Острова играли в жизни Наполеона всегда крупную роль: он родился на острове; остров был родиной его первой спутницы жизни, его величайшие заклятые враги, англичане, – островитяне; Эльба была для него зловещим убежищем, а в конце концов ему было суждено закончить свою богатую жизнь на пустынной скале посреди океана.

Остров Корсика, на котором завязалась наполеоновская драма, после Сардинии и Сицилии, самый большой остров Средиземного моря. Вид Корсики чрезвычайно живописен. С гордыми скалами, с огромными непроходимыми лесами дубов, пиний, оливковых деревьев и каштанов, с таинственными рощами, на спутанных тропинках которых в густых кустарниках скрываются и бандиты, и пираты, с морским прибоем у берега и с живописными долинами внутри, Корсика объединяет в себе все обаяние величия и нежной прелести. К этому присоединяется еще непреодолимое обаяние, окружающее имя героя. А как любил этот герой свой остров, свою отчизну! Постоянно вспоминал он о ней, как о прекрасном сне, которого не мог вырвать из сердца весь блеск славы и трона. И когда на плененного императора взглянули голые, мрачные утесы Св. Елены, он вскрикнул с тоской: “Отчизна всегда дорога!” Жители островов благодаря своей отрезанности, защищающей их от вражеских нападений и постоянного смешения рас, несут в себе всегда нечто своеобразное. Горный народ обладает свойственной лишь ему силою характера и величием души. И какое драгоценное обаяние таит в себе родная земля!.. “Там все лучше, даже запах земли: с закрытыми глазами узнал бы я его. Нигде, нигде больше не слышал я этого аромата!..”

Подобно большинству горных стран Корсика не особенно плодородна. Почти весь остров покрыт горами. Но даже плодороднейшие части острова долгое время оставались необработанными, и лишь более поздняя культура использовала обильную землю. Главная причина такого пренебрежения сокровищами, которые предоставила природа, заключается, по-видимому, во внешней особенности острова. Берега его плоски, внутри же громоздятся горы с непроходимыми чащами. Боязнь пиратов гнала жителей Корсики из плодородных долин в неприютные местности и сделала из них вместо земледельческой нации суровое пастушеское и военное племя, испытавшее много невзгод и лишений.

Изучение этих островитян, из среды которых вышел великий завоеватель мира, во всем их физическом и психическом своеобразии, в их тогдашних привычках, представляет собою не только огромный интерес, но и настоятельную необходимость для понимания личности Наполеона.

Типичный корсиканец – низкого роста, приземистый, но все же стройный и очень гибкий. Кожа его, как кожа всех южан, смугла, а маленькие, почти всегда темные глаза проницательны и живо сверкают. Волосы, на недостаток которых не может пожаловаться ни один корсиканец, почти всегда черны, – плешивого корсиканца встретить почти невозможно.

В корсиканском характере объединяются меланхолия со страстностью темперамента. Корсиканец может воспламеняться внезапно, точно вулкан, а через мгновение он уже печален и сентиментально опускает голову. Вообще же он скуп на слова, молчалив, но не лишен красноречия, если представляется случай поговорить. Он сдержан из осторожности, недоверчиво замкнут в общественной жизни, но откровенен и искренен в дружбе. От природы чрезвычайно восприимчивый, он способен на столь же большие страсти и чувства, как и на большие пороки.

В некоторых отношениях чрезвычайно честолюбивый, корсиканец считает величайшим достоинством показать другим свою храбрость или силу, хотя бы в качестве бандита. Он невыразимо страдает, когда видит, что другие подле него превосходят его, и непрестанно стремится уподобиться им или превзойти их. Больше всего он любит оружие, – нет ни одного корсиканца, у которого бы его не было. Он скорее откажется от скота, от земли и от плуга, лишь бы купить себе ружье, кинжал и пистолет.

