Карета с грохотом катила по дороге, и местность вокруг становилась все более знакомой. Знакомой до боли! Они подъезжали к деревне Сен-Симон. А Али – по-прежнему без сознания – лежала на сиденье, укрытая одеялами. В лице же ни кровинки. И ее колотил озноб – следствие высокой температуры.

Андре всю дорогу сидел на полу, поддерживая голову жены. Мучения, которые он испытывал, разрывали его сердце. Напротив молча сидел Жо-Жан, и Андре знал: друг тоже прекрасно понимал, что Али умирает. И было трудно представить, что кто-либо сможет ей теперь помочь.

Карета сделала очередной поворот, его взгляд невольно привлекли башни и наклонные крыши замка, стоявшего на склоне горы. Сердце подпрыгнуло в груди. Девять лет! Девять бесконечных лет – вот как давно он не видел свой любимый дом. И сейчас возвращается в него таким же, каким и уезжал. Возвращается в скорби.

Карета поднялась по склону, проехала по подъемному мосту и, наконец, остановилась на замковом дворе.

Подхватив жену на руки, Андре прижал ее к себе, а Джозеф-Жан открыл перед ними дверцу. Ему показалось, что Али стала еще легче, стала неправдоподобно хрупкой…

– Мы приехали, счастье мое, – прошептал он, прижавшись губами к ее щеке. – Мы дома.

Андре двинулся через двор, пытаясь сообразить, как быстрее найти отца. Приближалось время сбора урожая, так что тот наверняка был где-нибудь на виноградниках. Или же внизу, в подвалах, – готовил к запуску винный завод.

Невероятно, но тяжеленная передняя дверь была открыта. И недалеко от двери стоял отец, беседовавший с каким-то человеком. Андре же молча смотрел на него – не мог вымолвить ни слова.

Тут отец поднял голову и замер, но только на мгновение.

– Андре! – воскликнул он. – Господи, Али! Что случилось?

– Она умирает, папа. – У него перехватило горло, и он с трудом говорил. – Пожалуйста, помоги ей.

Отец кивнул и тут же распорядился:

– Быстрее неси ее в операционную. Я буду через минуту.

Андре никак не мог понять, откуда отец узнал, что он держит на руках именно Али. И все же он почувствовал несказанное облегчение – ведь отец не колебался ни минуты. Осторожно уложив Али на длинный стол, Андре укрыл ее одеялами и проговорил:

– Теперь все будет хорошо, счастье мое. Все будет хорошо. – Ему очень хотелось в это поверить.

– Я отправил Джозеф-Жана на винный завод за твоей матушкой, – сказал Паскаль, входя в комнату. – Он мне все рассказал. – Наклонившись к Али, герцог приподнял ее рубашку и положил руки ей на живот. На лице же его было выражение полной сосредоточенности.

Тут Али пошевелилась и застонала.

– Андре, прикажи подать горячей воды и принести стерильные простыни. – Герцог поднял глаза на сына. – Я оперирую ее прямо сейчас. Нет времени дожидаться Лили. Обычно она ассистировала мне, но в данном случае надо поторопиться.

Андре судорожно сглотнул.

– Ты хочешь, чтобы я вместо…

– Нет, от тебя не будет пользы, – перебил отец. – Ради бога, быстрее принеси все, что я сказал.

Андре выскочил из хирургической, чтобы отдать приказ встревоженным слугам. Вернувшись назад, он увидел, что отец тщательно моет руки до самых локтей. Когда же герцог разложил на столе инструменты, Андре стало плохо от одной мысли, что эта сталь вот-вот начнет кромсать его Али.

– Может, ты выйдешь? – Паскаль в упор посмотрел на сына. – Я знаю, у тебя крепкие нервы, но…

– Нет, подожди. Я сначала хочу ей кое-что сказать. – Андре наклонился к жене и прошептал: – Али, пожалуйста, борись ради меня, ради нас обоих. – Поцеловав ее в холодные губы, он добавил: – Помни о своем обещании.

Паскаль же прижал ладони к вискам Али и тихо проговорил:

– Девочка моя, сейчас ты заснешь. Заснешь по-настоящему, глубоко и спокойно. А когда проснешься, тебе станет лучше.

И в тот же миг Андре, стоявший у двери, увидел, как дыхание Али замедлилось и стало ровным и спокойным. Он вздохнул с облегчением. По крайней мере, хоть что-то из остатков старой магии еще работало. И он знал: теперь Али не почувствует боли.

– Иди же! – Взглянув на сына, герцог взялся за скальпель.

Андре кивнул и вышел из комнаты.

В маленькой часовне, которая прилепилась к замковой стене с западной стороны, было прохладно и тихо. Он не понимал, зачем пришел сюда. Вероятно, потому, что ему здесь было хорошо когда-то, еще в те незапамятные времена, когда Бог был его союзником, а не врагом.

Рухнув на скамью, Андре уставился в пол. Али не может умереть. Не может!

Теперь ему, наконец, стало понятно, что он любил ее так, как никогда не любил Женевьеву. Ведь любовь к ней была любовью его детства, которая так и не закончилась ничем серьезным. Может, она и созрела бы, если бы Женевьева осталась жить, если бы им выпал шанс. Но, увы, этому не суждено было случиться.

А Али вошла в его жизнь самым неожиданным образом. Она проникла в его сердце, миновав тщательно выстроенную ограду, и осветила в его душе все темные углы. Она принесла ему радость и, наконец, заставила понять то, что все вокруг давно уже поняли: он любил ее всем своим сердцем. И эта любовь была чувством взрослого мужчины. Эта любовь родилась из глубины страданий, была вскормлена воспоминаниями и пышно расцвела после женитьбы. А он молчал об этом. Каким же слепым глупцом он был… И вот теперь… Теперь может случиться так, что он уже никогда не скажет Али о своей любви.

