На рассвете Уилбур Денежка стоял у своей бакалейной лавки на пустынной мостовой и готовился к утреннему наплыву посетителей. Разложив на овощные тележки морковку и лук, он закапывал поглубже помидоры, на которых обнаружил пятнышки гнили, когда заметил тело, растянувшееся на скамейке у дверей следующей галантерейной лавки. Сперва он забеспокоился о здоровье мужчины. Осторожно поместив крохотную ручонку перед носом пожилого господина, кендер выяснил, что тот дышит. Казалось, мужчина провел довольно неприятную ночь. Слишком тесная кепка едва держалась на гладкой лысине, карманы были вывернуты наизнанку, колени на штанах порвались, а лицо покрылось тонким слоем дорожной пыли. Но то, что увидел кендер дальше, заинтересовало его куда сильнее.

Правая нога мужчины, обутая в замечательный сапог из высококачественной кожи, болталась в грязной лужице.

— Мог бы и поаккуратнее со своим добром, — пробормотал Уилбур. — Такой замечательный сапог — и промокнет, а потом высохнет и станет похож на сухую, морщинистую ягодку смородины. Ну не могу же я сидеть сложа руки и наблюдать, когда сие произойдет!

С этими словами кендер подполз поближе и робко стянул скользкий сапог из телячьей кожи с ноги его владельца.

— Лучше высушить его у меня в магазинчике, тогда он и выглядеть будет лучше, — прошептал Уилбур, довольный своим добрым деянием. Такой великолепный сапог заслуживает того, чтобы хранить его в безопасности, например, в большом оловянном сундуке, запертом на замок, который он содержал под прилавком. Он намеревался стянуть и второй сапог, для пары, когда человек заворочался во сне. Уилбур на цыпочках шмыгнул в свой магазин, прихватив с собой один сапог.

Финес Докторишка в полудреме размышлял над тем, отчего это одной ноге так холодно. Он пытался не обращать внимание на свое открытие, так как знал, что стоит ему полностью проснуться, и все тело охватит пульсирующая боль. Но когда понял, что ноге может быть холодно оттого, что она намокла, тут же проснулся.

Косточка! В один из сапогов он положил другую крысиную косточку, чтобы обменять у Трапспрингера на остаток карты. Он испуганно запустил руку в левый сапог и с облегчением вздохнул. Крысиная косточка находилась в безопасности, затолканная глубоко в голенище.

Уже предчувствуя беду, Финес испугался, но и не сильно удивился, когда обнаружил пропажу другого сапога. Посмотрев на вывернутые карманы, он вспомнил, куда вчера делись последние его деньги. Откуда ни возьмись пришла головная боль, будто голову что есть силы сдавили тугой тесемкой. Пошарив рукой, он почувствовал, как с головы что-то свалилось. Даже его собственная кепка бесследно пропала, а на ее месте «громоздилась» крохотная, жалкая шапчонка с дыркой на макушке, наверное, для хохолка.

Кендермор относится к тем городам, в которых человек может прожить всю жизнь — или, в случае Финеса, достаточное количество лет — не покидая своих владений. Все, в чем бы он ни нуждался, расположено тут же, рядом. Когда мужчина заявился в Кендермор несколькими годами ранее, он построил дом в первом же встретившемся квартале. Со временем Финес забыл, насколько запутан город. Здесь не существовало достроенных или хотя бы просто прямых улиц. Дороги заканчивались там, где строителям надоедало их прокладывать или, что случалось гораздо чаще, пока кто-нибудь не решал построить дом. Потому город представлял собой лабиринт тупиковых улочек, упирающихся прямо в фасад строений, а затем преспокойно продолжающихся по другую сторону. Зачастую приходилось делать крюк длиной в несколько миль, чтобы выйти на нужную дорогу и запустить камешком в то место, откуда ты начал путь — если, конечно, обзор ничто не преградило.

