И вот наступила зима.

Мне бы хотелось, чтобы лето длилось чуть дольше, чем выделил в этот раз год, но и сам город задолжал осени. Даже сейчас, когда я смотрю из окна офиса на нависшее над городом небо, кажется, что оно переполнено снегом, готовым вот-вот обрушиться на нас. Это кажется неправильным, словно кто-то перемешал порядок вещей и времен года, оставляя лишь незначительный след осени, которая наступила где-то в сентябре и закончилась в ноябре быстрее, чем это успели заметить.

Тогда, в октябре, мой родственник вытащил меня из города и записал в школу вождения, которую он держал где-то в глуши Нагано. Это был какой-то «водительский лагерь», где ты оставался на три недели и завершал курс обучения быстрее, чем в большинстве водительских школ. Меня немного раздражало, что придется покинуть этот прекрасный город на целый месяц, но с учётом того, что я не мог отказать просьбе родственника и, кроме того, мой босс, Токо-сан, дала мне своё благословение - выбора у меня особо и не было. Та школа больше походила на военный лагерь, но после трёх недель этого жалкого бреда я вернулся на родину и, надеюсь, надолго.

- Полное имя: Микия Кокуто, – читаю я вслух с водительских прав.

Они меньше, чем кредитная карта, и тем не менее содержат всю нужную информацию обо мне: имя, адрес, дату рождения, а еще мою уродливую фотку. Самая безобидная, общая форма идентификации, которая может быть у человека.

- Что вы думаете об этих правах, Токо-сан?

На кровати в углу комнаты лежит Токо-сан. Я не ожидал, что она ответит, но…

- Контракт, – говорит она в своём обычном непонятном стиле.

Она слегла с очень сильным гриппом, из-за которого её температура поднялась до 38 градусов, поэтому сейчас лежала в кровати. И даже так она казалась неукротимой и бдительной как всегда, доказывая, что даже грипп не может заставить ее уснуть на рабочем месте. Ну, или, может, она проголодалась, с учётом того, что сейчас полпервого.

Несмотря на то, что окно закрыто, в комнате всё равно холодно, и этот сквозняк не дает расслабиться. Может быть, это потому, что мы на четвёртом этаже, в комнате Токо-сан - комнате, где я нечасто бывал. Я подвинул кресло к окну и кровати, так, чтобы можно было присматривать за ней. Глядя на свои права, я размышляю о сплошном невезении: после трёх недель вождения (что, прошу заметить, вовсе было не так интересно, как это кажется на первый взгляд) единственное, что меня ожидало по возвращении сюда – это молча дующаяся Шики и больная Токо-сан. Хотя они и говорят, что за время моего отсутствия их отношения стали лучше, но достаточно узнать о категорическом отказе Шики помогать Токо-сан или о том, как она говорит: «Пусть у тебя от гриппа мозги расплавятся!» ей прямо в лицо… Кажется, все осталось как прежде.

Полное имя той капризной личности – Рёги Шики, девушка, чья манера разговора в сочетании с неопределёнными чертами лица может запутать людей. Та, что лежит рядом со мной с мокрым полотенцем на лбу – Аозаки Токо-сан, мой босс в компании, на которую я работаю. Но помимо Токо-сан, я единственный работник в этой «компании», так что слегка неправильно называть её так. Она, грубо говоря, гений, и, как часто бывает с гениями, ей недостаёт хорошей компании. Кажется, она не вылезала из кровати весь день, но и не спала. Я думаю, что это такой повод уклониться от работы, и грипп тут ни при чем, хоть она и ругала себя за то, что не сделала прививок в этом году. Я советую ей встать и пойти к врачу вместо того, чтобы валяться здесь, но меня она будет слушать в самую последнюю очередь. Она сказала мне, что маги – люди упрямые, и будучи магом, она, возможно, одна из самых упрямых среди них. Именно из-за этой гордости она не может пойти к врачу, не может смириться с идеей отдать себя в руки другого «эксперта». Так что мне пришлось отложить встречу с Шики и позаботиться о Токо-сан.

- Контракт, – повторяет она свой безразличный ответ и нащупывает очки. Её длинные рыжие волосы, обычно собранные в хвост, сегодня распущены. В нормальных обстоятельствах вы бы первым делом заметили её суровый, может, даже слегка зловещий характер, но сейчас я вижу, насколько она привлекательна. Ещё немного - и я мог бы принять её за другого человека. Она продолжает беседу, чтобы не уснуть:

- Это, – указывает она на мои права. – Вариант контракта насчет того, что ты научился водить. Все встало с ног на голову. Теперь учишься не чтобы научиться. Учишься, чтобы получить оценки. И как только ты получил их, значимость всех знаний тут же исчезает. Просто ты выучил что-то на определённом поверхностном уровне. Просто контракт. Спутанные причина и следствие. Парадокс, да?

