1
Страшной буре не удалось проникнуть в подземный мир пещеры. Но кое-где сквозь углубления и плетение трещин сюда время от времени доносились далекие отголоски урагана снаружи. Да и вода подземного потока, которая начала прибывать, стала взволнованней, более быстрая, что свидетельствовало о переменах где-то там, на поверхности. Но те перемены во внешнем мире очень мало беспокоили черешаров в надувной лодке. Они были во власти других мыслей, а в особенности желали света, им хотелось как можно скорее спастись из мрака, оторваться от этих неизвестных преследователей, которые, молчаливые, словно призраки, не могли желать им добра.
— Нет! — сказал Виктор, и все это ощутили.
У людей, которые шли по их следам, не могло быть добрых намерений. Картина опасности становилась все более страшной, так как с каждой минутой усиливала вопрос: почему люди за их спинами не хотят показаться им? Почему при встрече обоих призраков они не обмолвились ни одним словом? Кто он? Кто они? Только Петрекеску?.. Бесспорно, Петрекеску, но, наверное, не только он.
Виктору казалось неестественным, что Петрекеску решился на такое опасное преследование лишь ради своей лодки. Если бы он хотел забрать лодку, то разве не мог бы просто крикнуть им?
А второй мужчина в гроте? Тот, который дольше находился в первой пещере, который жил и питался в пещере, может, и он вместе с охотником? Кто он? Что ищет в пещере? Почему хочет их напугать? И почему ни разу не нарушил эту зловещую молчанку?
Люди, которые преследовали их, не имели добрых намерений, они не те, которые заблудились в пещере и теперь ищут спасения… Если бы было так, то они все вместе могли бы объединить усилия…
Виктор не мог решить загадки. Хоть как он не размышлял, однако не мог понять смысла этого преследования — молчаливого, зловещего, словно пытка. Мария и Ионел думали так же, как и Виктор, и ощущали так же, как и он, что-то угрожающее, холодное, неопределенное, словно щупальце, готовое схватить их молча сзади.
А впереди?.. Неизвестность впереди пугала Виктора еще сильнее. Он вздрагивал от мысли, что любое препятствие, любая преграда, как бы она ни была мала, приблизит к ним преследователей. Это же так просто: мог появиться на их пути какой-либо водопад, какая-либо каменная плотина или обвал, который закрыл — уже кто знает когда? — выход из грота! Этими мыслями Виктор не хотел делиться с другими, но в душе был уверен, что они мучают и их.
Тик тоже был очень опечален, но в его грусти была другая причина. Прежде всего он стыдился, что испугался привидения и позорно бросился наутек, увидев призрака именно тогда, когда и сам нарядился призраком. И более всего его огорчало, что имея у себя на груди неслыханную силу, с помощью которой мог преодолеть любую опасность, даже ту, которая холодными когтями царапала иногда по спине, он не смог ею воспользоваться. Несколько раз ему хотелось сказать о своей большой тайне, чтобы они все вместе поискали волшебное слово, но очень своевременно вспоминал, что такое рассекречивание уничтожит чары коробочки.
— Мария! — осмелел снова Тик. — Скажи мне несколько волшебных слов.
— Снова у тебя ерунда в голове? — рассердилась Мария. — Снова будешь показывать язык? Нет, Тик! Будь умничкой!
— У меня есть одна тайна, Мария, и мне нужны волшебные слова. Я прошу тебя от всей души…
— А зачем они тебе, те волшебные слова?
— Господи! Если знаешь волшебные слова, то почему не можешь мне их сказать? Скажи мне их, как таблицу умножения…
— Ух-х-х! Как ты прицепился!
Тик знал, что битва выиграна. Он имел свои специфические волны, которые никогда его не обманывали:
— Ты самая красивая сестра в мире, знаешь?
Мария встрепенулась. Никогда братец не называл ее красивой. Что же это он надумал?
— Да что ты говоришь, братец, злой, невыносимый и… очень дорогой Тик.
Везде властвовали мрак и тревога.
— Тс-с! — шепотом подал сигнал Виктор.
— Ну, скажи! — тоже шепотом попросил Тик Марию.
— Бу-гу-гу!
— Как? Так просто?
— Так. Тик. Бу-гу-гу.
— Тс-с-с! — гаркнул Виктор. — Тихо. Всем прислушаться…
Наступила тишина, впереди где-то слышался какой-то неясный гул.
