Рази помог Ашкру снять кожаные ремни, пока Кристофер и Винтер протирали живот и руки Солмундра и бинтовали его рану. Затем вчетвером они подняли Солмундра на меховое ложе, которое он делил с Ашкром.

Утомленный Ашкр молча сбросил сапоги и рубаху и прилег на дальнюю сторону постели. Он осторожно поправил одеяла на груди Солмундра и взял его за руку. Минуту он нежно смотрел на спящего друга, затем опустил голову на подушку рядом, сторожа сон Солмундра. Через некоторое время глаза Ашкра закрылись, и двое мужчин мирно заснули рядом — пальцы их сплетенных рук, лежащих на груди Солмундра, поднимались и опускались в такт его ровному дыханию.

Рази, стоя в центре шатра, наблюдал за ними краешком глаза.

— Солмундр еще некоторое время не сможет никуда ехать, Ашкр. — Глаза Ашкра открылись, он устремил на Рази непонимающий взгляд. — Если ваше дело срочное, то боюсь, придется ему подождать хотя бы две недели.

Уголок рта Ашкра дрогнул.

— Не беспокойся, Табиб. Мы с Солом никуда дальше не поедем.

Рази недоуменно нахмурился и обменялся с Винтер обеспокоенными взглядами. Мерроны не поедут дальше? Неужели они не так поняли всей ситуации?

— Не волнуйся, — тихо прошептал Ашкр, глядя на Солмундра с непонятной грустью.

Он снова сжал руку спящего друга. Затем его глаза закрылись, а красивое лицо стало спокойным — он погрузился в сон.

Рази вопросительно поглядел на Кристофера. Тот, побледнев, смотрел на Ашкра со странной смесью сочувствия и гнева. Вскоре он поднял взгляд на Рази, покачал головой с какой-то безнадежностью и вновь принялся складывать в котел окровавленные инструменты.

Заметив странное, скользящее движение над головами, все вздрогнули и с тревогой посмотрели вверх. Кто-то снова закрывал шкурами крышу шатра. Невидимые руки тянули за веревки — шкуры поднялись по шестам, на которых крепились, и свет солнца в шатре померк.

* * *

К тому времени, когда они собрали инструменты Рази и вышли на свежий воздух, они не чуяли под собой ног от усталости. Солнце и жара ошеломили их настолько, что Винтер пошатнулась. Она шагнула назад и заслонилась рукой — мерроны шли к ним шумной, яркой толпой. Котел с инструментами забрали из усталых рук Рази и унесли кипятить на огне. Халвор подошла к ним, вытирая руки и взволнованно говоря что-то Эмбле. Та стала переводить ее речь:

— Халвор хочет поговорить с тобой, Табиб. Она спрашивает — почему ты не закрываешь раны огнем? Она видела, как ты сшивал и Вари, и Сола, словно рубашки. Она хочет знать… — Эмбла озадаченно наклонила голову, и Винтер увидела, как на лице ее забрезжило понимание.

Она прошептала что-то Халвор — та замолчала и впервые посмотрела на Рази. Он, казалось, забыл обо всем и стоял, моргая на солнце и покачиваясь, с неподвижным, радостным лицом. Целительница улыбнулась и отвернулась, махнув рукой: «Позже».

Эмбла положила руку на плечо Рази, и он вздрогнул, будто впервые заметил ее.

— Эмбла! — воскликнул он с удивлением.

— Да, Табиб. — Эмбла мягко отвела кудри от запачканного кровью лица Рази. — Пойдем. — И он покорно пошел за ней к столу, у которого они мылись рано утром, — сейчас над тазами со свежей водой снова поднимался пар. — Мы вынули из ваших сумок другие вещи — одежду, плащи, одеяла. Отстирали их от запаха. Они скоро высохнут; тебе с твоими родными будет что надеть, да?

Она оглянулась на Винтер и, тепло улыбаясь, махнула рукой, приглашая следовать за ней. Винтер кивнула и стала оглядываться в поисках Кристофера. Он неверными шагами уходил прочь, направляясь к реке. Люди хлопали его по спине, что-то говорили, но он только пожимал плечами и отмахивался от вопросов с усталым раздражением. Винтер, хмурясь, проводила его взглядом, затем повернулась к Рази.

Рази стоял у стола, как заблудившийся ребенок, не помня себя от усталости. Винтер подошла к нему, но Эмбла уже подтолкнула его к низкому складному стулу, и Рази тяжело опустился на него, опершись локтями на колени. Она поднесла к нему бронзовую миску с водой и намылила тряпку, затем опустилась на колени перед Рази, взяла его руку и начала медленно отмывать кровь с пальцев и ладони. Глаза Рази остановились на лице Эмблы, и Винтер увидела, как оно заслонило от него весь остальной мир.