В обращении с оружием корсиканцы были всегда на высоте положения, непрестанная борьба с внутренними и внешними врагами сделала их мужественными и бесстрашными людьми, которых не пугает никакая опасность. Каждый из них был готов постоянно стать жертвой вендетты. Последняя играла когда-то кровавую роль, на скалистом острове. Безграничное горе причинила она целому ряду семейств. Корсиканец, находившийся в какой-либо связи с вендеттой, бы способен на все: он не боялся ни опасности, ни страданий, ни смерти. Чтобы дать волю своим страстям, он приносил в жертву все: жену и детей, дом и землю, репутацию и положение. Семейные распри тянулись иногда в течение нескольких поколений и сила их страстности нисколько не ослабевала.

Когда у корсиканца в такой семенной войне убивали кого-либо из его родственников, он клялся отомстить за кровь убитого и не успокаивался до тех пор, пока не находил удовлетворения в вендетте. Исполнив свое дело, он бежал в горы и вел там жизнь бандита, чтобы избегнуть рук сбиров, ибо попасться к ним считалось величайшим позором. Вендетта была неотвратима. Оставшиеся в живых родственники и другие мстители не могли считать свою жизнь вне опасности: они должны были вести непрестанную оборонительную борьбу с врагом. Чувство мести все больше и больше охватывало людей. Уже детям в раннем возрасте внушалась эта неизгладимая ненависть. Корсиканская женщина, у которой убивали мужа, сохраняла до тех пор его окровавленное платье, пока ее дети не подрастали настолько, что могли понять значение вендетты. Тогда она показывала им одежду отца и воодушевляла на месть убийце. Перед детьми стояла всегда альтернатива: либо вести бесчестную и позорную жизнь, либо же стать убийцами, и, преклоняясь перед честью, они обычно выбирали последнее.

К счастью, в наши дни вендетта почти совершенно исчезла на Корсике. Во времена же Наполеона еще много корсиканских фамилий вели непримиримую войну друг с другом.

Но насколько страшны корсиканцы в своей ненависти к врагам, настолько же искренне преданы и верны они к друзьям. Дружба и гостеприимство – их лучшие добродетели. Тем не менее они нелегко сближаются между собою: тот, кого они называют своим другом, должен сперва заслужить это. В своем доме они очень щедры даже к чужим, но за порогом едва ли не скупы. Для них священно гостеприимство, и горе тому, кто его нарушает!

Столь же страстны и пламенны, как в ненависти, они и в любви, которая, несмотря на всю пылкость, таит в себе что-то детски-наивное. Молодая девушка, утратившая свою честь, никогда не найдет человека, если на ней не женится соблазнитель. И горе ему, если он этого не сделает! Родственники девушки объединяются между собою, чтобы отомстить тем или иным способом за позор семьи. Корсиканская женщина редко обманывает мужа: прелюбодеяние весьма редкое явление в Корсике. Корсиканский народ чрезвычайно терпеливо и упрямо переносит всякие страдания и лишения, чему немало способствует его умеренность в употреблении алкоголя. Пьянство считается величайшим позором на острове: там действительно трудно встретить пьяного человека.

Несмотря на то, что корсиканцы благодаря свойствам своей страны должны были бы стать земледельческим, винодельческим или рыболовным народом, они стали в гораздо большей степени военным племенем. К сельскому хозяйству у них не было склонности. Когда удовлетворялось их желание иметь оружие, других потребностей у них уже больше не было, и поэтому они работали лишь столько, сколько нужно было им для пропитания. Вследствие этого денежный капитал редкое явление на Корсике. Еще даже теперь многие подати уплачиваются натурою. Корсиканец считал унижением своего достоинства работать за деньги: у него было слишком высокое мнение о своем превосходстве над другими. Ввиду этого среди корсиканцев очень мало служащих. Поденщики и прислуга по большей части итальянцы. Лишь в солдатской профессии видели корсиканцы свой идеал. Мужественный, смелый человек, отважно сражавшийся за свое отечество, ценился гораздо больше того, кто оказывал значительные услуги науке или искусству. Военные люди пользовались успехом у женщин, мужчины преклонялись перед ними, а юноши брали с них пример.

Корсиканцы обладают чрезвычайно сильно развитым семейным чувством. Чем больше детей в семье, чем больше родных, тем большим уважением пользуются они у сограждан. Узы родства связывают корсиканские семьи с самыми отдаленными их членами.

