Минуло несколько дней, а Сикандер все не находил времени, чтобы снова отправиться с Эммой на поиски Уайлдвуда. На Парадайз-Вью нагрянули откуда-то – Эмма не могла понять, откуда взялась эта напасть, – толпы грязных, измученных, оголодавших индусов, запрудивших все вокруг своей скотиной и детьми. Сикандер впал в необъяснимую ярость и хотел было прогнать их, но за несчастных вступился даже Сакарам.

– Вы не должны закрывать глаза на их страдания, саиб, хотя и не любите их прежнего господина. Я напомню им о наказании за нарушение верности, а вы предоставьте им возможность доказать, что они чего-то стоят. Нам не помешают лишние работники для вывоза леса; к тому же их слон хорошо обучен и станет подспорьем для нашего стада, работающего в джунглях.

– Кто был прежде их господином? – спросила Эмма при случае у главного слуги.

– Хидерхан, – ответил тот, кривя губы. – Этот человек опаснее гадюки. Трудно поверить, что они с Сикандером двоюродные братья.

Эмма не впервые слышала это имя. Поймет ли она когда-нибудь все тонкости происхождения Сикандера? Она еще многого не знала, но не хотела надоедать вопросами. А Сикандер по-прежнему не любил откровенничать. Да и возможностей поговорить с ним с глазу на глаз у нее оставалось все меньше и меньше. Оба были так заняты, что могли встречаться только поздно вечером, не считая ужинов в новой столовой, обставленной в британском стиле, где трапезу с ними делили дети. Эмма с грустью вспоминала, как близки они были по пути в Парадайз-Вью.

Ей не хватало также прогулок верхом, служивших прекрасным отдыхом и тренировкой мышц. В конюшне Сикандера было хоть отбавляй прекрасных коней, и сам он садился в седло ежедневно, играя с конюхами и Сакарамом в поло. Этого удовольствия Эмма была лишена, так как игра считалась чересчур опасной для женщины, особенно тот ее вариант, который практиковал Сикандер. Страдая от неподвижности, она завела привычку вставать ни свет ни заря, когда дети еще спали, а солнце не так сильно пекло, и ездить на Моргане по плантации. Обычно ее сопровождал конюх, но случалось прогуливаться и одной; опасность могла угрожать ей только в том случае, если она слишком далеко заберется от главного дома, чего она старалась не делать.

Как-то жарким утром она заехала дальше, чем обычно. Ей хотелось полюбоваться на рабочих слонов, которые проводили ночь в специальном загоне, куда был отведен и новый слон. По словам Сакарама, загон находился неподалеку от поля для поло, однако Эмма безуспешно кружила в окрестностях поля, не находя никакого загона. Зато ей попалась заросшая дорога, по которой она и поскакала в надежде наткнуться на слонов. Но вместо этого ее ждала другая находка: заброшенный домик, почти незаметный из-за разросшейся травы и бамбука.

Сначала Эмма решила, что это дом, в котором жил Сикандер, прежде чем была возведена уменьшенная копия Тадж-Махала. Лианы оплели стены и крышу, однако Эмма рассмотрела очертания типичного бунгало-дак, такого же, как тысячи других, рассыпанных по всей Индии. Здесь имелась даже веранда; несомненно, в домике некогда обитал англичанин со своей индийской челядью.

Заинтересовавшись, Эмма подъехала ближе. Это был именно такой дом, какой пришелся бы по вкусу англичанину, а никак не человеку, гордому своим индийским происхождением, например Сикандеру. Тот не стал бы тратиться на сооружение удобного бунгало, задумав возвести Тадж-Махал; в таком случае чей это дом, затерянный в диких зарослях?

Несомненно, перед ней была старая усадьба плантации, построенная англичанами для англичан. Эмма слезла с Морганы, стараясь унять сердцебиение. Памятуя, к чему привела в прошлый раз ее опрометчивая прогулка по джунглям, она сначала внимательно огляделась. Все окна и двери дома были крепко заперты ставнями; это были отнюдь не руины. Тигры так просто не смогли бы пролезть внутрь.

Дополнительным свидетельством отсутствия опасности были мирные обезьяньи переговоры среди ветвей и толстая ящерица на краю колодца, застывшая в солнечном луче, пробивавшемся сквозь густую древесную крону. Привязав Моргану к железному кольцу, Эмма заглянула во дворик, где некогда был огород.

