Когда за излучающей неприязнь Джоанной ди Каппони закрылась дверь, Гай облегченно вздохнул.

Чтобы не поддаться гневу и не взорваться в те двадцать минут, которые она находилась рядом, потребовалась вся его выдержка, а теперь, когда она наконец ушла, предаваться бессмысленной ярости не хотелось.

Кроме того, Гривз до глубины души был потрясен своим более чем глупым поведением при встрече с этой проклятой женщиной. Шок при виде призрака Лидии, который, как показалось, вдруг предстал перед ним, практически лишил его способности к действию. В какой-то ужасный момент он даже подумал, что лишился сознания или вовсе умер.

Ему и так чуть ли ни каждую ночь снилась Лидия. Снилась живой, такой, какой лорд видел ее в последний раз. Лицезреть, как она, еще более прекрасная, чем когда бы то ни было, материализовалась из воздуха, было явным перебором.

Гай вздрогнул. Уж лучше бы это и вправду оказался призрак. Призраки всегда уходят, они не прикидываются незваными гостями и уж точно не обретают плоть. Как Господь мог быть так недобр к нему, чтобы создать еще одну женщину, очень похожую на Лидию, и сделать так, чтобы она появилась в его доме? Впрочем, поняв, что перед ним живая женщина, Гривз увидел и различия, хотя и еле уловимые. Когда он оправился от шока, а Джоанна спустилась с лесенки и свет из окна упал на ее лицо, Гай заметил, что в контессе было нечто воздушное, чего он никогда не замечал в Лидии. То же красивое лицо, те же волосы цвета спелого меда, и чуть раскосые светло-карие глаза, тот же круглый подбородок и изгиб губ, но во всем этом была еще какая-то мягкость, из-за которой Джоанна ди Каппони казалась более нежной. Более красивой.

Гай сделал несколько поворотов головой, да так сильно, что шейные позвонки хрустнули, и он помассировал мышцы подушечками пальцев. Сейчас гораздо важнее было подумать не о сходстве контессы с его покойной женой, а о сыне. Может ли Майлз так сильно переживать из-за матери, как здесь наговорила кузина Лидии?

Если быть честным, то обычное безразличие Лидии к Майлзу время от времени действительно сменялось приступами материнской нежности, во время которых она, казалось, могла задушить сына от избытка любви. Однако происходило это, как правило, только тогда, когда кто-то за ними наблюдал.

Гай еще раз с силой повернул голову в сторону.

Случались и другие вспышки любви. Лидия могла неожиданно выскочить из комнаты и помчаться в детскую, чтобы поплакать над «ее дорогим малышом, единственным в мире человеком, который любит меня по-настоящему». О боже, как часто лорд слышал эти слова. Но, значит, и Майлз тоже их слышал.

Однако за исключением этих редких приступов любви Лидия практически не замечала Майлза. Куда больше ее занимали бесконечные светские мероприятия, из-за которых она то и дело уезжала из дома.

Хотя… Хотя правдой было и то, что перед отъездом Гай заметил, что мальчик ведет себя необычно тихо. Новая няня… Как там ее имя? Ах да, миссис Лоппит. Или Лаппет? Он сжал пальцами виски, в которых чувствительно отдавались удары пульса. В любом случае надо со всем этим разобраться.

Гривз попытался вспомнить, как нанял эту Лоппит. Когда это было? Месяцев восемь назад? Она показалась ему строгой, но доброй, и производила впечатление человека, способного на протяжении всего дня вести себя одинаково ровно и выдержанно. Это выгодно отличало ее от той смешной неуклюжей женщины, которая по настоянию Лидии была нанята присматривать за Майлзом, когда тот достаточно подрос, чтобы не нуждаться в кормилице.

Что, интересно, имела в виду эта несносная, сующая нос в чужие дела кузина, называя выбранную для Майлза няню драконом, который больше подходит для устрашения буйных душевно больных?

И с чего это, черт побери, она решила, что у его сына серьезные проблемы? Он обычный маленький мальчик. У него и времени-то еще не было, чтобы столкнуться с какими-то проблемами, слава богу. Похоже, эта контесса чересчур нервная и излишне возбудимая. Собственно, в этом нет ничего удивительного, если вспомнить ее биографию. Впрочем, чтобы окончательно убедиться в ее неправоте, он прямо сейчас пойдет в детскую и увидит все собственными глазами.