— Фонари! — также шепотом велел Виктор. — Все! Вперед!
Собранные в пучок и посланные вперед лучи, словно снаряд, не высветили ничего необыкновенного. Туннель, вспененные волны воды, впадины, ниши, валуны и больше ничего. Но шум приближался.
Чтобы предупредить любую опасность, решили высадиться на берег и идти дальше пешком, осторожно, держась друг за друга. Первое препятствие появилось! Что это такое? Водопад?.. Да! Этот шум — шум падения воды!
Виктор забрал из рук Ионела веревку и привязал лодку к выступу скалы. Потеря лодки означала бы катастрофу.
Мало-помалу объединенный свет фонарей открыл опасность. Сперва пар, потом бурление, дальше вода падала вспененными потоками. Водопад… но не этого рукава, которым они шли, а второго — справа.
Все облегченно вздохнули, но не пошли сразу дальше, а сбились на противоположном берегу потока, чтобы посмотреть пороги. А может, именно там начинался выход к свету? Но им не удалось увидеть выхода. Лишь сумасшедшее падение воды, и там они не могли пройти.
Все вернулись к своему потоку, к лодке, привязанной к выступу скалы. И снова пошли водной дорогой, которая, казалась, никогда не закончится. Зигзаги потока участились и вынуждали Виктора ни на миг не выпускать весла-руля из руки. Сзади него Ионел светил фонариком вперед.
— Внимание! — закричала вдруг Мария. — Посветите по левую сторону назад! Я там увидела что-то.
Три фонаря вместе с тем осветили на левом берегу вещь, которую увидела Мария. Очевидно, вода выбросила ее на берег. Это была деревянная удлиненная коробочка.
— Коробочка! — закричал Тик, забыв о секретности. — Волшебная коробочка!
Новое открытие выбросило его из лодки. А впрочем, других тоже. Малыш споткнулся и в последний миг схватился за штаны Ионела. Он не упал, не разбил себе нос, но все равно не успел первый к коробочке, ее поднял Виктор и прежде чем открыть, предложил остановиться. Место здесь не очень подходило для привала. Вода была весьма ненасытна, берег узкий, а густые зигзаги потока не давали возможности свободно маневрировать на случай опасности сзади.
— Лучше нам перейти на правый берег, — сказал Виктор. — Мне кажется, слева что-то случилось…
Он осветил фонариком левый берег и увидел, что там в самом деле что-то есть. В подземный поток вливался новый приток, но намного более спокойный, чем тот, с водопадом. Пройдя метров тридцать от раздвоения, они наткнулись на просторную нишу, которая могла быть идеальным местом для привала. Итак, не долго думая, вытянули лодку на берег, привязали веревку к камню и вспомнили о деревянной коробочке.
— Волшебная коробочка! — снова вырвалось у малыша, сердце его резала пополам жестокая дилемма. Но не может быть! Две коробочки? Которая из них лучше? Та, что у него на груди, или та, что у Виктора в руках? Он забыл все в мире и выхватил ее из руки у Виктора. Никто не успел и глазом мигнуть.
— Тик! Ты сошел с ума! — крикнула Мария.
— Бу-гу-гу! — воскликнул тот вместо ответа. — Вы меня видите?
— Как же тебя увидишь в такой тьме, невыносимый! Отдай немедленно коробочку назад!
Обозленный луч фонаря Марии наткнулся в руках Тика не на одну коробочку, а на две! Мария сердито выхватила их у него.
— Откуда она у тебя? — спросила его сестра, показывая на серую коробочку с металлическим блеском.
— А тебе какое дело? — ощетинился малыш. — Это моя коробочка, и отдай ее немедленно назад!
— Где ты ее взял? Отвечай немедленно!
— В пещере охотника! — ответил малыш. — Она была скрыта в нише. Это волшебная коробочка. Отдай!
Но Мария не положила коробочку на раскрытую горячую руку обкраденного братца, а отдала ее Виктору. Виктор вздрогнул, дотронувшись до нее.
— Тик! — сказал он. — Засвети-ка и ты свой фонарик! Ионел, глянь!
Виктор и Ионел крутили коробочку на все стороны. Они увидели очень много кнопок, нажимали на каждую, но коробочка не хотела открываться.
— Вы похитили ее чары! — скулил Тик. — Вы неблагодарные… Только я мог спасти вас…
— Тс-с-с! — гаркнул на него Виктор. — Не води фонариком.
