Танцора разбудил лязг молота о железный гонг, местный сигнал тревоги. Он открыл глаза и остался лежать под резким солнечным светом, уже утомленный, с ломотой во всех костях; впрочем, рано или поздно ему придется выйти в зной, заставляющий рубашку приклеиваться к телу.
Ассасин свесил ноги с каменной полки и проверил Келланведа.
Маг то ли спал, то ли лежал в коме, понять было трудно. Уже несколько дней конечности его не шевелились, хотя грудь вздымалась и опадала - едва заметно, как у птички. Танцор напоминал себе, что это молодой человек его возраста, хотя думать так было невозможно. Маг даже в беспамятстве сохранял иллюзию почтенного возраста. Все в шахте считали его ветхим старцем и ждали, когда он умрет; один Танцор втайне надеялся на силы юности, которые смогут вытащить друга.
Взяв из ниши горлянку с водой, он вытащил пробку и осторожно влил несколько капель драгоценной влаги в губы приятеля. Жидкость исчезла. Хотя был ли в ней толк? Ему не давали дополнительного питания на мага, ведь тот не работал. Затем он спрятал воду и отдернул драный полог. Нарастающая дневная жара едва не повалила его на колени, пришлось ухватиться за изрубленную каменную стену. Танцор оглянулся на бесчувственного партнера. Сколько еще получится удержать его в живых?
Но... если бы роли их изменились, сколь долгого упорства ожидал бы он от Келланведа?
Столь долгого, сколько выдержит сердце человека. Пусть Келланвед способен доводить до бешенства, он, как ни удивительно, оказался лучшим другом из тех, что у него были. А может, и единственным, если не считать Уллару.
И не ему суждено стать тем, кто предаст партнерство. Если хорошенько подумать, здесь имеется и личный интерес. Если малыш-маг реально способен хотя бы на половину штук, которые ему грезятся... да, вложения будут выгодными.
Крепясь, он вышел, чтобы прожить очередной день. По утрам открытая яма Черепной Чаши была почти все в тени, что не спасало узников от жара окрестной пустыни. Танцор пошел к укрепленной постройке, в которой обитала стража, чтобы получить тонкую полоску меди, как бы счет за прошлый день. Нет счета, нет завтрака.
Уже выстроилась очередь. Танцор изучал товарищей по несчастью. Почти все жители Семиградья: тощие, не очень рослые, с темными волосами, кожа сохраняет золотистый оттенок даже под безжалостным местным солнцем. Похоже, по большей части это мелкие преступники с примесью сосланных магов и жрецов-раскольников. Есть тут и политики, и горстка простых, занесенных на остров чужаков.
Впереди стояла старушка с космами пыльных волос. Он спросил, повинуясь импульсу: - Что вы сделали, чтобы заслужить такое?
Она оглянулась, удивленная, что с ней говорят. Ощерилась. - Ничего! Вся вина на Яфе! Я должна была занять трон Фалах"да! Мои толкования Семи Святынь ничем не хуже их собственных! - Тут она подчеркнуто отвернулась, возможно, не заинтересованная вести беседы с иноверцем.
У решетки он взял просунутую полоску и направился к кухонным шатрам. Пустынное солнце как ломом ударило по голове и плечам, пока он пересекал открытое пространство. Пот уже тек по спине. В этой части ямы построили закутки для кур и овец. Дальше шли орошаемые по ночам огороды - уход за ними служил самой милосердной работой для совсем ослабевших. Седобородые старцы опирались на заступы и вилы, следя за ним усталыми взорами, ибо он был отнюдь не типичным гостем сей юдоли: в три, а то и в пять раз моложе других.
Здесь, у северной стены блестел бирюзой бассейн, но даже высохшие от жажды люди, даже животные не касались воды. Она лежала, ненатурально гладкая и недвижимая, маня наполнить горящие глотки и ссохшиеся желудки... но была она непригодной для питья. Зловещая синева выдавала истинный характер бассейна - губительную щелочь.
В кухне он получил миску, половник каши и совсем высохший хлеб. Иногда тут давали вареное мясо черепахи или рыбу, но ходили слухи, что черепахи почти уже повывелись.
