Утром горничная принесла в комнату Леды поднос с чаем и фруктами, а заодно передала ей слова миледи. Вся семья собиралась на вторую утреннюю службу в церковь, и Леду приглашали присоединиться к ним.
Леда поспешила заверить горничную, что для нее будет большой честью посетить церковь вместе с хозяевами, и как только горничная ушла, принялась за завтрак. Ни разу в жизни она не ела на завтрак ананас, бананы или апельсины. Бывало, мисс Миртл чистила апельсин на десерт после обеда, но очищенные и нарезанные дольки, которые надо есть вилкой и ножом, у Леды особого интереса не вызвали.
Черное шелковое платье уже почистили и погладили, поэтому Леда, быстро одевшись, спустилась в холл, чтобы встретиться там с Эшлендами. Они держались с ней так же дружелюбно и снисходительно, как накануне, и к тому времени, когда экипаж подъехал к Ганновер-сквер, леди Кэтрин успела подробно рассказать ей о вчерашнем обеде. Особенно ее интересовало мнение Леды о том, правильно ли она поступила, отказавшись от вина, которое хозяин дома предложил ей на десерт.
Расспросив ее подробнее, Леда пришла к выводу, что хозяин хотел передать графин джентльмену, который сидел рядом с леди Кэтрин.
— Вы поступили совершенно правильно, отказавшись от вина, — заверила Леда собеседницу. — Вероятно, это удивило или огорчило хозяина потому, что графин не пошел по кругу. В следующий раз вы можете отказаться от вина, но сказать сидящему рядом джентльмену, что он может наполнить свой бокал. Затем он передаст графин дальше или поступит, как ему заблагорассудится.
— И все же мне там понравилось, — весело проговорила леди Кэтрин. — Правда, было немного скучновато, но хозяева так старались радушно принять нас, так трогательно беспокоились о том, чтобы все прошло удачно, что мне было даже немного их жаль.
— И это после того, как ты чуть не испортила им вечер, не передав графин с вином, глупышка! — Наклонившись к сестре, Роберт похлопал ее по колену. — Вот погоди, приведет мама к ним на бал одного из своих ручных ягуаров, так они сразу о вине позабудут.
— Я никогда не возила Вики на бал, Роберт, — возмутилась леди Эшли. — Это был всего лишь благотворительный ленч. — Она посмотрела на дочь, словно ища поддержки. — Между прочим, никто не возражал, можешь мне поверить, и к тому же я не спускала Вики с поводка.
Лорд Эшленд заговорщически подмигнул Леде.
— Это правда. Все дело в том, что мы содержим и поддерживаем весьма древний род ягуаров из Суссекса.
— Забавно, когда человек не может выйти в сад без ягуара на поводке, который так и рвется в кусты, — заметил Роберт.
— Я уж не говорю о боа-констрикторе, — добавила леди Кэтрин, — который разогнал всех, кого мог.
В послеполуденном свете гостиная Морроу-Хауса казалась просторной и полной воздуха. Вдоль стен, оклеенных дамастом цвета потускневшего золота, стояла удобная и красивая мебель — небольшие диванчики на двоих, обитые тканью с золотой вышивкой, бамбуковые стулья в японском стиле, мягкий диван, накрытый цветастым покрывалом, и несколько приятных простых столиков из полированного дерева с узорами.
Оглядевшись, Леда поняла, что, несмотря на бесчисленные картины в рамах, статуэтки, альбомы и прочие милые вещицы, превращавшие гостиную в уютный уголок, ощущение простора придавали этой комнате орхидеи, стоявшие на каждом столике и на каминной полке. Эти же экзотические цветы цвели и в оранжерее, куда выходили двери гостиной.
Леди Эшленд не позволяла освещать дом газом, потому что это было губительно для ее цветов. Чтобы сохранить орхидеи, но не возвращаться в Средневековье, когда темноту разгоняли с помощью сала и факелов, мистер Джерард, еще в прошлом году осматривавший дом, приказал электрифицировать его. Кроме того, уже незадолго до приезда всей семьи он приказал модернизировать кухню, завезти туда холодильник для продуктов и специальный холодильник для мороженого, соорудить оранжерею вдоль той части фасада дома, что выходила на Парк-лейн, и посадить там редкие тропические растения. Также было отдано приказание нанять садовника, чтобы он ухаживал за цветами.