Уткнувшись лицом в ладони, Андре заплакал. А потом стал на колени и начал молиться Господу с тем жаром, который копился в нем целых девять лет.

У Али возникло непередаваемое ощущение; ей казалось, что сквозь нее протекают разные цвета – голубой, розовый, серебристый и золотой. И ей вдруг открылось, что она плывет где-то в вышине, а мучительная боль ушла – именно это было самое прекрасное.

Где-то вдалеке послышались голоса, и она стала прислушиваться.

– Лили, слава богу, что ты пришла… Быстро дай зажим… У нее сильное кровотечение в брюшную полость… Промокай так быстро, как сможешь… Нет, это не беременность, а прободение пузыря… Дьявол, что за мешанина!

Али подумала, что все это звучало весьма грустно. И теперь ей стало понятно, в кого Андре такой богохульник. Тут она опять взлетела – и взлетала все выше и выше. А потом вдруг оказалась в саду немыслимой красоты. Здесь стояли апельсиновые деревья в полном цветении. Воздух был напоен их ароматом, смешанным… с жасмином. Да, это точно жасмин! И какой-то водный поток водопадом низвергался в пруд, вода в котором была бледно-голубого цвета и такая прозрачная, что она могла видеть камешки на дне.

А вокруг в густой зеленой траве росли цветы. Она ступала по траве босыми ногами и наслаждалась прохладой, идущей от земли. А потом заметила, как где-то замерцал свет. Она повернулась в ту сторону. А свет становился все ярче и ярче, и ей, наконец, пришлось чуть прикрыть глаза ладонью. В потоке света возникла величественная фигура, которая шагнула к ней. И Али поняла, что это ангел. Он выглядел точь-в-точь как ангел у нее на цепочке, только этот был с огромными золотыми крыльями и золотым нимбом.

Вдруг откуда-то возникла низкая каменная скамья. Ангел сел на нее и сложил крылья.

– Здравствуй, Али. Как тебе мой сад?

– Очень красивый, – ответила она, опустившись на траву у его ног. И тут же заметила, что ангел тоже был бос.

– Спасибо на добром слове, – сказал ангел. – И мне этот сад нравится.

– Я умерла? – спросила Али.

– О, нет-нет. Ты здесь лишь на время. Пока Паскаль приводит в порядок твое тело. Ты была серьезно больна.

– Я знаю, – сказала Али. – И страшно переживала из-за того, что придется оставить Андре. Мы ведь только-только воссоединились после всех этих несчастий. Но я ведь не умру?

– Нет, Али. Господь желает, чтобы ты вернулась на землю, любила Андре и детей, которые ждут своего рождения.

Она с грустью посмотрела на ангела.

– Но я никак не могу забеременеть. Уже целый год прошел.

– Паскаль исправит и это. Господь позаботился не только о том, чтобы привести Андре в родительский дом. – Ангел улыбнулся ей и добавил: – Обещаю тебе, Али, к этому времени в следующем году ты будешь держать на руках сына.

Али радостно захлопала в ладоши.

– Значит, я все-таки рожу мужу детей! О, а я так переживала!..

– К твоей великой радости, у тебя будут и сыновья, и дочери.

– Знаешь, ангел… Интересно, почему у Паскаля и Лили только один сын – Андре? Наверняка им хотелось иметь много детей. Если что-то не в порядке было у Лили, то почему Паскаль не исправил это?

– У нее все в порядке. Но Андре предназначено быть их единственным сыном, особым ребенком, – объяснил ангел. – Паскаль и Лили с пониманием отнеслись к этому.

– О… – протянула Али. – Он, конечно, особенный человек… И я благодарна Богу за то, что Он отдал меня ему.

Ангел тихо засмеялся.

– Это было замечательное приключение, правда ведь?

Али кивнула.

– Иногда я бывала в недоумении – не понимала, чего Аллах от меня хочет.

– Ты была хорошим слугой, Али. Тебе многое пришлось пережить, но ты сохранила в себе веру.

Она вздохнула.

– Мне очень хотелось бы, чтобы и Андре не терял веру.

– Он ее и не потерял, возлюбленная дщерь. Я думаю, ты еще увидишь, как Андре изменит свое отношение к Отцу Небесному и восстановит отношения со своим земным отцом. Он сделал правильный вывод из уроков, которые ему преподали.

– О, я так рада! Все эти годы он был страшно одинок. Слава богу, что рядом всегда был Жо-Жан, который присматривал за ним. Иначе даже не знаю, что он бы сотворил… Жо-Жан заслуживает самой высокой похвалы.

В уголках губ ангела появилась загадочная улыбка.

– Жо-Жан отплатит любовью за дар жизни. Награда будет ждать его впереди.

Тут ангел наклонился к ней и запечатлел на ее лбу поцелуй, который она восприняла как прикосновение чистейшего луча света.

– Тебе пора возвращаться, – сказал он.

– Я когда-нибудь увижу тебя снова? – с волнением спросила Али.

– Конечно. Я всегда с тобой, возлюбленная дщерь. Как ты думаешь, кто занимается устройством твоей жизни?

Али улыбнулась.

– Ты только делаешь ее сложнее.

– Все в моих руках. Но, добрая моя, твоя боль ушла. Рубцы от нее сохранятся только в твоем сердце, и они добавят тебе мудрости.

Ангел поднялся и начал удаляться.

– Подожди! – воскликнула Али. – Имя… Как твое имя?!