Он поел, скорчившись в скудном клочке тени, затем встал, чтобы влиться в строй и найти пару на день. Оказавшись около стражников, получил в руки молот с длинной ручкой. Плечи опустились: снова забой. Этот проклятый труд его убивал.
- Прости, приятель, - прогудел мрачный голос. Он оглянулся, увидев приземистого некрасивого мага, Хохолка. Пот уже обильно оросил медного оттенка, лысую как булыжник голову.
Стражник сунул Хохолку бронзовое кайло и велел идти дальше. Хохолок вел напарника в лабиринт тоннелей. Чуть отойдя от стражи, замедлил шаги и сказал: - Нет перемен в состоянии твоего друга?
- Нет.
Хохолок понимающе хмыкнул. Они шагали по узким переходам, пока не уткнулись в тупик. Здесь маг начал лупить кайлом по стене, а Танцор горбился, дробя упавшие камни - штрек был для него слишком низким, чтобы махать молотом через плечо.
Между звучными, оглушающими ударами Хохолок сказал: - Знаешь ведь, он не поправится.
Танцор, сжав зубы от натуги, проскрипел: - Посмотрим.
- Дело в пыли. Его разум или дух - иные назвали бы это Ка - распался. Потерялся. Бродит ныне по Садкам как призрак.
- Как она действует?
- Пыль?
- Да.
- Ну, никто не знает в точности. Она подавляет магию. Высасывает.
Костлявый седовласый старик, который клал камни в корзину, выпрямился и подошел ближе. - Подумай о воде, - начал он.
Танцор пошевелил молот, подумал о сухом горле. - Лучше не надо.
Старик снисходительно улыбнулся: - Вода течет свободно, да? Но, замерзая, держит форму. Понятно? Кое-кто думает, что руда замораживает магию. Или металл. Расплавленный, он течет. Потом застывает. Отатарал охлаждает магию.
- Спасибо за лекцию, Эфен, - закатил глаза Хохолок.
Эфен лишь воздел седую бровь. - Уверяю, здесь бескрайнее поле для исследований.
Хохолок махнул ему рукой. - Ну, не имею ни малейшего сомнения.
Старик поднял корзину и удалился. Хохолок презрительно бросил вслед: - Ученые!
Танцор взялся за молот. Сделав несколько ударов, спросил: - Что же это за место?
Коренастый маг пожал плечами: - Доходное. В частных руках.
- Не тюрьма?
Маг смерил его взглядом. - Не совсем. Фаларийские пираты, что здесь заправляют, берут деньги за то, чтобы кое-кого убрать с глаз.
- Вроде ученых и нарушителей спокойствия?
Улыбка мага была широкой, как у лягушки. - Ага. Вроде того. Чтобы забрать меня, понадобились двое фалах"дов и один поборник Святого Города. Только в таком месте можно спрятать людей вроде меня.
- Магов. Тюрьма для магов.
- И политиков, и воров. Но не для хитрых уток вроде тебя.
Танцор снова принялся измельчать породу. - Вроде меня?
Хохолок оскалился, показав гнилые зубы. - Я за тобой присматривал. Это место тебя не удержит. Не по тебе создано. Полагаю, дружок твой долго не протянет... и тогда ты сделаешь ноги.
- Да ну?
- И заберешь меня с собой.
- С чего бы?
- Ты же хочешь выбраться с острова, а? - Маг огляделся, убеждаясь, что они в одиночестве. - Я знаю, где спрятаны лодки.
Танцор разочарованно потряс головой. - Здесь нет своих лодок. Лодки снабжения привозят еду и воду, увозят руду. И всё.
- Так говорит стража. Но я тут уже давно и кое-что слышал.
Танцор вернулся к измельчению камней. - Например? - спросил он между ударами.
- Острова вообще-то принадлежат вольным племенам. Прямо сейчас их требуют вернуть досийцы. Если какой-то из фалах"дов сцепится с Досин Пали, здесь все наизнанку вывернут. Вот почему стражники припрятали лодки.
- Ладно. Но почему ты не ушел?
- Не получается. Не умею лазать по стенам, не слажу и с одним стражником. Но ты... - он улыбнулся лягушачьим ртом и подмигнул, - в тебе есть нечто особенное. Я точно знаю.