В Кендерморе разработали целую систему табличек-указателей. На каждом уг-

лу висели таблички с названиями улиц и стрелочками, указывающими направление

к многочисленным объектам, например, домам местных знаменитостей или открытым

площадям. Эти пометки оказывали бы неоценимую помощь, если бы их обновляли со

временем, когда возводились новые дороги, а посередине уже существующих оседали здания. Согласитесь, немного необычно лицезреть табличку с двумя стрелками, направленными в противоположные стороны, однако гласящими одно и то же: "Во Дворец". Отчасти указатели менялись так нехотя и неаккуратно из-за того, что городские рабочие занимались этим в процессе выполнения своих обязанностей. Вчера Финес наблюдал за группой кендерских рабочих, заменявших табличку у площади. Бригадир стоял позади и отдавал распоряжения, скрестив руки на груди.

— А теперь, Джессел, залазь на плечи Билдеру, Гиблерт — на Джессела, а Левертон — на самый верх.

Бригадир повертел испещренным морщинами лицом и осмотрел окрестности. После чего удовлетворенно кивнул.

— Да, должно быть, достаточно высоко.

Как в акробатическом трюке, тела кендеров образовали приличной высоты башню. Финес знал, что в распоряжении кендеров есть лестницы, только они, казалось, предпочитали живые пирамиды. Искусные, как цирковые трюкачи, они выстроили пирамиду желаемой высоты с Левертоном на верхушке.

— Оппа, ты забыл молоток, — крикнул бригадир. Один за одним кендеры поспрыгивали вниз. Достигнув земли, Левертон взял молоток из рук бригадира, и процесс построения начался сызнова.

Финес решил провести ночь на скамейке перед галантереей, потратив весь день на следование от одного указателя к другому. Попросив у любезного торговца фруктами рядом с галантереей яблоко, теперь он направился по улице, прихрамывая на одну ногу, потому что без сапога правая нога оказалась больше чем на дюйм короче левой. Он мог бы поклясться, что уже проходил этой дорогой, ибо смутно узнавал витрины магазинов и даже небольшой скверик, через который пришлось идти. Но Финес решил неуклонно следовать указателям, которые рано или поздно приведут его к дворцу.

Внезапно, прямо посреди квартала, стрелка указала поперек улицы в направлении магазинчика торговца свечками. Некоторое время озадаченный Финес, ссутулясь, стоял под вывеской и переводил взгляд то на стрелку, то на витрины лавки, забитые всевозможными свечами. Ведь это не дворец, хотя, кто его знает?

Внезапно дверь широко распахнулась, и на крыльцо вышла женщина-кендер в забрызганном воском переднике. Толкнув ногой кирпич, чтобы придержать дверь открытой, она сказала:

— Мой первый утренний покупатель всегда получает скидку на большие восковые свечи. Обычно я прошу за штуку одну медную монетку, но вы можете взять три за шесть медяков.

Она покосилась на мужчину и добавила:

— Господин, вы ужасно выглядите. Вы знаете, что потеряли один сапог? Хотите обменять второй?

— Знаю, — апатично произнес он. — Сегодня утром я не заинтересован в обмене оставшегося сапога на свечки, хоть и благодарю за предложение. Но мне очень хочется выяснить, почему значок посреди улицы утверждает, что это дорога во дворец?

— Потому что так оно и есть, — коротко ответила она.

— Так это дворец? — разочарованно пролаял Финес.

— Нет, это дорога к дворцу, — ответила она с подчеркнутой снисходительностью. — Днем, когда я открыта, это кратчайший путь туда. Если хочешь пойти другой дорогой, возвращайся к Ратуше, потом поверни налево, потом еще пять или шесть поворотов влево, а затем несколько вправо. Только это займет у тебя чуть ли не пол-дня.

Она отступила назад, в магазин, и Финес потащился за ней, внезапно посерьезнев.

— Спасибо, в таком случае я пойду кратчайшей дорогой. Куда идти, прямо в эту дверь? — спросил он, указывая на выход в дальней части комнаты.

— Да, там просто вылезешь через окно. Ты окажешься на Шелковичной улице… или на Клубничной? Я могу не помнить точно. Иди прямо, пока не увидишь чейто там памятник. Хотя, может, это дерево? Согласись, временами они выглядят почти одинаково! Чем бы оно ни было, пройди мимо и сверни направо. В конце улицы увидишь дворец.

Она протянула руку ладошкой вверх.

— С тебя десять медных монеток.

