Распахнув дверь, Николас стремительно вошел в кухню.

– Джорджия! – позвал он. – Где ты, милая?

Послышалась какая-то возня, и из чулана показалась голова Бинкли.

– Миссис Дейвентри и леди Кларк направились в кладовую, сэр. Паскаль пошел с ними. Он с большим воодушевлением сообщил мне, что через две недели мы отправляемся в Лондон. Это правда – или у мальчика слишком живое воображение?

– Ни то ни другое, Бинкли. Мы действительно отправляемся в Лондон и выезжаем немедленно, вернее – как только ты сумеешь все подготовить. Но хотелось бы побыстрее.

– Да, сэр, понимаю. А миссис Дейветри в курсе изменившихся планов?

– Да, в общем-то в курсе. Что же касается нашего незамедлительного отъезда… нельзя терять ни минуты. Надеюсь, лондонский дом подготовлен. Прислуга на месте?

– Дом подготовлен, сэр, хотя число слуг минимальное. Но это не проблема, я быстро пополню штат. Могу я поинтересоваться причиной такой спешки, сэр?

– Я собираюсь сделать так, чтобы Жаклин де Гир в самое ближайшее время понесла заслуженное наказание.

– Очень хорошо, сэр. Это благородное дело, сэр, – дело, оправдывающее любые сборы, даже самые спешные.

– Не могу не согласиться с тобой, Бинкли.

– С вашего позволения, сэр, хотел бы заметить: отвратительно губить репутации честных людей, но отравлять собственного мужа – это верх цинизма.

– Ты, как всегда, прекрасно информирован, Бинкли.

– Я не мог не услышать разговор дам, когда проходил мимо кладовой, сэр, – с бесстрастным видом ответил Бинкли.

– Но пока ты ничего не слышал, ясно?

– Конечно, сэр. Я займусь приготовлениями немедленно. Мы выезжаем сегодня вечером?

– Это было бы лучше всего. Мы можем переночевать на постоялом дворе. Мне хотелось бы прибыть в Лондон завтра к вечеру.

– Очень хорошо, сэр. Я упакую ленч, чтобы не пришлось завтра останавливаться. Лили будет сопровождать миссис Дейвентри?

– Нет, Лили и Мартину мы поручим присматривать за Клоузом. Нам придется подыскать горничную в Лондоне. А вот Паскаль и Сирил поедут с нами.

– Понятно, сэр.

Бинкли энергично взялся за дело, а Николас отправился искать жену, чтобы сообщить ей о своих изменившихся планах.

Выслушав мужа, Джорджия тотчас же принялась собираться в дорогу. У нее не было ни минуты времени, чтобы обдумать ситуацию, так как навалилось множество дел – нужно было собрать не только свои вещи, но и вещи Паскаля, которых, впрочем, оказалось совсем немного. Маргарет же взяла травы для лорда Рэйвена и уехала, сказав, что встретится с ними в Лондоне, как только они там устроятся.

Потом, уже в гостинице, у них был поздний ужин, в течение которого Николас упорно хранил молчание. Сирил тоже молчал, и поддерживать хоть какую-то видимость разговора пришлось ей и Паскалю.

– Ложись, милая, – сказал Николас, – откидывая покрывало и забираясь в постель. – Завтра нам предстоит долгий день. – Он задул свечу и лег на бок, повернувшись к Джорджии спиной.

– Николас, – сказала она, устраиваясь рядом, – так не годится. Я чувствую, что ты расстроен, что ты злишься. Думаю, тебе стоит рассказать мне, что тебя беспокоит. Не следует держать свои переживания в себе, ты только оправился после болезни, и я беспокоюсь за тебя.

– Не волнуйся, дорогая, я вполне в своем уме. Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

Джорджия села, подтянув колени к груди.

– Это ведь связано с Сирилом, не так ли? У вас состоялся долгий разговор в библиотеке, а потом ты решил, что мы должны отправиться в Лондон немедленно, хотя за час до этого ты вообще не хотел ехать. Что случилось?

– Я бы предпочел не рассказывать, – ответил Николас.

Протянув руку, Джорджия провела ладонью по его волосам.

– Должно быть, что-то сильно тебя расстроило.

– Да, очень. Прошу тебя, Джорджия, давай спать. Я больше не хочу об этом думать.

– Не уверена, что ты сможешь заснуть в таком состоянии. Почему бы тебе не рассказать мне обо всем? Если ты выговоришься, тебе станет гораздо легче. Не похоже, что вы с Сирилом поссорились, но чувствуется, что он чем-то очень огорчен. Что же случилось?

Николас улегся на спину и обнял жену за талию, привлекая ее к себе.

– Я не хочу расстраивать тебя еще больше, дорогая.

– Не надо меня жалеть. Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе разобраться с ситуацией, – я должна знать все.

– Но только не это.

Джорджия ненадолго задумалась, потом спросила:

– А это не связано с кошкой, которую он подложил в мою постель?

Муж посмотрел на нее с удивлением.

– Как ты узнала, что это Сирил?..

– Простые умозаключения. – Я вспомнила, что у Сирила довольно странное пристрастие к крови.

