Лили очнулась от глубокого сна с рассветом. Голова у нее была чуть затуманена, и она не сразу поняла, что именно изменилось, хотя точно знала: кое-что изменилось. Впрочем, долго размышлять не пришлось – чья-то мускулистая нога лежала меж ее ног и столь же мускулистая рука лежала у нее на талии.

Лили поежилась, вспоминая… Ночь была долгой и…

В молчании они вернулись домой, и она накрыла стол, но они едва притронулись к еде. А затем, когда посуда была вымыта и Фасолинка выгуляна, наступил момент… В общем, пора было отправляться в постель. Паскаль вопросительно посмотрел на нее, а потом вдруг подхватил ее на руки и отнес наверх. И он был не ангел – совсем не ангел, а гораздо лучше.

Осторожно освободившись из его объятий, Лили чуть отодвинулась и, повернувшись к нему лицом, стала смотреть на него. Она никогда прежде не видела мужа спящим. Волосы его разлохматились, а дыхание было глубоким и ровным. «Какой же он красивый, – думала Лили. – Прямо-таки сказочно прекрасный…» Ресницы у него были необычайно длинные и густые, и они отбрасывали тени на высокие скулы. А губы… Ах, у него были замечательные губы! Впрочем, и руки тоже. Руки, которые творили с ней такое – словами не описать… Ох, она была одержима страстью, и он подпитывал эту страсть – не давал пожару утихнуть ни на мгновение. И тот огонь, что разжигал в ней Паскаль, был под стать огню, коим ведал сам враг рода человеческого.

Да уж… Паскаль точно не был ангелом.

Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Лили встала с постели, накинула халат и пошла вниз – нагреть воды и вывести на прогулку Фасолинку. Услышав его шаги на лестнице, обернулась. На Паскале не было ничего – лишь простыня вокруг бедер. А брюки и рубашку он держал в руке. Лили показалось, что он выглядел немного усталым, что, впрочем, было вполне объяснимо.

– Уже встала? – с улыбкой сказал он. – Значит, мне не удалось вымотать тебя до изнеможения?

– О, в этом ты как раз преуспел, – ответила Лили, вздохнув с облегчением – Паскаль, к счастью, вел себя как обычно. – Но, знаешь ли, меня ждут дела. Дом сам себя убрать не может. Да и овощи из огорода сами в котелок не прыгают…

Паскаль оставил рубашку и брюки на стуле и, подойдя к ней, обнял ее. Обнял своими такими теплыми, такими сильными руками!

– Точно? Ты уверена? – спросил он, целуя ее в шею за ухом.

И тут Лили вдруг почувствовала, что ей почему-то трудно говорить. Поэтому она ограничилась кивком.

– Ты немного не в себе, герцогиня? Словно тебя подвесили на заборе вверх ногами? – спросил Паскаль, поглаживая ее по спине.

– Да, все верно, – пробурчала Лили. – А ты не чувствовал бы себя точно так же в моем положении?

– Не знаю… А о каком положении речь?

– Ну… – Лили густо покраснела. – Ведь трудно чувствовать себя в своей тарелке, когда не знаешь, как себя вести после того как… В общем, после произошедшего этой ночью.

– Да, понимаю… – протянул Паскаль, делая вид, что обдумывает ее слова. – Ты хочешь сказать, что для таких случаев должны существовать какие-то особые правила поведения?

– Не знаю… – Лили пожала плечами. – Мне об этом никогда ничего не говорили. Единственное, о чем мне сообщили, – так это о потере девственности. И, уж конечно, никто ничего не говорил мне о… Ну, ты знаешь…

– О, да-да, – с ухмылкой закивал Паскаль. – Конечно, я знаю… Но как тебе могли об этом рассказать, если… – Он взъерошил ей волосы. – Если тебе, милая, неустанно внушали, что иметь плотские желания – великий грех? – Опустив голову, он принялся целовать жену, освежая в ее памяти все то, что произошло всего лишь несколько часов назад.

– О Паскаль… – с дрожью в голосе проговорила Лили, когда он наконец оторвался от ее губ. – Я думаю, что тебе не следует… целовать меня вот так при свете дня.

– Неужели? – пробормотал он, накрыв ладонью ее грудь. – Почему же?

Голова у Лили шла кругом; она чувствовала, что и он ее хотел, и это путало все карты.

– Потому что это… непристойно, – пролепетала она.

