Паскаль был немногословен в тот вечер. Лили знала: нет смысла вызывать мужа на разговор, когда ему хочется помолчать. И потому она не стала ни о чем допытываться. Поскольку же пациентов в этот вечер принимать не пришлось, Лили накрыла ужин раньше обычного. Паскаль ел, но, казалось, даже вкуса еды не чувствовал – витал мыслями где-то очень далеко…

Лили помыла посуду, а ее муж занимался бухгалтерией, как всегда после ужина. Но было ясно: он думал о чем-то другом. Лили подошла к нему со спины и прижала ладонь к его теплой щеке. Паскаль машинально накрыл ее руку своей ладонью. Не добившись от него внимания таким испытанным способом, Лили наклонилась и поцеловала его в щеку.

Он улыбнулся, подняв на нее глаза.

– Прости, герцогиня. Я для тебя сегодня – не лучшая компания.

– Не беда, Паскаль. Меня не надо развлекать. Но я вижу, ты что-то задумал… Может, я чем-нибудь могу помочь?

– Да, но не сейчас. Я обдумываю детальный план того, как пресечь творящееся в замке безобразие. Я говорил с твоим братом сегодня днем.

– И до чего вы договорились?

– Жан-Жак оплатил все счета. Он также решил, что больше не желает развлекать своих друзей.

– Он… что? – Лили прищурилась. – Ну-ка, выкладывай, что ты там с ним делал. Залез ему в голову?

– Ты о чем? – с невинным видом спросил Паскаль. – Мы встретились, и я рассказал ему о том, как обстоят дела с виноградниками. Он остался доволен услышанным и увидел смысл в том, чтобы и дальше вкладывать средства в землю.

– Я думала, что вы об этом с самого начала договорились. Разве не так?

– Да, так. Но Жан-Жак не платил по счетам, и я решил напомнить ему о взятых на себя обязательствах. Оказалось, что он на какое-то время передумал участвовать в возрождении виноградников, но сейчас решил, что должен сосредоточиться на деле. А постоянное присутствие в доме шумных и дурно ведущих себя людей мешает работе.

Лили усмехнулась и пробормотала:

– Хитрый же ты дьявол… Ты ведь покопался у него в голове, да?

– Да, все-таки пришлось вмешаться. Но, честное слово, я действовал очень осторожно. – Паскаль усадил жену к себе на колени, и она прижалась щекой к его груди. – По правде говоря, вначале я был очень груб, но затем Жан-Жак увидел свет…

– Я так и знала… – прошептала Лили.

– Нет, не тот свет, – возразил Паскаль. – Он увидел свет разума. Свет разума в доводах, представленных твоим очень хитрым мужем.

– Понимаю, – отозвалась Лили, покрепче прижимаясь к нему. – Что еще сделал мой очень умный муж?

– Я вызвал эпидемию дифтерии.

– Что?! – Лили вскочила с коленей мужа. И в тот же момент в дверь постучали.

– Должно быть, это ее начало, – с ухмылкой заявил Паскаль.

На пороге стоял отец Шабо, смотревший на хозяев с недоумением.

– Мишель, пожалуйста, проходите, – сказал Паскаль с улыбкой.

– Я получил вашу записку, но я не вполне понимаю, что именно мы должны предотвратить? – пробормотал священник.

– Сейчас объясню, но сначала… Могу я предложить вам стаканчик вина?

– Пожалуй, вино мне не помешает, – пробурчал отец Шабо.

Лили поставила на стол три стакана и откупорила бутылку, а затем и сама села за стол. Она была озадачена не меньше священника. У Паскаля сейчас был самодовольный вид мальчишки, задумавшего всех удивить какой-то грандиозной выходкой.

– Так вот, – со вздохом сказал Паскаль, – мне следует начать с самого начала, но предупреждаю: история будет грустной. – Он начал с Жульена и Пасси и закончил разговором с Жан-Жаком, ничего не утаив.