– Гавриил, конечно же. – В следующее мгновение ангел исчез в потоке ослепительного света, а отзвуки его смеха, висевшие в воздухе, вызывали сладостную дрожь.

Немного помедлив, Али опустила глаза и увидела, что держит в руке лилию.

Андре не представлял, как долго он молился. Возможно, целую вечность, а может, всего лишь несколько секунд. Но, открыв глаза, он вдруг почувствовал облегчение – как будто тяжкий груз свалился с его плеч.

– Андре…

Он резко вскинул голову; голос отца вырвал его из забытья.

– О господи! Как Али?.. – Сердце его отчаянно забилось. – Ведь она… – Андре умолк и затаил дыхание.

– С ней все в порядке. Ей надо еще оставаться под наблюдением где-то с неделю, однако пока все идет отлично. Она спит. – Паскаль сел рядом с ним.

Андре поднял к потолку голову и воскликнул:

– Слава богу! О, слава богу! – Он не знал, плакать ли ему от счастья или истерически хохотать. Закрыв лицо ладонями, он молчал, прекрасно зная, что отец наблюдает за ним.

Когда же он вновь взглянул на родителя, тот улыбнулся ему.

– Ты правильно оценил состояние Али. Она была при смерти. Я очень рад, что ты привез ее сюда.

– Да, на сей раз ты продемонстрировал чудо, – холодно проговорил Андре. – Не то что девять лет назад…

Отец ничего не ответил. Он молча рассматривал свои руки.

– Это не значит, что я не благодарен тебе, – поспешно добавил Андре. – Конечно, благодарен. Но для меня это ничего не меняет.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я утверждал, будто совершаю чудеса? – заговорил наконец Паскаль, и голос его был очень тих.

– Нет, не слышал. Но не понимаю, какое это имеет значение. Говорил, не говорил – какая разница? Это либо так, либо не так.

В часовне воцарилось тягостное молчание. Андре ждал ответа. Именно этот вопрос разделял их все эти годы. Через несколько минут отец глянул на него и спросил:

– Значит, тебе нужна правда?

– Вот именно. Правда! Я давно уже ее жду. – Он не был уверен в том, что хотел услышать правду. Не так уж приятно выслушивать самообвинения человека, в особенности – собственного отца. Однако отец уже обвинил себя своими действиями много лет назад. Так что какое значение теперь имели слова?

Паскаль тяжело вздохнул.

– Интересно, ты действительно готов услышать правду? – сказал он после долгого молчания.

– Да, готов. И всегда был готов, – ответил Андре. – Очень уж любопытно, что ты придумаешь.

Герцог поднял глаза к алтарю, потом посмотрел на сына.

– Да, – сказал он. И Андре увидел, каких усилий ему стоило произнести это «да». – Да, – повторил Паскаль, и голос его звенел от напряжения. – Если хочешь знать правду, то да, я могу. Могу сотворить чудо.

– О боже! – в ужасе воскликнул Андре. Это признание отца ошеломило его, и он дрожащими руками прикрыл лицо. Ведь если отец и впрямь мог сотворить чудо… То почему же не спас Женевьеву?

– Ты ожидал не такого ответа, верно? – Паскаль напряженно смотрел на сына.

Андре с трудом проглотил комок в горле; он отчаянно пытался собраться с мыслями.

– Но если все так… Тогда почему не спас Женевьеву? Как ты это объяснишь? Как сможешь оправдать свои действия? Ты позволил ей умереть, чтоб тебе провалиться к дьяволу! Ты не шевельнул и пальцем, чтобы спасти ее!

– Андре, только Господь решает, кому жить, а кому нет. Я – всего лишь инструмент в Его руках. – Паскаль снова вздохнул. – Понимаю, тебе это трудно понять. И, видит Бог, это очень трудно объяснить. Но клянусь тебе, я ничего не мог сделать для Женевьевы. Ее время пришло, вот и все. Пожалуйста, попытайся меня понять.

– Понять тебя?! – Андре внезапно охватил гнев. – Но ведь это было не твое решение! Ты же сам только что сказал, что ты – не Бог!

– Похоже, что так. – Паскаль иронично улыбнулся. – Но тем не менее с самого рождения Женевьевы я знал, что она скорее принадлежала Богу, чем нам.

Андре нахмурился.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У нее был врожденный порок сердца, – пояснил Паскаль.

– Что?.. – Андре был потрясен до глубины души. – Врожденный порок сердца? Что за отговорка? У нее было прекрасное здоровье, и ты об этом знаешь.

– Нет, это не так. Ты наверняка замечал, как часто она болела. Гораздо чаще, чем другие дети. И медленно росла. Даже удивительно, что она прожила так долго. Судя по всему, любовь к тебе поддерживала ее.

Андре медленно покачал головой:

– Нет-нет, не верю. Не могу поверить. Если бы это было так, Женевьева сама бы мне сказала. Мы все рассказывали друг другу.

– Она ничего не знала о своем состоянии. Никто не знал, за исключением меня и твоей матери. Что за жизнь была бы у нее, знай она о своем смертном приговоре и не имея средства вылечиться? Поэтому я и молчал. И старался хоть как-то поддерживать ее здоровье, пока это было возможно.

– А ее последняя болезнь? – спросил Андре, пристально вглядываясь в лицо отца. – Почему ты решил не оказывать ей помощь? Это же был просто застой в легких. Я видел, как ты вылечил множество людей с такой проблемой. Объясни.