Танцор молчал. Продолжал молотить камни, хотя ладони уже пылали огнем. - Я не уйду без партнера.
Хохолок весело кивнул. - Буду ждать. Уже недолго осталось.
Остаток дня Танцор трудился в молчании. Когда вечерний звон возвестил перемену, он вернулся наверх, сдал инструмент и получил новый жетон - на ужин.
Ел он в своей нише. Плечи и руки содрогались, их едва можно было поднять ко рту. Масло с каши он сохранил для Келланведа, протолкнул в губы, не ведая, глотает парень или нет. В сумраке ему казалось, что тело мага стало полупрозрачным, будто образ или тень плоти. Прищурившись, он протянул руку и ощутил грубую ткань рубахи. Покачал головой, шлепнувшись на приступок, дабы обрести беспамятный сон голодных и переутомленных.
Пробудил его стук кулака по камню. Танцор поднял голову. - А?
- Привет. Это я, Эфен. Могу войти?
Танцор спустил ноги. Было темно, пустыня за ночь промерзла; он туго натянул на плечи единственное одеяло. - Входи.
Полог откинулся, вошел тот дряхлый старик. - Прости за вторжение. Удивишься, если я попрошу дозволения осмотреть твоего друга?
Танцор не видел препятствий. - Давай. Но ты знаешь, на что смотреть?
- Поистине да. Я из таноанцев. Странник Духа. Тебе это о чем-либо говорит?
Танцор пожал плечами. - Нет.
Сухая улыбка тронула губы старца. - Спасибо. Ты лекарство от тщеславия. И правильно. Вам всем нет причин помнить имя Танно и понимать, что оно означает.
Он поглядел на Келланведа; Танцор заметил, как переменилось выражение лица - брови взлетели от удивления, старик отпрянул и поднял руку, словно защищаясь. В желтушных воспаленных глазах Танцор читал восторг. - Прошу, скажи... каковы были обстоятельства вашего, гмм... явления здесь?
Танцор рассказал.
Эфен кивнул. - Так. А его садок - Рашан, правильно понимаю?
- Нет. Меанас.
Таноанец был искренне поражен, не сразу обретя дар речи. - Разбитое Королевство. Весьма необычно. Итак, он провел тебя сквозь Тень.
Танцор подумал и покачал головой: - Не совсем. Мы прошли через врата Тени в...
Странник Духа что-то прошипел и сел на уступ ниши. - Третье Королевство? Опиши же его!
Танцор пожал плечами. - Там было темно и безжизненно. Поля пепла - как будто там пронесся огненный шторм, испепелив всё и вся.
Старец прижал ладонь ко лбу. - Стонущие Равнины? - удивленно пробормотал он, взирая на Келланведа. - Итак... дух его растянулся над тремя мирами: нашим, Тенью и так называемым Шрамом. Потом был взят Отатараловой пустыней... - Эфен сел прямее, сверкая глазами. - У нас, таноанцев, есть один ритуал... смертельное испытание. Если ты решишься рискнуть своей сутью, своим разумом, ты идешь в Пустыню и поешь - призываешь наши версии Садков - и принимаешь преображающие силы. Это почти самоубийство. Но немногие, что возвращались... возвращались измененными. Способными на небывалое... - Он отвел глаза, склоняя голову над Келланведом. - Знаешь, это корень нашей силы. Странствие духа. Говорят, погружение в Меанас сводит с ума. Если твой друг успел закалить рассудок против причуд Садка, тогда, может быть... удар отатарала... вдруг есть шанс... - Он воздел руки.
- Ясно. Благодарю тебя.
Старец встал, кряхтя. У порога обернулся: - Не бросай его. Даже если сочтешь мертвым. Шанс еще есть.
Танцор кивнул. Сел, вытянув ноги, будто готовясь к долгому ожиданию. - Увидим.
***
Хорст Грифелл из Ринса, что в Итко Кане, вожатый каравана и купец, пребывал в нехарактерно приподнятом настроении. На его глазах обретало форму скопление фургонов и телег, по традиции собравшееся в полях южнее стен Хенга.
