Весть о том, что они едут в Сен-Симон, достигла городка раньше, чем их карета. Вдоль дороги толпились жители городка и окрестных деревень. Появление же кареты было встречено громкими криками.

– Наш герцог вернулся! – радостно восклицали люди.

– Похоже, ваша светлость, вам тут рады, – сказала Лили.

Паскаль крепко держал жену за руку. У него не было слов – одни эмоции. Он очень боялся, что его подданные, узнав правду, будут сконфужены и неприязненно отнесутся к нему – ведь еще совсем недавно он был одним из них, был им ровней, а теперь вознесся так высоко, что и не дотянуться. Но опасения его оказались напрасны, и новоявленного герцога встретил неожиданно теплый и сердечный прием.

А то, что услышал Паскаль от Мишеля Шабо… Как бы тактично и деликатно ни старался излагать факты священник, рассказ его ошеломил Паскаля. Но, с другой стороны… Наконец-то нашлись ответы на многие его вопросы. Но, конечно же, ему было не по себе… Ощущения его были сродни ощущениям человека, которого после многочасового пребывания в темнице вдруг вывели на залитую солнцем площадь. Впрочем, в каком-то смысле так и случилось: три месяца он провел во мраке отчаяния – и внезапно увидел свет. Увидел свет, ненадолго его ослепивший.

Конечно, непросто вдруг стать герцогом. Но все-таки куда проще, чем жить в мучительном разладе с самим собой. И гораздо проще, чем жить в разлуке с Лили. Но теперь они вместе, и это – самое главное. А ко всему остальному он со временем привыкнет.

А вот Лили на удивление невозмутимо воспринимала все рассказанное отцом Шабо. Когда же священник рассказывал о последних часах жизни его матери, Лили держала его за руку. А ночью, в гостинице, не выпускала его из объятий. Она принимала его в свое тело и душу, давая ему возможность утолить в ней свои печали. А потом она нашла для него нужные слова, которые помогли заделать брешь, вызванную разлукой. Конечно же, они снова любили друг друга, и Паскаль был напорист и полон страсти – словно хотел утвердиться в своих правах на нее.

А сейчас, в экипаже, Лили смотрела на него, сияя от счастья.

– Все очень тебе рады, Паскаль. Словно они сами выбрали тебя своим герцогом.

Паскаль лишь покачал головой – горло сдавил спазм, и он не мог говорить.

– Вы больше похожи на своего отца, чем можете себе представить, – заметил отец Шабо, искоса взглянув на него. – Сержа всегда так встречали, когда он возвращался в Сен-Симон.

– Но как они узнали?… – в изумлении пробормотал Паскаль.

Отец Шабо взглянул на Лили и тихо проговорил:

– Я рассказал вашей матери о том, что вы ждете ребенка. Рассказал перед самым нашим отъездом. – Священник виновато потупился. – Мне показалось, что я не сделаю ничего плохого, если дам ей возможность поступить правильно.

– Вы все правильно сделали, – ответила Лили. – Мой муж заслуживает того, чтобы его принимали как положено.

– Поразительно… – пробормотал Паскаль. – Люди, кажется, и впрямь довольны. – Он не стал сворачивать в сторону замка, а выехал прямо на городскую площадь.

Народ, ликуя, обступил экипаж, и от приветственных возгласов закладывало уши. Паскаль, сидевший на козлах, наклонился и крикнул сияющему Алану Ласкарду, чтобы тот придержал лошадей. А затем Паскаль встал во весь рост и замахал руками, требуя тишины. И тотчас же все умолкли.

– Друзья!.. – Он обвел взглядом толпу, мысленно отметив, что люди, собравшиеся на площади, – действительно его друзья. Здесь были все – и Пьер, и Чарлз, и их жены, и месье Жамард, и все остальные… – Друзья, я… – Тут голос его сорвался, и Паскаль так и не смог договорить.

На помощь ему пришла Лили, стоявшая с ним рядом.