Она приподнимается, прислоняясь к спинке кровати, а я отвечаю:

- Но разве не для этого нужны результаты? Все учатся по своим причинам.

- Конечно, обратное тоже верно. Сейчас всё дошло до того, что цель и результат, действие и позыв могут поменяться местами. Есть люди, которые садятся за руль сразу, как только получили права. Есть те, кто получат права, уже научившись водить, и играючи сдают экзамен.

Обычно Токо-сан в очках очень вежливая, но сегодня, видимо, из-за жара, она ещё вежливее. Я давно научился ценить эти редкие моменты. Обычно она использует последнее предложение, чтобы указать на себя – учитывая, как она настолько легко сдала теорию и практику, что экзаменатору оставалось только глазеть и фыркать на неё – чтобы подчеркнуть своё превосходство. И все же без историй о ее прошлом как-то неуютно, поэтому я напоминаю ей:

- Насколько я знаю, вам уроки вообще не понадобились, Токо-сан. Представить, как вы идете в автошколу…

…Я не могу. Это напрягает. И забавляет.

Чувствуя несказанные слова, Токо-сан очень угрюмо смотрит на меня.

- Ладно тебе, Микия. Я тоже была ученицей, и нет ничего необычного в том, что я ходила в одну из них. Ты как будто считаешь, что у меня четыре уха и хвост.

Она хмурит брови и раздраженно закрывает глаза. Я никогда об этом не думал, но Токо-сан ведь тоже была подростком. В голове сразу появляется непрошеное изображение чопорной ученицы Токо-сан, и я сглатываю, а сердце пропускает удар - и не могу понять, оттого ли, что это смешно или оттого, что страшно.

- Простите, Токо-сан, но мой мозг подсказывает, что вы из другого измерения.

- О, вот оно как. Ты показываешь свою истинную натуру, только когда меня сразил вирус.

Я хмыкаю, поскольку все шутки обычно направлены на меня. Я должен как-то восстанавливать равновесие сил.

Встаю, чтобы поменять полотенце у неё на лбу, и это вызывает у неё автоматическую реакцию:

- Я хочу есть. Иди. Приготовь чего-нибудь.

Увы, но ее завтрак уже давно переварился.

- Нам придётся заказать еду. Удон с яйцами из Конгецу устроит?

- О-о-о, нет. Я уже столько его съела, что точно знаю, сколько надо дунуть, прежде чем он остынет. Давай, Микия, просто приготовь что-нибудь. Ты счастливый холостяк и живешь один. Ты ведь чем-то питаешься?

Я бы хотел взглянуть в глаза тому, кто популяризовал эту сомнительную истину. Я пожимаю плечами, когда Токо-сан смотрит на меня в предвкушении вкусного обеда, который удовлетворил бы любого гурмана, и открываю ей жестокую правду:

- Ну, если вы не хотите лапшу, то ничем не могу помочь, Токо-сан. В худшем случае, вы получите что-то быстроготовочное из рациона ученика колледжа, в лучшем - обычные макароны. Если вас это устраивает, то считайте, что я уже на кухне.

Она хмурится.

- Что насчёт того супа, который ты сделал утром? Он точно был не из магазина.

- Все благодарности Шики. Она нечасто готовит, но японская кухня у нее довольно неплохо получается.

Токо-сан издаёт тихий звук, думаю, означающий удивление. То, что Шики умеет готовить, не такой уж большой сюрприз. Она была избалованным ребёнком семьи Рёги, известной своим традиционным… эм-м, всем. И её склонности должны быть похожи. Она ест почти всё, но я думаю, это только потому, что она научилась прощать плебейский вкус еды, которую все, кроме неё, готовят. Когда она готовит, она находится на уровне, который сама может назвать достойным, так что естественно, что она так хороша в этом.

- Удивительно, что Шики согласилась сделать что-то для меня. Но учитывая, как хорошо она управляется с ножом, неудивительно, что она может использовать его для чего-то кроме драк.

Она разочарованно вздыхает.

- Ну, раз ничего не поделаешь, как насчёт того, чтобы принести мне лекарства?

Обиженно приняв то, что она не получит бесплатный обед, Токо-сан ложится в кровать. Я подхожу к её столу, чтобы взять три пузырька, но что-то привлекает моё внимание. Это фотография, стоящая на крышке стола, на которой изображена не Япония. Булыжная мостовая обрамляет картину снизу, а на фоне находится знаменитая часовая башня. Небо, попавшее в кадр, выглядит таким же серым, как и то, что висит сейчас над нами, и в центре, рядом друг с другом, стоят три человека - двое мужчин, одна женщина. Оба мужчины внушительного роста, но только один из них похож на японца. Другой выглядит так, словно чувствует себя как дома, без единой нотки несоответствия или дискомфорта.

