Едва Джорджия выбралась из экипажа, ее оглушил рев волн, бившихся о прибрежные скалы. Хотя до берега было довольно далеко, водяные брызги, словно взрывавшиеся над обрывом, моментально оросили ее лицо и волосы. А уже через несколько секунд она услышала доносившиеся откуда-то крики людей.

– Если вы придержите лошадей, я разгружу повозку, – совершенно спокойно произнес Бинкли, и Джорджия попыталась выполнить его просьбу, однако это оказалось не так-то просто.

Ей никак не удавалось успокоить лошадей, но тут какой-то мужчина, проходивший мимо, предложил свою помощь, и Джорджия, поблагодарив, передала ему поводья, сама же быстро забралась в коляску. Подхватив свою коробку, она тотчас направилась к берегу.

Когда Джорджия спустилась с обрыва, зрелище, представшее перед ней, оказалось даже страшнее, чем она предполагала. Это был настоящий хаос. Весь берег напротив места крушения был заполнен людьми, которые, перекликаясь, обыскивали взморье в поисках тел погибших и выживших. Джорджия лихорадочно осматривала берег, высматривая Николаса, но его нигде не было.

– Сюда, миссис Дейвентри, – сказал крепкий, коренастый мужчина. Он подошел к ней и, взяв за руку, повел ее по крутой каменистой тропке, спускавшейся к морю. – Мистер Бинкли просил присматривать за вами. Он сказал, что вы можете помочь тем беднягам, которым удалось выжить. Пожалуйста, сюда… – мужчина указал вниз. – Только идите осторожнее, пожалуйста.

То и дело спотыкаясь, Джорджия спускалась к линии прибоя, но ей очень мешали мокрые юбки, ставшие ужасно тяжелыми. Обойдя очередной выступ скалы, она увидела погибший корабль. Шторм бросил небольшое судно на прибрежные камни, и теперь полузатонувшая шхуна лежала на пробитом борту, а остатки парусов беспомощно трепетали под порывами ветра и ударами волн. Вблизи тонувшего корабля Джорджия заметила какие-то темные точки, которые то исчезали в белых бурунах, то вновь появлялись. Спустя минуту она в ужасе вскрикнула, сообразив, что это были люди, из последних сил и без каких-либо шансов на успех боровшиеся за жизнь.

Некоторые из мужчин, подстраховав себя веревками, закрепленными на берегу, бросались в воду, пытаясь вытащить тонувших людей из бурлящих волн. И в какой-то миг Джорджия увидела Николаса. Оставшись в одних бриджах, он обвязывал себя прочной пеньковой веревкой, одновременно переговариваясь с крепким мужчиной, в котором она узнала Мартина. В зловещем свете фосфорицирующих волн лицо мужа казалось абсолютно белым – как у привидения. Джоржия закрыла глаза и коротко помолилась за супруга. Потом отвернулась, чтобы не видеть дальнейшее, и стала обходить раненых, пытаясь определить, что можно для них сделать. Бинкли взял под свой контроль ход работ на берегу, и вскоре в действиях спасателей начала проявляться какая-то система. Погибших относили подальше от бушующего моря и укладывали под нависшей над песчаным берегом скалой; раненых же, не мешкая, несли к Джорджии, которая, как могла, облегчала страдания спасенных. Через некоторое время приехал доктор, сразу занявшийся тяжелоранеными, а Джорджия продолжила делать то, что считала правильным.

Едва она закончила перевязывать одного из спасшихся матросов, к ее ногам положили человека с глубокой рваной раной на руке и сильным кровотечением. Несчастный метался в горячке, и Джорджия никак не могла начать перевязку.

– Пожалуйста, успокойтесь немного, чтобы я могла вам помочь, – тихо бормотала она. – Постарайтесь не двигаться. Я знаю, что вам очень больно, но все же постарайтесь не двигаться.

– Я м-могу подержать его, – услышала Джорджия знакомый голос.

Обернувшись, она увидела Сирила, стоявшего прямо перед ней.

– Ах, Сирил… Как хорошо, что ты приехал.

