На сегодня занятия закончились. Али выбежала из библиотеки, а потом и из дома. Она помчалась к своему любимому месту на берегу огромного озера, а впереди нее неслась Шерифей.

Али очень любила лето, когда деревья были сплошь покрыты зеленью и повсюду расцветали цветы. И сейчас по пятам за ней следовал Мэтью, который приехал к ним на каникулы. Увы, его почти постоянное присутствие начинало казаться Али немного утомительным. Но дело было не в том, что он не нравился ей – как раз наоборот. И Али относилась к нему с сочувствием из-за его манеры глупо таращиться, потому что она страдала тем же самым недостатком. Они оба напоминали жеребят, только он – крупного и мосластого жеребенка, а она – маленькую стройную кобылку. Эта сходство объединяло их; к тому же они были почти ровесники.

Но Мэтью был совсем не таким, как Умар. Или Жожан. Или Андре. Мэтью относился к ней как к девочке. Как к английской девочке. Ему страшно не нравилось, когда она, скинув туфли и платье, в одной нижней рубашке заходила в воду, чтобы порыбачить. В такие моменты уши у него начинали краснеть, и ее тут же начинал разбирать смех. И тогда уши у него краснели еще сильнее.

А еще ему не нравилось, когда она заговаривала о Турции. Али казалось, что ее принадлежность другой стране каким-то образом обижала его. Кроме того, ему не нравилось, когда она начинала рассказывать об Андре – в такие мгновения его уши становились багровыми, а лицо и шея тоже заливались краской. Али никак не могла понять, почему он так реагировал, но однажды Мэтью заявил, что Андре – ужасный человек, который только и знает, что причинять горе людям. Тут уж побагровела и Али, и у них случился неприятнейший спор. В конце концов они договорились вообще не упоминать о Андре, и это вполне ее устроило – уж лучше она будет держать свои самые сокровенные мысли при себе.

«Английским пейзажам далеко до красот Турции», – уже в который раз подумала Али, растянувшись на траве. К тому же в Турции не ходили в кринолинах и в белых перчатках и никогда не делали реверансы.

Али закинула руки за голову, наслаждаясь летним солнцем. Потом, закрыв глаза, представила, как в отдалении шагает верблюд. Даже два верблюда. И, конечно, представила Андре… Она поплыла на крыльях воображения, придумывая историю о том, как они с Андре, сидя на верблюдах, преследовали в пустыне туркоманов, пришедших в ужас от их оружия. Через минуту-другую, вернувшись в своем воображении назад, Али справедливости ради забрала пистолет у Андре, потому что тот никогда не носил его при себе. И теперь, вооруженная двумя изысканно инкрустированными пистолетами, она открыла огонь по врагам. Ну а потом… Где же они с Андре разобьют свои палатки? И что у них будет на ужин?

Неистовый лай Шерифей вернул ее в реальность как раз в тот момент, когда она придумала приготовить козленка с чабрецом.

– Тихо! – прикрикнула на собаку Али, но лай не прекращался, только теперь уже Шерифей лаяла в отдалении.

Девушка приподнялась, чтобы посмотреть, в чем дело. Приподнялась – и невольно вскрикнула. Андре!.. К ней направлялся Андре, а Шерифей норовила схватить его за пятки. Но это невозможно! Андре сейчас находится в Турции. К тому же у этого мужчины не было бороды…

Али протерла глаза и всмотрелась повнимательнее – теперь уже мужчина находился совсем близко. В следующее мгновение она поднялась – как раз в этот момент солнце перестало светить ей прямо в глаза, – и тут стало ясно, что это не Андре; иллюзию сходства создавали такие же, как у Андре, темные волосы, а также рост и нос с горбинкой.

– Вы, должно быть, Али, – сказал мужчина; его низкий глубокий голос очень походил на голос Андре.

Али молчала, пристально разглядывая незнакомца. «Таким, наверное, станет Андре лет через двадцать», – подумала она. Только глаза у этого мужчины были другие – темные. Очень ясные, но темные. И очень спокойные.

– Да, я Али, – ответила она наконец. И было совершенно очевидно, что перед ней – отец Андре, герцог.