Лили, ошеломленная, молчала. Молчал и отец Шабо. А Паскаль подытожил:

– Поэтому я намерен всех их отсюда выгнать, а вы мне в этом поможете. Вот, Мишель… – Он достал из кармана список и протянул священнику. – Мне нужно, чтобы вы посетили дома предполагаемых жертв эпидемии. Начнете рано утром и будете ходить весь день или столько, сколько потребуется. Я уже говорил с Пьером, с Чарлзом и со всеми прочими, кто есть в списке. Они все согласились.

Лили с радостным изумлением смотрела на мужа.

– И как все это будет происходить? – спросила она.

– Мари свалится ночью. Эмили уже тяжело болеет. Я позаботился о том, чтобы меня увидели как можно больше людей, когда я заходил в ее дом с медицинским саквояжем. Разумеется, следующим сляжет Джозеф-Жан. Само собой, в домах заболевших должен быть введен карантин, и лишь вы, отец Шабо, как духовное лицо, можете и должны оказывать несчастным всяческую поддержку.

– Нечасто меня призывают участвовать в такого рода розыгрышах, – неодобрительно заметил Шабо. Но тут же добавил: – Ох, чего не сделаешь ради доброго дела?!

– Прекрасно, – кивнул Паскаль. – К сожалению, будут немало встревожены те, кто не посвящен в наши планы, но у нас нет выхода. Надо во что бы то ни стало избавиться от Пасси.

– По поводу Пасси… – нахмурившись, пробормотал отец Шабо. – Речь о крупном мужчине с красным лицом и пренебрежительными манерами?

– Да, это он, – ответил Паскаль. – А почему вы спрашиваете?…

– Сегодня его видели в виноградниках. Он наводил справки о вас с Лили. Ко мне уже приходили трое. Люди волнуются.

Лили с тревогой посмотрела на мужа.

– Он не мог тебя вспомнить?

– Нет, не думаю. – Паскаль покачал головой. – Скорее всего, его озадачило мое неуважительное отношение к столь титулованным особам. Я понимаю, что допустил ошибку, но я был так зол, что гнев застил мне разум. Однако, я уверен, Пасси лишь хотел выяснить, имею ли я какое-то влияние на твоего брата, а если имею, то какое именно. Кто-нибудь ответил на его вопросы, Мишель?

– Увы… Один губошлеп проговорился. Но его имя я называть не стану. Но Пасси теперь знает, что ваша жена – сестра Жан-Жака. Знает и о том, где вы живете и какие о вас ходят слухи. Боюсь, что он может использовать это против вас…

Паскаль снова покачал головой.

– Нет-нет, Мишель. Если вы говорите о маленьком Джозефе-Жане, то этот слух давно почил. – Паскаль с улыбкой посмотрел на Лили. – Моя жена об этом позаботилась.

– Нет, я не об этом. Боюсь, что слух, о котором я говорю, может вызвать у вас чувство неловкости. – Отец Шабо не знал, куда девать глаза.

– Да уж, тот слух, что пустила обо мне Лили, смутит любого, – с ухмылкой заметил Паскаль. Но при взгляде на священника улыбка сползла с его лица. – В чем дело, Мишель? Вы какой-то… слишком уж серьезный.

– Так вы ничего не знаете? – спросил Шабо. – И вы, Лили, тоже?

Лили нахмурилась.

– Понятия не имею, о чем речь.

Священник со вздохом проговорил:

– Я думал, вы слышали, но не придавали значения тому, что слышали, потому что посчитали это бессмыслицей.

– Мишель, переходите уже к существу вопроса, – проворчал Паскаль. – Сен-Симон изобилует слухами. О каком из них речь?

– Наверное, вам это покажется странным, но слух касается вашего происхождения.

– Моего происхождения? – с удивлением переспросил Паскаль. – А что с ним не так? Может, вы о том, что я был усыновлен английской семьей? Но кому до этого дело? И вообще, кто об этом знает?

Отец Шабо вскинул брови.

– Лично я ничего об этом не знал. Когда это было? Вы, кажется, говорили, что жили в Париже?