Один из мерронов подошел и поставил на стол поднос с деревянными плошками. Одну из них он предложил Рази, а Винтер указал на другие. Овсяная каша пахла так вкусно, что у девушки потекли слюнки.

Эмбла провела теплой мыльной тряпкой по запачканной руке Рази дальше, до самого локтя.

— Мне нравится мыло, — промурлыкала она. — У него такие приятные пузырьки… как морская пена.

Намыливая медленными, ласкающими движениями руку Рази от запястья до сгиба локтя, Эмбла переводила взгляд с нее на лицо Рази и обратно, запечатлевая в своей памяти каждую черточку его сильного загорелого тела. Ветерок развевал ее мягкие волосы, золотившиеся на солнечном свете.

Веки Рази дрогнули, а Эмбла улыбнулась особенной улыбкой, от которой мерроны, стоящие у стола, перемигнулись и подняли брови, но, к счастью, языками не зацокали — Винтер восхитилась их самообладанием. Она тихо взяла умывальные принадлежности, которые они с Кристофером оставили утром на столе.

Эмбла стала мыть грудь Рази. Тот глубоко вздохнул, будто «пробуя» ее запах, и взгляд его коснулся ее тела и снова поднялся к лицу. Эмбла снова прижала тряпку к его ключице, и он тихо вздохнул, когда крохотный прилив блестящих мыльных пузырьков скатился вниз по неровному полумесяцу его шрама.

Теперь Эмбла занялась его запачканным лицом, начала вычищать запекшуюся кровь из кудрявых волос. Движения ее стали более порывистыми, нежность на лице уступила место нетерпению, а Рази пристально смотрел на нее из-под опущенных ресниц, зубы его белели между приоткрытыми губами.

Винтер, покраснев, взяла со стола одну из мисок с водой и поставила ее на поднос рядом с плошками каши. Девушка положила рядом два льняных полотенца и, крякнув, подняла тяжелую ношу. Она повернулась к Рази, чтобы предупредить его, что уходит, но Эмбла уже обнимала его — он склонил голову к ней на плечо, а она уткнулась лицом в его влажные, спутанные волосы. Она что-то шептала, намыливая его шею, — ее губы двигались у самого уха Рази, а он все крепче обнимал ее за талию. Винтер понимающе улыбнулась и без единого слова направилась к реке.

* * *

Рослая кобыла Рази была стреножена на лугу вместе с Озкаром — оба мирно паслись рядом с раскрашенными мерронскими лошадями. Пройдя мимо веревки с развевающимся на ветру бельем, Винтер огляделась в поисках гнедой кобылы Кристофера. Ширококостная лошадка стояла в стороне от табуна и, потряхивая гривой, глядела на берег реки. Винтер догадалась, что найдет Кристофера там. Винтер осторожно пошла по траве, стараясь не расплескать воду на подносе. Из леса справа от нее доносился стук топоров — мерроны, похоже, рубили дрова или скорее шесты для шатров. Возможно, они ожидали новых гостей.

Внимательно смотря под ноги, Винтер спустилась по извилистой тропке к реке. Все звуки, доносящиеся от лагеря, замолкли за крутым берегом, словно их сдул речной ветерок. Винтер оказалась на ровном песчаном бережку, тихом и мирном, вблизи от воды было прохладно. Чудесное пристанище, вдали от взглядов людей из лагеря.

Кристофер сидел к ней спиной, на полпути к воде, опершись локтями на согнутые колени и склонив голову на руки. Винтер подошла к нему, чуть увязая в песке. Он снял сапоги и носки и зарыл ноги в теплый песок. «Вот здорово», — подумала Винтер — ей так и захотелось тоже сбросить тесные, жаркие сапоги.

— Привет, любимый, — сказала она, подойдя к Кристоферу. Он вздрогнул, подняв голову, и она засмеялась: — Ты что, спал?

Кристофер не ответил, а снова сложил руки на коленях и склонил на них голову, пряча от нее лицо. Волосы его еще были связаны в хвост, и длинные раны у него на спине и на плече выглядели воспаленными на ярком солнечном свете. Он еще не отмыл со своей бледной кожи следы крови Солмундра. Сердце у Винтер сжалось от сострадания — она поняла, что он настолько устал, что даже пошевелиться не может.

Она осторожно поставила поднос на землю, села и принялась стаскивать сапоги, морщась от боли в спине.

— О господи, — вздохнула она, зарываясь босыми ногами в песок. — Хорошо-то как.