– Ммм… – Паскаль уже развязал пояс ее халата. – Да, так и есть. – Спустив халат с плеч Лили, опустился на колени и проделал с ней… нечто абсолютно непристойное и в то же время невыразимо прекрасное.

– О Паскаль! – воскликнула она.

– Ммм… – пробормотал он, целуя ее самые сокровенные места. – Приятно…

Приятно?! Да он и в самом деле распутник!

В следующее мгновение Лили уже лежала на залитом солнечным светом полу, охотно позволяя своему мужу делать с ней все то, что настоящая леди, конечно же, никогда бы не позволила.

Открыв глаза, Лили осмотрелась и шумно выдохнула; лоб ее покрывала испарина, волосы тоже были влажными. Она лежала в объятиях Паскаля, чувствуя, как гулко бьется ее сердце.

Лили невольно улыбнулась. Ох, даже не верилось, что человеку могло быть так хорошо…

Тут и Паскаль открыл глаза и, чуть приподнявшись, со стоном перевернулся на бок, увлекая за собой Лили. Он все еще оставался в ней.

– Господи, как же хорошо… – простонал он.

Лили смотрела на него во все глаза.

– Паскаль, а так… часто бывает?

– Понятия не имею. Но надеюсь, у нас с тобой так будет часто.

– Что ты хочешь этим сказать? Как это… понятия не имеешь? – Лили нахмурилась. – Ты ведь наверняка должен знать. При твоем-то опыте…

Он молчал, глядя куда-то в сторону.

– Паскаль, так как же?… – пробормотала Лили.

– У меня опыта ничуть не больше, чем у тебя.

Лили в изумлении таращилась на мужа.

– Я тебе не верю, – сказала она наконец.

– Придется поверить. Я был вчера девственником, вот так-то. – Паскаль принялся целовать ее пальчики.

Лили по-прежнему смотрела на него во все глаза. И она вдруг заметила, что он действительно был смущен – на скулах у него даже появился румянец.

– Но почему?… – пробормотала она.

– Не считал нужным, – ответил он, продолжая целовать ее пальцы. – Полагаю, я дожидался тебя, герцогиня.

На глаза Лили накатились слезы, и она воскликнула:

– Как же я была неправа, когда говорила тебе все эти гадости! И как, должно быть, я тебя злила!

– Иногда я злился на тебя, это верно, – сказал он, поглаживая ее шею. – Иногда мне даже хотелось тебя придушить. – Паскаль помолчал немного. – Скажи мне, с чего ты решила, что я – развратник? Из-за того, что я притронулся к тебе?

Лили покачала головой.

– Нет. Я решила так сразу же, как только тебя увидела. Ты был такой красавчик… Опасный красавчик.

– Опасный? Лили, я в тот момент медитировал. Как я мог показаться тебе опасным? Безобидным – тут я мог бы согласиться.

– Вообще-то я впервые увидела тебя, когда ты работал в монастырском саду. Ты обернулся и посмотрел вверх – наверное, хотел по солнцу определить время. Я-то думала, что ты, скорее всего, будешь похож на уродливого пса, но ты оказался совсем другим.

– Задать следующий вопрос вслух – или сама догадаешься? – усмехнувшись, спросил Паскаль.

– Пожалуй, у меня уже тогда были в отношении тебя нескромные мысли. То есть плотское желание… – в смущении пробормотала Лили; ей было очень стыдно.

– Неужели? – ухмыльнулся Паскаль. – Греховные мысли – на монастырской стене?…

– Не надо меня дразнить. Я действительно думала, что ты насквозь пропитан грехом. Мой отец предупреждал меня, чтобы я держалась подальше от красивых мужчин. Потому что любой красивый мужчина якобы смертельно опасен, кем бы он ни был и где бы он мне ни встретился. И вот потом, когда ты притронулся ко мне, я, конечно же, не могла думать ни о чем, кроме самого худшего. Мне очень жаль, что я думала о тебе плохо. Честное слово…

– А я могу лишь повторить то, что сказал тебе вчера: не надо ни о чем сожалеть, дорогая. Слава богу, что тебе тогда полезли в голову такие мысли. Ведь если бы ты ни о чем таком не подумала, у меня не было бы этих мыслей сейчас.

– Сейчас? – изумилась Лили. – Прямо сейчас?

– Именно так, – отозвался Паскаль. – Конечно, у меня нет никакого опыта, но я намерен наверстать упущенное. К примеру…

Он уже оживал внутри нее, и Лили, закрыв глаза, полностью отдалась его воле.

