Заебца стою, далеко гляжу… Ну не так далеко, как хотелось бы, но ворота уже вижу. Вот осталась передо мной две кареты. Я набираю побольше воздуха в лёгкие и пытаюсь успокоить себя. Не, ну реально, я грабил, я насиловал, я убивал, я пытал, я ходил по такому краю, что другие бы просто сдохли! Чего мне эта хрень сделает?! Мне здесь ничего не угрожает, и никто не пытается убить. Ну позорно немного, но не более!
Однако это меня нихрена не успокоило. Как вспомню, как надо мной класс однажды смеялся и тыкал пальцем под предводительством училки, что кричала: «насмехайтесь над ним, презирайте его!». Как тебе в психушке теперь сидится, старая сука, а?! Но я отвлёкся от главного. Теперь я конкретно так стремаюсь всего подобного.
Очередь сдвинулась.
Передо мной осталась всего одна карета. Очко выдало давление в несколько тысяч Паскаль. Сердечко трусливо забилось. Не так, как при смертельной опасности, когда оно просто гулко бьётся внутри у самого горла. Тут скорее оно пыталось отыграть на моих рёбрах «Полёт шмеля».
Последняя карета остановилась и оттуда… чуть не растянувшись во всю длину, вывалилась девушка, запнувшись о собственный дорогой на вид плащ. Я с неприятным ужасом опознал в ней ту девку, которую сосал в раздевалке.
Швейцары синхронно шагнули и вытянули руки, мягко поймав девушку и поставив её на ноги. Та сделала книксен в знак признательности и уже аккуратнее, приподняв подолы плаща, двинулась к воротам.
Прежде чем скрыться за ними, она бросила на меня взгляд. Странный взгляд, мой внутренний переводчик отказался его переводить.
Ну… зато теперь я знаю, почему она так смотрела на меня. Узнала… Ладно, потом этот вопрос решим.
Теперь оставался я. Сейчас по идее, когда она всё закончит, карета отъедет и настанет моя очередь. Меня ещё и не видно из-за забора, так что они даже не подозревают, какой тут кадр нарисуется. Я слышал, как играет музыка, как кого-то объявляют. Потом слышал, как аплодируют, встречая новенькую.
Сердце замерло и вновь забилось с дикой частотой. Стало очень жарко и пот буквально стекал по лицу.
Вот карета отъехала, и настал мой черёд.
Патрик, ты сможешь, ты пережил унижения в классе и поставил себя, ты пережил сраных гопников, ты выжил в этом мире и сделал много хуйни. И всё равно ты жив, так что с подобной парашей ты точно справишься. Давай, будь мужчиной, блеать!
Да, нехуй! Я тут сделал больше, чем все они вместе взятые, пережил то, что им не снилось даже в самых страшных кошмарах. Кто они такие, чтоб осуждать меня?!
Я выпрямился и шагнул вперёд на место кареты.
В тот момент, когда я появился в воротах, гружённый чемоданами и сумками, кто-то из оркестра чудовищно сфальшивил, что только скрасило ситуацию не в мою пользу. Мало этого, если ещё старикан держался нормально, женщина в остроконечной шляпе буквально открыла от удивления рот, не в силах что-либо сказать.
И кажется я понял причину их шока, когда заметил, что мне на туфли капает кровь. Блин, как не вовремя. Я сейчас, наверное, выгляжу как маньяк, переживший поножовщину и получивший пизды по голове.
Тишина нарушалась только оркестром, который кое-как справился с фальшем и наконец более-менее заиграл приветственную мелодию. Кажется, он являлся своеобразным индикатором всеобщего настроения. И сейчас одновременно с музыкой все начали потихоньку приходить в себя после подобного зрелища. Первичный шок прошёл. Толпа оживилась, зашепталась, показывая признаки жизни. Женщина с книгой захлопнула рот и с пониманием кивнула, словно благодарила за соблюдение традиций даже в такой ситуации.
Мне это значительно придало уверенности в себе. Я же говорил, что иногда приходится делать трудные шаги. И вот они были оценены по достоинству. Слава богу, всё в порядке. Действительно, нормальные люди.
Я двинулся к женщине с книгой и старцу.
Двинулся уверенной походкой с чувством выполненного долга и победителя, который всё-таки одержал победу. И хоть все молчали, я всё равно чувствовал поддержку толпы к парню, которому просто не повезло, но который всё же сделал всё как надо. Вот бы все такими были…
О, Пиздец! Здравствуй! Как же ты вовремя заскочил ко мне!