– Мне очень хотелось познакомиться с вами. – Он взял ее за руки и улыбнулся. – А я – Паскаль де Сен-Симон.

– Но я не знала, что вы приехали, – в смущении пробормотала Али, понимая, что выглядела она сейчас просто ужасно – наверняка у нее были травинки в волосах. Да еще и помятое платье… – Ох, мне так хотелось выглядеть… цивилизованно, когда мы с вами, наконец, встретимся, – добавила она, еще больше смутившись.

Герцог расплылся в улыбке.

– Али, вы именно такая, какой вас описал Джозеф-Жан. Впрочем, нет, даже лучше. Я не знал, как все получится, когда Андре отправил вас сюда, но полностью доверял Николасу и Джорджии. И теперь вижу, что они сохранили в вас ваше своеобразие.

– Но… Но откуда вы узнали?.. Вы знаете Жожана? – пролепетала Али и тут же почувствовала себя ужасно глупой.

– Да, конечно, – сказал герцог. – Я знаю всю его жизнь, и я в долгу перед ним. Он много писал мне о вас. А также о том, как много вы сделали для моего сына, как ухаживали за ним. Судя по всему, я и перед вами в долгу.

– О, нет-нет! Это я в долгу перед вашим сыном. Знаете, он спас меня от смерти, – проговорила Али, испытывая необъяснимую симпатию к этому человеку – вероятно, из-за того, что он напоминает ей Андре.

– Да, знаю, – кивнул герцог. – Я очень рад, что он так поступил. И еще больше рад тому, что теперь вы здесь, с нами. Расскажите, как обстояли дела у моего сына, когда вы в последний раз виделись с ним? Он здоров? Счастлив?

– Андре здоров, но не могу сказать, что счастлив, – ответила Али. – Мне казалось, что ему стало намного лучше, а потом… Потом он решил отправить меня в Англию, и после этого его сердце снова превратилось в кусок льда.

– Очень горько услышать такое, – пробормотал Паскаль.

– Наверное, он ничего не может с этим поделать, – продолжала Али. – Я думаю, это все из-за его феи.

– Из-за феи?.. – в замешательстве переспросил Паскаль.

– О, так вы не знаете?.. Мне тоже не следовало об этом знать, но Жожан рассказал по ошибке. Хандрей любил ее больше жизни, а потом она умерла. – Али показалось, что ее слова прозвучали слишком уж прозаически и не передавали смысла произошедшего. Поэтому она решила добавить драматизма в свой рассказ. – Понимаете, она была существом не от мира сего. Аллах дал ее Хандрею на короткое время, чтобы ее любовь осветила его жизнь, а потом Он снова забрал ее к Себе. Бедный Хандрей прошел все четыре конца земли, призывая ее дух вернуться к нему, но ничего не помогло, – закончила Али, теперь уже полностью удовлетворенная своим рассказом. Да-да, вот теперь ее история стала похожа на трагедию.

– Да, понял… – кивнул герцог. – Это вам Джозеф-Жан рассказал?

– Ну… не совсем, – призналась Али. – Просто я это так себе представила.

– Знаете, Али, как ни странно, но вы недалеки от истины.

– Правда?! – воскликнула девушка. – О, какое несчастье! Бедный Хандрей…

– Да, так и есть, – со вздохом сказал Паскаль. – Трагично было и то, что никто из нас не мог помочь ему. Но из того, что писал Джозеф-Жан, я понял: вам каким-то образом удалось зажечь свет в его глазах.

– Он очень упрямый, ваш сын, – пробормотала Али. – Он вбил себе в голову, что больше никогда не будет улыбаться, и не так-то просто было заставить его перемениться хоть немного.

– Да-да, я представляю. – Паскаль опустился на корточки, чтобы почесать щенка за ухом. – А это у нас кто?

– Это Шерифей, – с гордостью объявила девушка. – Николас отдал мне ее в полную мою собственность. Она спит со мной в одной постели.

– Да, я знаю, как это бывает. – Паскаль вдруг засмеялся. – Мы с женой всю нашу жизнь делим постель с терьерами. Первого нам с Лили преподнес Николас в качестве свадебного подарка, и малышка Фасолинка всякий раз залезала под одеяло – как будто у нее было на это полное право. И каждый терьер потом вел себя точно так же. – Герцог улыбнулся, когда Шерифей, положив лапы ему на колени, лизнула его в лицо.