– Ваш слуга Б-бинкли просил помочь тебе, – пробурчал юноша. – А где Н-николас?

– В воде, – ответила Джорджия. – Что ж, помоги, если желаешь. Просто держи его за плечи, а я перебинтую руку. Да, так… Вот так, хорошо, отлично… – Она быстро свела рваные края раны, закрепила повязку и убедилась, что кровотечение остановилось. – Ну… вот и все. А теперь закутайтесь в одеяло и постарайтесь согреться. Скоро о вас позаботятся.

Джорджия перешла к следующему раненому – тот лежал на боку, то и дело откашливаясь кровью. Отдернув одеяло, она тотчас поняла, что этот человек не выживет. На мгновение мужчина открыл глаза и что-то пробормотал.

– Все в порядке, – сказала она, опускаясь рядом с ним на колени и гладя его по волосам. – Все в порядке, все закончилось. Теперь вы в безопасности.

Умирающий дернулся – и затих.

– Почил с миром, – со вздохом сказала Джорджия, закрывая погибшему глаза.

Сирил же побелел как полотно и, быстро отвернувшись, согнулся в жесточайшем приступе рвоты. Джорджия досадливо пожала плечами, накрыла одеялом лицо мужчины и перешла к следующему раненому.

Так продолжалось в течение следующего часа. Из моря, по-прежнему бушевавшего, выловили гораздо больше мертвых, чем живых. Джорджия делала для раненых все, что могла, но все же еще несколько человек умерли. Настояв на том, чтобы Сирил все время находился подле нее, она продолжала обход берега. Молодой человек вскоре перестал выказывать враждебность и, став послушным и покладистым, тотчас же выполнял все указания Джорджии. «Наверное, он боится, что его пошлют спасать тонущих», – подумала она. Впрочем, ее совершенно не интересовали мысли Сирила, главное – при ней была лишняя пара рук.

Помогая раненым, Джорджия все время высматривала мужа – она ужасно за него волновалась.

А Николас тем временем уже вылез из воды, дрожа от холода. Он не мог поверить, что наконец-то все закончилось, что они вытащили всех – и живых, и мертвых. Словно во сне он слышал голоса вокруг и чувствовал на спине чьи-то руки, которые подталкивали его к костру. Потом ему на плечи что-то накинули, и он опустился на песок, со вздохом уронив голову на колени.

Внезапно словно что-то тяжелое и острое вонзилось ему в бок, и Николас, заставив себя поднять глаза, взглянул на море. В следующее мгновение он заметил что-то промелькнувшее в темных водах. И он мог бы поклясться, что видел на гребне волны нечто маленькое и светлое… С трудом поднявшись на ноги, Николас стал напряженно всматриваться во тьму. И вот, наконец, увидел… Да-да, он совершенно отчетливо увидел лицо ребенка.

– О господи!.. Боже милосердный! – Николас сбросил с себя одеяло и подхватил с песка страховочный линь.

– Эй, Дейвентри!.. Черт возьми, что ты задумал?! – закричал ему кто-то.

– Там в воде мальчик, – ответил он. – Клянусь, я только что его видел.

– Там никого не осталось, мистер Дейвентри, – попытался разубедить его Йоганнес Хельмут. – Вы погубите себя, если снова войдете в воду. Вы и так уже сделали очень много, более чем достаточно. Мистер Бинкли!.. – взмолился учитель. – Удержите своего господина!

– Он прав, сэр, – закивал Бинкли. – Вы слишком устали и вряд ли сможете кому-то помочь. Теперь положитесь на других. Вы слишком долго находились в холодной воде, и вам просто необходимо отогреться. Чудо, что вы до сих пор не утонули.

– Я должен идти! – воскликнул Николас и тут же зашелся в кашле. – Ведь там… В море ребенок.

– Прошу меня извинить, сэр, но я не могу допустить, чтобы вы продолжили рисковать своей жизнью. Если в волнах действительно есть кто-то живой, то ему и без вас помогут. Хотя едва ли там остались живые… А вот опасность, сэр…

– Наплевать на опасность! – Николас оттолкнул удерживавших его людей и бросился в ледяную воду.