Женщина даже в знатной корсиканской семье играла довольно второстепенную роль. Наибольшим уважением пользовалась та, которая производила на свет наибольшее количество детей. Она была подчинена мужчине и не знала другого времяпрепровождения, как служить ему, кормить, беречь и воспитывать его детей. Недостаточно развитая и образованная, она была очень хорошей хозяйкой: экономная, она старалась и сама умножить достояние семьи. С дочерьми отец был большею частью строг и суров, по отношению же к сыновьям выказывал всегда известную слабость. Тем не менее все дети одинаково любили и уважали его, как главу семейства.

В своем мышлении корсиканец обнаруживает много логики и рассудительности, если только дело не идет об его собственных интересах. Когда же на сцену появляются они, он становится софистом. Он обладает проницательным умом и умеет блестяще пользоваться им при всяком удобном случае. Он говорит изысканно, старается постоянно пополнить свое образование; манеры его очень мягки, лжи он не терпит, но тем не менее не всегда говорит правду.

В потребностях своих он прост и непритязателен. Быть может, в этом и заключается разгадка его нелюбви к работе: ему не нужно много трудиться, потому что он не стремится к богатству. Он не знает ни роскоши, ни излишеств, питается и одевается он очень просто, – никакой роскоши не допускает, разве только в оружии.

Его недоверие ко всему, что означает собою культуру и прогресс, тесно связано с историей его отечества. Вековая ожесточенная борьба с угнетателями не проходила бесследно для нации! “Все это сообщает жителю острова, – говорит один анонимный бытописатель Корсики, – перенесенный в нашу эпоху характер итальянца-кватроченто, мужественная гордость которого приводит в восторг художника и возмущает спокойного, честного жителя континента”.

Благодаря центральному положению в Средиземном море, благодаря хорошим гаваням, богатству леса, пастбищам и плодородному побережью остров был в древности и в средние века объектом постоянной борьбы между народами, занимавшимися мореходством: финикияне, фокейцы, этруски, карфагеняне, римляне, вандалы, остготы, византийцы, сарацины, лангобарды и франки основывали там колонии, боролись за обладание Корсикой и временами овладевали ей. В то же время и почти до начала девятнадцатого столетия прибрежные города наводняли пираты-берберы Северной Африки; столь же быстро, как они приезжали, они и скрывались с награбленным добром.

Во времена первых германских императоров на острове образовалось своего рода самоуправление, но при папе Урбане II, в конце XI века, остров попал под владычество архиепископа Пизанского. Владычество пизанцев, длившееся около двух столетий, было очень благодетельно для развития страны.

В ту эпоху Пиза находилась в дружеских отношениях с Генуей, этим пышно расцветшим городом республиканской Италии; оба они сообща выгнали в два десятилетия арабов из Сардинии. Но вскоре между ними начались распри, и поле борьбы между ними было перенесено на остров Корсику. Генуя подала папе протест против господства Пизы над Корсикой. И ввиду этого остров в 1133 году был передан Иннокентием II обеим республикам. Пиза удержала за собою юг, между тем как северная половина была предоставлена Генуе. Но распри начались вскоре снова, и борьба соперников, поддерживавшаяся противоположными партиями жителей острова, продолжалась долгие десятилетия, пока наконец в морском сражении при Мелори, в 1284 году, весь флот пизанцев не был сожжен. По миру 1299 года остров перешел, наконец, целиком к генуэзцам, которые уже сами в предшествовавшие годы стали мало-помалу овладевать им. Но только в 1347 году Генуя получила обладание страною, так как папа Бонифаций VIII в 1394 году отдал остров в лен королю Аррагонскому. Началась ожесточенная борьба между Генуей и туземной знатью, достигшей мало-помалу значения и власти. Жаркое пламя гражданской войны угасло только в 1567 году, после убийства находившегося на французской службе полковника Сампьеро, величайшего героя корсиканцев до Паоли.

