«Тепловой удар», – констатировал врач.

И набросился на Николая Евгеньевича: «Что ж вы так, чудак-человек? Разве можно в нынешнюю жару оставлять живое существо в такой душегубке, как застеклённая лоджия? Попробуйте сами побыть там полдня! И ведь вы не первый – каждый день сюда мчатся с псами и кошками, запертыми в машинах на солнцепёке —ладно, если вовремя схватятся, но чаще всего привозят труп и рыдают: спасите!… А что я могу? Я не маг, не кудесник… Хорошо ещё, что черепахи привыкли к экстремальной жаре – но в пустыне, к вашему сведению, они днём куда-нибудь прячутся. Нет, но как это можно – заводить животное и не знать, где и как его содержать!»…

Жалкий лепет Лапушкина о том, что черепаху он не заводил, и лишь взялся за ней присмотреть, вызвал лишь новую вспышку праведного возмущения: «И хозяева хороши! Экономят на всём! Черепах приличные люди содержат в террариуме, чтобы там был песок, обогрев и тенёк, а также кювета с водой, которую, между прочим, нужно часто менять. Это вам не игрушка, а экзотическое земноводное, мало пригодное для разведения в наших широтах!»…

Еле вырвавшись от назойливого Айболита и заплатив по счёту немалую сумму, Николай Евгеньевич с кое-как очухавшимся от удара Асканием поспешил, наконец, домой.

И лишь тут обнаружил, что кот пропал. Видимо, выскочил через форточку на козырёк подъезда (этаж был всего лишь третий, для кота – пустяки) – и рванул наутёк.

Лапушкин сел прямо на пол и застонал от собственного бессилия.

Черепаха косо взглянула на него немигающим взглядом рептилии и, шаркая когтистыми лапами, поплелась к блюдцу с оставленным утром для кота молоком.