– А мать Хандрея тоже здесь? – с надеждой спросила Али.

– Конечно, здесь. Мы бы раньше приехали, чтобы увидеться с вами, но у нас были срочные дела в Америке. Но сейчас мы освободились – и сразу же приехали. Мне хотелось лично поздравить вас с вхождением в нашу семью.

– Благодарю вас, – торжественно произнесла Али. – Иметь семью – это так замечательно…

– Я понимаю, о чем вы говорите, – отозвался Паскаль. – Так вот, Лили сейчас в доме, и она ждет вас с нетерпением, чтобы познакомиться.

Али раскраснелась от удовольствия, но тут же посмотрела на герцога с некоторым сомнением.

– А вы уверены?.. Прошлое воскресенье к нам на чай приходила жена викария, и она совсем не обрадовалась, когда познакомилась со мной.

– Неужели?.. – удивился Паскаль. – И почему же?

Али стала рассматривать траву под ногами.

– Я, пожалуй, ничего об этом не скажу, – пробормотала она.

Герцог с улыбкой посмотрел на девушку.

– В самом деле? Звучит интригующе. Что ж, давайте присядем вот тут, на скамью, и вы мне расскажете об этом. Я неплохо знаю миссис Элиот и считаю ее весьма глупой особой.

– Правда? Тогда вы, наверное, не будете считать меня исчадием ада – как миссис Элиот. Она… – Али на мгновение замялась. – Видите ли, она спросила, почему я не бываю в церкви, а я сказала, что не могу слушать, как молятся неверные, потому что Аллах разгневается.

К удивлению девушки, Паскаль громко расхохотался. И хохотал до слез. Наконец, взяв себя в руки, проговорил:

– Ох, хотел бы я находиться у вас в тот момент. И что же сказала миссис Элиот?

– Она назвала меня маленькой безбожной язычницей. И сказала, что Джорджия должна меня перевоспитать, прежде чем я опозорю их с Николасом. Джорджия довольно спокойно отнеслась к ее словам, но я видела, что она очень огорчилась.

– Наверное, она огорчилась из-за того, что ты позабыла про историю твоего происхождения, которую они с Николасом выдумали, чтобы защитить тебя от подобных обвинений. Если я не ошибаюсь, в Швейцарии не так уж много мусульман.

– Да, я забыла, – со вздохом призналась Али. – Очень трудно привыкнуть к тому, что ты – неверная христианка. Меня якобы крестили в католичество, и это означает, что я принадлежу к христианской церкви. Но если я пойду в храм, то, возможно, оскорблю Аллаха. О, какая кошмарная дилемма…

Паскаль с сочувствием закивал:

– Да-да, понимаю… Однако мне не верится, что Аллаха так легко оскорбить. А ты как считаешь?

Али пожала плечами.

– Откуда мне знать? Но почему вы спрашиваете? Ведь вы ничего не знаете об Аллахе.

– Ну, мне кое-что известно о пяти столпах ислама, и я могу рассказать тебе об учении Мухаммеда. – И Паскаль коротко, но вполне доходчиво изложил основы мусульманской веры.

Али смотрела на него во все глаза.

– Откуда вам все это известно? Вы что, мусульманин?

Паскаль взял девушку за руку.

– Посмотри, Али. Это твоя рука, которую сотворил Аллах, верно?

Она утвердительно кивнула, и тогда Паскаль показал ей свою другую руку.

– А это – моя рука, которую тоже сотворил Аллах, так?

Али снова кивнула.

– Они выглядят одинаково, я прав? Ну, за исключением того, что твоя ручка меньше, нежнее и моложе моей руки, которая больше и покрыта волосами с тыльной стороны ладони.

– Нельзя сказать, что это непривлекательно. – Али усмехнулась.

– Благодарю. Но главное в том, что Аллах создал нас, в сущности, одинаковыми – несмотря на небольшие различия и несмотря на то, что мы родились в разных уголках мира. Потому что Аллах присутствует везде, хотя Его и называют самыми разными именами.

