Леда выросла в городе. Ближе всего к пригороду она оказалась в возрасте одиннадцати лет, когда ездила на экскурсию в Кью-Гарденз, что в Суссексе; поэтому Уэстпарк не переставал удивлять ее. В чудесном старинном доме в георгианском стиле — огромном, дружелюбном, окруженном деревьями — таились коллекции разных невероятных предметов — гербарии, стеклянные шкафы, забитые тысячами ракушек, высушенных насекомых и всевозможных камней, а также банок, о содержимом которых Леда и думать не хотела.

Парк вокруг был просто чудесным. Ягуарам здесь все-таки не позволяли разгуливать на свободе, как утверждал лорд Роберт, зато Леда испытывала неведомую ей доселе радость одиночества — она гуляла по парку, наслаждаясь чистым деревенским воздухом, или просто смотрела в окно каждое утро, видя лишь газон да деревья, пышные кроны которых зеленели вплоть до далеких холмов.

В дальней части сада находился странный дом — в нем когда-то производили лавандовое масло. Это была небольшая оштукатуренная постройка, увитая диким виноградом и полускрытая от глаз самшитовой изгородью. Леда и леди Каи, решив обжить этот «лавандовый» дом, выбросили оттуда пыльные сосуды для лавандового масла и отскребли от грязи длинные скамейки и стол, стоявший возле окна.

Стол был нужен им для приготовления шерри-бренди — вишневого бренди по рецепту мисс Миртл. В августе, когда они приехали в Уэстпарк, во всех садах было полно мелкой вишни, из которой и готовили вишневый ликер. Леда помнила вкус этого напитка и с таким восторгом рассказывала о торжественной церемонии его разлива по бутылкам, о том, как их открывали на Рождество, что леди Каи не устояла и тоже принялась за дело. Ничто не могло остановить ее — она твердо вознамерилась собрать вишню своими руками и приготовить вишневый ликер, чтобы пить его на Рождество.

На первом этапе Леда и леди Каи были заняты с утра до вечера целую неделю. Все делалось в строгом соответствии с рецептом мисс Миртл: вишню надо было собрать и рассортировать, хорошенько промыть, вынуть из нее косточки. Насколько Леда помнила, вишни и сахара следовало класть поровну.

Потом в домик был призван лорд Эшленд, у которого попросили некоторое количество лучшего французского бренди. Вытребовав обещание, что он будет первым, кто отведает полученный напиток, лорд Эшленд согласился предоставить в их распоряжение необходимое количество спиртного.

Леде нравилось, как проходят лето и осень. Эшленды — ее Эшленды, как она все чаще называла их про себя, — отнюдь не скучали в Лондоне. На самые высокие приемы их приглашали не часто, но и теми, на которых они бывали, нельзя было не восхищаться.

Его королевское высочество принц Уэльский несколько раз обратил внимание на леди Тесс, чем она была весьма удивлена, так как понятия не имела об известной склонности принца, о чем не раз писали газеты, иметь дело с красивыми замужними женщинами. Говорили также о том, что принц хорошо отзывался о леди Каи и спрашивал у лорда Эшленда, интересуется ли тот скачками. А поскольку лорд Эшленд скачками не интересовался и не умел притворяться, как это обычно делали придворные, то он попросту ответил: «Нет».

В начале декабря в дополнение к старым гостям — лорду и леди Уитберри, семейству Голдборо с тремя дочерьми и, разумеется, лорду Хею — ждали новых; поэтому речь постоянно заходила о лорде Скарсдейле и его сыне, достопочтенном Джордже Керзоне. Все они должны были вскоре приехать на поезде.

Тем временем события развивались своим чередом, и главным среди них стало то, что уважаемый лорд Хей все больше нравился леди Каи. Сейчас они, несомненно, пили бы чай в гостиной, болтая об охоте на лис, если бы уважаемый лорд и другой лорд — Роберт не отправились с утра пораньше в соседнее поместье пострелять фазанов.

Леди Каи стала большой поклонницей охоты и была готова часами скакать на лошади вслед за гончими, преследующими лису. Еще в сентябре, когда лорда Хея впервые пригласили в Уэст-парк, он видел, как леди Каи выезжает на охоту со сворой гончих. Заявив, что она носится сломя голову, лорд Хей регулярно стал обучать девушку полевому этикету. Она принимала его советы с благодарностью и готовностью. Потом лорд принял второе приглашение в Уэст-парк, где и провел неделю.

Хея не ждали раньше второй половины дня, поэтому Леда объявила, что настала пора разливать вишневый бренди.

Леди Каи с достоинством священника, готовящегося к мессе, положила марлю в воронку, и густая красно-золотистая жидкость потекла в бутылку, сверкая в проникавших в окно лучах солнца.

— Вы только взгляните сюда! — Леди Каи восторженно вздохнула. — Это же великолепно.

— Просто чудо! — Леда согласно кивнула, и в этот момент леди Каи, оглянувшись, завизжала:

— Маньо!

Мистер Джерард снял шляпу — как раз вовремя, чтобы подхватить рухнувшую в его объятия Каи. Отступив назад, он легко поднял ее и с радостной улыбкой понес к двери; при этом холодное солнце, проникавшее в дом, заиграло в его волосах.