— Десять монет?! — выкрикнул он. — За позволение вылезти из твоего окна и болтовню, что памятники почти ничем не отличаются от деревьев?

— Еще я рассказала, как вернуться к Ратуше, — усмехнулась она.

— Без разницы, — горестно заметил Финес. — У меня сейчас ни гроша в кармане.

Она обратила взгляд на его ноги.

— Я уже говорила, что вместо денег у тебя есть замечательный сапог.

— Похоже, был, — пробурчал он себе под нос, стаскивая сапог с ноги и отдавая кендеру в руки. Крысиная косточка тайком переместилась за отворот одного из рукавов. — Только вот использовать можно разве что пару.

Она благоговейно протерла сапог пальцем.

— Он будет превосходным местом для хранения денег. Кстати, возьми и свечку впридачу, — щедро молвила она, бросив ему в руки тонкую, шероховатую бежевую свечу.

"Думаю, из нее можно наделать затычек для ушей", — решил Финес. Неуклюже поймав подарок, Финес поблагодарил кендера и пошел искать окно в дальнем конце комнаты. Раскрыв его настежь, он переполз через подоконник и шлепнулся на землю по ту сторону окна. Мелкий гравий с острыми краями безжалостно вонзался в изнеженные ступни, пока он двигался к ближайшей улице через поросший сорняком пустырь. Кстати, на одной чурке оказалось название улицы — Клубничный бульвар. Здания отстояли друг от друга все дальше, потому Финес резонно предположил, что находится на одной из окраин Кендермора. Наконец он вышел на заросшую травой, неухоженную площадь. Землю покрывал слой опавшей листвы всевозможных оттенков. Расположенный тут же памятник на поверку оказался деревом. Или все же памятником? Еще чего не хватало, он начинает рассуждать, как кендер! Сделав шаг навстречу сооружению, он легонько шлепнул по поверхности. Камень. Это — памятник дереву. Завернув за угол, Финес пристально вгляделся в заворачивающую направо улицу.

Там, в самом ее конце, он увидел самое нехарактерное для Кендермора сооружение. Во-первых, дворец выглядел достроенным, по крайней мере, с того места, где стоял Финес. Во-вторых, его очертания не напоминали беспорядочную груду решеток и цилиндров, разбросанных на доске — этот стиль предпочитало большинство кендерморских архитекторов. Хотя "разбросанные цилиндры" и смотрелись интересно, выглядели они весьма непривлекательно. Эта же постройка радовала глаз. Она напоминала скорее здания в человеческих городах, где Финесу доводилось бывать и жить ранее, но с едва уловимым оттенком экзотики.

Перед парадной лестницей здания раскинулся обширный пруд, слабо поблескивающий в солнечных лучах; его окружал мастерски ухоженный классический садик. Искусные руки садовников придали кустам очертания животных — собак, кошек, лошадей и даже легендарных драконов. Верхние кончики живой изгороди уже тронула осень, окрасив их в бурые тона, отчего животные казались курчавыми.

Точно во сне, Финес миновал обшарпанную улицу и остановился у края зеркального пруда. Его возбужденные глаза изучали сам дворец. Величественное центральное здание, в котором располагались все основные помещения, было сработано из гладкого белоснежного мрамора. Гигантское строение окружали бесчисленные башенки, на верхушке каждой красовался минарет с куполом в виде луковицы. Лестницы — а их тут были дюжины всевозможных размеров — опирались на причудливо изогнутые арки, которые плавно сходились в одной точке.

В целом здание было столь совершенно и идеально симметрично, что если бы Финесу пришлось навсегда покидать Кендермор, он увез бы это воспоминание с собой.

Только теперь он обратил внимание на престарелого кендера, обутого в грязные сапоги выше колен, и со спрятанными в седых волосах маленькими садовыми ножницами. Кендер подтолкнул тачку к кусту в виде медведя и остановился.

— Простите, — произнес, заикаясь, Финес, все еще восхищенный представшим перед ним зрелищем. — Это… дворец, так ведь?

Кендер оставил тачку и развернулся к мужчине.

— Ну да, сэр, — сказал он. — В Кендерморе только один он так выглядит. — Он прищурился. — Если вы, конечно, не знаете другого.

