы он спал один под звездами.

Фасолинка завиляла хвостом и побежала к двери. Лили ее выпустила и снова вздохнула. В доме было как-то странно – необычно пусто и тихо. Она зажгла керосиновые лампы – очередной подарок благодарного пациента. Осмотревшись, Лили увидела, что Паскаль прибрался в доме, пока она ходила повидаться с Жан-Жаком.

Ох, братец… Совсем не этого человека она любила всю свою жизнь, не ему была беззаветно предана. Тот человек, которого она любила, заключил бы ее в объятия – как бы она ни была одета. Он бы представил сестру своим друзьям и порадовался бы ее успехам. И он, конечно же, не прогнал бы ее…

Лили посмотрела на замок. В окнах мигали огоньки, и оттуда доносились веселые голоса. Жан-Жак, наверное, устроил очередной праздник для своих драгоценных гостей. Праздник в честь своего возвращения! Ему и дела не было до того, что сейчас чувствовала его сестра, жившая в жалкой лачуге.

– Будь ты проклят, Жан-Жак! – в сердцах воскликнула Лили и отвернулась от окна. Какой же она была глупой!..

Долгое время она была всей душой предана брату. Его виноградники, его благополучие, его счастье – все это было для нее куда важнее счастья собственного. И она, оставаясь верной Жан-Жаку, мужественно боролась со своим чувством к Паскалю. Увы, она была слепа и не видела настоящей любви, потому что глаза ей застил дым, вернее – тонкий дымок, оставшийся от их с Жан-Жаком любви друг к другу. И если бы страдала только она! Ведь из-за нее страдал и Паскаль! Лили смахнула жгучие слезы. Господи, как же она заставляла его страдать! И она не могла сказать в свое оправдание, что не знала о его чувствах… Ведь Паскаль все сказал ей тем утром на лужайке!

Минут через десять Лили впустила нагулявшуюся Фасолинку, затем опустилась на стул у холодного очага и, скинув туфли, приготовилась ждать Паскаля. Собачка же улеглась у ее ног и, положив голову на лапы, уставилась на нее умными глазами. Похоже, Фасолинка чувствовала, что у хозяйки неспокойно на душе.

Лили со вздохом подняла с пола корзинку с шитьем. Там лежали брюки Паскаля, которые она начала зашивать еще днем. На этот раз он протер дыру на колене. Лили невольно улыбнулась. Он все время возвращался домой в рваной одежде, но орудовать иголкой Лили даже нравилось.

– Я стала прямо-таки мастерицей по пришиванию заплат, – сказала она, любуясь своей работой. – Правда, Фасолинка? Кроме того, я отлично умею мыть полы и горшки, а также выращивать овощи. Какая знатная дама может похвастаться такими навыками?

– Интересно, как бы к этому отнесся Жан-Жак? – проговорила Лили минуту спустя. – Наверное, пришел бы в ужас. И что бы он сказал, если бы увидел наше жилище? – Она откашлялась и, подражая брату, воскликнула: – Лили, что с тобой стало?! Ты меня позоришь!

Фасолинка вдруг тявкнула, и Лили, с улыбкой взглянув на нее, продолжила:

– Это он сам себя опозорил, отправив нас жить в этот разваливавшийся дом, где не было не то что чистого постельного белья, но и нормальной кровати. На что он рассчитывал?! – возмущалась Лили, доставая из корзинки требовавший штопки носок. – Не знаю и знать не хочу! Паскаль мной гордится. Ему нет дела до того, как сильно я испачкалась. И его вполне устраивает моя коса! – Воинственный настрой Лили вскоре сошел на нет, и она со вздохом добавила: – Знаешь, Фасолинка, я ведь его люблю всем сердцем, и я должна сказать ему об этом, потому что он должен это знать.

Внимательно выслушав речь хозяйки, Фасолинка снова тявкнула и завиляла хвостом. После чего облизала хозяйкину ногу.

Лили рассмеялась и, глядя на собаку, заявила:

– Сегодня я присутствовала при родах, и я видела, как свершилось чудо.