Руки и ноги сводило от холода и усталости, но Николас упрямо плыл к тому валуну, где минуту назад заметил ребенка. У него-то, по крайней мере, имелся страховочный трос, и если на берегу увидят, что он ушел под воду, то его тотчас же вытащат, а вот у мальчишки не было ничего. Волны вновь и вновь накрывали его, и было ясно, что ребенок держался из последних сил. Стало уже совсем темно, и почти ничего не было видно. Соленая вода разъедала глаза, холод сковывал члены, и движения Николаса становились все медленнее. Только отчаянное желание спасти ребенка заставляло его по-прежнему плыть к валуну, уже едва различимому во тьме. Еще накрыла очередная волна, и он, с трудом пробившись к поверхности и в который уже раз наглотавшись воды, осмотрелся. Никого. Николас в досаде заскрежетал зубами, но тут Господь решил сжалиться над ним, и он, увидев мальчика, несколькими резкими взмахами подплыл к нему. Подхватив мальчика, Николас перевернул его на спину и, поддерживая одной рукой, поплыл к берегу.

– Эй, Бинкли!.. – едва дыша, позвал он, выходя на прибрежный песок с ребенком на руках. Мальчик был без сознания, и его запрокинутая голова безвольно раскачивалась в такт шагам Николаса. – Я нашел его, Бинкли. Слава господу, я нашел его.

С минуту он стоял совершенно неподвижно, потом передал ребенка Бинкли, после чего вдруг развернулся и снова направился в бушующее море.

– Нет, сэр. Думаю, с вас достаточно, – произнес его верный слуга. Он быстро передал кому-то мальчика и положил руку на плечо Николаса. – Пойдемте со мной, сэр. Ваша жена здесь.

– Джорджия?.. Господи, надеюсь, с ней все в порядке.

– Она ухаживает за ранеными. Вон там, видите? А сейчас ваша супруга займется ребенком, которого вы вытащили. Может, пойдете к ней?

Николас кивнул, даже не почувствовав, как Бинкли снял с его пояса страховочный линь и накинул ему на плечи одеяло. И только сейчас он вдруг понял, что не нужно снова входить в воду – ведь мальчик был уже спасен и теперь находился в безопасности. Напряжение спало, и Николаса начала бить крупная дрожь. То и дело спотыкаясь, он направился к возвышению, где расположился импровизированный госпиталь Джорджии. Когда он подошел к ней, она уже склонилась над ребенком. Николас пробился сквозь толпу обступивших ее людей.

– Как мальчик? – прохрипел он, стараясь отдышаться.

Джорджия вздрогнула и, вскинув голову, взглянула на мужа.

– О, Николас, слава Господу! – воскликнула она. – А мне сказали, что ты опять пошел в воду!

– Мальчик, Джорджия. Как мальчик? Прошу, скажи мне, что он жив. Пожалуйста, скажи мне, что я не опоздал.

– Ох, Николас… Кожется, он не дышит…

Она уложила ребенка лицом вниз себе на колено и начала нажимать ладонью ему на спину.

– Ну, что, не дышит? О Господи, прошу тебя… – Николас скрипнул зубами и, отстранив руку жены, начал сам делать спасительный массаж. – Давай же, дыши, дыши! Ты же можешь! Ты вовсе не умер. Ты не можешь умереть! Дыши же, прошу тебя!

Бинкли взял хозяина за плечи и тихо проговорил:

– Сэр, позвольте вашей жене заняться мальчиком. Сейчас вам необходимо обсохнуть и согреться.

– Проклятье, Бинкли! Прекрати мне указывать, что делать! Кто-нибудь должен ему помочь. Кто-нибудь… – Тут Николас вдруг почувствовал, что все вокруг закружилось – будто в водовороте. А потом все погрузилось во тьму.

– Бинкли, помогите ему! – крикнула Джорджия, увидев, что муж потерял сознание. – Прошу, помогите ему! – Но все же она продолжала нажимать на спину мальчика, боясь остановиться даже на мгновение.