— Не знаю, — ответил Финес. — Я никогда еще не видел ничего подобного.

Кендер продолжал поедать его глазами.

— Ни в Кендерморе, ни где-либо еще, — поспешно добавил он.

— Приятно слышать, — отозвался кендер. — Мне нравится делать что-то лучше всех. Вот и ты — наслаждайся. Попытайся ничего не сломать.

Кендер вытащил из волос садовые ножницы и быстрыми движениями отхватил от медведя несколько сучьев. Удовлетворенно покивав головой, он убрал инструмент на место, снова взялся за тележку и пошел своей дорогой.

— Подожди! — крикнул Финес. — Ты можешь что-нибудь рассказать об этом месте? Я искал его целых два дня!

Кендер снова остановился и оглянулся.

— Два дня? — удивился он. — И где же ты начал поиски, не в Сильваносте ли? Здесь же повсюду указатели.

— Знаю, — вздохнул Финес. — Видел я их все. К сожалению, единственный значок, оказавший хоть какую-то реальную помощь, одновременно связан с самыми неприятными минутами путешествия — это тот, что направил меня через лавку торговки свечами.

— О. да, это на Самбуковой улице, — закивал кендер. — Великолепный короткий путь. Мне нравится приходить туда поутру первым специально за большими восковыми свечами.

Он заметил в траве кустик чертополоха и нагнулся, чтобы выдернуть его, когда обратил внимание на ноги Финеса.

— Эй, а ты в курсе, что остался без сапог?

— Да. — Солнце над дворцом достигло зенита, и Финесу приходилось что есть силы щуриться, чтобы разглядеть кендера. — Это и есть дом мэра? Необыкновенно большой, однако…

— Нет, — тряхнув головой, заявил кендер, — мэр здесь не живет. Во все времена здесь не обитал никто, разве что заключенные.

— Вот потому-то я и пришел! — ободрился Финес.

— Ох, — отозвался кендер, — тебя записали в заключенные?

Финес некоторое время задумчиво почесывал грудь, озадаченный вопросом кендера.

— Нет, — просто ответил он. Обнаружив неподалеку скамейку, Финес доковылял до нее и устало плюхнулся вниз. Под любопытствующим взглядом кендера он выждал еще некоторое время.

— Меня зовут Финес Докторишка, — начал он. — Уже два дня я пытаюсь найти дворец, потому что мне нужно переговорить с Трапспрингером Лохмоногом, которого, насколько я понял, содержат здесь в заключении. Так вот. А теперь ты представься.

— Байджелоу Пляшущая Лопата, твой друг и знакомый, — он протянул мужчине маленькую морщинистую ладошку. — Я садовник и слежу за порядком на примыкающих ко дворцу территориях. Четвертый садовник в многочисленном семействе Пляшущих Лопат. Ты прав, Трапспрингер сейчас пребывает тут. Думаю, из-за его пристрастия высовываться из окон держат его на втором этаже.

Финес задрал голову вверх и в самом деле узнал в кендере, высунувшемся из окна, Трапспрингера Лохмонога; тот мимоходом выскабливал маленьким ножичком из-под ногтей грязь. Некоторое время мужчина молча смотрел на него, не веря глазам своим. Финес ожидал обнаружить кендера, запертого в камере или другом мало привлекательном помещении. Но Трапспрингер продолжал бездельничать у окна на втором этаже дворца. Байджелоу уловил на лице мужчины разочарование.

— Да, сэр, я вижу, вам интересно, почему это он на втором этаже, — сказал он. Финес медленно кивнул. — Мистеру Лохмоногу крупно не повезло. Просторные аппартаменты на третьем этаже временно недоступны, так как в них расположились несколько особ голубых кровей из Балифора. Но второй этаж не менее удобен и тоже достаточно раскошно убран.

Финес перевел взгляд с Трапспрингера на садовника и спросил:

— Как мне поговорить с заключенным?

Байджелоу посмотрел на мужчину несколько странно.

— Ну, просто войди в дверь, поднимись по ступенькам и найди своего друга. Как обычно люди разговаривают с заключенными? Передай мой привет дорогуше Трапспрингеру. Приятный человек, да какой толковый! Мне нужно заканчивать с прополкой цветочных клумб, так что я удаляюсь. Пока!