– В случае с Женевьевой это была бы слишком большая нагрузка на сердце. Как я уже сказал, ее время пришло. Единственное, что я мог сделать, – помочь ей спокойно уйти. Не было никакого смысла продлевать ее страдания. – Паскаль дотронулся до руки сына, и тот вздрогнул. – Мне очень жаль, Андре. И очень жаль, что тебя в тот момент не было здесь.

– Нет-нет! – в отчаянии закричал Андре. Ведь теперь все, во что он так долго верил, предстало перед ним в совершенно ином свете. А эти девять лет?.. Если отец сказал правду, то все эти годы были пародией на жизнь. Его одиночество и боль, которую он нес в себе, – все было глупо и нелепо. Как с этим смириться? – Нет! Все слишком просто. Есть что-то еще. Почему ты был против нашего брака? Ты так не говорил, но я чувствовал, что ты против. Господи, я чувствовал это всеми фибрами души!

– Я знаю, ты думаешь, что мы с матерью не одобряли твое желание жениться на Женевьеве. Но все не так, Андре. Мы просто переживали за вас обоих, так как знали о ее состоянии.

– Женившись на ней, я был бы счастлив хоть недолго, – пробормотал Андре.

– А что бы ты почувствовал, если бы Женевьева забеременела? Она бы не пережила беременность. И ее смерть навсегда осталась бы на твоей совести.

– Что?! – Андре был в замешательстве.

– Я собирался уговорить вас не заводить ребенка, если бы вы поженились. Мне совершенно не хотелось, чтобы ты потом жил с грузом ответственности за смерть Женевьевы, что было бы неизбежно. От чего бы она ни умерла, ты, в силу своего характера, в любом случае принял бы на себя ответственность за ее смерть и потом долго бы страдал. Так, судя по всему, и получилось.

Андре ничего не мог сказать в ответ. Что-то в объяснениях отца и в выражении его глаз свидетельствовало о том, что он говорил правду. И теперь все стало на свои места. Андре сердцем понял, что отец не обманывал его и все это время говорил правду. А вот он, Андре, отказывался слышать ее. Ему вдруг сделалось дурно, и он прижал ладонь к губам, чтобы сдержать вкус подступившей желчи. Потом отнял руку ото рта и, выпрямившись, шумно выдохнул.

– Я ничего не знал об этом. Господи, помоги, я не знал!..

– Надо было рассказать тебе все в ту же ночь, но разговора у нас не получилось. Однако я очень рад, что ты доверился мне настолько, что привез сюда Али. По крайней мере эту жизнь можно спасти.

Андре повернулся к отцу. В глазах его блеснули слезы.

– Даже не знаю, что сказать… – Голос его прервался. – Выходит, все эти годы… Все эти годы – вдали от дома. И только из-за каких-то моих выдумок. Ах, папа! Я чувствую себя дураком! Дьявольски упрямым дураком! – Андре задрожал всем телом и разрыдался.

Паскаль шагнул к сыну и, заключив его в объятия, крепко прижал к себе – словно тот был малым ребенком и нуждался в тепле и заботе. И он прижимал его к своей груди и успокаивал, пока рыдания Андре не стихли.

– Знаешь, – сказал Паскаль, отступая на шаг и утирая собственные слезы, – незадолго до твоего рождения я тоже находился под влиянием кое-каких ошибочных представлений. Я был очень сердит на Бога. Помню, как мне стало не по себе, когда я представил, что Он потребует от меня пожертвовать своим сыном-первенцем. – Паскаль надолго замолчал. – Что ж… Девять лет – это ведь не вся жизнь.

– О, папа! – воскликнул Андре. Сердце его разрывалось от чувства вины перед родителями, которых он из-за своей глупости заставил столько лет страдать. – Папа, что я наделал?! О господи, ведь все это время я обвинял тебя и оправдывал все свои поступки. – Его голос понизился до шепота. – Мне казалось, что если я дам волю своим чувствам, развалюсь на куски. Я боялся своей любви к Али по той же самой причине.

– Но теперь ты знаешь, что не сможешь избежать любви, как невозможно избежать боли, – сказал Паскаль. – В этом и есть самый ценный урок, в особенности – для таких людей, как мы с тобой.

Андре сквозь пелену слез вопросительно посмотрел на отца, и тот пояснил:

– Сын мой, я знаю, что такое чувствовать все настолько остро, что жить не хочется. И тогда пытаешься создать преграду между собой и миром. Но ее невозможно создать, это пустая трата времени. – Он грустно улыбнулся. – Я пытался делать то же самое и уходил в монастыри. Все было напрасно. И в конце концов я понял: единственное верное решение – следовать Божьей воле. – Паскаль опять улыбнулся. – И еще надо полюбить женщину безоглядно – как я люблю Лили и как ты, судя по всему, любишь свою Али.

Андре утер глаза, потом высморкался.

– И как Господь делает людей такими сообразительными и такими счастливыми, как ты, отец?

Паскаль фыркнул.

– Не говори глупости! Он обременил меня талантом, от тяжести которого иногда хочется завыть. Спроси у матери.

– А где она? – Андре вдруг отчаянно захотелось увидеть ее.

– Она присматривает за Али. – Отец засмеялся. – Лили счастлива, что ты вернулся. Лучше сказать – переполнена счастьем.

– Папа, а Али… С ней действительно все будет в порядке?

– С ней действительно все будет в порядке, – с уверенностью произнес Паскаль. – И почему бы тебе не убедиться в этом лично? Мать, наверное, вся изнервничалась – ужасно хочет наконец-то взглянуть на тебя.

– Передай ей, что я сейчас приду. Мне сначала нужно сделать кое-что важное.

Паскаль пристально посмотрел на сына.

– Хорошая идея. Увидимся, когда закончишь.