Кто-то посадил здесь ползучие желтые розы, которые с тех пор одичали и так сильно укоренились, что им оказались нипочем жара и сушь. Веранда была оплетена дикими растениями с багровыми, розовыми и желтыми цветами. Зрелище было воистину сказочное: настоящая заброшенная усадьба, очарование которой с годами только увеличивалось.

Поднимаясь по ступенькам, Эмма мечтала, чтобы это оказался Уайлдвуд. Ведь именно таким она его себе и представляла – уединенным местечком среди джунглей. До Парадайз-Вью отсюда было рукой подать; Сикандер наверняка знал о доме, возможно, даже жил здесь, пока строился его собственный дворец. Дом стоял на его земле, можно сказать, в самом сердце его владений. Полчаса верхом – и вот оно, его поле для поло!

Он никогда не говорил ей об этом месте, однако, учитывая отсутствие у него склонности к рассказам о себе, этому не приходилось удивляться. Странно было другое: почему он не нашел этому дому применение? Не потому ли, что от него за милю разит британским духом? Вероятно, именно поэтому. Сикандер создал для себя индийское царство, отвергая все британское, в том числе британские бунгало. Видимо, они были для него невыносимым напоминанием о том, кем он мог стать, но не стал.

И тут ее посетила замечательная мысль: если Сикандер отвернулся от этого дома, то, может быть, он согласится продать его ей? Тогда, даже не найдя Уайлдвуд, она все же обретет место, которое сможет называть своим. Она была готова пожертвовать остатком жемчуга, даже рубином, если взамен получит клочок земли и дом. Одновременно пришлось бы уговорить его расстаться с небольшим участком, чтобы ей было где высадить индиго или какую-нибудь другую культуру. Раз сам он использует окружающие земли только как строевой лес, то, возможно, он согласится на ее предложение? Она позволит ему срубить все деревья. Он недоволен тем, что кузен наводнил его плантацию своими слугами? Так почему бы не позволить им трудиться на нее?

Эмма полчаса провозилась с дверью, прежде чем ей удалось ее открыть.

Робко просунув голову внутрь, она с трудом различила силуэты мебели, покрытой густой пылью, и вентилятор-пунках на потолке. Но в следующий момент Эмма в ужасе вскрикнула: пол копошился как живой. Змеи! Десятки, нет, сотни, а то и тысячи змей, свернувшись в немыслимые клубки, покрывали пол несколькими слоями… Размером и расцветкой они походили на гадюк-крейтов. Эмма испуганно захлопнула дверь и попятилась. Неудивительно, что дом стоит заколоченный: он кишит змеями! Что ж, пускай они живут здесь и дальше. Она не собиралась оспаривать их владения.

Вернувшись к Моргане, она собралась было сесть в седло, чтобы вернуться в Парадайз-Вью, но в последнюю секунду передумала, решив, что нелишне будет обследовать ближайшие окрестности дома. Первой ее находкой стал обширный навес – как видно, для лошадей, второй – домик для слуг. Перед ним, как и перед господским домом, имелись колодец и коновязь. У этого домика провалилась крыша, в распахнутую дверь, судя по всему, повадились ходить дикие свиньи. Дом без крыши был обнесен полуразрушенной стеной; вспомнив про свою встречу с тигром, Эмма не стала здесь задерживаться.

На обратном пути она почувствовала воодушевление. Если бы удалось избавиться от змей, она бы с радостью приобрела дом с участком. Возможно, Сикандеру ее замысел не придется по душе, но она так стремилась к независимости, что не собиралась легко отказываться от столь заманчивой перспективы. Ему должно понравиться, что дом расположен так близко к Парадайз-Вью – и в то же время на достаточном расстоянии, чтобы Эмма претворила в жизнь свою мечту о собственном угле.

Не обязательно там жить; достаточно знать, что дом принадлежит ей и она может делать с ним все, что сочтет нужным. Если ей так и не посчастливится найти Уайлдвуд, это бунгало в джунглях заменит его, став местом, которое она с полным основанием назовет своим домом; оно будет принадлежать ей одной, и никто не сумеет его у нее отнять… Ей уже не терпелось спросить Сикандера, знает ли он способ, как вывести змей.

За ужином она первым делом сообщила ему о своем открытии. Увлеченная рассказом, Эмма не заметила в его глазах недобрый блеск. Сикандер встретил новость далеко не одобрительно. Отложив вилку, он пристально посмотрел на нее через стол. Дети настороженно замерли.