– Лорд Гривз! О боже, вы напугали меня. Я не слышала, как вы вошли, – защебетала миссис Лоппит, приседая в глубоком реверансе, когда увидела его на пороге комнаты. – Я даже не знала, что вы дома, милорд.

– Ничего удивительного, ведь я только что приехал, – сказал Гай, переводя взгляд на сына.

Мальчик сидел на стуле у окна, глядя на улицу, и даже не повернул голову, когда услышал голос отца.

Гай помрачнел и направился к нему.

– А как вы поживаете, молодой человек? – спросил он, предварительно прочистив горло. – Скучал по папе?

Майлз повернул голову, посмотрел на него, несколько раз моргнул и снова отвернулся к окну.

– Ну а с няней ты хорошо себя вел? – спросил Гривз, надеясь, что, может быть, этот вопрос вызовет более адекватную реакцию.

Но не последовало вообще никакой реакции. Он по-прежнему видел только затылок неподвижно сидящего Майлза. Гаю это нравилось все меньше, точнее, совсем не нравилось. Неужели за рассказом Джоанны ди Каппони действительно что-то стоит? Про себя он взмолился, чтобы это было не так. Более того, лорд вдруг понял, что готов молить Бога о том, чтобы Майлз оказался просто сердитым и замкнутым мальчиком.

– Скажите мне, миссис… ээ… няня, – начал он, направляясь к женщине, которая разглаживала еле видимые складки на фартуке, – как вел себя сын в мое отсутствие?

Задавая вопрос, Гай сопроводил миссис Лоппит в детскую спальню и, войдя следом, закрыл дверь.

– О, сущим ангелом, милорд. Он все делал именно так, как ему говорили, никаких проблем. О, в первые дни случались и приступы плача и вспышки злости, но сейчас это все в прошлом. Твердая рука – вот что нужно было его маленькой светлости, чтобы встать на путь истинный.

– Твердая рука? И насколько же должна быть тверда эта рука? – поинтересовался Гай нейтральным тоном.

– Настолько, чтобы это было понятно маленьким мальчикам. Совсем ни к чему позволять им думать, будто они могут заниматься всякой ерундой, а к подобным занятиям их тянет постоянно. Но как мы с вами говорили, милорд, четкое соблюдение правил, жесткий распорядок дня превращают совершенно развязанного мальца в маленькую кроткую овечку.

– Пожалеешь розгу – испортишь ребенка. Такова философия воспитания? – спросил Гай, стараясь не выдать нарастающее раздражение.

– Вы поняли меня абсолютно правильно, – ответила няня с самодовольной улыбкой. – Нет ничего страшного, если ради быстрого исправления проказника его руки и, прошу прощения, спина пораньше узнают вкус розог.

– О! – не удержался от восклицания с трудом сдерживающий гнев Гай. Пороть его ребенка? Никто не имеет право делать это. Никто! – Полагаю, я вас прекрасно понял, – продолжил он спокойно, решив выудить какие-нибудь подробности того, что здесь происходило. – А не расскажите ли вы мне о других методах, которыми вы пользуетесь? Совершенно очевидно, что они весьма эффективны.

– Благодарю вас, – произнесла миссис Лоппит, чопорно улыбнувшись. – Хорошо, позвольте подумать… Вот, например. Была такая проблема – его маленькая светлость периодически вставал по ночам с кровати. А ведь удерживать детей в постели весьма полезно – это предупреждает возможные проказы и приучает к мысли, что постель есть постель и думать о чем-то кроме сна в ней недопустимо.

– Вы хотите сказать, что… что вы привязывали его к кровати?

– О да, милорд. Видите ли, этот способ позволяет еще и быстро отучить мочиться под себя по ночам, – с видом мудреца сообщила она. – Да, у меня была и такая проблема с его маленькой светлостью. Однако несколько ночей, проведенных в собственных испражнениях, и порция розог утром достаточно быстро избавили его от этой привычки.