Ионел случайно нажал на три кнопки сразу, и коробочка с шумом открылась, словно фотоаппарат. Ионел смотрел на Виктора, а Виктор на Ионела. Никому из них и в голову не пришло ставить в укор малышу, который даже дрожал от злости, от боли, страха и бессилия.
— Что это такое? — спросила Мария.
— Новейший радиопередатчик, — ответил Ионел. — Думаю, что с его помощью можно связаться даже с Луной…
Мария испугалась. Открытия в гроте, первое такое странное сообщение, призраки, лодка — все это теперь приобретало какой-то определенный смысл. Слова у нее вырвались невольно.
— Так… — согласился Виктор. — Я уже давно думал об этом, но не мог поверить, не мог… Мне это кажется невозможным… Словно в какой-то книжке.
— Что делать? — спросила Мария.
— Немедленно в лодку! Опасность намного больше, чем мы можем себе вообразить. И, думаю, она угрожает не только нам.
— А вторая коробочка? — отважился Тик, который имел вид ребеночка из сказки.
Виктор открыл ее и прочитал вслух записку, которая была внутри:
— «Мы пришли раньше вас! Сергей и Трясогузка. Вот вам!»
— Как это может быть? — пришла в изумление Мария. — Как, когда, на чем они пришли раньше нас?
— Нет… — раздумывал Виктор. — Невозможно! Или почти… Довольно! Все в лодку! Мы не можем тратить ни секунды!
Ионел неожиданно уперся:
— Стойте! Мы должны обследовать второй поток. Может, именно в том рукаве есть выход из пещеры?
Виктор колебался только секунду: может ли тот поток быть выходом из пещеры?
— Не верю! — сказал он. — Этот просто ручеек, который вливается в наш. Довольно! Мы решили! Направляемся по нашей струе!
— Ерунда! — вспыхнул Ионел. — Только потому, что я такой, как был раньше, вы не хотите меня слушать? А если там выход? Ты не думаешь, что поспешность нас может погубить?
— Не поспешность! — разозлился Виктор. — А нерешительность! Сейчас важна каждая минута. Единственный выход — этот! Не ощущаешь?
— Ты сошел с ума? — закричал Ионел. — Наша жизнь поставлена на карту, и может, мы сами отвергнем единственное средство спасения… Я иду.
Не ждя ни согласия, ни слова, ни жеста, он метнулся стрелой к устью, где они нашли коробочку.
— Ионел, стой! — закричал вслед ему Виктор.
— Я сейчас вернусь!.. — донес где-то из тьмы голос Ионела.
Виктор хотел был бежать за ним, но подскользнулся и ударился о камень, к которому была привязана лодка. Веревка раскрутилась, и поток подхватил освобожденную лодку.
— Лодка! — поднял тревогу Виктор и во весь дух бросился по воде за ней.
Тик и Мария поняли, что случилось, и побежали за ним, освещая ему дорогу. Лодка быстро отдалялась, ее уже едва было видно, но случился спасательный поворот с валунами и задержал ее на какое-то время. Виктор догнал его в последний миг, схватил за веревку и накрутил ее на руку.
Они спасены! Если бы еще не убежал Ионел, словно безумный!
— Быстро за ним! — сказал Виктор и ведя лодку против течения, они тронули к устью.
2
Добравшись к устью, Ионел понял, что его поступок — это акт безрассудного ненужного героизма. Он искренне хотел помочь друзьям, хотел вывести их из-под незыблемого панциря, но момент выбрал не лучший. Виктор был прав. Здесь единственный и очевидный путь к выходу: поток, который бежит вперед. Только тогда, когда поток, который до сих пор вез их так верно, вливался бы в другой, в больший, только тогда его, может, надо было бы оставить. Ручеек, который начал обследовать Ионел, быстро мелел, потом разделился на великое множество мелких ручейков, а их невозможно было обследовать. Итак, не имело никакого смысла обследовать дальше. Он быстро двинулся назад.
Ионел уже был возле устья, когда его ухо уловило какие-то странные звуки — то ли дыхание, то ли хрипение, и его тело вздрогнуло от ужаса. Он хотел было бежать и даже готов был броситься через воду, но здесь увидел возле подножия скалы что-то похожее на… Он нагнулся и присмотрелся внимательнее: это были сапоги, каких он еще не видел…
Неожиданно две сильные руки схватили его за шею и за плечи, голову прижало что-то мягкое и удушливое. Он немного подергался, и ум его затуманился.