Но уже через считанные секунды Байджелоу был поглощен ослепительным желтым сиянием выползшего из-за правого угла дворца солнца.

— Пока, — вяло ответил Финес, провожая его глазами. Он направился к двери, на которую указывал садовник. Проходя мимо цветочной клумбы, он обратил внимание, что почти все цветущие растения выкорчеваны, зато обильные сорняки в пределах клумбы аккуратно подровняны. Мужчина так и не смог привыкнуть к кендерской своеобразной технике садоводства.

Финес быстро прошагал вдоль правого края зеркального пруда к ступеням у основания центрального строения. Прохладный мрамор умиротворил покрывшиеся волдырями и занозами ступни.

Вскоре он одолел последний пролет девственно чистых, белых ступеней, которые заканчивались ровной площадкой. Входу во дворец и надлежит возвышаться над землей чуть больше, чем на один коротенький лестничный пролет. Причудливый сводчатый проход высотой, в тридцать раз больше человеческого роста, вел в другой коридор, вполовину ниже предыдущего. Дверей не было, только уходящий вдаль арочный свод.

Внезапно Финес очутился внутри искусно выстроенного дворца. В первую очередь его поразило то, что дворец изнутри выглядит намного просторней, чем казалось снаружи, хотя все, что он видел до сих пор, очевидно, только крохотная часть здания. Парящие высоко над головой потолки казались отсюда кристально чистым ночным небом, то ли из-за белых брызг, усыпающих черную поверхность, которые так сильно напоминали звезды, то ли из-за недостатка света — все широкие окна прикрывали ставни. Впечатление усиливали царящие здесь неподвижность, тишина и пронизывающий холод.

На другой стороне здания, там, где уравнивались потолки, на верхние этажи вели две плавно закрученные по спирали лестницы. Финес выбрал, по какой лестнице идти, и начал подниматься. В промозглой двлрцовой полутьмы гладкие ступеньки покрылись капельками влаги, и Финес почти достиг лестничной площадки первого этажа, как впереди раздалось эхо знакомого голоса.

— Привееет! Куда это ты идешь? Никто, кроме нескольких скучных снобов из Балифора, здесь не поднимается. Они часом тебе не друзья?

Финес прижался к перилам и пригляделся к нижней лестничной площадке. Там стоял собственной персоной Трапспрингер Лохмоног, все еще одетый в полночнофиолетовые брюки и плащ, но теперь в яркой оранжевой рубашке и широкой, болтающейся на голове шляпе. Мужчина быстро слетел по ступенькам.

— А, это ты, — воскликнул Трапспрингер, рассмотрев лицо Финеса. Он схватил его руку и принялся энергично трясти. — Как замечательно снова тебя увидеть! И как любезно с твоей стороны проделать весь этот долгий путь, чтобы меня проведать!

— Ты меня помнишь? — спросил изумленный Финес.

К нему возвращалась надежда. Пожалуй, получить вторую половинку карты будет не так сложно, как опасался Финес.

— Как же я могу забыть человека, спасшего мне жизнь? — спросил, чуть не обидевшись, Трапспрингер. — Косточка, что ты мне дал, просто восхитительна, я бы сказал, даже немного лучше, чем моя предыдущая. С тех пор, как я ее получил, удача буквально следует за мной по пятам…

"Зато меня обходит десятой дорогой", — подумал про себя Финес, а вслух сказал:

— Именно потому я здесь, господин Лохмоног.

Трапспрингер отпрянул в сторону, неистово прижимая косточку к груди. Глаза его расширились от ужаса.

— Не для того ли, чтобы забрать ее обратно?!

— Конечно нет, господин Лохмоног! — благополучно заверил его Финес. — Я ведь врач! Я ни за что не стану рисковать жизнью пациента.

— До чего же я счастлив узнать это! Ты бы не стал шутить с талисманом, приносящим человеку удачу, — тараторил Трапспрингер. — Знаешь ли ты, что талисманы, приносящие счастье, известны от начала времен… по крайней мере, с тех пор, как появились Башни Высшего Волшебства. Видишь ли, у могущественных волшебников накапливались целые кучи всякого хлама, обладающего слабыми магическими возможностями. А некоторые из подобных вещичек просто иногда вздрагивали, — Трапспрингер сопровождал свой рассказ соответствующими волшебными пассами. — Тогда чародеи стали продавать их всем, у кого имелись лишние деньжата, зарабатывая так на пропитание.