– Не могу понять, как вы можете такое говорить, хотя и знаете: кроме Аллаха нет никакого другого Бога.

– Да, верно. И во всем мире люди сознают Его присутствие и возносят Ему молитвы с благодарностью и любовью. Иудеи называют его Яхве, христиане – Господь, а иногда – Христос.

– Но это – не то же самое, что почитать Аллаха.

– Почему? Какая разница, если я назову тебя Алексис вместо Али? Разве ты становишься другим человеком оттого, что в Англии следуешь английским обычаям в еде, в одежде и в том, что принимаешь ванну?

Она медленно покачала головой:

– Нет, не становлюсь. Однако мне намного приятнее быть Али. Мне нравится быть Али. И не нравится становиться Алексис.

– Потому что ты еще не привыкла к имени Алексис. Поверь мне, Али, я очень хорошо знаю, как трудно привыкнуть к чему-то совершенно новому, но я также знаю, что привыкнуть можно.

Али сорвала пучок травы и в задумчивости пробормотала:

– Я прекрасно понимаю, что можно сменить одежду – хотя эта мне и не нравится. Но я не понимаю, как можно поменять свои мысли об Аллахе.

– Зачем тебе менять свои мысли?

– А как же тогда я стану правильной англичанкой? Видите, что миссис Элиот думает обо мне? – Али со вздохом отбросила в сторону сорванную траву. – Но если я стану христианкой… Ох, Аллах тогда больше не станет говорить со мной, и мне этого не вынести.

Паскаль молча посмотрел куда-то вдаль. И смотрел так довольно долго. У Али же возникло ощущение, что он старается не рассмеяться.

– Что тут смешного? – спросила она с раздражением.

– Только то, что Аллах, оказывается, такой мелочный. – Герцог подобрал с земли камешек и повертел его в пальцах. – Смотри, Али. – Он бросил камень в озеро. Тихо булькнув, тот утонул, а по поверхности воды пошли круги. – Так вот, когда по слову Божию на землю приходит Великий учитель или пророк, – продолжал Паскаль, – послание, которое он приносит с собой, похоже вот на такие круги на воде – они все расширяются и расширяются. Учитель – это посланец, который, как камешек, наносит удар, а потом исчезает. Но послание остается. И посланцев было очень много. Я уж не говорю про архангелов, которых Господь отправлял к людям со Своим словом. И я не думаю, что Бог очень переживает из-за того, что люди исповедуют разные религии – ведь Он посылал своих архангелов и христианам, и иудеям, и мусульманам.

– Джибриль являлся к неверным? – едва не задохнувшись, спросила Али. У нее голова пошла кругом от такой возможности.

– Да, являлся. Хотя христиане знают его под именем Гавриил. Он явился Мухаммеду, чтобы вручить ему Коран, и он же предстал перед Марией – матерью Иисуса Христа, – чтобы сообщить ей о том, что у нее будет ребенок и что это дитя станет Сыном Божьим.

Али решительно покачала головой.

– Но это – абсолютно разные вещи.

– Различия исключительно внешние. И тут мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили. Я, например, был крещен в католичество, но, видишь ли… В общем, для меня никогда не было большой разницы в том, какую религию исповедовать. Я побывал в разных странах, где заходил в храмы, в мечети и в церкви, и я везде молился Аллаху, Господу… или как Его там называли – то есть следовал местным обычаям. Но, где бы я ни находился, я повсюду оставался все тем же человеком, который взывал к Всемогущему.

Али нахмурилась и пробурчала:

– Но если это правда, тогда почему так ужасно быть неверной? И почему люди годами ведут бесчисленные священные войны?

Паскаль тяжело вздохнул.

– К сожалению, люди больше расположены искать в себе подобных то, что их разъединяет, а не то, что их объединяет. Но все мы скроены из одного материала, различия только в крое, а не в материале. – Он улыбнулся и, бросив в озеро еще один камешек, проговорил: – Представляешь, как многие удивляются, когда после смерти встречаются на небесах с теми, с кем когда-то спорили о том, чей Бог – истинный?