В тот момент, когда я был уже на пол пути к старцу и женщине, то почувствовал, как один из чемоданов, предательски выскользнул из скользкой ладони! Этот ебаный чемодан! В последний момент я попытался подцепить его ногой, но перестарался и сделал только хуже – отфутболил прямо к женщине и старцу.
Чемодан шедеврально подлетел, кувыркнулся в воздухе и приземлился на угол прямо перед ними.
Ударился, раскрылся…
И оттуда вывалилось женское бельё, включая нижнее… Красное, чёрное, белое… Оно рассыпалось прямо перед их ногами на глазах у всех.
Повисла неловкая тишина…
Я даже не знаю, как придумать оправдание тому, что сейчас передо мной валяется МОЙ чемодан, забитый женским бельём, которое валяется на виду у всех. Пиздос… Нахуя его взял…
Где-то на заднем плане конкретно зафальшивил оркестр, превратив все звуки: «И-И-И-И-И-И-Э-Э-Э-Э-э-э-э-э-и-и-и-и…» и затих. Как затихла и вся толпа. Женщина в полнейшем шоке выронила толстенную книгу, которая с глухим «БУХ» ознаменовало апофеоз всего зрелища.
Тишина, замеревшая в шоке толпа, замеревший я, замеревшие старец с женщиной, женское бельё из моего чемодана, разбросанное перед ними.
Эта живописная картина увековечится у меня на всю жизнь.
- Блеать, - невольно выругался я и слишком поздно понял, что только что сказанул. Слово эхом разлетелось над головами зрителей этого шоу. И тут же я выругался уже из-за мата. - Блеать…
В полнейшей тишине.
Пытаясь хоть как-то скрасить положение и действуя скорее на автоматизме, чем осознанно, я выдал ну просто чудо-фразу.
- Это не моё.
В такой же полнейшей тишине. Мои слова, казалось, эхом разнеслись по округе. Только ветер неожиданно налетел, слегка посвистев в ушах, и пропал.
Моё падение было таким же стремительным, как и падение звезды с неба. А моё достоинство зашкрябало об землю, как отвалившийся глушак об асфальт.
Было очень тихо.
Мир замер на мгновение.
Блин… хотя с другой стороны, чо делать-то? Не стоять же здесь вечно, верно?
И я, буквально преодолевая давление всего мира и внимания, сделал первый шаг вперёд. Ноги, казалось, кто-то залил свинцом и привязал к ним камни.
Шаг, другой шаг к ошарашенной женщине под не менее ошарашенными взглядами людей. Я постарался абстрагироваться от этого позора, постарался сконцентрироваться на своей цели, а именно – дойти сначала до них, а потом дойти до того здания. Где я смогу укрыться от взглядов людей.
Но всё же как бы я не старался, мне с трудом удавалось сдерживаться чтоб не выкинуть какую-нибудь глупость. Например, заплакать или убежать, сгорая от стыда. Нет, нет и нет, я этого не сделаю, я не для того сюда шёл, чтоб такое меня остановило. Это не смертельная опасность, а значит плевать на всё остальное.
Подойдя ближе, я заметил, что единственным человеком, сохраняющим самообладание, был старик. Он совершенно спокойно разглядывал вещи, словно его это и не сильно беспокоило.
- Красивое бельё, - похвалил он, когда я подошёл ближе.
- Спасибо.
- Твоей девушки?
- Спутал одинаковые чемоданы, - соврал я. Но так как моё лицо буквально сгорало от стыда и заливалось кровью, увидеть что-то на нём он не мог.
- Отлично-отлично. Молодость, прекрасная пара… мне бы так ошибаться. Хотя в прошлом году один человек от волнения обделался. Это было куда более… неловко, - улыбнулся он и локтем толкнул в бок женщину. Та словно очнулась, встрепенулась, и, стараясь не смотреть на бельё, подняла нелёгкий на вид том.
Спасибо, старик. Твои слова меня успокоили и заставили выпрямиться!
- Э-э-э… господин, ваше… имя… - в нос пробормотала она это, стараясь не смотреть мне в глаза и так же заливаясь ярким девичьим румянцем. Вроде бы взрослая женщина, а смутилась от такой хрени.
- Мэйн…
И…
Бля, я забыл, какую фамилию мне дали. Хотелось приложиться головой об землю из-за того, что я всё забыл. Конечно, я просто переволновался, но того факта, что я запопал, это не отменяет.
- И… ваша фамилия?
И я не нашёл ничего лучше сказать, как:
- Для вас я могу быть просто Мэйном.
Теперь женщина была пунцовой, и своё смущение она попыталась скрыть, подняв повыше книгу, чтоб спрятаться за ней. Только смущённые глаза видны. А тем временем я лихорадочно доставал конверт, на котором была написана моя фамилия.