– Что ты имеешь в виду? – Николас насторожился.

– Когда я впервые встретила его – это было в лесу, – он с усердием рвал какую-то ткань с пятнами крови. Увидев меня, Сирил тотчас отбросил ткань в сторону – словно я застала его за каким-то непотребным делом. Позднее, в тот же день, я нашла под кустом кролика, который был выпотрошен. Тогда я подумала, что это браконьеры, – хотя с какой стати они стали бы потрошить зверька?.. А в другой раз он порезал себе руку, потом перевязал ее, но как завороженный смотрел на пятно крови, проступавшее сквозь ткань. После этого я не раз подмечала некоторые мелочи, говорившие о странностях его характера. Поэтому, увидев убитую кошку, я почти сразу заподозрила Сирила.

– Да… я понимаю, что ты имеешь в виду. – Николас сел, откинувшись на подушки. – Сегодня он сам признался в этом. Сказал, что был зол. Но согласись, лишь дикий гнев мог толкнуть его на столь жестокое убийство.

– Да, пожалуй.

– Полагаю, во всем этом есть смысл. Ведь если Сирил был чрезвычайно зол и при этом чувствовал себя совершенно беспомощным… В такой ситуации гнев и чувство беспомощности могли бы просто убить его, не так ли? Я знаю это по собственному опыту, и мне не раз приходилось прятать свой гнев в самые отдаленные уголки сознания. Но Сирил поступил иначе – перерезал кошке горло и выпотрошил кролика. Бог знает, что еще он мог бы натворить…

– Но ведь в последнее время Сирил стал гораздо спокойнее. И казался… почти счастливым.

– Кроме того, он сказал, что после истории с разбившимся кораблем чувствует себя лучше.

– Той ночью он увидел много страшного и шокирующего. Я думаю, это происшествие в какой-то степени внушило ему уважение к жизни, которое выросло благодаря заботам о Паскале.

– И слава богу. Потому что до этого в жизни Сирила было мало такого, ради чего стоило жить. Не самый лучший отец, жестокая и порочная мачеха, безнравственный кузен и огромный дом, по которому он бродил в одиночестве.

– Но теперь у него есть Паскаль и Клоуз, куда он может приходить. Это ведь именно то, чего ты хотел, когда впервые привел его сюда, не так ли?

– Да, конечно. Но посмотри на него – это все еще сплошной комок нервов. Сирил не может произнести без запинки ни одной фразы. Этот парень совсем не похож на того мальчика, которого я оставил в Рэйвенсволке. Но я все еще люблю его, Джорджия, люблю, хотя теперь и не знаю его. Ему нанесли серьезную душевную травму, – но как в такой ситуации ему помочь? Думаю, поможет только одно – Жаклин должна исчезнуть из его жизни.

– Дорогой, что же случилось? Что случилось сегодня днем?

Запустив пятерню в волосы, Николас со вздохом пробормотал:

– Ты спрашиваешь, что случилось? Думаю, я узнал, что мир еще более отвратителен, чем мне казалось. А Жаклин – одно из самых порочных созданий на свете – вот что случилось.

– Ясно, – кивнула Джорджия. – Как я понимаю, Жаклин сделала с Сирилом… что-то ужасное.

– Да, именно так. – Николас умолк и о чем-то задумался.

А его жена невольно вздохнула и закусила губу. О чем же умалчивал Николас? О чем не хотел ей рассказывать? Джорджия мысленно вернулась к их с Николасом разговору, касавшемуся его и Жаклин, и она вспомнила его нежелание говорить об этом. А сейчас… Сейчас, наверное… Да-да, из-за внешнего сходства кузенов, Жаклин, видимо, выместила свою злобу на Сириле.

Джорджия резко выпрямилась и воскликнула:

– О боже, она ведь этого не сделала?! Или все-таки сделала? Только не это, что угодно, только не это!

Бросив на нее взгляд, Николас понял, что она обо всем догадалась. Он со вздохом кивнул и пробормотал:

– Да, ты права. Ты очень быстро соображаешь. Остается молить бога, чтобы остальные никогда не пришли к таким же выводам.

– Ох какой ужас! Бедный Сирил! Неудивительно, что ты так расстроен. Эту женщину нужно казнить!

Николас посмотрел на жену и снова кивнул.

– В этот ты также права. Пытать, приговорить к смерти и повесить – вот что я бы сделал, будь на то моя воля. Но поскольку ее преступление никогда – да, никогда! – не должно стать достоянием гласности, мне придется отыскать другой способ наказания.

Обхватив плечи руками, Джорджия проговорила:

– Даже думать не хочу, как случившееся могло повлиять на него.

– Ты все видела, – с горечью произнес Николас. – Черт, я должен был бороться, должен был остаться, чтобы защитить его. Но я никак не мог представить, что она зайдет так далеко. Никак не мог представить…

– А кто мог такое представить? Это не твоя вина, Николас. Ведь ему было всего лишь семь, когда ты уехал? Ты тогда и подумать не мог о том, что Сирил, когда вырастет, будет так похож на тебя. И, конечно же, ты не знал, что Жаклин окажется настолько порочной.