Али оживилась и, тоже улыбнувшись, сказала:

– Наверное, Ангелам приходится изрядно трудиться, чтобы объяснять им все это.

Паскаль выпрямился и, протянув девушке руку, заявил:

– Сомневаюсь, что там требуются какие-то разъяснения. Что ж, может, вернемся в дом?

Она кивнула, и герцог помог ей подняться. К дому они шли молча, и Али, кусая губы, обдумывала только что состоявшийся разговор.

Как отличались все эти идеи от того, чему ее учили! Они показались ей потрясающе интересными, но слишком уж необычными… Отношение Паскаля к Аллаху было вроде бы правильным, как и у нее, но он ведь точно так же относился и к христианскому Богу…

Али внезапно остановилась и повернулась к своему спутнику.

Паскаль посмотрел на нее и улыбнулся. Причем улыбка эта была настолько похожа на улыбку его сына, что у Али защемило сердце.

– В чем дело, милая? – спросил он.

– А почему Хандрей не хочет знать Аллаха? Вы ведь должны были ему все объяснить – так же, как и мне.

Герцог долго молчал.

– Когда-то Андре очень хорошо знал Его, – ответил он наконец.

– Тогда почему он отказывается говорить с Ним? Наверное, это очень тяжело – знать Аллаха, а потом потерять Его. Это ведь почти то же самое, что лишиться руки или ноги.

– Я не думаю, что Андре потерял Его насовсем. Мне кажется, он просто отвернулся от Него – как и от многого другого.

Глаза Али наполнились слезами.

– Бедный, бедный Хандрей, – прошептала она. – Неудивительно, что он так печален.

Паскаль тяжело вздохнул.

– Мы все проходим через те или иные жизненные испытания, Али. Но я верю, что Андре переживет этот период отшельничества и вернется к нам.

Али улыбнулась и с уверенностью заявила:

– Хандрей обязательно вернется. Аллах со временем вернет его в надлежащее место – хочет того Хандрей или нет.

Паскаль внимательно посмотрел в глаза собеседнице, и у нее возникло странное чувство – казалось, он заглянул ей прямо в душу.

– Ты довольно умна для своего возраста, – тихо сказал герцог. – Я очень благодарен Господу за то, что Он привел тебя к нам.

Али просияла.

– Я думаю, что тоже рада этому. И мне стало намного легче от того, что я родилась также и христианкой. Если вы, конечно, уверены в том, что Аллаху это не важно. Спасибо, что разъяснили мне все.

– Для меня это было огромным удовольствием.

– Паскаль, а вы могли бы рассказать мне истории, о которых упоминали? Может, ту, которая про женщину по имени Мария и про ее дитя.

– С удовольствием. Не начать ли прямо сейчас, по дороге к дому?

Радостно кивнув, Али приготовилась внимательно слушать.

– В очень давние времена, – начал Паскаль, – в Галилее, в городе Назарете жила девушка, которую звали Мария…

За ужином Али то и дело поглядывала на родителей Андре. Такой красавицы, какой была его мать, она в жизни не видела. Али и не представляла, что волосы могут быть медного цвета. А глаза!.. У герцогини они были того же самого цвета, что и у Андре – странного и обворожительного оттенка, среднего между серым и зеленым. И улыбка у нее была теплой и доброй. У герцога, впрочем, тоже.

Но больше всего ей понравилось в родителях Андре то, как они смотрели друг на друга. Они словно разговаривали друг с другом на каком-то тайном языке, понятном только им одним. Глядя на них, она почему-то думала про музыку, нежную и звучную, думала про звуки, которые порождали волны, набегавшие и откатывавшиеся у берега Ксанфа. Али по многу часов сидела на песке, слушая эту чудесную музыку волн. Андре посчитал ее дурочкой, когда она попыталась объяснить ему, что ту музыку исполнял Аллах.

– Али… – позвала ее герцогиня. – Ты витаешь где-то очень-очень далеко, не так ли?

– Да, наверное, – отозвалась Али. – Я вспомнила Ксанфос, где мы с Хандреем стояли лагерем.

Лили ласково ей улыбнулась.

– Может, ты опишешь нам, как это было? Мне очень хотелось бы узнать, как живется моему сыну.