Она откинулась назад, опершись на руки, и, закинув голову, стала смотреть в синее небо. Усталость текла у нее по венам с тихим жужжанием, но солнце ласково касалось голых плеч, и Винтер на минуту закрыла глаза, наслаждаясь его теплом. Под веками закружились черно-красные спирали, Винтер почувствовала, что падает в пропасть. Она охнула и выпрямилась, широко раскрыв глаза и пытаясь отдышаться.

— Ой! — воскликнула она, смеясь, прогоняя поплывшие перед глазами темные пятна. — Закрывать глаза здесь опасно!

Кристофер молча сидел рядом с ней, неподвижный, словно окровавленный камень на солнцепеке. Она протянула руку, чтобы погладить его по спине, но вспомнила об ужасных царапинах и просто положила ладонь ему на затылок. Он повернулся к ней лицом, устроившись щекой на руках. Он был вконец измотан — под глазами наметились мешки, узкое лицо побелело от усталости, как мел. Он смотрел на нее пустыми глазами, словно не замечал Винтер.

— Я принесла теплой воды, — тихо сказала она, — чтобы смыть кровь. — Его взгляд скользнул на полотенца и миску, затем вернулся к ее лицу. — А еще я принесла каши. — Он смотрел на нее так же неподвижно, дыша глубоко и ровно, как во сне. — Ты не спишь? — прошептала она. Он едва различимо качнул головой. — Вот… — Она встала на колени и подвинула к нему миску с водой и умывальные принадлежности. — Ты мойся, а я займусь твоими волосами.

Он на минуту поднял голову, чтобы взглянуть на миску, но сразу уронил лоб на руки. Винтер тем временем развязала его головной платок и распустила волосы.

— Ох, Крис! — укоризненно воскликнула она. — Ты еще не причесался!

Его длинные волосы упали на спину спутанными колтунами. Ветки, листья и грязь остались в них еще с той ночи, когда на друзей напали Волки. Винтер расправила волосы по его плечам, как паутину, и начала осторожно выбирать сор из самых спутанных колтунов. Кристофер не поднимал головы, но, когда он почувствовал ее прикосновения, мышцы его спины напряглись, а искалеченные кисти сжались.

— Как ты думаешь, Кристофер, Солмундр выживет?

Он ответил тихо и монотонно, не поднимая головы:

— Не думаю, что он хочет выжить.

Винтер согласно кивнула:

— Не могу этого понять. Он казался таким сильным и полным жизни. Не могу представить себе, чтобы он по своей воле отказался жить. Знаешь, я думаю, он согласился принять помощь Рази только потому, что боль стала невыносимой. Иначе он был бы рад умереть. — Она нахмурилась и покачала головой. — Я не могу этого понять, Кристофер.

— В конце концов, — тихо проговорил Кристофер, — всегда наступает минута, когда человек не может вынести больше потерь. Когда все, что он любит, все основы его существа оказываются сожжены, словно хворост, человек начинает понимать, что у него есть власть только выбрать, когда и как он умрет.

Винтер не прервалась в своей работе. Она продолжала причесывать гребнем спутанные волосы, но теперь глядела на склоненную голову расширенными глазами. Чтобы ответить, ей пришлось проглотить комок безотчетного страха.

— Я не понимаю, Крис, — прошептала она. — Как бы плохо ни было сегодня, каждый новый день ведь несет с собой новое начало? Правда же, каждая заря приносит дар надежды?

Кристофер тихо усмехнулся.

— Я рад, что ты не понимаешь, девочка, — тихо сказал он. — Правда рад.

— Как бы там ни было, — продолжала она, — что будет с Ашкром? — Кристофер поморщился, плотнее стиснув пальцы на своих локтях, и Винтер помедлила, беспокоясь, что она неправильно поняла чувства, которые эти двое питали друг к другу. — Он… — неуверенно проговорила она. — Ашкр, похоже, любит Солмундра всей душой. Это будет преступлением, если Солмундр, так пленив его сердце, намеренно оставит его одного.

— Да, — прошептал Кристофер. — Это преступление. Преступление, противное Богу. Вот так бросать на ветер сердце человека. Не надо было… — Он покачал головой. — Это страшное преступление, — прошептал он. — Бедный Солмундр.

«Бедный Солмундр»? Винтер нахмурилась. Должно быть, Кристофер действительно устал, раз так быстро забыл, о чем они говорили. Ей удалось распутать самые свалявшиеся колтуны, и теперь она легко проводила гребнем от кожи головы до концов волос, длинными, успокаивающими движениями, поднимая тяжелые пряди от его спины, чтобы не трогать раны гребнем.

— Нам надо уходить, девочка. — Его голос, приглушенный скрещенными у рта руками, казалось, звучал издалека. — Мы не можем оставаться с этими людьми.