Через минуту охотник оторвал парня от груди. Бессознательное тело было безвольное. Бородач бросил его через плечо, словно полотенце, и жестами велел охотнику идти назад, просто по воде. Пройдя одно колено потока, потом второе, они оба молча освещали дорогу фонариками на полную мощность, так как до сих пор прикрывали лучи. Осветили лицо пленного.
— Господи, это же сынок директора, честное слово!
— Следи, друг, чтобы он тебя не узнал. Не показывай ему свое лицо и постарайся изменить голос.
— Сударь, меня могло бы и не интересовать такое дело…
Бородач бросил руку к бедру, и охотник вынужден был докончить:
— …но если ты так говоришь, то пусть будет так…
Они прошли еще немного назад, пока не решили, что оказались уже довольно далеко от раздвоения двух потоков. Бородач бросил пленного внизу, на камень, побрызгал ему на лицо холодной водой с ручья. И поскольку парень не шевелился, он подтянул его голову к потоку и погрузил несколько раз в воду.
Ионел пришел в себя, встрепенулся, раскрыл глаза, но сразу же и закрыл их, так как ничего не мог увидеть в плотном мраке.
— Не бойся, малыш, — услышал он незнакомый голос. — Ты в руках добрых людей.
В тот же миг носок сапога ударил его под ребро, и сразу же — еще один удар, в голень.
— Люди добрые, очень добрые, весьма добрые… — скрипел измененный неестественный голос. — Если скажешь, будешь жить, слышишь? Не скажешь — погибнешь! Слышишь?
И еще один удар в голень, в то же самое место, или может, это боль так отдавала по всей кости.
— Стой, друг! — сказал бородач. — Ты весьма спешишь…
— Друг, правда… — вдруг прервал его измененный голос. — Пусть знает, что его ждет. Если скажет все, спасется. Вот и все. Слышишь, ты?
— Мне страшно… — заскулил пленный, лежа на камнях.
— Кто взял лодку? — послышался неестественный голос.
— Какую лодку? — недоуменно переспросил Ионел.
Рука давила ему на ухо и крутила его, словно плоскогубцами. Парень ощутил, как что-то теплое течет ему по затылку.
— Кто взял лодку? Честное слово!
— Самый маленький из нас… — ответил Ионел. — Только он мог пролезть через трещину.
— А коробку? — спросил незнакомый голос. — Кто взял коробку?.. То есть один и тот же малыш взял ее… Где коробка?
— Не знаю, — ответил Ионел. — Я не видел никакой коробки.
Снова начала работать нога: она била, душила, терла. Вот еще один удар возле уха.
— И сейчас не знаешь, друг?
— Я видел деревянную коробку, табакерку… — ответил Ионел.
Охотник поискал его рукой внизу, медленно поднял за ворот, пока лица оказалось на уровне кулака. Рука мелькнула назад, потом короткий страшный удар. Пленный упал, словно тряпка.
— Что ты делаешь, кретин? — просипел бородач. — Тебя бы бросить головой вниз в пропасть!
— Молчи! — огрызнулся охотник. — Я брошусь ногами, а не головой. И не обижай меня, друг, слышишь? В последний раз говорю тебе. Он должен знать, что его ждет. Пусть не думает, что мы шутим, тварь!
Бородач окаменел от удивления. Он словно почувствовал чей-то другой голос. И понял, что речь охотника имеет смысл.
— Может, нам лучше было бы обдумать все, — сказал другим тоном бородач. — Но ты и мене не обижай…
— Друг, честное слово! У меня есть план, их осталось шестеро. Знают ли они, у кого они в руках, или не знают, все равно…
— А я говорю, что нам нужно попробовать…
— Друг… пробуй ты, честное слово…
Бородачу удалось после длинных усилий привести Ионела в чувство.
— Ты пришел в себя?.. — спросил он. — Теперь ты убедился, что мы не шутим. Разорвем тебя на куски!
— Я не знаю, — заплакал Ионел. — Я не знаю. Господи!
Но нога охотника нашла его ухо:
— Ну, говори!
Нога с зубчиками начала душить ухо. Потом тереть его. Треснул хрящ.
— Я скажу… — пискнул Ионел.