Бинкли же склонился над Николасом, прислушиваясь к его дыханию. Через минуту поднял голову и со вздохом облегчения сказал:

– Думаю, ваш муж просто устал и переохладился, мадам. Стаканчик виски и одеяло потолще – вот, пожалуй, и все, что ему сейчас нужно. Мартин, Джером, помогите мне перенести мистера Дейвентри в его экипаж. Не волнуйтесь, миссис Дейвентри, мы позаботимся о вашем супруге, а вы присмотрите за ребенком.

– Спасибо, Бинкли. Только, ради бога, поторопитесь.

Джорджия уложила мальчика на спину и начала делать ему искусственное дыхание, справедливо рассудив, что лучше уж ее дыхание, чем никакого.

– Давай же, малыш, ты можешь, – пробормотала она, страстно желая, чтобы ребенок выжил. – Давай же, помоги мне. Дыши, прошу тебя, дыши. Сделай это хотя бы ради Николаса, если не хочешь ради себя.

Джорджия прекрасно понимала, что Николас рисковал жизнью ради этого ребенка, поэтому с фанатичным упорством продолжала делать мальчику искусственное дыхание, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Сирил, стоявший у нее за спиной и молча наблюдавший за происходящим, неожиданно произнес:

– Он м-мертв, Джорджия. В-возможно, давно уже м-мертв. Оставь его.

Она бросила на юношу гневный взгляд.

– Ради него твой кузен едва не погиб.

– Он поступил г-глупо. Посмотри н-на них обоих.

– Оставь свое мнение при себе и помоги мне. Что-то я не видела, чтобы ты рисковал своей головой. А вот Николас вытащил этого мальчика. И я сделаю для малыша все, что смогу – даже если придется провести здесь всю ночь. Ты меня слышишь? И не смей больше так говорить. Помоги же мне!

Она наклонилась и вновь вдохнула воздух в рот мальчику. А Сирил нехотя опустился на колени и начал массировать грудную клетку ребенка.

Казалось, все это продолжалось целую вечность, но люди, стоявшие вокруг, не расходились и молча наблюдали за действиями Джорджии. Внезапно ребенок шевельнулся, потом судорожно вздохнул и закашлялся, исторгнув из себя фонтан морской воды. Сирил от неожиданности вскрикнул и отшатнулся. А люди, окружавшие Джорджию, тут же начали осенять себя крестным знамением и поплевывать через плечо, отгоняя дьявола. Джорджия тут же перевернула мальчика на бок, остатки воды тотчас покинули легкие ребенка, и он громко застонал.

– О господи, он жив, жив! Сирил, беги обрадуй Николаса. Сирил, быстрее! – закричала Джорджия.

Юноша молча кивнул и поспешно удалился. А Джорджия, подхватив мальчика на руки, крепко прижала его к себе. «Ему, наверное, не больше девяти», – подумала она.

– Теперь все в порядке, малыш, – прошептала Джорджия, касаясь губами его виска. – Теперь ты в безопасности, целый и невредимый.

Она сняла со своих плеч одеяло и завернула в него мальчика, потом, снова прижав его к себе, стала убаюкивать – словно младенца. Джорджия не знала, что еще можно сделать, но понимала, что должна укрыть ребенка от ветра, дождя и холода… и даже от взглядов собравшихся вокруг мужчин; те по-прежнему стояли перед ней – как будто им нечем было заняться. Господи, как же ей хотелось, чтобы они ушли, чтобы оставили ее одну!

Внезапно из темноты возник Сирил.

– Н-николас все еще без сознания, – сообщил он. – А Б-бинкли с ним в экипаже. Он сказал, что вам тоже п-пора ехать, и предлагает взять м-мальчика с собой. Здесь мы б-больше ничего не м-можем сделать. Сейчас мальчишку отнесут в коляску, а остальных пострадавших отвезут в Рэйвенсволк.

