Хавьер знал, что великан был предком Дэвида и Грейс. Но они не были вдвоем в одной симуляции, поэтому он говорил не с Дэвидом и не с Грейс, отдавая приказы и передавая отряд в руки Эстена, огромные, надо сказать. Корабли Стирбьорна догорали вдалеке, тогда как флот Харальда Синезубого возвращался обратно в Ютланд. Торвальд догадывался, что вызвало оба эти события, но ему нужно было знать наверняка, поскольку он собирался планировать следующие шаги. Было бы несложно проникнуть в лагерь йомсвикингов и убить Стирбьорна, но это может быть ошибкой, если соображения чести заставят йомсвикингов отомстить за него, не говоря уже о тех представителях знати, которые тайно добиваются возвращения Стирбьорна. Прежде чем действовать, Торвальду нужно было узнать больше.

Он мчался сквозь ночь, используя свою способность, зрение Одина, чтобы проскальзывать среди деревьев и перепрыгивать через валуны в темноте, пока не добрался до лагеря йомсвикингов на берегу Меларена. Он слился с тенями и проник внутрь незамеченным, слушая и наблюдая, пока не добрался до костра, вокруг которого Стирбьорн собрал совет. Там Торвальд стал тих как могила, наблюдая за обсуждением с расстояния, достаточного для того, чтобы почувствовать запах соленой трески в дыхании йомсвикингов.

Стирбьорн превратился в силача со времен своего изгнания, теперь он был даже выше Эстена и всех, кого Торвальд когда-либо видел. Стоявший справа от него пожилой воин обратился к собравшимся:

– Я высказался за сожжение кораблей. Это было необходимо после предательства Синезубого, чтобы никто из нас не подумал, что мы тоже можем отступить.

– А что насчет клятв, которые мы принесли тебе, Палнатоки? – спросил один из йомсвикингов. – Много лет назад, когда мы вошли в Йомсборг. Ты помнишь? Разве их было недостаточно? Разве того времени, что мы сражаемся за тебя, недостаточно, чтобы убедить тебя в нашей преданности?

Торвальд знал о Палнатоки и его репутации, но никогда не видел этого человека. Крепкий, седой, закаленный в битвах, он все еще держал спину прямо, расправив плечи, и был смертоносным бойцом, к тому же, хорошим командиром.

– Я не сомневаюсь в достоинстве любого, кто здесь присутствует, Горм, – сказал Палнатоки. – Но наши ряды пополнились, самые молодые из нас могут быть не такими стойкими…

– Назови имя того, в ком ты сомневаешься, – Горм раскинул руки. – Пусть все знают.

– Не назову, – ответил Палнатоки. – Сейчас настало время единства.

Горм взглянул на Стирбьорна.

– Однако же ты внес рознь в наши ряды, позволив этому свею спалить наши корабли.

– Этому свею? – улыбнулся Стирбьорн, хотя ничего веселого не намечалось. – Ты забыл мое имя?

– Нет, – ответил Горм. – Но твое имя я не чту, это не секрет. Мы идем за Палнатоки.

– Тогда прекрати этот разговор, – сказал Палнатоки. – Дело сделано. Мы клялись до того, как сожгли корабли, поклялись и сейчас. Идем в Уппсалу и…

– Палнатоки!

Все обернулись на двух воинов, приблизившихся к костру. Те вели женщину. Она, очевидно, была воительницей, в кольчуге и с мечом на боку. Ее нельзя было назвать красивой, но она была скорее приятной наружности, нежели наоборот. У нее были светлые волосы, заплетенные в косу, и симпатичный нос. Хавьер невольно улыбнулся, когда почувствовал влечение Торвальда к ней.

– Это кто? – спросил Стирбьорн.

– Датчанка, – сказал один из воинов, сопровождавший ее. – Ее соотечественники оставили ее…

– Меня не оставили, – сказала женщина, и ее голос прозвучал четко и спокойно. – Я сама решила остаться.

Стирбьорн медленно подошел к ней, пока не оказался совсем рядом, глядя сверху.

– Почему?

Воительница не опустила глаза, и если присутствие Стирбьорна пугало ее, она этого не показывала.

– Потому что я не буду больше сражаться за труса. От моей преданности Харальду ничего не осталось.

– А твоя клятва? – спросил Стирбьорн.

Она посмотрела прямо на него.

– Я не давала ему клятв.

– Не давала клятв? – уточнил Палнатоки.

– Он никогда и не просил, – сказала она. – Полагался на мою преданность.