– Я не верю своим ушам! Ты опять поехала в джунгли одна? Как ни близко это бунгало к Парадайз-Вью, все равно это слишком большое расстояние, чтобы путешествовать туда без сопровождения. Что, если бы тебя ужалила одна из этих змей? Если ты и дальше будешь столь легкомысленно себя вести, я запрещу тебе ездить на Моргане. Ее все равно придется отдать Сайяджи Сингху, так что тебе не следует слишком к ней привязываться.

Эмма была вне себя. Ей казалось, что перед ней не Сикандер, а ее братец! Тот же холодный взгляд, тот же высокомерный тон. Неужели этот человек сжимал ее ночью в объятиях и одаривал своей любовью? Вот поэтому она так хотела иметь собственный угол, где бы она чувствовала себя в полной безопасности, где бы никто никогда ничего ей не запрещал!

– Значит, ты знаешь о бунгало! – Эмма тоже отложила вилку и вцепилась обеими руками в белую скатерть – одну из деталей нового европейского интерьера в доме Сикандера.

– Конечно, знаю. Разве оно стоит не на моей земле?

– Это недалеко от поля для игры в поло.

– Я жил там, пока строился Парадайз-Вью. Но мне никогда там не нравилось. Говорят, дом населен призраками.

– Какие призраки? Это смешно! Единственное его население – змеи.

– Это ты так считаешь. Мои слуги другого мнения. Они утверждают, что видели и слышали там духов, даже среди бела дня. После того как был закончен этот дом, я туда не возвращался. К тому же там прохудилась крыша. Я вообще хотел снести это бунгало, но все не доходили руки.

– Выходит, ты совершенно уверен, что это не… Уайлдвуд?

– Вот оно что! Ты вообразила, что эта рухлядь и есть твое наследство?

– Не исключено. Как тебе известно, моя карта была неточна, но, судя по ней, Уайлдвуд располагался где-то в этой местности.

– Сотня миль девственных джунглей в одну или другую сторону – какая разница! – Сикандер зло усмехнулся.

– И все же мне хотелось бы побывать в доме. Этому мешают только змеи. Тебе известен способ, как от них избавиться?

– Разрушить дом до основания! Я что, заклинатель змей? Ты считаешь, что у меня есть время возиться с какими-то змеями, когда я со дня на день жду важных гостей?

– Не считаю. Просто я подумала, может быть, тебе известен какой-нибудь способ… – Голос Эммы звучал тускло. – Ты ведь знаешь все на свете!

– Я знаю, как вывести змей, папа! – внезапно подал голос Майкл. – Помнишь, на конюшне завелись змеи? Тогда слуги их выкурили.

– Выкурили? – Эмма немедленно заинтересовалась. – Наверное, змеи действительно не, выносят дыма.

– Майкл, это совсем другая ситуация и, видимо, совсем другая порода змей. Эти живут там много лет и успели так размножиться, что их уже ничем не выкурить! Уж поверь мне на слово, Эмма! Это бунгало – не твой Уайлдвуд. Со временем оно стало опасным. В него никто не смеет соваться. Оставь его в покое! Дождись хотя бы, пока я покончу со своими гостями. Тогда я, так и быть, подумаю, что можно сделать с твоими змеями.

Эмма внезапно поняла, что он не сдержит слова. Он никогда не согласится, чтобы она жила там одна. Ей придется решать эту проблему самой. Что ж, она это сделает, пусть даже у него за спиной.

– Постараюсь больше тебя не беспокоить своими глупостями, раз у тебя такие важные проблемы, как прием гостей. Виктория, не забывай про ложку, когда ешь инжир: британские леди никогда не едят руками.

– Ты очень великодушна! – процедил Сикандер. Ужин закончился в молчании; Эмма раздумывала, где взять горшки для обкуривания и как убедить Сакарама, что Сикандер поддерживает ее затею, чтобы тот выделил ей в помощь слуг.

Через несколько дней Сикандер узнал о скором приезде набобзады Бхопала в сопровождении нескольких чиновников: Оседлав Капитана Джека и прихватив с собой несколько конюхов, палатку и провизию, он выехал навстречу высоким гостям.