Андре смотрел вслед уходившему отцу, думая о том, что тот, кроме всего прочего, еще и умеет читать чужие мысли.

– Да, кстати, – обернулся Паскаль, уже распахнув дверь. – Ты только что узнал, что не в каждом лечении присутствует чудо. И не в каждом чуде присутствует медицина. Добро пожаловать под родной кров, Андре.

На кладбище царила тишина, которую нарушал лишь тихий шепот ветра в ветвях деревьев. Андре опустился на колени рядом с могилой Женевьевы и провел ладонью по холодному каменному надгробию.

– Женевьева, моя дорогая девочка, я пришел попрощаться с тобой. – Он прижался лбом к камню. – Я никогда не забуду тебя и то время, что мы были вместе. Не забуду и все то, что нам с тобой довелось разделить. Спасибо тебе за нежность, за невинность и за твое очарование.

Андре поднялся, утер слезы и положил на могилу цветы, которые принес с собой.

– Настало время покинуть тебя, Женевьева. Покойся с миром. Будь счастлива в объятиях Бога.

В тот же миг на него снизошли мир и спокойствие. И легкий ветерок поцелуем коснулся его щеки.

Он обернулся и посмотрел вверх, на гору, где возвышался замок. Там текла жизнь. Там была Али.

Выйдя за ограду кладбища, Андре осторожно прикрыл за собой деревянную калитку. И тем самым как бы закрыл дверь в прошлое.

Мать сидела у кровати Али и держала ее за руку. Выглядела она уставшей; под глазами ее, как всегда прекрасными, залегли легкие тени. Сердце Андре болезненно сжалось.

– Здравствуй, мама, – тихо сказал он.

– Андре!.. О, Андре!.. Не могу поверить… – Лили вскочила со стула и, раскинув руки, бросилась к нему. Ее глаза были полны слез.

Андре привлек ее к себе, изо всех сил стараясь не разреветься.

– Не плачь, мама. Пожалуйста, не плачь. Все хорошо. Все будет в порядке.

Мать прижалась лбом к его груди.

– Мне надо бы отшлепать тебя, ты об этом знаешь?

– Надо бы, – кивнул он.

Тихо рассмеявшись, Лили заглянула ему в лицо.

– Ах, Андре, как же мне не хватало тебя!

– А мне – тебя, мама, – прошептал он, проводя ладонью по ее щеке. – Ужасно не хватало. Как Али?

– Иди сюда. – Мать подвела его к кровати. – Сам взгляни.

Он посмотрел на жену. Ее лицо было спокойным и умиротворенным, дыхание же – глубоким и ровным. Правда, она все еще была очень бледна. Андре коснулся ее волос; рука его дрожала. Али казалась такой беззащитной… Но была живой, живой! Даже сейчас Андре ощущал, как от нее исходит жизненная сила, и он был беспредельно благодарен ей за это.

Он поднял глаза на мать.

– Папа действительно сотворил чудо, так ведь?

– Да, – ответила мать не задумываясь. – Действительно сотворил.

– Он рассказал мне все, – продолжал Андре. – Рассказал обо всем – о чудесах, о Женевьеве и о том, что на самом деле произошло.

– Я знаю, – сказала мать. – И понимаю, что ты, наконец, пришел в себя. Что ж, давно пора. Но я никогда не считала тебя недоумком.

Она села на стул, а Андре – на краешек кровати. Взяв Али за руку, он с облегчением ощутил, что рука – теплая.

– Никогда не считала?.. – переспросил Андре. – Но ведь я вел себя как вспыльчивый и упрямый глупец.

– Нет. – Лили покачала головой. – И вообще, как бы ты ни вел себя, это просто недостатки воспитания. И только жизненный опыт мог все изменить. Я говорю о том, – пояснила мать, перехватив его удивленный взгляд, – что мы с твоим отцом тоже виноваты в случившемся.

– Но он сказал, что этого нельзя было избежать. – Андре нахмурился. Ему вдруг показалось, что отец не рассказал всей правды. Неужели родители все же были настроены против Женевьевы?

– Я говорю не о Женевьеве, – продолжала мать, словно догадавшись о его подозрениях. – Я говорю о тебе. Правда заключается в том, что ты рос в идиллии, в тепличных условиях. Твоя жизнь была абсолютно безоблачна. Ничего трагического не происходило вокруг тебя. Куда бы ты ни шел – везде встречал любовь и понимание.

– Это правда, – подтвердил Андре. – Но разве не все родители хотят для своих детей того же?

– Да, конечно, – кивнула Лили. – Хотя, наверное, стоило получше ознакомить тебя с реальной жизнью. Но нам хотелось оградить тебя от всего ужасного и от всех тех сложностей, с которыми нам самим приходилось сталкиваться. В итоге получилось так, что ты вошел в период взросления неподготовленным к боли, к разочарованиям, к утрате иллюзий…

– Ох, мама, – перебил ее Андре, – пожалуйста, не вини себя за мою глупость. Ни у кого не было более счастливого детства, чем у меня. – Он улыбнулся. – Просто надо было, чтобы кто-нибудь вовремя треснул меня по голове и выбил дурь. И еще мне была нужна Али.

Лили бросила взгляд на кровать.

– Тебе повезло с женой, Андре.

– Я знаю, – сказал он. – О, как я это понимаю! Именно у нее я научился мужеству перед лицом несчастий, бескорыстной любви, а еще… – Он проглотил комок, подкативший к горлу. – А еще силе и выносливости.

– И ты можешь рассчитывать на силу и выносливость твоей Али. А также на ее любовь к тебе.

– Мама, ты тоже ее полюбишь. Она чудесная девочка. Замечательная!