У японца безжалостные черты, которые даже на фотографии вызывают уважение. Его лицо частично затемнено, но недостаточно, чтобы скрыть его внешность, и я чувствую какое-то беспокойство, как будто он может выскочить из фотографии чистой силой присутствия. Моя грудь сжимается при мысли о том, что я его уже видел. Заставляет думать о той дождливой ночи, которую я никогда не забуду.

По мере того, как я приближаю лицо к фотографии, чтобы получше рассмотреть его, моё внимание притягивается к чему-то иному. Между японцем в чёрном плаще и светловолосым, голубоглазым мужчиной в красном пальто стоит молодая девушка. На фоне её иссиня-чёрной гривы плащ японца кажется бледным. Ее волосы доходят до её талии. Она выглядит спокойным, блистательным подростком, кажется, рождённым при скрещивании скрытого цветка, выросшего во тьме, и внешности доброжелательного духа.

- Токо-сан, – невольно начинаю я. – Что это за фотография?

Я слышу скрип кровати, когда она поворачивается ко мне, но не оборачиваюсь, поглощённый изображениями на фото.

- О, это? Это… старые друзья. Я начинала забывать их лица, так что достала фотографию из старого альбома. Это из тех времён, когда я была в Лондоне – в том месте, которое стало свидетелем моей первой и единственной ошибки.

Я не могу не заметить, что голос Токо-сан изменился, и быстрый взгляд на неё подтверждает, что очки на ней не надеты, а лежат на столике у кровати. Хотя она утверждает, что меняется только характер, а не личность (в отличие от другого моего старого друга), с моей точки зрения между этими понятиями немного различий. Токо-сан без очков, одним словом, холодная – речь, мысли и действия только подтверждают это. Несмотря на то, что я работаю тут несколько месяцев, я так и не смог привыкнуть к такому.

- Когда же это было? – задумывается она. – Примерно тогда моя сестра пошла в старшую школу, так что как минимум восемь лет назад. Никогда не могла запомнить лица парней на этих фото. Должно быть, это какой-то знак.

Она отворачивается от меня и ложится, обратив лицо к потолку, как будто проговаривание слов вслух поможет ей вспомнить. Нечасто видишь её, предающейся воспоминаниям, как и нечасто увидишь её больной. Короче говоря, я такого никогда не видел. Должно быть, грипп и вправду сильно вредит ей.

- Стоп, Лондон? Тот самый Лондон? – спрашиваю я, ставя три пузырька с лекарствами на прикроватный столик, придвигаю стул поближе и сажусь рядом с ней.

Она замолкает, чтобы засунуть несколько таблеток в рот, потом ложится лицом вверх и продолжает.

- Ага, тот самый Лондон. Я сбежала от деда, и, хотя я смогла урвать немного денег в процессе, этого едва хватало на выживание. Для начинающего мага вроде меня, у которого не было достаточно ресурсов или опыта, чтобы создать свою собственную мастерскую, не было другого выбора, кроме как утереть сопли и обратиться к Ассоциации. Это что-то вроде университета, со всей старостью, убожеством и академическим снобизмом. И всё же я не могла жаловаться. Она скрыта в британском музее, вдали от любопытных глаз. Там я нашла целый клад неожиданных чудес.

Токо-сан рассказывает об этом так, словно она не только раскрывает мне историю, но и напоминает себе о полузабытых временах. Пока она говорит, я замечаю, что она чуть бледнеет. Когда я перебиваю её, чтобы сказать, что она могла принять не то лекарство, она только отмахивается от меня.

- Ладно тебе, Кокуто, это редкая возможность для тебя услышать что-то подобное, так что дай мне поговорить ещё немного. Посмотрим… было довольно странно для двадцатилетней девушки учиться заграницей, особенно учитывая, что у Аозаки есть… прошлое, связанное с Ассоциацией Магов. Я решила изучать руническое искусство, поскольку знала, что им почти никто не интересовался, и Ассоциации нужны были исследователи. Мне понадобилось два года, чтобы понять, что я сделал всё, что могла для их коллегии, и ещё два для меня, чтобы добраться до оригинальных рун Общества Туле. Это тогда я впервые получила свою мастерскую вдали от Ассоциации и их любопытных глаз. В то время я была захвачена работой всей жизни по созданию кукол – и встретила его. У него были интересные данные: монах какой-то секты Таймицу или что-то типа того, с очень сильным желанием получить знание и великую тайну. Он горел энтузиазмом, был почти одержим, как адский огонь, обретший плоть. По большей части, он отталкивал людей, и несчастья, казалось, следовали за ним повсюду. Он никогда не умел нормально колдовать, но в его познаниях тайных искусств никто не сомневался. В чём-то он мне даже нравился.