– Да, я жил в Париже. Мои родители умерли, когда мне исполнилось десять. Да хватит уже тянуть! В чем, собственно, дело?

Отец Шабо в смущении пощипывал переносицу.

– Не знаю, что вы на это скажете, но люди говорят… Люди говорят, что вы – внебрачный сын шестого герцога.

Паскаль в изумлении уставился на священника.

– Да вы шутите!

– Нет, не шучу.

– Но это же… Это переходит всякие границы. Да, я знаю, здешние люди суеверны, но чтобы настолько! – Паскаль взглянул на жену и пожал плечами. – Полагаю, это из-за легенды о том, что земля оживет.

– Да, верно, – согласился отец Шабо. – Слух этот отчасти связан с легендой.

– Впрочем, бастардом меня называли уже не раз. Так что я привык. – Паскаль усмехнулся и подмигнул Лили. – Хотя бастардом герцога я еще не был. Полагаю, это должно сильно поднять мою самооценку. Должно быть, меня записали в родственники к местным Ламартинам и сочинили роман между герцогом и мадам Ламартин.

– К вашему сведению, Анри Ламартин был управляющим в поместье Сен-Симон при шестом герцоге, – проговорил отец Шабо, водя пальцем по столу.

– В самом деле? Что ж, интересно… И теперь понятно, каким образом сложилась моя новая родословная. Хотя все это не может вызывать ничего, кроме смеха. – Паскаль рассмеялся. – Хватит делать серьезное лицо, Мишель. Пусть люди думают, что хотят. Меня это совершенно не интересует.

– Я рад, что вы находите ситуацию забавной, – сказал отец Шабо.

– А как же иначе? Впрочем, есть во всем этом и грустная сторона. Тут все будут очень разочарованы, когда окажется, что мои родители – самые обычные люди, которым кусок хлеба давался столь же тяжело, как и прочим обитателям Сен-Симона. А моя мать… Уверен, что она была всецело предана отцу. И верна ему, конечно. Она никогда бы не взглянула на другого мужчину. Да-да, я в этом абсолютно уверен.

– Скажите, а что случилось с вашими родителями? Если, конечно, вам не слишком неприятно об этом рассказывать.

– Нет, я готов рассказать. Они умерли во время эпидемии тифа в Париже весной 1819 года. Мне тогда было десять лет.

Отец Шабо упорно смотрел на свои руки.

– И что же сталось с вами после смерти родителей?

– Меня поместили в сиротский приют, но через месяц я оттуда сбежал. – Паскаль бросил взгляд на жену. – Вы были правы насчет парижских улиц, герцогиня.

– О, я так сожалею о том, что говорила! – В голосе Лили звучало искреннее раскаяние.

– Да, знаю, – кивнул Паскаль. – Но ты попала в яблочко, хотя я не хотел, чтобы ты это поняла.

Лили ласково коснулась руки мужа.

– Как же ты выживал?

– Понемногу попрошайничал, понемногу воровал. Все было не так уж плохо. Кроме того, я был не один такой. Мы, бездомные мальчишки, объединялись в банды. Порой нам бывало очень даже весело. Особенно в тех случаях, когда удавалось надуть полицейских, – с усмешкой добавил Паскаль.

– И тебя ни разу не схватили? – спросила Лили, живо представив Паскаля мальчишкой, оставившего с носом всю жандармерию Парижа.

– Конечно, нет, – с гордостью заявил он. – Но к началу второй зимы на улице я решил, что мне нужна крыша над головой и еда каждый день. И тогда я устроился поваренком на британский торговый корабль. Готовить я не умел, но решил, что эта должность обеспечит мне неограниченный доступ к запасам продовольствия.

Отец Шабо негромко хохотнул.

– Очень практично…

– Слишком практично, – печально улыбнулся Паскаль. – И эта практичность едва меня не сгубила.

– Тебя поймали, когда ты воровал еду? – спросила Лили.

– Нет. – Паскаль вращал бокал по столу, в задумчивости глядя куда-то вдаль. – Корабль пошел ко дну.

