Эвлалия только успела пустить в ход простейшую магию – магию сна, которая, как ни странно, тотчас подействовала на дежурных служанок и ночевавшую в смежной комнатке Селию, – как вдруг услышала со стороны окошка нечто вроде слабого стона и скрежетания.

Это никак не могли быть голуби: ночью голуби спят.

Неужели какой-то смельчак дерзнул добраться по отвесной стене до окошка принцессы?

Взяв светильник, она осторожно приблизилась и слегка отодвинула край занавески.

За окошком что-то барахталось, но, похоже, не человек: разве что малыш или карлик. Для летучей мыши оно было слишком большое, для привидения – слишком увесистое.

Эвлалия бесстрашно отодвинула шпингалет и раскрыла створки окна.

В широкий проём тотчас опустился привязанный на верёвке огромный кот. Рыжий, словно августовский закат. И с нечеловечески проницательным взглядом топазовых глаз с зелёными искрами.

«Ох, какой вы красавец!», – восхищенно прошептала Эвлалия, не рискнув сказать столь загадочному созданию «ты», и бросилась освобождать его от верёвочных уз.

Под самодельной шлейкой была прицеплена на булавке записка:

« Ваше высочество, вверьтесь честному слову рыцаря: я не причиню Вам ни малейшего зла, но должен сегодня же повидаться с Вами. Речь о жизни и смерти того, кто Вам несомненно близок и, вероятно, всё ещё дорог. Если Вы так же храбры и отважны, как добры и прекрасны, соблаговолите трижды дёрнуть за эту верёвку , и Вам будет сброшена лестница, по которой Вы сможете с моей помощью подняться на верхнюю галерею, где я почтительнейше принесу Вам извинения за допущенное мною нынче попрание должных приличий и представлю все доводы в пользу несомненной необходимостистоль вызывающего с моей стороны поведения ».

Хотя по этой витиеватой эпистоле невозможно было понять, в чём дело, в душе Эвлалии вновь проснулся вкус к приключениям – и она трижды дёрнула за свой конец.

Сверху тотчас же опустилась верёвочная лестница с прочными деревянными перекладинами, а верёвка со шлейкой исчезла.

Кот, словно показывая принцессе пример, с ловкостью циркового животного начал взбираться по лестнице.

И Эвлалия, махнув рукой – была, не была! – накинула прямо на ночную рубашку вишнёвый бархатный пеньюар, надела мягкие туфельки без каблуков, высунулась из окна, ухватилась за перекладину – и полезла, как лазала на уроках физкультуры: не слишком изящно, но достаточно цепко, чтобы заработать зачёт…