— Если эти волшебники были столь могущественны, почему бы им просто не наколдовать еды? — спросил Финес, так и не постигший морали сего повествования.

Подобных вопросов не задавал еще ни один кендер.

— Это история, — горячо возразил Трапспрингер, — она вовсе не должна быть логичной.

Но кендер нахмурился; сомнению подвергся один из его любимейших малоизвестных фактов.

Финес понял, что совершил грубую ошибку и со всех ног ринулся ее исправлять.

— Вероятно, ты прав. В любом случае, я пришел не для того, чтобы забрать твой удачливый талисман, но чтобы увеличить его силу.

Кендер обернулся и улыбнулся, а в его раскосых оливковых глазах мелькнул интерес.

Жестом фокусника Финес извлек из манжеты осколок косточки.

— Вот, предлагаю великолепный образчик, найденный замороженным на юге, в ледовых пустошах Ледовой Стены.

Мужчина бережно повертел косточку в руках.

— Редчайшая шестая плюсна, — он точно не знал, обозначает это слово кость или же зуб, — ископаемого хилоанского волосатого мамонта. Никакая магия, будь она хоть самой могущественной, не создаст талисмана удачи сильнее, чем этот.

Затаив дыхание, Трапспрингер нежно принял отполированную белую косточку и любовно прикрыл ее ладошками.

— Я прямо чувствую, как она призывает удачу! Ох, спасибо! До чего же ты добрый! Слушай, а тебе не кажется, что она немного похожа на мою косточку минотавра-оборотня? — простодушно поинтересовался он, доставая из-под оранжевой рубашки амулет на цепочке. Он приподнял косточку за один конец для детального изучения.

— Да, я тоже заметил некоторое сходство, — поспешно согласился Финес. — Но не потому ли так происходит, что обе косточки должны смотреться как незаменимые? В их силах привлекать к владельцу удачу, если, конечно, тебя интересует именно она.

— Я вижу, что ты имеешь в виду! — продолжая вертеть обе косточки в руках, счастливый Трапспрингер величаво прохаживался по лестничной площадке.

— Хорошо, еще раз огромное спасибо, — сказал он с явным намерением смыться.

— Если я смогу тебе хоть в чем-нибудь помочь, даже не сомневайся…

— Сейчас можешь, — прервал его мужчина. — Ты коллекционируешь косточки. Я собираю карты. Откуда же ты узнал об этом, когда расплатился такой мастерски нарисованной картой той ночью? Вот мне и интересно, нет ли у тебя еще чего-нибудь за тот период? — Он стремительно зашагал из стороны в сторону. — Видишь ли, на карте, что ты мне дал, только половина Кендермора. Было ли это простым недосмотром?

Трапспрингер обалдел.

— Ты уверен? А я и не представлял, что у меня в коллекции есть «половинка» карты. Она принадлежала дядюшке Берти, хотя я не совсем уверен, кто он такой, и дядюшка ли он мне вообще. Довольно странно для человека что-либо коллекционировать, а особенно карты. Ими вплотную занимается семья моего племянника, но только потому, что их профессия — делать карты.

Мозг Финеса пронзила пульсирующая боль. Он вверяет свои дела в руки кендера, даже не пытаясь понять, к чему это приведет.

— Да, для человека немного странное хобби, — наконец согласился он. — Но я прожил некоторое время среди кендеров, и, наверное, перенял лучшие ваши черты. Я занялся коллекционированием хотя бы потому, что, после денег, карты кажутся самыми полезными вещами. А особенно карта Кендермора, раз уж я здесь живу. А теперь что там насчет второй половинки карты?

Финес извлек из-за пазухи свой обрывок и показал кендеру, что имена улиц и сами улицы прерываются прямо посреди обтрепанного края.

Трапспрингер приподнял шляпу и почесал макушку под редким, с проседью хохолком:

— Давай проверим.