Вот… Вот он! Моя фамилия Синителлер.
- Синителлер, госпожа преподаватель, - сказал я, передавая конверт старцу.
- Отлично-отлично, - закивал старик. - Соберите пока свои вещи, юноша.
Я бросился собирать не свои вещи пока старец вскрывал конверт, а женщина, пытаясь справиться со смущением, записывала мою фамилию в книгу.
Когда я выпрямился, старец лучезарно улыбнулся.
- Дамы и господа, хочу представить вам нового члена нашего королевского университета. Господин Мэйн из семьи Синителлеров. Теперь он станет нашим товарищем и нашим учеником. И пусть он принесёт университету славу, а мы взамен принесём ему нашу мудрость и силу.
Никто не хлопал.
Да уж, пришёл Патрик и всем испортил праздник.
- Я прошу вас, идите и присоединиться к нашему обществу, господин Мэйн.
Я, не сказав ни слова, обошёл их и быстрым шагом направился к зданию напротив через дорогу позора. Ну хоть спасибо, что все были в таком шоке, что даже сказать ничего не могли. Это радовало, а то как представлю, что начнут на меня пальцем показывать и смеяться, готов расплакаться как маленькая девочка.
Как можно быстрее я дошёл до здания, где передо мной два охуевших швейцара открыли двери.
Я, не задумываясь, нырнул внутрь, слыша, как за закрывающимися дверями вновь начал играть оркестр. Какая честь, меня встречали в тишине, обосраться можно.
Ну да ладно, плевать на это. Я оглянулся в поисках того, куда идти дальше. И единственным указателем была всё та же ковровая дорожка, которая здесь была заметно уже.
Но хотел было я идти дальше, как меня окликнули.
- Господин Мэйн! Господин Мэйн, подождите!
Я обернулся, ожидая увидеть то, как мне вручают трусы, которые я оставил там, но нет – ко мне спешила полная женщина в синем платье и белом переднике и чепчике. За ней шёл один из швейцаров.
- Эм, да? Что-то случилось? – спросил я с замеревшим сердцем. Вдруг чо узнали или поняли?
- Господин Мэйн, я госпожа Анна, заведующая медицинской частью при университете. Пойдёмте со мной, вам не стоит разгуливать в таком виде.
- А вещи…
- Их отнесут в вашу комнату.
- Мою комнату? Их уже определили? – удивился я.
- Естественно. Это делают, как только приходят ваши документы. Идёмте за мной, господин Мэйн.
Я и пошёл. Отдал вещи швейцару, который с лёгким поклоном принял все мои баулы, и двинулся за госпожой Анной.
Мы вышли в боковой коридор и через несколько секунд попали в небольшой внутренний двор, окружённый зданиями словно стеной. Здесь росли деревья, в данный момент покрытые снегом, стояли лавки. А в самом центре возвышался фонтан в виде…
Короля, который держал бутылку и откуда, по-видимому, должна была бить вода. Король, да ты просто везде свои шаловливые ручонки приложил!
Уважаю!
Пройдя этот двор, мы вошли в другое здание, прошли его насквозь и вышли…
- Ох… - выдохнул я, глядя на открывшийся пейзаж.
Это было реально красиво.
Особенно когда ожидаешь увидеть другие скучные, пусть и красивые дома. Но вместо этого за дверью тебе открывается огромное ровное поле, убегающее далеко вниз, за забор всё дальше и дальше, покрытое снежным белоснежным покровом. Как же бело…
- Красиво, да? – улыбнулась госпожа Анна.
- Да… действительно красиво.
Я оглянулся и увидел довольно симпатичный двухэтажный домик, стоящий в стороне в отдалении в поле под большим деревом. Пиздец, как же это сказочно выглядит… Нет, реально, это очень сказочно. Особенно то, как он стоит среди искрящегося снега. И словно светится сам.
Мы двинулись к нему по волшебным самоочищающимся тропинкам (видимо весь снег с них телепортируется на дороги моей родины). Дошли, вошли внутрь, и мне сразу ударил в лицо запах трав.
- Садитесь, господин Мэйн.
Она захлопотала, полезла в шкафчик. Достала какие-то склянки, тряпку, небольшой тазик, бутылку чего-то.
- А теперь сидите. Может чуть-чуть жечь.
С этими словами она поставила мне на колени тазик и плеснула водой из какой-то склянки.
Ощущение были такие, словно мне плеснули кипяток в морду. Я так охуел, что не сразу закричал, сидя с ошарашенным лицом. А потом…
- А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!! БЛЯ-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я!!!! МОЁ ЛИЦО!!!!!!