Али колебалась. Ей не хотелось огорчать мать Андре, без сомнения, очень скучавшую по сыну. Но Лили смотрела на нее с такой мольбой в своих чудесных глазах, что она просто не смогла ей отказать. В конце концов, у них ведь не было ничего, кроме писем Жожана…

– Ксанфос расположен в самой живописной долине Турции, – начала Али. Ей сначала хотелось описать место действия. – Долина плодородна и богата дикими животными и птицами. И еще там растут разные деревья и цветы. Я выучила с Хандреем все их названия по-латыни, – с гордостью заметила девушка. – И он научил меня собирать травы, чтобы готовить лекарства. Одним из них Хандрей вылечил меня, когда я была при смерти.

Герцог на секунду опустил глаза, и Али стало интересно, почему он вдруг стал таким печальным.

– Я сказала что-нибудь не то? – спросила она.

– Нет, Али. – Паскаль взглянул на нее. – Приятно услышать, что Андре все-таки пользуется своими знаниями. Мне это напомнило о том времени, когда мы работали с ним рука об руку. Продолжай, пожалуйста. Так где же находится этот город?

– Чтобы добраться до древнего города, нужно пересечь широкую равнину, на одном конце которой находится множество песчаных отмелей, а на другом – высокие горы. – Али на мгновение закрыла глаза – и словно увидела их перед собой. – С гор прямо в ущелья низвергаются водопады, и от них питаются ручьи и реки. В Таврских горах берет начало река Ксанф, которая течет к морю.

Али почувствовала острый приступ тоски, когда начала рассказывать про Умара и его деревню и описывать лагерь, где они с Хандреем и Жожаном жили в палатках. Все внимательно ее слушали, и она, наконец-то успокоившись, принялась украшать свой рассказ живописными подробностями.

– …И тут мы с Умаром стремительно понеслись вперед, – рассказывала Али. – Наши верблюды мчались бок о бок, и я знала, что вот-вот одержу победу, потому что поставила на эту гонку все пиастры до единого, а мой верблюд был самым быстрым. – Али поморщилась и добавила: – Но в самый последний момент глупое животное споткнулось, и я полетела на землю. Да еще вдобавок при падении сильно ударилась головой. Я думала, Хандрей убьет меня, так он разозлился.

– И что же он сделал? – спросил Мэтью. – Надеюсь, ничего ужасного.

Али посмотрела на юношу и пробурчала:

– Конечно, он был ужасен – как иначе? Хандрей сказал, что запретил мне устраивать скачки с Умаром и что я ослушалась его.

– Он тебя избил? – Мэтью нахмурился.

– Хандрей никогда не бьет людей! – возмутилась Али. – Ну… за исключением одного раза, когда он сбил с ног моего гадкого дядьку Хаджи.

– Неужели? – заинтересовался Паскаль.

– Да, и мне было очень приятно это увидеть, потому что Хаджи бил меня все время. Так вот Хандрей тогда… О, вы бы слышали!.. Раздался резкий звук – точно выстрел, – и Хаджи завалился спиной на прилавок с овощами, а потом упал на землю!

– О господи… – пробормотал Паскаль. – Должно быть, Андре действительно разозлился.

– Да, очень. И лицо у него было как грозовая туча. Точно такой же вид у него был и в тот момент, когда я свалилась с верблюда. Так что мне следовало радоваться, что он не наказал меня, а только накричал. – Али потерла место на лбу, где тогда вскочила огромная шишка. – От этого у меня голова разболелась гораздо больше, чем от удара, – добавила она со вздохом.

– Держу пари, что он так и оставил тебя там лежать, – заметил Мэтью.

– Нет, не оставил, – возразила Али. – Он взял меня на руки и нес всю дорогу до палатки. Потом наложил мне на голову тугую повязку с какой-то вонючей мазью. После чего сказал, что я заслужила все эти неудобства от вони…

Наклонившись над своей тарелкой, Паскаль тихо засмеялся. А девушка, снова вздохнув, пробормотала:

– А потом он сел рядом со мной и в течение нескольких часов следил, чтобы я не закрывала глаза и не заснула.