3
Виктор громко позвал Ионела, но никто ему не ответил.
Они дошли до того места, где мелкие ручейки сливались в тот рукав, который притягивал Ионела. Место было неровное, неприступное. Не мог здесь Ионел пройти дальше. Невозможно! Страх, что с ним могло произойти какое-то несчастье, быстро оставил его. Не было здесь ни пропастей, ни водопадов, только вертикальные углубления или трещины, сквозь которые не могло протиснуться тело человека. Тогда где же Ионел?
Виктор повернулся к устью. Тик и Мария ждали, неспокойные.
— Зажгите фонари! — прошептал он. — Будем искать везде. Мария! Ты свети только вперед.
Они внимательно искали на берегу, но не находили ничего — ни следа, ни знака, ни указания, которое могло бы объяснить внезапное и загадочное исчезновения их друга.
— Посмотрим в воде, — сказала с болью Мария.
В воде… Тик увидел в воде фару фонарика. Рука быстро погрузилась в воду: это был фонарик Ионела. Его узнали все.
— Здесь Ионелу нечего было рассматривать, — сказал Виктор. — Только, может, что-то привлекло его внимание, может, он увидел там что-то необыкновенное… Но что могло привлечь здесь его внимание?
Они стояли на том месте, где Ионел увидел сапоги охотника. Везде было мокро и покрыто мягким, словно клейкая паста, илом. Виктор освещал сантиметр за сантиметром полоску ила возле воды, надеясь найти следы Ионеловых ботинок.
Следов оказалось много, но это не следы черешара, а большие, мужские. Следы подошв помогли им открыть количество нападавших, так как уже не оставалось ни единого сомнения: на Ионела напали. Двое людей подстерегали там. Виктор высказал свои мысли вслух:
— Здесь двое неизвестных подстерегли Ионела. Так как не существует ни одного следа, который удостоверил бы, что его взяли выше. Следы ведут в зал… Немного дальше следы исчезают: это означает, что они пошли прямо по воде. Они сквозь мрак смотрели один на одного и ощущали, как у них зреет одна и одна и та же мысль.
— Может, это и сумасшествие, то, что мы делаем, — прошептал Виктор, — но другая мысль не приходит мне в голову. Роли изменились: сейчас надо преследовать их… Двигаемся? Вы готовы?
— Возьмем и лодку? — спросил Тик. Веревка была в руках у Виктора.
— Надо взять. Тик, — ответил Виктор. Поначалу она нам, наверное, будет мешать, зато может сильно помочь потом.
Тик попросил веревку от лодки, Виктор вручив ему ее, крепко, до боли, сжав руку малыша, и повел назад, дорогой, которой они шли сюда, утомленную и уменьшенную группу черешар.
Виктор освещал дорогу впереди, Мария освещала правый берег, а Тик левый. Ни один камешек не должен был избежать ослепительного света. Фонари били далеко, предупреждая любое нападение неожиданно. Возле каждого колена потока черешары замедляли ход, и каждый раз при этом белокурый растрепанный малыш касался локтем пояса, лишь бы ощутить твердый предмет, который он запихнул туда: топорик — взял его из рюкзака. Он увидел, что так сделал Виктор, но Виктор не видел его.
Через какое-то время исчезла и полоска ила, на которой виднелись следы нападавших. Они шли дальше молча, с напряжением и волнением, а в особенности с надеждой.
— Тс-с-с! — подал Тик условный сигнал тревоги. — Я нашел камень, камешек…
И Мария, и Виктор хотели были идти дальше, немного неудовлетворенные усердной ревностностью малыша. Но Тик остановил их:
— Это гранит, тот, палеозойский, Ионел его нашел при входе, когда мы поссорились первый раз…
Виктор взял камень, потом протянул его Марии:
— Где ты его нашел, Тик? — спросил Виктор.
— Вот здесь! Вот еще один! И еще один! Три в одном месте! Как это их потерял Ионел?
— А где он их держал? — поинтересовалась Мария.
— В кармана штанов, я видел, когда он их туда клал. В кармане с замком… Я просил, чтобы он дал мне один, поэтому я знаю…
Через несколько шагов Тик снова нашел камешек, а возле него еще два.
— Кремневые орудия, — объяснил ему Виктор.
— Почему три? — сразу же спросил малыш.