Лили тихо вскрикнула и пробормотала:

– Какой кошмар тебе пришлось пережить.

– Да уж, пришлось. У побережья Суссекса мы попали в шторм, и нас выбросило на скалы. Корабль разбился в щепки. – Паскаль невольно поежился. Ему никогда не забыть оглушающий рев ветра, отчаянные крики и грохот обрушивавшихся на палубу волн. – Я был напуган, чертовски напуган, – добавил он шепотом и помотал головой, словно стараясь выбросить из памяти жуткие воспоминания.

На глаза Лили навернулись слезы.

– Не надо, Паскаль, не мучай себя! – воскликнула она.

– Нет-нет, все в порядке. Когда-то ты спросила меня, как я познакомился с Николасом. Тогда я не мог ответить тебе по ряду причин, но сейчас, кажется, пришло время.

У Лили в горле встал ком. Она помнила слова мужа. «Возможно, когда-нибудь, когда мы будем друг другу доверять, я смогу поговорить об этом с тобой», – сказал он ей тогда.

– Спасибо, Паскаль, – прошептала Лили.

Он посмотрел на нее, и взгляд его был наполнен любовью, – конечно же, он помнил тот вечер.

– Вы бы хотели, чтобы я ушел? – тактично спросил отец Шабо.

– Нет, Мишель, в этом нет необходимости. К тому же… То, что я собираюсь рассказать, возможно, представляет для вас интерес как для священника. Вы до сих пор с пониманием относились ко всему, что происходило здесь с моим участием, и это дает мне надежду, что и сейчас вы все правильно поймете. Признаюсь, все это, от начала до конца, я рассказал только троим, и Николас с Джорджией – двое из этих людей. Кстати, они и есть мои приемные родители. Третий же человек – Дом Бенетард.

Отец Шабо кивнул. Лицо его хранило торжественную серьезность, когда он тихо сказал:

– Я очень польщен…

– Не стоит придавать этому столько значения, – заметил Паскаль. – Просто у меня возникло желание поговорить о себе, что я и делаю. К тому же я считаю вас своим другом.

Однако отец Шабо, судя по его лицу, вовсе не воспринимал этот разговор как всего лишь дружескую беседу. А у Лили было чувство, что муж вот-вот расскажет нечто такое… Расскажет то, что потрясет священника до глубины души.

– Так что же случилось потом? – спросила она, подпирая кулаком щеку.

– Случилось то, что все мы оказались за бортом. Но, в отличие от многих других несчастных, меня не бросило на скалы. Волна вынесла меня обратно в море.

– А ты умел плавать?

– Да, но в такой шторм не имеет значения, умеешь ты плавать или нет. Так-то вот, герцогиня. И все, что я помню… Помню, что вода была очень холодная. Меня нещадно мотало из стороны в сторону, и уже через несколько минут я окоченел. Поэтому перестал бороться. И мне сразу стало хорошо. Я чувствовал, что засыпаю. Все вокруг вдруг стало спокойным и безмятежным, и я увидел свет, прекраснее которого нет ничего. Этот сверкающий белый свет манил к себе и сулил счастье. Там, откуда исходил этот свет, было явно лучше, чем в ледяном бушующем море. И я вошел прямо в это сияние.

Паскаль посмотрел жене в глаза.

– Помнишь, что ты чувствовала, когда наблюдала, как возвращается Джозеф-Жан?

Лили утвердительно кивнула.

– Вот так это и было, но только ощущения казались острее. И казалось, что я сам превратился в свет. Мои мать с отцом тоже находились в этом свете, но слишком далеко, так что я не мог до них дотянуться. Были и какие-то другие люди, но я не мог разглядеть их в том ослепительном сиянии. Однако я точно знал, что они любили меня, и это было чудесно. Я хотел бежать к ним как можно быстрее.

– Что же остановило тебя? – спросила Лили.

– Женщина-ангел. И она была невероятно прекрасна… Прекрасна как ангел. Ты ведь знаешь, как обычно изображают ангелов?