– Друзья, – закричала она звонким голосом, – мой муж так рад возвращению домой, что позабыл все слова! Такое с ним не так часто случается, уж поверьте мне! Но зато и мне наконец-то удалось слово вставить!

Ответом ей был дружный хохот, и Паскаль мысленно поблагодарил жену за находчивость и такт. Лили дала ему возможность собраться с мыслями, и теперь он, откашлявшись, продолжил свою речь:

– Я действительно хотел вам кое-что сказать. Эта новость стала для меня такой же неожиданностью, как и для вас. – Паскаль улыбнулся. – Возможно, для меня даже большей неожиданностью… Ведь, насколько мне известно, вы все еще раньше решили, что я – сын Сержа. И мне приятно осознавать, что я – живое свидетельство порядочности моего отца.

Слова Паскаля были встречены взрывом смеха и несколькими не слишком пристойными шутками, которые Паскаля не только не расстроили, но и порадовали. Может, он и сделался герцогом, но эти люди продолжали относиться к нему так, словно он оставался все тем же Паскалем – любителем веселой шутки и острого словца.

Он вновь вскинул руки, попросив тишины, и теперь уже заговорил серьезно:

– Как сын своего отца, я хочу принести вам клятву. Я обещаю заботиться о вас и об этой земле, пока я жив, а сын мой будет заботиться о вас и об этой земле после меня. – Паскаль умолк, не пытаясь перекричать толпу – это было бы бесполезно.

– А когда нам ждать этого сына?! – раздался голос Пьера Маршанда.

– Если верить моей жене, то к началу июня! – прокричал Паскаль и улыбнулся Лили.

И тут снова раздались восторженные крики. Паскаль же спустился с козел и стал принимать поздравления, обмениваясь рукопожатиями. А потом, оставив Мишеля Шабо на растерзание толпе, вернулся к экипажу и повез Лили в замок.

«Пожалуй, за Мишеля можно порадоваться, – думал он, въезжая на замковый холм. – Приятно, наверное, выговориться после тридцати лет вынужденного молчания». Впрочем, отец Шабо скорее достоин сочувствия – далеко не каждый поймет, к чему была такая щепетильность.

Паскаль поднял взгляд на замок. Никогда ему не забыть тот вечер, когда он увидел его впервые, – увидел ослепительно прекрасным под косыми лучами заходящего солнца. Уже тогда он почувствовал, как защемило в груди. Уже тогда он услышал призывный голос этой земли. Он лишь не понимал, отчего его так тянуло сюда. Теперь же все стало на свои места.

Он был плотью от плоти этой земли. Он был рожден, чтобы любить ее, защищать ее, передавать потомкам. И так тому и быть. Бог ему свидетель, он сделает то, что должен.

Он любил эту землю до боли, до стеснения в груди. И он приехал домой.

– Просторно тут, да? – спросил Паскаль, заглядывая в очередную комнату.

– После нашего домика тут прямо-таки заблудиться можно, – сказала Лили.

– И сквозняки гуляют, – заметил Паскаль. – С этим надо что-то делать. Я не могу допустить, чтобы моя беременная герцогиня сидела на сквозняке.

Лили ухмыльнулась.

– А я ведь и впрямь твоя герцогиня. Забавно, правда?

– Ты ведь не ожидала этого, когда за меня выходила, – признайся!

– Паскаль, с тех пор, как ты вошел в мою жизнь, в ней не осталось ничего предсказуемого. Вся моя жизнь – бесконечная череда неожиданностей. Когда я тебя увидела в первый раз с монастырской стены, я приняла тебя за садовника, у которого есть жена и целый выводок детишек. А потом я увидела твое лицо и решила, что ты – падший ангел.

– Ах, ну да… Распутник и негодяй.

– Но откуда мне было знать, что ты – девственник? Ты совершенно не походил на девственника.

– Неужели?… – ухмыльнулся Паскаль. – А как должен выглядеть девственник?

– Совсем не так, как ты. Девственники выглядят… наивными. А у тебя был такой вид, словно ты все-все уже знаешь про этот мир.