Гая слегка замутило, пальцы опущенных рук непроизвольно сжались в кулаки. Он не верил своим ушам. Ребенка всего пяти лет от роду сечь розгами? Привязывать к кровати и заставлять по нескольку часов лежать в собственных испражнениях? Боже правый, удивительно, что бедный Майлз не всадил в эту женщину нож. Сам лорд чувствовал, что вполне мог бы сделать это.

– Спасибо, – сказал он тоном таким же холодным, каким вдруг сделалось его сердце. – Вы рассказали мне все, что я хотел узнать.

– О, не за что, милорд. Это столь необычно для отца – проявлять такой интерес к ребенку, который, скажем, в силу возраста подходит только для детской. Но я не из тех, кто настаивает, чтобы родители держались подальше от воспитания. Уверена, что мальчик рад вас видеть после долгой разлуки.

– Что ж, а я уверен, что для него будет лучше, если он больше никогда не увидит вас. Значит так, вы собираете свои вещи и в течение часа покидаете этот дом. И не ожидайте от меня рекомендательного письма, мадам.

Миссис Лоппит уставилась на него, раскрыв рот.

– Но, милорд, вы… Я… Я делала именно то, что вы от меня требовали! Я сделала из вашего сына великолепно ведущего себя ребенка, который никогда не скажет чуши, который…

– Который вообще не говорит, как я сегодня понял, – перебил ее Гай. – Это вы считаете великолепным поведением?

– Это… Это все из-за той женщины, да? Вы уже успели наслушаться от нее разных историй. Поверьте, милорд, все это ложь. Контессе просто не нравится, когда ей отказывают в чем-нибудь. Но если бы я поддалась на ее постоянные требования, она бы быстро избаловала его маленькую светлость и свела бы на нет все результаты моей отличной работы. Я абсолютно уверена в этом! Кстати, я точно следовала вашим инструкциям, сэр. Вы же сказали, что не хотите, чтобы вашего сына баловали, что нужно приучать его к дисциплине. И это именно то, что я делала!

– Я хотел, чтобы ребенок ощутил упорядоченность и постоянство в своей жизни. Хотел, чтобы он после потери матери вновь почувствовал женскую заботу. Я не просил, чтобы вы превратили его в деревянную марионетку на веревочках, которая двигается только тогда, когда за них кто-то дергает, – продолжил он, уже почти не сдерживая гнев. – И уж точно я не просил издеваться над ним днем и ночью!

– Но я… Я… Ох! – только и сумела произнести миссис Лоппит, прежде чем залиться слезами, которые принялась аккуратно вытирать квадратным куском материи, извлеченным из кармашка фартука. – Мне следовало ожидать чего-то подобного, никак не меньшего, – всхлипнула она. – Говорят же в деревне, что вы сделали несчастной жизнь вашей жены. Теперь я могу поверить этому. Говорят, что перед смертью она…

– Вон! – взревел Гай, взбешенный тем, что кто-то осмелился касаться столь интимной темы. – Чтобы духу твоего здесь не было, женщина!

Миссис Лоппит без оглядки выскочила из детской. Через несколько секунд раздался звук, похожий на выстрел – это хлопнула дверь ее комнаты.

Гай глубоко, с облегчением вздохнул. Каким же полным идиотом он был! Как он мог, подбирая няню для сына, не разглядеть в этой женщине столь явные черты не имеющего самоограничений тирана?

Он быстро вернулся в детскую. Майлз по-прежнему неподвижно сидел у окна. Гай склонился к сыну и осторожно положил ладонь на его худенькую ручку.

– Тобой больше не будет заниматься эта противная няня, Майлз. Мы найдем кого-нибудь другого, кто будет исполнять ее обязанности. Не бойся, я прослежу, чтобы новая няня была хорошей и доброй. Она не будет привязывать тебя к кровати. Я очень сожалею о том, что делала здесь та женщина.

Гай замолчал, не зная, что еще можно сказать.

Майлз убрал руку из-под его ладони.

– Послушай, мой мальчик, будет лучше, если ты забудешь прошлые обиды, постарайся сделать это. Эта няня делала многое из того, что ни в коем случае не должна была делать. Но теперь с этим покончено. Сейчас тебе принесут хороший ужин, потом поспи как следует, и утром все предстанет перед тобой в новом, более приятном свете.