– Пожалуй, знаю, – кивнула Лили. – Идеально правильные черты лица, золотистые воздушные волосы, белые одежды и громадные крылья, верно?

– В общем… верно. И у меня защемило сердце, когда я увидел ее. Когда же она сказала, что я не могу идти дальше, я был ужасно разочарован.

– Понятное дело… – пробормотала Лили.

– Она сказала мне, чтобы я возвращался, что у меня остались незаконченные дела. Мне ужасно не хотелось обратно в ледяную воду, но, как хороший мальчик, пусть и уличный, я сделал так, как было велено.

– Сомневаюсь, что ты был пай-мальчиком. Но если тебя не пустили в рай, то что же еще тебе оставалось делать?

Паскаль улыбнулся.

– Ты у меня очень сообразительная. Но все же она позволила мне побыть там еще чуть-чуть и закутала меня в свою любовь, готовя к обратному путешествию. А потом случилось… нечто необыкновенное.

– Что же именно?

– Я посмотрел вниз… Ну, не совсем вниз. Впрочем, это не важно. Так вот, я увидел еще одного ангела. Но этот ангел был другой. Он тоже выглядел как ангел, но каким-то образом я понимал, что это – не ангел.

– Но кем же он был?…

– Человеком, – тихо ответил Паскаль. – Он был самым храбрым, самым замечательным человеком на свете, и я знал: он оказался там, чтобы вытащить меня из моря, рискуя собственной жизнью.

– Николас? – прошептала Лили. – Это был Николас?

– Да, это был Николас. Из того, что было потом, я помню немного, так как потерял ощущение времени. Но я помню, что шел на зов. И помню, что мне было больно и горько из-за того, что я был вынужден покинуть женщину-ангела и тот волшебный свет. Но она пообещала мне, что однажды я смогу вернуться. Она знала, как склонить на свою сторону одиннадцатилетнего мальчика. Она меня подкупила.

Лили засмеялась.

– Дальше я ничего не помню. Помню лишь, как очнулся в постели. Бинкли сообщил мне, что я утонул и что меня вытащил из воды Николас. И еще сказал, что Джорджия очень много времени провела на берегу, пытаясь привести меня в чувство. Оказалось, что я три дня был без сознания и бредил. Так что большинство людей мой рассказ об ангеле, чудесном свете и прочем сочтут игрой больного воображения или сном.

– Они скажут всякие глупости, – заявила Лили. – Паскаль, какая чудесная история! Спасибо, что рассказал ее.

Он улыбнулся жене, затем отодвинул стул и поднялся на ноги. И Лили тут же забыла маленького тощего утопленника, ибо видела сейчас перед собой высокого, прекрасно сложенного и очень красивого мужчину, которого любила до слез. «О, спасибо вам, Николас и Джорджия! – мысленно воскликнула она. – И спасибо вам, Бог и Ангел. Спасибо за то, что не пустили Паскаля тогда в рай».

– Итак, Мишель, – обратился он к молчавшему священнику, – что вы обо всем этом думаете?

Отец Шабо осторожно покачал головой – словно приходил в себя после обморока.

– Даже не знаю, что сказать, – пробормотал он. – Вы дали мне обильную пищу для размышлений. Я никогда ничего подобного не слышал.

Пристально посмотрев на него, Паскаль проговорил:

– Поверьте, Мишель, рассказав вам об этом, я вовсе не хотел подвергать испытанию вашу веру. Скажу больше: я рассказал вам о своем опыте для того, чтобы укрепить вас в вашей вере.

Отец Шабо как-то странно на него посмотрел и тихо ответил:

– Само ваше присутствие здесь укрепляет меня в моей вере, Паскаль. Тот дар, что вы получили от Господа, служит укреплению моей веры. Вне всякого сомнения, если бы ваш рассказ был услышан каким-нибудь епископом, весь епископат упал бы на колени.

– Поскольку в мои намерения не входит выступление перед церковными властями, наш епископат вне опасности, – с усмешкой заметил Паскаль.