Но когда Виктор увидел, снова через несколько шагов, еще три гранитных камешка, вопрос Тика начал его мучить. Три, три, три… Почему именно по три? Было ясно, что они брошены умышленно, а не просто утеряны. Почему именно по три? Три гранитных камешка, три орудия…
— Тик! — встрепенулся Виктор. — Покажи-ка мне камешки, но именно так, как они лежали на берегу. Выстрой их!
— Прошу! — сказал малыш, немного надувшись.
— Не сердись, курносенький… Ты подал мне одну идею… Ты не заметил? Три камешка маленькие, три большие, три камешка маленькие… Все равно не понимаешь?
— Нет… — признался очень грустно малыш.
— Три маленькие, три большие, три маленькие… три точки, три тире, три точки!
— SOS! — встрепенулся малыш. — Спасите наши души!
— Господи! — перепуталась Мария. — Неужели в самом деле что-то таки произошло?
— Ты не ощущаешь, какое это послание? — спросил Виктор с дрожанием в голосу. — Ионел хочет, чтобы его спасли, зовет, чтобы мы спасли его, и говорит нам, что может быть опасно!
Они решительно пошли дальше. Тик все ощупывал топорик. Он была на месте. Этот топор представлялся ему огненным мечом, а такой меч мог быть только в руках у Фет-Фрумоса! Ведь…
4
Оба нападавших и их заложник направлялись против течения. Берегом, по воде, там, где находили место. Ионел был посредине, между ними, каждый держал его за руку. Напротив впадины, замаскированной валуном в форме пирамиды, остановились. Поставили пленного к стене, сами отошли на несколько шагов назад, потом неожиданно осветили его лучами фонариков.
— Теперь все, друг! Ты врал. Теперь все!
— Я не врал… — начал умолять Ионел. — Я сказал все, что знал. Может, только забыл что-то…
Голос у него плаксивый. Охотник толкнул локтем бородатого. Один фонарик потух, и голос бородача спросил сурово:
— Ну, говори! Сколько девчат вместе с вами? Здесь, в пещере!..
— Одна… — ответил Ионел.
— А вторая где, друг? Их же было две, честное слово. Итак, ты врешь…
— Не вру… Вторая снаружи, на горе, с тем сильным парнем, с Урсу…
— Так, друг, знаю… И не ври, так как… сдохнешь!
— Ну, говори! С вами одна девушка. Молодая? Твоего возраста?
В этот миг Ионел оступился, словно он хотел защитится от удара, и болезненно упал в воду. Бородач поднял его за воротник. Пленный стонал и корчился от боли.
— Что с тобой произошло, друг? — поинтересовался охотник.
— Нога… — пожаловался Ионел, всхлипывая. — Ой, боже ж мой! Я сломал ногу в колене…
— Жаль, друг, — сказал охотник. — Честное слово. Я же не буду нести тебя на спине. Да и ты сказал уже все…
Охотник подошел к лежачему, поднял его с помощью бородача и повернул лицам к стене. Потом достал пистолет и коротко, но больно ударил по затылку.
— Я знаю одно очень удобное место, друг… Кого-нибудь ты можешь так отметить, что глазом не успеешь моргнуть, а он уже заснул по меньшей мере часа на два.
Ионел упал, словно подрезанный. Бородач оттащил его к нише, замаскированной камнем в форме пирамиды, и прикрыл холстом, который недавно служил одеждой одному призраку.
— Так, друг! — похвалил охотник. — Пусть полежит там, пока мы вернемся с коробкой. А потом увидим. Вопрос решится, так или иначе! Честное слово.
Оба снова пошли сквозь ночь пещеры. Они шли, словно сумасшедшие, через воду, через валуны и камни, надеясь, что где-то их ждет свобода и солнце.
5
Если бы Тик не нашел тот ничем не примечательный камешек, отшлифованный камешек, готовый упасть в яму с водой, что тогда произошло бы в Черной пещере?
Это был последний камешек в кармана Ионела, пленник выбросил его прежде чем упасть возле каменной пирамиды, тогда, когда у него сломалась нога. Но Тик увидел камешек, это было древнее кремневое орудие (научился и он их различать!), и сразу же поднял тревогу:
— Тс-с! Каменное изделие!
И вот этот грязный камешек стал ценнейшим бриллиантом: Ионел жив, он где-то здесь поблизости, он зовет их. Они начали искать сперва возле того места, где нашли камень. Там было много ниш, и одна из них замаскирована исполинским камнем в форме пирамиды. Тик проник туда, там он и нашел Ионела под парашютным холстом.