– Да-да, Жаклин… – Николас вздохнул. – Это продолжалось два года. Два года, Джорджия. Ему тогда было всего лишь пятнадцать. Она спала с пятнадцатилетним мальчишкой, со своим пасынком. Как, черт возьми, я могу это принять? Как, черт побери, Сирил сможет с этим примириться, когда в полной мере осознает случившееся? Наверное, сейчас он ненавидит своего отца за то, что тот когда-то проявил беспечность и не сумел должным образом присматривать за своей женой. Может, именно поэтому у парня нервы не в порядке?

Джорджия со вздохом пожала плечами.

– Не знаю, Николас, но все это ужасно.

– И Сирил знал, что не был ее единственным любовником. Она отводила ему роль второго плана – чтобы было удобнее его использовать. Но он-то все-таки думал, что Жаклин его любила. Будь она проклята!

Прижавшись к мужу, Джорджия прошептала:

– На этот раз ты справишься с Жаклин. Ты сделаешь так, что она больше никому не причинит вреда, по крайней мере – в вашей семье.

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Теперь ты представляешь, с какой гадюкой тебе придется иметь дело?

– Теперь, когда я узнала, что она совратила Сирила, все стало гораздо проще. Я в таком бешенстве, что ей не удастся запугать меня.

Николас улыбнулся.

– Ни разу не видел тебя запуганной, дорогая. Такое просто невозможно представить.

– Еще не так давно меня было очень легко запугать. Миссис Провост и Жаклин помыкали мной, а между ними была мадам Ла Салль – настоящий тиран. И еще – леди Хертон, не столь жестокая, но безмерно глупая. Слава богу, в моей жизни появился ты, и ты показал мне, что с этим можно и нужно бороться, потому что иначе…

– Довольно, дорогая! – Николас рассмеялся, закрывая ей рот поцелуем. Отстранившись, с улыбкой проговорил: – Ведь теперь все по-другому, не так ли? Теперь ты можешь протестовать очень долго и очень громко. И если захочешь, то сможешь померяться силами со всем Лондоном.

– Хотя я твоя жена, Николас, я по-прежнему чужая в твоем мире, и всем это известно. И я вполне достаточно знаю о нравах света, поэтому понимаю: несмотря на роскошные наряды и драгоценности, служанка навсегда останется служанкой. Все окружающие увидят во мне лишь простолюдинку, служанку, каким-то образом сумевшую заполучить в мужья беспутного Николаса Дейвентри.

Николас улыбнулся и намотал на палец золотистую прядь жены.

– Чтобы увидеть их реакцию, я бы хотел хоть раз зайти в клуб «Олмак» с такой служанкой. Что же касается Жаклин… Ох, хватит на сегодня об этой отвратительной женщине! Черт возьми, скоро весь свет узнает, какой блестящий выбор я сделал. Иди ко мне, моя милая, и исполни свой супружеский долг.

Поцеловав жену, Николас тотчас же задрал ее ночную сорочку и припал губами к груди Джорджии. Ее соски отвердели, и она, обвивая руками его шею, откинула голову. Простыни на постели сбились, подушки свалились на пол, а ласки супругов становились все более страстными. Наконец, слившись воедино, оба тихо застонали, наслаждаясь этими чудесными мгновениями. В какой-то момент Николас приподнял ее ноги и вошел в нее еще глубже. Громко застонав, Джорджия обхватила его ногами, и вскоре оба почувствовали приближение кульминации.

– О, Николас!.. – воскликнула Джорджия и, содрогнувшись всем телом, крепко прижала его к себе.

В следующее мгновение Николас хрипло застонал, извергая семя, и тоже содрогнувшись, замер в изнеможении.

Казалось, оба они исчезли в тумане блаженства на целую вечность – ибо ничего не существовало, кроме слияния их тел, жара их плоти, общего биения сердец и любви, связавшей их воедино и придававшей смысл их жизни.

– Наверное, я умер, – пробормотал, наконец, Николас. – Думаю, я уже на небесах.

Джорджия нежно поцеловала мужа и, прижавшись щекой к его груди, прошептала:

– Твое сердце бьется, и твои легкие вдыхают воздух, а не небесный эфир. Так что думаю, ты все еще жив, Николас.

– Нет, это невозможно. Невозможно. Никто не способен пережить такое наслаждение. И знаешь… – Он коснулся ее лба своим. – Оказывается, я не знал, что страсть может представлять угрозу для жизни.

– Миссис Провост тоже этого не знала. Она была убеждена, что страсть – что-то вроде зубной боли.

Николас приподнялся, опершись на локти, и пробурчал:

– Миссис Провост вообще ничего не знала о жизни.

– Ты абсолютно прав.

– Конечно, прав. Я ведь всегда прав, не так ли?

– Не всегда, но часто, – ответила Джорджия.

– О, моя маленькая победа! Надо чаще заниматься с тобой любовью. Это делает тебя уступчивой.

Джорджия засмеялась, уткнувшись лицом в плечо мужа.