– Да, естественно, – кивнул герцог. – Видишь ли, иногда бывает так, что люди, получившие сильный удар по голове, засыпают и уже больше не просыпаются.

– Правда?! – изумилась Али. – Значит, Хандрей не наказывал меня таким вот образом?..

– Нет, конечно. Я думаю, ты напугала его до умопомрачения, потому он и пришел в такую ярость.

Али обдумала слова герцога.

– Да, возможно, – согласилась она. – Не так-то просто напугать Хандрея. Но он действительно был очень встревожен.

– Дорогая, неужели ты не можешь понять, что Андре чувствовал тогда? – Паскаль отказался от вина, которое поднес ему слуга. – Ты ведь была на его ответственности. Он отвечал за тебя.

– Отвечал?! – возмутилась Али. – И посмотрите, как он поступил с этой ответственностью! Понимая, что Аллах вручил меня ему, он отделался от меня при первой же возможности. Но я придумала план, как отплатить ему, когда он вернется.

– И что же это за план? – с улыбкой спросила Лили.

– Я собираюсь превратиться в изысканную английскую леди. Его это страшно разозлит, потому что он терпеть не может изысканных английских леди.

– Неужели? – удивилась герцогиня. – Впервые слышу.

– Но это правда. И он очень пожалеет, увидев, что случилось со мной. А все из-за того, что прогнал меня! Для начала я, конечно, должна увеличить бюст и отрастить волосы, чтобы они снова свободно падали за спину. Ну, а потом… Потом Хандрей увидит меня и подумает: «Что это за ужасное создание?»

Али взяла салфетку и обмахнулась ею. После чего продолжила:

– А я посмотрю на него и скажу: «Я мисс Алексис Минерва Лейси. Неужели вы не узнали меня?» А затем, когда он придет в себя, я, возможно, прощу его и позволю станцевать со мной. Ну, что вы об этом думаете?

Али оглядела всех сидевших за столом и с удивлением увидела, что уши и шея Мэтью стали багровыми, а родители Андре смотрели друг на друга с каким-то непонятным выражением на лицах. Девушка украдкой взглянула на Джорджию – та в этот момент с улыбкой наблюдала за своим мужем. А Николас… Он сидел, прикрыв ладонью глаза, но все равно было видно, как по его щеке ползла слеза. И плечи графа тряслись от смеха.

– Что тут смешного? – с обидой спросила Али. – Вы думаете, я не сумею превратиться в изысканную леди?

– Нет, мы такого не думаем, – тут же успокоил ее герцог, и голос у него был немного неуверенный. – Я уверен, что у тебя все получится. И Андре ждет вполне заслуженное наказание. Ты только потом расскажи нам, как это все произойдет.

– Да, разумеется, – кивнула Али. – К тому времени, когда Хандрей вернется, я также планирую много чему научиться. Я, например, смогу побеседовать на любую выбранную им тему на шести разных языках. И пока я буду всему этому учиться – это займет довольно много времени, – грудь у меня вырастет. Ха, я ему еще устрою!..

Весьма довольная своим рассказом, Али принялась за пудинг.

Позже, когда весь дом затих, Али спустилась вниз, стараясь не заскрипеть ступеньками лестницы. В огромном доме царила тишина. Очень уютная и добрая тишина. С трудом можно было поверить в то, что еще девять месяцев назад, когда она в первый раз появилась здесь, миссис Херрингер силой втащила ее сюда за руку.

Улыбнувшись, Али вышла из дома и направилась к озеру. У нее имелась очень важная цель, но она не спешила. Яркая луна заливала серебристым светом влажную от росы траву, и где-то в ночной тишине громко заухала сова.

Вода тихо плескалось о берег, когда Али вышла к озеру. На ней не было ничего, кроме ночной рубашки, но она тут же скинула с себя и рубашку. Ей хотелось предстать перед Аллахом такой, какой Он создал ее – даже без одежды, которая сбивала с толку.

Али не стала опускаться на колени, наоборот – выпрямилась и подняла лицо к небу, усыпанному звездами.