Только с его смертью и начинается действительное господство генуэзцев над Корсикой. В начале оно было довольно мягким, но вследствие недружелюбия населения острова, которое благодаря вековой ожесточенной борьбе с чужеземным господством стало еще более суровым и замкнутым, чем было до того, благодаря своей низкой степени развития, – генуэзское правление превратилось очень скоро в тяжелое угнетение гордых корсиканцев, которые никогда, даже в глубокой древности не давали превращать себя в рабов других народов.

Долгое время бродившее возмущение вырвалось наконец наружу в 1730 году. С переменным успехом в течение сорока лет вели корсиканцы эту войну, которая окончилась лишь в 1769 году присоединением острова к Франции.

Молодой Бонапарт, пылкий республиканец, в своих “Lettres sur la Corse” писал следующим образом об этом событии: “Ни одна революция не совершалась так неожиданно и так быстро, как эта! Враги забыли свою ненависть и заключили столь желанный для всех мир. Начавшееся благосостояние отечества было, по-видимому, причиной всего этого. Пламя патриотизма облагородило неожиданно души, иссушенные в течение стольких лет эгоизмом и тиранией… Друзья, мы люди! Таков был лозунг. Гордые тираны земли, берегитесь, чтобы это чувство не вспыхнуло когда-нибудь в сердцах ваших подданных! Ваш трон рушится, когда ваши народы воскликнут: “Мы тоже, мы тоже люди!”

Два человека с большими дарованиями и благородным воодушевлением, Чеккальди и Джиодфери, взяли на себя руководство восстанием, которое приветствовалось и поддерживалось знатнейшими родами страны. Генуэзцы потерпели несколько поражений и должны были сосредоточиться на укрепленном побережье, – особенно когда корсиканцам удалось получить из других стран оружие, амуницию и другие военные припасы. Сознавая опасность, Генуя обратилась к императору, который предоставил в ее распоряжение восемь тысяч наемных солдат под предводительством принца Людвига Вюртембергского. Но после нескольких побед, одержанных с помощью немцев, последние тоже были побеждены упорной храбростью корсиканского племени, которое завлекло своих врагов в горные местности острова, чтобы легче справиться там с ними. Заключенный в 1732 году мир продолжался недолго; обе стороны продолжали ожесточенную борьбу.

Двенадцатого марта 1736 года в Алерию на английском судне приехал фантастически, и полувосточно, полуевропейски одетый чужестранец с большой свитой и богатым запасом военных припасов. Это был вестфальский барон Теодор фон Нейгоф, уроженец Франции. После авантюристской жизни во Франции, Испании и Голландии, в течение которой он приобрел различные многосторонние познания, он познакомился с одним корсиканским монахом, который рассказал ему о злоключениях своего народа и пробудил в Нейгофе желание сделаться королем Корсики, самого маленького государства Европы… Быстро решившись, Теодор отправился в Ливорно, где встретился с корсиканским посланником Ортикони и другими представителями острова и рассказал им о своих близких связях с европейскими дворами, которые помогут ему освободить остров от гнета Генуи. В награду он требовал себе ни больше ни меньше как королевской короны. Корсиканцы, боровшиеся за свою свободу, обещали ему с отчаяния королевский титул. Они решили, что лучше подчиниться самостоятельному господину, чем продолжать нести ненавистное ярмо генуэзского владычества. Нейгоф тотчас же приступил к делу: раздобыл денег, накупил оружия, амуницию и подарков. Весной 1736 года его приготовления были закончены и с богатым грузом он прибыл из Туниса в Корсику.

Корсиканское население и вожди его: Джиафери, Гиацинто, Паоли, Коста, Саверио, Матра, Джаффори, Фабиани, Рафаэли и другие встретили его с ликованием, и, действительно, новому властелину своею щедростью, раздачей титулов, а также полезными нововведениями и практическими реформами удалось завоевать любовь своего молодого народа, который поднес ему титул короля Теодора I.

Но обещанной помощи европейских держав не последовало. Хотя в начале военное счастье ему улыбнулось, однако в сентябре 1736 года Теодор покинул остров, отправившись сам за обещанной помощью. Перед отъездом он учредил регентство, состоявшее из Гиацинто и Паоли, Людовико Джиафери и Лука д'Орнано. Долгое время новый король не подавал о себе ни слуху ни духу, и корсиканцы были снова предоставлены самим себе и своим собственным силам.