– Я люблю тебя, Николас Дейвентри.

– А я люблю тебя, Джорджия Дейвентри. – Он отвел прядь волос с ее лба. – Люблю сильнее, чем способен выразить. А теперь спи, моя милая женушка, и ни о чем не беспокойся. – Он нежно обнял ее и прижал к себе.

Вскоре дыхание Джорджии стало ровным и глубоким, и Николас понял, что она заснула. Сам же он еще некоторое время лежал без сна, думая о любимой женщине в своих объятиях, а также о том, что он, Николас Дейвентри, должен быть благодарен судьбе.

Прервав свой разговор с Паскалем, Джорджия с улыбкой взглянула на мужа. Весь день Николас был необычно тихим и даже немного растерянным, и она прекрасно его понимала. Они только что подъехали к Темзе, и можно было легко представить направление его мыслей. А вот разгадать мысли Сирила было не так-то просто… Всю дорогу он сидел, молча глядя в окно экипажа, и его лицо было совершенно непроницаемым – как и лицо старшего кузена. Джорджия очень сочувствовала юноше, но ничем не могла ему помочь, потому что понимала: Сирил вовсе не обрадуется, узнав, что она в курсе произошедшего с ним.

– Очень интересное путешествие, не так ли, месье? – проговорил Паскаль, взглянув на Николаса.

– Да, действительно интересное. Особенно для тех, кто совершает его впервые.

– О, месье, должно быть, это ваша коммерция заставляет вас быть таким серьезным. Коммерция – тяжкое бремя, так всегда говорил мой отец.

– Бремя?.. О, да-да, конечно. Думаю, дело именно в этом, Паскаль.

– Но вы не можете отдавать коммерции все свое время, месье. Может быть, вы пойдете с нами в парк? Мы увидим там много красивых растений и решим, какие из них купить, чтобы привезти домой. Жаль, что нам пришлось оставить наш сад, но за ним присмотрят Мартин и Лили. А увидеть Лондон – это такое счастье! Ты счастлив, Сирил? Ну почему ты так монструозно молчишь?

– Монструозно?.. Откуда ты берешь такие выражения? – проворчал Сирил. – Ты выражаешься как… как какой-нибудь провинциальный франт.

Паскаль же, казалось, был чрезвычайно доволен собой, и Николас, взглянув на него с улыбкой, проговорил:

– Сегодня утром на почтовой станции какой-то джентльмен в плаще с пелериной заявил, что гостиница «монструозно переполнена».

– А что значит «франт»? – спросил мальчик.

– Мужчина, у которого плащ с пелериной. – Николас снова улыбнулся.

– А это не модно? – допытывался малыш.

– Пожалуй, слегка вычурно. Одежда должна быть одеждой, а не павлиньим украшением.

– Понятно, – кивнул Паскаль. – Лучше быть попроще. Вот вы с мадам – очень простые.

Бросив на мужа лукавый взгляд, Джорджия сказала:

– Я вовсе в этом не уверена, Паскаль. Думаю, тебя ждут кое-какие сюрпризы.

– Вот и хорошо, я очень люблю сюрпризы, – пробормотал Паскаль, прижавшись носом к оконному стеклу и с любопытством рассматривая оживленную улицу. Да, это совсем не похоже на Париж. Я родился в Париже. Месье, вы знаете это?

– Да, знаю.

– Мой английский – монструозно хорош, не так ли? Моя мама была англичанкой, и она обучила меня английскому.

– Твоя мама пришла бы в ужас, услышав от тебя такие словечки. Твой английский великолепен, и пусть он таким и остается, Паскаль. Я буду тебе признателен, если ты не станешь подхватывать вульгаризмы ради сомнительной моды.

– Как вам будет угодно, месье, – сказал мальчик, ужасно смутившись. – Я не хотел никого обидеть.

– Ты никого не обидел, Паскаль. Я лишь поправил тебя. Так что не принимай мои слова близко к сердцу. А теперь смотри внимательно. Скоро мы будем проезжать мимо очень интересных мест…

Лондонский особняк Николаса был великолепен; построенный из белого камня и располагался на Аппер-Брук-стрит, выходящей к Гайд-парку, и Джорджия ахнула в изумлении, когда Бинкли остановил экипаж перед этим домом. Спрыгнув с козел, он подошел к парадной двери и вставил ключ в замочную скважину.

– Николас, неужели это твой дом? – почти шепотом спросила Джорджия.

– Я купил его одновременно с лицензией на брак, – ответил ее муж. – Хотя дом обошелся мне гораздо дороже. Он тебе нравится?

– Пока еще не знаю… Он… он очень величественный.

Сирил выразительно взглянул на кузена.

– У тебя великолепный дом, Николас.

– Я хотел произвести впечатление на Джорджию, но она убедила себя в том, что я беден. Поэтому я не мог сразу же привезти ее сюда, не задев ее тонких чувств.

Джорджия посмотрела на Паскаля, в изумлении раскрывшего рот, потом перевела взгляд на мужа, судя по всему, чрезвычайно довольного собой.