Глядя на него, Леда ощутила, как у нее закружилась голова.

Тигр, о, тигр, светло горящий,

В глубине полночной чащи…

Кажется, это что-то из Блейка; и как же замечательно он описал тигра всего в двух строчках!

— Ох, Маньо! — Леди Каи, покачивая головой из стороны в сторону, прижалась к его груди. — Как я по тебе скучала!

Леда подобрала юбки.

— Добро пожаловать домой. — Она улыбнулась.

Когда Джерард улыбнулся ей в ответ, Леду накрыла такая теплая волна радости, что она едва не заплакала; комната и все, что было в ней, закружилось точно в хороводе.

— Мы делаем шерри-бренди по рецепту мисс Миртл, — гордо сообщила леди Кэтрин. — Ты тоже должен попробовать вишенку…

Подойдя к столу, Кэтрин подцепила ложечкой вишню, и Сэмюел с удовольствием вдохнул приятный аромат.

Однако едва он проглотил вишню, как леди Кэтрин бросила ложку на стол.

— Уже больше трех часов! — воскликнула она. — Это значит, что я должна идти.

Леди Кэтрин так и не объяснила, что у нее за дело: схватив шаль, она закуталась в нее и побежала к двери.

По правде сказать, Леда не особенно жалела о том, что леди Каи ушла. Она была так рада, что Джерард вернулся, что не смогла сдержать улыбку.

Чтобы скрыть свои не в меру разыгравшиеся чувства, Леда взяла ложку и осторожно слизнула с нее ягодку, а потом, откинув назад голову, посмотрела на Джерарда из-под ресниц. Ее язык приятно грела обжигающая сладость, и она снова призывно улыбнулась Сэмюелу.

Выражение озабоченности исчезло с его лица; Леде даже показалось, что он только сейчас заметил ее.

Закинув вишенку в рот, Леда подождала, пока та прокатится по ее языку, а затем облизнула липкие пальцы.

— Если не хотите, не надо мне помогать, — весело проговорила она. — Но это очень забавно. К тому же вдвоем это делать куда веселее.

Когда вторая бутылка наполнилась, Леда удовлетворенно закрыла глаза и незаметно для себя прислонилась к Джерарду. Он стоял так твердо и уверенно, в то время как все вокруг, казалось, так и норовило ускользнуть из рук.

Она вспомнила, как видела когда-то леди Тесс и лорда Эшленда точно в такой же позе. Это было так мило, с той лишь разве разницей, что мистер Джерард не обнимал ее. И все равно она ощущала его дыхание на своих волосах — неровное и более глубокое, чем обычно, словно он только что пробежал большое расстояние.

— Спасибо, — прошептала Леда и повернула к нему голову, отчего ее прическа рассыпалась. Леде было наплевать на это: еще ни разу в жизни она не была так довольна окружающим миром.

Сэмюел из последних сил пытался сдержать себя, сохранить внутреннее равновесие. «Помни о нравственности, — говорил он себе. — О смелости, чести и верности».

Ничего не помогало. Он ощущал лишь прикосновение ее волос к своему подбородку, видел лишь то, как, освобожденная от шпилек, распустилась ее коса. Это привело его в восторг — у Леды были такие мягкие волосы! К тому же он видел, как она расчесывает и заплетает их. Он был не в состоянии шевельнуться. Стоит ему сдвинуться с места, как он запустит пальцы в эту мягкую блестящую массу, зароется в нее лицом, а потом он прижмет ее к себе, упадет перед ней на колени и умрет в таком положении, подчинившись течению этого сильного знойного потока.

Леда ближе придвинулась к нему.

«Нет! Господи, прошу тебя…» — Джерард поднял руки. Ее тело казалось бархатным, податливым, оно так льнуло к нему, изгибаясь, следуя изгибам его тела.

Сэмюел ощутил, как восстает его плоть, как бурлит в жилах закипевшая кровь. Подхватив Леду под локти, он решительно приподнял ее и отодвинул подальше от себя.

Когда она повернулась, он ожидал чего угодно — уязвленного самолюбия, возмущения тем, что он не поддался на ее заигрывания. Но она всего лишь прислонилась к краю стола, по-прежнему улыбаясь ему, как котенок, потягивающийся на солнышке. Он видел ее лебединую шею, ее волосы, рассыпавшиеся по плечам, в которых играли золотые блики. При виде этой картины Джерард почувствовал, что с ним происходит что-то непривычное, его одолевали сила и слабость одновременно. Они сковывали его члены, проникали в каждый уголок его существа…

Леда закупорила две последние бутылки.

— Полагаю, мы могли бы закончить завтра, — весело проговорила она и расхохоталась. — Хотя, боюсь, мы все-таки сделали слишком много, вам так не кажется?

— Возможно, но сейчас я должен идти, если вы позволите… — Джерард схватил шляпу и торопливо вышел.

Оказавшись вне дома, он полной грудью вдохнул чистый холодный воздух, и его легкие тут же очистились. Но все равно он еще чувствовал запах вишни на своих руках.

Джерард так и не пошел следом за Каи — он не мог видеть ее сейчас. А еще он не хотел того, чтобы кто-то видел его.