Все это время Эмма не знала, кого именно они ожидают с визитом. Сикандер по своему обыкновению ничего ей не говорил, и она только сейчас смекнула, в чем тут дело. Ему не хотелось ссоры, в которую обязательно перерос бы их разговор о том, стоит ли спрашивать у набобзады об Уайлдвуде. Только перед самым отъездом Сикандер сказал, что не советует ей поднимать перед молодым правителем этот непростой вопрос, чреватый скандалом.

– Почему скандалом? – оскорбилась Эмма. – Кажется, Уайлдвуд не имеет отношения к твоим проблемам с набобзадои?

– Ошибаешься, Эмма. Мне бы не хотелось этого говорить, но все мое будущее, как и будущее Майкла и Виктории, зависит от результатов моей встречи с индийскими и правительственными чиновниками. Из-за моего происхождения я постоянно подвергаюсь нападкам. И индийцы, и британцы спят и видят, как бы лишить меня всего того, что я нажил годами тяжкого труда.

– Я думала, набобзада – твой друг.

– Друг, но на него влияют мои недруги. Это они подсказали ему побывать у меня. Они сумеют извлечь пользу из его визита. Вот почему я бы предпочел, чтобы ты не кидала ему еще одну кость. Не надо его отвлекать: у меня будет очень мало времени, чтобы снова заручиться его дружбой и свести на нет всю ложь, которую ему нашептали мои недруги о Парадайз-Вью.

Эмма так и не поняла, как может навредить Сикандеру своими речами. Она так ждала возможности переговорить с молодым вельможей, дед которого наверняка знал об Уайлдвуде. Однако Эмма не хотела поступать наперекор просьбе Сикандера. В последнее время он был так сильно озабочен, что не появлялся у нее три ночи подряд и даже не объяснил ей причин.

Устраивать из-за этого сцену Эмма не стала, однако, провожая его, не удержалась и сказала:

– Хорошо, Сикандер. Я не буду говорить об Уайлдвуде во время твоей встречи с набобзадои, но только обещай мне не вычеркивать меня из своей жизни, когда тобой владеют другие заботы. Я так по тебе скучала эти три ночи! Я лежала без сна и все думала, по-прежнему ли ты… Осталось ли твое отношение ко мне прежним.

Помня о конюхах, терпеливо дожидающихся его рядом на лужайке, Сикандер ответил ей шепотом:

– Не сомневайся в моих чувствах! Когда визит закончится, я тебе докажу, что они не изменились! – Шепот стал хриплым. – Смотри, я запру тебя в твоей комнате на целый день и целую ночь и объявлю всем, что у тебя заразная болезнь и выхаживать тебя можно только мне…

Эмма невольно улыбнулась:

– Для тебя болезнь не будет заразной.

– Естественно. Потом, когда тебе станет легче и мои проблемы решатся, я, быть может, съезжу вместе с тобой в гости к набобзаде в Бхопал, чтобы ты задала ему все вопросы, какие тебе только вздумается. Но учти, он все равно не сможет дать на них исчерпывающих ответов.

– О, Сикандер! Ты правда так сделаешь?

– Я сказал «быть может».

Она поняла, что он просто подшучивает над ней. Напрасно она принимает его слишком всерьез. К тому времени он придумает уважительную причину, почему не может взять ее собой.

– Значит, мне остается только надеяться.

Сейчас у нее были более насущные задачи: она твердо решила в отсутствие Сикандера выкурить из бунгало змей. Как только он скрылся в джунглях, она побежала к Сакараму, чтобы сказать ему в лицо откровенную ложь:

– Мистер Кингстон разрешил мне привести в порядок старое бунгало за полем для игры в поло. Он сказал, что это отвлечет меня на время, пока он будет занят со своими гостями. Не могли бы вы дать мне в помощь слуг? Он предложил мне воспользоваться новенькими, присланными его кузеном. Пускай захватят горшки для обкуривания: сначала надо будет выгнать оттуда змей. Постарайтесь, Сакарам: я бы хотела приняться за это без промедления.

Взгляд Сакарама был подозрительным:

– Саиб ничего мне об этом не говорил.

– А зачем? Мы с ним все обсудили. Я буду ждать у бунгало. Сейчас я расскажу айе о расписании на сегодня, и сразу туда.

– Слушаюсь, мэм-саиб. – Сакарам поклонился и, по-прежнему хмурясь, ушел исполнять приказание.

Ко второй половине дня в бунгало не осталось ни единой змеи – во всяком случае, Эмме хотелось на это надеяться. Слуги опасливо переминались у двери. Эмма отважно подобрала юбки и прошла через весь дом. Ей попались только две змеи, поспешно уползшие при ее приближении. Облегченно переведя дух, она принялась осматривать полные дыма комнаты, где еще курились горшки.