– Сирил, ты… ты сделал доброе дело. – Джорджия посмотрела на него с некоторым удивлением; безусловно, это был не тот Сирил, которого она знала. Но сейчас у нее не было ни времени, ни желания размышлять о столь неожиданном превращении. – Да, ты прав, мне нужно идти. Мальчика следует побыстрее согреть.

– Я… мне бы х-хотелось поехать с вами, если м-можно. Я хотел бы сам убедиться, что с м-мальчиком все будет в порядке.

– Сирил, это очень благородно с твоей стороны, но от тебя будет больше пользы в Рэйвенсволке. Мы с Бинкли присмотрим за парнишкой. Боюсь, ему еще придется побороться за свою жизнь. Скорее всего, на некоторое время ему придется остаться у нас.

– Тогда м-можно я п-приду завтра?

– Конечно, можно, Сирил. Спасибо тебе, ты мне очень помог. Уверена, Николас будет рад тебя видеть.

Юноша покраснел и пробормотал:

– Вот эти люди отнесут м-мальчика. Что ж, а я тогда возвращаюсь в Рэйвенсволк.

– Спасибо за все, Сирил. Увидимся завтра.

Юноша кивнул и скрылся в темноте. Джорджия передала мальчика стоявшим рядом мужчинам и побрела вслед за ними.

Возвращение в Клоуз больше походило на шествие. Почти полдеревни сопровождало их коляску пешком и в повозках. Спасение мальчика моментально обросло слухами и теперь воспринималось как небольшое чудо, но главным чудом было то, что утопленник ожил на глазах у множества свидетелей.

Джорджия уже слышала, как поползли шепотки, и оставалось лишь надеяться, что они не перерастут в страх и ненависть. Ее матушку частенько называли «колдуньей», и Джорджия до сих пор не могла понять, невежество это или же обычная неблагодарность. Однако сейчас ей следовало подумать о более важных вещах.

– Ах, Николас… – Она с нежностью поглаживала его мокрые волосы (голова мужа лежала у нее на коленях, и он все еще не пришел в себя). – Николас, все закончилось, и мы едем домой. Проснись, любовь моя. Мальчик спасен и едет с нами. Теперь все будет хорошо. Проснись, любовь моя, пожалуйста, проснись.

Но Николас не шевелился.

Джорджия с тревогой взглянула на Йоганнеса Хельмута, все еще державшего на руках ребенка. Учитель, пожав плечами, пробормотал:

– Никогда не видел ничего подобного, миссис Дейвентри. Он бросился в волны словно безумный. Поверьте, ваш муж – настоящий герой. Да-да, герой…

– Если мы не приедем в течение получаса, Николас станет мертвым героем, – пробурчала Джорджия. – Почему вы позволили ему так долго оставаться в воде? Ведь знали же, чем это может закончиться… Разве не так, мистер Хельмут?

– Это был выбор мистера Дейвентри. Его невозможно было остановить. Но в конце концов… Ведь ваш муж жив и мальчик тоже. А малыш наверняка бы погиб, если бы не он… и не вы.

В ответ Джорджия лишь молча опустила голову. И ее горячие слезы, внезапно подступившие к глазам, закапали на холодное лицо Николаса. Нет, он не умрет. Она выходит его и снова будет любоваться его смеющимися глазами, будет восхищаться его добрым сердцем и загадочной душой. Сама мысль о том, что Николас мог оставить ее, казалась невыносимой.

Джорджия взглянула на ребенка, и у нее защемило сердце. Только благодаря отваге Николаса была спасена эта юная жизнь, так разве можно из-за этого сердиться? Она вспомнила и об остальных спасенных, которые без помощи Николаса и других спасателей никогда бы не справились с бушующими волнами.

Достав платок, Джорджия утерла слезы и проговорила:

– Прошу прощения, мистер Хельмут, я не хотела взваливать на вас свое беспокойство. Пожалуйста, простите меня. Я знаю, что вы точно так же рисковали сегодня жизнью.

– Вы добрая женщина, миссис Дейвентри, и сегодня вы заслужили благодарность многих людей. Особо вас должен благодарить этот малыш, поэтому не изводите себя. Ваш муж – очень сильный человек, и сегодня он еще раз доказал это. Господь милостив, и я верю, что ваш муж поправится.