Город вновь открылся для торговли, и товары западных земель, ремесленные изделия Квона и Тали стекались на рынки. Превосходное положение для деловых людей. Южане буквально стенали, требуя талианских кож и филигранных серебряных украшений, квонских спиртных напитков. Если все части сойдутся в нужное время в нужном месте, именно его большой караван первым привезет Итко Кану все названные, ох как необходимые товары.
И не только это радовало его. Были основания не беспокоиться о безопасности месячного путешествия, несмотря на слухи о бандах мародеров - бывших солдат побитой и рассеянной армии покойного Чулалорна, о почуявших поживу разбойниках Даль Хона. Он заручился службой самой уважаемой женщины из числа караванной охраны, победительницы бойцовских турниров. Да, характер у нее странный, все согласны, но зато репутация безупречна.
Итак, он почти посмеивался, обходя границы сборного поля, приветствуя старых знакомых и отвечая на вопросы сыновей, определявших, кто за кем едет, рассчитывавших плату и так далее и тому подобное. Бывалые люди, не раз пересекавшие с ним земли Кана с юга на север и обратно, удивлялись, видя Хорста приветливого и почти беззаботного, надеясь, что он не успел пристраститься к ржавому листу или д"байангу.
Почти на закате младший сын подошел и доложил, что к каравану желает присоединиться последний фургон.
Хорст махнул рукой, прогоняя его. - Мы слишком разжирели. Потому и выходим так рано.
- Этот тип настойчив. И выглядит опытным мечником.
Хорст покачал головой. - У меня хватает стражи. Здесь не дом призрения для безработных солдат.
Севелл поднял руки. - Ну... он говорит, что все равно поедет следом...
Хорст прервал обход, повернулся к сыну, упершись кулаками в бока. Горячий темперамент вызвал бурление в животе. - Ради любви... - Но тут он передумал. Уже пришлось отказать трем семьям с детьми, надеявшимся уехать на юг под защитой каравана: среди них он увидел людей слишком бледных, потных - с явными признаками лихорадки. Заразы.
Да, гостей поместят в карантин перед въездом в Кан, но нет смысла лукавить: зачумленные могут оказаться в караване еще до отбытия. Он-то с сыновьями в безопасности - на шеях ладанки с водой, благословленной в храме Полиэли - но твердая рука может понадобиться любой из повозок. Хорст вздохнул. - Ладно. Пойдем поглядим.
То был слишком широкий, безвкусно-яркий, красно-золотой фургон с двумя лошадьми - обе выглядели сильными и ухоженными, что уже внушало оптимизм.
Рядом стоял единственный путник - юноша в длинной рубахе, густые черные волосы рассыпались по плечам, у пояса длинный меч. И он был дальхонезцем, по крайней мер наполовину. Оптимизм Хорста угас: он привык видеть дальхонезцев исключительно размахивающих кривыми клинками. Купец сложил руки на груди, озирая юнца с ног до головы.
- Хочешь с нами?
Юноша чуть склонил голову. - Точно так.
Хорст показал на пеструю повозку. - Это что такое? Самый маленький бордель континента?
- Это моя бабка. Хотела в паломничество, но возраст берет свое. Последняя ее воля - лечь рядом с предками в Малазе.
Хорст хмыкнул: он повидал немало таких бабушек и тетушек на путях паломников. Палец нацелился на север: - Почему не сесть на баржу? Будет куда быстрее.
Парень покачал головой. - Она страшится воды.
Хорст наморщил лоб:- Э... боюсь, что несу нерадостные вести, но Малаз - это остров.
Чуть поднялись и опустились плечи, на зависть широкие и мускулистые. - Тут может оказаться полезным фляжка вина.
- Ответ на любые проблемы, - пробормотал Хорст. И кивнул. - Отлично. Но даже если ты умеешь драться, придется оплатить защиту. Понял?
- Я согласен.
- И последнее слово за начальницей охраны. - Он обернулся к Севеллу. - Зови Косу.
Сын убежал исполнять приказание.
Пришлось подождать. Когда Коса подошла, Хорсту не пришлось оглядываться - он все понял по удивлению и напряжению новичка. Лишь ощутив, что она встала рядом, окинул стройную женщину взором, с ног до тугой каштановой косы на голове и, конечно, до странной причудливой маски, облекавшей верхнюю половину лица.