Слуги преодолели страх и подошли к ней. Эмма приказала им жестами открыть ставни и пустить в дело метлы, швабры с тряпками и ведра с водой. Когда дом примет пристойный вид, Сикандер будет вынужден признать, что он чего-то стоит, и позволит ей его купить. Она была полна решимости привести в полный порядок жилище, включая протекающую крышу.

День пролетел незаметно. Эмма вернулась к ужину. Почитав детям перед сном, она отправилась к себе в спальню и в полном изнеможении опустилась на кровать, мгновенно погрузившись в сон. Пока что бунгало не выдало ей своих тайн, но во сне она видела его волшебным, заколдованным замком, где они с Сикандером оставались наедине, не опасаясь любопытных глаз. Там они становились самими собой и предавались простым радостям; один Сакарам знал, где их искать.

Эмма проснулась с четким планом. Она приведет туда Сикандера и преподнесет ему сюрприз: она покажет ему, как можно использовать бунгало! Наконец-то нашлось решение проблемы уединения днем и ночью! В бунгало они смогут встречаться когда захотят, сказав слугам, что поехали кататься или охотиться. Все равно наступило время что-то предпринять: Эмма не могла больше жить по-прежнему и довольствоваться краткими свиданиями с Сикандером в ночной тьме. Она мечтала о более полноценных отношениях.

В середине дня Эмма приступила к изучению прилегающего к дому участка. Вооружившись палкой, она вошла в полуразрушенную постройку для слуг. Здесь повсюду валялся мусор, и она приказала паттах-валлах начать уборку. Среди мусора оказались битая посуда и остатки старой мебели, но ничего ценного. Она уже собиралась вернуться в дом, когда мимо нее прошел слуга, неся широкую доску, похожую на крышку стола. Эмма приказала ему остановиться и положить ношу на землю. Нагнувшись, она увидела зеленые буквы, сложившиеся в одно слово: Уайлдвуд.

Второй раз в жизни она была близка к обмороку. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы устоять на ногах. Выходит, она нашла свой Уайлдвуд, наследство, то самое место, где ее мать скрывалась с майором Иеном Кастлтоном и где была зачата она сама!

Теперь понятно, почему она почувствовала здесь себя как дома, едва увидела это проглоченное джунглями жилище! Даже огромное количество змей не смогло ее отпугнуть. Наверное, эти желтые розы были посажены ее матерью; недаром, проходя через спальню, она почуяла запах любимых материнских духов! Тогда она решила, что принимает желаемое за действительное, потому что запах дыма перебивал любую парфюмерию, а к тому же здесь не пользовались духами как минимум лет тридцать; однако сердце не обманешь! Она с самого начала почувствовала, что попала домой, в Уайлдвуд.

Эмма подняла драгоценную доску с надписью. Старая и полусгнившая, она почти ничего не весила, и Эмма положила ее в повозку, собираясь захватить ее с собой в Парадайз-Вью.

Подъезжая к дому, она поняла, что гости прибыли. Все вокруг пришло в движение. Слуги суетились, бегая перед домом. Не успела Эмма остановить повозку, как к ней подбежал Сакарам:

– Мэм-саиб! Как хорошо, что вы вернулись! Саиб и гости уже здесь. К нам пожаловали важный британский чиновник и набобзада Бхопала. Скорее переодевайтесь в более подходящее платье! Простите, мэм-саиб, но что с вами? У вас такие грязные руки и лицо!.. Что это вы держите в руках?

Эмма прижала к груди бесценное свидетельство своей находки.

– Не беспокойтесь, Сакарам, вас это не касается. Где саиб? Я должна немедленно его видеть.

– В одной из комнат – вы называете ее приемной. С ним гости. Вам надо сначала переодеться, мэм-саиб. Я позабочусь о напитках. Саиб о вас спрашивал и был крайне раздосадован, узнав, что вы расчищаете старое бунгало.

– Несите господину напитки, а обо мне не тревожьтесь. Эмма устремилась к приемной. Сейчас ее не заботили ни собственная внешность, ни гости Сикандера. Ей куда важнее было выяснить, знал ли Сикандер все это время, что эта земля и есть Уайлдвуд, ее наследственное владение. Уж не потому ли он водил ее за нос, что украл Уайлдвуд и теперь боялся, как бы она не отняла у него свою законную собственность?