– С помощью Господа я выхожу Николаса. Клянусь, я это сделаю.

– О, я не сомневаюсь, что сделаете. Вот мы и приехали… Мистера Дейвентри нужно немедленно перенести в дом.

Николаса тотчас же отнесли на второй этаж, в спальню. Джорджия провела Йоганнеса Хельмута в гостиную, где тот осторожно положил мальчика на диван, потом снял с него мокрую одежду и тщательно завернул малыша в плотное одеяло. Джорджия поворошила тлевшие в камине угли, пытаясь вернуть их к жизни, затем тщательно осмотрела ребенка, прислушиваясь к его дыханию. Дыхание было частым, но ровным, так что все вроде бы было в порядке. Но Джорджия не сомневалась: кризис еще наступит.

– У нас мало теплых и сухих одеял, мистер Хельмут, – проговорила она. – Если кто-то сможет с нами поделиться, я буду очень благодарна. Как видите, мы не купаемся в роскоши.

– Я понимаю, миссис Дейвентри. Постараюсь что-нибудь придумать, – ответил учитель, выходя из комнаты.

Вскоре он вернулся с охапкой одеял.

– Этого хватит?

– Благодарю вас, – кивнула Джорджия. – Скажите остальным, чтобы не мокли под дождем, а располагались на кухне. Как только Бинкли устроит должным образом мистера Дейвентри, он всех угостит горячим чаем.

Йоганнес Хельмут склонил голову и, нервно откашлявшись, проговорил:

– Миссис Дейвентри, от имени всех жителей деревни я хотел бы извиниться перед вами за наше поведение. Безусловно, мы должны были проявить большее великодушие и открытость, но все мы считали, что ваш супруг – такой же, как хозяева Рэйвенсволка. Поэтому по селению пошли всякие разговоры… Но смею вас заверить: после того, что произошло сегодня, все разговоры прекратятся. Мне очень жаль, что мы так плохо про вас думали. Вы с мистером Дейвентри проявили сегодня истинное благородство, поэтому еще раз прошу принять мои самые искренние извинения.

Джорджия вновь склонилась над ребенком, не желая, чтобы мистер Хельмут видел слезы, навернувшиеся ей на глаза.

– Спасибо, – ответила она, – вы очень добры.

– Моя доброта ни в коей мере не сопоставима с тем, что вы с мужем сделали сегодня. А теперь, миссис Дейвентри, если я вам больше не нужен, позвольте откланяться.

– Прощайте, мистер Хельмут, – ответила Джорджия. Когда же дверь за учителем закрылась, она, наконец, расплакалась.

Спустя несколько минут в комнату вошел Бинкли. Увидев, в каком состоянии пребывала хозяйка, он, бормоча слова утешения, помог ей подняться наверх и подождал за дверью ее комнаты, давая ей возможность переодеться в сухое. В кухне ее появления ожидало множество людей, и Бинкли, сопровождавший туда Джорджию несколько минут спустя, тихо прошептал:

– Мадам, вы должны им что-нибудь сказать. Какие-то слова от хозяйки дома. Подумайте, что в этих обстоятельствах мог бы сказать ваш муж, – добавил он, заметив испуг в ее глазах. – Возможно, он захотел бы приободрить людей и поблагодарить их.

Джорджия кивнула, расправила плечи и вошла в кухню.

– Спасибо вам, джентльмены, – сказала она. – Сегодня вы проявили настоящую храбрость и истинное милосердие. Давайте помолимся за души погибших и за здоровье спасенных. Вы можете гордиться тем, что сделали наперекор стихии…

Раздались одобрительные возгласы, и Джорджия, никак не ожидавшая подобной реакции после нескольких месяцев неприятия и отчуждения, в смущении замолчала, но потом, взяв себя в руки, продолжила:

– А сейчас прошу меня извинить. Я должна позаботиться о муже и о спасенном ребенке. А вы согрейтесь и отдохните, прежде чем снова выйдете в непогоду. К сожалению, мы можем предложить вам не так уж много… Бинкли, может, предложите гостям говядины?

