В один из осенних дней 1948 года в академическом санатории «Узкое» появился скульптор Павел Васильевич Кениг с кладью странного вида. Да и обстоятельство, которое его привело сюда, оказалось весьма необычным.
Кениг закончил работу над скульптурным портретом Г.В.Плеханова, известного философа, теоретика марксизма. Но заказчик поставил условие, что оплатит изготовление бюста только в том случае, если заслуживающий доверия человек засвидетельствует портретное сходство каменного лица с живым.
Плеханов умер в 1918, и ясно, что знать его или хотя бы видеть мог только кто-то не просто из старых, а из очень старых большевиков. Найти такого оказалось задачей не из легких: многие сами уже ушли из жизни, многим в этом помогли чекисты. Тех, кто годился на роль эксперта, остались считанные единицы, к тому же большинство из них занимали столь высокие посты, что были недосягаемы.
Чуть ли не единственным, на помощь которого мог рассчитывать скульптор, посчитали академика Глеба Максимилиановича Кржижановского. Куда уж авторитетней: один из организаторов в 1895 году Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», член ЦК РСДРП, а главное — Плеханова знал лично.
Дело у скульптора не терпело отлагательств, и поэтому он, разведав, что Кржижановский лечится в «Узком», упаковал бюст и отправился с ним к академику в санаторий.
Кржижановский его принял и подтвердил портретное сходство.
Работа Кенига ему понравилась настолько, что он решил обратиться к скульптору с просьбой сделать памятник на могиле своей жены, которую совсем недавно похоронил на Новодевичьем. И хотя Кениг никогда надгробий не делал, он попал под обаяние Глеба Максимилиановича и принял предложение.
И вскоре на могиле появилась стела из красного гранита с портретом Кржижановской Зинаиды Павловны, урожденной Невзоровой (1869 — 1948), а рядом со стелой сделан был, как и просил ее муж, каменный свиток, на котором выгравировали сочиненную им эпитафию:
Искали судеб мы решенья
Вдали от мелкой суеты,
Сил не жалея для ученья
У мудрых мира — Я и Ты.
В столице грозно величавой,
Куда нас так влекли мечты,
На путь борьбы вступили славный,
Вступили смело — Я и Ты.
Нам вне борьбы не стало жизни...
Дороги жизни не просты...
Все отдали своей Отчизне! —
Так поклялись мы — Я и Ты.
Кржижановский сделал попытку оплатить изготовление надгробия, но Кениг категорически отказался — они уже успели сдружиться, и академик частенько присылал за Кенигом машину, чтобы скульптор приехал к нему поиграть в шахматы, побеседовать. И тогда Кржижановский подарил ему портфель с полным собранием сочинений Пушкина, которого скульптор обожал и чьи стихотворения в огромном количестве знал наизусть.
Рассказывая мне все это, дочь скульптора, Изольда Павловна Кениг, вспоминала не без удовольствия, что портфель был очень красивый, и они с братом по очереди ходили с ним в школу, где с гордостью сообщали, что преподнес его отцу «сам Кржижановский», о котором в советское время каждый старшеклассник знал, что это тот, кто руководил составлением плана электрификации России — ГОЭЛРО.
(1-45-40)