Она шла по дому как во сне. У дверей приемной она задержалась. Действительно ли ей хочется знать правду? Она вспомнила, как Сикандер залил водой ее документы. Возможно, это произошло совсем не случайно. Возможно, он обманывал ее с первой же их встречи в Калькутте…

Она заставила себя собраться с силами. Надо смотреть правде в лицо. Сикандер использовал любую возможность, чтобы только удержать ее от поисков Уайлдвуда, без устали повторяя, что его больше не существует в природе. Когда она все же заставила его отправиться с ней на поиски, он намеренно повез ее в противоположную сторону. Когда она сама нашла дом, он до последнего момента отговаривал ее идти туда…

Доказательств набиралось на десяток обвинительных приговоров. Наконец-то у нее открылись глаза! Теперь ей стало понятно, почему этот красавец, богач, повеса проявил внимание к некрасивой стареющей деве… С самого начала он хотел не ее, а ее землю!

Терзаясь душевной мукой и дрожа как лист на ветру, Эмма остановилась в холле перед распахнутой дверью приемной. Пока она боролась с волнением, в приемной шел разговор. Среди других голосов она узнала голос Сикандера. Он говорил по-английски и был, судя по интонациям, в ярости.

– Недопустимо, чтобы кто-либо покушался на мои права собственности и ставил под вопрос границы моих владений по той простой причине, что оригиналы документов погибли при пожаре! Я предоставил все бумаги, все свои договоры с бегумой Бхопала, достопочтенной бабушкой нашего юного набобзады, здесь присутствующего. Чего же вам еще? Вопрос о процентах с прибыли, которые я должен выплачивать наследнику бегумы, не имеет никакого отношения к главному вопросу – о правомерности владения мной землями. Мои права никто не оспорит. Если вам известен предъявитель законных претензий, извольте его назвать. Поскольку в настоящий момент землями пользуюсь я, то, полагаю, мои права предпочтительнее…

– Мы провели расследование, мистер Кингстон, – перебил его другой голос, показавшийся Эмме очень знакомым. Впрочем, она была слишком огорчена, чтобы гадать, кому он принадлежит. – Именно поэтому я здесь, – продолжал голос. – Сначала я посетил набобзаду, чтобы не терять времени на расследование. Я предполагал, что он поддержит вашу позицию. Однако выяснилось, что и у него есть к вам претензии, и это не считая того обстоятельства, что другие претенденты на ваши владения изъявляют готовность отчислять ему больший процент прибылей, чем это делаете вы.

Голос был настолько знакомым, что Эмма встрепенулась и внимательно прислушалась.

– Перестаньте! – не стерпел Сикандер. – Вы же видите, что я окружен со всех сторон недоброжелателями! Наш юный друг стал жертвой бессовестных шакалов, использующих его для своих неблаговидных целей. Если вы сомневаетесь в моих словах, спросите у него, кто советует ему поднимать этот вопрос.

– Ваше высочество, – проговорил англичанин, – вы владеете английским языком и понимаете речи мистера Кингстона. Что вы на них ответите? Справедливы ли его утверждения? Действительно ли вы поднимаете вопрос о земельных границах с целью оказать на него давление в переговорах о процентных отчислениях? Подсказывает ли вам кто-либо такие действия?

– Ложь! – выкрикнул молодой голос, срывающийся на фальцет, что свидетельствовало о совсем юном возрасте набоб-зады. – Я сам принимаю решения и никого не слушаюсь. Никто не вправе меня учить, что говорить и как действовать. Сикандер платит мне меньше, чем должен, и вывозит лес с земель, которые ему не принадлежат. У меня есть свидетели, готовые это подтвердить. Он не только обманывает меня, но и вторгается во владения своего кузена Хидерхана. С ним у меня те же условия договора, что с Сикандером, только Хидерхан готов платить больше. Вот я вас и спрашиваю: кто в таком случае мой друг? Сикандер, клянущийся в верности, но злоупотребляющий моим доверием и воображающий, что я по молодости лет его в этом не уличу, или Хидерхан, открывший мне глаза на творимую несправедливость?

Эмма так заинтересовалась спором, что подалась вперед и уронила доску на мраморный пол. Услышав шум, в дверях появился Сикандер. Его синие глаза метали молнии.

– Что вы здесь делаете, Эмма? Вы нас подслушивали?