Вновь раздались одобрительные возгласы, а Бинкли, поклонившись хозяйке, ответил:

– Как скажете, мадам. Вы правы, этим добрым людям необходимо подкрепиться. Не беспокойтесь, я все сделаю.

– Отлично. Спокойной ночи. И еще раз – спасибо всем. – С этими словами Джорджия вышла из кухни и тотчас же пошла взглянуть на спящего ребенка. Затем поспешила к мужу.

Мужчины уже сняли с него мокрую одежду и надели теплую рубашку. Николас неподвижно лежал в своей постели, в той самой постели, где они прошлым утром смеялись и целовались. Казалось, с той поры прошла целая жизнь.

А сейчас… Николас был бледен как смерть. К счастью, Бинкли не забыл положить ему в постель разогретые кирпичи и укрыл своего господина несколькими одеялами. Не зная, что еще можно сделать, Джорджия подошла к камину и подбросила дров. Затем присела на краешек кровати и попыталась «почувствовать жизнь» – так мать учила ее поступать со всеми больными. Увы, даже в ребенке, лежавшем внизу, было больше жизни, чем в Николасе. Джорджия тяжко вздохнула, и ей почудилось, что у нее остановилось сердце.

– Горячее питье, для мистера Дейвентри, мадам, – сказал Бинкли, входя в комнату с подносом в руках.

– Спасибо, Бинкли. Но если я не смогу привести Николаса в чувство, то пользы ему это не принесет, – ответила Джорджия.

– Пожалуй, вы правы. Думаю, у него нервное истощение.

– Это нечто большее, чем истощение. Но завтра, возможно, его состояние улучшится. Как мальчик?

– Он еще спит, мадам. Но дыхание у него совершенно нормальное, а тело достаточно теплое.

– Очень хорошо. А как вы, Бинкли?.. Вы ведь тоже измучены?..

– Сейчас я больше беспокоюсь за вас, мадам. Сегодня вам многое пришлось вынести…

– Я в полном порядке. Спасибо, Бинкли. Думаю, сегодня я переночую здесь, в этой комнате.

– Мудрое решение, мадам, позвольте заметить. А я останусь с мальчиком и буду внимательно наблюдать за ним. О любых переменах сразу же сообщу.

– Еще раз спасибо вам, Бинкли. Люди из деревни ушли?

– Да, мадам. Я напоил их чаем, дал немного мяса в дорогу и передал от вас слова благодарности.

– Примите и вы, Бинкли, мою благодарность за все, что вы сделали. Не знаю, что бы я делала без вашей помощи.

Слуга поклонился и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

В конце концов Джорджия сама выпила целебный отвар, поскольку так и не смогла разбудить Николаса. Переодевшись в ночную рубашку, она снова подбросила дров в камин. А затем – так как ничего другого придумать не могла, забралась в постель и прижалась к мужу, пытаясь согреть его теплом собственного тела.

– О, Николас, – прошептала она, – о, Николас, пусть все это закончится как можно скорее. Спи, если сон тебе необходим, только вернись ко мне. Прошу, вернись, пожалуйста, вернись…

Она запустила пальцы в его волосы, не в мягкие и шелковистые, какими они были еще утром, а в жесткие и неподатливые от морской соли. Обхватив ладонями его холодное лицо, она прижалась губами к губам мужа, но не почувствовала ответного движения его губ. Джорджия мысленно мысленно молила бога, чтобы муж очнулся, – но ничего не происходило.

– О, Николас, – снова прошептала она, – Николас, любовь моя…

Почти всю ночь Джорджия не спала, держа мужа в объятиях, и это была самая длинная ночь в ее жизни.