Токо-сан сужает глаза, во взгляде читается ненависть. Она точно видит сейчас этого человека. Но во взгляде читается и жалость. Я едва понимал её бормотание, хоть и бормотал «угу», чтобы не злить её.

- Так вы научились делать кукол заграницей? – спрашиваю я, чтобы заполнить пустоту, но понимаю, что этот вопрос просто до смешного не к месту. Токо-сан только кивает. Я не против того, чтобы послушать ее болтовню, но хочу все-таки понимать, о чем она говорит. Поэтому я думаю, что, может, ей лучше поговорить о таких вещах с Шики или Азакой и не вмешивать меня, но Токо-сан, подгоняемая жаром, меняет тему посреди диалога.

- Писатель однажды сказал: «Творец знает, что достиг совершенства не тогда, когда ему нечего добавить, а когда, когда ему нечего убрать». Это я и пыталась сделать, когда создавала кукол. Я пыталась создать идеального человека, дойти до неописуемого ‘ ‘. Человек, о котором я рассказывала, пытался сделать то же самое, только вместо плоти он использовал душу. Он жил, чтобы решить проблему невидимого кота в коробке, пойти дальше определённой истины коробки и увидеть невидимую душу ‘ ‘ внутри. Это напоминает ту давнюю чушь одного психиатра о «коллективном бессознательном». Он думал, что сможет достичь Истока, если будет просто следовать за крошками, маленькими знаками, оставленными для нас. Мы оба пытались достичь Истока, бесконечного потока, являющегося источником всего человечества. Сейчас люди разделены по расам, умениям и происхождению, и одни называют это причинностью, а другие – судьбой. Это формула, которой ты можешь управлять - добавь эту способность, добавь ту черту, и чудо детерминистических исходов даёт тебе жизнь, рождённую из генетического чертежа, предсказуемого, как существо Лапласа. Это смешно, и если хочешь называть это судьбой - да будет так. Мы слишком много о себе возомнили в бесконечном человеческом желании всесилия. Четыре основы, содержащие спиральную структуру человечества, так просты и одновременно так сложны в своей спиральности, которая постоянно разрастается до тех пор, пока мы не попадаем в парадокс нашего собственного создания - парадокс, который невозможно увидеть. Поэтому и люди, и маги никогда не достигнут такого желанного Истока, так что я решила создать собственный. Но это было бесполезно. В свои попытки я вливала кровь, пот и слёзы, но не смогла сделать Платонического человека - только идеальную себя.

Она останавливается на несколько секунд и вздыхает. Я заметил, что вся её речь шла на одном дыхании, речь, которая звучала так, как будто говорящий понятия не имел о знаках препинания. Цвет возвращается к её лицу, несомненно благодаря лекарствам, но глаза, глядящие в пустоту, сохраняют свой тусклый вид. Она добавляет последнюю деталь:

- Подумать только, этот ублюдок всё ещё пытается это сделать. Я знаю, что он был выброшен своим ментором за попытки найти Исток человека. Он был упрямым сукиным сыном. Я надеюсь, Кокуто, что ты никогда не встретишь этого человека. Если такое случится - убегай. Как можно быстрее.

Из последних сил, Токо-сан тихо ложится на кровать и закрывает глаза. Секунда, и она уже спит, её грудь вздымается и опускается в такт дыханию.

Это было… круто. Что за интересные лекарства, от которых она сначала вот так болтает, а потом удовлетворённо засыпает? Я заменяю полотенце у неё на лбу последний раз и покидаю комнату как можно тише, чтобы не побеспокоить её. Выхожу из её комнаты в пустующий офис. Только далёкие стальные звуки с соседних фабрик врываются в это одиночество. Пока пронзительное эхо карабкается по моей коже, я думаю, что не смогу исполнить просьбу Токо-сан. Есть лёгкое, скребущееся в уголке сознания чувство, маленькая черточка, которая подсказывает, что я уже встречал этого человека два года назад. Хотя я не могу быть уверен, что именно человек на фотографии спас меня в ту ночь.

Память о той ночи, непонятная личность человека, слова Токо-сан – шесть разных головоломок, которые я пытаюсь собрать из перемешанных кусочков. Мирная атмосфера, только что хозяйничающая в комнате, уступает место беспокойству - усиливающемуся в голове и скользящему по позвоночнику.