Майлз никак не реагировал. Более того, он прикрыл рукой одно ухо, будто вообще не хотел слышать голос отца.

– Хорошо, сейчас ты можешь не разговаривать со мной, если не хочешь. Но я надеюсь, что утром ты обо всем хорошенько подумаешь и поймешь, что молчать нет причин. У тебя, наверное, другая точка зрения, видимо, неприятная для меня, но я сделаю все, чтобы она изменилась. Я помогу тебе. Никаких злых нянь ты больше не увидишь. Это я тебе твердо обещаю.

Майлз приложил палец к губам и прижался лбом к оконному стеклу. Что ему делать дальше, Гай совершенно не знал. Он несколько минут просто смотрел на мальчика, уперев, по своему обыкновению, руки в бока.

– Что ж, похоже, мне пора пожелать тебе спокойной ночи, – сказал он наконец. – До завтра!

Мальчик не ответил, и Гай решил, что ему, чтобы хоть как-то поддержать отцовский авторитет, лучше уйти. Что делать дальше, он не знал. У него совершенно не было навыков занятий с детьми. Весь опыт сводился к тому, что ребенка подводили к нему, он коротко восхищался, и его снова уводили. Все остальное входило в сферу забот гувернанток и нянь.

Но сейчас Гривз больше всего на свете хотел найти решение. Видит Бог, он был готов пожертвовать обеими руками, лишь бы Майлз чувствовал себя в безопасности и был счастлив.

Обдумывать ситуацию Гай по привычке направился в библиотеку. Там в располагающей к размышлению тишине он наполнил большой бокал шерри и призвал на помощь логику. Что ж, очевидно, прежде всего следует озадачить Амброза поисками новой няни и дать ему соответствующие инструкции. Затем Гай должен лично поговорить с каждой из кандидаток и выбрать, помоги, Боже, такую, которая действительно подходит. Все правильно. Однако проблема заключалась в том, что на все это могли потребоваться недели. А между тем бедный маленький Майлз будет проводить дни и ночи, уставившись невидящим взглядом в окно?

И вдруг лорд вспомнил, что говорила Джоанна ди Каппони. «И приехала я сюда с единственной целью – посмотреть, как живется Майлзу, и помочь ему, если надо… Полагаю, вы должны понимать, что ваш любимый наследник в таких условиях лишается нормальной жизни и в конце концов безнадежно замкнется в себе?»

– Вот и отлично! – громко воскликнул Гай, хлопнув ладонями по подлокотникам кресла, в котором сидел. – К черту предрассудки! Позволим этой женщине проявить свою заботливость. Ведь она утверждает, что так беспокоится о мальчике. Посмотрим, что скажет эта изысканная избалованная контесса, когда получит конкретное предложение. Ха! Это будет отличная проверка ее искренности.

– Прекратишь ты ерзать, наконец?! – воскликнула Банч, глядя на Джоанну сквозь толстые стекла очков, которыми она пользовалась для чтения. – Люди могут подумать, что тебя мухи одолели.

– Извини. – Джоанна поставила на место хрустальное пресс-папье, которое сама не зная зачем взяла с письменного стола. – Никак не могу успокоиться. Очевидно, что в любой момент меня могут позвать, из-за этого и нервничаю. Этот монстр может запросто выставить нас за дверь, и это будет конец всех планов помочь Майлзу.

– Я уже сто раз говорила – если бы ты думала…

– Да знаю, знаю. Если бы я думала, прежде чем что-то сделать, мы бы не попали в такую переделку, – сказала Джоанна, подражая голосу и мимике Банч. – От того, что ты прочтешь мне очередную лекцию, Майлзу легче не станет да и нам никак не поможет. У меня осталось совсем немного денег, Банч. Можно, конечно, написать мистеру Фробишеру и попросить, чтобы он выслал некоторую сумму. Однако мне не хотелось бы использовать приносящий нам доход капитал, для которого мы с таким трудом нашли надежного управляющего.

Банч хмыкнула, сердито посмотрев на Джоанну.