– Именно так. – Лили широко улыбнулась. – Я знаю и люблю Али уже несколько лет. Отец – тоже.

Андре в изумлении уставился на мать.

– Мама, но как же…

Лили весело засмеялась.

– Андре, ну нельзя же было всерьез думать, что если ты повернулся к нам спиной, то мы все сделаем то же самое по отношению к тебе. Али доставляла нам столько радости все эти годы. И мы знали, что вы с ней поженитесь. Знали задолго до твоего решения. По крайней мере надеялись, что тебе хватит ума на это.

– Так вот почему Жо-Жан сказал, что вы одобрили наш брак, – пробормотал Андре. – А я-то думал, все дело в ее родословной…

– Андре, дорогой, нам с твоим отцом нужно только одно – чтобы ты был счастлив. Родословная не значит ничего ни для меня, ни для отца. Тебе следовало бы это понимать. С самого начала нам было ясно: вы с Али предназначены друг для друга. – Она улыбнулась. – Судя по всему, мы оказались правы.

Андре сокрушенно покачал головой.

– Негодяйка! – воскликнул он с улыбкой. – Маленькая негодница. Ведь словом не обмолвилась!

– А зачем ей об этом говорить? Нет сомнения, Али ждала, когда ты сам все поймешь. И я вижу, сколько счастья она дала тебе.

– Да, верно. – Андре снова улыбнулся. – Она даже Сазерби-Парк преобразила. Представляешь, миссис Граймз расхаживает повсюду с улыбкой на своем сморщенном старом личике. А Пенниуэлл выглядит так, словно у него наступила вторая молодость.

Лили кивнула.

– Вот и прекрасно. Они тоже заслужили немножко счастья. Бог свидетель, твой дед превратил их жизнь в сплошные мучения. – Она подняла глаза на вошедшего Паскаля. – Приветствую, дорогой! Ты заколол упитанного тельца для встречи? О, это ведь, конечно, моя забота. – Герцогиня улыбнулась мужу. – Вы с Андре безнадежны в этом смысле.

– Какая жалость, правда? – развеселился Паскаль. – Для тебя это, должно быть, настоящий кошмар – обслуживать двух брезгливых чистоплюев. – Подойдя к кровати, он поглядел на Али и проверил у нее пульс. Потом, откинув покрывало, осмотрел ее перебинтованный живот. Андре с любопытством следил за отцом.

– Все хорошо, – кивнул тот. – Чисто. – Положив ладонь на лоб Али, сказал: – Что ж, милая, думаю, тебе пора просыпаться. У Андре такой вид, словно он вот-вот скончается от беспокойства.

И тотчас же ресницы Али затрепетали, кончиком языка она облизнула губы. Потом глаза ее медленно открылись, и она, заморгав, пробормотала:

– Андре, где ты?

– Я здесь, счастье мое. – Он сжал ее руку. Облегчение и благодарность переполняли его.

– Теперь ты веришь? – спросила она. – Теперь веришь?

Андре поцеловал ее в щеку.

– Да, теперь верю, – прошептал он. – Верю. Слава богу, Али! Поблагодарим Господа.

– Я уже поблагодарила. – В уголках ее губ обозначилась улыбка, и она чуть повернула голову. – Паскаль, вы здесь? Вы подправили меня, да? Спасибо вам.

Паскаль погладил ее по волосам.

– У тебя, милая, получился весьма драматический визит. И, если честно, ты напугала меня до смерти.

– Очень сожалею. – Али попыталась улыбнуться. – О, Лили!.. И вы здесь? Как чудесно!

– Здравствуй, моя дорогая. Как ты себя чувствуешь?

– Чувствую себя счастливой. – Али снова улыбнулась. – И знаете, я только что видела прекраснейший сон.

– Что за сон? – спросил Паскаль и опять погладил ее по волосам.

– Вы ведь помните маленького ангела Гавриила, которого прислали мне к свадьбе?

Андре с изумлением посмотрел на отца. У него и в мыслях не было, что цепочка с фигуркой ангела, которую Али носила постоянно, – это подарок отца. И ему вдруг стало стыдно.

– Конечно, помню, – ответил Паскаль.

– Так вот, – продолжала Али, – мне привиделось, что я оказалась в раю и встретила там Гавриила, который подарил мне лилию.

Паскаль улыбнулся.

– Правда?

– Да, правда. Паскаль… – Она вдруг нахмурилась. – А у меня могут быть дети?

– Почему бы им не быть?.. Видишь ли, я обнаружил спайку, которая до сих пор мешала тебе забеременеть. И я ее удалил.

Лицо Али осветилось улыбкой.

– Спасибо! О, спасибо! Мой ангел сказал, что вы все приведете в порядок. – Она вздохнула. – Мне кажется, нужно еще поспать. Андре, ты побудешь со мной немного?

– Конечно, я останусь. – Его сердце было готово разорваться от любви. О, Али! Добрая, нежная Али! Какой он счастливчик! И как благодарен судьбе!

Андре дождался, когда жена заснет, а потом сразу же отправился в часовню, чтобы помолиться и поблагодарить Бога.

«Веришь?» – мысленно спросил у себя Андре, опустившись на колени перед алтарем и склонив голову. О да! Он верил. Он верил так, как никогда раньше. Верил в милосердие. В прощение. И больше всего верил в силу любви.

Андре поднял взгляд к распятию.

– Благодарю Тебя, – прошептал он. – Благодарю за то, что выздоровела Али. И за то, что Ты излечил меня.