Скрытые за маской глаза устремились к юноше. Хорст указал на него: - Этот парень желает влить свою повозку в наш строй. Вы требовали согласования любых перемен. Что скажете?
Она подошла к новичку, который, надо отдать ему должное, не выказал ни насмешки, ни страха перед чудаковатой женщиной. Скорее Хорст ощутил тревогу, когда Коса почти надавила грудью на паренька. Еще никто не смог столь долго выдерживать пристального внимания чужестранки, даже сам купец, ее наниматель.
Да и странно было, насколько они оказались похожими: и он и она в длинных, скромного фасона рубахах и брюках, жилистые и тощие, на поясах простые утилитарные клинки - у него один, у нее парные.
После напряженного молчания Коса отвернулась, не опустив глаз, и вернулась к Хорсту. Прошла мимо, чуть заметно кивнув. Хорст ощутил, как сипло выдыхает, хотя сам не знал, что затаивал дыхание. Он хлопнул в ладони, согреваясь. - Замечательно. Выходим утром. Имя?
- Дассем, сэр.
- Сэр? На кого я похож, по-твоему? На треклятого прыща из Блура? Просто Хорст, вожатый твоего каравана. Встанешь в самом заду.
Если новичок был и недоволен порядком следования, то не подал вида. Оставался до странности спокойным, безмятежным превыше юных лет. Хорст снова поразился необычайному его сходству с иностранной фехтовальщицей. Эта Коса хранила неземное спокойствие, даже разрубая бандитов пополам.
***
Едва слышный скрип двери разбудил Тайскренна. Его подземная келья была чернее самой ночи, но глаза посвященного в культ Д'рек могли проницать любую тьму.
Узнав гостью, осторожно закрывавшую за собой дверь без замка, он сухо сказал: - Нарушаешь правила, Зилла.
Женщина обернулась, прижимая палец к устам. - Шшш! Тихо! - Села рядом на травяной матрац. - Утром тебе нужно уходить. Никому не говори. Просто уходи. Найди отдаленный храм - в любом приветят адепта твоего уровня.
Он озадаченно улыбнулся. - Ради чего?
Женщина озиралась. Страх в широко раскрытых глазах заставил его собраться. - Ты что, не обращаешь внимания?
- На что именно?
Зилла в отчаянии всплеснула руками. - На допросы! На аресты! На исчезновения!
Он пожал плечами: - Для нового режима естественно искать новой безопасности.
Зилла еще понизила голос, но в тоне была ярость. - Все устраненные были близки к Ифеллу. Не понимаешь? Он прокладывает путь к тебе!
- Кто?
Она сложила руки, пряча между колен. Голова поникла. - Телло и его люди.
- Но ты была ему рада.
- Такого я не ожидала. Он Блюститель! Авторитетен в нашем культе... - Она не находила слов, разочарованно поводя руками. - Почему? За что? Какая необходимость?
Тайскренн решился положить ей руку на плечо. - Может, это дела культа. Может, он лишь выполняет задание. Не беспокойся. Мне нечего бояться. Я не сделал ничего дурного.
Женщина бросила взор, полный невероятной жалости. - Ох, Тай. Ты так наивен. При чем здесь дела, дурные и добрые, при чем здесь правила? Вопрос о силе!
Ощутив изрядную досаду, он отвел руку. - Мне, случайно, довелось кое-что узнать о силе.
Она удержал его ладонь. - Да. Мы все слышали. Когда ты пробудился, содрогнулись Садки на острове. Все мастера не могли справиться с тобой, ребенком. Никто не оспаривает твою силу. Но я говорю о другой силе, о политической силе. О власти. Ты стал угрозой новой власти. Обещай же сделать по-моему... Прошу.
Он покачал головой. - Нет. Я не сбегу. Это будет равносильно признанию вины. Я не сделал ничего дурного. Я радостно жду допросов, чтобы выйти очищенным.
Взор ее стал совсем грустным. - О, Тай... ты думаешь, что неприкосновенен. Отнюдь. Однажды увидишь. - Она отбросила его руку. Удивительно, как быстро ладонь стала холодной. Женщина прошептала от выхода: - Надеюсь, ты не сломаешься.
***
Через два дня за ним пришли.