– У тебя бы не было таких проблем, если бы ты прислушалась к тому, что я говорила три года назад. Более непрактичной девицы я сроду не видела. Удача шла тебе прямо в руки, а ты только и сделала…

– Пожалуйста, давай не будем возвращаться к этой теме, – поспешила прервать ее Джоанна. – У нас и без того достаточно проблем. О, Банч, побереги свои нервы – ты еще не встречалась с маркизом, хотя есть шанс, что ты его так и не увидишь. Поверь, это однозначно самый спесивый, самый наглый, обладающий самым мерзким характером человек, которого я имела несчастье встретить в своей жизни.

– Что ж, это говорит о многом, – сухо ответила Банч.

– Это только слова, которые слабо отражают реальность, – сказала Джоанна.

В это время раздался стук в дверь, и она вскочила так резко, будто хотела выпрыгнуть из собственной кожи.

– О нет… Неужели он решился? – прошептала Джоанна. – Принесли распоряжение о нашем выдворении?

– Открой дверь. Другого способа получить ответы на твои вопросы все равно нет, не так ли?

– Ну и ладно! – выкрикнула через плечо Джоанна, распахивая дверь.

На пороге в своей красной с золотом ливрее стоял Диксон с абсолютно бесстрастным выражением лица.

– Его светлость просит, чтобы вы немедленно пришли в библиотеку, ваша светлость.

– Просит? – холодно переспросила Джоанн. – Я полагала, его светлость считает, что все в мире делается исключительно по его велению.

Уголки губ Диксона слегка дрогнули, но он мгновенно восстановил контроль над эмоциями и не позволил себе расплыться в улыбке.

– Он привык, что его слушаются, это так, ваша светлость.

– Скажите, вы давно служите в этом доме, Диксон?

– Достаточно давно, чтобы знать, что его светлость не любит ждать, – ответил слуга и низко поклонился. – Я бы посоветовал пойти к нему на встречу как можно скорее, – прошептал он, не поднимая головы. Затем прокашлялся и быстро выпрямился, застыв с таким видом, будто ничего не говорил.

– Благодарю вас, – сказала Джоанна, поощрив ласковой улыбкой стремление Диксона как можно тактичнее передать жесткий приказ. – Я спущусь в библиотеку прямо сейчас. Так что нет необходимости передавать что-то его высокородию… ой… его светлости.

Она могла поклясться, что Диксон, сделав несколько шагов по коридору, потихоньку засмеялся.

На самом деле, не передавая через лакея ответ, Джоанна решила выиграть немного времени. Она не собиралась немедленно мчаться к ужасному маркизу, будто дрессированная собачка, которую поманили пальцем. Кроме того, ей действительно требовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Гаю де Саллиссу ни к чему знать, как она нервничала при одной мысли о том, что придется провести какое-то время рядом с ним, а тем более как сильно ее огорчила перспектива изгнания и крушения планов. Сердце сжималось при одной мысли о том, что придется оставить Майлза в таком состоянии.

Взглянув на себя в зеркало, Джоанна поправила волосы и решила идти прямо так, не переодеваясь. В конце концов, у нее не было пяти платьев, чтобы менять их каждый час. Да и зачем? Она привыкла к простой жизни и не умела быть расточительной.

По непринужденному виду Банч было видно, что она не собирается подбодрить бывшую воспитанницу хотя бы пожатием руки, поэтому Джоанна, не оборачиваясь в ее сторону, с решительным видом вышла из комнаты. Однако чувствовала она себя так, будто направляется в клетку со львом, и сожалела, что не владеет никакими женскими уловками, которые бы весьма пригодились в данном случае. Вот Лидия знала бы, что делать!

Размышляя таким образом и стараясь унять нарастающее волнение, Джоанна миновала показавшийся бесконечно длинным коридор, затем не менее длинный холл и наконец два пролета грандиозной лестницы, пройдя мимо строя изображенных на портретах узконосых предков маркиза.

Впрочем, нет. Даже чар Лидии оказалось недостаточно, чтобы смягчить жестокое сердце ее кичливого мужа.

Оказавшись перед одной из множества дверей главного холла, Джоанна гордо выпрямила спину – оставалось совсем немного. Она прошла желтую гостиную, красную гостиную, свернула в желто-кремовую гостиную и, миновав ее, оказалась перед массивной дверью библиотеки, возле которой стоял на страже Диксон.