Когда Трапспрингер извлек из-под полов накидки четырехдюймовую стопочку выцветших, аккуратно сложенных листков бумаги, сердце Финеса чуть не выпрыгнуло из груди. "Как ему удается прятать все это под плащом?" — изумлялся он.

Трапспрингер принялся листать карты.

— Библиотека в Палантасе… замечтельное место, если ищещь интересную книжку, но они там чересчур строги с возвратом… Гарнит, Лемиш… откуда ему тут взяться? Не на своем месте… Хотя и очаровательный городишко; ты там бывал? Он совсем рядышком с Гарнитом… Каламан, Кендерхоум, Митас.

Он взглянул на мужчину поверх карт.

— Мы уже прошли «К», а Кендермора нет, — пожав плечами, он сунул было карты обратно под полу.

Отчаявшись, Финес протянул руку и выхватил карты, быстро добавив:

— Можно я посмотрю?

Он отбрасывал листки все быстрее и быстрее. Но ни один из них не подходил к его половинке карты.

— Вот что я скажу, — предложил Трапспрингер. — Если я ее найду, непременно дам тебе знать. А пока возьми одну из этих. Моя любимая — вот эта… — сказал он, выдергивая наобум уголок из стопки.

— Но мне нужна именно карта Кендермора, ты ведь знаешь! — расстроенно заворчал Финес. Он порядком устал от игры в кошки-мышки. Чего хочет этот Трапспрингер?

— Чего ты от меня хочешь? Денег? Доли? Назови, сколько! Только прекрати со мной играться…

Трапспрингер испуганно отступил назад.

— Я-то ничего не хочу. Помнишь, это ты хотел получить кое-что? У тебя в голове не помутилось? Нужно что-то делать с твоей смехотворно крошечной шапочкой. Пора сменить галантерейщика, что ли. Будучи надетой, она так сильно давит на мозги, что вытесняет оттуда остатки здравого смысла. Не упоминаю уж о том, что на тебе нет сапог…

— Знаю! Я их отдал! — выкрикнул Финес.

Внезапно лицо Трапспрингера просветлело.

— Отдал! Вот что я сделал с картами! Несколько лет назад я отдал целый сверток своих карт. Вот оно!

Казалось, Трапспрингер приятно удивлен тем, что вспомнил.

— Я подарил их племяннику, Тассельхоффу Непоседе. Он один из Непосед, о которых я тебе рассказывал, — продолжал Трапспрингер, не замечая, как из глаз Финеса быстро улетучивается осмысленное выражение. — Он должен появиться с дня на день. Ты же знаешь, он обвенчан с дочерью мэра. А когда он вернется, меня освободят из этой унылой тюрьмы.

Отсутствующий взгляд Финеса прошелся по вызывающей трепет красоте, их окружающей, а разум сбился, едва попытавшись подсчитать, сколько бесценных сокровищ хранят эти стены. Вспомнилась расшатанная скамья, на которой он ночевал. Мужчина беззвучно повторил последние слова Трапспрингера. В его глазах снова забрезжил свет.

Карта у какого-то кендера по имени Тассельхофф, и он вернется в Кендермор с дня на день.

Финеса захлестнула новая волна воодушевления. Нужно только подождать, пока появится Тассельхофф, а у него карта! А если Тассельхофф никогда не вернется? С некоторым облегчением мужчина вспомнил услышанное от мэра, мол, за непокорным кендером отправлен наемный охотник. А любимый дядюшка, запертый по указанию совета? О, да, он обязательно вернется.

Отдавшись во власть мечтаний, Финес не видел приближения садовника, Байджелоу. В одной руке он нес черенок молодого деревца, в другой — записку. Когда он протянул бумажку Трапспрингеру, его голос прервал раздумия Финеса.

— Я не мог не заметить, пока нес ее вам, сэр, что в ней сообщается об отъезде Дамарис Метвингер, дочери мэра, — объявил Байджелоу еще до того, как Трапспрингер развернул бумажку. — В записке она пишет, что устала ждать какогото там жениха, которого даже не знает, а потому уезжает исследовать Руины и другие неизученные районы. Вы свободны, Трапспрингер, поскольку она скрывается от замужества. Мэр Метвингер должен либо принести вам извинения, либо заключить в тюрьму себя или свою жену. Ваш племянник Тассельхофф также освобожден от обещания, так что теперь ему нет нужды возвращаться. Я уверен, что они отправят послание наемнику.