Вернувшись в воскресенье из гостей, куда ее с матерью пригласили на чай, леди Кэтрин поднялась наверх, постучала в комнату Леды, угостила ее печеньем с тмином, которое принесла завернутым в свой кружевной носовой платочек, и стала уговаривать гостью спуститься вниз к холодному ужину, на который собирается вся семья.
В данный момент Кэтрин заботливо взбивала подушки на кресле, на котором полулежал мистер Джерард. Правда, Леда не была уверена, что ему необходимо такое внимание, но что она могла поделать?
Леда заметила, как леди Кэтрин и мистер Джерард обменялись понимающими взглядами — так смотрят друг на друга люди, которые очень хорошо знают друг друга.
— Возможно, будет лучше, если вы принесете мне книгу, — примирительно произнес Джерард.
— Я бы с удовольствием, но в этом доме нет ни единой стоящей книги, — заявила леди Кэтрин, опускаясь в кресло рядом с Ледой. — Давайте лучше поболтаем…
— Ты и так болтаешь без умолку! — заметил Роберт, входя в комнату и на ходу приглаживая волосы.
— А ты не подслушивай! Кстати, — она обернулась к Леде, — вам известно, что однажды Сэмюел спас мне жизнь?
— Нет, я ничего об этом не слышала, — вежливо ответила Леда.
— Он спас меня от акулы. — Кэтрин театрально понизила голос. — От большой белой акулы длиной отсюда до того стола. Эта акула могла запросто слопать нас обоих. Ам-ам…
— Жаль, но она промахнулась, — раздался из-за газеты насмешливый голос Роберта.
— Честное слово, Роберт! — Леди Кэтрин выпрямилась в кресле. — Ты иногда совсем не думаешь, что говоришь.
Роберт хмыкнул.
— Почему бы не дать Сэмюелу хоть раз самому рассказать эту историю?
— Это было бы замечательно! — Леди Кэтрин повернулась к Джерарду: — Расскажи нам, Маньо! Тебе было страшно? Я была слишком мала, но ту акулу отлично запомнила. Она была огромная, не так ли?
— Не помню, — спокойно проговорил Сэмюел.
Леди Эшленд тяжело вздохнула.
— Акула была отвратительной, — сказала она. — И действительно огромной.
— Ее так и не поймали, — заметил Джерард, и Леда уловила странные нотки в его голосе. Она осторожно посмотрела на него. Он действительно был невероятно красив; прежде Леда даже представить себе не могла, что мужчина в реальной жизни, а не на картинах и не в приукрашенных произведениях искусства может быть так хорош собой. Мужчину можно назвать «красивым», даже «привлекательным», но ей еще не доводилось видеть, скажем, Аполлона, Марса или Меркурия, вселившегося в человеческое тело. Настоящий ангел с волосами из солнечного света и глазами цвета инея… Правда, сейчас ангел был одет в смокинг и сидел, положив больную ногу на подушки, — ни дать ни взять обыкновенный обыватель.
Леда не знала, как должны вести себя любовники, но поведение леди Кэтрин и мистера Джерарда напоминало что-то подобное. Он явно боготворил ее, а она заботилась о нем, старалась помочь ему, бегала в столовую, чтобы убедиться в том, что ему подали все имевшиеся закуски.
Когда все, поднявшись, направились в столовую, Леда задержалась в дверях, затем подошла к Джерарду, поставила поднос с едой, до которого он никак не мог дотянуться, ему на колени и не оборачиваясь вышла из гостиной.
Идя к двери, Леда услышала, как Сэмюел вполголоса поблагодарил ее, но притворилась, что не слышит его.
На следующее утро горничная принесла Леде очередную записку от Джерарда. Из записки следовало, что он хочет встретиться с ней в девять часов не в библиотеке, а в оранжерее.
Как было известно Леде, Эшленды собирались уйти из дома незадолго до этого, чтобы встретиться с гавайцами в отеле «Александра», где королева Капиолани с принцессой ждали своих подданных, предполагая отправиться на аудиенцию к ее величеству. Леда не была уверена, что Джерард хотел присоединиться к ним, даже если бы здоровье позволило ему. Она все еще никак не могла понять, какое место в семейной иерархии он занимает. Впрочем, ее нынешний работодатель мог оказаться кузеном Эшлендов или еще каким-нибудь родственником.