– Ты сделала неверные выводы из верных предположений, – заметил Паскаль. В глазах его плясали озорные огоньки.

– И после этого ты считаешь, что у меня от тебя секреты? Ты хоть можешь представить, что я испытала, когда ты оживил Джозефа-Жана?

Паскаль чмокнул жену в нос.

– Ладно. Ты, наверное, права. Возможно, мне стоило тебя предупредить.

– Да, пожалуй. Хотя я и так подозревала, что что-то с тобой не так, когда ты забрался прямо мне в душу.

– Так и было, – кивнул Паскаль. – И тебе не стоит опасаться того, что я когда-нибудь от тебя уйду. Я очень дорожу собственным рассудком и не хочу его лишиться.

– Вот и хорошо. Потому что я не намерена никуда тебя от себя отпускать. Так-то вот, ваша светлость. Кстати, о вашей светлости… Должна сказать, что для бывшего парижского клошара ты как-то очень уж быстро освоился со своим новым статусом.

– Я неплохо подготовился к любым жизненным обстоятельствам, верно?

– Да, верно, – с улыбкой ответила Лили. – Тебе везде хорошо – и в хижине, и во дворце. Что же касается меня, то я совсем не обрадовалась, когда ты привел меня в ту лачугу у подножья холма.

– Я просто хотел, чтобы ты знала о жизни столько же, сколько знал я. И мне это удалось, не так ли? – Паскаль обнял жену за плечи.

– Мне никогда не постичь всего, что постиг ты, Паскаль. Ведь я – всего лишь герцогиня, не более того. А ты – герцог, ботаник, медик… Кстати, о медицине. Почему ты не сказал мне, что у тебя есть лицензия на оказание медицинских услуг? Я узнала об этом от Жан-Жака.

– Я не хотел, чтобы ты думала, что я слишком много всего знаю и умею, – с улыбкой ответил Паскаль. – А если серьезно… На самом деле я не сказал, потому что тогда мне бы пришлось объяснять, почему я не беру денег за свою работу. – Паскаль засмеялся. – Я получил диплом медика, потому что решил, что это будет полезно, если вдруг возникнут какие-то неприятные вопросы. Но для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, мне пришлось стать ботаником.

– Что тут скажешь?… При таком изобилии виноградников ботаника тебе будет только в помощь. Как, кстати, и навыки плотника. В таком большом доме, как наш замок, всегда найдется, что починить. А вот и главная спальня!

– Я чувствую себя тут… немного неловко, – пробормотал Паскаль. – Понимаешь, я ведь фактически прогнал отсюда Жан-Жака и…

– Чепуха, – перебила Лили. – Ты отличный дипломат. Поручить Жан-Жаку найти рынки сбыта для нашего вина – это и впрямь блестящая мысль.

– Жан-Жаку Париж нравится гораздо больше, чем Сен-Симон, и в этом смысле он только выиграл от переезда. Но все же не так-то легко смириться с потерей титула…

– По правде говоря, мне не показалось, что прощание с титулом было для него таким уж болезненным. Жан-Жак всегда тяготился ответственностью. Кроме того, огромный выигрыш остался при нем. – Лили одарила мужа чуть насмешливой улыбкой. – Я рада, что ты наконец согласился воспользоваться средствами из моего приданого.

– Я все переживаю за Жан-Жака. Состояние, которое он выиграл в карты, осталось при нем, это верно, но всю прибыль от продажи урожая я забрал себе. Не думаю, что он счел мое решение справедливым.

– Я думаю, что ты поступил справедливо. Не было бы тебя, не было бы урожая, а значит – и прибыли. К тому же… Изменить все равно ничего нельзя, не так ли?

– Да, я не могу повернуть время вспять. Но я видел, что Жан-Жак в ярости. И я могу его понять. Непросто терять то, что имеешь, особенно – если теряешь это не по своей вине. А ведь у него, кроме герцогского титула, и не было ничего. С чем он сейчас остался?

Лили погладила мужа по щеке.