Фасолинка облизала другую ее ногу, и Лили добавила:

– Но не так-то легко свыкнуться с тем, что Паскаль… Что он является тем, кем является.

Лили опустила взгляд на свои руки с длинными тонкими пальцами, а потом вдруг вспомнила руки Паскаля. Вроде бы самые обычные руки… И она много раз видела, как эти руки вписывали цифры в бухгалтерские книги, забивали гвозди, а также готовили мази. И в то же время они, эти руки, излучали свет, божественный свет…

В задумчивости покусывая губу, Лили пробормотала:

– Знаешь, Фасолинка, а я, кажется, понимаю, что имел в виду отец Шабо, когда говорил о его одиночестве. Скажи, что должен чувствовать человек, на которого все смотрят так, словно он святой, достойный поклонения? Кому же придет в голову по-дружески общаться со святым? Вот-вот, Фасолинка, и я о том же… Но знай, я не допущу, чтобы к Паскалю относились как к существу из другого мира. Я объясню им, что мой муж – самый обычный человек с необычным талантом. А они поступают по-свински, когда говорят с ним так, как будто он – какой-то особенный. Хотя он и в самом деле особенный… Возможно – ангел, упавший с неба.

Лили нахмурилась. Ей было трудно представить Паскаля в образе ангела. Если же он им и являлся, то уж точно не вел себя как ангел. Например, часто ворчал и становился угрюмым, когда уставал. И был чертовски упрям. К тому же ангелы не хохочут во все горло и не рассказывают непристойные анекдоты. И, уж конечно, они не могут внушать женщине плотские желания. Как, впрочем, и святые.

– Нет, – решительно заявила Лили, – Паскаль – самый обычный человек. Человек, который ведет обычную жизнь, много работает, помогает тем, кто нуждается в помощи, смеется, болтает и ссорится со своей самой обычной женой… – Лили осеклась, удивленная собственными словами. Немного помолчав, вновь заговорила: – Я ведь самая обычная жена, верно, Фасолинка? Я точно такая же жена, как любая другая замужняя женщина в городке. Я так же, как и они, забочусь о доме и о своем муже. И знаешь, Фасолинка, мне это нравится!

Лили не могла бы сказать, с каких пор ей начала нравиться ее новая жизнь. Отношение к происходившему менялось постепенно – и вот вдруг как-то так случилось, что она стала счастливой женщиной. Более того, она полюбила свою жалкую лачугу и своего мужа.

И тут Лили внезапно почувствовала, как на нее нисходит удивительный покой…

Опустив шитье в корзинку, она обвела взглядом их с Паскалем дом. С потолочных балок свисали пучки ароматных трав… В углу стояло ведро, в котором отмачивались грязные бинты… А на полке, над плитой, блестела аккуратно расставленная посуда, напоминавшая о том, что они с Паскалем еще не ужинали…

– Ничего, Фасолинка, – сказала Лили, – у нас еще осталось мясо со вчерашнего дня, и мы можем поесть его с салатом, когда Паскаль вернется домой.

Лили снова окинула взглядом комнату. Вот заставленный книгами шкаф, который Паскаль сделал собственными руками. В основном это были книги о медицине и растениях. Хотя имелась и изрядно потрепанная поваренная книга, которую где-то раздобыл для нее Паскаль. Лили часто в нее заглядывала, когда пыталась приготовить что-нибудь новое. Вкусно выходило не всегда, но Паскаль проявлял удивительную терпимость в этом вопросе. Хорошо, что у него было чувство юмора…

В шкафу стояла также Библия и еще – несколько других книг на религиозные темы. Книги о буддизме, например.

– Паскаль не слишком разборчив в поисках Бога, верно? – сказала Лили, обращаясь к Фасолинке. – Похоже, он находит Бога в самых разных местах – в монастырях, в деревенских домах, на лужайках и…

Лужайка!.. Лили устремила взгляд в окно.

– Да-да, конечно! Как я сразу не поняла?! – Оставайся здесь, Фасолинка, и сторожи дом! – Лили вскочила со стула и вылетела за дверь, забыв даже обуться. Она стрелой понеслась к Паскалю.