– Николас, ты несносен, – сказала она с улыбкой.

– Всего лишь богат как набоб, – со смехом ответил муж. – А если серьезно, – то это хорошее вложение средств. И я купил его по весьма сходной цене. Но одно твое слово, любовь моя, и я обменяю этот особняк на хижину.

– Думаю, что смогу привыкнуть и к такому дому. – Джорджия судорожно сглотнула. – Хотя он даже роскошнее, чем особняк лорда Хертона…

Николас с улыбкой кивнул.

– Вот и отлично! О, Бинкли уже идет к нам, поэтому давайте сделаем вид, что все мы ежедневно видим подобные особняки. – Он спустился на тротуар и подал Джорджии руку. Потом снял с подножки Паскаля.

Последним вышел Сирил.

– Ты п-полон сюрпризов, Ник, – сказал он, с одобрением глядя на дом.

– Я и сам удивляюсь, – ответил Николас. – Однако же… В последний раз ты называл меня Ником лет десять назад. Чертовски приятно услышать это снова. Что ж, давайте зайдем и посмотрим, все ли там готово к нашему приезду. Дом продавался с обстановкой, но я распорядился сделать кое-какие перестановки, и мне любопытно узнать, что из этого получилось.

Поддерживая Джорджию под локоть и крепко взяв Паскаля за руку, Николас начал подниматься по широким ступеням с видом человека, наконец-то оказавшегося на своем месте.

– Все просто идеально, – заявила Маргарет на следующий день, после тщательного осмотра дома на Аппер-Брук-стрит. – Он будет производить очень правильное впечатление. Особняк сдержанно богат, прекрасно расположен и со вкусом декорирован. А теперь… что касается тебя, моя дорогая. Мы должны приступить к осуществлению наших с тобой планов. Хорошо, что Николас отлучился на целый день, так как их воплощение в жизнь займет как минимум несколько часов, – а это даже мужчину-ангела выведет из себя.

Джорджия еще не привыкла к своему новому положению, и ее немного смущали произошедшие перемены. Слуги и горничные, кухарки с помощницами – к их присутствию она быстро привыкла, поскольку не так давно и сама принадлежала к их числу; но иметь всех этих людей у себя в услужении – к этому она пока что не привыкла. Хорошо, что в последние месяцы у нее были Бинкли и Лили – иначе она почувствовала бы себя совсем потерянной. Николаса чрезвычайно позабавило ее искреннее удивление, когда утром, спустившись к завтраку, она увидела стол, сплошь уставленный блюдами с самой изысканной снедью. Муж со смехом объяснил ей, что Бинкли таким образом пытался компенсировать долгий пост в Клоузе и что будет справедливо, если старому слуге на некоторое время предоставят полную свободу действий.

Джорджия подавила смех, когда Бинкли появился в гостиной с огромным подносом в руках.

– Чай, мадам, – сказал он, опустив на стол поднос. – Вы сегодня обедаете поздно, поэтому я взял на себя смелость дать вам возможность подкрепиться.

– Спасибо, Бинкли, – с серьезнейшим видом поблагодарила Джорджия. – Вы очень внимательны.

– Может быть, ваша светлость желает к чаю миндальное печенье?

– Нет, благодарю вас, Бинкли, – ответила Маргарет. – Чашки чая будет вполне достаточно.

Слуга поклонился и бесшумно удалился.

– Он необычайно тактичен, – с улыбкой сказала Маргарет. Когда же Джорджия рассказала, при каких обстоятельствах Бинкли поступил на службу к Николасу, леди Кларк весело рассмеялась.

– Бинкли взялся не только за Николаса, – продолжала Джорджия. – Он и меня в течение нескольких месяцев учил быть примерной женой. Настоящая леди не вмешивается в дела на кухне. Настоящая леди не сидит на полу, даже если в комнате нет стульев. Настоящая леди не видит своего мужа раздетым, – впрочем, я не думаю, что это правило распространяется на спальню. Этой темы, насколько я помню, он никогда не касался. И, конечно же, помимо всего прочего, Бинкли – образец деликатности.

– Вам повезло со слугой! – со смехом воскликнула Маргарет.

– Я действительно очень благодарна ему, поскольку есть сотни мелочей, которые без него я так и не узнала бы. Ты, конечно же, знала, что истинная леди никогда – да-да! – не сядет за один стол со слугами? И, уж конечно, она не станет мыть посуду. Так вот, я решила, что в работе по дому пара лишних рук никогда не помешает, и мне показалось, что беднягу Бинкли хватит удар. Он выразительно посмотрел на меня и после довольно долгой паузы заявил, что «дамские ручки предназначены для другого». Как ты думаешь, что он этим хотел сказать?

Маргарет пожала плечами.

– Даже представить не могу, дорогая.