Под утро Джорджия все же задремала ненадолго; проснувшись же, обнаружила, что все еще обнимает Николаса. Увы, он по-прежнему лежал без движения. Она прикоснулась губами к его лбу – и в ужасе почувствовала не жар боровшегося с болезнью человека, а леденящий холод. Выходит, ей так и не удалось отогреть мужа. Она перевернула Николаса на спину и, прижавшись ухом к его груди, прислушалась, отчаянно стараясь не паниковать. Сердце Николаса билось очень медленно, но ровно, а грудь ритмично поднималась и опускалась. «В чем же дело?» – думала Джорджия; она понимала, что во всем этом было нечто… ужасно неправильное, почувствовала это еще ночью.

– Бинкли! – позвала она минуту спустя, приоткрыв дверь спальни. – Бинкли, быстрее идите сюда!

Верный слуга появился мгновение спустя.

– В чем дело, мадам? Что-то случилось? – Голос слуги звучал ровно, но было заметно, что он встревожился.

– Нет-нет. – Джорджия покачала головой. – В том-то и дело, что ничего не случилось. Вообще ничего. Думаю, вам лучше войти и взглянуть самому.

Бинкли вошел в комнату и, склонившись над кроватью, осмотрел хозяина. Пощупав пульс, он осторожно приподнял веко больного и внимательно осмотрел глаз. Зрачок никак не реагировал на свет.

Бинкли отступил в сторону и в задумчивости пробормотал:

– Это действительно очень странно…

– Странно? – переспросила Джорджия, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от отчаяния. – Бинкли, я никогда ничего подобного не видела! Если бы у него началась лихорадка, это было бы понятно и естественно после такого переохлаждения. Но Николас до сих пор холоден как лед. Вот этого я никак не могу понять. Скажите, а может, он ударился головой? Вам что-нибудь об этом известно?

Слуга со вздохом пожал плечами.

– Не знаю, мадам. Мне об этом ничего не известно. Конечно, мистер Дейвентри был в шоковом состоянии, но это неудивительно в такой-то ситуации. Возможно, сейчас ему просто необходим долгий сон. Возможно, это наилучшее лекарство.

– Да, я согласна. Но ведь это – не настоящий сон. Ох, Бинкли, я этого не перенесу… А вдруг выяснится, что Николас, спасая жизни других людей, отдал свою? Я действительно этого не перенесу, просто-напросто не переживу.

– Приятно слышать о таких сильных чувствах, мадам, – заметил слуга.

Джорджия взглянула на него с удивлением.

– Бинкли, а разве вы могли думать иначе?

– Важно не то, что думаю я, важно то, что думает мистер Дейвентри. Но мне следует вернуться вниз. Мальчонка очень горячий и мечется во сне.

– Скорее всего, у него жар. Я сейчас же спущусь, вот только оденусь, – пробормотала Джорджия, внезапно осознав, что стоит перед слугой в ночном наряде.

– Конечно, мадам, – с невозмутимым видом ответил Бинкли – словно не замечая ее смущения. – Я сейчас принесу вам горячей воды, так как Лили еще не вернулась, – добавил слуга, покидая комнату.

Джорджия снова села на постель и взяла мужа за руку. Слова Бинкли заставили ее задуматься. Неужели Николас не знает, как сильно она его любит? Ах, вероятно, он сказал что-то Бинкли, намекнув, что считает ее равнодушной. Но почему? С чего он так решил? И почему это имеет для него такое значение?

– Николас, – прошептала она, глядя на него глазами, полными слез, – Николас, ты и в самом деле глупец. Разве ты не знаешь, что я не смогу жить без тебя?

Джорджия поднесла руку мужа к своим губам и поцеловала. Потом прижала его ладонь к своему сердцу, болевшему так сильно, что она едва могла дышать.

Внезапно ей вспомнилось, как муж целовал ее в экипаже. И вспомнились слова, которые он говорил ей.

– Не подходи к воде, – сказал Николас с мольбой в голосе. А потом так крепко прижал ее к себе, словно это было в последний раз, словно ему хотелось попрощаться с ней.

И тут вдруг Джорджия все поняла. И в отчаянии прижала ладонь к губам, сдерживая рвавшийся наружу крик. Из глаз ее хлынули слезы, и она прошептала:

– О, Николас, какой же я была глупой…

Закрыв лицо ладонями, она громко разрыдалась.