Они вытянули его из ниши, и Мария бросилась делать искусственное дыхание, но Виктор остановил ее:
— Сперва в лодку, а уже потом искусственное дыхание. Считаю до трех!
На «три» лодка двинулась вниз, по течению. Тик впереди, съежившись, освещал дорогу. Виктор сзади него налегал изо всех сил на весло. Дорога была ему знакома: впереди пока что их не подстерегала ни одна опасность.
Остальное место в лодке занимали Мария и Ионел; девушка держала у себя на коленях голову страдальца и перебирала все санитарные и не санитарные методы, чтобы привести его в чувства. Лицо у Ионела побито до неузнаваемости, уши тоже, а на затылке была шишка величиной с кулак. В конце концов, когда лодка достигла разветвления потоков, Ионел начал стонать и впервые зашевелился. Виктор сразу решил сделать небольшую остановку.
Тик, Мария и Виктор шептали Ионелу, говорили все, что им приходило в голову, лишь бы он быстрее пришел в себя и в конце концов тот понял, что спасся из рук нападавших.
— Честное слово… — послышался его тихий голос. — Я уже даже не думал, что спасусь.
— Невыносимый! — вскрикнула Мария.
Они подождали немного, пока он совсем не пришел в себя. Мария еще раз смочила в воде платочек и протерла ему лоб.
— Ой господи! — воскликнул Ионел, подводя голову. — Печет огнем. Или вы хотите, чтобы я пришел в себя еще лучше?
Виктор нетерпеливо спросил его одним выдохом:
— Сколько их всех? Ты узнал кого-нибудь?
— Их только двое, и, кажется, они не очень ладят. Один Петрекеску. Второй — не знаю кто, ни разу не слышал его голоса. Какой-то мужчина с бородой, очень солидный…
— Петрекеску! — встрепенулся Виктор. — Теперь начинает проясняться многое… Расскажи нам все, как можно подробнее…
Ионел сказал им все, что с ним случилось. В особенности не забыл вспомнить методы Петрекеску: уши, лицо, голень, ребра, затылок.
— Как ты спасся? — спросила нетерпеливо Мария.
— Я сделал вид, что сломал ногу… Но сколько же я натерпелся! Бр-р-р! Сказал бы Тик. Я думал, что они меня застрелят, твари… Иногда я прикидывался, а иногда и в самом деле плакал, словно крокодил…
— А коробка? — спросил Виктор.
Я сказал, что мы не смогли ее открыть и запрятали в нише, возле их пролома, там, где адская дорога. Они пошли по ней.
— Чудесно! — обрадовался Тик. — Пусть они помучаются!
— Не так все чудесно. Тик. Если они вернутся и поймают нас, то что они сделают с вами, я не знаю, зато знаю, что сделают со мной. Порежут меня на куски, а потом еще и солью сверху присыплют…
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Виктор.
— Мне хочется выть от боли! Меня словно четвертовали на колесе. А в затылок словно вогнали раскаленное железо…
— Это хорошо, если болит, — сказала Мария.
— Поверь, что это не очень хорошо, — уточнил Ионел. — Это ужасно…
— Нет, хорошо! — ободрил его Виктор. — У нас есть часть лекарства из аптечки. Надо немедленно отправляться. Если они в третий раз натолкнутся на нас, мы не спасемся. Если выйдем мы, то не спасутся они. А ты, Ионел, попробуй наладить радиоаппарат…
— Я попробую, — ответил Ионел голосом больного. — Затылок моя несчастный, черти и смола там… Видишь, Тик. Если эта коробка заработает, то она окажется в тысячу раз ценнее, чем волшебная коробочка…
— Та-а-ак… но мне все равно очень досадно, Ионел, честное слово…
Ему было жаль не коробочки, а то, что он утратил сказку.
6
Где-то в пещере, далеко или близко, кто может знать? Мрак, ненависть, отчаяние.
— Друг, это только ты виноват, честное слово. Надо было его застрелить.
— Но ты же, кажется, говорил, что методы твои безошибочны. И какая польза в том, чтобы ты его убил? Узнал бы что-нибудь еще?
Двое нападавших рыскали по всем нишам и углублениям, по всем трещинам, но не находили ничего, решительно ничего.