Несмотря на его отъезд, мужество их не упало, и они упорно продолжали борьбу с генуэзцами. Последние, не зная, что предпринять, обратились в конце концов к французскому королю, который прислал им на помощь три тысячи человек под предводительством графа де Буассие. Между тем Теодор действительно собрал людей и оружие и в 1738 году возвратился на Корсику, чтобы снова взять в свои руки бразды правления. На этот раз, однако, большинство подданных встретило его очень холодно. И он счел лучшим вскоре снова исчезнуть.

Вмешательство Франции не могло заставить Корсику сложить оружие. Когда наконец французский отряд устал от беспрерывной борьбы, Людовик XV послал многочисленное войско во главе с маркизом де Мейбуа. С такой армией корсиканцы не могли, конечно, справиться, и большая часть Северной Корсики досталась в руки французов. Между тем, благодаря вспыхнувшей Австрийской войне за “наследство”, Франция в сентябре 1741 года вызвала войска из Корсики и перевела их на Рейн.

Два года спустя, в июне 1743 года, Теодор фон Нейгоф в третий раз высадился на острове с оружием и амуницией. Однако ему не удалось овладеть вновь сердцами своих бывших подданных, и он вскоре вернулся в Лондон. Там кредиторы посадили его в тюрьму, из которой его спасла только подписка, организованная Уольполем. Забытый и одинокий, умер 11 декабря 1756 года первый и последний король корсиканский, достойный поистине лучшей участи.

Так как Генуэзской республике приходилось вести борьбу за собственное существование, то Джаффори и Матра, стоявшие теперь во главе корсиканского племени, решили использовать этот случай, чтобы навсегда избавиться от ненавистного господства. Между тем король сардинский давно уже засматривался на соседний остров и надеялся завоевать его с помощью англичан. Корсиканцы, видя себя стиснутыми со всех сторон и потеряв благодаря коварному убийству своего любимого вождя Джаффори, избрали своими предводителями Сантини, Фредиани, Гримальди, Цервони и Климента Паоли, сына Гиацинто. Однако вскоре они убедились, что все эти люди не были на высоте своего положения и что прежде всего необходимо иметь одного энергичного вождя. По совету Климента Паоли, внимание народа обратилось на его младшего брата Пасквале, молодого офицера, состоявшего в то время на неаполитанской службе. Было решено вручить ему судьбу родины.

Оба брата, Климент и Пасквале Паоли, получили прекрасное воспитание. В то время как старший, будучи священником, был рожден солдатом, характер Пасквале делал его скорее организатором и законодателем.

Пасквале Паоли принял предложение своих соотечественников, 29 апреля 1755 года прибыл в Порраджию, и национальное собрание назначило его единоличным главой корсиканского народа.

Он нашел свою родину в ужасном состоянии. В народе не было ни дисциплины, ни солидарности, ни порядка; в стране не было ни денег, ни оружия, ни амуниции. Он тотчас же принялся за работу, и скоро его энергии, его большому знанию людей, его красноречию и справедливости удалось водворить порядок в стране. Он был первым, сумевшим вселить признание своего авторитета в эту гордую нацию, не желавшую никому подчиняться. Начав с водворения порядка, Паоли подумал о том, как бы положить конец распрям своих соотечественников.

Он старался облагородить еще варварские, дикие нравы своих земляков, поднял земледелие и торговлю и основал было первую высшую школу в Корте, которая, однако, закрылась через несколько лет. Восстание Марио Матра, стремившегося к званию главнокомандующего, было подавлено Паоли, и стоило жизни его зачинщику. В начале 1764 года остров, за исключением некоторых укрепленных пунктов побережья, мог считаться освобожденным.