Али казалось, что месяц ожидания близости с Андре – слишком долгий срок. Она решила сегодня же ночью покончить с воздержанием; ведь Паскаль сказал, что теперь это безопасно. В знак благодарности за добрую весть она обняла его.

«Андре пока ничего не знает, – с улыбкой подумала она, наблюдая за ним на празднике сбора урожая, который устроили на деревенской площади. – Интересно, он сильно удивится?»

А Андре наслаждался жизнью, получая удовольствие просто оттого, что он снова находился дома, помогал собирать урожай, вновь завязывал отношения со старыми друзьями и проводил долгие часы вместе с родителями, наверстывая упущенное. И он совсем не походил на прежнего Андре – того Андре, за которого она выходила замуж и который приезжал за ней в Турцию.

«Да это же совершенно другой человек», – с улыбкой думала Али, глядя, как муж с Жо-Жаном весело отплясывали на огромном столе, стоявшем посреди площади. У него словно выросли крылья, и теперь он летал. Ей нравилось, как сияли его глаза, как смягчалось выражение лица, когда он разговаривал с отцом или с матерью, и как громко хохотал – раскаты его смеха разносились в самых дальних уголках замка и даже были слышны на полях. И самое интересное – Андре перестал мерзнуть.

Всем вокруг было ясно, что именно здесь его место, что он всей душой любит Сен-Симон и его обитателей, что он принадлежит им, а они – ему и что его сердце открыто для всех этих людей.

Али печалило лишь то, что она никогда не займет столько же места в его сердце. Но ничего, зато она родит ему детей, родит ему наследников. И начнет осуществлять этот свой план прямо сегодняшней ночью.

– Али, у тебя сегодня такой мечтательный вид… С чего бы это?.. – Андре зашел к ней в спальню, чтобы пожелать доброй ночи – так он делал каждый день весь последний месяц.

Она улыбнулась мужу и, приподняв простыню, спросила:

– Ты не посмотришь на мой шрам?

– На твой шрам? Ну, если ты так хочешь… – Андре расплылся в улыбке. – Да-да, конечно. Мне очень захотелось увидеть твой шрам.

– Знаешь, он не производит жуткого впечатления. Твой отец сделал все замечательно.

– Что ж, вот и хорошо. – Андре сел на постель и, обнимая жену, стал приподнимать ее ночную рубашку. – Ну, и где же это произведение хирургического искусства?

– Тут, немного выше. – Али тихо засмеялась. – Ты не найдешь его, если будешь гладить одно и то же место.

– Ничуть не возражаю. – Андре продолжал играть завитками шелковистых волос меж ее ног. Наконец приподнял подол рубашки еще выше, чтобы взглянуть на тонкую красную линию. – Хм… очень аккуратно. – Он провел пальцем по шраму. – А что еще ты хотела мне показать?

Али придвинулась к мужу поближе и прижалась к нему ягодицами, чтобы почувствовать, как он возбужден.

– Что еще показать? Неужели не догадываешься? – прошептала она с лукавой улыбкой.

– Ну, слава богу! – воскликнул Андре. И принялся сквозь тонкую ткань рубашки ласкать ее соски. – А то воздержание превращается в настоящую муку. Но ты уверена, что теперь можно?

В ответ Али подставила ему губы для поцелуя, и он тотчас же принял ее приглашение.

– Ммм… Какая ты сладкая… – Развернув жену к себе лицом, Андре усадил ее себе на колени. Затем стянул с нее ночную рубашку и отбросил в сторону. – А то ведь это просто ужас какой-то… Спать в соседней комнате и думать о том, как ты лежишь одна в огромной постели… – Наклонившись к ее груди, он принялся легонько покусывать розоватые соски. Али тотчас заерзала на нем, стараясь покрепче прижаться к возбужденной мужской плоти. – Пока достаточно, а то все кончится, едва начавшись. – Чуть приподняв жену, Андре отодвинул ее от себя. – Я собираюсь все делать медленно и вдумчиво. – Быстро раздевшись, он лег с ней рядом и взял в ладони ее лицо. – Милая, ты хоть представляешь, как я соскучился по тебе? Соскучился по-настоящему! Я прямо-таки с ума сходил от желания…

– Поверь, Андре, от этого страдал не только ты. – Она провела губами по его щеке, ощупывая пальцами мускулистую спину.

– Ммм… – замычал он, подхватив ее под ягодицы. Его возбужденная плоть упиралась ей в живот. – В один из моих черных дней я вдруг подумал, что это отец наказывает меня за мою глупость, запретив приближаться к тебе.

Али улыбнулась и слегка куснула его за плечо.

– Тебе это пошло на пользу. Ты не представляешь, как я счастлива видеть тебя рядом с ними, в твоем родном доме.

Андре уложил жену на спину и убрал с ее лица волосы.

– Али!.. – Он снова поцеловал ее, и чувствовалось, что его самообладания хватит ненадолго.

От страстного поцелуя мужа у Али перехватило дыхание. И она тихонько застонала, когда он принялся целовать ее груди. Когда же пальцы его коснулись ее нежных складок, Али, не удержавшись, вскрикнула.

– О, Андре!.. – застонала она, приподнимаясь.

В следующее мгновение он вошел в нее, и она открылась ему навстречу, наслаждаясь тем, чего так долго ждала.

– Али, о господи… – прошептал он, жарко дыша ей в щеку и ритмично двигаясь. – Али, в тебе столько жизни… Ты – сама жизнь. Моя жизнь.