При ее приближении он склонил голову, затем сделал легкий шаг в сторону и распахнул дверь.

– Контесса ди Каппони, ваша светлость, – объявил он.

У Джоанны округлились глаза.

– Джоанна, – было бы вполне достаточно, – прошептала она, входя вслед за Диксоном в библиотеку.

Гай де Саллисс сидел за своим сверкающим позолотой письменным столом, спиной к окну, полностью поглощенный написанием письма. Оторвав взгляд от бумаги, он медленно поднял глаза на стоящую перед ним женщину, положил на место перо. Его взгляд скользнул по контессе сверху вниз и обратно. Джоанна ощутила укол оскорбленного достоинства – прием напоминал встречу служанки с господином. Разве это просто высокомерие? Конечно, она была права, определив характер Гривза как спесивый и кичливый. Сами собой сжались кулаки, которые она уперла в бедра, краска залила шею и начала подбираться к щекам.

– Вы хотели видеть меня? – спросила Джоанна, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, несмотря на бешеные удары сердца и острое желание схватить перо и воткнуть его в горло лорду.

Не потрудившись даже привстать, Гай жестом указал на кресло.

– Присядьте, будьте так любезны.

Она опустилась в кресло. При этом ей, как всегда, не повезло – солнечный лучик, пробившийся через затянувшие небо облака, попал прямо ей в глаз, заставив повернуть голову и посмотреть маркизу прямо в лицо. Устремленный на нее взгляд Гая был тяжел и холоден.

– Очень хорошо, что вы нашли несколько минут для меня. Смею надеяться, что вы здесь не испытываете какие-либо неудобства.

Не испытывает? Врожденная гордость не позволила Джоанне продолжать игру, в которой она исполняла роль мышки, а он кошки.

– Никаких, милорд, если не считать, что я вынуждена упаковывать свои вещи, – произнесла она с высоко поднятой головой.

Он внимательно посмотрел на нее, и Джоанна впервые увидела в его глазах какой-то интерес.

– Упаковывать вещи? Могу я спросить, почему?

Джоанна пожала плечами.

– В первую же нашу встречу вы дали понять, что здесь мне не рады. Кроме того, вы ясно показали, что Майлз не нуждается в моей помощи. Естественно, там, где считают мое присутствие лишним, я не останусь. Навязываться я не привыкла.

– Все ровно наоборот, контесса. Вы совершенно неверно истолковали мое поведение. – Гай сцепил руки в замок. – Я не хочу, чтобы вы уезжали.

Джоанна непонимающе посмотрела не него, пытаясь понять, правильно ли поняла слова маркиза.

– Вы не… Вы не хотите, чтобы я уезжала?

– Да, именно это я сказал. Если вы постараетесь выслушать меня, не перебивая на каждом слове, я все объясню.

Он встал, подошел к книжным полкам и прислонился мощным плечом к облицованному красным деревом перекрытию.

Ошарашенная Джоанна следила за его перемещениями, медленно поворачиваясь в кресле.

– Говорите, пожалуйста, я слушаю, – сказала она, чувствуя, что в голове все перепуталось.

– Я ходил в детскую проведать сына. То, что я увидел, сильно встревожило меня. – Гай опустил голову, уперев взгляд в мыски своих туфель, и следить за выражением его лица она уже не могла. – Должен поблагодарить вас за то, что вы меня предупредили, – явно пересиливая себя, добавил он.

– Я… Мне просто хотелось, чтобы вы заметили, что не все в отношении вашего сына делается правильно.

Гривз резко вскинул голову.

– Заметил! Не все правильно! За кого вы меня принимаете, контесса? За полного идиота или всего лишь за ненаблюдательного безответственного дурака?

– Я ни за кого вас не принимаю, я слишком мало вас знаю, чтобы делать какие-то выводы, – выдавила Джоанна сквозь зубы, сердясь, что приходится лгать. Вместо этой почти вежливой фразы следовало сказать то, что она действительно про него думала – дьявол с ледышкой вместо сердца и ужасным взрывным характером.