– Вы знаете, – пробормотал отец Шабо, – более непочтительных людей, чем вы и ваша жена, мне никогда еще встречать не приходилось. Если бы я сейчас был при исполнении своих пастырских обязанностей, – непременно отчитал бы вас и потребовал уважительного отношения к таинствам Господа. И при этом вы – те самые люди, которые видят эти чудеса и воспринимают их как должное. Особенно вы, Паскаль. – Отец Шабо почесал свой лысый череп. – Ангелы, божественный свет… Наверное, для вас это – вполне заурядные явления, раз вы живете с ними изо дня в день.

– Заурядные явления? – переспросил Паскаль, приподняв бровь. – Конечно же, нет. Я не настолько циничен. Но жена научила меня принимать жизнь такой, какая она есть, и я ей очень за это благодарен. Моя Лили, – добавил Паскаль, положив ладони на плечи жены, – необыкновенная женщина.

– Да, я это заметил, – с улыбкой сказал отец Шабо.

– Ничто не может сбить ее с пути, Мишель, даже ангелы. Так что уж говорить о моей скромной персоне… Я мог бы сказать ей, что являюсь реинкарнацией фараона Рамсеса, и это бы ее нисколько не впечатлило.

Лили улыбнулась.

– Ты совершенно прав, Паскаль. Я знаю, какой ты, и я люблю тебя именно таким. Так зачем же притворяться?

– Вот видите? – с улыбкой сказал Паскаль, обращаясь к священнику. Но улыбка тотчас же сползла с его лица, и он добавил: – Мишель, я лишь хочу, чтобы вы поняли: Господь наделил меня необычными способностями, а в остальном я такой же, как все. И я не хочу жить в одиночестве. Никогда на хотел. Много лет я искал то место, где я буду чувствовать себя дома, и таких людей, для которых я буду свой. И вот я наконец-то нашел свое место в жизни. И оно здесь, в Сен-Симоне, среди вас. А больше мне ничего не нужно. – Паскаль провел ладонью по волосам и вновь заговорил: – Именно поэтому мне все равно, кем меня считают – хоть бастардом герцога, хоть побочным сыном деревенского дурачка. Мне нужно только одно – чтобы во мне видели человека.

Отец Шабо кивнул, однако промолчал.

Паскаль отважился вновь заговорить на больную для него тему лишь поздно вечером, когда они с женой уже готовились ко сну. Он сидел в постели, укрывшись одеялом, и наблюдал, как Лили проводит щеткой по волосам – привычка, которую, вне сомнения, привила ей Коффи. «Интересно, – думал Паскаль, – кто научил ее сбрызгивать волосы настойкой розмарина? Тоже Коффи?»

– Все, хватит. Иди ко мне. – Он протянул к жене руки.

Лили положила щетку на стол и ступила в кольцо его рук.

– А теперь скажи, – проговорил Паскаль, вдыхая аромат ее волос, – что ты на самом деле думаешь о моем рассказе?

– Я думаю, – ответила Лили, целуя его в грудь, – что твой ангел был абсолютно прав. Вернее – права. Ведь ангелом была женщина, верно? Так вот, если бы она не развернула тебя тогда, тебя сейчас со мной бы не было. И ты бы не делал со мной ничего такого чудесного… и совсем не ангельского.

Паскаль засмеялся.

– Чудесного? Должно быть, мое мастерство растет.

Лили искоса взглянула на него.

– Это в тебе Рамсес говорит?

– Нет. – Он провел пальцем по ее губам. – Это говорит недавний девственник, который очень старается угодить своей жене. – Сказав это, Паскаль стал целовать жену в губы.

Через час Лили в сонном изнеможении лежала в его объятиях.

– Кое о чем я тебе не рассказал, – прошептал ей на ухо Паскаль. – Я не хотел этого говорить в присутствии Мишеля, но ты должна знать.

Лили тотчас повернулась к мужу лицом – и сонной истомы в ее глазах уже не было.

– Так что же ты не рассказал?! – оживилась она.