– Похоже, это было ошибкой, – отметил Стирбьорн. – А мне ты присягнешь?

Она наклонила голову и окинула Стирбьорна взглядом от мысков до бровей.

– Если ты достойный человек, я присягну тебе, когда станешь королем, но не раньше.

Стирбьорн рассмеялся.

– Как тебя зовут?

– Тира, – ответила она.

– Харальд говорил про тебя, – сказал Стирбьорн. – Он предлагал мне тебя, когда…

– Это было не его предложение, – перебила она. – Ты бы понял, если бы согласился.

Стирбьорн снова захохотал.

– Уж в этом я не сомневаюсь. Теперь надо обсудить, что с тобой делать. Ты осталась, когда твой король и твои земляки ушли. Ты собираешься сражаться вместе с нами?

– Я собираюсь выполнить клятву, которую давал тебе Харальд, – она оглядела собравшихся на совет. – Я хочу, чтобы вы знали, что у датчан еще есть достоинство.

– Нет, – сказал Палнатоки. – Женщинам запрещено быть йомсвикингами.

– Запрещено у вас в Йомсборге, – возразил Стирбьорн. – А мы не в Йомсборге. Кроме того, мою сестру ты принял.

– Твоя сестра – дочь короля, – напомнил Палнатоки.

– Как и я, – сказала Тира.

Ее заявление удивило Торвальда, а это, как Хавьер уже понял, было трудно сделать.

– Чья? – спросил, наконец, Стирбьорн. – Чья ты дочь?

– Я дочь Харальда, – ответила она. – Моя мать была воительницей.

– Он тебя признал? – спросил Стирбьорн.

– Нет, – ответила она. – Я этого и не добивалась.

– Почему нет? – поинтересовался Палнатоки.

Она обернулась к нему и нахмурилась.

– А ты бы стал этого добиваться?

Теперь уже Палнатоки рассмеялся вместе со Стирбьорном, и оба согласились, что Тира должна вступить в их ряды, причем в качестве члена военного совета, который вскоре продолжил обсуждать предстоящий поход. Торвальд слушал, пока совет не разошелся, а затем он выбрался из лагеря и отошел на расстояние, с которого мог видеть движения вражеской армии и планировать свои.

Судя по всему, йомсвикинги не были особо преданы Стирбьорну, однако у него была поддержка Палнатоки, закрепленная клятвой. Стало быть, Торвальду нужно учитывать, что будет делать Палнатоки, если Стирбьорна убьют. Зная репутацию йомсвикингов, их ответ на это, диктуемый их понятиями о чести, будет быстрым и жестким. Торвальд решил, что убийство Стирбьорна еще не выход, поэтому в разработке своей стратегии решил опираться на лишение Стирбьорна поддержки, чтобы ослабить его.

С восходом солнца йомсвикинги выстроились в шеренги и выступили. Торвальд держался впереди них, и позже, днем, когда они достигли Мирквуда, он перебрался на деревья. Эстен уже провел отряд сквозь лес, и Торвальд заметил расставленные ими ловушки. Он ждал, что йомсвикинги из первых рядов обнаружат западню, но они ее не обнаружили, и когда ловушки сработали, люди получили ранения. Если Эстен применил яд, как было приказано, эти люди умрут в течение дня. Но до тех пор йомсвикинги не ощущали значительной угрозы и даже посмеивались над безвредными ловушками, которые расставили свеи.

Торвальд перебирался с дерева на дерево, оставаясь высоко над землей, следуя за армией, и это продолжалось какое-то время, пока раненые йомсвикинги не стали ощущать на себе действие яда. К тому времени многие уже были тяжело отравлены, и Стирбьорн, осознав опасность, приказал своему войску остановиться.

Его рев достигал ушей Торвальда, скрывавшегося высоко на деревьях. Он бранил трусость врагов, использовавших яд, и его безмерная ярость была частью замысла Торвальда. В конце концов, именно яд убил отца Стирбьорна, и это воспоминание должно было отравить его точно так же, как яд отравил его людей. Хавьера восхищали простота и эффективность плана, придуманного его предком. Один хитроумный ассасин с отрядом из тридцати человек смог остановить целую армию. Может, и ненадолго, однако йомсвикинги утратили весь запал.

Они замедлили движение сквозь Мирквуд, делая остановки, чтобы обнаружить и обезвредить ловушки, но не нашли их все, и каждое новое ранение, полученное его людьми, только увеличивало ярость Стирбьорна. Спустя некоторое время уже отравленные бойцы вызвались идти первыми, чтобы обезопасить товарищей. Их смерти укрепили Торвальда во мнении, что им неведом страх, а их преданность и готовность к самопожертвованию восхищали его.