– Разумно, – произнес он. – Но вернемся к делу. Я выгнал эту скверную женщину, которая была приглашена, чтобы присматривать за сыном. – Гай скрестил руки на груди и вновь уставился на мыски туфель. – И теперь мне нужен кто-то на ее место. Вспомнив о том, как горячо вы говорили о своем беспокойстве и… и принимая в расчет ваше неопределенное положение здесь, я подумал, что Майлзом могли бы заняться вы. Если вы согласитесь, конечно.

Гай поднял голову и одарил Джоанну скептическим взглядом, в котором ясно читалось, что ее беспокойство о Майлзе он считал не более чем попыткой оправдать свое намерение остаться в этом доме на правах постоянной гостьи.

Джоанна почувствовала, как задрожали лежащие на коленях руки, и испытала одновременно горечь обиды и радостное облегчение. Она опустила голову: слезы в ее глазах – последнее, что следовало видеть Гаю де Саллиссу. Майлз! Что бы там ни было, у нее появился шанс помочь мальчику, и больше ничего не имело значения. Во имя этого она была готова не обращать внимание на маркиза с его бессмысленным высокомерием и деспотизмом и даже не вспоминать о страданиях, которые он причинил своей жене.

«О, Лидия… Это только начало. Но, по крайней мере, сделан первый шаг. И клянусь небом и землей, я помогу твоему маленькому сыну».

Джоанна отвернулась и, собрав волю в кулак, попыталась загнать вглубь подступившие к глазам слезы. Только убедившись, что удалось успокоиться, она повернулась к маркизу. Но при этом старалась смотреть куда-то в сторону, а не на него. На Гривза ей хотелось смотреть меньше всего.

– Я с радостью буду присматривать за Майлзом. Правильно ли я понимаю, что вы хотите, чтобы я исполняла обязанности няни?

– Я хочу, чтобы вы позаботились о нем. Как вы назовете себя в этой роли, меня интересует меньше всего.

– Прошу прощения, милорд, но для меня это важно. Я должна знать свое положение в этом доме. Хотя бы для того, чтобы не смущать слуг, – объяснила Джоанна с достоинством.

– О, боже правый! – проворчал Гай. – Что ж, хорошо, но иметь контессу в качестве няни будет довольно странно. – Он упер кулаки в бока. – Но коль скоро вы являетесь кузиной моей покойной жены и соответственно родственницей моего сына, вы будете его… ээ… его…

– Я всегда была и буду его тетушкой, – закончила она за Гая. – Однако это не означает, что я не могу занять должность гувернантки. Многие несостоятельные родственники выступают в такой роли. Это естественно, не означает, что я считаю себя несостоятельной.

– Хорошо, значит, вы будете его гувернанткой, – согласился Гай. – Но я приглашаю вас с испытательным сроком, скажем, в три месяца. Если за это время мой сын не изменится, вы, надеюсь, без лишних разговоров уберетесь восвояси.

– Согласна, – твердо сказала Джоанна. Что ж, она и сама теперь постоянно молила Бога, чтобы Майлз изменился. Принятое решение окончательно ее успокоило, и она решилась посмотреть на Гая. – А какую комнату вы мне отведете? Я буду жить в детской?

– А где вы сейчас остановились?

– В одной из гостевых комнат, милорд, – с наигранной скромностью ответила она. – Конечно, не королевские апартаменты, однако, думаю, вам приятно будет узнать, что они гораздо лучше того, к чему следует приучать гувернантку.

– Не давите на меня, – сказал лорд, бросая предупреждающий взгляд. – Если вы пытаетесь обыграть свой статус вдовы итальянского аристократа, то уверяю вас, он не производит на меня никакого впечатления. Однако я не вижу причин возражать против того, чтобы вы остались там, где расположились сейчас.

– Очень мило с вашей стороны. А что насчет моей компаньонки, милорд? Что мне делать с ней? Мисс Фитцвильямс уже не молодая женщина и всецело зависит от меня.

– О, гувернантка с компаньонкой? – Он покачал головой. – Не имею понятия, что вам с ней делать. Заприте ее в шкафу, если хотите. Главное, чтобы она не попадалась мне на глаза.

Глаза Джоанны сузились.