– Жан-Жак остался с тем, что нельзя ни у кого отнять. Он остался самим собой, то есть тем, кем он был и кем является. Возможно, для него пришло время получше познакомиться с собственной персоной. Может, это станет для него подарком судьбы, кто знает? Последнее время судьба только и делает, что раздает нам всем подарки. То, что сейчас кажется несчастьем, завтра может обернуться счастьем, ты не находишь?

Паскаль улыбнулся в ответ.

– Любимая, ты прямо-таки на глазах становишься мудрым философом.

Лили рассмеялась.

– Мудрости у меня теперь побольше, чем тогда, когда мы встретились. С этим не поспоришь. И у меня хватит мудрости, чтобы дать тебе совет. Не оглядывайся назад, Паскаль, и не вороши прошлое. Да, кстати… Спасибо, что не обделил мою мать. Я знаю, что она оценила твою щедрость и благородство.

Паскаль пожал плечами.

– Это она поступила благородно. Могу представить, чего ей стоило принятое решение. Но в конечном счете совесть взяла верх, и твоя мать может считать это своей большой победой. Что же касается меня… Наверное, ты права. Мне надо кое-чему поучиться. И я уже учусь, вживаюсь, так сказать, в роль герцога.

– И почему бы не начать вживаться прямо сейчас, – сказала Лили, распахивая дверь спальни.

Жан-Жак перед отъездом забрал с собой все личные вещи, и теперь эта огромная комната выглядела странно безликой. Посреди спальни стояла широченная кровать под богато расшитым шелковым балдахином. По потолку же плыли пухлые облака с сидящими на них мужчинами и женщинами в нескромных драпировках. Многие держали в руках бокалы. Надо полагать, с амброзией.

Паскаль расхохотался, задрав голову.

– Простим художнику неточности. – Он подошел к кровати и посмотрел на жену. – Интересно, я был зачат здесь?

– Если вы с твоим отцом хоть в чем-то похожи, – с серьезнейшим видом сказала Лили, – ты мог быть зачат где угодно.

Паскаль улыбнулся в ответ, но тут же погрустнел.

– Жаль, что я совсем их не знал, – пробормотал он. – Я знаю, что они любили меня, но так странно не иметь никаких воспоминаний о людях, благодаря которым ты появился на свет. Моя мать девять месяцев носила меня под сердцем, а я даже представить не могу, какой она была. И не знаю, каким был мой отец.

– Ты знаешь, что они были хорошими людьми и что их тут любили, – сказала Лили, прекрасно понимая, что этого все-таки мало.

– Да, конечно, – кивнул Паскаль. – И я благодарен Мишелю за то, что он попытался их описать. Но я имею в виду совсем другое… Я чувствую… странную пустоту внутри. Словно какая-то часть моей души где-то не здесь. Я не могу этого объяснить…

Лили ненадолго задумалась.

– Паскаль, я знаю, что делать! – воскликнула она. – Пойдем в галерею. Там наверняка есть их портреты.

Лили схватила мужа за руку и вывела из спальни. Они прошли по коридору, а затем спустились по ступеням. Портретная галерея располагалась в другом крыле. Лили знала, где она находилась, потому что уже побывала там однажды, хотя в тот раз особенно не приглядывалась к лицам на портретах. Если бы она знала, что ей предстояло стать женой седьмого герцога Сен-Симона, – тогда, конечно, проявила бы больше интереса.

В галерее было довольно холодно, как и везде в замке. Открывая дверь, Лили невольно поежилась.

– Знакомьтесь с вашей семьей, ваша светлость, – сказала она.

– О господи! – воскликнул Паскаль, войдя в прямоугольную комнату, стены которой были увешаны портретами всех размеров – от миниатюр до громадных полотен от пола до потолка. – Ты только посмотри на них! А я-то прожил всю жизнь, думая, что у меня нет родственников…

– Что тут сказать? Ты, Паскаль, – единственный известный мне человек, который может похвастаться тем, что имеет три пары родителей. Но в тебе течет кровь вот этих людей. Боже, а кто эта уродливая старуха?…

Лили уставилась на пожилую даму с огромным крючковатым носом и в нелепом напудренном парике. Впрочем, нос Паскаля был очень похож на нос на портрете, хотя выглядел гораздо привлекательнее…

– Лизетт Мария Сен-Симон, – прочел Паскаль надпись на медной табличке. – Портрет написан в 1604 году. Она похожа на боевой топор, верно?