Солнце еще не поднялось слишком высоко, когда Паскаль подошел к виноградникам на южном склоне. У него было неспокойно на душе, и, как выяснилось, не зря. Чарлз Клюбер не терял времени даром. Все в округе уже знали о том, что произошло накануне вечером.

Поднимаясь на склон, Паскаль видел, как оглядывались на него люди, и слышал возбужденный шепот. Ему давно бы пора к этому привыкнуть, но все равно было ужасно неприятно. «Что ж, придется распрощаться с непринужденностью в общении», – думал он. Увы, те счастливые дни, когда его здесь считали обычным человеком, канули в Лету…

Паскаль вежливо улыбался и раскланивался со всеми. Как всегда по утрам, первым делом он взялся за осмотр лозы. Чарлз Клюбер побежал к нему со всех ног, а потом долго жал ему руку.

– Месье, вы так быстро ушли вчера, что я не успел поблагодарить вас как положено. Эмили все мне рассказала. Рассказала и о том, что вы вернули жизнь нашему сыну. Я перед вами в неоплатном долгу, месье.

– Пустяки, Чарлз, – сказал Паскаль. – Вашего сына надо было только немного подтолкнуть. Ему пришлось нелегко при родах. Как сегодня чувствуют себя ваша жена и сын?

– Лучше не бывает! – просиял Чарлз. – У меня теперь есть и сын! Мой первый сын! А если бы не вы, месье, я бы сегодня его хоронил, – со вздохом добавил Чарлз.

– Как я уже сказал, его нужно было лишь немного подтолкнуть, вот и все, – пробормотал Паскаль. – Как назвали ребенка?

– О, я, конечно, сразу должен был сказать! – оживился Чарлз. – Мы назвали его Джозеф-Жан, в честь двух святых. Мы дали ему сильное имя, как вы и советовали. И, знаете, месье… То, что вы сказали моей жене, – это правда?… Ну… насчет того, что Господь одарил его своей милостью и что он будет совершать богоугодные дела… Он будет воином, мой сын?

– Ваш сын замечательный боец. Но я не думаю, что его предназначение в том, чтобы заливать кровью поля брани. Он силен духом, ваш Джозеф-Жан, – проговорил Паскаль, пристально изучая лозу, обремененную тяжелыми гроздьями. Виноградины меняли цвет с зеленого на черный. А от «мучнистой росы» не осталось и следа. – Вот, взгляните, – сказал Паскаль, чтобы отвлечь Клюбера от бесконечных изъявлений благодарности. – Ни единого пятнышка! Образцовая гроздь! Если сухая погода продержится, то в этом году у нас будет славное каберне! И белый виноград, хоть его и немного, тоже даст неплохой урожай. И вино из него выйдет вполне приличного качества. А вот на красные сорта я возлагаю особые надежды…

– Да-да, месье, – радостно закивал Чарлз. – Это все потому, что вы догадались в прошлом месяце сощипнуть немного листьев с каждого растения.

– Не знаю, почему мне это раньше в голову не пришло… Ведь не надо большого ума, чтобы понять: чем больше солнца и воздуха будет попадать на плоды, тем выше шанс избавиться от грибка. – Паскаль в задумчивости почесал подбородок. – Я, конечно, не знаю, какое влияние окажет солнце на вкус и аромат плодов, но привкуса плесени у вина точно не будет, и это – уже достижение.

– Достижением можно назвать уже то, что у нас вообще будет урожай. Говорят, земля наконец ожила. И все благодаря вам!

– Еще несколько слов благодарности, Чарлз, и я за себя не отвечаю!

– Чтобы вы, месье, вышли из себя?… Такого просто быть не может. Я ни разу не видел, чтобы вы на кого-то прогневались. Прошедшая ночь – не в счет. Я сам был виноват, так что получил по заслугам.

– Да вы меня не знаете совсем, – ухмыльнулся Паскаль. – Спросите мою жену. Она считает, что у меня несносный характер.

Чарлз тоже ухмыльнулся.

– Все жены считают своих мужей несносными, месье. Но ваша, по крайней мере, вас слушает.

– Даже представить не могу, с чего вы это взяли. Что же касается медицины, то в этом она меня действительно слушает, – но лишь потому, что я в таких делах разбираюсь лучше. А вот во всем остальном? – Паскаль рассмеялся. – Слушает, только если мне очень сильно повезет!