Как бы там ни было, на нынешних празднествах при сложившихся обстоятельствах ему побывать не удастся, и по этой причине Леда останется наедине с ним и со слугами.
Учитывая это, Леда была даже рада тому, что он перенес встречу в оранжерею, двери которой выходили во все помещения первого этажа. Правда, в уединении библиотеки они будут полностью скрыты от чужих глаз, тогда как, если бы кто-то поинтересовался ее мнением, она бы вообще отказалась от встречи наедине и попросила управляющего присутствовать на ней.
Но больше всего Леде хотелось надеть шляпку, перчатки и присоединиться к толпе на Парк-лейн, ожидающей королеву.
Сев за стол, Леда написала мистеру Джерарду короткую записку, в которой излагала причины того, почему их встречу удобнее перенести на другое время. Отправив ее адресату с горничной, она вскоре получила ответ: «Кто, по-вашему, следит за нами?»
Письмо не было ни подписано, ни запечатано.
Сев за изящный французский письменный стол, Леда вытащила из ящика еще один листок бумаги.
«Слуги», — написала она и, положив сложенный листок в конверт, тщательно запечатала его, а потом передала горничной, чтобы та отнесла письмо мистеру Джерарду.
Ответ не заставил себя ждать: «Я считал вас современной женщиной, мисс Этуаль».
Леда почувствовала, что в ней закипает гнев, отчего даже ее почерк стал хуже. «Неподобающим поведением я бы не хотела ставить в неловкое положение моих удивительно добрых хозяев», — написала она.
На сей раз ответа мистера Джерарда пришлось немного подождать. Новое письмо, как и ее послания, было запечатано в конверт.
«Насколько я понял, вы бы хотели, чтобы я нанял человека одного со мной пола для того, чтобы он присутствовал на обычной деловой встрече с моей секретаршей? Я бы хотел, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем подтвердить это.
Все-таки надеюсь увидеть вас в девять часов, мисс Этуаль».
Чувствуя себя не на шутку раздосадованной, Леда взглянула на фарфоровые часы, стоявшие на столе. До назначенного времени оставалось пять минут.
— Где сейчас мистер Джерард? — спросила она горничную.
— В оранжерее, мисс. Там в девять часов соберется вся прислуга — нам разрешили оставить дела на время, и мы будем наблюдать оттуда проезд ее величества.
Леда быстро обернулась.
— Ответа не будет. Скорее ступайте туда, чтобы все увидеть.
— Благодарю, мисс. — Горничная поспешно вышла, и Леда зажала рот руками. Какой же дурочкой она себя выставила! Конечно, он и не думал о встрече наедине, а она едва не лишилась места из-за собственной глупости. Последняя записка недвусмысленно намекала на это: если уж ее наняли на место секретаря, которое обычно занимают мужчины, то она и должна выполнять мужские обязанности, а он вправе требовать этого от нее.
На сборы у Леды было всего несколько мгновений: при сложившихся обстоятельствах она не хотела опаздывать ни на минуту. Подходя к высоким французским дверям, ведущим в оранжерею, она была уверена, что ее лицо все еще красное от стыда. Она даже хотела спрятаться за двумя горничными, которые хихикали и шушукались между собой, но тут дворецкий сделал девушкам суровое замечание, и те тут же куда-то исчезли, оставив Леду лицом к лицу с Джерардом.
На этот раз у него был не такой официальный вид, как накануне: он сидел в углу плетеной кушетки, развернутой в сторону распахнутых стеклянных дверей, выходивших на улицу. Его нога покоилась на толстых подушках, а руку он положил на спинку кушетки. Рядом с кушеткой, прислоненные к подставке для растений, стояли костыли. По другую сторону дверей Леда увидела британский флаг и еще один, украшавший Морроу-Хаус, — по-видимому, это был флаг Гавайских островов.
— Мисс Этуаль, — Сэмюел ободряюще улыбнулся ей, — Рад, что вы сочли возможным присоединиться к нам.
— Доброе утро, мистер Джерард. — Леда постаралась говорить не слишком громко. — Я в полном вашем распоряжении.
Несколько долгих мгновений он смотрел на нее, затем спокойно сказал:
— Шеппард, принесите мисс Этуаль «Иллюстрейтед ньюс», чтобы она прочитала нам о предстоящем событии.