Была середина ночи, когда сразу четверо прокторов встали у входа, чтобы сопроводить его ко двору. Он не сопротивлялся. Посланцы блюстителя вели его сквозь пустые, едва освещенные тоннели; вскоре стало очевидным, что целью будет не общий зал, но некие личные покои.
Тайскренна усадили на стул в середине пустой комнаты, между моргающими подсвечниками. Все вышли. Жрец подозревал, что от него ожидают нервозности, что рассудок его должен предвкушать грядущее, все сильней тревожась, создавая фантастические сценарии обвинений и клевет. Вместо всего этого он закрыл глаза и сложил ладони в медитации.
Вскоре тяжелые шаги возвестили появление посетителя. Он открыл один глаз, видя в золотистом мерцании свечей Телло собственной персоной, и вовсе не удивился. На лице блюстителя читались боль и озабоченность, руки он сложил за спиной.
- Тайскренн... - Голос звучал печально и горько.
- Да? - прервал он, делая вид полнейшего внимания.
Толстые губы Телло чуть поджались. Он продолжал: - Хочу дать вам знать, что лично я не одобряю полученных указаний, но бессилен пред волею следственного совета...
- А поименно?
Грузный жрец заморгал, поморщился. - Что поименно?
- Совет. Какие жрецы и жрицы в него входят?
Телло покачал блестящим шаром головы. - Тайскренн... Я разочарован. Выступления против суда вам вовсе не помогут. Слишком поздно для подобных игр.
- Игр? - воздел бровь Тайскренн.
- Да, да. Во время допросов вскрылись тревожные факты, вызывающие обвинения лично против вас. Требуется дальнейшее разбирательство. И это - моя неприятная обязанность.
- Допросы... и пытки?
- Решительные меры, - поправил Телло.
- И каковы обвинения?
Телло поднял руку. - Всему свое время. Нужно собрать больше фактов. Мы будем работать тщательно. До той поры считайте себя под неофициальным домашним арестом. Вам выделят апартаменты более уединенные, где вам стоит подумать о собственном поведении. Подчиняйтесь прокторам и прошу вас, не создавайте проблем.
Тайскренн понимал: Телло был бы очень доволен, начни он создавать проблемы. Непокорство сделает его работу куда проще. Он решил вовсе не протестовать... впрочем, как и раньше.
Телло сделал знак, и четверо прокторов явились из темноты. Теперь они носили жезлы. Один указал Тайскренну путь. Тот встал, сказав Телло: - Значит, до встречи на суде, на моих слушаниях.
Кривая, безрадостная улыбка выскочила на губы жреца, и только теперь Тайскренн ощутил беспокойство. - До скорого.
Новые "апартаменты" оказались кельей поблизости от моря. Так близко, что соляные разводы украшали стены, показывая - во время приливов сюда захлестывают волны. Прокторы захлопнули за ним дверь, он услышал лязг замка. Кажется, во всех постройках храма было очень мало запирающихся комнат, и ему выделили одну.
Он сел на каменный уступ. Одеяла оказались гнилыми и просоленными. Хлипкая дверь и простой замок не представляли преграды, море манило, волны шумели прямо под скалой за окном.
"Хотят, чтобы я сбежал" , сообразил жрец, не веря сам себе. Им нужно, чтобы он сбежал. Камера выбрана так, чтобы соблазнить его на побег. Так близко, так просто. Такая легкая работа для Телло. Признание любой вины и любых фальшивых доказательств.
Что ж, он не будет облегчать блюстителю жизнь.
Он сможет перетерпеть их, вынести все, что они придумают. В исследованиях Садков он представал пред великой пустотой Бездны, видел сущности, от которых взорвались бы рассудки всех так называемых мастеров.
У них нет того, что могло бы вывести его из равновесия.
Поистине так. Это им придется пожалеть о последствиях. Уж он позаботится.
И тогда он оторвал ноги от сырого холодного пола, скрестил под собой, возложил ладони на колени, предавшись глубочайшему созерцанию - чтобы ждать, очищая разум, и готовиться.
***
Горстка матросов "Бури" сгрудилась в трюме, замышляя убийство.
- Зачем ставить паруса? - сказала Хела. - Он один, он стар и богат! Бросим за борт и вся недолга!