Чарлз кивнул.

– Видно, что вы очень любите свою жену, месье.

– Да, очень, – согласился Паскаль. – Но пора вернуться к работе. Весь этот склон нужно прополоть и удалить поврежденные ягоды. – Паскаль вернулся к осмотру растений, но он еще долго чувствовал спиной взгляд Чарлза – взгляд человека, который не знает, что о нем думать.

И так продолжалось все утро. Паскаль переходил от лозы к лозе, отдавая какие-либо распоряжения, и всюду он встречал одни и те же пристальные и настороженные взгляды. Кроме того, он частенько замечал, что люди, глядя на него, украдкой крестились. Можно было лишь благодарить Господа за то, что Лили воспринимала его по-другому. Не хотелось даже думать о том, что произошло бы, если бы она оказалась такой же, как все остальные.

Он разговаривал с Пьером Маршандом, когда вдруг услышал голос Лили. Паскаль даже вздрогнул от неожиданности. Лили могла прийти на виноградники только в одном случае – если бы что-то произошло… Но, обернувшись, он увидел, что жена совершенно спокойна. И она несла в руке корзинку, небрежно перекинув через руку тонкое одеяло.

Улыбаясь и любезно здороваясь со всеми, кого встречала по дороге, Лили кокетливо покачивала бедрами, шагая между рядов виноградных кустов. В простеньком платье, с лентой в волосах, она могла бы сойти за крестьянку, если бы не королевская осанка и не совершенство фигуры. Но держалась эта красавица совсем не так, как держалась бы чопорная герцогиня.

– Лили, в чем дело? – спросил Паскаль, когда жена подошла к нему.

И тут она вдруг приподнялась на цыпочки и на глазах у ошеломленных зрителей поцеловала Паскаля в губы.

– А разве мне нужен повод, чтобы навестить мужа на работе? – спросила она, опустив перед ним корзинку. – Я принесла тебе поесть. Ты пропустил завтрак, и я подумала, что ты сильно проголодался. Когда я по дороге заглянула к мадам Клюбер, она передала для тебя одну из своих знаменитых колбасок. – Лили говорила громко и отчетливо – чтобы каждый смог бы ее услышать.

Совершенно обескураженный произошедшим, Паскаль молчал. А Лили с улыбкой добавила:

– Ну, сделай же перерыв. Ты слишком много трудишься последнее время. Денек выдался славный, так почему бы нам не устроить пикник? Вы ведь не против, месье? – с обворожительной улыбкой обратилась Лили к Пьеру Маршанду. – Я его надолго не задержу.

– Пикник, говоришь? – Паскаль окинул жену оценивающим взглядом. – Ты прежде никогда не приносила мне еду. Дорогая, что ты задумала? – спросил он, переходя на английский.

– Сейчас сам увидишь, – ответила Лили на том же языке. Переходя на французский, она вновь обратилась к Маршанду: – Прошу нас извинить, месье. Как ваша жена? Как дети? Выздоровели?

– Спасибо, хорошо, мадам, – в смущении пролепетал Маршанд. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Рада это слышать. Ветрянка – болезнь неприятная, как, впрочем, и любая болезнь. – Сказав это, Лили потянула мужа за рукав, увлекая в сторону тенистого орехового дерева, что росло ниже по склону, у края виноградников.

Деловито расстелив под деревом одеяло, Лили принялась выкладывать из корзинки разнообразную снедь.

– Что ты делаешь? – посмеиваясь, спросил Паскаль.

– Кормлю своего мужа, – с жизнерадостной улыбкой ответила Лили. – Тебя ведь надо время от времени подкармливать, а то ты так долго не протянешь.

Тоже улыбнувшись, Паскаль сел на траву.

– Видит Бог, я понятия не имею, что за игру ты ведешь, моя милая. Но должен признаться, что я не прочь взять тебя прямо здесь и сейчас.

– Именно этого я и добиваюсь, – с ухмылкой сообщила Лили и толкнула мужа в грудь, опрокинув на землю.

– Что? Неужели все так серьезно? Я-то думал, что после сегодняшнего утра ты сможешь продержаться хотя бы до вечера. – Паскаль тихо рассмеялся. – Между прочим, половина мужского населения Сен-Симона сейчас с завистливым любопытством наблюдает за нами.

– Я знаю, – сказала Лили, отрезав кусок колбаски мадам Клюбер. – Но что же они сейчас видят? Видят, как довольная во всех отношениях женщина обихаживает своего горячо любимого мужа. – Она поднесла кусочек колбаски к его губам.