— Это так, друг! Так оно и бывает, если не послушаешься первой мысли! Честное слово!
— Полностью согласен! Ты высказал здравую мысль, и мне нужно сделать так же. Сдаться!
— Как, друг? Честное слово!
— А так, друг. Еще в первый день такая мысль пришла мне в голову. С тех пор как узнал, что буду в пещере… И потом…
— Так зачем же ты пришел сюда, друг? Честное слово! Почему не остался там? Только перенес парашют…
— А ты кто такой? Командир?
— Я? А ты слышал о Черном Экспрессе?
— Слышал и все время только и слышу о нем…
— Это я…
Бородач сперва одеревенел. Потом начал дрожать всеми суставами. Черный Экспресс — один из знаменитых шпионов, человек, который не ошибался ни единого раза за последнюю четверть столетия. Но не может же бы… Нет!
— Ты?
— Да, друг. Теперь я уже могу отбросить маскарад, и Добреску, и Олениху, и все другое. Имею на это право через столько лет, хотя бы на полчаса… Забыть о себе, о своих мыслях. Я уже и сам не знаю, кто я на самом деле — Петрекеску или…
— Ты Черный Экспресс?
— А что тебя удивляет? Разве я плохо играл роль? Все считают меня придурковатым, смирным, даже дети смеются надо мной. Да и ты тоже поверил…
— И для чего ты делаешь все это? — ужаснулся бородач.
— Для чего?.. Потому, что это мое ремесло. Одни забивают гвозди, другие красят, еще одни читают лекции. Я тоже занял свое место в жизни. Не знаю даже, когда и для чего. Поначалу, думаю, было много мотивов. Потом… Я делаю свою работу, так же, как другие забивают гвозди. Довольно!
Бородач пришел в себя и старался придумать, как выпутаться из переплета. Но Петрекеску ощутил это:
— Стой! И ни одного движения лучом фонарика, так как буду стрелять. Я никогда не промахиваюсь. Любой ребенок знает это. Так, говоришь, хочешь сдаться?
— Потому, что все это ерунда… Что я здесь ищу? Что делаю? Люди строят, а я разрушаю… Зачем? Я убежал отсюда, когда был молодой, здесь лежали руины… Теперь я пришел разрушать в новом мире… Зачем разрушать?
— Ошибка твоя, что ты встретился со мной… Иначе мог бы сдаться. А это мне не безразлично. Мне тоже, друг, очень нравится жизнь. И я не откажусь от нее до последнего мига. Я впервые разглашаю тайну, понимаешь? Стой, друг, не шевелись. Я же уже сказал, что не промахиваюсь никогда!
— Я тебя не выдам, клянусь жизнью! — начал умолять бородач, предчувствуя страшное намерение.
— Детская болтовня! Я знаю. Если бы сейчас пистолет был у тебя в руке, на взводе, ты выпустил бы в меня семь пуль. И парня убил бы. Я знаю, поэтому и живу.
— Я не скажу ни единого слова…
— Стой, дружище! У меня восемь пуль в револьвере, их семеро. А у меня восемь пуль, именно столько, сколько и надо…
— То есть?.. — начал понимать бородач.
— Тебя послали сюда. Ты был убит, ты исчез. Думаешь, кого-нибудь заинтересует, кто тебя убил? Те, что тебя послали, поставят напротив одной записи крестик — и все! Я знаю, так оно и делается. Никто не поинтересуется тобой потом.
— А мама…
— Мелочи, честное слово. Мама! Это только слово. Такое же, как стол, пистолет, папироса… Мама? Это только слово, друг… Я не имею права потерять ни один патрон. Семь для них, восьмой для тебя. С тебя начнем. Я смогу спастись только тогда, когда буду вгонять каждую пулю в затылок… Стой! Повернись! Так, спиной… Мертвые молчат… Знаешь, кто это первый сказал? Цезарь, друг… Мертвые молчат, молчат, честное слово! А Петрекеску будет жить, будет жить с Добреску и с Оленихою, а ты, друг, покончил жизнь самоубийством, так как убил семерых детей… Вот так, друг… Ты убил семерых детей, а потом застрелился сам!.. Повернись лицом, виском!
Охотник нажал на спуск. Бородач упал точь-в-точь напротив пролома.
— Первый патрон, господа… У меня еще семь… На каждый затылок по одному, честное слово…