– Запереть ее в шкафу? Это вы так шутите? Если да, то не нахожу в такой шутке ничего смешного.

– Меня не интересует, в чем вы находите смешное, а в чем нет. От вас требуется присматривать за моим сыном и постараться извлечь его из скорлупы, которой он себя окружил. Что касается всего остального, то самым лучшим для нас будет встречаться так редко, насколько это возможно.

– Это совпадает и с моим желанием. Таким образом, я и мисс Фитцвильямс будем принимать пищу в своих комнатах, правильно я поняла? – добавила она. Джоанне было все равно, где и как жить, но о Банч она обязана была позаботиться.

– Да хоть на голову себе ставьте блюда с едой в своих комнатах, контесса. Сомневаюсь, что я буду бывать дома так часто, чтобы замечать, где вы едите и где спите, и тем более забивать себе этим голову.

– Очень хорошо, милорд, – сказала она, поднимаясь. – Итак, подытожим: я делаю то, что мне нравится, хожу куда хочу, сплю и ем, где и с кем хочу, но при этом стараюсь избегать встреч с вами. Договоренность действует все время, пока я буду заниматься Майлзом. Я правильно изложила?

Джоанна ожидала его реакции, затаив дыхание. Она понимала, что вступила в игру с человеком, характером напоминавшим дьявола. Но сдержаться не смогла.

Прошло не менее трех секунд, прежде чем Гривз, сделав шесть длинных шагов, подошел к ней вплотную. Она точно знала, что шесть, потому что считала их, и каждый шаг тревожно отдавался в ее сердце. Джоанна не думала, что маркиз настолько выше ее, и отметила это, только когда он склонил к ней пышущее гневом лицо.

– Я убедился: все, что о вас говорили все эти годы, – правда, более того, слухи даже щадили вас, – процедил он сквозь зубы, глядя на нее сверху вниз. – В ту минуту, когда я решил доверить вам жизнь моего сына, я, наверное, сделал самую большую ошибку в своей жизни, если, конечно, не считать мою…

Он резко оборвал фразу. Но Джоанна без труда поняла, как она должна была закончиться – самой большой ошибкой он считал женитьбу на Лидии. Неужели маркиз думает, что она не знает, как он относился к жене? Но у Джоанны хватило воли, чтобы не рисковать достигнутым, задав этот готовый сорваться с языка вопрос.

– Если вы так считаете, лорд Гривз, то почему даете мне шанс? – спросила она вместо этого. – Почему доверяете вашего ребенка моей заботе?

– Потому что… я в отчаянии, я совершенно запутался, – ответил он, и напряженные губы не оставляли сомнения в его искренности. – Уже из-за одного вашего поразительного сходства с моей покойной женой я хотел, чтобы вы как можно быстрее уехали отсюда. Напоминания о Лидии тяжелы для меня. – Голос маркиза чуть дрогнул, и он сделал паузу. – Я совершенно не представляю, поможет ли это сходство Майлзу быстрее привыкнуть к вам или запугает еще сильнее. Но узнать это сейчас невозможно, поскольку он не хочет разговаривать.

– Он не проявил ни малейших признаков испуга. Поверьте, я бы никогда не допустила, чтобы Майлзу из-за меня стало еще хуже.

– Что ж, смею надеяться, что ему с вами будет хорошо. Он сильно любил свою мать и был очень расстроен тем, что происходило в прошлом году. И несмотря на то, что я думаю о вас, буду искренне благодарен, если вы ему как-то поможете. Действуйте так, как считаете нужным.

Гай тяжело вздохнул, отошел в сторону и резко повернулся к ней спиной.

Джоанна даже поперхнулась, настолько неожиданным было видеть такое проявление чувств человеком, который до сих пор казался ей совершенно бесчувственным. Тем важнее было подобрать правильные слова, которые следовало сказать сейчас.

– То, что вы думаете обо мне, милорд, не столь важно, – мягко произнесла она. – Единственное, о чем следует думать сейчас и вам и мне, это самочувствие вашего сына. Я благодарю вас за то, что вы дали мне этот шанс, от всего сердца благодарю! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Майлзу преодолеть этот трудный для него период.

Не в силах добавить еще хоть слово, она вышла из библиотеки.