– Рад это слышать… – Паскаль принялся жевать. – Но почему об этом должно быть известно чуть ли не половине Сен-Симона?

Лили откупорила бутылку вина.

– Потому что, – ответила она, разливая вино по стаканам, – мадам Клюбер, похоже, убеждена в том, что я по вечерам ложусь у твоих ног словно Мария Магдалина у ног Христа.

Паскаль хмыкнул и пробормотал:

– Она глубоко заблуждается.

Лили рассмеялась и заявила:

– Я не пыталась ее переубедить, поскольку у меня создалось впечатление, что она все равно мне не поверила бы. Однако я намекнула, что ты… что ты…

– Что ты ей сказала?! – насторожился Паскаль.

Лили дала ему еще один кусок колбаски, после чего радостно сообщила:

– Сказала, что ты – похотливый дьявол, который не дает мне передышки ни днем, ни ночью.

Паскаль едва не подавился колбасой.

– Надеюсь, ты ничего не имеешь против, – с улыбкой продолжала Лили. – Я подумала, что эта глупость будет хорошим противоядием от другой глупости. Ну, ты понимаешь, о чем я…

– Не уверен, что понимаю твою стратегию, – пробормотал наконец Паскаль. – Ведь того, что произошло вчера, изменить все равно нельзя.

– Еще как можно! В том, что меня воспитывали религиозные фанатики, все же есть кое-какие плюсы. Я очень хорошо понимаю психологию католиков.

– А я нет?

– Нет, у тебя слишком либеральные взгляды. И вообще, мне кажется, что тебе плевать на догмы. Моя стратегия очень проста, Паскаль. Мадам Клюбер убедила себя в том, что ты – святой. Она сама мне об этом сказала.

Паскаль вздохнул и проворчал:

– Ее муж тоже времени не терял… Его послушать – так я могу пройти по морю как посуху, причем делаю это каждый день.

– Именно этого я и опасалась. Поэтому мне пришлось придумать что-то такое, что убедило бы людей в том, что в тебе нет ни капли святости. И я нашла идеальное решение… – Лили принялась загибать пальцы. – Во-первых, святые не интересуются земными делами, а ты целыми днями только и делаешь, что копаешься в земле. Во-вторых, святые хоть и имеют прямую связь со Всевышним, всегда были либо священниками, либо мучениками. А ты ни то, ни другое. В-третьих, ни один святой не может получать истинное удовольствие от совокупления с женщиной, даже если эта женщина – его жена. А вот ты – получаешь. И занимаешься этим неустанно, – с хитрой улыбочкой добавила Лили. – И из всего сказанного следует, что ты – такой же мужчина, как и все остальные, а плоть твоя чаще управляет духом, чем наоборот.

Паскаль посмотрел на жену с восхищением.

– Ты и впрямь все это сказала Эмили?

– Не этими словами, однако же… Когда я закончила, она была под большим впечатлением от твоей мужской силы. – Лили погладила мужа по бедру.

– Да, понимаю… – кивнул Паскаль. – Вижу, ты совсем запутала мадам Клюбер в том, что касается некоторых личных качеств. Но события прошедшей ночи так и остались без объяснения, не так ли?

– Ничего подобного! – воскликнула Лили. – Господь никогда не даст погрязшему в мирских делах похотливому сластолюбцу способность творить чудеса, верно? – Она провела пальцами по паху мужа.

Паскаль тут же накрыл ее руку ладонью.

– Остановись, Лили! Не то мне действительно придется взять тебя прямо здесь и сейчас, тем самым подтвердив то, в чем меня уже подозревает половина Сен-Симона. – Паскаль пристально на нее посмотрел. – Ты ведь этого добиваешься, да? Хочешь, чтобы слухи о моей сверхъестественной мужской силе, которые наверняка уже начала распускать мадам Клюбер, нашли подтверждение?

– Ты попал в яблочко, – сказала Лили, и вид у нее был чрезвычайно довольный. – А что касается чуда, то Эмили уже не так уверена в том, что видела именно то, что видела. Я сказала ей, что она временами теряла сознание. Кроме того, я в красках расписала, какая у тебя замечательная медицинская подготовка.

– А что, если нечто подобное случится еще раз? Что тогда, Лили?