– Вот и я не смогла. Но по отношению ко мне он всегда был сама любезность. А ведь Николас мог жениться на настоящей леди, избавив его от всех этих хлопот…

– Очень сомневаюсь, что Бинкли хоть немного сожалеет о выборе своего хозяина. – Маргарет вновь засмеялась. – Хотела бы я видеть, как вы с Николасом жили в течение всего этого времени. Должно быть, Бинкли пришлось нелегко…

– Думаю, что так, – кивнула Джорджия. – Бинкли напоминает мне солдата на поле боя: он делает то, что положено, поступаясь личными интересами, и повинуется своему командиру во всем, одновременно мягко направляя его в сторону правильного решения. Помимо всего прочего, он страж правил и предписаний.

– Думаю, ты очень точно это выразила. Но если мы хотим дополнить тот образ настоящей леди, который Бинкли с таким усердием пытался создать, то нам следует заняться делом. Иначе я просмеюсь весь день. – Маргарет взяла чашку, которую подала ей Джорджия. – Тебе, разумеется, нужен полный гардероб, но на его пошив просто не остается времени. Поскольку же у меня гораздо больше одежды, чем я могла бы использовать, и вся она изготовлена великолепной мадам Жиронди, то я подобрала из своего гардероба небольшую коллекцию, которая, как мне кажется, подойдет тебе. Хорошо, что у нас с тобой одинаковый размер, хотя… Думаю, я чуть повыше. Но ты ведь умеешь обращаться с иголкой, так что эта проблема будет решена очень быстро. Я попросила слугу отнести сундук в твою гардеробную. Как только покончим с чаем, сразу же пойдем инспектировать его содержимое.

– Но я не могу этого принять! – решительно заявила Джорджия.

– Разумеется, можешь, моя дорогая. Поскольку я взяла тебя под свое крыло, ты должна подчиниться моему здравому смыслу. Для возражений и споров у нас просто нет времени. Я уже все обдумала, и вот что я тебе скажу… Мы должны действовать быстро, если хотим опередить Жаклин. Очень скоро в свете станет известно о твоем прибытии в Лондон, и мне хочется сделать первый шаг.

– Какой шаг?

– Я поговорила с мужем, и он согласился со мной по всем пунктам. Во-первых, нельзя больше позволять Жаклин распускать эти грязные слухи, а во-вторых, мы должны показать свету, что вы с Николасом пользуетесь нашей безоговорочной поддержкой. Поэтому на следующей неделе мы даем бал, на котором представим тебя обществу. Что сможет сделать Жаклин?

– А она будет там?

– Она обязательно приедет на бал. Но до этого времени ты не должна показываться на людях, ибо тот, кто предупрежден, тот вооружен.

– Но ведь я обещала Паскалю, что мы с ним поедем осматривать Лондон… – пробормотала Джорджия.

– Ну, это не проблема. Ты должна избегать только тех мест, где может появиться Жаклин. Так что ваши поездки с Паскалем будут совершенно безопасны. Тебя ведь никто не узнает, верно?

– Да, конечно. Мы пока не выезжаем с визитами, поэтому меня в Лондоне еще никто не знает.

– А может быть, вы с Николасом пообедаете с нами в следующую среду? Мне очень хочется познакомить тебя с мужем. Да и Джордж хочет познакомиться с тобой. А теперь пойдем в гардеробную и выберем тебе платье для бала. Там есть одно, которое, как мне кажется, подойдет идеально. За последний сезон я ни разу его не надела, но оно все еще le dernier cri (фр. последний крик).

– Ты так добра… – пробормотала Джорджия, ошеломленная щедростью Маргарет. – Даже не знаю, что сказать… Ведь еще совсем недавно ты совсем меня не знала…

– Ах, дорогая, ты себя недооцениваешь. Возможно, ты вышла замуж за человека выше тебя по положению, но я и сама была в похожей ситуации, когда выходила замуж. Я была бедна, и у меня не было ровным счетом ничего. Мне даже приходилось заниматься домашним хозяйством. Впрочем, у меня имелось одно преимущество – я родилась в аристократической семье. Кроме того, обо мне никто не распускал слухи, потому что даже Жаклин не стала бы смешивать с грязью представителей своей собственной фамилии. Впрочем, она всю жизнь старалась избавиться от малейшего намека на акцент. – Маргарет фыркнула самым неподобающим для леди образом. – Сестра хотела, чтобы люди забыли о том, что она – бедная эмигрантка, но помнили, что она – урожденная де Гир.

Джорджия сокрушенно покачала головой.

– Как все это печально…

– Да, печально. Но я думаю, что Жаклин родилась с неким… моральным дефектом. Ведь я оказалась в таких же обстоятельствах, однако у меня не появилось желания отравить мужа или оклеветать его родственников. Я говорила Николасу, что никогда не верила ни единому слову Жаклин. Но я до сих пор не могу понять, зачем ей понадобилось сочинять все это и зачем теперь и тебя втягивать в эту историю.

– Думаю, я догадываюсь о причинах… – пробормотала Джорджия.

– И каковы же они? Разозлилась на Николаса, который лишил ее хорошей портнихи?

– Нет, не это. Просто я получила то, что не удалось заполучить ей.