Я бы схватился за него руками, но они держали тазик, в который стекала вода. Не дай бог эта хуйня ещё куда-то попадёт.
- Ну чтож ты так кричишь? – недовольно нахмурилась она. - Не так уж и больно.
- А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!
Не больно?! Да ты гонишь нахуй!!! Моё лицо!!! Ты меня чо, святой водой окропила?! Нечто подобное я чувствовал в детстве, когда мне говорили, что сейчас комарик меня укусит в пальчик и будет совсем не больно. Надо ли говорить, что было дико больно, и комар по идее должен был быть размерами с мой локоть. А потом говорили, смотри, сейчас в трубочке паровозик будет. Да вот только в трубочке я свою кровь видел.
Хорошо, что этот кошмар быстро стал сходить на нет. Попутно в тазик начали падать какие-то камушки. Приглядевшись, я распознал в них осколки стекла.
- Это… что? – пробормотал я, приходя в себя.
- Зелье. Я же не могу исцелять тебя с осколками внутри тела, они же там и останутся. А так они выпали и теперь можно приступать.
Она заботливо вытерла мне лицо полотенцем и направила на меня руки. Уже знакомый свет полился из ладоней, и я почувствовал приятное тепло кожей лица. Ранки немного начали чесаться. Но уже через десять минут она странно взглянула на меня.
- Странно… У тебя такое медленное исцеление…
Я лишь сделал вид, что без понятия, о чём она говорит.
- Ладно. Скоро начнётся посвящение, так что тебе стоит поторопиться. Кровь больше не идёт, хотя раны сохранились. Позже зайдёшь ко мне, и мы продолжим. Не могу позволить, чтоб кто-нибудь ходил раненым или больным.
Она с таким видом посмотрела на меня, словно хотела обнять и затискать до смерти, но лишь вздохнула.
- Я понял, - кивнул я, встал и вернул ей тазик. – Тогда я поспешу.
- Да-да, иди, не стоит опаздывать, - кивнула она расстроенно, словно не хотела меня отпускать.
Вернулся я обратно тем же путём, что и пришёл. В конце концов, здесь было сложно заблудиться.
К счастью следов кроме шрамов о том, что было, не осталось. Одежда на мне была тёмного цвета и крови практически не было видно, что огромный плюс.
Я скользнул на ту самую ковровую дорожку и двинулся по ней через это строение. Почему строение? Да потому что я не знал, отнести его к замку или же к обычному строению. Вроде бы здесь и обычный дом, комнаты, залы и так далее. С другой стороны, похоже на замок – каменные стены, в некоторых местах подпорки, всё из камня, который ещё переживёт этот мир, бойницы в некоторых местах вместо нормальных окон.
По общему впечатлению я бы мог предположить, что универ отстраивали в случайной последовательности – сначала отстроили одно, потом другое, третье и так далее. И так отстраивали друг на друге, пока не получилось то, что есть. Словно складывали кубики в случайном порядке, выстраивая башню.
Главное, чтоб здесь лестницы не двигались и не было приведений. Не хочу срать и понимать, что в любую секунду оттуда может появиться чьё-нибудь лицо.
Очень скоро я оказался перед деревянными дверьми, которые открылись передо мной сами по себе. Открылись в довольно большой и красивый зал со стеклянным потолком. Здесь же располагались длинные столы от одного конца до другого с такими же длинными лавками. Он был ещё не заполнен. Скорее всего, по той причине, что большая часть сейчас приветствовала приезжих.
На меня никто особо не обратил внимания, так как все были приезжими и в тот момент либо были в каретах, либо уже здесь.
Я остановился, оглянулся, примеряясь, где бы сесть.
Один стол был заполнен одними самыми обычными парнями. Другой довольно симпатичными девушками, которых уж точно нельзя было назвать заурядными. Выбор был очевиден.
Естественно парни! Заебали меня уже бабы, одни бабы кругом, везде, всегда, я уже забыл, что такое мужское общество! Так что свят-свят. Может будучи обычным дрыщём я бы и выбрал стол… Шучу, не выбрал, засмущался бы. Но я бы всё равно думал о том, как классно было бы сесть там. Но сейчас я понял, насколько это сложно, и не попадусь на эту уловку. Хватит с меня личного бабского легиона.
К тому же там я практически сразу заметил копию фемки, её дочь Фемию. Так что даже если меня неожиданно прибило бы там сесть, я бы не рискнул этого сделать даже просто, чтоб не рисковать быть раскрытым.