Летом того же года между Францией и Генуэзской республикой был заключен договор, на основании которого гавани Аяччио, Кальви, Альгайола, Сан-Фиоренцо и Бастия на четыре года были заняты французами. В вознаграждение за это Генуя отказалась от двух миллионов, которые она ссудила Франции во время Семилетней войны. Граф де Марбеф, игравший впоследствии столь видную роль в истории семьи Бонапартов, был поставлен во главе шести батальонов для занятия нескольких городов. Благодаря его умению, а также и содействию Паоли, ему удалось снискать доверие корсиканцев. Когда же генуэзцы предоставили остров в качестве убежища четырем тысячам иезуитов, высланным из Испании, французский министр Шуазель, выдавший их в 1763 году из Франции, почувствовал себя глубоко оскорбленным и приказа.“Марбефу тотчас же очистить укрепления Корсики. И в то время как французы выходили из одних ворот города, в другие вошли корсиканцы. Таким образом Паоли удалось занять Аяччио и Альгайолу.

Но Шуазель был против этого. Он долго не раскрывал своих планов Маттео Буттафоко, корсиканскому посланнику в Версале и впоследствии изменнику своей родины. Только когда Генуэзская республика убедилась в бесцельности дальнейшего удерживания Корсики и 15 мая 1768 года заключила с Францией договор, в силу которого остров за денежное вознаграждение переходил в вечное владение Франции, – только тогда раскрыл он свои карты. Паоли понял, что он и соотечественники его обмануты, и стал делать тщетные попытки найти помощь и содействие у европейских держав.

“С нами обращаются, как со стадом баранов, которых продают на базаре”, – писал он в Вену. Но и здесь он не встретил поддержки. Впоследствии, когда Паоли после завладения Корсикой французами покинул родину, Мария Терезия хотела было принять беглеца, но ее сын, впоследствии император Иосиф II, отсоветовал ей делать это. По дипломатическим соображениям, на национальном собрании, созванном 22 мая 1768 года в Корте, было единогласно постановлено сопротивляться завладению островом французами и лучше умереть, чем лишиться свободы. И хотя корсиканцы, как и прежде, всегда страдали от недостатка в оружии, все же потребовалось огромных усилий, чтобы подавить этот маленький, но храбрый и смелый народ. Вначале попытку сломить сопротивление упрямых островитян и подчинить их Франции произвел маркиз де Шовелен с войском, численностью около десяти тысяч человек. Но после нескольких побед Шовелен потерпел ряд поражений при Казнике и Борго.

Генерал граф де Во, который уже и прежде сражался на Корсике и был известен как своими познаниями, так и своей строгой дисциплиной, получил приказание отомстить за позор, нанесенный французскому знамени. С армией свыше сорока полков пехоты, четырьмя полками кавалерии и многочисленной артиллерией он подступил в апреле 1769 г. к Сан-Фиоренцо. В речи, произнесенной им офицерам, он, между прочим, сказал: “Господа, король поручил мне передать вам, что он чрезвычайно недоволен своею армиею, так как некоторые офицеры были настолько трусливы, что подписали капитуляцию. Я запрещаю каждому офицеру пользоваться в будущем пером и бумагою!..”

Новому главнокомандующему удалось настолько удачно повести военные операции, что французы одержали ряд решительных побед. В сражении при Понте-Нуово 8 мая 1769 года должна была решиться судьба храброго корсиканского народа. Несмотря на упорное сопротивление нескольких тысяч корсиканцев, которых Паоли сумел противопоставить многочисленному врагу, сражение это окончилось полнейшим поражением островитян.

Паоли не хотел, однако, считать дело отечества проигранным, но его принудили к тому обстоятельства, так как пули врагов пощадили лишь немногих корсиканцев, способных носить оружие. Корте, столица острова, была взята французами почти без сопротивления, и 12 нюня 1769 года он вместе с братом и тремя тысячами верных солдат спасся в Портовеччо. Большинство его земляков осталось в Ливорно, а сам Паоли уехал в Англию, где ему предложили убежище.

Завоевание Корсики французами обнаруживает большое сходство с английским завоеванием обеих бурских республик. Как здесь, так и там маленький храбрый, мужественный народ, живший, однако, еще в примитивных условиях, долгое время отражал натиск прекрасно вооруженного, многочисленного войска высокоцивилизованного противника.

Оба раза народы эти, тщетно просившие помощи у Европы, побеждались силою высшей культуры, чтобы, впрочем, затем приобщиться к благам развитой цивилизации.