После их возвращения из Лондона Мари Эдель около года прожила с Моумом в его мастерской в Риме, на левом берегу Тибра; шел 1655 год. Это был счастливый год. Однажды, когда ей привиделся дурной сон и она проснулась вся в поту от испуга, он сказал, желая успокоить ее:

– Что бы ни случилось, знайте: я всегда рядом с вами. Доверьтесь мне. Не бойтесь, вам ничто не грозит с тех пор, как мы живем вместе, с тех пор, как вы вошли под сень моего дома.

Никогда Моум не говорил таких слов ни одной женщине со времен Нанни Веет Якобс. Но Мари сочла их обидными. Она едко возразила:

– Что это еще за сень? Я и думать не думала, что мы живем вместе ради какой-то дурацкой сени!

Она откинула с ног простыню и встала с кровати. Вдруг она гневно крикнула:

– Если так, то мне стыдно за вас!

Тогда Моум совсем тихо спросил у Мари Эдель:

– Зачем же вы поехали в Пикардию? Зачем отправились вместе со мною в Канд?

– Мне полюбилось название этой деревни. Я все гадала, что может приключиться со мною в месте, которое зовется Канд. И не желание вело меня туда, а любопытство. Я люблю странствовать.

И она покинула его. Села на корабль. Шхуна причалила у берегов графства Ницца. Почтовая карета доставила ее в Лион.