- На запад, сказал он, - шипел Гудан. - Прямо через Пучину. Сам капитан не смог узнать, какой берег ему нужен. Я говорю: избавимся от него.
- Остров Сегуле близко, - буркнул Весс. - Сплавим его туда.
Тут все разразились хохотом. Бутылка пошла по кругу.
- Решено, значит? - настаивала Хела. - Кончаем?
Юный Ренелт из Марча поднял тонкий кинжал, зарычав: - Да.
Весс отвел оружие. - У него кольчуга, дурень. Сколько арбалетов у нас в запасе?
- Достаточно, - отозвался квартирмейстер Гудан. - А кеп?
- Согласится или будет следующей.
- А что говорит костоправ Джут? - спросил Ренелт всех сразу, ткнув пальцем в сторону пожилого мужчины, что полулежал на досках, закрыв глаза и прижав к груди бутылку.
- Кому дело до старого бурдюка и его речей? - прорычала Хела но, оглядевшись, заметила неуверенность на лицах пиратов. - Ну ладно!
Ренелт похлопал старика за плечо, но этого оказалось совсем недостаточно. Парень ударил сильнее, старик зафыркал, шлепая губами и слепо моргая. - Еще вина, - захрипел он. Ренелт поставил на грудь новую бутылку, старик удивленно крякнул и радостно сделал глоток.
- Мы идем против чужака, - сказал Ренелт. - Что скажешь?
Старик подался вперед, глядя влево и вправо, закашлялся. Воздел палец. - Кого?
Хела сердито вздохнула. - Против пассажира, ты, проклятый бесполезный дряхлый пропойца!
Костоправ Джут понимающе кивнул и снова торопливо выпил. Прищурил глаз и задумчиво прижал палец к подбородку. Толпа молча ожидала результатов старческого размышления. Наконец он открыл глаз и наморщил лоб. - Кого?
Все застонали, презрев лекаря; некоторые посоветовали ему засунуть палец известно куда. Весс оглядел собрание. - Открывай кладовую, Гудан.
Толпа разошлась, однако Ренелт остался около Джута. - В чем дело? - спросил он старика. - Ты всегда нетрезв, но чтоб такое?!
Старый хрен сжал бутылку, будто спасительное бревно в бурю. Глаза оставались плотно зажмуренными. Вскоре Ренелт сдался и ушел за остальными. Одинокий костоправ вздохнул, поднимая бутылку к губам. Из горлышка не вылилось ни капли; он нахмурился и снова начал баюкать ее. Вокруг заблестели бусинки глаз - это крысы вылезли из укромных мест. Он шепнул им: - Я пью, когда мне жутко. Вот и сейчас ужасть как жутко. Отчего-то.
На палубе Ларс торопливо отворил дверь каюты капитана, которую теперь занял чужак, и столь же торопливо запер за собой. Сразу заперхав и заморгав - каюту заполнили миазмы сладко пахнущего дыма.
- Пожар, милорд? - пропыхтел он, протирая глаза.
- Нет, - прогудел грубый голос из-за почти ощутимых складок дыма. - Не пожар. Зачем ты потревожил меня?
Паника не отступала. - Команда! Они идут на вас... на нас! Я подслушал! Нужно позвать капитана. Может, при ее поддержке иные...
Из дыма выступила призрачная фигура: чужак поправлял кольчугу и прилаживал пояс с оружием. При этом зрелище Ларса пробрала зловещая дрожь, словно он стал свидетелем появления голодного выходца из иных миров или древнего духа.
Чужак - Каллор - поднял дымящуюся свечу и загасил пальцами. Поставил в сторону: - Не обязательно, - и спросил доверительным тоном, похлопывая по рукояти архаичного меча: - Как думаешь, сколько людей требуется - по минимуму - чтобы управиться с этим судном?
Ларс заморгал пуще. Сошел с ума? - Приме-мерно сорок, - заикнулся он, - милорд.
Чужак удивленно поднял серые брови. - Сорок? Однако. Не считаешь ли ты, что это избыточное число? - Он шагнул к двери, Ларс отскочил с дороги. Сжал кольцо на двери и обернулся: - Двадцати нам не хватит, как считаешь? Ну-ка, пойдем встретимся с недругами.