– Это касается не меня, а Николаса, – пояснил Паскаль. – Назвав Николаса храбрым, я сильно преуменьшил его заслуги. То, что он сделал для меня… Это превосходит все мыслимые представления о человеческой храбрости.

– Так что же он сделал для тебя? Я знаю, что он рисковал ради тебя жизнью. И если это не подвиг, то что же тогда подвиг?

– Он рисковал ради меня не только жизнью, но и рассудком. И он едва не сошел с ума. – Паскаль тяжело вздохнул и, сев в кровати, обхватил колени руками.

– Едва не сошел с ума? Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лили, приподнявшись на локте.

– Видишь ли, Николас, будучи еще ребенком, едва не утонул. Корабль, на котором он находился вместе с родителями, потерпел крушение – как и мой. Родители Николаса утонули, но ему удалось спастись. И всю жизнь этот печальный опыт отравлял его существование, напоминал о себе ночными кошмарами. Николас боялся воды. Его трясло даже при виде глади озера.

– О боже! И он вошел в море за тобой?

– Не только за мной. Он вытащил из воды многих людей. – Паскаль невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль. – Меня он вытащил из воды последним, когда уже никто не верил, что еще кого-то можно спасти. К тому времени он ужасно замерз и едва держался на ногах от усталости. Но все равно пошел за мной в море.

Лили прикусила губу.

– О Паскаль… – прошептала она.

– Он вынес меня на берег и в отчаянии рухнул на песок – думал, что опоздал, – продолжал Паскаль.

– А что потом произошло?

Паскаль долго молчал. Когда же вновь заговорил, голос его уже звучал увереннее:

– Николас как бы ушел в себя. Душевная боль его была слишком сильной, и он, не в силах ее вынести, ушел. Разумеется, тело его оставалось на месте, но только одно тело. И так продолжалось шесть недель. Шесть недель он жил в своем собственном аду. Я помню едва ли не каждую минуту тех бесконечных шести недель.

– И ты не мог ему помочь?

– В одиннадцать лет? Я делал все, что мог. Я беспрерывно говорил с ним. Возможно, именно я сумел вернуть его к жизни, потому что утомил своей болтовней. Слава богу, для Николаса все закончилось хорошо, и рассудок к нему вернулся.

Лили немного помолчала.

– Так вот когда это случилось с тобой, да? Я имею в виду твой дар… Ты думаешь, эта женщина-ангел передала его тебе? А может, он всегда был с тобой? Может, по этой причине тебя и отправили обратно к людям?

Паскаль откинулся на подушки.

– Я думаю, это произошло после моего второго рождения. Но я понял, чем владею, не сразу. Осознавал это постепенно. К тому времени, как мне исполнилось четырнадцать, я уже полностью осознал, в чем состоит мой дар и что с ним делать.

– Как в случае с Чарли и вепрем? – спросила Лили.

– Да, – кивнул Паскаль. – Как с Чарли и вепрем. И тогда, слушая, как Чарли рассказывал тебе об этом случае, я натерпелся такого страху, что и не передать. Я думал, у меня сердце остановится. Но ты, да благословит тебя небо, с таким пренебрежением относилась ко мне, что я вскоре понял: бояться мне нечего. – Паскаль засмеялся.

– Я только сейчас поняла, почему ты не ешь ничего с настоящими крыльями, – с улыбкой сказала Лили.

Паскаль уставился на нее в изумлении, а потом, усмехнувшись, спросил:

– А я никогда не говорил тебе, что терпеть не могу баранину?

– Неужели? – спросила Лили.

– Да, именно так, – кивнул Паскаль. – Должно быть, все дело в моем имени. Трудно есть баранину, когда тебя назвали в честь жертвенного агнца.

Лили расхохоталась.

– И что же мне теперь с тобой делать, Паскаль?

– Ну, ты могла бы… – Он изобразил задумчивость. – У меня есть ряд предложений. Например, ты могла бы получить удовольствие от этого бедного ягненка, – заявил Паскаль, сунув руку под одеяло.

И Лили с радостью откликнулась на его предложение.