– Я бы не стала насчет этого переживать, – ответила она с улыбкой. – После того, что я рассказала о тебе мадам Клюбер, люди скорее будут смотреть на твой пах, чем на твои руки.

Паскаль рассмеялся.

– Мне бы следовало тебя придушить, и ты об этом знаешь!

Лили пожала плечами.

– Так что тебя больше устроит – чтобы тебя считали жеребцом или святым?

– Конечно, жеребцом! – со смехом ответил Паскаль.

– Вот и договорились, – ухмыляясь, резюмировала Лили. – А, знаешь ли, мадам Клюбер не лгала. – Лили дала мужу кусок хлеба с сыром, а потом отрезала хлеба и себе.

Наблюдая за ней, Паскаль вдруг подумал о том, что эта Лили не имела совершенно никакого сходства с тем капризным и вздорным ребенком, каким она была всего несколько месяцев назад. Эта Лили наполняла его сердце желанием и любовью. И еще – благодарностью. Какое счастье, что она принадлежала ему! Ему в жизни выпала редкая удача.

– Что ты смотришь на меня так странно? – Лили подняла на него глаза.

– Я считал благодеяния, выпавшие на мою долю, и благодарил Бога за то, что послал мне тебя в жены.

– Я люблю тебя, Паскаль. Очень люблю. – Лили обняла его за шею и поцеловала в губы.

И он ответил на поцелуй жены, даже не вспомнив о тех людях, которые сейчас, возможно, смотрели на них.

Тяжело дыша, месье Жамард поднимался по южному склону холма; внучка попросила его кое-что передать мужу, работавшему в виноградниках. Выполнив поручение, Жамард остановился поболтать с Пьером Маршандом – тот в этот момент с любопытством наблюдал за управляющим и его женой.

– Ты только взгляни на них! – Пьер ткнул пальцем в направлении орехового дерева. – Вот так чудеса! Ламартин целует сестру герцога прямо в поле. Может, не так уж он свят, как думает Чарлз? Судя по тому, как она на него смотрит, он заставляет ее громко стонать в постели. – Пьер от души рассмеялся. – Дядя, ты что? – с удивлением спросил он, глядя на старика, крепко схватившего его за плечо.

– Герцог, – прошептал Жамард.

– А что с ним не так? Герцог сидит себе в замке и попивает вино, пока мы все на него работаем.

– Я не об этом, – прошептал старик. – Я о прежнем герцоге. Я был тут в тот день и видел их вместе. И они точно так же целовались. Я с самого начала знал, кого он мне напоминает!

Руки у Жамарда задрожали, и Пьер похлопал его по плечу.

– Успокойся, старина. О чем это ты?

– Посмотри вокруг, сынок, – сказал старик, окинув взглядом виноградники, радовавшие глаз тяжелыми гроздями. – И подумай о том, что говорится в легенде.

Пьер кивнул.

– Да, так и есть. Наследник герцога вернулся, и земля начала оживать – как и было предсказано. Хотя наследник оказался никчемным прохвостом… Но что ты так раскипятился?

– Да не об этом наследнике речь, дурачина, – в раздражении сказал Жамард. Впрочем, ты еще слишком молод, чтобы помнить… – Жамард ткнул пальцем в сторону Паскаля. – Вот кто наследник!

Пьер посмотрел на своего дядю так, словно тот спятил на старости лет.

– Э, да ты успокойся… Давно тебе стали чудиться покойники? Прежний герцог уже тридцать лет как в могиле.

Старый Жамард презрительно поджал губы.

– Сегодня я приду к вам на ужин. Нам надо серьезно поговорить о месье Паскале Ламартине.

– Анри Ламартин, говоришь? – Пьер Маршанд с удовлетворением поглаживал туго набитый живот. – А ты уверен, что именно это имя видел в метрической книге?

Кристиан Жамард кивнул.

– Да, я уверен. Ламартин уехал, когда умер шестой герцог. Тогда многие поспешили покинуть Сен-Симон. И мне уже давно не дает покоя одна мысль… Вначале я думал, что тут – простое совпадение, ведь этот Паскаль Ламартин сказал, что его родные жили в Париже. С чего бы ему лгать? И все же… Не верю я в такие совпадения.

– Но, Ламартин – довольно распространенная фамилия, – возразил Пьер. – Ты ведь сам говорил, что он нисколько не похож на Анри Ламартина.