Ларс лишь сглотнул, впав в ужас. - Я останусь здесь, дабы охранять ваше имущество. Вы не против? - Он считал, что сокровища старика должны быть сложены где-то в каюте.
- Располагайся, - бросил хозяин, пожимая плечами. Открыл дверь в ночную тьму и вышел, стуча подкованными сапогами по палубе.
Ларс запер дверь и встал, тяжело дыша. В уме бегали мысли: что делать, что делать? Как вписаться в команду? Вылезти вовремя и ударить Каллора в спину, заслужив доверие? Или украсть сокровища? Нет, нет - его станут пытать, пока не узнают всё. Он качался, сжав горло руками. Как выжить? Способ должен найтись!
Наконец он решился. С командой - вот единственный путь спасения. Ларс прижался ухом у тонкой двери, выжидая случая. Слышал приглушенный деревом разговор: ленивые реплики чужака и резкие отрывистые слова заправилы - кажется, старпома.
Пронзительный, режущий слух вопль заставил его отскочить и шлепнуться на задницу. Раздалось гудение нескольких спущенных арбалетов. Снова крики - теперь полные ужаса - и топот железных подошв чужака. Палуба сотрясалась также от стука босых ног. Кто-то врезался в дверь, вопя: - Режет нас всех!
Длинный железный клинок просунулся сквозь доску, смоченный кровью, и вышел с душераздирающим скрежетом. Пронзенный - кем бы он ни был - покорно прилег у двери. Железные подошвы стучали медленно и уверенно. Ларс толкал дверь, оттесняя труп. Неужели он опоздал?
Снаружи палуба наводила ужас потоками крови и кровавых ошметков. Тела катались от борта к борту, ибо "Буря" лишилась управления. Ледяная багровая вода окатила Ларса, ползшего на карачках. Чужака он не видел - похоже, охота увела его в трюм.
Женщина-матрос сидела у средней мачты, рука была обвязана куском линя. Она была жива, хотя кровь текла из страшного, до костей, разреза поперек лица.
Другой матрос сидел у борта, зажимая лицо. Кровь струилась сквозь пальцы на колени.
Он метит их, дошло до Ларса. Метит тех, кого пощадил.
Из кубрика, неуверенно пошатываясь, показалась новая фигура. Старый лекарь "Бури", по временам и мореходный маг - его имени он не смог вспомнить. Старик шагал, прижимая к груди кувшин, ветер развевал длинные седые волосы и столь же длинную бороду. Как бы не замечая учиненного побоища, он переступал трупы, приближаясь к мостику.
Оказавшись поблизости, старый хрен застыл, моргая подслеповатыми глазами. - Древнее Зло вернулось! - возвестил он и направился к борту, где, ужаснув Ларса, бросился вниз головой за поручень, пропадая в волнах.
Кажется, миг спустя Ларс сомлел. Когда открыл глаза, увидел измазанные сапоги чужака, поднял взгляд чуть выше - увидел и полы залитой кровью кольчуги и самого мужчину. В мертвенно-серых глазах застыло легкое сомнение.
Чужак очистил длинный клинок, проведя по куртке Ларса. - Поставить паруса сможешь? - сказал он.
Ларс бешено закивал. - О да! Будьте уверены, владыка!
- Хорошо. Иди к остальным. Теперь важна каждая пара рук, верно?
Ларс не мог остановить неистового кивания. - О да, владыка.
Зловещий Каллор поманил к себе матроса, что сидел у борта. Морщась, почти одурев от боли и шока, пират порывисто встал и пошлепал по лужам розоватой воды.
- Ты мой, - сказал ему чужак. - Меченый. Очистить судно, взять нужный курс на запад. - Моряк жалко кивал, обеими руками зажимая рассеченное лицо. - О, - добавил Каллор, - и не бросайте тела за борт. Путь предстоит долгий, припасов мало. Тела вам могут понадобиться. - Тут он захохотал, и продолжал тихо смеяться, проходя в каюту и захлопывая за собой дверь.
Холодный дождь посыпался из высоких облаков. Ларс ощутил на лице ледяные капли. Он уже сожалел, что взял те побрякушки.