Маргарет замерла в изумлении, потом сказала:

– Ах так, вот оно что… Что ж, Жаклин всегда была очень мстительна и ревнива. Бедный Николас…

– Теперь ты понимаешь, почему он не пытался защищаться и опровергнуть ее обвинение? Лорд Рэйвен оказался бы втянутым в отвратительный скандал, а Николас слишком любит дядю и не хочет, чтобы весь свет насмехался над ним. Поэтому Николас уехал из страны. По крайней мере, именно так я все это представляю.

– Ты очень умна, моя дорогая. Да-да, очень умна. И я полагаю, ты права. Джордж однажды предположил нечто подобное, но я не могла поверить, что Жаклин осмелится зайти так далеко. А теперь она повсюду говорит, что ты взяла то, что тебе не принадлежало, и обвиняет тебя в жуткой безнравственности, – мол, ты вынудила Николаса жениться на тебе. Да ведь это самая настоящая ревность!

– Наверное, мне следовало бы возгордиться, – сказала Джорджия с болезненной улыбкой. – Но мне не нравится, когда меня называют шлюхой, а уж называть меня девкой старого лорда Хертона, – это вообще за пределами здравого смысла, потому что мне несколько раз приходилось спускать его с лестницы.

Маргарет рассмеялась.

– Кстати, сегодня утром я нанесла очень полезный визит леди Хертон и выяснила, как Жаклин убедила ее отпустить тебя. Она, как обычно, поступила низко, но в то же время – довольно хитро. Леди Хертон, нимало не смущаясь, поведала мне, как Жаклин пришла к ней и рассказала, что много наслышана о твоей распущенности и что молодой Роберт начал оказывать тебе серьезные знаки внимания. Кроме того, она намекнула, что ты – охотница за наследством и что если леди Хертон не хочет видеть тебя в качестве нового члена семьи, то разумнее будет уволить тебя.

Джорджия в изумлении раскрыла рот, но так и не сумела найти нужных слов.

– И Жаклин сказала, что может леди Хертон избавить от ее распутной модистки. После этого разговора она и сообщила тебе, что ты будешь работать у леди Рэйвен.

– Но почему?! – воскликнула Джорджия. – Почему Жаклин так поступила? Она что, заранее невзлюбила меня, невзлюбила, даже не зная?

– Наверное, Жаклин нравилась твоя работа, и она решила заполучить тебя, чтобы в полной мере воспользоваться твоим талантом. Но она прекрасно знала, что леди Хертон так легко тебя не отпустит. Даже забавно, на какие ухищрения пошла Жаклин, чтобы заполучить тебя. Должно быть, она довольно долго обдумывала этот свой план.

– Поэтому она спрятала меня в своем поместье, чтобы никто не мог поступить с ней так, как она поступила с леди Хертон. Что ж, Жаклин действительно ужасная женщина… И вот она снова распускает обо мне отвратительные слухи, чтобы окончательно погубить меня. Слава богу, теперь у меня есть Николас. Так что будем надеяться, что происки этой ведьмы не увенчаются успехом и имя Николаса Дейвентри будет очищено от грязных обвинений.

Маргарет утвердительно кивнула.

– Да, конечно, моя дорогая. Я не знаю, в какой семье ты росла, но точно знаю, что ты – совсем не такая, какой пыталась представить тебя моя сестрица. Ты замечательная и очень добрая. И ты в первую очередь заботишься не о собственной выгоде, а о благополучии своего супруга. Ты говоришь, что ты не леди, но, насколько я успела заметить, ты гораздо в большей степени леди, чем многие из тех, кто получил это звание по праву рождения. Ты помогаешь тем, кто в этом нуждается, – я слышала о том, какую помощь ты оказала пострадавшим в ту страшную ночь на побережье. Не говоря уж о том, что ты позже сделала для Николаса… Маленький Паскаль, оставшийся сиротой, – еще один пример твоего великодушия.

– Ох, Маргарет, тебя послушать, так я просто святая. А ведь я самая обыкновенная женщина, которая жалеет сирот, потому что и сама когда-то была сиротой. Что же касается всего остального… Просто этому научила меня моя мать.

– Благослови ее господь. Но мой собственный опыт подсказывает мне, что большинство матерей учат своих детей недобрым вещам, – если вообще берут на себя труд чему-либо учить. А твоя матушка смогла воспитать в тебе чуткость к чужой боли. Такие качества не могут быть заслугой Бинкли. Думаю, что при всех своих достоинствах он не мог воспитать в тебе деликатность чувств и чувство стиля, это все – твое собственное. С нетерпением жду момента, когда смогу представить тебя свету. Уверена, тебя ждет безусловный успех.

– Спасибо, Маргарет, ты очень добра ко мне. Но боюсь, ты чересчур оптимистична.

Леди Кларк поставила чашку на стол и решительно заявила:

– Николас – прекрасный человек, и я очень сомневаюсь, что он взял бы в жены женщину, прошлого которой стыдился бы. А если бы ты оказалась не той, которая ему нужна, то он никогда бы не потерял голову от любви. Но он без ума от тебя – это очевидно. У меня мурашки по спине бегают, когда я вижу, как он на тебя смотрит. В комнате может вспыхнуть пожар, и он этого не заметит из-за огня, горящего в его собственном сердце.