– Жуткая старуха, – согласилась Лили.

Она обвела взглядом комнату и наконец нашла то, что искала, в самом дальнем конце. Это был мужчина, одетый по моде тридцатилетней давности и изображенный во весь рост. Он явно был высоким и крепко сложенным. На губах его играла едва заметная улыбка, а умные глаза смотрели чуть насмешливо. Лили узнала отца Паскаля не столько из-за внешнего сходства, сколько из-за чего-то почти неуловимого, но явно роднившего этих двух мужчин.

Лили подошла к портрету.

«Серж Александр, шестой герцог Сен-Симон», – гласила надпись на табличке. Портрет был написан в 1808 году, за год до его смерти.

– Паскаль, я нашла твоего отца.

Паскаль тотчас подошел к портрету. Он ничего не говорил, но слова и не требовались – все эмоции отражались у него на лице, и сейчас это были и грусть, и сожаление, и любовь…

– Я не очень-то на него похож, верно? – сказал он наконец.

– На самом деле ты на него все-таки похож, – немного подумав, ответила Лили. – Но отец Шабо говорил, что ты больше похож на мать, чем на отца.

Тут Лили заметила портрет, висевший неподалеку от портрета Сержа. На нем была изображена красивая светловолосая женщина в голубом платье с высокой талией. Глаза у нее были той же формы, что и у Паскаля, а губы – чувственные, причем нижняя – припухшая.

– Посмотри, Паскаль, мне кажется, это твоя мать. Ты действительно похож на эту женщину, и ты…

Лили умолкла, изумленная реакцией мужа.

– Господи… – прошептал он. – О боже… – Он смотрел на портрет так, словно увидел привидение. – Да ведь это она…

– Кто? – спросила Лили. Паскаль смертельно побледнел. – Кто она?…

Муж не ответил. Приблизившись к портрету, он коснулся его дрожащей рукой.

– Моя мать… – проговорил он осипшим голосом. – Все это время… Моя мать… А я не знал и не мог знать…

– Чего ты не знал? – в растерянности пробормотала Лили.

И тут он повернулся к ней, и лицо его осветилось такой чистой радостью, что у Лили перехватило дыхание.

– Помнишь, я рассказывал тебе о кораблекрушении и о том, что я увидел в том ярком божественном свете?

Лили кивнула.

Паскаль снова посмотрел на портрет.

– Она была моим ангелом.

Часовня, находившаяся в западной части замка, была встроена в фортификационную стену. Паскаль распахнул дубовую дверь и осмотрелся. Тут было тихо и покойно. И очень красиво. Купол опирался на венок из восьми арок, а расположенные вдоль стен надгробные плиты украшала замысловатая резьба.

Паскалю не пришлось долго искать то, ради чего он зашел сюда.

«Серж Александр. Кристина Вероника». И на плитах были выбиты также даты рождения и смерти.

Паскаль провел рукой по надписям на камне.

– Спасибо, – прошептал он. – Спасибо, отец, за то, что дал мне жизнь и эту землю. Спасибо, мама, за то, что позаботилась обо мне тогда, когда я больше всего нуждался в твоей заботе. Спасибо тебе за то, что так меня любишь.

А затем он провел рукой по собственному имени, данному ему при рождении. «Александр Андре Филипп. Родился 9 апреля 1809 года». Неудивительно, что Ламартины назвали его Паскалем. Он был рожден в канун Пасхи. «Умер 30 апреля 1809 года».

«Но он не умер, – преисполненный невыразимой благодарности, думал Паскаль. – Ему позволили выжить, найти Лили и найти свое место на этой земле».

Паскаль опустился на колени и поблагодарил Бога, который наконец счел возможным привести его домой.