К вечеру количество умирающих и опасность дальнейшего продвижения через темный отравленный лес заставили йомсвикингов остановиться и разбить лагерь на ночь. Торвальд наблюдал, как они размещаются среди деревьев, и дым от десятков их костров стелился над землей, словно туман. Он перемещался по стволам и ветвям, пока не нашел костер Стирбьорна. Тира сидела с ним, а Палнатоки ушел, чтобы проведать своих людей и проститься с теми, кому суждено было скоро умереть. Торвальд устроился на ветвях, дожидаясь ночи, которая опустилась на Мирквуд внезапно. Вокруг костров не было слышно смеха. Йомсвикинги, похоже, оказались в затруднительном положении, глядя на понесенные потери, они не знали, как быть с невидимым врагом. Они будут искать, куда выплеснуть свою злобу.

Торвальд планировал дать им такой повод, и Хавьер снова поймал себя на чувстве восхищения.

Прошло несколько часов, и после полуночи, когда все, кто мог спать, уснули, а все, кто не мог, в страхе бодрствовали, с севера послышался отдаленный сигнал тревоги. Эстен и его отряд начали нападения. Стирбьорн и Палнатоки вскочили на ноги.

Второй крик послышался с другой стороны, за ним последовал третий. После четвертого и пятого весь лагерь, кажется, пал под натиском нападавших, и Торвальд, спрятавшийся в ветвях, улыбался.

– Отойти! Строиться! – кричал Палнатоки тем, кто еще мог его слышать.

Ярость Стирбьорна превратилась в безумие. Тира пыталась успокоить его, удержать от опрометчивых поступков, но он игнорировал ее, схватившись за меч и топор. Бросившись в темноту, он искал противника вслепую.

– Этот дурень отравится, – сказал Палнатоки.

– Пойти за ним? – спросила Тира.

– Нет, – ответил тот. – Он тебя не послушает. Придется мне.

Он отдал несколько последних приказов и бросился за Стирбьорном. Торвальд оставил свое убежище и последовал за ним, свободно перемещаясь по деревьям и постепенно спускаясь к земле. Он ждал подходящего момента.

Палнатоки подбегал к каждому костру, спрашивая людей на стоянках, куда направился Стирбьорн. Когда он оказался в самом темном месте на полпути от одного костра к другому, Торвальд бросился на него сверху. Однако каким-то образом старый йомсвикинг увернулся от потайного клинка и отбил удар. Торвальд откатился в сторону и вскочил на ноги, держа нож и топор наготове.

Палнатоки шагнул к нему.

– Прячешь лицо под капюшоном? Стыдишься того, что тебе приходится делать?

– Несу правосудие норн, – ответил Торвальд. – Нить твоей жизни скоро оборвется.

– Тогда разрежь ее, попробуй.

Палнатоки ударил первым, но Торвальд увернулся и взмахнул топором. Палнатоки ушел от атаки невредимым – он оказался более проворным, чем могло показаться. Они ходили по кругу. У Палнатоки была возможность позвать подмогу с ближайшей стоянки, но не сделал этого. Он не смог бы сделать этого, не упав в глазах своих людей.

Йомсвикинг бросился вперед, но это была уловка, которая, впрочем, чуть не сбила Торвальда с ног. Он остановил меч Палнатоки потайным клинком, приняв часть удара на предплечье, и успел ударить топором, когда Палнатоки приблизился. Старик зарычал, но рана оказалась неглубокой. Удар мог сломать ребро, но, похоже, не сломал.

– Что это за ножичек у тебя? – спросил он.

– Скоро узнаешь, – ответил Торвальд.

Палнатоки снова напал – мощно и уже без хитростей, полагаясь только на силу. Торвальд отражал и парировал удары, ожидая, когда противник откроется, но тот не торопился. Когда пришло его время атаковать, Торвальд подбежал к дереву, взобрался по стволу и использовал свой вес, чтобы оказаться прямо над йомсвикингом. Он опустил топор на плечо врага. Металл впился глубоко и откинул Палнатоки назад. Йомсвикинг встал на ноги и развернулся, пытаясь освободить плечо от топора, но Торвальд с потайным лезвием был наготове. Удар был подобен молнии, и старик умер почти моментально.