– Вот и я об этом! – в раздражении воскликнул месье Жамард. – Говорю тебе, он похож на прежнего герцога. Может, они и не на одно лицо, но сходство есть, и его нельзя не заметить. К тому же это многое бы объяснило… – Кристиан сокрушенно покачал головой. – Почему ты такой тугодум, Пьер? Прямо как твой отец, да упокоит Господь его душу. Но даже твой отец… если бы он был жив, сказал бы тебе то же, что говорю я.

– Не знаю, дядя… – почесав в затылке, пробормотал Пьер. – Мне эта твоя идея кажется слишком уж невероятной. Фамилия как у бывшего управляющего поместьем, который уже тридцать лет как уехал, и небольшое внешнее сходство с герцогом – да разве этого достаточно, чтобы строить такие догадки?

Месье Жамард встал и подошел к окну. Ткнув пальцем в сторону виноградников, проговорил:

– Вот, видишь? Ты самое главное, кажется, позабыл. Виноград-то зреет!

Пьер пожал плечами.

– Месье Ламартин знает свое дело. Ты же мне сам это говорил.

Кристиан вновь покачал головой.

– Ты все еще думаешь, что это – совпадение? Да что у тебя с мозгами, сынок?

– С мозгами у меня полный порядок, – заявил Пьер. – Не я же придумываю всякие небылицы… Я просто слушаю месье Ламартина, делаю, что он говорит, и лоза выздоравливает. Что тут удивительного? И если уж начистоту… Сдается мне, что возвращение к жизни мертвых младенцев – куда более интересная тема. Что на это скажешь, а?

Жена Пьера, что все это время молча мывшая посуду, решила вмешаться в мужской разговор.

– Сегодня днем ко мне заглядывала Эмили, и если верить тому, что она говорит, то месье Ламартин никакой не святой, – заговорщически улыбаясь, сказала Мари.

– Если ты о том, как он ведет себя со своей женой, то я и сам все видел, – сквозь зубы процедил Пьер.

– Ненасытный, говорят, – добавила Мари, ухмыляясь. – Бедная мадам Ламартин.

– Да уж, бедная… Не думаю, что ее что-то не устраивает.

– Он и впрямь ненасытен, – продолжала Мари. – Эмили говорит, что ей сама мадам об этом рассказывала. Он ее, конечно, изматывает, но она его любит, – что же тут прикажете делать? Неудивительно, что мы ее совсем не видели первое время. Ведь они только недавно поженились. Она, видно, и ходить-то едва могла – разве что по дому. Только сейчас, наверное, пришла в себя.

Брови Пьера поползли на лоб, да и месье Жамард, до этого в задумчивости глядевший в окно, повернулся к племяннику и его жене. Есть темы, которые никогда не перестанут будоражить умы жителей больших и маленьких городов и деревень.

– Да, похоже на то, – согласился Пьер. – Видно, бедняга может удержать своего дружка в штанах только во время работы. Видела бы ты его сегодня, Мари, когда жена пришла его проведать.

– Очень похоже на прежнего герцога, – заметил месье Жамард. – Не мог ни одной юбки пропустить, пока был холостяком. Но как только женился, все как отрезало. Своей супруге он хранил верность.

– Но если он был так верен жене, то как же, скажи на милость, мог сделать ребенка на стороне? – сказал Пьер.

Месье Жамард взглянул на замок.

– Может, это случилось, пока герцогиня носила ребенка? – предположил он, пожав плечами. – Мужчине нужна разрядка, в конце концов. Особенно такому мужчине, как герцог Серж. И ему хватило чуткости не приставать с этим к своей беременной жене, – добавил старик, довольный своей догадкой.

– Что ж, возможно, так и было, – пробормотал племянник. – А жена Анри Ламартина, говорят, была вполне себе симпатичная, хотя с простыми людьми она дружбу не водила.

– Думаю, история твоего дяди очень похожа на правду, – сказала Мари, вытирая руки. – Согласись, Пьер, совпадений слишком много. К тому же женщины сплошь и рядом рожают детей не от своих мужей. Что ж в этом удивительного? – Мари тяжело опустилась на стул и вздохнула. – Симпатичный герцог решил поразвлечься с женщиной, живущей с ним под одной крышей, и она не стала ему отказывать, что вполне естественно. Да, я почти уверена, что дядя прав.

Пьер молчал, а его жена продолжала:

– Интересно, а сам Анри Ламартин знал, что мальчик – не его сын? И сколько на свете таких вот рогоносцев, что всю жизнь воспитывают чужих детей? – Мари посмотрела на мужа с насмешливой снисходительностью.