Поклонившись, дворецкий исчез и через минуту вернулся с газетой. Испытывая чудовищную неловкость, Леда развернула ее, нашла нужную статью и принялась читать.
Дойдя до третьего абзаца, она ощутила, что собравшиеся придвинулись ближе к ней, и, на мгновение подняв глаза, продолжила читать. Закончив одну статью, она перешла к следующей — это был материал о том, какое платье наденет на торжества принцесса Уэльская.
Дочитав статью до конца, она подняла голову и убедилась, что взгляды всех собравшихся устремлены на нее.
— Прошу прощения, мисс, — проговорила одна из горничных, — но не могли бы вы еще раз прочитать ту часть, где говорится о платье?
Леда кивнула. Читать оказалось совсем нетрудно, тем более что она часто развлекала дам с Саут-стрит.
Пробежав глазами политические новости, Леда отметила все, что так или иначе касалось юбилея. На столике перед ней появилась чашка чаю, и Леда с благодарностью посмотрела на горничную в накрахмаленном белом чепчике и фартуке с оборками. Пока она читала, в дальнем конце оранжереи прислуга накрыла стол с ленчем, однако те, кто окружал Леду, даже не взглянули на еду — они не сводили глаз с газеты.
Леда прочла все до конца и завершила свое дело чтением комичной рекламы запатентованного патриотического турнюра, который, как гарантировала реклама, сыграет гимн «Боже, храни королеву» повсюду, где бы ни села ее величество.
Присутствующие сочли рекламу чрезвычайно забавной. Особенно весело всем стало после рассуждений Шеппарда о том, насколько сложно придется каждому добропорядочному англичанину, который будет обязан вставать при звуках гимна.
С раннего утра толпы людей на улице гудели, как рой возмущенных пчел, однако теперь снизу стали доноситься и отдельные выкрики. Это означало, что великое мгновение приближается. Шеппард поинтересовался у мистера Джерарда, не хочет ли тот, чтобы его вынесли на террасу для того, чтобы лучше разглядеть процессию, но было ясно, что он спросил это просто из вежливости: Сэмюел без труда мог передвигаться без чужой помощи, опираясь на костыли. К тому же Леда была абсолютно уверена: больше всего ему хотелось, чтобы его оставили в покое.
Вероятно, Шеппард тоже догадался об этом, потому что, отступив назад, он приказал лакею вынести стулья на террасу, откуда открывался великолепный вид на Парк-лейн, и как только Леда с Сэмюелом вышли, оставшиеся в оранжерее слуги зашумели, словно они и были теми знаменитостями, появления которых все ожидали.
Иронично улыбаясь, Сэмюел потряс в воздухе костылем, а затем, потянувшись, вынул из подставок флаги — сначала британский, а затем гавайский. Древко британского он сунул в руки Леды и, опираясь на один костыль, захромал вперед, увлекая ее за собой.
Когда мистер Джерард поднял флаг, он оказался гораздо выше, чем флаг Леды; и тут произошло нечто невообразимое. Неожиданно Сэмюел протянул руку к ее руке и, накрыв ее пальцы ладонью, помог приподнять древко. Теперь оба флага оказались на одной высоте; легкий ветерок развернул их, и вскоре королевские цвета затрепетали над их головами.
Толпа одобрительно загудела, и на лице Леды появилась широкая улыбка: их руки переплелись, флаги то припадали к их плечам, то поднимались на ветру и разворачивались в полную ширь.
Вдруг где-то вдалеке зазвучала музыка. Краем глаза Леда заметила, что гирлянды и знамена, украшавшие Морроу-Хаус, затрепетали быстрее.
Сэмюел опустил флаги, но не отпустил руку Леды, и ей показалось, что на его лице, полускрытом складками флага, играет усмешка. Быстро отвернувшись, она попыталась вырвать руку, и он тут же расслабил пальцы, так что она осталась стоять, держа в руке древко британского флага.
Остальная часть торжества не оправдала ожиданий Леды. Толпа ликовала по-прежнему, проявляя радость по поводу появления королевы, но почему-то именно в этот момент Леда вдруг поняла одну ужасную вещь: она с готовностью променяла бы личную аудиенцию у ее величества королевы Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии и императрицы Индии на одну случайную улыбку Джерарда.