– Аллах, сегодня я услышала множество странных и чудесных вещей, – торжественно начала она. – Но мне нужно узнать от Тебя, правда ли все это. Если да, если Ты не делаешь разницы между мусульманами и неверными и если Тебе действительно все равно, что я родилась христианкой, то, пожалуйста, дай мне об этом знать каким-нибудь образом.

Она подождала. Сначала ничего не происходило, но потом вдруг подул ветер, и кожа у нее покрылась мурашками, а ноги начали дрожать от неожиданного холода.

– О, что же это?.. – прошептала Али. – Могущественный Аллах, это знак, да? – Она обхватила плечи руками, пытаясь унять бившую ее дрожь.

Внезапно через все небо пронеслась туча, закрывшая собой луну. Али нервно покусала губы. Сначала – ледяной ветер, а теперь скрылась луна… Ответ Аллаха не показался ей благоприятным.

– О, Аллах, – в отчаянии зашептала она, – Ты ведь прислал меня на землю, чтобы любить Хандрея, не так ли? И Ты отправил меня в Англию, где стоит его дом, чтобы я дожидалась его возвращения. Почему Ты принял на себя столько беспокойства ради меня, если Ты – не Единый Бог для всех людей?

«Хороший вопрос», – подумала Али. Это отец Хандрея привел такой убедительный аргумент. Причем сделал это без крика, без пронзительных воплей и без бешеной жестикуляции – в отличие от Хаджи и других знакомых ей мусульман; те, общаясь с Аллахом, всегда громко кричали и размахивали руками.

А вот Паскаль спокойно и тихо говорил о Боге, об ангелах и о Младенце, родившемся в хлеву, в стране, лежащей совсем недалеко от Турции. Она вспомнила чудесную историю про пастухов, которых ангелы созвали с полей вместе с их животными, чтобы они прославили только что родившегося Младенца, лежавшего в яслях.

Но самое большое впечатление на нее произвели три волхва, которые пришли в хлев и принесли с собой подарки – золото, ладан и смирну. Овцы, пастухи и волхвы!.. И еще – сияющая звезда с востока, которая повисла над хлевом. Ведь только Аллах мог все так замечательно устроить. И Ему хватило благоразумия устроить такое не в Англии, где бедный Младенец наверняка бы погиб от зимнего холода.

«Аллах мудр!» – мысленно воскликнула Али. И в тот же миг почувствовала, как все ее существо затопили потоки тепла и любви – так с ней бывало всегда, когда она обращалась к Аллаху. И Али поняла, что получила ответ на свой вопрос.

Подняв лицо к небу, она улыбнулась и торжественно произнесла:

– Благодарю Тебя, мудрый Аллах.

Тут снова задул ветер, но Али уже не обращала на него внимания. Подобрав свою ночную рубашку, она принялась надевать ее, однако в этот момент в голову ей пришла неожиданная мысль. Оглядев свою худенькую фигурку, Али внимательно посмотрела на грудь – то были две припухлости почти без сосков.

– О мудрый Аллах, – вновь заговорила Али, – после стольких беспокойств, которые Ты принял на себя, чтобы отдать меня Хандрею, не мог бы Ты еще и сделать меня более привлекательной?

Тут вспышка молнии располосовала небо, а следом раздался оглушительный удар грома.

– Прошу прощения, – пробормотала Али. – Мне надо было сразу понять, что я прошу слишком много.

В следующее мгновение хлынул дождь, и Али, поспешно надев рубашку, помчалась к дому.

Когда она вытерлась насухо и залезла под одеяло вместе с Шерифей, ее охватила радость – ведь Аллах не оставил ее, и Он совсем не против того, чтобы Его называли другим именем. И еще она решила, что ей нужно научиться быть христианкой, чтобы полностью подготовиться к возвращению Андре.

О, как он удивится! А ей, конечно, следовало стать настоящей леди. Самой настоящей!

Али с улыбкой вздохнула и подсунула ладонь под щеку. Ей нужно проявить исключительное терпение. Андре стоил того, чтобы ждать его хоть сто лет, но она надеялась, что так много времени не потребуется. И самое главное: теперь план Аллаха окончательно прояснился, и было совершенно очевидно: ее предназначение не в том, чтобы быть служанкой Андре, а в том, чтобы стать его женой и родить ему много сыновей.