Пьер ущипнул ее за плечо и с ухмылкой пробурчал:

– Смотри, чтобы я не признал в наших детях сходство с соседом мясником, иначе тебе не поздоровится.

Мари достала из корзинки с шитьем дырявый носок и замахнулась им на мужа.

– Ты о Луи? Фу! С ним – никогда. А вот Паскаль Ламартин – дело другое, – добавила она, причмокнув губами.

Пьер погрозил ей пальцем.

– Месье Ламартин слишком занят своей женой, чтобы обращать на тебя внимание, Мари. Придется тебе довольствоваться тем, кто сидит перед тобой.

Мари закатила глаза.

– Того, кто сидит передо мной, можно год прождать – и все без толку!

Месье Жамард не прислушивался к семейной перепалке. Он думал над разгадкой тайны.

– Налей мне еще вина, Пьер, – приказал он.

Пьер поспешил угодить гостю, но, наливая вино в стакан дядюшки, все же сказал:

– Только запомни: что бы мы тут ни болтали, на самом деле нам ничего не известно наверняка.

Кристиан глотнул терпкого красного вина.

– Ты, Пьер, может, и не знаешь ничего, но я-то точно знаю, даже если Ламартин родился у простолюдинки, все равно он остался сыном герцога. И как только на эту землю вернулся сын герцога, она наконец-то ожила.

– Видит Бог, ты была права, герцогиня, – давясь от хохота, сказал Паскаль. Не успел он войти и опустить на пол свой докторский саквояж, как Фасолинка бросилась к нему с радостным лаем. – И двух часов не прошло, а я уже стал знаменит.

Вечером, после работы, Паскаль решил проведать Эмили и младенца. Лили, вполне освоившаяся в роли медицинской сестры, пошла с ним. Всю обратную дорогу Паскаля прямо-таки распирало от смеха.

– Эмили покраснела, как только тебя увидела, – заметила Лили. – Сама не знаю, как я смогла столько времени высидеть у нее с серьезным выражением лица.

– Если ты думаешь, что у тебя было серьезное лицо, то ты сильно ошибаешься. И знаешь, я заметил, как вы переглядывались, когда я ее осматривал.

– Ты хоть представляешь, о чем она думала? – Лили расплылась в улыбке.

– Ладно бы только Эмили… Я могу представить, что думал ее дед. Месье Жамард прямо-таки поедал меня глазами. Знаешь, я еще в виноградниках заметил, как он показывал на нас пальцем. Думаю, мы шокировали его своим поведением. – Паскаль зашел в соседнюю комнату и, стянув рубашку, принялся мыться.

– Не знаю, как насчет дедушки Эмили, но все остальные мужчины очень тебя зауважали, – со смехом сообщила Лили, нарезая помидоры для салата.

Паскаль высунул голову из двери.

– Выходит, я стал настоящим героем, – заявил Паскаль, вытираясь. – Настоящий Дон Жуан! – Он подошел сзади к жене и обнял ее за талию. Щекоча дыханием ее затылок, прошептал: – Любимая, я хочу тебя. Весь день ужасно хотел…

– А с ужином как быть? – спросила Лили внезапно охрипшим голосом.

– Ужин может подождать, а твой муж, дорогая, – нет. И ты сама в этом виновата. Не надо было приносить мне еду и напоминать о себе.

Лили засмеялась гортанным смехом, и в тот же миг Паскаль подхватил ее на руки и понес наверх бережно и гордо – словно доставшийся в трудной борьбе трофей. Он сделал лишь одну остановку на середине пути, чтобы поцеловать Лили. Избавляя жену от одежды, он покрывал поцелуями ее тело.

– Пожалуй, тебе во всей округе нет равных, – сказала Лили, едва успев отдышаться. Лукаво улыбнувшись, добавила: – А вот насчет всей Франции – не уверена.

– Не спеши с выводами, дорогая, – со смехом ответил Паскаль. – Дай мне немного времени, и я стану лучшим во всей Европе.

– Дай мне знать, когда завоюешь и Азию, – сказала Лили, блаженно улыбаясь.

– Зачем мне Азия? Кстати, Тибет – очень милый уголок. А Гималаи – сплошные горные пики и глубокие ущелья.

Лили потянула мужа на себя.

– Вы могли бы с тем же успехом попытать счастья в швейцарских Альпах, месье шевалье.

Что он и сделал.