Она открыла глаза и увидела, что муж пристально смотрит на нее. При этом его глаза мерцали, а на лице было выражение необычайной радости – такого Андре ей еще не доводилось видеть. И казалось, что своим взглядом он проникал в самое ее сердце, так что теперь Али чувствовала, что они и впрямь слились воедино, стали единой мыслью, единым ударом сердца. И еще ей почудилось, что она опять вознеслась в тот райский сад – это произошло в тот самый момент, когда муж, содрогнувшись, излился в нее. И в тот же миг, тоже содрогаясь, она вдруг подумала: «Одна жизнь, одна вечность на двоих!..»

Отдышавшись, Али почувствовала, что по щекам ее текут слезы. Или это – слезы Андре? Ведь его лицо тоже было залито слезами. Али потянулась, чтобы вытереть их.

– Как я люблю тебя! – воскликнул он неожиданно. – О господи, как я люблю тебя, Али!..

Она на мгновение замерла.

– Андре, но ведь ты…

– Я хотел сказать тебе об этом весь последний месяц, но прекрасно понимал: если скажу, – то это обязательно закончится тем, чего не следовало делать в то время. Поэтому я ждал. – Он поцеловал ее в лоб. – И я ужасно рад, что слова теперь можно подтвердить действием.

– Но я… Я думала…

– Счастье мое, я вел себя как дурак в отношении родителей, но в отношении тебя был еще большим дураком. Я люблю тебя безумно, люблю больше всего на свете.

Али, ошеломленная, молчала. Неужели Андре сказал ей те самые слова, которые она никогда не надеялась от него услышать?

– Я не могу… – Она умолкла, понимая, что нет подходящих слов, чтобы выразить ее чувства.

– Я люблю тебя уже давно, – продолжал Андре, – но просто не мог признаться в этом даже самому себе.

– А как же Женевьева?..

– О, Али… – Он провел ладонью по ее щеке. – Какая-то часть моей души всегда будет любить Женевьеву. Но я уже не тот подросток, который отчаянно влюбился весенней порой, и уже не тот молодой человек, которой скорбел после ее смерти. Теперь я – взрослый мужчина, который безумно любит свою очаровательную жену.

– Но Женевьева была твоей девочкой-феей… – Али заморгала, стараясь остановить подступавшие слезы.

Андре улыбнулся и тихо сказал:

– Нет, она была твоей девочкой-феей. А мне фея не нужна. Я хочу тебя такой, какая ты есть, любовь моя.

– Ты уверен? – пробормотала Али. – Ты действительно уверен в этом?

– Абсолютно! Если бы я так жутко не боялся моего чувства к тебе, то уже давно понял бы, как все обстоит на самом деле. – Он вздохнул. – Прости меня, Али. Я понимаю, что делал тебе больно.

Она улыбнулась и поцеловала его.

– Не надо, Андре… Не надо просить прощения. И не нужно никаких сожалений. Там, где поселилось счастье, нет места сожалениям.

– Ты знаешь, – продолжал Андре, – если бы я не полюбил Женевьеву, то никогда не сумел бы полюбить тебя – мне почему-то так кажется.

Али кивнула.

– Да, я понимаю это. Действительно понимаю.

«Он выучил уроки, которые были преподаны ему», – подумала она в тот же миг. И к любви, которая жила в ее сердце, добавилась радость.

– Вот и прекрасно, дорогая! Я собираюсь доказывать тебе свою любовь каждый день, всю оставшуюся мою жизнь. В Англии, во Франции, в Турции – где бы мы ни оказались, ты будешь всегда моей обожаемой женой.

– О, это замечательно звучит! – Али крепко обняла мужа и прижалась щекой к его обнаженной груди. – Мне очень это нравится.

Андре рассмеялся и заявил:

– А теперь я собираюсь устроить тебе роскошную ванну. Стандартную процедуру для выздоравливающих больных – не говоря уж о возлюбленных женах, с которыми только-только закончили заниматься любовью. – Поцеловав ее, он выскользнул из постели, чтобы наполнить водой стоявшую в другом конце комнаты ванну и приготовить простыни.

Али радостно улыбнулась. Андре любит ее! Любил всегда! Мечта наконец стала явью. И у нее появилось отчетливое ощущение, что еще одна мечта тоже скоро станет явью.

Повернувшись на бок, она приложила ладонь к животу. И, как ни странно, но именно в этот момент ей вдруг показалось, что она забеременела.

Минуту-другую Али слушала, как Андре наполнял ванну водой. А потом она почувствовала его дыхание над ухом, после чего он воскликнул:

– Али!.. – Причем ей показалось, что он чем-то удивлен.

– Что, любимый? – спросила она.

– Шрамы у тебя на спине… Куда они делись?

– Куда делись?.. – Али тоже удивилась.

– Ну да… Они исчезли. Исчезли бесследно! Их просто не стало. О боже!..

Али закинула руку за спину. Андре был прав. Никаких рубцов!

– Но как же так?… – пробормотала она.

– Понятия не имею, будь я проклят! Ты ведь не думаешь, что это отец совершил очередное чудо? Хотя… Что же еще это может быть?

Али покачала головой, и лицо ее осветилось улыбкой. В ушах же эхом прозвучали слова ангела:

«…Твоя боль ушла… Рубцы от нее сохранятся только в твоем сердце, и они добавят тебе мудрости».

Али взглянула на мужа; ее глаза сияли.

– Нет, мне не кажется, что к этому чуду имеет отношение твой отец. Но я думаю, что моя самая последняя мечта осуществилась. И еще… мне кажется, что я самая счастливая женщина на свете.

– А я – самый счастливый мужчина. – Андре заключил ее в объятия. – Правда-правда, самый счастливый!

Али уткнулась ему в плечо и тихо прошептала:

– Благодарю Тебя, Боже. И тебя, архангел Гавриил. Благодарю вас.