Щеки Джорджии залились румянцем, и Маргарет звонко рассмеялась.

– Ах, прости меня! – сказала она. – Это все моя французская кровь. Я отношу все свои недостатки на этот счет – очень удобно. Но amour – это все же величайшая страсть.

– Думаешь, причина в твоих французских корнях? – с улыбкой спросила Джорджия.

– О, я знаю, что англичане тоже способны на безумную страсть – так, по крайней мере, говорит мой опыт, – лукаво улыбаясь, ответила Маргарет. – Мне очень повезло с замужеством, и я не знаю, что бы я делала, если бы в спальне Джордж был таким же тихоней, как за ее пределами. – Маргарет засмеялась. – Я тебя шокировала, моя дорогая? Да, знаю, не подобает говорить о таких вещах. Но мне с тобой удивительно комфортно. Да и у тебя, похоже, такой же счастливый брак – иначе ты бы не смотрела на Николаса такими глазами. Ты точно так же влюблена в него, как он в тебя. Приятно наблюдать за вами…

– Правда?..

– Ну разумеется… Было бы досадно, если бы Николас женился на какой-нибудь холодной, бесчувственной особе. Ведь с такой женщиной он никогда не был бы счастлив.

Слушая гостью, Джорджия испытывала безграничное облегчение. Похоже, Николас был совершенно прав, и супружескими радостями следовало наслаждаться в полной мере. Также, вероятно, стоило благодарить свою горячую кровь, а не стыдиться ее.

– Я так глупо себя чувствую… – пробормотала Джорджия. – Ведь я считала, что веду себя совсем не так, как подобает леди.

Маргарет едва не задохнулась от смеха.

– Ох, дорогая, тебе надо кое-что понять… Спальня – это не то место, где ты должна соблюдать приличия. Именно там ты должна дать волю своим страстям. А потом, сидя в гостиной леди Хертон и испытывая смертную скуку от ее пустой болтовни, ты можешь вспомнить все те восхитительные шалости, которыми занималась накануне в своей спальне, – и тогда сумеешь вынести даже самый скучный светский раут.

Джорджию очень развеселила нарисованная Маргарет картинка, и она со смехом сказала:

– Очень сомневаюсь, что мне когда-нибудь доведется сидеть в гостиной леди Хертон. Но в любом случае, когда я начинаю думать о таких вещах, я начинаю краснеть и веду себя так, словно меня кусает множество блох.

– Дисциплина, – сказала Маргарет, достав платок, чтобы в очередной раз промокнуть глаза. – Дисциплина – вот что главное для истиной леди.

Джорджия подавила очередной приступ смеха.

– Дисциплина… и живое воображение. Как я рада, что познакомилась с тобой, Маргарет. Ведь Бинкли никогда бы не додумался просветить меня в таких важных вопросах. А если бы и попытался… – Она изобразила серьезный вид и проговорила: – Если вам станет ужасно скучно, мадам, нужно лишь представить мистера Дейвентри в возбужденном состоянии…

Подруги громко расхохотались…

– Ох, Джорджия… – Маргарет утерла платком глаза. – Давно я так не смеялась. О господи, как же мне не терпится показать свету, на какой прекрасной женщине женился Николас. Я проинструктирую тебя насчет всех мелочей. Конечно, я не имею в виду, что тебе чего-то не хватает – речь скорее об уверенности в себе. Уверенность – очень мощный инструмент. Не могу дождаться того момента, когда ты встретишься с Жаклин! Представляю ее лицо, когда она увидит вас с Николасом, идущих рука об руку, и увидит, с какой любовью он смотрит на тебя.

Джорджия улыбнулась.

– Боюсь, взгляд Николаса лишь убедит общество в нашей безнравственности.

– Боже правый, конечно, нет! Все они будут безумно завидовать! Нет ничего более яркого и более убедительного для заинтересованного наблюдателя, чем та любовь, которая выпала вам с Николасом. Вы также представляете собой поразительно красивую пару, и это тоже к лучшему. Жаклин придется перед всеми гостями взять свои слова обратно. Должна признаться, в предвкушении этого события я испытываю что-то вроде злорадства. Думаю, что уже много лет я втайне ждала повода бросить вызов своей сестре. Особое же удовольствие будет заключаться в том, что рухнут все ее планы погубить Николаса.

– Но достаточно ли будет разрушить ее планы? – с беспокойством спросила Джорджия. – Она ведь наверняка попытается отомстить…

– Вряд ли у нее появится такая возможность. К тому же, подобная попытка лишь усугубит ее неприятности. Не беспокойся, милая Джорджия, все будет хорошо. Да, кстати, должна заметить, что Николас оказался даже более порядочным человеком, чем я ожидала. И лорд Рэйвен очень ошибся, думая иначе. Но полагаю, бедняга достаточно наказан за отсутствие здравого смысла. Остается только надеяться на его выздоровление. А теперь давай займемся твоим гардеробом и выработкой стратегии в нашем противостоянии Жаклин. Моя сестра заигралась, ей давно пора получить то, что она заслуживает.