Винтер остановилась.

— Но они нужны нам, Крис, — возразила она. — Или… ты больше не думаешь, что они ищут Альберона? Ашкр и правда сказал, что дальше они не пойдут.

— Я не сомневаюсь, что они ищут Альберона, — хмуро ответил Кристофер. — Когда они закончат здесь. Ульфнаор и Вари оставят большинство своих соплеменников здесь и отправятся навстречу принцу. Солмундру тоже придется пойти, если здоровье ему позволит. — Кристофер открыл глаза и уставился на песок у своих ног. — Но нам оставаться нельзя. Рази. Рази… он…

Винтер улыбнулась, думая, что понимает. Она нежно положила ладонь на его волосы и склонилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Кристофер, — прошептала она. — Не надо недооценивать терпимость Рази. Любовь между Солмундром и Ашкром, возможно, вовсе не так возмущает его, как ты можешь подумать. Там, во дворце, именно страх за тебя заставил его…

Кристофер зажмурился и покачал головой. Винтер с тревогой увидела страдание у него на лице.

— Что такое, любимый? — спросила она. — Ты думаешь, они будут мстить за Вари?

Кристофер резким движением поднял руки и ожесточенно потер глаза, оскалившись.

— Поверь, нам нельзя оставаться, Винтер, — повторил он. — Это невозможно. Рази никогда не поймет. Им придется… Прошу тебя, пойми, — выдохнул он. — Пойми, нам надо уходить.

И он замолчал, выпрямившись, прижав окровавленные руки к глазам. Винтер гладила его руки и плечи, встревоженная напряжением, сковавшим все его тело. Когда стало ясно, что Кристофер не скажет больше ни слова, она снова принялась его причесывать. Она все работала гребнем, и постепенно волосы Кристофера вновь стали обретать свой блеск, отсвечивая фиолетовым в косых лучах солнца, струясь сквозь пальцы Винтер, как прохладная темная вода. Но он все не шевелился.

— Кристофер, — медленно проговорила Винтер. — Ты же видел карты долины Индири. Ты видел, как широка она и как длинна. Ты знаешь, какой дремучий там лес. Альберон может там спрятать целую армию, и мы все равно ее не найдем. Нам нужны мерроны. Нужны их знания. Без их помощи Альберон может уйти, прежде чем мы успеем с ним связаться, или же Джонатон найдет его раньше нас, и тогда все пропало. — Винтер глядела на широкую полосу воды, а мысли ее бежали вперед, пытаясь предсказать то, что предсказать невозможно. — Или люди Альберона нас найдут, — тихо сказала она, разговаривая теперь сама с собой. — Они могут нас убить прежде, чем мы успеем объяснить, что не желаем им зла, или кавалерия может напасть на нас… или Волки…

Услышав последнее слово, Кристофер застонал и снова закрыл руками голову. Винтер зажмурилась, чтобы подавить животный страх, охвативший ее при одном упоминании о них. Она не хотела вспоминать о тех девочках в таверне Уэрри, не хотела думать об их судьбе. О судьбе, которую бы она разделила с ними, если бы Кристофер ее не спас.

— Кристофер, — прошептала она, обнимая его за плечи и прижимаясь к нему. — Кристофер. — Он вздрогнул от ее прикосновения, мышцы его напряглись и затвердели как железо. От него пахло кровью, костром и острым запахом только что выступившего пота. — Ведь здесь нам ничего не грозит? — прошептала она. — Твой народ защитит нас, разве не так? Они не позволят… они не отдадут нас Волкам.

Винтер ненавидела себя за слабость в своем голосе, она стыдилась волны беспомощности, которая вдруг поднялась и затопила ее. До этой минуты она не понимала, насколько боялась идти дальше. Она медленно склонила голову на шею Кристофера и крепко обняла его за дрожащие от напряжения плечи, поникнув под натиском стыда и страха.

Вначале Кристофер не двигался, будто отчаянно сопротивлялся ее объятиям. Потом его мышцы постепенно расслабились, и он пошевелился, чтобы Винтер могла удобнее устроить голову у него на плече. Она почувствовала, как рука его легла к ней на затылок. Винтер стала тихо покачиваться. Кристофер опустил другую руку на сгиб ее локтя, и оба они закрыли глаза.

Солнце грело их, и постепенно тревожные мысли смыл мерный плеск реки. Мало-помалу дыхание их успокоилось, сердца стали биться ровнее, и они расслабились, прижавшись друг к другу, — каждый нашел утешение в объятиях и нежном, невинном движении, которым Винтер покачивала их из стороны в сторону.