Торвальд помчался сквозь лес на запад, к реке, ориентируясь по звукам боя и полагаясь на зрение Одина. Он слышал, как кто-то выкрикнул имя Стирбьорна, и подбежал к месту, откуда слышался крик, как раз в тот момент, когда Альферт упал замертво. Еще двое из его отряда последовали за Альфертом и погибли. Потребовалась бы дюжина лучших воинов, чтобы остановить Стирбьорна в приступе ярости.

Рядом двинулась еще одна фигура, и Торвальд увидел Эстена неподалеку среди деревьев. На мгновение он испугался, что великан тоже устремится к Стирбьорну, но тот не двинулся, и Торвальд стал пробираться к нему.

– Эй вы там! – прокричал Стирбьорн. – Я знаю, вы меня слышите! Мне нужен свободный проход к Уппсале! Если вы продолжите нападать, я сожгу этот лес дотла! Если вы поставите еще ловушки, я сожгу этот лес дотла! Если я не смогу править этой землей, знайте, я ее уничтожу!

В этот момент Торвальд всерьез рассматривал возможность напасть на Стирбьорна. Но в тот самый момент, когда он планировал бросок, его внимание привлек странный клинок на поясе у противника. Кинжал. Его форма казалась знакомой и в то же время жуткой, и это остановило Торвальда. Он вспомнил слова Торгни, советовавшие быть мудрым, терпеливым и изворотливым.

Хавьер сразу увидел, что представляет собой кинжал – это был первый раз, когда тот был замечен в этой симуляции. Их гонка с Исайей и Шоном приняла такой оборот, какого до сих пор не было. Теперь необходимо было торопиться.

Эстен двинулся к реке, и Торвальд решил следовать за ним, оставив Стирбьорна еще на день. Когда они отошли на достаточное расстояние от лагеря, он позвал Эстена, и тот обернулся.

– Торвальд?

– Иди за мной, – сказал он и повел Эстена к Фюрис. – С тобой кто-то остался?

– Пали в бою со Стирбьорном.

– Такова их судьба. Где остальной отряд?

Эстен указал на север, и Торвальд позволил ему вести себя вдоль холодного речного потока. Постепенно звуки хаоса, царившего в лагере, затихали и наконец смолкли совсем. Они шли сквозь спокойствие ночного леса, сопровождаемые запахом сосен и одиноким уханьем совы.

В конце концов они дошли до луга на берегу реки, где обнаружили одиннадцать человек. Торвальд надеялся застать больше, но Эстен сказал, что дал людям срок до первых лучей солнца. Они стали ждать.

– Ты закончил дело? – спросил Эстен.

Торвальд кивнул.

– Закончил.

– Что за дело? – спросил кто-то.

Торвальд задумался над ответом и решил сказать этим людям правду. Тем, как они трудились последние дни, они заслужили его доверие.

– Я убил Палнатоки, вождя йомсвикингов.

Все затихли.

– Почему его? – спросил Эстен. – Почему не Стирбьорна?

– Разве мои стратегии когда-то не срабатывали? – Торвальд ответил вопросом. – Разве я завел вас не туда?

– Нет.

– Пусть это и будет ответом.

– Этого мало, – сказал Эстен. – Добрые люди погибли.

Торвальд вздохнул. Он знал, что в словах Эстена нет ни вызова, ни неуважения, и он хотел ответить подобающе.

– У Стирбьорна нет армии без йомсвикингов, – объяснил он. – Но они ему не присягали. Они шли за Палнатоки. Убив Палнатоки, я отсек то, что связывало их со Стирбьорном. Утром они обвинят его в смерти своего командира. Посмотрим, останется ли что-то от его армии после этого.

Эстен кивнул.

– А что с угрозами Стирбьорна спалить лес?

– Поймаем его на слове, – сказал Торвальд. – Мы должны…

На лужайке появилась группа из пяти человек. Среди них был Олоф. Он сообщил, что йомсвикинги убили и схватили многих из их отряда. Он сомневался, что кто-то еще вернется. Когда небо посветлело и пришла пора выходить, Торвальд дал команду своим людям, число которых сократилось вдвое, двигаться на север, к Полям Фюри.

– Так что, позволим Стирбьорну пройти через лес? – спросил Эстен.

– Позволим, – ответил Торвальд. – Если йомсвикинги за ним пойдут, позволим и им.

– Мы достаточно сократили их число? – спросил Олоф.

– Нет, – сказал Торвальд. – Но не падайте духом. Я оставил толкователю законов соображения насчет боевой машины. Если Стирбьорн приведет йомсвикингов к Полям Фюри, смерть будет ждать их там.