Финес побелел и схватился за сердце.

— Плохо, — сказал Трапспрингер. — А я так ждал, что снова с ним повидаюсь! Да ладно, наши пути обязательно еще пересекутся.

— Плохо с брачным обязательством, — вдруг заметил садовник. С корней череннка осыпались крохотные комочки земли, когда он потащился к сводчатому коридору, ведущему к наружной лестнице. — У нынешней молодежи нет никакого уважения к традициям. Хотя не думаю, что мэр опечалится до такой степени, чтобы послать за дочерью наемного охотника.

Байджелоу исчез в последнем проеме, но эхо подхватило его слова и разнесло по пустым коридорам невнятное бормотание. Но разум Финеса все же успел их подхватить, и в его мозгу зародилась идея, безрассудная и опасная. Найти Дамарис и притащить ее обратно, тогда Тассельхоффу все же придется вернуться — чтобы принести ему карту. Финес понятия не имел, где искать Тассельхоффа, зато Дамарис сказала однозначно, что отправляется к Руинам — любимому кендерами мусорнику, где обычно устраивались пикники.

Финес не заметил, как Трапспрингер беззаботно выскользнул из дворца, пока не осознал, что остался один. Он поспешил миновать колонаду арок и увидел отражение Трапспрингера танцующим в прямоугольной лужице перед входом.

— Эй, подожди! Куда ты? — прокричал ему вслед человек.

Кендер сидел на корточках на невысокой приступке над прудом и проворно мастерил из промасленной бумажной карты кораблик. Обернув треугольный кусочек бумаги вокруг тонкой, ровной палочки, он скрепил их так, что получилась мачта. Добавив три мелких камушка для балласта, кендер легонько подтолкнул лодку в центр пруда.

— Трапспрингер, ты говорил, что хочешь снова увидеть племянника? — волнуясь, спросил Финес. — Байджелоу прав. Мэр никогда не пошлет вдогонку собственной дочери наемного охотника. Но кто-нибудь другой — скажем, к примеру, я — может привезти Дамарис из Руин обратно, и тогда твой племянник все же вернется для венчания.

— Ты необыкновенно добр… как бишь тебя зовут?… хотя это не играет роли. Такое с обвенчанными при рождении случается сплошь и рядом. Одни устают ждать других. В конечном итоге они все равно к этому придут, хотят они того или нет.

Он подтолкнул лодку длинной веточкой.

— Но я настаиваю! Нет никаких проблем. Просто это последнее, что я могу предпринять в отношении карты, — осторожно добавил Финес.

— Ах да, карта, — Трапспрингер поднял глаза от лодки и кивнул. — Если подумать, то я много лет уже не был в Руинах. Может, стоит развеяться?

— Но тебе нет надобности ехать со мной, — поспешно заверил его Финес.

— А без меня ты пропадешь, — упорствовал Трапспрингер. — Кстати, ты ведь не представляешь, как выглядит Дамарис, а я знаю.

Финесу пришлось признать, что его слова не лишены здравого смысла.

— Нам нужно отправляться как можно скорее. Как насчет завтра, пополудни, после того, как соберем припасы? А еще мы должны быть уверены, что никто не отправит письмо наемному охотнику, посланному за Тассельхоффом.

— Не беспокойся о пожитках, у меня богатый опыт путешествий. Рассказывал ли я тебе, как однажды чуть было не отправился на луну? — спросил Трапспрингер. Финес покачал головой. — Замечательная история для тех, кто в пути. Приготовь все, что нужно тебе, а я соберу все, что понадобится мне. Встретимся сразу после полудня в твоем магазине.

Финесу оставалось надеяться, что он сумеет найти дорогу назад, к своему дому, до того, как подойдет назначенный срок.

Внезапно поднявшийся легкий осенний ветерок вызвал рябь на поверхности пруда, и одна из крохотных волн ударилась о борт маленького суденышка Трапспрингера, потопив его в считанные секунды. Финес с беспокойством подумал, предзнаменование это или же просто незначительное морское бедствие.